Текст книги "Председатель"

Андрей послушно кивнул и направился к машине, а я вошёл в дом. Благо дверь не закрыта.

– Анатолий Иванович?

Ответа не поступило.

– Анатолий Иванович! С вами всё в порядке?

И вновь гробовая тишина.

Чёрт!

Я осмотрел несколько комнат, но его там не оказалось. Последней неизведанной комнатой оставалась кладовка. Открыв тёмную комнату, я сразу же потянулся к выключателю, но мужчины там тоже не оказалось. Только фотографии, хаотично разбросанные по столу и различные приспособления для проявления снимков.

Ушёл видимо… или вообще не приходил.

Я сделал несколько шагов в сторону стола и посмотрел на фотографии, которые тут же повергли меня в шок.

Среди приличных фотографий нашлось и множество таких, на которых запечатлены обнажённые женщины. Большинство из них оказались незнакомками, но двоих я точно знал лично. Более того, на кадрах я заметил несколько работниц колхоза, которых застали в весьма непристойных позах. Явно тайком фотографировал. Не нравится мне всё это.

– Товарищ председатель! Мы здесь, – выкрикнул Андрей, стучась в окно.

Я вышел на крыльцо и увидел Анатолия в компании своего водителя.

– Здравствуйте, председатель! Вы искали меня? – на его лице красовался лиловый фингал.

– Да мы тут слышали о происшествии на танцплощадке, решили вас навестить, – покосился в сторону фотографа я.

– Вот же повезло на толпу беспредельщиков нарваться! – недовольно топнул ногой он, – Больше и шагу туда не сделаю!

– Андрей, – обратился к своему водителю я и кивнул в сторону козлика.

Уже через минуту мы остались наедине с Анатолием.

– Слышал, что вы приставали к женщинам и в целом, вели себя довольно развязно.

– Александр! Как вы можете в это верить? Брехня!

– Брехня или нет, но фотографии в доме говорят об обратном…

Его лицо покраснело.

– Вы о… – он выдержал паузу.

– Да, я о тех самых голых девицах! – осуждающе взглянул ему прямо в глаза.

– Эм… в свою защиту скажу, что они были согласны! Вы не подумайте.

Я понимал, что мужчина врёт. Некоторые фото были сделаны тайком, без согласия, но поднимать эту тему я не хотел.

– Анатолий, давайте замнём эту тему, а вы просто уедите туда, откуда приехали? Нам в колхозе проблемы не нужны. Вы здесь только появились, а уже наделали провокационных фотографий и получили по роже, – указал на фингал я.

Честно говоря, я решил дать ему шанс только из-за звонка Ждановой. У меня и так проблем полон рот, чтобы нового врага заводить. Пусть валит и становится чьей-то ещё головной болью, но не моей.

Спорить со мной мужик не стал, а наоборот, согласился. Так и порешали. К вечеру он уедет отсюда.

– И да, фотографии и плëнку с нашими колхозницами при мне сожгите.

Он скривился, но и с этим мы покончили, после чего попрощались. Надеюсь, больше его не увидеть никогда.

* * *

На следующий день я решил съездить на ферму, чтобы проверить состояние овец и телят. Уже в который раз убеждаюсь, что необходимо периодически всё контролировать лично. Тупину я уже давно не доверял, так что надеялся переговорить с Марией Лукиной, она уж точно расскажет всё как есть. Вот только девушку я не застал.

– Она уехала куда-то, – пожала плечами колхозница, – С мужчиной, на волге такой, чёрной.

На чёрной волге?

Он ведь обещал убраться из деревни ещё вчера вечером!

Что же он задумал? Ещё и Марию решил заснять напоследок? Как она вообще согласилась с ним куда-то поехать?! Хотя она и не знает, что он за человек. Я вспомнил о произошедшем в клубе. Он ведь ещё и руки распускать будет, небось. Ну я ему сейчас устрою!

Бросив все дела, я метнулся к козлику.

Глава 23

По пути к машине, я расспросил несколько работников, куда именно поехала чёрная волга. Но, всё что я услышал, это: «куда-то туда» и взмах рукой в сторону деревни.

Ладно. Для начала надо наведаться к Колькиному жилищу. Может быть Грядкин там. Тут вспомнились слова Андрея, что в том доме вечно что-то не так.

Я кратко объяснил ему ситуацию, и очень скоро мы оказались на месте. Волги рядом не было, так что я оставил его на улице поглядывать по сторонам, вдруг попадётся на глаза. А сам пошёл к дому, постучался без особых надежд, и мне ожидаемо никто не ответил. Но других зацепок у меня пока не было, и я решил снова войти без разрешения и осмотреться.

Со вчерашнего дня в доме мало что изменилось, но я заметил, что возле порога стоял чемодан с вещами, видимо, он всё-таки собирался съезжать. И нафига задержался, спрашивается?

Я прошёл дальше и снова решил заглянуть в каморку, где он проявляет снимки. Теперь их на столе было всего несколько штук, зато рядом лежал портфель из коричневой кожи. Я подошёл к столу и пригляделся. Вот же козёл! Вчера мы сожгли плёнки и фотографии, но он успел наделать ещё или достал откуда-то припрятанные, которых я не заметил. Причём в этот раз уж точно исподтишка сделано. На них девушки купались в озере, явно не подозревая, что кто-то снимает их из-за деревьев. Кстати, насчёт озера…

Я присмотрелся. Ну да. Точно! Именно туда меня вчера привела Вера. Может быть, Грядкин потащил туда и Марию? Раз уж в деревне его нет…

Ладно, других идей всё равно нет. Я резко развернулся и хотел выйти из кладовки, но зацепил тот самый портфель на столике. Он перевернулся и упал, а вместе с этим, из него посыпались ещё какие-то фотографии, плёнки и даже пара книг. На автомате я поднял одну из них. Хм. Преступление и Наказание?

Я положил её на стол и заметил, что между страниц что-то выглядывает. Ещё одна фотография? Из любопытства я открыл томик и потерял дар речи.

Девушка. Точнее, то, что от неё осталось. Сначала я надеялся, что мне показалось, всё-таки на чёрно-белой фотографии легко упустить детали или просто как-то неправильно оценить картинку.

Но нет. Я совершенно точно видел на ней расчленённый труп девушки. Ошибки быть не могло. Обе руки были отрублены и полностью отделены от тела, а сама она лежала в луже, видимо, крови, хотя я и не видел её цвета.

Вот же чёрт! Теперь пропажа Марии выглядела ещё более зловещей. Он же не хочет напоследок убить кого-то у нас в колхозе? Теперь опасность грязных приставаний и даже изнасилования уже не казалась такой уж ужасной. А порно фотки и вовсе выглядели невинной забавой.

Я потряс книгу и оттуда выпали ещё три фотографии. Та же девушка, но в других позах. А на одном фото даже живая.

Ладно. Разглядывать некогда.

Не задерживаясь больше не на секунду, я выбрался из подвала, а затем и из дома Коли.

– Андрей, оставайся здесь, – коротко приказал я ему, – все расспросы потом. Следи, чтобы ни одна муха в этот дом не заходила.

– Так точно, товарищ председатель!

От удивления Андрей даже перешёл на армейский язык, но вопросов и впрямь задавать не стал. А я тут же запрыгнул в козлика и поехал в правление, где первым делом дозвонился до Огурцова и объяснил ему ситуацию.

Он, конечно, сначала не поверил и переспросил пару раз, уверен ли я в том, что видел на фотографиях. Пришлось описать запечатлённый на них труп во всех красках.

– Товарищ Огурцов, – закончив с объяснениями добавил я, – возможно, сейчас, пока мы с вами тут мило беседуем, наш маньяк-фотограф расчленяет очередную жертву. У нас девушка пропала, которая с ним куда-то пошла. И я собираюсь собрать мужиков и найти их, пока не поздно.

– Понял. Выезжаю, – наконец, услышал я то, что хотел от участкового, – не трогайте больше улики и другим не позволяйте.

– Я уже об этом позаботился, – уверил его я.

На этом мы попрощались, а я выбежал из правления и начал озираться в поисках людей. Андрей караулит фотографии, так что мне нужен хотя бы кто-то ещё, чтобы без всяких неожиданностей поймать и скрутить Грядкина, пока он не наделал глупостей.

Проехав по улице, я заметил, как в одном из огородов копошатся в земле два человека. Видимо, отец и сын.

– Мужики, – крикнул я им из машины, – давайте ко мне! Срочно!

Они переглянулись и быстрым шагом вышли к дороге.

– Что случилось, товарищ председатель? – удивлённо поинтересовался старший.

– Садитесь в машину, по пути расскажу.

Они переглянулись, но послушались. И я кратко ввёл их в курс дела, а теперь слушал, как они возмущаются.

– Вот же гад! А я ещё хотел его попросить мою дочку сфотографировать!

– Да я бы его собственными руками придушил, если бы он нашу Катьку хоть пальцем тронул!

Мужики не на шутку разбушевались, но тем лучше. Теперь главное найти Марию, а этого зверя свяжем и передадим в руки милиции. Благо, у меня в багажнике верёвки лежат на всякий случай.

Главное, чтобы я не прогадал, и он действительно повёз Лукину туда же, где снимал большую часть своих порно фотографий. Туда, где мы с Верой вчера… Нет. Об этом сейчас думать точно не время.

Озеро приближалось, и я снова провёл мини-инструктаж для своих помощников на случай, если Анатолий с Марией окажутся всё-таки где-то здесь.

– Он не знает, что я нашёл фото, так что если он прямо сейчас не делает ничего преступного – не спугните его раньше времени. Не хватало ещё гоняться за ним по всей деревне или по всему лесу. Спокойно подходите к нему и скручиваете. Я буду с верёвкой, мы его свяжем и передадим в руки милиции.

Мужики понимающе кивали. На всякий случай я также спросил, как их зовут. Старший оказался тёзкой моего водителя – Андрей Попов. А младший не его сын, как я сначала подумал, а зять – Иван Васильев.

Подъехать прямо к озеру я не мог, пришлось оставить машину на обочине возле леса, а затем пробежаться между деревьев. Кстати, волгу Грядкина я нигде не заметил, и оптимизма это не внушало. С другой стороны, он мог проехать чуть дальше вглубь леса.

– Ну и где они? – спросил Иван, когда мы выбрались на поляну перед озером.

А у меня и без его вопроса в груди похолодело. Если не здесь, то где? Что если я опоздал и именно Лукиной «посчастливилось» стать новой жертвой?

– Давайте ещё раз осмотримся поблизости перед тем как уйти? – предложил я.

Не хотелось сдаваться, потому что других зацепок попросту нет. И мы медленно пошли вдоль озера, всматриваясь меж деревьев.

– Товарищ председатель, – обратился ко мне Попов, – а места на других фотографиях вы не узнали? Может местным показать надо бы?

Я покачал головой.

– Нет, там не разгля…

Я прервался и прислушался, жестом попросив мужиков тоже затихнуть.

Показалось?

Нет. Теперь я отчётливо слышал сдавленное мычание где-то впереди за деревьями. И, похоже, что мои попутчики тоже услышали, так что мы втроём рванули на звук.

И очень скоро я заметил, как мелькнула чья-то одежда за одним из особенно толстых деревьев.

Я ускорился и вскоре стал свидетелем отвратительной картины, как Грядкин бессовестно лапает Марию, зажимая ей рот ладонью.

Кофта девушки была порвана, а в её глазах отражался настоящий ужас. Но, к своему облегчению, я понял, что ничего непоправимого ещё не произошло.

Заметив, как я приближаюсь, преступник сначала застыл, а затем убрал руки и поднял их вверх. Воспользовавшись этим, Мария закричала и, спотыкаясь, побежала прочь от насильника. Я поспешил к ней и подхватил под руки, когда она поскользнулась на траве и почти упала.

– Вы всё не так поняли, товарищи! – закричал Грядкин.

– Он врёт! Врёт! – всхлипывая шептала Мария.

А я разрывался между желанием успокоить девушку и врезать этой твари-недофотографу по его лживой харе.

А вот у моих попутчиков такой дилеммы не было, так что я с удовольствием наблюдал, как Иван, подбежав вплотную к насильнику, отвесил ему смачную оплеуху, а потом впечатал кулаком прямо в центр его рожи.

Анатолий заорал и схватился за нос, из которого уже текла струйка крови. Кажется, драться он и не собирался. Только вопил как бешеный:

– Вы что творите?! Филатов, мать твою! Останови этих придурков.

Тем временем к нему уже подбежал Андрей и добавил ещё тумаков, а Грядкин так ничего и не понял, продолжая возмущённо кричать и даже угрожать:

– Да я про вас такую статью напишу! Озверели вы что ли! Девка сама хотела, а потом передумала! Я здесь не причём.

Мария всё это время только рыдала в голос, вцепившись в меня, как в спасательный круг. От слов насильника, она затряслась ещё сильнее. Вот же сволочь!

Солидарные со мной Иван с Андреем врезали ему ещё несколько раз.

– Связываем его, товарищи, – наконец, решил я вмешаться в этот самосуд.

Как бы мне не хотелось прибить его на месте, позволить себе такое мы не могли.

– Вы ещё пожалеете! В тюрьму поедете все трое, вот увидите!

– Надо бы кляп ему какой придумать, эти крики начинают надоедать, – задумчиво произнёс я.

– Эт легко! – тут же отозвался Иван и одним резким движением оторвал у Грядкина кусок рубашки, а затем грубо затолкал ему эту ткань в рот.

Я кивнул.

– Вот так-то лучше! Ведите его в машину.

Второй раз говорить не пришлось. Мужики потащили почти не сопротивляющегося Грядкина к дороге, а я обратился ко всё ещё плачущей Лукиной:

– Мария Никаноровна, не беспокойтесь, вас никто не тронет.

Она подняла на меня глаза и попыталась что-то сбивчиво пояснить:

– Я… он… должны быть ещё люди. Он сказал, что будет много фотографий с колхозниками и попросил меня тоже прийти. Я не хотела… ничего такого… Он врёт!

Я снова заговорил самым тёплым и успокаивающим тоном на какой был способен:

– Никто ему и не верит. Не беспокойтесь. Давайте вернёмся в деревню? Скоро приедет милиция.

Она кивнула, и мы пошли вслед за мужиками. А потом Мария переспросила:

– Милиция? Но как вы узнали? Да и он ведь не успел…

Блин. Кажется, это не самый удачный момент, чтобы поведать ей о расчленёнке. Девушка только начала приходить в себя. Поэтому я решил немного приврать:

– На этого товарища поступало много жалоб и от других колхозниц.

– А, вот как, – коротко ответила она и замолчала, чтобы снова заговорить только когда мы вышли к дороге, – товарищ, председатель, можно я не поеду в одной машине… с этим…

– Боюсь, что тогда не смогу вас проводить, я ведь за рулём. Мария Никаноровна, вы уверены, что сами дойдёте до деревни?

Она быстро закивала:

– Да, конечно. Я уже в порядке.

– Так мы проводим, товарищ председатель, – вмешался в разговор Андрей Попов, – мы так этого козла упаковали, что он на заднем сидении доедет и без присмотра, не развяжется.

– Не беспокойтесь, – начала было Лукина, но Иван не дал ей договорить.

– Это ты не беспокойся. Мы хоть и не знакомы, но в обиду не дадим.

– Всё правильно, – подтвердил я, открывая водительскую дверь и забираясь внутрь машины, – Мария Никаноровна, позвольте им вас проводить, на всякий случай.

– Хорошо… простите, я не имела в виду, что не доверяю, – Мария хоть и пыталась теперь держаться уверенно, но я видел, что она всё ещё не в себе, – и спасибо. Если бы не вы, не знаю, что бы было… – её голос дрогнул.

– Даже не думайте об этом. Возвращайтесь домой, скорее. И ждите. Возможно милиции понадобятся ваши показания.

Мы попрощались, и я поехал в правление. Половину дороги Грядкин что-то мычал на заднем сидении, но я не обращал на него никакого внимания. И, в конце концов, он смирился со своим положением и затих.

А через несколько часов приехал Огурцов. Да не один, а с целым нарядом милиционеров из областного центра. С частью из них я был знаком ещё по делу Николая и мародёрского золота, но встречались и новые лица. Кроме того, я понял, что появления КГБ тоже не избежать.

Впрочем, всё равно кто. Лишь бы побыстрее забрали этого ублюдка из моего колхоза. И так весь день насмарку.

Телефон просто разрывался. Такое ощущение, что мне успела позвонить каждая собака в Калуге и окрестностях. Я даже имел «удовольствие» пообщаться с отцом и матерью Грядкина, которые недвусмысленно предлагали мне лжесвидетельствовать о том, что фотографии с расчленёнкой его сыну кто-то подкинул. Кажется, они совсем уж впали в отчаянье, раз просили меня о подобном.

Особенно грустно было слышать женщину. Она совершенно отказывалась верить, что что-то такое могли найти у её сына. А в конце концов и вовсе начала угрожать связями мужа, что он дескать позвонит куда следует, и это я сяду, а не её Толенька.

В итоге я просто положил трубку. Грядкин старший, конечно, товарищ влиятельный в пределах области. Но тут дело такое серьёзное, что замять его уже никак не получится. И слава богу. Не хватало ещё убийц покрывать.

К моему удивлению одним из свидетелей по его делу стала бабка Веры. Та самая знаменитая ведьма-травница. Оказывается, главной целью нашего корреспондента была вовсе не статья про Новый Путь, а посещение Раисы Петровны.

Я чуть не заржал, когда она на голубом глазу сообщила следователю, что «Стручок у него завял». А потом рассказала, что лечение шло успешно и, видимо, «зачесалось».

Сначала то, конечно, смешно было. А потом я задумался, уж не поэтому ли он девок убивал, что по нормальному с ними не мог? Впрочем, даже если так, всё равно ублюдка не жалко.

Со всей этой суматохой, я даже не успел нормально поговорить с Марией. Меня беспокоило её состояние, хотя при милиции она держалась молодцом. Но я боялся, что после этого она полностью замкнётся в себе. Горбаков и так, помнится, говорил недавно, что она нелюдимая совсем.

В общем, на следующий день, я первым делом поехал на животноводческую ферму, где нашёл Марию на конюшнях.

К моему облегчению, она даже улыбалась, расчёсывая одну из лошадок.

– Рад видеть вас в хорошем настроении, – начал я, подходя ближе.

Девушка перевела на меня взгляд, и уже по нему я заметил, что не всё так радужно. В глубине её больших зелёных глаз притаилась грусть.

– Здравствуйте, товарищ председатель, – поздоровалась она, – да разве можно без улыбки к животным подходить? Они же всё понимают. Особенно такие умные, как лошади.

Я потрепал кобылу по холке.

– Вы, конечно, правы. Но, если постоянно держать печаль в себе и притворяться, что всё хорошо, когда на душе кошки скребут, то долго вы так не протянете.

Она пожала плечами.

– Но и много думать о плохом тоже бесполезно. Боюсь, если начну, то уже не смогу остановиться. Знаете… – она замолчала.

Я вопросительно поднял бровь, и, спустя несколько секунд, Мария снова заговорила:

– В последнее время я всё чаще думаю, что вообще не хочу иметь дел с людьми. Каждый раз одно и то же. Я не понимаю, почему люди с хорошей работой… или даже обличённые властью, такие гнилые внутри? – она осеклась, – ой, простите, я не имею в виду никого конкретного, но…

– Всё в порядке, Мария. Я понимаю о чём вы.

Я понимал, что ей надо высказаться и хотел хоть немного помочь ей отойти от того ужаса, который она пережила вчера. А Мария, снова повернувшись к лошади, продолжила её расчёсывать, но я видел, что мыслями она где-то далеко.

– В прошлом году умер мой дядя. Он остался инвалидом после войны и постоянно болел. Но он был прекрасным человеком и ни разу не пожалел о том, что сражался за нашу страну. Он вообще всей душой верил в коммунизм и заразил этой верой и меня тоже. Пока родители работали. Я часто оставалась под его присмотром, и он любил рассказывать, как хорошо и справедливо будет уже совсем скоро. Помню мы с ним по радио слушали о полёте Гагарина, он тогда сказал: «Вот вырастешь ты, Машка, а уже космос осваивать будем, на марс полетим»… – она снова улыбнулась, – я тогда и впрямь поверила, что мы с ним отправимся туда в числе первых, на большой такой ракете, даже больше самого высокого дома в городе.

Мария замолчала, а потом вдруг с жаром выпалила:

– А знаете, я ведь и сейчас верю. Ну… может не в марс, конечно, – она мило смутилась, – но верю, что мой дядя не ошибся. Просто… из-за таких людей… и случаев. Иногда нападает хандра. И, кажется, что все старания бессмысленны. Что работу многих честных людей может перечеркнуть всего лишь один плохой человек с влиянием. Этот… Грядкин, он ведь не из простой семьи, как я поняла, да и в газете не последней работал. Сколько зла он успел совершить? Я даже думать об этом не хочу. Да и до этого я уже не раз сталкивалась с несправедливостью людей у власти.

– Но теперь то его точно посадят, и больше никто не пострадает, – попытался приободрить её я.

Она кивнула.

– Да. И это то, почему я всё ещё верю в лучшее. Простите, товарищ председатель, зря я на вас это вывалила. Не беспокойтесь, со мной всё в порядке.

– Мария Никаноровна, я наоборот рад, что вы со мной поделились своими мыслями. Как и говорил, не надо держать всё в себе. Если вас что-то беспокоит, вы всегда можете прийти ко мне. Вы хороший молодой специалист с незашоренным взглядом, и последнее, что мне нужно, это вас потерять.

Я тепло ей улыбнулся, и мы попрощались.

А, доехав до правления, я закрылся в своём кабинете и крепко задумался. Конечно, слова Марии в чём-то звучали наивно, но почему-то нашли отклик в моём сердце. Не поступаю ли я сам сейчас как сволочь по отношению к людям, которые мне доверяют? Руководствуясь сиюминутной выгодой, я согласился закрыть глаза на преступление из-за которого, целый колхоз много лет нищенствовал. Не предаю ли я этим людей, которых мне доверили? Не становлюсь ли тем самым человеком у власти, который покрывает какие-то гнилые договорняки и сам в них вступает. А ведь, если подумать, то Мария права, и, возможно, именно такие люди и развалили страну, обесценив многолетний труд остальных. Хочу ли я стать одним из них?

Пожалуй, что нет. И может быть я об этом ещё пожалею, но я взял трубку и набрал номер Ждановой. Она ответила очень напряжённым и одновременно уставшим голосом.

– Товарищ Филатов, хорошо, что вы позвонили. Я вам вчера не смогла дозвониться. Пожалуйста, скажите, неужели, Толик и правда…

Блин, меньше всего я хотел обсуждать Грядкина, поэтому не удержался и перебил:

– Светлана Валерьевна, этим делом уже занимается милиция, вам лучше спросить у них. Я лишь могу сказать, что действительно нашёл в его вещах фотографии расчленённой девушки. Но звоню вам по другому вопросу. Помните наш договор с Алексеевым? Так вот. Извините, но я много думал и решил, что это неправильно. И мы должны разобраться с этим честно и по закону.

– Филатов, вы серьёзно? – ещё более упавшим голосом спросила Жданова.

– Абсолютно.

Она замолчала, и долгое время я слышал лишь то, как она дышит в трубку.

– Я поняла вас, – наконец, еле слышно произнесла Светлана и отключилась.