Текст книги "Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке"

Полковник не возражал. Пусть и японцы откусят кусочек от трех с половиной миллиардов, которые совсем не принесли бы им победу в честном аукционе. Ведь арабский султан не пожалел целых пять миллиардов. Итого, как уже не раз подсчитывал Летунов (сначала вместе с Хозяином, а потом и без него), на круг выходило одиннадцать с половиной миллиардов за вычетом расходов.

– Да какие там расходы, – чуть ли не вслух выкрикнул Полковник, – копейки. Тем более, что за все платил Куделин.

Шальная мысль наложить лапу на всю сумму вдруг заполнила все внутри спокойного внешне Полковника. Он попытался загнать ее поглубже, на потом. И пошел навстречу второй команде покупателей, оставив за спиной еще одну проблему – эту страхолюдину с лошадиными зубами – за личиной которого прятался Горелый. Впрочем, эту проблему Летунов считал легко выполнимой, ведь у подполковника Погорелова не было такого учителя, как Ню Го Лай. В боку президента банка что-то противно заныло; он действительно сейчас стал выглядеть больней некуда. Потому что вспомнив старого корейца, он невольно вспомнил и Наташку Крупину, Серую Мышку.

В приемной секретарша с сочувствием посмотрела на больного босса, не пожелавшего пропустить рабочий день и снова повернулась к мастеру, который никак не мог вернуть к жизни компьютер. Мастер уже подумывал о помощи; точнее он давно бы вызвал ее, если бы работали телефоны.

Летунов шмыгнул носом и вернулся в кабинет. До него дошло, что эти поломки могут вызвать подозрение; что даже авторитета президента банка может не хватить, чтобы помешать какому-то действию, предусмотренному на час «икс». Всех правил банковской жизни Летунов, конечно же, знать не мог. Он подкрутил рукоять настройки на своем приборе, уменьшая радиус его действия почти вдвое. Как раз в это мгновение мастер в приемной наугад ткнул отверткой в нутро блока, и компьютер послушно загудел.

Мимо обрадованных работников Полковник промчался, не одарив их взглядом. Он уже опаздывал к выходу, где уже терпеливо стоял господин Куросава. Представителя японских банков и их специалиста по драгоценным камням охранял лишь один телохранитель. Летунов мазнул по нему взглядом так, чтобы этот несомненно опытный боец не заметил его профессионального интереса.

Этих гостей господина президента проверили еще тщательней. Фридриху не надо было скрывать своего профессионального чутья. А чутье это твердило – этот невысокий коренастый японец чрезвычайно опасен. Это еще начальник охраны не знал, что невозмутимый японец когда-то не добрался до звания чемпиона мира по каратэ-до только по нелепой случайности.

Однако такими случайностями полна жизнь. Что она и подтвердила, позволив телохранителю Куросавы уже в кабинете вырваться из цепких рук Летунова. Перед полковником встал в стойке готовый к бою противник. Полковник в своей победе не сомневался, но ему еще приходилось следить за другими японцами, один из которых, Куросава, уже готов был нырнуть в дверь.

– А где же Горелый? – Полковник потерял помощника, навязанного Хозяином.

А тот вдруг материализовался за спиной японского чемпиона, с вазой в руках. Хрупкий хрусталь обрушился на лысую круглую голову с таким противным чавкающим звуком, что все в комнате поняли – одним японцем на земле стало меньше. Но Летунов для подстраховки все таки крутанул его голову привычным движением. Горелого он не поблагодарил даже кивком.

Через полчаса его сбережения увеличились на три с половиной миллиарда. Японцы не стали крохоборничать, оплатили аренду банковской сейфовой комнаты сами. С Куросавой Полковник говорил по-японски. На подмосковной базе КГБ курсантов когда-то учили и этому языку. Так что даже если Горелый – самым невероятным образом – ускользнет от него, вряд ли это поможет добраться до японского вклада. Летунов закончил допрос, остановил долгий взгляд на Горелом. Однако он ничего не смог прочесть в лице английской леди, ничуть не испортившей грима.

– Нет, – успокоил он себя, – это слишком невероятно. Чтобы обычный офицер, пусть десантник, зачем-то изучал японский…

Японцы своему представителю доверяли. Цифровой пароль был только у Куросавы. Но еще больше они доверяли науке. Чтобы попасть в банковскую комнату, где хранились три с половиной миллиарда, нужно было на руках иметь отпечатки пальцев господина Куросавы. Полковник тоже верил в науку. Он достал из дипломата фотоаппарат – по иронии судьбы японский. Потом задумался, и со вздохом выключил прибор, с которым электроника не дружила. Совсем ненадолго – только чтобы сфотографировать подушечки пальцев Куросавы. Каждый по отдельности и все вместе. Отрубать пальцы, или ладони не было никакой необходимости. С помощью фотографий хитрый аппарат мог нанести на пальцы живого человека любой узор. И этот аппарат тоже изготовили в стране Восходящего солнца.

Фотоаппарат занял свое место в дипломате, три трупа – в шкафу, а прибор снова включился. А уставший за долгий рабочий день президент отправился встречать следующую делегацию. Секретарша заканчивала свой рабочий день в шестнадцать часов. Так же, как и большинство работников банка. До роскошного вестибюля банка она дошла, лишь немного отстав от господина президента. Поэтому и стала свидетельницей его встречи с двумя немецкими господами. В вестибюле в этот час было непривычно многолюдно. Сотрудники спешили домой, но многие тут ждали чего-то.

– Японцам замаскироваться тут нелегко, – усмехнулся Полковник, насчитавший сразу шестерых человек, явно дожидающихся Куросаву. Американцев распознать было посложнее; Летунов даже не попытался сделать этого. Время поджимало и он поспешил с учтивой улыбкой к немцам. Последние были без охраны; оставили ее снаружи. Герхард Штрауб чувствовал себя тут практически дома – кого тут опасаться? К тому же никаких материальных ценностей у него с собой не было. А навстречу им чуть ли не с объятиями спешил сам президент банка. Штрауб был с ним немного знаком. Но сейчас господин Боргельман был необычайно целеустремлен и… пожалуй нетерпелив. И немцы поспешили за президентом, провожаемые хмурым взглядом начальника охраны. Дитрих в первый раз задал себе вопрос: «А куда же делись другие гости президента?».

Герхард Штрауб имел весьма примечательную внешность. Лицо Квазимоды досталось ему от родителей. Шрам, который любого другого человека обезобразил бы, его, кажется, только красил. Он пересекал лицо от левой брови до правого угла рта и невольно приводил увидевшего такую пародию на человеческое лицо к мысли, что всевышний, сотворивший это безобразие, сам ужаснулся и перечеркнул его…

Ключ у Герхарда Штрауба был один; шифр тоже. Второй волшебной парой владел один из доверенных работников банка. Но выдать его он должен был только лично в руки Штраубу. Очевидно наниматель Герхарда был уверен, что такое лицо подделать невозможно. Но Олег Летунов был другого мнения. Снова в ход пошел фотоаппарат; на этот раз фотосессия продолжалась значительно дольше. Штрауба наверное никогда не снимали так долго и тщательно…

Полковник довольно потянулся и глянул на циферблат часов – было без пяти минут шесть. В банке было тихо, и не только в кабинете его президента. Кроме Макса Боргельмана, которому по долгу службы часто приходилось задерживаться на работе, в здании сейчас оставалось только пять человек охраны. Вообще-то их должно было быть только четверо, но начальник службы безопасности решил, что он тоже может сегодня трактовать инструкцию несколько вольнее, чем обычно. Ведь перед глазами был пример, который трижды показал господин Боргельман. Он решил дождаться ухода гостей президента.

– Одиннадцать посторонних людей в пустом здании банка слишком много для четверых охранников, – решил он.

Дитрих еще раз ругнулся на беспечность президента и перевел взгляд на стеклянные двери. За ними стоял тот самый нищий, что целый день безуспешно просил милостыню. Сквозь стекло было отлично видно, насколько чудовищно он был грязен, оборван и небрит. А может быть, и пьян. Дитрих ни разу не видел в Женеве такого опустившегося человека. А потом этот нищеброд совершил, на взгляд начальника охраны, невообразимое. Он поднял руку и застучал в огромную стеклянную створку. Звуков за толстым стеклом не было слышно, но нищий скорее всего еще что-то кричал, потому что Дитриху был прекрасно виден его широко открытый рот с остатками гнилых зубов, и язык, мелькавший в этом рту с удивительной скоростью. Стекло, конечно же, было пуленепробиваемым; кулаки оборванца ему не грозили. Тут бы и кулаки Шварценеггера были бессильны. Однако сама мысль о том, что эти грязные, неизвестно что недавно трогавшие руки сейчас лапают доверенное ему имущество, привела Дитриха в бешенство.

Он поправил подмышечную кобуру с пистолетом, кивнул подчиненным и открыл дверь. Вместе со зловонием на него действительно обрушился поток ругательств. Дитрих понял это, хотя все слова, которые бродяга изливал на него, были ему незнакомы. Потому что Дитрих не знал ни одного русского слова. Он уже был готов схватить нищего за грязное горло, но преодолевать брезгливость ему не пришлось – совсем рядом раздались пронзительные звуки сразу двух полицейских сирен.

– Ну наконец-то, – облегченно вздохнул начальник охраны, отдергивая руку.

Нищий его тоже не понял. Старый московский уголовник Брюхатый был прозван так после того, как ускользнул от ментов, переодевшись беременной бабой. Европейских языков он не знал. Не догадывался даже о том, что швейцарского языка как такового вообще не существует. Потому он не стал оборачиваться к полицейскому, чья могучая фигура выросла за его спиной. А тот даже не стал говорить ничего – сильным толчком он буквально отбросил и нищего, и Дитриха, в которого впечатался Брюхатый, далеко внутрь вестибюля – прямо под ноги выскочившим из будочки охранникам.

– Ну, бля, Макс – мы так не договаривались, – выхаркнул из себя слова Брюхатый, не поднимаясь с пола. Но его слова практически никто не слушал, потому что заскочившие вслед за первым «полицейским» коллеги расстреливали из бесшумных автоматов охрану банка «Насьональ». Спустись сейчас вниз Стасов, он узнал бы здесь и Топора, и Алекса с Максом. Двое других боевиков Крюка в Коврове не отметились; в заграничную «командировку» были приданы Топору в усиление. Валера сейчас сидел за рулем одного из полицейских автомобилей.

Брюхатый наконец поднялся. поглаживая ушибленный локоть и вдруг вскинул руку, показывая в сторону дверей:

– Смотри, Топор!

Еще один боевик Крюка сидел за рулем второй полицейской машины. Он и получил первым пулю в голову. Американцы, так и не дождавшиеся ни Джона Мэрдока, ни Соломона, ни их охранников, наконец переполнились нетерпением и совершили поступок, на который ни за что не решились бы на родине. Они напали на полицейских. Знали бы они, что под видом швейцарской полиции тут разъезжают русские, они бы начали атаку раньше. Теперь же, застрелив двух водителей, они бестолково толпились у пуленепробиваемых дверей, которые успел закрыть Топор.

Впрочем, взломать, а потом и пробить пулями из пистолетов они пытались совсем недолго. Среди внушительных фигур с пистолетами вдруг заметались непонятно откуда взявшиеся японцы. Что это именно японцы, Топор, смотревший на все это безобразие сквозь толстое стекло, как на экране кинотеатра, понял по черным костюмам и маскам ниндзя. Ну и по тому, как лихо они раскидали верзил-американцев. Ниндзя повеселились на славу – американцы только хэкали, выбывая из кровавой игры один за другим. Оставались еще водители двух огромных черных «Фордов», на которых и прибыли сюда бойцы Равинелли. Один из них был командиром этой боевой группы. Так что давать себе команду открывать огонь он не стал, а выпустил целую очередь из М-16. Второй водитель отстал лишь на несколько мгновений. Две автоматические винтовки могут произвести на расстоянии двадцати метров опустошительные разрушения. До японцев, готовых праздновать победу, было еще меньше. Поток тяжелых пуль буквально смел все живое – и японцев, не успевших исчезнуть так же быстро, как они появились, и своих же парней; тех что попытался встать.

Автоматчики дважды перезаряжали оружие. Свидетели – ни чужие, ни свои – Равинелли не были нужны. Погрузить же во внедорожники своих коллег по противоправной профессии американский командир просто не успевал. Должны же были на гром выстрелов появиться настоящие полицейские! Не такой уже далекий вой сирен давил на психику, и доверенный помощник мафиози наконец перестал стрелять, повернулся и подмигнул второму стрелку правым глазом. В то же мгновение в прищуренном глазе появилась аккуратная дырочка, которая на выходе из затылка буквально разметала кости черепа. Вместе с ними пуля из винтовки дальнего боя с оптическим прицелом еще советского производства выплеснула на подголовник почти все мозги американца. Ее точная копия попала второму водителю прямо в середину лба, произведя не менее опустошительные разрушения.

Человек, который лежал на крыше крайнего на этой улице дома, одобрительно хмыкнул и перевел прицел на пятачок перед входом в банк. Он убедился, что контрольных выстрелов здесь не понадобится и, повернувшись к напарнику, произнес фразу, которую тот же Олег Летунов – услышь он ее – совершенно не понял бы. Потому что в подмосковной школе КГБ арабского языка не изучали.

– На все воля аллаха! Пошли.

Два араба побежали, почти не пригибаясь, и исчезли в чердачном помещении. Винтовка осталась на крыше, равнодушно нацелившись стволом в темное небо. Через час ее обнаружат полицейские, которых пошлет по крышам сообразительный лейтенант. Арабский султан выделил в прикрытие всего двух человек, один из которых и решил исход спора между командами трех финансовых воротил.

Совсем скоро перед глазами изумленных полицейских предстали восемь мертвых американских гангстеров и четыре не менее мертвых ниндзя. О том, что двое погибших водителей в полицейских автомобилях никакого отношения ни к полиции, ни к Швейцарии не имеют, им предстояло узнать позднее. Однако часть этой команды – российской – еще могла действовать. Топор очнулся от кровавой драмы, что развернулась перед ним за толстыми стеклами. Она заняла всего несколько минут. Но еще меньше времени оставалось у сподручных Крюка, чтобы успеть сделать хоть что-то из намеченного плана. Хотя смутная догадка, что их план был частью другого, в котором самому Топору и его ребятам отводилась роль разменных пешек, уже начинала заполнять его сознания.

– Ничего, – слишком бодро успокоил он сам себя, – мы еще побарахтаемся. А там и «наши» подоспеют. Так он сейчас назвал настоящую полицию.

– Макс, останешься с Брюхатым здесь, – отрывисто бросил он, – остальные за мной.

Пятеро автоматчиков ринулись на второй этаж, где находился кабинет президента банка «Насьональ».

Тем временем внутри кабинета звуков перестрелки никто не услышал. Двойные двери не пропустили негромкого стрекотания «Бизонов». Полковник дождался, когда стрелки часов покажут ровно шесть по местному времени и излюбленным приемом свернул шею Стасову. «Непотопляемый» заместитель министра умер с блаженной улыбкой на устах. К Горелому Олег Летунов поворачивался под аккомпанемент передергиваемого затвора «Бизона». Его короткое дуло почти не было видно в ладонях «британской леди». Полковник криво усмехнулся. Он ничуть не боялся Горелого.

– Сейчас немного заболтаю тебя, отвлеку внимание, потом.., – Летунов еще раз усмехнулся и произнес уже вслух, приступая к этому нехитрому плану, – значит, так решил Николай Яковлевич?

– Не знаю, как решил господин Куделин, а я решила именно так, – ответила ему англичанка голосом подполковника Крупиной.

Вот теперь Полковник действительно испугался. Он почему-то предчувствовал, что его жизненный путь еще пресечется с Натальей, но чтобы вот так – за полшага до исполнения мечты. Впрочем нет! Сейчас его мечтой было оказаться подальше от этой бесстрастной в облике британки женщины. Потому что он знал – против агента три нуля один у него не было ни малейшего шанса. Даже если бы автомат был в его руках.

– А где Горелый? – этот вопрос был задан не для отвлечения; таким простеньким приемом Крупину вряд ли можно было обмануть.

Этот вопрос вырвался сам собой; он первым пришел в голову. Других мыслей в голове больше пока не было.

– Горелый догорел, – усмехнулась Наталья, – до конца.

Она вспомнила, с каким трудом удалось ей пропихнуть тело подполковника Погорелова в топку котельной – там, в нахабинском бункере. Ее взгляд переместился на Стасова.

– «Непотопляемый» пошел ко дну. А ты, Летунов, отлетался.

Теперь глаза Натальи словно просвечивали Полковника насквозь, и он не выдержал, смешался. Даже развел виновато руки.

– Может, договоримся, – со слабой надеждой постучал он по чемоданчику, хранившем сейчас тайны трех вкладов, – здесь на двоих хватит.

Сам Летунов конечно же ни с кем делиться бы не стал. Покачала головой и Наталья.

– Нет, – она смотрела прямо в глаза давнего недруга, – не получится. Скажи мне честно, Олег – это ты навел на базу генерала?

– Нет, – так же уперся взглядом в нее Полковник, – никакого генерала я там не видел. Когда я оказался на базе, все было кончено. Можешь не верить, но я сам – вот этими руками – похоронил Сазонова и Валеру.

– Ну что ж, – расслабила напряженные мышцы Крупина, – я тебе верю. В первый раз в жизни, но верю. Можешь идти.

Она отошла в сторону, давая возможность Полковнику пройти к двери. Летунов тоскливо посмотрел на дипломат и пошел к выходу. У двери он остановился и оглянулся. Он одарил Наталью долгим взглядом – словно говорил: «Мы еще встретимся, Наташка!». А может, наоборот – обещал забиться в такую нору, в какую не каждая мышка протиснется.

– Иди, – подтолкнула его тоже взглядом Крупина, – не встретимся мы больше с тобой. Не потому, что я этого не хочу, а…

Она конечно не могла знать точно, что напротив двери сейчас кто-то ждет Полковника. Но тем и отличалась агент три нуля первый от третьего, что она предвидела такую возможность. Летунов открыл вторую дверь, ведущую в приемную, и поймал грудью целую очередь из другого «Бизона». Злых маленьких пулек было много; так много, что мертвого уже Полковника буквально зашвырнуло назад в кабинет.

Наталья стояла сбоку от двери; с сумкой и дипломатом в одной руке и автоматом в другой. Она проводила полет тела бывшего агента три нуля три, слушая отборный русский мат за открытой дверью.

– Вы что делаете, му… ки!? Шунт велел этого мужика живьем притащить!

Голос этот был Крупиной знаком; она слышала его в Коврове.

– Ага, – свирепо улыбнулась она, – господин Хреннарыло нарисовался.

Из громкой фразы старого знакомца она поняла, что кроме Топора в приемной ждут ее выхода по меньшей мере два автоматчика. Из сумочки английской леди появились на свет две гранаты Ф-1. Они почти сразу же полетели за дверь. В отличие от той, что грозил публике Топор рядом в проходными завода имени Дегтярева, эти лимонки были настоящими. Громыхнуло так, что в кабинете перекосило дверцу шкафа, набитого трупами, а прочные стекла окон полетели наружу – прямо на головы настоящих женевских полицейских. Стражи порядка как раз оглядывались в немом изумлении, не веря собственным глазам. Разгадка той кровавой истории, которая открылась их глазам, могла находиться за толстыми стеклянными дверями банка «Насьональ», перед которыми и развернулась кровавая бойня.

Но крушить стекла полиция не спешила. Не потому, что не была уверена в собственной силе. Просто за прозрачной дверью один из бандитов нарабатывал себе еще одну статью. Брюхатый увидел в конце улицы синие отблески полицейских мигалок и приуныл. Он уже давно сообразил, что их дела плохи. Языков он не знал, но умом обижен не был. К тому же успел посмотреть великое множество заграничных боевиков. Тех самых, в которых говорилось, что полиция очень не любит пулять в том направлении, где высоко вверх задирают руки заложники. А уж если в заложниках свой брат полицейский…

– Слышь, Макс. Надо выбираться отсюда. Давай сюда ствол, я тебя сейчас в заложники брать буду. Глядишь, швейцарских ментов на понт возьмем.

– А давай лучше я, – вроде бы согласился нарушить приказ Топора Макс, которому совсем не хотелось выпускать из рук оружие.

– Ну ты и муд… ла, – рассмеялся Брюхатый, – ты на себя посмотри – ты же ихний мент. Как же ты меня в заложники брать будешь? Да разве же они такое рванье, как я, будут жалеть? Обоих положат и все.

Макс оглядел убогое одеяние лженищего, согласился, что тот на заложника никак не тянет и нехотя протянул «Бизон» напарнику.

Переговоры сквозь толстое стекло еще не начались, когда наверху грохнул двойной взрыв и аккуратные полицейские бросились врассыпную, закрывая головы руками от осколков. Тут бы Брюхатому с Максом и выскочить наружу, на оперативный простор. Да вот незадача – дверь, заклиненная Топором, никак не желала открываться. А потом появился сам Топор в форме лейтенанта женевской полиции. Он пошатывался и вполголоса выплевывал сквозь зубы грязные ругательства. Взрывы только оглушили его; четверо остальных остались в приемной навсегда. Голова Топора сейчас была словно набита ватой; он не замечал, что его мотает из стороны в сторону. Однако в ситуации разобрался сразу и «заложников» стало двое.

Перед глазами Топора, за стеклом, опять собирались полицейские, уже не такие аккуратные. Но он видел перед собой сейчас совсем другую картину. Прежде, чем вернуться вниз, в вестибюль, Топор заглянул в комнату, откуда вылетели гранаты. Кроме мертвого мужика, фотографию которого ему показал Крюк, он нашел там тело Ивана Николаевича Стасова. Топор даже обрадовался старому знакомому, хотя заместитель министра тоже был мертв. А потом он дернул за приоткрытую дверцу шкафа и побледнел. Даже крепкие нервы старого уголовника не выдержали, когда он увидел трупы, которыми был буквально набит большой шкаф. Ближайший подручный Крючкина насчитал девять тел, и лишь у одного – низенького японца – была разбита голова. В ужасе перед неизвестным убийцей Топор побежал вниз, и лишь там, уже под дулом автомата Брюхатого, подумал, что кто-то ведь должен был швырнуть в приемную гранаты!

А тот, вернее та, что швырнула эти лимонки, в это время находилась в самом надежном убежище мира. Наталья рыбкой нырнула в приемную, как только осколки перестали метаться в просторном помещении. На полу недвижно лежали тела – сразу четыре. И только старый «знакомый» – Топор с псевдонимом «Хреннарыло» – тяжело шевелился в углу с закрытыми глазами. Наталья не стала ждать, когда он откроет глаза. Ей вообще не нужны были свидетели. Поэтому она прихватила с собой прибор Полковника, крутанув рукоятку на полную мощность. Крупина стремительно и беззвучно продвигалась к намеченной цели, и так же стремительно передвигалось облако невидимых лучей, отключая перед ней все камеры слежения. Никто не увидел – ни сейчас, ни потом, в записи – как английская леди остановилась перед дверью в зал, где она два дня назад арендовала сейф. Хитроумная электроника, запиравшая тяжелую бронированную дверь, не работала и здесь.

Наталья нажала на металлический рычаг и дверь послушно открылась. Оставив ее чуть приоткрытой – так, чтобы внутрь не мог заглянуть любопытный глаз видеокамеры, она отключила прибор. Здесь можно было не опасаться – банк гарантировал, что никто не будет подглядывать за секретами клиентов. Слову швейцарского банка Крупина поверила. Наталья открыла маленький сейф, ключ от которого вчера получил немой «японец», и спрятала в нем прибор и дипломат с «Бизоном». Затем она подхватила полегчавшую сумку и забилась в тот сейф, который арендовала под видом английской леди. Там ее и обнаружил полицейский, внимательно обследовавший сначала полуоткрытую дверь зала, а потом почти закрытую дверцу сейфа…

Женевская полиция потратила на бесцельное топтание перед стеклянными дверьми банка почти полчаса. Сюда уже подтянулись и подрывники, и снайперы, и спецподразделение швейцарской гвардии. Ждали только заместителя начальника женевской полиции, который замещал сейчас начальника. Сам начальник был за океаном – обменивался с американскими коллегами опытом по охране банков. Наконец главный на сегодняшний день, точнее уже ночь, начальник принял решение. Однако скомандовать начало операции так и не успел. Три фигуры за толстым стеклом – двое полицейских и налетчик невообразимой степени оборванности и небритости вдруг синхронно упали на пол и замерли рядом с трупами охранников банка.

Двери банка выбили негромким направленным взрывом. В вестибюле полицейские нашли восемь трупов, трем из которых паталогоанатом на следующий день поставил посмертный диагноз – остановка сердца. Впрочем, осторожный эскулап отметил в заключении, что смерть этих троих могла наступить от неизвестного швейцарской науке яда. Между тем комиссара полиции уже звали наверх бледные подчиненные. На истерзанные тела в полицейской форме в приемной президента банка комиссар смотрел с ужасом. Но еще больше его поразили тела в кабинете, в шкафу. Подчиненные по одному вынимали безжизненные тела, не имевшие видимых признаков насилия. Их лица были скорее спокойными; а у развалившегося на диванчике в углу даже веселое. И это ужасало еще больше. Комиссар еще не знал, что веселой мертвой улыбкой его встретил труп члена российского правительства…

Но это будет потом, а пока комиссар, расположившийся в соседнем кабинете, разглядывал единственную оставшуюся в живых свидетельницу.

– Маргарет Абигаль Хадсон, – прочитал он в удостоверении личности имя гражданки Великобритании.

– Да, это я, – с достоинством ответила миссис Хадсон.

Имя хозяйки известной квартиры на Бейкер-стрит было первым, что пришло в голову Крупиной, когда она заполняла пустой бланк паспорта. И Наталья не удержалась от маленькой хулиганской выходки. Сейчас она как раз открыла рот, чтобы ответить на вопрос комиссара – что же она, черт побери, делала в неурочный час в банковском сейфе. Как раз в эти мгновения мимо открытых дверей кабинета пронесли то, что осталось от бойца Крюка, который оказался ближе всех к гранатам. Наталья уже видела эти ошметки человеческой плоти, когда пронеслась по приемной словно бесплотный дух. Тогда эта картина совсем не поразила ее воображения; в Афганистане, да и потом она видела картины пострашнее.

Теперь же миссис Хадсон картинно закатила глаза и, не закрывая рта, грохнулась без сознания на пол. Комиссар полиции на помощь ей не спешил. Он еще раз подивился крепости зубов англичанки и только потом распорядился везти женщину в полицейский госпиталь. До госпиталя трое полицейских и водитель не доехали. Их уже под утро обнаружил патрульный автомобиль. Обнаружил спящими и не помнящими ничего. Все четверо проснулись отлично отдохнувшими, без ломоты в телах. А еще – в прекрасном настроении; пока их не вызвал на ковер срочно вернувшийся начальник полиции.

Опытный начальник ничем не помог расследованию. В середине следующего после разбойного нападения на банк «Насьональ» дня в собственной квартире был обнаружен еще один президент Боргельман. Тоже мертвый. Кто из них был настоящим? Этого не смогла определить даже собственная секретарша президента. Остался невыясненным и вопрос – а что, собственно, произошло в «Насьональ»? Во имя чего были принесены многочисленные человеческие жертвы?

Начальник полиции и его заместитель были очень сильно расстроены происшествием – шутка ли, тридцать восемь трупов за одну ночь! Может поэтому в сводке происшествий они не отметили они еще одно. В пятизвездочном отеле – том самом, куда не вернулся заместитель министра Иван Николаевич Стасов – скончался от обширного инфаркта добропорядочный российский гражданин Николай Иванович Крючкин…

Полиция еще двое суток безраздельно хозяйничала в банке «Насьональ». Полицейские выжали из него все (а вернее, ничего), а потом были вынуждены вернуться в свои кабинеты. Банк открыл свои отремонтированный двери для клиентов. К удивлению нового президента последние не бросились снимать вклады. Очевидно поговорка про бомбу, которая не попадает два раза в одну воронку, была известна не только в России.

Одним из таких клиентов был улыбчивый немой японец. Через три дня после драматических событий он продлил аренду сейфа еще на месяц. И забрал часть хранящихся там ценностей. Сотрудница банка, обслуживающая этого клиента, совершенно случайно положила в карман пять стодолларовых бумажек, которыми ее одарил на этот раз щедрый клиент. Ее забывчивость и невнимательность можно было понять – совсем недавно она потеряла жениха.

А Наталья – по-прежнему в обличье японца, но уже вполне разговорчивого – потратила за два последующих дня почти половину шунтовского миллиона. Зато она уезжала из Швейцарии в полной уверенности, что в бронированные комнаты трех женевских банков в ближайшие полгода не зайдет никто, кроме нее.