Текст книги "Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке"

– Ну что ж, вернешься из Женевы, займешься и Басмачом, и этой Крупиной. Справишься?

Полковник решительно кивнул:

– Справлюсь, Николай Яковлевич.

Неуверенные в собственных силах помощники Хозяину были не нужны – Летунов это хорошо знал. Другое дело, был ли он на самом деле уверен так, как заверил Куделина. Особенно в отношении Наташки Крупиной. А Николаю Яковлевичу очевидно надоела прогулка и он подвел черту:

– Вылетаешь сегодня же, со Стасовым и Васей. Маршрут проверен, так что можешь брать с собой все, что посчитаешь нужным.

Тут Куделин заметил, как Полковник чуть заметно скривился и повернулся к Горелому:

– Вася, сходи, собери грибочков – вон там, кажется, сразу три белых вылезло.

Белых грибов, как впрочем, и других, в редком лесочке было очень много. Они словно специально повылазили, чтобы посмотреть на редкую прогулку Хозяина. Горелый склонился над теми боровиками, что показал ему хозяин, достал неуловимым движением нож и срезал все три под корешок. Рядом, метрах в трех, белели еще несколько пузатых тугих красавцев. С улыбкой наблюдая за увлекшимся тихой охотой телохранителем, Куделин продолжил разговор:

– А ты не кривись, Олег. Или думаешь, что я тебе не доверяю? Правильно думаешь – до конца я никому не доверяю и доверять не буду. А Вася с тобой поедет не для подстраховки. Засветил я его сегодня, специально засветил. Господа покупатели надолго его запомнят. Поэтому подполковник Погорелов должен остаться вместе со своим «хозяином» Стасовым в банке «Насьональ» с дыркой в башке. Или куда ты там предпочитаешь стрелять?

Летунов не ответил; он как раз тоже нагнулся, что бы срезать гриб ножом. Сделал он это не менее ловко и стремительно, чем Горелый. А Куделин с удовольствием оглядел двух мужчин, занимавшихся непривычным делом.

– Хороши у меня псы, – подумал он, – один изуродованный, верный, как настоящий волкодав. Второй серый, неприметный – скорее волк, а не пес. Того гляди, в хозяйскую руку вцепится. Одному из них не жить. А ему, хозяину, по большому счету все равно, кто принесет в пасти блюдечко с голубой каемочкой. Лишь бы в этом блюдце лежали ключи от банковских сейфов.

Глава 13. Подмосковная база КГБ СССР
Подполковник Наталья Крупина

Наталья молча следовала за высоким седым полковником. Этот человек был в гражданской одежде, но сам назвал ей и свое звание, и даже по имени-отчеству представился: «Владимир Петрович Сазонов».

Полковник Сазонов принял Крупину у двух молчаливых спутников в сером; никакой расписки давать не стал. Просто кивнул им и отпустил. Прием-передача происходили в подмосковном особнячке, окруженным высоким забором. Уже через полчаса полковник удостоверился, что у старшего лейтенанта Крупиной совсем нет аппетита и вывел ее за пределы и особняка, и высокого забора, сложенного из бетонных плит. Забор был длинный; он огораживал неведомое пока количество гектаров леса и несколько строений, разбросанных в не понятном пока Крупиной порядке. Впрочем, это все отмечала не она – это отмечал кто-то внутри; тот, кто не мог не делать этого.

Они прошли за ворота далеко, так что за белыми стволами берез совсем не было видно серого забора. Крупина уже третьи сутки находилась в равнодушном оцепенении. Она бездумно подчинялась приказам сначала военного, а потом гражданского конвоя. Единственное, что могло встряхнуть ее, заставить оглянуться с желанием продолжать жить – ярость, направленная на виновных в смерти Миши Толстых. Но ее она полностью выплеснула в подполковника Погорелова, вместе с гранатой из подствольника. А вместе с этой гранатой, казалось, улетела вся энергия, прежде бившая через край. Улетела и сгорела в огне от взрыва бензобака УАЗика.

И опять – в таком состоянии – у Натальи срабатывали наработанные рефлексы. Уже через полсотни метров от забора она точно знала, что за ними никто не следит. Ничто не мешало ей сейчас уложить полковника, безмятежно шагавшего впереди, на мягкую лесную подстилку. А потом исчезнуть из этого подмосковного леса. Всего несколько привычных движений, и позади останутся трибунал, тюрьма…

Но Крупина не сделала ни одного из этих движений. Не потому, что ей некуда было бежать. И не потому, что в огромном мире ее никто не ждал. Она следовала за седым человеком, вслушиваясь в его слова с возрастающим интересом. Полковник говорил обыденным тоном, но речь его была необычная, если не сказать странная, даже ужасная. В устах полковника госбезопасности Владимира Петровича Сазонова таких слов осенью восемьдесят первого года Наталья никак не ожидала.

– Знаю о твоем горе, дочка, – не оборачиваясь говорил Сазонов, – и о том, что ты сделала с подполковником Погореловым, тоже знаю. Не буду говорить, правильно ты поступила или нет. Хотя (полковник горько усмехнулся, обернувшись) на твоем месте я сам сделал бы тоже самое. Однако речь не о нем, не о Погорелове. Речь о настоящих виновниках – о тех, кто развязал эту войну; кто послал на нее тебя, и Мишу Толстых, и тысячи таких же молодых парней.

Я говорю о старых пердунах, которые сидят в кремлевских кабинетах и вертят дырки на пиджаках для новых орденов.

Полковник вдруг остановился, повернулся к Наталье:

– И не говори мне об интернациональном долге и о воинской присяге, – почти закричал он, хотя Крупина и не собиралась возражать ему.

Так же быстро Сазонов успокоился.

– Эти «небожители» сходят потихоньку с ума от старости и никто ничего не может сделать. Однако иногда они сходят с катушек по настоящему. Чудят так, что простой смертный и не догадался бы придумать. И тогда кому-то приходится убирать их. Чистенько, аккуратно – так, чтобы даже личная охрана ничего не заподозрила.

– Кому-то – это вам? – в первый раз открыла рот Наталья.

– Мне, – согласился полковник, – и тебе, если ты останешься здесь.

– А что, у меня есть выбор?

– Выбор всегда есть, – усмехнулся Сазонов, – можно вернуться назад, на гарнизонную гауптвахту. А можно врезать мне меж промеж глаз и уйти в нелегалы. С твоим умением не пропадешь. Получится-то врезать?

– Получится, – усмехнулась в ответ Крупина.

Чем-то этот человек, несмотря на огромную пропасть, разделявшую полковника госбезопасности от обычного директора детского дома, напомнил ей сейчас Юрия Ивановича Рябова.

– Ну тогда пойдем, посмотрим, как у тебя получится с другими.

Так же не оборачиваясь он направился к особняку, всем своим видом показывая, что уверен – Наталья сделала выбор. Правильный выбор. Между двумя такими непохожими людьми уже протянулась невидимая ниточка, которой скоро суждено было перерасти в прочную цепь взаимного уважения и доверия.

Особняк только снаружи казался небольшим. На самом деле внутри скрывалось множество помещений, в том числе подземных. В одном из них – небольшом, но хорошо оборудованном спортивном зале – их встретил невысокий человек – кореец, или китаец. Наталья пока не очень хорошо разбиралась в таких тонкостях. Она вообще пока очень мало знала о жизни вне пределов детского дома и училища. Ну и войны, конечно.

Судя по тому, как он был одет, а главное – по упражнениям, что выполнял этот человек, это был инструктор рукопашного боя. Упражнения он выполнял базовые, но даже они могли подсказать опытному бойцу – а Наталья считала себя такой – уровень мастерства тренирующегося. Уровень этого азиата был очень высоким. Наталья смотрела на него внимательно пару минут, а потом отвела взгляд – и не таких ломала.

– Полковник Николай Николаев, – представил подошедшего наконец бойца Сазонов и усмехнулся, – вообще-то его зовут Ню Го Лай, но такое имя офицеру КГБ не очень подходит.

– Коля, – повернулся он к инструктору, – это старший лейтенант Крупина, – проверь ее.

– Сейчас я тебя самого проверю, – неожиданно заполнилась здоровой спортивной злостью Наталья.

Она сняла камуфляжную куртку, под которой оказалось такой же расцветки офицерское хэбэ, а уже под ним – спортивная майка с короткими рукавами. Офицерских брюк она снимать не стала. Не потому, что стеснялась остаться перед двумя пожилыми полковниками в одних плавках – просто ей и в этих штанах было вполне удобно размахивать ногами. Они были проверены, причем не в спортивном зале, а в настоящем бою.

Соперники встали напротив друг друга и поклонились. Они немного покружили по кругу, нарисованному на дощатом полу и Наталья ринулась в атаку. Ее правая рука со свистом рассекла воздух, не ожидая, впрочем, преграды. Этот удар был ложным, рассчитанным на мастерство противника; как и следующий – подсекающий удар левой ногой. А вот третий, боковой удар правой ладони должен был достать голову Николаева, какой бы реакцией и опытом он не обладал. Должен был, но не достал, потому что полковник тоже времени зря не терял. Он грамотно, как и ожидала Крупина, пригнулся под первым ударом; чуть подпрыгнул, уходя от второго. Как ему удалось увернуться от третьего, Наталья не поняла, не успела – Лай не дал ей времени на раздумья, нанеся ответный удар. И он-то как раз достиг цели. Наталья отпрыгнула далеко назад, зашипев от боли в предплечье. Она поняла, что удар был не в полную силу, скорее указывающим на прореху в обороне соперника. Крупина собиралась нанести примерно такой же по уху полковника. Однако сейчас тот факт, что инструктор пожалел ее, не стал ломать кость, сделал ее недавнюю злость холодной, а тело расслабленным, но готовым взорваться еще стремительней, чем недавно.

– Полный контакт? – она даже улыбнулась, вспомнив сейчас почему-то сержанта Семенова; Наталья немного тянула время, посылая поток крови в сгусток боли, чтобы размыть его.

– Полный контакт, – невозмутимо повторил Николаев.

Ню Го Лай не сдвинулся с места, пока Крупина не начала атаку; легко разрушил ее и нанес ответный удар, от которого Наталья с трудом увернулась. Да – полковник Николаев каратэ-до владел в совершенстве. Прямые и обманные приемы Натальи встречал безукоризненно; контратаковал еще более безупречно, хотя и без той яростной энергии, что позволяла старшему лейтенанту отбивать встречные атаки. В ловушки, на которые так надеялась Наталья, он тоже не попадал, потому что вперед не шел, полностью отдав ей инициативу. Впрочем, полковник был так же великолепен и в боевом самбо, и в тхэквон-до, и в…

Только к исходу первой десятиминутки боя, когда на ее висках выступили капли пота, а майка на спине потемнела, Наталья поняла, что опытный полковник сейчас не просто отражает ее атаки, но изучает ее – на что способна эта дерзкая девчонка, бросившая вызов опытному мастеру. Ее губы скривились в хищной усмешке. Николаев был по-прежнему невозмутимым; казалось бешеный натиск Крупиной нисколько не убавил его сил. А другой полковник – Сазонов – развалился на скамеечке. Он довольно улыбался; такого зрелища он, наверное, давно не видел.

Наталья подобралась, оценила взглядом расстояние до противник и ринулась в последнюю атаку.

– Ну, если он и сейчас выстоит, – мелькнула мысль в голове, в то время, как руки и ноги работали сами, возникая в самых неожиданных местах.

Это был ее собственный стиль – бой без правил и определений. Точнее правила были – их устанавливала сама Крупина; в зависимости от обстоятельств. Подходили они только для нее, для ее тела. И вырабатывались они по мере того, как росло ее мастерство. Ни в одном учебнике, ни в одной школе боевого мастерства не было тех приемов, которым вдруг пришлось противостоять Николаеву.

Старый кореец Ни Гу Лай был великим мастером. Он знал, пожалуй, все существующие школы рукопашного боя; в той или иной степени. Но с тем, что предложила сейчас Наталья, столкнулся впервые. Пропустив несколько чувствительных ударов, которые, впрочем, Крупина тоже нанесла не в полную силу, старый мастер отскочил от соперницы и поклонился, улыбнувшись. Он не сдался – просто закончил бой, узнав все, что хотел узнать. Своими впечатлениями о новичке он поделился с Сазоновым уже вечером, когда Наталья впервые за последние дни крепко спала в отведенной ей комнате.

– Ну как тебе девочка, подходит? – спросил Сазонов, усаживаясь в комнате Николаева на жесткий стул.

– Убрал бы ты ее отсюда, Петрович, – с неожиданным волнением ответил кореец.

– Что так? – удивился полковник Сазонов.

– Сам ведь знаешь, куда уходят мои ученики. Ни один этой дороги не избежал. А эту девочку мне жаль.

– Чем же тебе она так понравилась?

– Тем, что она из избранных… Раз в сто лет, а может и реже, рождается уникальный боец. Такой, которому подвластно все – если только его способности раскроются. В двадцатом веке такого бойца еще не было. Мне кажется, что Наталья – избранная.

– Как не было? – не поверил Сазонов, – сколько было великих мастеров, да хоть бы… тот же Брюс Ли.

– Я встречался с Брюсом, – чуть заметно усмехнулся Ню Го Лай, – хороший был мастер, даже великий.

– Дрался с ним? – заинтересовался Сазонов.

– Один раз, – кивнул Николаев, – Брюс Ли был тогда на подъеме. Не стал я портить парню беспроигрышную серию. Показал, конечно, что такое настоящий мастер.

– И что?

– Он предложил ничью, я согласился. Бой был неофициальным, так что никто о нем не помнит; кроме меня, конечно.

Сазонов знал, что Ню Го Лай был когда-то профессиональным бойцом-рукопашником; выступал во многих странах. Ходил слух, что у него был даже титул чемпиона мира; неизвестно только в каком виде единоборств. О том же, как он стал полковником КГБ, Владимир Петрович мог только догадываться. Нити этой тайны вели на самый верх Комитета, к самому Председателю.

– Значит, говоришь, против нее даже Брюс Ли не выстоял бы?

– Ну, минут пять, если по правилам, продержался бы. А без правил минуту – не больше. Это сейчас. А через полгода и минуты не выстоял бы. Так что пойми, эта девочка все равно.., – Николаев замялся, явно подыскивая понятную для русского полковника аналогию, – как Пушкин в поэзии, или Чайковский в музыке.

– – Ну уж и Пушкин, – ухмыльнулся Сазонов, – так и быть, докладную я напишу. Только ты ведь и сам это можешь сделать. Есть у тебя выход на самый верх.

– Я напишу, – склонил голову кореец.

Две бумажки – официальная докладная Сазонова и личное письмо заместителю Председателя полковника Николаева ушли на следующий день. Однако в судьбе Крупиной они ничего не поменяли. Она осталась в особняке, став очередным кандидатом на освободившуюся вакансию государственных киллеров. В группу, которую какой-то остряк из небольшого круга лиц, знавшего о такой команде, назвал «Группа три нуля».

Наталья утром проснулась с неожиданным чувством вновь обретенного дома. Так с ней было всегда и везде, где она чувствовала себя нужной – и в училище, и в разведвзводе. И дело было не только, даже не столько в кремлевских старцах, до которых ей, в общем-то, не было никакого дела. За Мишу она отомстила подполковнику Погорелову, и отмстила сполна. Но здесь, в секретной школе, был Ню Го Лай – ее будущий Учитель.

Ровно в шесть часов проснулись и четверо других курсантов – так теперь официально называлась и старший лейтенант Крупина, и три капитана, и один майор. С парнями она встретилась в первый раз через полчаса, в столовой. Слава, Валера, Олег и Гриша – так представил их Наталье полковник Сазонов.

– Мышка, – хмыкнул самый улыбчивый из них, Слава.

– Серая мышка, – неожиданно зло дополнил Олег.

Он пока не сдружился ни с одним из курсантов, а Крупину почему-то невзлюбил сразу. Впрочем, самой Наталье на его чувства было глубоко наплевать. Сходиться с кем-то близко она не собиралась. Наталья, как потом узнала сама Крупина у полковника, была в этой компании единственным армейским офицером. Все остальные были кадровыми кагэбэшниками, попавшими сюда за какие-то провинности.

В первый же день произошла и первая стычка с Олегом. Занятия пока проводили лишь полковник Николаев и пожилой мастер маскировки. Последний был горьким пропойцей, что не мешало ему трудиться на благо родины в этом сверхсекретном заведении. В этой «школе» вообще многое было необычным. И старый гример был не самым большим оригиналом. Он прилежно учил своих очень способных учеников искусству перевоплощения, а вечером выпивал законную бутылку водки, и засыпал до следующего дня; точнее до следующего занятия. Этот человек на памяти Натальи ни разу не вышел за пределы базы. Ежедневные поллитра ему доставлялись распоряжением полковника Сазонова.

Занятия по остальным предметам начались только тогда, когда вся пятерка сдала этому преподавателю экзамен, на отлично. Теперь перед инструкторами по стрельбе, токсикологии, взрывному делу, иностранным языкам, и еще десяткам – в том числе таким, использование которых в будущей службе Наталья никак не могла представить – появлялись каждый раз разные курсанты. И это тоже было экзаменом, за которым продолжал следить старый алкоголик. Только начальник школы Сазонов, гример, да еще Ню Го Лай знали всю пятерку в лицо, в их истинном обличье. Больше никто не должен был знать их до самого выпускного экзамена. А какой экзамен могла приготовить школа для будущих убийц экстра-класса? Тоже убийство.

Полковник Николаев и стал свидетелем первой стычки Натальи с Олегом. В спортивный зал курсанты прошли вместе, но внутри Олег увлек парней в сторону.

– Проверку устраивать будем? – утвердительным тоном спросил он.

– Может не надо – девка все-таки, – нерешительно попытался отговорить его Валера.

Он был среднего роста, ничем не примечательным человеком, про которых можно было сказать – какой-то весь серый. Впрочем, так можно было сказать про каждого курсанта. И Наталья, кстати, не была исключением. Валера единственный здесь имел звание майора, но его слово не перевесило нетерпения трех капитанов.

Четверка курсантов разошлась, окружая Наталью. Николаев сидел точно на том же месте, где вчера развалился полковник Сазонов. Он и позу принял почти такую же. А вид имел невозмутимый. Улыбку же в его душе не мог сейчас разглядеть никто.

Проверка действительно была таковой. Трое парней хотели оценить мастерство и способности нового сослуживца. Однако четвертый, Олег, собирался провести бой отнюдь не оценочный. Конечно, до переломов конечностей или чего похуже доводить он не желал, однако трепку гонористой девке хотел дать изрядную. Ню Го Лай так и не узнал, поняла ли это Наталья. Однако через минуту – когда бой закончился – два капитана и майор лежали на жестком полу без движения. Впрочем, минут через пять они поднялись, чувствуя лишь легкую ломоту в суставах, которая прошла совсем скоро. Иное дело Олег. Он сознания так и не потерял, хотя лежал рядом с другими офицерами. Лежал и шипел сквозь зубы от нестерпимой боли. Олег напоминал в эти минуты большую раздавленную змею, облаченную в свободную униформу. Крупина больше не подошла к нему, и Николаеву пришлось самому массировать его мышцы, сведенные судорогой.

Когда курсанты, все с непроницаемыми лицами, но такими разными огоньками в глазах – тремя изумленными, одним спокойным и пятым, злым почти до безумия – выстроились посреди зала, еще более невозмутимый полковник Николаев объявил:

– Курсант Крупина будет заниматься по особой программе.

Он не очень надеялся, что заместитель Председателя вообще как-то отреагирует на письмо. Но даже в этом случае старый мастер не собирался расставаться с этой ученицей. С этого дня Наталья стала для него главным объектом занятий. Остальные курсанты, да и сам мастер, были лишь спарринг-партнерами для нее. Впрочем, сами парни об этом не догадывались.

Уже через месяц определились таланты и пристрастия всех пятерых.

Слава был стрелком от бога. Он мог стрелять часами – из любого оружия и положения. И неизменно попадал в яблочко.

Майор Валера оказался стратегом; как сказал полковник Сазонов, ему была прямая дорога в Генеральный штаб, в его начальники. Тут же он не менее блестяще планировал операции – многоходовые, часто неожиданные, но всегда победные.

Гриша оказался мастером перевоплощений. Старый гример только руками разводил, когда этот капитан стал искусней своего учителя. С ним учитель занимался до самого выпуска курсантов из школы.

Олег, как догадывалась и сама Наталья, и остальные курсанты, и Сазонов с Николаевым, так и не простил старшего лейтенанта. Хотя больше ни разу не показал этого ни взглядом, ни жестом. Ни, естественно, делом. У него, как оказалось, были золотые руки, и не менее золотая голова. Изготовить обыкновенное подслушивающее устройство, или обычную растяжку он считал оскорбительным для своего достоинства. Предметы шпионского ремесла выходили из его рук всегда с изюминкой. Если мина называлась неизвлекаемой, значит ее не мог извлечь никто, включай преподавателя по взрывотехнике. Такая изюминка была в каждом его творении. А его обычно холодные глаза наполнялись теплотой в те минуты, когда другие курсанты безуспешно пытались эту самую изюминку отыскать. Впрочем, на Крупину такое тепло не распространялось. А потом и такие улыбки стали все реже и реже посещать холодное лицо капитана – по мере того, как Серая Мышка стала стремительно нагонять парней в учебе.

Через полгода, когда первый, теоретический, курс обучения был успешно пройден, Наталья стреляла не хуже Славы, но раза в три-четыре быстрее его. Майор Валера радовался как мальчишка, когда в хитроумной двусторонней стратегии одерживал победу над Мышкой. Может потому, что это происходило все реже и реже. А по мнению Сазонова Наталья иногда еще и подыгрывала Валере.

А капитана Гришу однажды чуть ли не загонял до полусмерти Ню Го Лай. И сам капитан, и трое других парней недоумевали – что такого ужасного, на взгляд полковника Николаева совершил мастер перевоплощения Гриша, что его так нещадно гоняют? Недоумевали до тех пор, пока Ню Го Лай не рассмеялся голосом Натальи Крупиной.

Наконец и Олег вынужден был признать превосходство Крупиной. Неизвестно откуда и зачем Наталья принесла однажды на занятия кубик Рубика. Нехитрую игрушку сходу одолел Валера, потом и Слава. Гриша промучился минут десять и сдался. А Олег, внимательно следивший и за Валерой, и за Славой, собрал ее почти мгновенно. А потом выпустил игрушку из рук с негромким вскриком – она вспыхнула в его руках. Опытный взрывотехник не распознал в кубике взрывное устройство! Тут бы ему и рассмеяться, протянуть Наталье руку. Но нет – злобный огонь в его глазах разгорелся еще сильнее.

Весной восемьдесят второго года все пятеро держали экзамен. Оценки было всего две – жизнь или смерть. Каждому из них дали задание – уничтожить конкретного человека. Желательно без всяких признаков насильственной смерти. Задание выдавал сам Сазонов. Он предупредил каждого курсанта, что жертвы – люди опытные; прошли подготовку не хуже, чем выпускники школы. Только через много лет постаревший Сазонов рассказал Наталье, что эти жертвы прошли когда-то эту самую школу в подмосковном лесу. Это были их предшественники – агенты, успевшие сделать очень многое, и в силу этого слишком многое знавшие.

А в тот день Крупина даже представить себе не могла, что симпатичный мужик, стоящий на остановке в ожидание троллейбуса, является секретным агентом три нуля один. Через три дня ей сообщили, что этот номер теперь принадлежит ей. Но это будет потом, а пока ей предстояла ликвидировать объект, который не только был очень опасен, но и знал, что за ним идет охота.

Наталья стояла недалеко от него, метрах в трех. Ближе подходить она пока не решалась. Мало ли что на уме у парня. Нервы скорее всего на пределе – нажмет на курок, не вынимая пистолета из кармана. Тут никакая реакция не поможет. К тому же о скрытности и случайности можно будет даже не заикаться. Крупина знала слабое место этого человека. Он был импульсивным; нередко совершал необдуманные поступки. Это его и погубило.

Наталья увидела появившийся из-за поворота троллейбус; оценила расстояние до него и скорость надвигающейся махины. Она вдруг набросилась с упреками на стоящего рядом мужичка, совершенно постороннего. Мужик с изумлением слушал, как незнакомая девка поливает его отборными словесными помоями.

– Если ты, мразь, еще раз подойдешь ко мне, я тебе, зараза все глаза выцарапаю; последние волосы вырву…

Мужик машинально провел рукой по пышной шевелюре и отлетел в сторону от мощного толчка Крупиной. Сама же Наталья шагнула на проезжую часть – прямо под троллейбус. Железный бок троллейбуса уже готов был смять ее хрупкую фигурку, если бы не крепкие руки объекта, которые в последний момент буквально выдернули ее из под колес. Крупина еще пылала гневом (внешне, конечно) и даже не подумала поблагодарить спасителя. К слову – она и сама вполне успевала отскочить, если бы объект не совершил такой благородный поступок. Но и ругать его за непрошенную помощь тоже не стало. Потому что в народе говорят: «О мертвых или хорошо, или ничего…». Наталья лишь уперлась в грудь спасителю, даже не подняв голову, чтобы всмотреться в его лицо, и оттолкнула. Когда она запрыгнула в открывшиеся двери троллейбуса, объект был уже мертв.

Крупина и до встречи с полковником Николаевым могла толчком руки вызвать у человека самый настоящий инфаркт миокарда. Обычный инфаркт иногда излечивают. Но такой, каким она «наградила» объект, привел к мгновенной смерти.

Итак, счет ее жертвам здесь, в мирной Москве, был открыт. Угрызения совести ее не мучили. К тому же Наталья прекрасно понимала, что она лишь инструмент в руках тех, кто на самом деле убил этого человека. А полковник Сазонов остался довольным психологическим состоянием старшего лейтенанта Крупиной. Весь грех он взял на себя. И все же Наталья в этот день была неразговорчивой; так же, как и Валера со Славой. Только Олег ходил непривычно возбужденный, и даже немного радостный. А Гриша не вернулся. Его исключительные способности к перевоплощению не помогли. Бывший агент три ноля четвертый оказался опытней и удачливей. Это отсрочило его смерть на два дня; а группа «три нуля» так и осталась вчетвером.

О трех нулях бывшие курсанты узнали тем же вечером.

– А почему три? – спросил Валера, ничуть не уязвленный тем, что получил только второй номер.

Вопрос был задан полковнику Сазонову, который не знал на него ответа. Однако он сумел удачно отшутиться:

– Ну, одного нуля для вашего уровня подготовки маловато. Да нуля заняла секретная служба ее Величества – для Джеймса Бонда. К тому же два нуля сильно попахивают сортиром, не находите? Так что три нуля для вас – в самый раз.

Все засмеялись, только Олег криво ухмыльнулся. Он понимал, что первый номер отдан Наталье совершенно заслуженно, но все разно был глубоко уязвлен своим третьим номером. И даже то обстоятельство, что великолепный стрелок Слава стал только пятым, не утешило его.

Полковник словно понял его, потому что терпеливо объяснил, что порядковые номера – только номера и ничего больше. И что дальнейший рост агентов; звания, награды и многое другое будет зависеть только от их усердия и успехов.

– Ну а теперь, – Сазонов встал; тут же вскочили бывшие курсанты, – можете отдыхать. Расслабьтесь. Выпейте, что ли. Завтра свободный день, а послезавтра – важная встреча.

Встреча действительно была – важней не придумаешь. Их принял заместитель Председателя. Крупина, рассматривая лицо в тонких очках, сделала правильный вывод насчет того, кто будет давать последнюю путевку зажившимся кремлевским небожителям. Генерал в штатском поздоровался за руку с полковником и медленно обошел короткий строй. Он остановился напротив Натальи.

– Так это и есть старший лейтенант Крупина? – вспомнил он письмо старинного знакомого Ню Го Лая, – и что она умеет?

– Все! – не сомневаясь ответил полковник.

– Ну что ж, проверим.

Генерал вернулся к огромному столу, тяжело сел в кресло и принялся чертить что-то на маленьком листочке. Он наконец закончил, загадочно усмехнулся и опустил листок в один их желтых конвертов, целая стопка которых была аккуратно сложена на краю столешницы. Запечатав конверт, он бросил его в ящик стола и снова спросил полковника Сазонова:

– Кажется, она была представлена к званию капитана?

– И еще к ордену Боевого Красного знамени, – осторожно подсказал полковник.

– Что ж, Крупина… Наталья Юрьевна? – Наталья и полковник кивнули, – получишь и капитана и орден, если до завтрашнего утра выкрадешь этот конверт. Только без всяких трупов.

Заместитель Председателя опустил глаза и подвинул к себе красную папку, полную бумаг. Полковник понял, что смотрины закончены и вполголоса скомандовал на выход.

– Как думаешь, – вполголоса спросил майор Валера у капитана Славы, проходя вслед за полковником по длинному коридору здания на Лубянке, – получится у Мышки?

– Не знаю, – пожал на ходу плечами Слава.

Полковник резко остановился и повернулся к ним.

– Вы еще сомневаетесь? – широко улыбнулся он.

Валера и Слава, а вслед за ними Олег, тоже обернулись. Натальи рядом с ними не было…

В это мгновение она стояла, прижавшись к холодному гладкому дереву, которым был облицован кабинет генерала. От взглядов хозяина кабинета она была скрыта тяжелой портьерой. Заместитель Председателя долго шуршал бумагами. Потом вызвал секретаршу и с наслаждением – судя по звукам – прихлебывал чай. Несколько раз он говорил по телефону; один раз как поняла Наталья, с самим Председателем. В содержание разговоров она не вслушивалась, хотя что-то внутри нее привычно фильтровало слова. Попадись что-то, касающееся ее самой, полковника Сазонова, или школы, она бы конечно все зафиксировала.

Наконец генерал положил в очередной раз трубку на рычажки и поднялся с кресла. Кресло скрипнуло под его тяжелым телом, и хозяин кабинета медленно направился в сторону Купиной. Впрочем, его целью, как правильно поняла Наталья, было окно. Заместитель Председателя немного сдвинул в сторону тяжелую портьеру, едва не задев рукой Наталью, и замер, глядя вниз, на спину Железного Феликса. Он видимо часто стоял так. Стоял, и беседовал сам с собой. Сейчас его слова Наталья не могла пропустить при всем желании. Потому что генерал словно говорил с ней – таким доверительным был его тон.

– Жалко… Скоро, наверное придется переезжать в другой кабинет. Не хочется, но Сам протянет недолго. Наш, скорее всего пересядет в его кресло, ну а тут пойдут подвижки. А ведь могло все и раньше поменяться. А все сентиментальность… «Пусть помрет своей смертью!». Как же – мучается он, а не живет. А с ним вся страна мучается… Наш-то тоже далеко не молод.

Генерал опять надолго замолчал. Наконец он глубоко вздохнул, зашторил окно и пошел к столу. Через две минуты появился вызванный комендант. Старый полковник – бывший оперативник, а теперь начальник ключей, швабр и канцелярских принадлежностей – опечатал дверь. Шаги в приемной стихли и Наталья осталась одна в кабинете, в святая святых этого здания, одним своим видом наводившего страх на законопослушных граждан. Один из лучей, освещавший бронзового Дзержинского, краешком задевал окно, неплотно зашторенного генералом. Рассеянного света Наталье хватило, чтобы разглядеть на вынутом из конверта листке довольно умело нарисованный кукиш. Большой палец на рисунке был длинным; он словно готов был шевельнуться, поддразнить ее. Наталья задумалась, усмехнулась и начала рисовать на таком же листочке, что прежде генерал.