Текст книги "Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности"

Многообразно осуществление справедливости на уровне реализации уголовно-правовых норм (здесь пока обозначается лишь правоприменительный аспект реализации). Это обусловлено и необходимостью дальнейшей социально-юридической оценки посягательства, которая на основе правовых критериев производится органами следствия и судом применительно к каждому индивидуально неповторяющемуся акту общественно опасного поведения, и важностью установления едва ли более повторяющихся обстоятельств, характеризующих личность преступника, верная оценка которых на следствии и в суде в конечном счете и предопределяет весомость гуманистической составляющей в конкретной мере уголовной ответственности.

Иными словами, сфера реализации уравнивающей и распределяющей сторон справедливости при применении норм Особенной части УК широка настолько, насколько в действительности разнообразны факторы, определяющие общественную опасность любого из реально совершаемых преступных деяний или обусловливающие гуманистически значимые особенности субъектов этих деяний.

Нормы Общей части, применяемые лишь в связи с нормами Особенной части УК, реализуют свой потенциал справедливости по нескольким направлениям. Так, закрепление в них максимально лучших условий для эффективного применения норм Особенной части УК одновременно означает наличие таких же условий и для справедливого разрешения уголовных дел. Уравнивающие же свойства норм Общей части УК, выражаемые в более абстрактной форме и распространяющиеся на гораздо больший массив лиц, нежели норм Особенной части, способствуют организации и реализации последних на более прочной, широкой, а следовательно, и более справедливой основе.

В УК есть нормы, позволяющие с единых позиций (а значит, по меньшей мере, в аспекте уравнивающей справедливости) понимать самые общие институты уголовного права и его конкретные определения, общие правила, начала квалификации преступлений, назначения наказания либо освобождения от уголовной ответственности и конкретные случаи квалификации преступлений и индивидуализации наказания или ответственности. К ним, в частности, относятся нормы, определяющие понятие преступления (ст. 14 УК) и его категории (ст. 15 УК), закрепляющие понятия «характер» и «степень» общественной опасности преступления (ч. 1 ст. 15, ч. 3 ст. 37, ч. 2 ст. 38, ч. 3 ст. 47, ч. 3 ст. 60, ч. 2 ст. 73 УК).

Так, любая квалификация деяния будет неверной, если производится вразрез понятию преступления и преступлением признается деяние, «в силу малозначительности не представляющее общественной опасности» (ч. 2 ст. 14 УК). Несправедливым, конечно, будет и всякое наказание, назначаемое за такое малозначительное деяние. Неправильное установление категории преступления может повлечь за собой, к примеру, ошибки, как при определении оснований ответственности за приготовление к преступлению (ч. 1, 2 ст. 30 УК) или вида рецидива преступлений (ст. 18 УК), так и при назначении наказания (ст. 69, 70 УК), условно-досрочном освобождении от отбывания наказания (ст. 79 УК) или освобождения от уголовной ответственности (ст. 75–78 УК). О соблюдении справедливости в этих случаях и речи быть не может. Понятия «характер» и «степень» общественной опасности преступления в уголовном праве используются очень широко, кстати, и при применении ч. 2 ст. 14 УК, и при установлении оснований разделения преступлений на категории (ч. 1 ст. 15 УК). Незаменима их роль в процессах индивидуализации уголовной ответственности и наказания. Вместе с тем всякая ошибка в определении меры ответственности или в виде либо размере назначаемого наказания является и нарушением справедливости.

Последнюю, наиболее абстрактную ступень реализации уравнивающей и распределяющей сторон справедливости представляют нормы, в которых сформулированы принципы уголовного законодательства. Провозгласив принципами УК принципы равенства граждан перед законом (ст. 4), гуманизма (ст. 7) и справедливости (ст. 6), законодатель тем самым обязался оценивать всякое назначаемое наказание и каждую норму УК на их соответствие указанным принципам. Потому любое с этой точки зрения нарушение справедливости, будь то связанное с интересами лица, совершившего преступление, или пострадавшего (даже, казалось бы, при соблюдении всех остальных норм УК), должно быть устранено.

Упомянутые принципы, следовательно, образуя одну из форм реализации справедливости в уголовном праве, органично связывают его с теми основными сферами общественного сознания, которые в той или иной мере обусловлены таким всеобъемлющим феноменом социальной действительности, как социальная справедливость. Это, в свою очередь, обусловливает важнейшее значение указанных принципов как для уголовного права в целом, так и для определения содержания и системы всех его принципов, их точного отражения в уголовном законодательстве.

Поскольку актуальность и практическая значимость вопросов, связанных с определением содержания и системы уголовноправовых принципов, установлением характера их влияния на формирование и реализацию его норм, несомненны и велики, представляется логичным обратиться к анализу проблем адекватного отражения принципов уголовного права в законодательстве и правоведении.

Глава II
Т еоретико-правовые основания принципов уголовного права

§ 1. Принципы уголовного права в российском законодательстве

Принципы уголовного права как его основные, исходные положения136136
  См.: Словарь русского языка: В 4 т. М., 1983. Т. 3. С. 428. – «Принцип (от лат. principium – начало, основа), основное исходное положение какой-либо теории, учения, науки, мировоззрения, политической организации» (Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 960). «Принцип (лат. principium – основополагающее первоначало), основное положение, исходный пункт, предпосылка какой-либо теории, концепции» (Кондаков Н. И. Логический словарь. С. 416).


[Закрыть] отражаются в законодательстве в трех основных формах: в нормах Особенной части УК; посредством понятий и институтов, закрепленных в нормах Общей части УК; непосредственно через нормы, специально им посвященные.

«Конечно, – писал М. И. Ковалев, – все исследователи знают, что принцип – это руководящее начало, фундамент права, но каждый из них по-разному оценивает, что считать этим началом»137137
  Ковалев М. И. Советское уголовное право: Курс лекций. Вып. 1: Введение в уголовное право. Свердловск, 1971. С. 131–132.


[Закрыть]. Это так. Вместе с тем следует обратить внимание на то, что этот фундамент уголовного права (как и оно само138138
  Подробнее см.: Мальцев В. В. Понятие и место уголовного права в системе отраслей права // Государство и право. 2000. № 5. С. 49–55.


[Закрыть]) обусловливается социальным укладом общества, исходя из общественно опасного поведения людей и необходимости охраны от него наиболее важных общественных отношений.

Материалы первой главы настоящей работы дают основания к выводу о существовании в уголовном праве как минимум трех основополагающих принципов: справедливости, равенства граждан перед законом и гуманизма.

Первая форма их отражения в уголовном праве как раз и связана со всей множественностью установленных законодателем разновидностей конкретных преступлений. Через правосознание законодателя уравнивающая и распределяющая стороны справедливости оказывают существенное влияние на формирование содержания диспозиций и санкций всякой нормы Особенной части УК применительно к каждому виду общественно опасного и уголовно наказуемого поведения человека. Эту форму (как и соответствующую ей форму отражения общественно опасного поведения в уголовном праве139139
  Подробнее об этих формах см.: Мальцев В. В. Категория «общественно опасное поведение» в уголовном праве. С. 176–181.


[Закрыть]) можно условно назвать конкретно-юридической и охарактеризовать в качестве основной, имея в виду не только ее историческое первородство, но и фундаментальное значение для реализации других форм отражения принципов уголовного права.

Ведь именно отражаемые в нормах Особенной части УК масштаб и мера справедливости, охватывающие все многообразие наиболее общественно опасных поступков людей, выступают юридическим основанием признания этих поступков преступлениями определенного вида и назначения конкретного вида и размера наказания. Не надо забывать также, что в России на протяжении сотен лет (вплоть до середины ХIХ в.) в уголовном законодательстве отсутствовала Общая часть.

Общественно опасное поведение, выраженное в уголовном праве в составах конкретных преступлений, таким образом, как бы формирует конкретно-юридическое содержание уголовно-правовых принципов. Последнее не осталось незамеченным в юридической литературе. Так, Ю. А. Демидов писал, что «принципы уголовного права характеризуют прежде всего связь преступления с уголовной ответственностью»140140
  Демидов Ю. А. Основные принципы советского уголовного права // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1969. Вып. 9. С. 21.


[Закрыть], а Г. А. Кригер подчеркивал, что «в качестве специального принципа советского уголовного права следует указать принцип возможности уголовной ответственности лишь за общественно опасное деяние – преступление»141141
  Кригер Г. А. Место принципов советского уголовного права в системе принципов права // Советское государство и право. 1981. № 2. С. 106.


[Закрыть]. О неразрывной связи между преступлением и наказанием, опосредуемой «требованиями закона, которые находят отражение в правовых принципах», пишет П. А. Фефелов142142
  Фефелов П. А. Принципы советского уголовного права // Правоведение. 1989. № 2. С. 37.


[Закрыть].

Вместе с тем принципы уголовного права (особенно те из них, о которых упоминалось выше), базирующиеся в конечном счете на общесоциальных ценностях самого высокого ранга, непосредственно воздействуют на процесс юридического отображение общественно опасного поведения в уголовном праве. И в этом аспекте вполне можно говорить об их приоритете над преступлением. Как отмечает М. С. Гринберг, «защита общества от преступлений, но не любой ценой, и, во всяком случае, не ценой разрушения общества, – таковы критерии культуры уголовного права, вписывающиеся в формулу “не далее и не более того”»143143
  Гринберг М. С. Уголовное право как феномен культуры // Правоведение. 1982. № 2. С. 57.


[Закрыть]. Принципы уголовного законодательства, помимо всего прочего, следовательно, позволяют взглянуть на общественно опасное поведение сквозь призму существующих нравственно-культурных ценностей, наметить исходные параметры и опасности преступлений, и ответственности, наступающей за их совершение.

Принципы уголовного права, будучи элементом его достаточно высокой культуры, на этапах становления уголовного права могут непосредственно и не восприниматься законодателем. В таких ситуациях они влияют на законодателя как идеи, коренящиеся в общественном правосознании, которые он использует применительно к конкретным видам общественно опасного поведения. При этом необходимо только помнить, что понимание справедливости, равенства и гуманизма в разные исторические периоды не было одинаковым и в целом соответствовало уровню социально-экономического развития российского общества.

Так, самый ранний законодательный акт Древней Руси «Русская правда» (Краткая редакция)144144
  См.: Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 1. М., 1984. С. 38, 47–49. – Подробнее об истории развития российского уголовного права см.: Мальцев В. В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2000. С. 5–52.


[Закрыть] в большинстве из своих 43 статей содержал меру ответственности за совершение им запрещенных деяний. К примеру, очевидно, что справедливым считалось наказание в 40 гривен за убийство (ст. 1), в 12 – за оскорбление действием (ст. 3, 4, 8), в 3 – за укрывательство раба (ст. 11), завладение и похищение коня и скота (ст. 12, 13 15), похищение собаки, ястреба либо сокола (ст. 37), в 9 кун – за хищение голубя или куры (ст. 36), сена и дров (ст. 39). Эти немногие приведенные нормы, тем не менее, свидетельствуют о наличии весьма отчетливой тенденции, связанной с соблюдением соответствия меры наказания тяжести содеянного преступником, а значит, и приверженности древнерусского законодателя идеям справедливости в уголовном законе.

Понятно, что при социальном устройстве в Древней Руси (наличие князя и его слуг, свободных людей и холопов – по существу рабов) не могло быть полного равенства граждан перед законом. Например, за убийство княжеских слуг: тиуна (управляющего высшего звена) и конюха устанавливался двукратный 80-гривенный штраф (ст. 22, 23), под бóльшую защиту (чем имущество смерда) ставилось и имущество князя (ст. 28), а размер штрафа за похищение холопа значительно превышал размер штрафа за его убийство (соответственно 12 и 5 гривен – ст. 29, 26 Краткой редакции). Между тем само появление «Русской правды» уравнивало членов общества (отчасти в пределах соответствующих социальных групп) как по требованиям соблюдения определенных правил, к им обращенным, так и по единым основаниям ответственности, в ней сформулированным.

Хотя сегодня довольно трудно точно ответить на вопрос, какое наказание суровее: смертная казнь или продажа в холопы? Ее отсутствие, как и отсутствие в «Русской правде» членовредительских наказаний и лишения свободы, является «весьма убедительным аргументом» в пользу того, что данный нормативный акт обладал немалым гуманистическим потенциалом. Во всяком случае этот потенциал был на порядок выше гуманистической составляющей правового акта более поздней (казалось бы, и более «просвещенной») эпохи: Артикула воинского 1715 г.145145
  См.: Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 4. М., 1986. С. 327–365.


[Закрыть], по которому наказания в виде смертной казни (путем четвертования, колесования, отсечения головы, сжигания, повешения, расстрела) и членовредительские наказания (путем отсечения руки, пальцев, ушей, носа, разрывания ноздрей, сечения шпицрутенами) содержались в 3/4 всех санкций.

Охрана личности по «Русской правде» имела приоритетное значение, что выражалось как в количестве и строгости норм, этому посвященных, так и месте, которое занимали в ней эти нормы. Из 32 статей Краткой редакции, описывавших конкретные виды преступлений (две статьи были посвящены соучастию и задержанию преступников – ст. 31, 38; девять – другим отраслям права), 20 предусматривали ответственность за деяния против личности: жизни, здоровья, чести и достоинства, телесной неприкосновенности и лишь 12 – за посягательства на собственность (кстати, и тогда бывшую одним из главных инструментов, обеспечивавших интересы личности). Причем 10 статей (за исключением ст. 2, регулировавшей процессуальные вопросы), которыми открывалась «Русская правда», как раз и были направлены на защиту личности. Самые суровые наказания согласно «Русской правде» назначались за убийства, телесные повреждения и оскорбления.

Приоритетная уголовно-правовая охрана личности – это еще один аспект, проявление гуманизма146146
  «Гуманизм – отношение к людям, проникнутое любовью к человеку, заботой о его благе, уважением к человеческому достоинству» (Словарь русского языка. М., 1981. Т. 1. С. 357). «Гуманизм (от лат. humanus – человеческий, человечный), в широком смысле – исторически изменяющаяся система воззрений, признающая ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей, считающая благо человека критерием оценки социальных институтов, а принципы равенства, справедливости, человечности – желаемой нормой отношений между людьми» (Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 130).


[Закрыть] в уголовном праве. Н. И. Загородников и А. Б. Сахаров отмечали, что «принцип гуманизма обычно связывают лишь с наказанием: его целями, задачами, видами, размерами, правилами назначения и т. п. Между тем гуманизм уголовного права имеет более широкое и глубинное значение, предполагающее отношение к человеческой личности как к объекту не только уголовно-правового воздействия, но и уголовно-правовой охраны. К сожалению, в этом втором своем значении проблема гуманизма не получила у нас должного разрешения ни в теории, ни законодательстве»147147
  Загородников Н. И., Сахаров А. Б. Демократизация советского общества и проблемы науки уголовного права // Советское государство и право. 1990. № 2. С. 51.


[Закрыть].

Таким образом, и в плане уголовно-правовой охраны личности, заботы, уважительного отношения к человеческому достоинству пострадавших (т. е. оценки древнерусского уголовного права как социального института через призму охраны личности, благ человека) «Русская правда» опиралась на весьма основательный гуманистический фундамент.

Термины «принципы уголовного права» и «принципы уголовного законодательства» в узком смысле отличаются друг от друга. Это отличие основано на частичном несовпадении содержания понятий «уголовное право» и «уголовное законодательство», которое обусловлено более широким предметом уголовного права, нежели уголовного законодательства. Собственно говоря, уголовное законодательство – это лишь один из элементов предмета уголовного права, содержание которого формируется под воздействием других его элементов (предмета уголовно-правовой охраны и общественно опасного поведения) и социального уклада общества. Потому и принципы уголовного права, в отличие от принципов уголовного законодательства, отражают весь предмет уголовного права и по содержанию ближе к таким общесоциальным категориям, как справедливость, равенство, гуманизм.

С точки зрения их установления в законодательстве это могут быть только такие основные положения, исходные начала, фундаментальные идеи, влияние которых обнаруживается на всех без исключения этапах социальной эволюции уголовного права.

Поскольку право исторически и по содержанию – феномен, обусловленный общественной жизнью, оно сразу же с момента появления выполняло свое предназначение. Причем было бы наивным утверждать, что «Русская правда» обеспечивала меньшую защищенность общества, чем, допустим, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. с его 2043 статьями или Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. с нормами достаточно высокого уровня абстрагирования. Уголовное право не может быть выше («умнее») общества, его создавшего. Оно не может быть и «недоразвитым».

Между тем если исторически уголовное право как социальное явление едино (меняются лишь этапы и «техника» его законодательного выражения), если в обществе в целом сохраняется единое представление о социальной справедливости (на что уже обращалось внимание), то не могут не быть едиными и принципы уголовного права. Ибо непризнание единства этих принципов (напомним, «фундамента права» и т. п.) есть не что иное, как отрицание и существования уголовного права как социального явления. Конечно, на ранних этапах социального развития эти принципы могли не вполне осознаваться, но их воздействие на содержание уголовного законодательства (как только что было показано применительно к справедливости, равенству и гуманизму) через сферу общественного правосознания едва ли было меньшим, чем на новейшем этапе истории.

Однако вернемся к первому законодательному акту Древней Руси. Можно ли считать, что на содержание «Русской правды» оказали влияние кроме упоминавшихся и другие принципы уголовного права? Как в этом отношении быть с таким фундаментальным принципом современного уголовного права, как принцип вины?

В связи с этим В. О. Ключевский отмечал: «Правде, впрочем, не чужды и нравственные мотивы: она отличает убийство неумышленное, “в сваде” или “в обиду”, от совершенного с заранее обдуманным намерением, “в разбое”, преступление, обличающее злую волю, от правонарушения, совершенного по неведению, действие, причиняющее физический вред или угрожающее жизни, например, отсечение пальца, удар мечом, не сопровождавшийся смертью, хотя и причинивший рану, отличает от действия менее опасного, но оскорбительного для чести: от удара палкой, жердью, ладонью или если вырвут усы или бороду, и за последние действия наказывает пеней вчетверо дороже, чем за первые; она, наконец, совсем не вменяет действий, опасных для жизни, но совершенных в случае необходимой обороны или в раздражении оскорбленной чести, например, удара мечом, нанесенного в ответ на удар палкой, “не терпя противу тому”»148148
  Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций: В 3 кн. Кн. 1. М., 1995. С. 212.


[Закрыть].

Понятно, что древнерусскому законодательству известны случаи объективного вменения.

Так, в ст. 7 «Русской правды» (Пространная редакция) было записано, что «за разбойника люди не платять, но выдадять и всего с женою и с детьми на поток и на разграбление»149149
  Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 1. С. 54, 64–73.


[Закрыть]. Жена и дети с позиций «нравственного мотива» ни преступления, ни гражданского правонарушения не совершали, однако в счет возмещения ущерба могли быть превращены в холопов, т. е., по сути, они рассматривались в качестве имущества разбойника.

Тем не менее «нравственный мотив» (если под ним понимать нынешние вину или ее степень) и помимо того, о чем писал В. О. Ключевский, в том законодательстве был достаточно хорошо представлен. Прежде всего он находил выражение в круге деяний, наказуемых по «Русской правде», большинство из которых предполагало отчетливое понимание социального значения. Так, человек в здравом уме и тогда ясно осознавал, что, ударяя другого батогом, мечом в ножнах, укрывая раба (ст. 3, 4, 11 Краткой редакции150150
  См.: Там же. С. 47.


[Закрыть]) либо используя без спроса чужого коня, похищая зерно из закрытого помещения, поджигая гумно или двор (ст. 33, 43, 83 Пространной редакции151151
  См.: Там же. С. 66, 67, 70.


[Закрыть]) и т. п., он тем самым причиняет ущерб потерпевшему и нарушает правила поведения в обществе, санкционированные князем.

В «Русской правде» вина получала и свое непосредственное выражение. Так, согласно ст. 54 Пространной редакции, невозвращение купцом долга являлось основанием уголовной ответственности лишь тогда, когда, говоря современным языком, банкротство наступило в результате его злоупотребления спиртным и т. п. действий. Невиновное причинение ущерба, однако, не исключало его гражданско-правовой ответственности152152
  «54. Аже которыи купець, кде любо шед с чужими кунами, истопится, любо рать возметь, ли огнь, то не насилити ему, ни продати его; но како начнеть от лета платити, тако же платить, зане же пагуба от бога есть, а не виноват есть; аже ли пропиеться или пробиеться, а в безумьи чюжь товар испортить, то тако любо тем, чии то товар, ждут ли ему, а своя им воля, продадять ли, а своя им воля» (Там же. С. 68).


[Закрыть].

Разумеется, тогда законодатель вряд ли разбирался в нюансах разграничения форм и видов вины, не придавал такому разграничению должное (подчеркнем, лишь с позиций сегодняшнего дня) значение. Однако то, что называется содержанием вины153153
  «Отрицательное отношение лица к интересам общества, будучи строго конкретным и индивидуальным в каждом случае, вместе с тем представляет собой то общее, что объединяет умысел и неосторожность как формы вины, что придает им значение социальных, морально-политических категорий. Поэтому содержание вины при ее определении должно быть выдвинуто на первый план» (Тихонов К. В. Субъективная сторона преступления. Саратов, 1967. С. 82).


[Закрыть], т. е. выраженное в деянии отрицательное отношение к обществу (зачастую в лице потерпевшего), почти всегда составляло необходимый элемент уголовной ответственности по древнерусскому законодательству. Следовательно, есть все основания считать принцип вины одной из его исходных предпосылок.

То же самое можно сказать и в отношении принципа законности.

Законность в теории права определяют как «принцип, метод и режим строгого, неуклонного соблюдения, исполнения норм права всеми участниками общественных отношений»154154
  Афанасьев В. С. Законность и правопорядок // Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. М., 1997. С. 218.


[Закрыть], «систему реально действующего права»155155
  Витрук Н. В. Законность: понятие, защита и обеспечение // Общая теория права / Под ред. В. К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 527.


[Закрыть]. Поскольку такое многоаспектное понятие, как законность интересует нас лишь с точки зрения уголовноправового принципа, его отражения в «системе реально действующего» законодательства, для подтверждения высказанного предположения достаточно доказать наличие в древнерусском обществе и государстве правового законодательства156156
  См.: Там же.


[Закрыть] применительно к двум исходным для уголовного права социально-юридическим явлениям: преступлению и наказанию.

Более чем 400-летнее (ХI – ХV вв.) применение «Русской правды» (имеются в виду обе редакции)157157
  См.: Российской законодательство Х – ХХ веков. Т. 1. С. 35, 38.


[Закрыть]– неоспоримое свидетельство ее реального действия, а обусловленность «Русской правды» принципами справедливости, равенства, гуманизма и вины – не менее весомый аргумент в пользу ее правового характера. А то, что и принципы «Русской правды», и ее применение основывались почти исключительно на реалиях общественно опасного поведения (на конкретных видах преступлений) и социально адекватном воздействии158158
  Близость родового строя, из недр которого и вышла Древняя Русь, еще неразвившиеся гражданское общество и публичная власть, нелегкие материальные условия жизни населения (по-видимому, порождавшие у значительной его части убеждение в привлекательности имущественных взысканий за всякое причинение вреда), думается, и предопределили в качестве универсального средства наказания денежный штраф в пользу пострадавшего или его родственников. В случаях, как правило, неуплаты штрафа применялась конфискация имущества, продажа должника, а то и членов его семьи, в холопы. Имущественные наказания дополнялись правом заинтересованных лиц на кровную месть.


[Закрыть] на субъектов такого поведения (наказании), как раз и доказывает существование предпосылок законности в древнерусском уголовном праве.

Отражение принципов уголовного права в нормах Особенной части уголовного законодательства четко прослеживается на всех этапах развития российского государства и права159159
  Естественно, что подробное исследование этой обширной темы в рамках настоящей работы проведено быть не может. Поэтому анализ первой формы отражения уголовно-правовых принципов применительно к другим законодательным актам мы вынуждены опустить.


[Закрыть]. В целом же значение этих принципов в разные эпохи возрастало при условии, если в обществе царили социальный мир и спокойствие, и, наоборот, их значение падало в периоды обострения социальных противоречий и конфликтов.

Вторая форма отражения уголовно-правовых принципов посредством норм Общей части начала складываться еще до того, как уголовное законодательство было разделено на две его части. Это прежде всего было обусловлено потребностями практики по отграничению виновных и невиновных (а следовательно, несправедливых) поступков людей. В связи с этим некоторые нормы, определявшие составы конкретных преступлений, дополнялись указаниями общего характера либо для этого создавались отдельные нормы.

К примеру, именно так в Соборном уложении 1649 г.160160
  См.: Российское законодательство Х – ХХ веков. М., 1985. Т. 3. С. 83–257.


[Закрыть] проводилось разграничение между умыслом, неосторожностью и казусом в случаях уничтожения чужого имущества при пожаре (ст. 223–228 гл. Х)161161
  См.: Там же. С. 140.


[Закрыть].

Вот как описывались условия невиновного причинения смерти: «А будет кто, стреляючи ис пищали, или из лука по зверю, или по птице, или по примете, и стрела или пулька вспловет, и убъет кого за горою, или за городьбою, или кто каким-нибудь обычаем кого убъет до смерти деревом, или камнем, или чем-нибудь не нарочным же делом. А недружбы и никакия вражды напередь того у того, кто убъет, с тем, кого убъет, не бывало, и сыщется про то допряма, что такое убийство учинилось ненарочно, без умышления, и за такое убийство никого смертию не казнити, и в тюрьму не сажати потому, что такое дело учинится грешным делом без умышления» (ст. 20 гл. ХХII Соборного уложения)162162
  Там же. С. 250.


[Закрыть].

В Артикуле воинском 1715 г. помимо принципа вины, получившего более глубокое, чем в Соборном уложении, отражение (см., например: артикулы 28, 37, 87, 91, 158, 159 и толкования к ним163163
  См.: Там же. Т. 4. С. 333, 335, 343, 357.


[Закрыть]), обозначены и другие принципы уголовного права.

Так, демонстрируется жесткий подход к невыполняющим требований Артикула независимо от сословных различий. Артикул 27 гласил: «Буде офицеру или солдату в его величества службе от начальника своего что управить повелено будет, а он того из злости или упрямства не учинит, но тому нарочно и с умыслом противиться будет, оный имеет хотя вышний, или нижний, всемерно живота лишен быть»164164
  Там же. С. 333.


[Закрыть], а в толковании к Артикулу 101 указывалось: «Коль более чина и состояния преступитель есть, толь жесточае оной и накажется. Ибо оный долженствует другим добрый приклад подавать, и собою оказать, что оныя чинить имеют»165165
  Там же. С. 346.


[Закрыть].

В редких нормах Артикула воинского отражалось и то, что в определенном смысле можно было бы назвать гуманностью: «Артикул 105. Такожде имеет женский пол, младенцы, священники и старыя люди пощажены быть, и отнюдь не убиты ниже обижены (разве что инако от фельтмаршала приказано будет) под смертною казнию»166166
  Там же.


[Закрыть].

Условием привлечения лица к ответственности за нарушение приказа и потому в известной мере проявлением законности выступало соблюдение положения о доведении приказа до сведения виновного: «Артикул 35. Все указы, которыя или в лагерях, или в крепостях, при трубах, барабанах или при пароле объявятся, имеет каждый необходимо исполнять»167167
  Там же. С. 334.


[Закрыть].

Вместе с тем наиболее полное отражение в законодательстве принципов уголовного права в их второй (абстрактно-юридической) форме предполагает наличие в нем достаточного количества норм весьма высокого уровня абстрагирования, посредством которых и можно юридически выразить основные понятия и институты уголовного права. Поэтому Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 168168
  См.: Российское законодательство Х – ХХ веков. М., 1988. Т. 6. С. 174–309; Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. Пг., 1916.


[Закрыть], его первый раздел («О преступлениях, проступках и наказаниях вообще»), фактически представляющий собой Общую часть Уложения, где как раз и были сформулированы исходные уголовно-правовые понятия, не могло не отразить на более высоком абстрактном уровне содержание основополагающих идей уголовного права.

В Уложении 1845 г. были даны содержательные определения преступления и проступка, согласно которым преступлением признавалось посягательство «на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей или же на права или безопасность общества или частных лиц» (ст. 1), а проступком – «нарушение правил, предписанных для охранения определенных законами прав и общественной или же личной безопасности или пользы» (ст. 2)169169
  В дальнейшем в законодательстве возобладал формальный подход к определению преступления (см.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. С. 5).


[Закрыть]. Уголовная ответственность наступала «за преступления и проступки, по роду и мере важности оных» (ст. 30). А наказание определялось:

«1) по мере большей или меньшей умышленности в содеянии преступления;

2) по мере большей или меньшей близости к совершению оного, если преступление не вполне совершено;

3) по мере принятого подсудимым участия в содеянии преступления или покушении на оное;

наконец, 4) по особенным сопровождавшим содеяние преступления или покушения на оное обстоятельствам, более или менее увеличивающим или же уменьшающим вину преступника»170170
  Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 6. С. 174, 195.


[Закрыть].

Законодательное определение понятия преступления, разграничение категорий преступления (преступление и проступок), обозначение социального свойства преступления: общественной опасности («безопасность общества» – ст. 1; «общественная безопасность» – ст. 2) и назначение наказания с учетом обстоятельств, влияющих на общественную опасность совершенного преступления, – это и есть при точно установленной и строго сбалансированной системе наказаний (Отделение первое «О родах, степенях и последствиях наказаний» гл. 2 «О наказаниях»171171
  См.: Там же. С. 177–192.


[Закрыть]) не что иное, как более абстрактное (по сравнению с диспозицией и санкцией нормы Особенной части) выражение масштаба и меры справедливости в уголовном законодательстве.

Одновременно с формулированием указанных норм, отражающим подход законодателя к преступлению и наказанию как к единой мере равенства граждан в ответственности перед законом, в Уложении сужается сфера правового неравенства. После же исключения в 1866 г. из общего перечня наказаний телесных наказаний, которым кроме дворян не подвергались и некоторые другие лица, и отменой в 1885 г. возможности замены заключения в тюрьме или в рабочем доме сечением розгами 172172
  См.: Там же. С. 165, 170–171, 177, 180.


[Закрыть] принцип равенства получил свое окончательное выражение. По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1885 г. все граждане независимо от сословия были равны перед законом. Примечательно, что наказание преступника, наоборот, увеличивалось в соответствии с тем, «чем выше были его состояние, звание и степень образованности» (п. 2 ст. 105)173173
  Там же. С. 200.


[Закрыть].

Уложение 1845 г. обладало значительным гуманистическим потенциалом. Принцип гуманизма в нем обеспечивался: системой и широким спектром видов наказаний, куда входили и наиболее гуманные из них – кратковременный арест, выговоры в присутствии суда, замечания и внушения от мест судебных или правительственных, денежные взыскания (ч. VI, VII ст. 34); особенностями наказания за преступления и проступки по службе, нередко дававшие возможность фактической замены уголовной ответственности мерами административно-дисциплинарного воздействия (ст. 67–71); весьма либеральными правилами замены более строгих наказаний менее строгими (ст. 72–95); общим порядком назначения наказания, включавшим в себя: определение причин, по которым содеянное не вменялось лицу в вину (ст. 98), и установление обстоятельств, смягчавших вину и наказание (ст. 140); правилами, регулировавшими смягчение и отмену наказаний (ст. 157–172)174174
  См.: Там же. С. 180, 187–192, 193, 201, 205–209.


[Закрыть].

Достаточно четкое воплощение в нормах Уложения 1845 г. получил и принцип вины. Преступления подразделялись в нем на умышленные и неумышленные (ст. 5), а умысел – «на две степени»: заранее обдуманный и «по внезапному побуждению без предумышления» (ст. 6). Давалось определение невиновного причинения вреда: «Зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не считается виною» (ст. 7).

Вид и размер конкретного наказания определялся «по мере большей или меньшей умышленности в содеянии преступления» (п. 1 ст. 110); вина и наказание увеличивались по мере того, «чем более было умысла и обдуманности в действиях преступника» (п. 1 ст. 135), и уменьшались, «если преступление учинено им по легкомыслию или же слабоумию, глупости и крайнему невежеству» (п. 4 ст. 140) либо «вследствие сильного раздражения, произведенного обидами, оскорблениями или иными поступками лица, коему он сделал или покусился сделать зло» (п. 5 ст. 140)175175
  См.: Там же. С. 174, 195, 200, 201.


[Закрыть].

Поскольку преступлением признавалось «нарушение закона» (ст. 1) и оно включало в себя как «самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания уголовного или исправительного законом предписано» (ст. 4), а наказание за его совершение определялось «не иначе как на точном основании постановлений закона» (ст. 96)176176
  Там же. С. 174, 192.


[Закрыть], есть все основания утверждать, что Уложение о наказаниях уголовных и исправительных опиралось и на принцип законности.

Свое воздействие принципы уголовного права оказали и на содержание норм Общих частей Уголовного уложения 1903 г.177177
  См.: Уголовное уложение. СПб., 1903.


[Закрыть], УК РСФСР 1926 г.178178
  См.: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 257–288.


[Закрыть] и УК РСФСР 1960 г.179179
  См.: Уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик: В 2 т. М., 1963. Т. 1. С. 86–151.


[Закрыть]