Текст книги "Лекции по истории средних веков"

Обратимся теперь к рассмотрению двух других завоеваний, двух новых варварских государств, образовавшихся на римской почве: Вандальского в Африке и Англосаксонского в Британии. Как уже известно, вандалы жили первоначально между Эльбой и Вислой. Около 272 года они передвинулись в Паннонию с согласия императора римского, а с 406 года мы видим их уже в Галлии и Испании. Изгнанные вестготами в 427 году из Испании, они в промежуток между 429 и 430 годами основывают под предводительством Гейзериха³⁸ государство на северном берегу Африки.

Африка, завоеванная Римом, представляла одну из самых цветущих провинций империи; богатая хлебом, она еще ранее вандалов привлекала к себе взгляды и служила предметом желаний завоевателей-варваров.

Основавшись на северном берегу Африки, вандалы не отказались все же от хищничества и разбоя; подобно готам, которые из своих жилищ на юге России громили берега Черного моря и доходили до Малой Азии, вандалы устроили флот и в своих разбойничьих набегах захватили даже два большие острова Средиземного моря – Корсику и Сицилию. В 455 году Гейзерих со своими вандалами является в Рим, и в продолжение 14 дней происходит грабеж и разорение «вечного города»; только жизнь римлян была пощажена, благодаря просьбам епископа Льва. Но, несмотря на эту внешнюю силу и страх, наводимый племенем вандалов, государство Вандальское было непрочно и просуществовало недолго. Через сто лет в 534 году оно было завоевано Велизарием, полководцем императора Юстиниана.

Причина непрочности нового государства лежала в тех отношениях, в которые победители стали к побежденному ими римскому населению провинции. Отношения эти определяются, с одной стороны, характером и обстоятельствами завоевания, с другой – религиозным антагонизмом арианства и католичества. Завоевание совершилось быстро и без всякого согласия, хотя бы формального и наружного, со стороны императора, и всего менее – в союзе с местным населением. Завоевание это представляет полную противоположность завоеваниям вестготов и франков, которые основались на землях империи в согласии с провинциалами и во всяком случае постепенно, а затем вступили и в тесный союз с местным галло-римским населением.

Вандалы же своим господством в Африке обязаны были только своему мечу, как на это прямо указывал преемник Гейзериха, говоря, что он обязан своими владениями только Богу, то есть завоеванию и наследственному праву последнее упрочено и точнее определено именно Гейзерихом. Таким образом, римское население оказалось просто в положении побежденного народа, доставшегося во власть врагу и очутившегося в положении военнопленного. Обратим внимание на одну знаменательную черту в отношениях вандалов к Риму: государства, образовавшиеся на римской почве, не чеканили собственной, присвоенной только им монеты, а имели на монетах своих изображение императора римского; одни только вандальские монеты «автономны», как говорится в нумизматике, и золотых вандальских монет с изображением императора не встречается.

Что касается отношения победителей к провинциалам, мы должны отметить две группы.

1. Католический клир, сильный своей многочисленностью, крепкой организацией, богатством, своими отношениями к Риму и Византии.

2. Класс землевладельцев, зажиточных и образованных, почти наследственно владевших важнейшими должностями, одним словом, некоторого рода дворянство. Последнее уже своим богатством вызывало жадность завоевателей, первые возбуждали нерасположение и антагонизм религиозным отличием. Только за счет высшего класса могла быть удовлетворена та надежда на добычу и привольную жизнь, которая манила вандалов через море в далекую Африку.

Точные известия о судьбе, постигшей это римское дворянство, немногочисленны и, в сущности, относятся только к одному городу, зато к такому, где сосредоточивались высшие представители сословия и где они жили в наибольшем количестве, а именно к Карфагену. Источники указывают на особенное преследование нобилей (nobiles senatores). В отличие от других варваров вандалы утвердились сплошной массой в области Карфагена, и очевидно, что туземное население не могло быть пощажено. Вандальское завоевание отличалось здесь крайней жестокостью, особенно сильно, по свидетельству Виктора Витенского (Victor Vi-tensis),[63]63
  Виктор, епископ Витенский писал о преследованиях арианами католиков в Африке. Его сочинение «Historia persecutionis Wandalicae» есть в «Monumenta histo-rica Germaniae» (Auctores antiquissimi), 3 книги. Victoris Vitensis Historia persecutionis Afr. Provinciae sub Geiserico et Hunerico regibus Wandalorum / Rec. C. Halm // MGH. Auct. Antiquiss. Berolini, 1879. T. III. P. I.


[Закрыть] пострадали землевладельцы. Гейзерих, по словам его, взял многие знатные семейства в плен, приказав им отдать все свое золото и драгоценности; в другом месте писатель говорит, что многие из туземных нобилей были изгнаны, убиты, казнены как преступники или обращены в крепостных и даже рабов на земле прежних своих имений.

Но все-таки не следует считать это преследование систематическим истреблением. И после завоевания в проконсульстве встречаются римляне; иногда они даже занимают высшие должности при дворе, и, несмотря на все дальнейшие притеснения, большое число их удержалось во все время вандальского господства; также в муниципальном управлении и многие должности в сенате были заняты ими. Они-то первые и пристали через 100 лет, вместе с духовенством, к войскам Велизария. Из среды остального дворянства вне Карфагена многие подверглись также изгнанию или смерти, вообще же положение их определилось в таком виде.

Самых знатнейших постигла самая горькая участь. Имения их король захватил для себя и сыновей, чтобы вести хозяйство посредством несвободных вандалов или местных рабов (servi); вместе с тем и прежние владельцы были оставлены на своей земле рабами, по свидетельству Прокопия.

Конечно, можно предположить, что слова Прокопия не должны быть понимаемы буквально, что под «рабским» состоянием разумеется у него и «крепостное» состояние, колонат, то есть что король Гейзерих и его сыновья иногда оставляли прежних владельцев на их землях в виде полусвободных и податных людей в виде колонов, а не только рабов.

Прежние собственники тех земель, которые достались в виде отдельных участков вандалам, хотя и остались лично свободными, но были лишены своей поземельной собственности, впали в нищету и сделались совершенно бесполезными. Вандалы не поступали подобно другим варварам, которые оставляли известную, хотя незначительную часть земли (⅓) провинциалам. Они все поселились сплошной массой в так называемой проконсульской провинции (Africa Proconsularis). Прежние жители должны были покориться, или, в иных случаях, им предоставлялось самим решать: или уходить ни с чем, или же, покорившись, обратиться в рабов или колонов. В остальных частях, особенно на окраинах, в пограничных провинциях, где земля была хуже, остались многочисленные землевладельцы лично свободными на своих участках, но только их обременили огромными податями, тем более тяжелыми, что вандалы сами за лучшую землю не платили ничего. В житиях святых (например, Vita Sancti Fulgentii)[64]64
  Фульгентий Ферранд, дьякон католической церкви Карфагенской, ученый богослов.


[Закрыть] довольно часто встречаются указания на то, что тот или другой благочестивый человек знатного происхождения (nobilissi-mus) пожертвовал в пользу католической церкви свою землю, свое поле, что есть ясное доказательство, что не все землевладельцы подверглись одинаковой участи.

Но особенно тяжелыми были перемены для католической церкви, до сих пор столь богатой, занимавшей здесь прочно установившееся положение, незадолго до того прославленной и возвеличенной деятельностью Августина. Число епископских кафедр, простиравшихся до 500, показывает нам прочное положение церкви в стране, под ее покровом выросли и прославились знаменитые Отцы – Орозий, Виктор Витенский и другие католические деятели. Вандалы, благодаря своему близкому родству с готами, познакомились с переводом Святого Писания и стали арианами, а после завоевания Африки возвели страшное гонение на католическую церковь. Нетерпимость вандалов-ариан обнаружилась уже при Гейзерихе и особенно усилилась при его преемниках. Казалось бы странным, откуда явился подобный фанатизм у германцев, даже в языческие времена не имевших привычки стеснять свободу совести, не отличавшихся никогда духом прозелитизма, относившихся совершенно пассивно к религиозным воззрениям других. Один из новейших исследователей этого вопроса Dahn F. говорит, что причину надо искать в поведении самой католической церкви.

Само население, по его мнению, а также католическое духовенство, сохранившее привязанность к древнему Риму и к Византии, враждебно относится к варварам-арианам; оно завязывало отношения и начинало интриги, вызывавшие подозрения вандалов, что все эти козни строятся против их политического господства в стране. Все это возбуждало ненависть и вело к преследованиям. Иногда гонение имело вид возмездия за преследования ариан, что прямо даже высказывается в эдиктах Гунериха,³⁹ одного из преемников Гейзериха. Наконец, арианская церковь, основавшаяся здесь недавно, не имевшая никаких богатств, должна была наделить своих служителей имениями и могла это сделать не иначе как за счет католической.

Вообще, история этих гонений показывает, что ожесточение и фанатизм были выказываемы не только со стороны высших властей, но также, вероятно по внушениям духовенства, и со стороны толпы – черни. При Гунерихе (с 477 года) преследование идет уже по внушениям часто тупого ожесточения, фанатизма; кровожадная жестокость со стороны короля, священников и народа вандальского обнаруживается в полном свете.

Дело началось с того, что Гунерих лишил всех католиков тех государственных и придворных должностей, которые они занимали до сих пор. Потом, в 483 году был обнародован указ всем епископам явиться в Карфаген на состязание о вере. Очевидно, что подобный диспут был весьма опасен для гонимой католической церкви; чтобы остановить дело, епископ Евгений Карфагенский обратился к Гунериху с требованием, чтобы на состязание приглашены были не только епископы Африки, но также и Италии и вообще римских провинций. «Завоюй мне эти страны, – отвечал Гунерих, – тогда я издам подобное повеление». Наконец собраны были представители обеих африканских церквей;⁴⁰ председательство было отдано арианскому епископу, что возбудило негодование представителей католической церкви и они отказались от диспута. С другой стороны, ариане не хотели начинать состязание, отговариваясь незнанием латинского языка, на котором хотели диспутировать православные епископы.

Эти последние оказались виновными в том, что диспут не состоялся; результатом этого собора явился эдикт Гунериха, повелевавший закрыть все католические церкви, сжечь книги, содержащие католическое учение, конфисковать имущество епископов; священникам и епископам запрещалось вступать в какие-либо состязания для защиты своей веры, совершать таинства крещения и так далее. На мирян указ возлагает денежные тяжелые штрафы, они лишались права распоряжаться своим имуществом посредством завещания, а равно и получать его по наследству и завещанию и так далее. После смерти Гунериха дело менялось в зависимости от отношений вандальских правителей и императорской власти в Риме, потом в Византии. Так дошло до Гелимера, при котором в 534 году византийские войска Велизария явились защитниками и избавителями жителей Африки от религиозного гонения варваров.

Вандалы, оставившие после себя имя, сделавшееся нарицательным для обозначения варварства и жестокости, обязаны этим, очевидно, событию 455 года. Но обвинение, возводимое на них, в сущности преувеличено: они далеко не истребили во время своего 14-дневного грабежа Рима всех памятников искусства. Впоследствии, в XVI веке, во время господства знаменитой фамилии Барберини, давшей Риму столько кардиналов, говорили, что не barbari разорили Рим, a Barbarrini, и в этом была своя доля правды. Но по отношению к Церкви и населению вандалы по справедливости подверглись порицанию потомства и истории.

Подобно другим владениям Римской империи и остров Британия, на котором мы должны различать три племени (бриттов, пиктов и скоттов, Scotland – Шотландия), хотя и был романизирован не в такой степени, как Галлия, но все же испытал на себе цивилизующее влияние Рима. Здесь были римские муниципии, население здешнее, особенно южнобританское, оставило после себя множество памятников, свидетельствующих о значительной степени культурного развития жителей острова. Во время римского господства вместе с цивилизацией распространилось здесь и христианство.[65]65
  По истории Британии: Elton. «Origins of English history», 1882; Green J. R. «The making of England», 1882. Главный источник: Beda Venerabilis в «Monum. hist. Britannica» (1848) и y Migne: Patrologia Latina. Vol XC–XCV. Paris, 1848–1851.


[Закрыть] Существует много преданий о принесении христианства в Британию; к ним принадлежит, между прочим, сага об Иосифе Аримафейском, который после погребения Христа явился просветителем Британии и основал здесь монастырь Glustenburg на юге от Бристоля.

Но гораздо более правдоподобен рассказ о том, что около 170 года один британский царь по имени Люций (rex Britanniae Lucius) отправил посольство к римскому папе Элевтерию⁴¹ с просьбой о наставлении в истинах христианской веры и что следствием посольства было прибытие миссионеров, основание трех архиепископств и 28 епископий. Об этом посольстве писал Беда (Beda. Hist. I. 4 и V. 24), других известий нет; рассказ Беды представляет и хронологические затруднения.

С другой стороны, есть убедительные основания думать, что христианство заимствовано не из Рима, а с далекого Востока. Мы знаем, что с самого начала Британская церковь не сходилась с Римской во многих вопросах, волновавших тогда умы христиан. Например, по вопросу о времени празднования Пасхи Британская церковь была согласна с восточными церквами, а не с Римом. Лаппенберг делает предположение, что вопрос о времени празднования Пасхи волновал умы уже умножившихся христиан Британии и что папа Элевтерий мог явиться тут посредником.⁴²

На возможность происхождения Британской церкви с Востока указывают и другие факты. Римская власть сближала между собой самые отдаленные племена и народы; таким образом мы видим здесь, например, храмы Сераписа. Наконец, есть надписи, которые прямо указывают на присутствие здесь греков-сирийцев.

Таким образом, нет ничего удивительного, что из Малой Азии могло быть занесено христианство в Британию. Однако следует заметить, что христианство с тем характером, который оно имело в Британии, могло быть принесено сюда и не прямо из Малой Азии, а посредственно, именно через Галлию. Южная Галлия, в частности область нижней Роны, через город Марсель находилась постоянно в постоянных сношениях с Малой Азией, и греческая цивилизация здесь не была вытеснена римским влиянием. Во второй половине II века известны христианские общины и церкви в Лионе и Биение, это были церкви греческие; их мученики носят греческие имена; епископ Ириней Лионский писал по-гречески, в вопросе о праздновании Пасхи он был против римского епископа и соглашался с обычаем малоазиатских церквей. Греческие церкви в долине Роны основаны колонистами из Малой Азии и когда-то, быть может, служили посредницами в передаче христианства с его восточными особенностями в Британию. Во-вторых, не только нет положительных данных о существовании христианства раньше половины II века, когда жил Элевтерий, напротив, есть свидетельства против такого предположения. Сочинение святого Иринея против ересей написано около 176 года; в нем Ириней перечисляет христианские церкви и знает таковые только в Германии и кельтической Галлии, вероятно, разумея под этим собственно область около Лиона и Виенны. Только Тертуллиан, живший в начале III века, первый упоминает с достаточной ясностью о существовании христианства в Британии и даже в тех частях, куда не ступала нога римлян (et Bri-tanorum inaccessa Romanis loca Christo vero subdita).[66]66
  Tertullian. Adversus iudaeos. 7.


[Закрыть] Во время Диоклетиана христианство уже существовало – сомнения нет, так как гонение, начавшееся в Риме, отразилось и здесь. Доказательством служит сказание о святом Албане, жителе Веруламиума (на месте которого теперь город St. Albans). Известно, что и христиане из других мест пострадали; например, Юлий и Аарон из Caerleon’a (Beda. 1. 7). От времени Константина есть сведения, что Британская церковь принимала участие в соборах; так, в 314 году в Арле (Arelate) были три епископа из Британии: Лондонский, Эборакский (Йоркский) и из Coloniae Londinensium, вернее Colonia Lindi=Lincoln. Они оказались не согласны в некоторых пунктах с Римской церковью, с римским первосвященником. Не нужно думать, что эти епископства существовали только для римских поселенцев; они также имели отношение и к местным уроженцам – кельтам. В нескольких мимоходом сказанных словах Иоанна Златоуста ученые находили указание на то, что Священное Писание было переведено на местный кельтский язык. В одном месте Златоуст говорит, что Британские острова, лежащие среди океана, почувствовали силу слова христианской проповеди – и там воздвиглись церкви и утвердились жертвенники. В другом месте он говорит: «Куда ты ни придешь, к индам или британцам, везде услышишь: “В начале было слово” и найдешь жизнь благочестивую». Может быть, впрочем, несколько смело находить здесь указание на кельтский перевод Святого Писания.

С водворением христианства в Британии начались отсюда пилигримства, которые сделались обычны ко времени Константина и матери его Елены. В легенде о Симеоне Столпнике указывается на посещение его жителями далекой Британии. На Востоке британские путешественники познакомились с монашеской жизнью, с аскетизмом; как следствие этого знакомства являются в Британии монастыри, например монастырь Ванды близ Честера. Наконец, о том, как принялось христианство и как вошло в жизнь, свидетельствует, между прочим, появление здесь еретических учений, долгое время волновавших церковь, именно ереси Пелагия. Учение это было особенно распространено на родине Пелагия, перешло оттуда в Галлию, так что там римская церковь должна была принимать меры для борьбы с ним. Между прочим, для ведения диспута в Британию был отправлен Герман, епископ города Оксерра (St. German d’Auxerrois);⁴³ хотя диспут и кончился торжеством православия (Beda. Hist Л. 17), пелагианизм еще долго здесь держался. Таким образом, вместе с римской культурой в Британии утвердилась и та религия, которая сделалась в IV в. господствующей в Римской империи.

Около половины V в. положение Британии сделалось весьма опасным: усилились нападения германских племен. Здесь, как и в других местах Европы, англосаксонское завоевание было подготовлено, до известной степени, прежними событиями – германской колонизацией, совершившейся под покровом римской власти.

Мы знаем, что саксы рано появились в Британии, точно так же, как и другие германские племена. По окончании Маркоманнской войны (180 г.) император Марк Аврелий переселил в Британию толпы германцев; они должны были служить заложниками верности своих родичей на римской границе и орудием римской власти на острове (Kemble. I. 12).⁴⁴ Во второй половине III века Проб (276–282) поселил здесь значительное число бургундов и вандалов, которые были полезны ему в борьбе с местными претендентами (Zosim. 48). Они возделывали землю на положении крепостных, и еще долго археологи указывали следы германских поселений близ Кембриджа. Точно так же огромные толпы германцев были в числе британских легионов, о чем свидетельствует нам Аммиан Марцеллин. Он говорит, что император Валентиниан в 371 году отправил в Британию Фраомана (варварское имя), поставив его во главе отряда аллеманнов (Amm. Marc. XXIX. 4, 7).

Быть может, и саксы, впоследствии явившиеся завоевателями в Британию, гораздо ранее познакомились с этой страной и даже селились в ней. В известном статистическом описании империи «Notitia dignitatum utriusque imperii», составление которого относится ко времени никак не позже V века, среди других важных чиновников, заведовавших правительственными делами на острове, встречаем военного начальника, носящего титул comes littoris saxonici per Britanias (см. Lappenberg, I. 11, 13);⁴⁵ точно так же часто встречаются названия «limes Saxonicus» и «litus Saxonicum». Об этих названиях существует много ученых рассуждений; некоторые говорят, что limes Saxonicus означает пространство земли, заселенное саксами; другие полагают, что limes и litus не могут указывать на поселение саксов и что это были лишь границы, имеющие совершенно то же значение, как впоследствии имеют имперские марки – Аварская марка, Славянская – пограничные места для защиты от нападений враждебных славян и аваров. Palgrave и Kemble высказываются за объяснение в смысле «саксонское поселение».⁴⁶

Во всяком случае мы достоверно знаем, что раньше своего утверждения в Британии саксы нападали на нее; в половине V века они упоминаются в числе врагов романизованного кельтского населения Британии и равно и Ирландии, подобно пиктам и скоттам.

У Клавдия, поэта времени Феодосия, встречаются такие слова: «Оркады обагрились кровью в бегство обращенных Саксов; на Туле дымится горячая кровь Пиктов; груды павших Скоттов оплакивает ледяная Иерна». (Туле – Thule – Британия, Jerne – Hibernia – Ирландия; см. Claud. VIII, 31). Итак, саксы несомненно делали вторжения в Британию и даже оставались там, если принять в известном смысле название limes Saxonicus. Это утверждение противоречит общепринятой традиции, что в половине V века они неожиданно и в первый раз явились у берегов Британии. Во всяком случае, участь этих ранее поселившихся саксов сходна с участью остальных варваров, поселившихся не сплошной массой на римской почве; они слились с римским населением, романизировались.

Около половины IV века завоеватели саксы являются уже целыми массами. Когда именно прекратилось римское влияние в Британии, об этом нельзя сказать с точностью. У Беды прямо говорится, что господство римской власти на острове прекращается в 409 году, когда готы разрушили Рим (Beda. Hist. V. 24). Вероятно, тут разумеется удаление римских легионов. Провинция, организованная римским государственным гением, предоставлялась сама себе и должна была собственными силами бороться с варварами. Но оказалось, что этих сил недостаточно, и еще не раз она принуждена была обращаться в метрополию с мольбами о помощи. Наши наиболее древние достоверные источники (Gildas, Beda) насчитывают три страшных вторжения пиктов и скоттов в пределы романизованной Британии, и всякий раз бритты обращались за помощью в Рим. Военные отряды римлян являлись вновь и помогли в 414, 416 гг. справиться с врагами на севере. Но едва они удалялись, населению опять грозила беда. Под 418 г. в англосаксонской хронике стоит заметка, что в этом году римляне (на этот раз речь идет, очевидно, уже о мирном гражданском населении) собрали свои сокровища и отчасти зарыли их в землю, так что никто после их не видал, а отчасти унесли их с собой в Галлию. Однако и тогда связь с империей еще не была совсем порвана. Третье нашествие варваров относится к 446 году. Бритты отправили известное посольство к Аэцию, которое должно было сказать: «Варвары теснят нас к морю, море гонит нас к варварам, нам остается выбирать из двух родов смерти: или утонуть, или быть зарезанными» (Gildas, 20). Военная помощь не пришла, но в Британию во второй раз явился епископ Герман и настолько воодушевил бриттов, что они еще раз одержали победу над врагами, среди которых были, по-видимому, и вновь пришедшие саксы. Это так называемая «Аллилуйская победа» (в битве участвовало духовенство и после победы заставило воинов петь «аллилуйя»).⁴⁷ Римская власть прекратилась сама собой: отозваны были легионы, и Британия, окончательно предоставленная на произвол судьбы, не устояла против соединенных нападений пиктов и скоттов с одной стороны, саксов – с другой. С 449 г. начался ряд больших переселений сюда тевтонских племен. Первыми появились здесь юты, затем саксы, англы и отчасти фризы.

Имя саксов, занимавших пространство от реки Эльбы к югу до Рейна, делается употребительным в IV в. вместе с именем франков и, подобно этому последнему, означает союз нескольких мелких племен, прежде известных своими отдельными названиями (херуски, марсы, хавки и др.). Саксы граничили с англами, также жившими в Ютландии, недалеко от Эльбы (в нынешнем Шлезвиге). Юты помещались на полуострове Ютландия, фризы по берегу Немецкого моря и на юге, по направлению к Рейну. Все они близко родственны между собой и составляли нижненемецкую ветвь тевтонскаго племени. Достоверных подробностей о набегах этих племен на Британию сохранилось весьма немного. Римские писатели совершенно умалчивают об этих событиях; мы имеем только несколько легенд, подобно рассказу о британском князе Вортигерне, подробности которых имеют весьма малую достоверность; в самом простом первоначальном виде мы встречаем рассказ у Gildas’a и потом у Беды. Гильдас упоминает имя князя Вортигерна и говорит, что последний, не бу-ду-чи в состоянии противостоять напору пиктов и скоттов, призвал на помощь англосаксонские дружины. Вследствие призыва явились два князя: Генгист и Горза, как говорит предание; имена этих князей, впрочем, не упоминаются Гильдасом. Вот некоторые подробности исторического предания о завоевании Британии тевтонскими племенами.

Древнейший авторитет для нас, как сказано, Гильдас по прозванию Мудрый, живший в первой половине VI в. и носивший сан священника в Британской церкви; в 550 г. он покинул родину и переселился в Арморику, где и написал в форме послания свое «De exidio et conquestu Britan-niae» (около 560 года) Сообщаем в извлечении его рассказ. После посольства к Аэцию бритты скоро одержали победу над врагами, что нужно приписать единственно помощи свыше. Бритты недостойны были победы и не сумели ею воспользоваться. Они были «слабы в борьбе с внешними врагами, но неукротимы в междоусобных войнах». Во время спокойствия, последовавшего за победой, среди них обнаруживается сильная деморализация, возрастает роскошь, увеличивается любовь ко лжи. «Помазывались на царство короли, но не по Богу, а из тех, кто выдавался среди других жестокостью, и немного времени спустя, избранник был умерщвляем без всякого исследования истины теми же самыми людьми, которые его помазали». Если появлялся властитель, более других кроткий и любящий правду, то на него, как будто на какого-то разрушителя Британии (Britanniae quasi subversorum), устремлялась всеобщая ненависть и бесчисленные стрелы; деморализация проникла и в среду духовенства: оно утопало в грехе, предавалось пьянству.

И вот снова приходит весть о врагах, а вместе с тем усиливаются голод и мор. Собирают совет, и начинаются рассуждения о том, что следует предпринять для отражения столь частых и зверских набегов язычников. Тогда все советники вместе с гордым вождем бриттов (Britannorum duce) Вортигерном (Гуртигерном, Gurtigerno) будто впали в ослепление и придумали такую защиту, или лучше сказать гибель, отечеству: пусть этот свирепый и ненавистный Богу и людям народ, носящий проклятое имя саксов, будет выпущен на остров, подобно волкам в овчарню, для отражения северных племен (то есть пиктов и скоттов). Было явным безумием приглашать к себе ближе тех, которые уже издали наводили страх. И вот, как будто стая детенышей, вырывающихся из логовища варварской львицы, на трех, как это у них говорится, киулах (capylis), а в переводе на наш язык – длинных кораблях (longi navi), при попутном ветре высаживаются сначала на восточном берегу острова пришельцы, призванные злосчастным тираном Вортигерном, и «впускают в землю свои страшные когти, как будто намереваясь защищать отечество, а вернее, воевать против него». Как выше сказано, их «родительница-львица (а без метафор – родина), довольная счастливой удачей первой стаи», сейчас же выслала более «многочисленную свору спутников и собак, которая прибыла на судах и присоединилась к первому отряду». Таким образом впущенные на остров, варвары потребовали себе съестных припасов; выдаваемые долгое время в изобилии припасы эти заткнули, как говорится, собачью пасть. Но затем начинаются жалобы на недостаточность припасов, намеренно преувеличиваются поводы для неудовольствия, раздаются угрозы, что если не будет оказано большей готовности и щедрости, они разорвут договор и предадут все разорению. За словами скоро последовали соответственные дела. Затем описывается наступивший погром: варвары все обращают в развалины; вся страна от моря до моря устлана трупами, лежавшими на площадях среди развалин, стен, храмов и алтарей, обрызганных кровью… Остатки несчастного населения скрываются в горах Валлиса и Корнваллиса, но и здесь иногда пришельцы настигают их и избивают толпами; иные, вынужденные голодом, добровольно выходят из убежищ и отдаются в вечное рабство (manus hostibus dolant in aevum servitum), что уже считалось великим благодеянием; другие – удаляются в заморские страны (на полуостров Арморика). Впрочем, с течением времени туземцы несколько ободрились; из разных мест, как пчелы из ульев, собираются толпы их вокруг одного вождя, вполне достойного общего доверия. Это был Амвросий Аврелиан, происходивший из знатной римской фамилии; он одержал первую большую победу над пришлыми варварами. С тех пор борьба идет с переменным счастьем. Когда писал Гильдас по прозвищу Мудрый, эта борьба была еще не кончена. Таков первоначальный рассказ о завоевании Британии англосаксами, написанный через 100 лет после событий лицом, принадлежавшим к племени побежденных и пострадавших романизованных бриттов и потому не щадившим запаса бранных слов для выражения национальной ненависти.

Достопочтенный Беда, писавший свою «Церковную историю» уже в VIII веке (около 730 г.), в сущности повторяет рассказ своего предшественника – отчасти даже буквально. Но в его время уже известны были имена других главных вождей завоевания – Генгиста и Борзы (Beda. Hist. I. XV), из которых последнее связанно даже с каким-то памятником на восточном берегу Кента. Более обильные подробности найдем мы у писателя еще несколько более позднего, именно у Ненния. Он жил в половине IX века и окончил свою «Историю Бриттов» в 858 году. Через 40 лет после прекращения римской власти в Британии там царствовал Гортигерн (Gorthigernus), у Беды – Worthigernus, который был во вражде с Амвросием и в постоянном страхе перед пиктами и скоттами. Между тем приходят из Германии три киулы, наполненные изгнанниками, среди которых находились и два брата Борза (Hors) и Генгист (Hengist). Вортигерн принял их благосклонно и дал им остров Taneth (теперь не существующий).⁴⁸

Когда саксы утвердились на острове, король обещал давать им пищу и одежду, но когда число варваров умножилось, то он стал тяготиться своим обязательством. Бритты сделали прямое заявление в этом смысле пришельцам, а саксы стали думать и со своей стороны о нарушении договора.