Текст книги "Необычайное путешествие"

Кюльжан молча, но очень выразительно замотала головой.

– Ты отказываешься? – удивленно спросила владелица особняка. – Ты, верно, не знаешь, что горничная Эльси получает столько же жалованья, сколько старший инженер, работающий на заводе моего мужа. Вывозить на прогулку мою собачку ты будешь в специальном экипаже, питаться кушаньями с моего стола. Купать и вычесывать Эльси, а также делать ей маникюр, убирать за ней – это обязанность няни. Ты должна только поддерживать в ней хорошее настроение духа и следить за ее костюмами.

– Костюмами? – невольно вырвалось у Кюльжан

– Ну, конечно. У Эльси есть домашние сапожки и сапожки для улицы со шнуровкой до колен. Есть домашние попоны, попоны для прогулок, зимние шубки, подбитые горностаем. В каждой попонке есть кармашек для платочка. Ты должна будешь одевать Эльси в те цвета, которые одеваю я, когда беру ее к себе. И, конечно, беречь ошейники. У моей Эльси есть ошейники в десять тысяч долларов. Драгоценные камни на них подобраны под цвет попонок. Ну как! Согласна!

– Простите, – вступился Вася, – но нам пора идти. К величайшему сожалению, сестра не может принять вашего приглашения.

– Почему!

– Она уже дала согласие на работу в качестве кошачьей няни у внучки этого… как его… Рокфеллера, и ей надо торопиться к месту назначения. Так что до свидания.

Схватив за руку Кюльжан, Вася поспешил к выходу. Валерик, задыхаясь от смеха, шел за ними.

– Ах, ах, какую блестящую возможность сделать здесь карьеру помешал тебе Вася; – покатывался Валерик. – А может, передумаешь и вернешься. А!

– А здорово я ее разыграл, – радовался Вася. – Я думал, что ее удар хватит. Вряд ли ее муж богаче Рокфеллера.

– А мне не смешно, – сердито сказала Кюльжан. – Это не смешно, а страшно, когда в одном и том же городе собак пичкают сливками, а дети не могут выпить стакана молока. Знала бы я, что это за собачонка, ни за что бы не стала ее брать на руки. Пусть бы ее слопал этот пес.

– При чем тут собачка, это люди виноваты.

– Все равно… Мне противно! Ой! Смотрите, мальчики. Там кто-то дерется!

– Не дерутся, а боксируют, – поправил Вася, всмотревшись. – Пойдемте поближе. Посмотрим.

Они подошли к большой толпе, окружившей боксирующую по всем правилам пару. Однако боксеры явно не соответствовали друг другу. Один геркулесовского сложения, с шапкой кудрявых черных с проседью волос, был негр. Другой, далеко уступавший своему партнеру по мускулатуре и технике ударов, – белый. Казалось, что негру было бы совсем нетрудно взять верх над своим противником. Но, к удивлению зрителей, белый определенно побеждал.

Все лицо негра уже было залито кровью. Он шатался, дыша, как загнанное животное и, в конце концов, после удара, нанесенного ему в солнечное сплетение, упал и больше не поднялся. Толпа встретила его поражение криками удовлетворения и быстро растаяла. Каждый спешил по своим делам, брезгливо обходя лежавшего вниз лицом окровавленного человека. Партнер негра наклонился над ним, покачал головой, сунул в карман лежавшего рядом пиджака какую-то бумажку и также удалился. Дети переглянулись.

– Если бы вы перевернули его на спину, я, может быть, сумела бы помочь, – дрожащим голосом сказала Кюльжан.

Мальчики с готовностью выполнили ее просьбу.

– Нужна вода – обмыть лицо, – заявила девочка. – Как же он сможет открыть глаза, когда у него ресницы слиплись от крови?

Вася беспомощно оглянулся. Где здесь достать воды, он не знал.

– Просто постучи в какую-нибудь дверь и попроси дать воды, – уже нетерпеливо сказала Кюльжан.

Следуя ее совету, Вася нажал кнопку электрического звонка ближней к ним парадной двери.

Дверь приоткрылась и из-за нее выглянуло хорошенькое личико, осененное накрахмаленной кружевной наколкой.

– Пожалуйста, вынесите мне кружку воды, – попросил Вася. – Видите, лежит избитый человек! Надо обмыть ему лицо.

Взглянув на лежавшего, девушка в наколке ахнула и ответила категорическим отказом.

– Если моя хозяйка узнает, меня прогонят с работы за то, что я оказала помощь черному, – пояснила она.

– Ведь вы – женщина! – настаивал Вася. – Должно же у вас быть сердце? Не все ли равно вам – белый или черный человек, которому нужна помощь?

Но девушка так рванула дверь, которую не давал ей закрыть Вася, что чуть не прибила ему пальцы. Пришлось возвратиться ни с чем.

– Странное дело, – сказал Вася, возвращаясь к Кюльжан. – Кружки воды не допросишься. Смотрите-ка! Опять здесь этот… В сером комбинезоне… около нас вертится!

В это время человек, давший им совет не смеяться над местными порядками, прошел мимо так близко, что задел плечом Валерия. Вася с удивлением увидел фляжку, неведомо как очутившуюся в руках его товарища.

– Чудеса в решете, – сказал ошеломленно Валерик. – Кого просишь не дают, а всякие проходящие без просьбы что-то предлагают!

Вася вывинтил пробку и понюхал содержимое фляжки.

– По-моему, это не вода, а водка, – сказал он с оттенком разочарования. – Мне мама делала спиртовые компрессы, когда я простудился… Зачем нам водка, когда требуется просто вода!

– Ты ничего не понимаешь, – возразила Кюльжан. – В медицине принято обтирать раны спиртом, чтобы не было инфекции. Давай сюда фляжку…

Она оторвала кусок рукава от своей кофточки и, действуя лоскутом, как ватным тампоном, стала осторожно протирать содержимым фляжки лицо своего пациента.

Скоро тот глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Дай ему выпить этого, сестренка, – предложил Вася, с интересом наблюдавший за ловкими движениями Кюльжан. – Помнишь, как водка помогла Мэри Шарп?

Валерик приподнял голову пострадавшего, и девочка поднесла к его губам фляжку. Глаза негра прояснились и, сделав небольшой глоток, он уже сознательно оглядел хлопотавших около него детей.

– Вы сможете встать с нашей помощью? – спросила Кюльжан. – Скажите, где вы живете? Мы проводим вас.

– Уходите от меня, добрая барышня, – ответил, еле шевеля губами, негр. – Вы погубите и себя и меня… Разве вы не видите, что я черный? Меня могут линчевать за один разговор с вами, а вас выгнать из школы, если вы учитесь…

– Мы в школу не ходим, – отозвалась Кюльжан. – Так что вставайте, если можете… Мальчики нас поддержат.

Негр, сделав видимое усилие, встал, жестом отстранил мальчиков, взял свой пиджак и, шатаясь, пошел вдоль улицы. Дети смотрели ему вслед. Негр обернулся и сделал еле заметный знак следовать за ним. Они пошли в некотором отдалении.

Негр свернул в ближний переулок. Там стояла простая грузовая машина. Едва он поравнялся с ней, дверца открылась и чья-то рука помогла негру влезть в кабину шофера. Дети подошли поближе и к своему удивлению увидели в кабине рядом с негром уже знакомого им человека в сером комбинезоне.

Взяв из рук Кюльжан фляжку, он пытливо взглянул на ребят и вдруг улыбнулся так дружески, что они сразу почувствовали к нему искреннее расположение.

– Как будто у вас в этом городе тоже нет пристанища, – сказал шофер. – Если это так, залезайте быстрее в кузов. Сейчас поедем.

Как они могли отказаться от такого заманчивого приглашения? Все равно определенного плана действий у них не было. Город принял их не очень гостеприимно. Перспектива попасть в тюрьму за бродяжничество их не устраивала. Поэтому Вася торопливо помог Кюльжан перелезть через высокий борт грузовика, подтолкнул Валерика и забрался сам. Машина тронулась, и они поехали, сами не зная куда.

Чем дальше они удалялись от центра города, тем улицы становились беднее и невзрачнее. Шофер замедлил ход, и дети имели полную возможность рассмотреть жалкие полуразвалившиеся лачуги и домики, сделанные из фанерных ящиков.

Машина прибавила ход. Теперь мимо неслись кружевные переплетения мостов, железобетонные громады заводов… Далеко за чертой города начались загородные виллы богачей. Ласкала глаза зелень парков, голубизна озер с белокрылыми яхтами, золотистыми пляжами и красивыми купальными будками.

Машина шла на четвертой скорости. Мелькали свекловичные плантации, хлопковые поля и просто пустыри.

Ветер приятно свистел в ушах, уменьшая палящий жар солнца. Но вот шофер внезапно остановил машину у небольшого трактира. Окруженная небольшой группой слушателей, аккомпанируя себе на каком-то инструменте, вроде гитары, пела молодая мулатка. Пестрые лохмотья ее одежды красиво оттеняли цвет пышных черных волос и огромные глаза с синеватыми белками.

– Здравствуй, Люси! – сказал шофер, подходя к певице. – Давно я не слышал твоих песен… У тебя уже, наверное, есть новые, которых я не знаю? А?

– Что же тебе спеть, Джоржи? – ответила, улыбаясь, певица. – Старые песни ты слышал, а новые… Не всякий их поймет и не каждому они понравятся!

– Вот и спой мне такую песню, которая не каждому понравится, – усмехнулся шофер. И, оглядев лица присутствующих, добавил:

– Мне кажется, здесь никто против этого не возразит?

Глаза бродячей певицы заблестели. Слабый румянец покрыл ее смуглые щеки. Чуть касаясь струн, она запела низким, звучным голосом:

 
У окон небоскребов
Голубка летала…
Грудью билась и стекло,
Только перья напрасно ломала…
Раскаленный от зноя бетон
Адским пламенем дышит,
И никто воркованья голубки
Как будто не слышит.
Может, где свить гнездо
Ты, бедняжка голубка,
Не знаешь?
Так напрасно тогда
Над Нью-Йорком упорно летаешь!
В небоскребах дельцов,
Богачей – воротил Уолл-Стрита
Для тебя крепко окна и двери,
Голубка, закрыты.
Облети ж ты дворцы
Уолл-Стрита подальше, сторонкой…
В бедной хижине ждет
С нетерпеньем тебя мать ребенка…
Там найдешь ты приют,
Там желанною гостьею будешь
И о грохоте бомб,
Может быть, ты тогда позабудешь.
– Не найти мне покоя нигде, —
Так ответно голубка
Воркует…
Капли крови на перьев моих белизне…
Мое сердце тоскует…
Эта кровь жжет огнем —
Кровь невинных малюток
Кореи…
Буду биться крылом
Я и ночью и днем
В окна черных
Злодеев!
 

В строгом молчании, опустив головы, люди слушали певицу. Глаза шофера были устремлены куда-то далеко… Он весь отдался песне и, когда Люси умолкла, он даже вздрогнул.

Благодарно потрепав певицу по плечу, шофер положил на инструмент девушки монетку, затем зашел на минутку в трактир и вернулся с двумя небольшими пакетами. Один он передал в кабину, другой ловко подбросал прямо в руки Кюльжан, быстро занял свое место, и машина пошла дальше.

В пакете оказалось несколько тоненьких ломтиков колбасы, переложенных кусочками белого хлеба. Хлеб был красив на вид, но вкусом напоминал вату.

Машина свернула с шоссе на обыкновенную проселочную дорогу, потряслась по ней еще с полчаса и, наконец, остановилась у ворот маленькой фермы. Шофер вышел, из кабины и кивнул детям.

– Слезайте! Здесь мы остановимся на некоторое время, – сказал он. – Надо Сэму сделать перевязку. Вы славные ребята. В наше время мало кто из белых поступил бы так же. Людям здорово забили голову всякой чепухой.

– А куда мы еще поедем? – осведомился Вася.

– А у вас есть причины предпочитать одно место другому?

– Нет.

– Ну, значит, все в порядке. Сейчас везде одинаково несладко. Но что же, черт возьми, нас никто не встречает? Побудьте у машины, пока я схожу на разведку.

Шофер пошел к ферме, а Вася, Валерик и Кюльжан спрыгнули на землю и подошли к кабине. Негр, которого шофер назвал Сэмом, сидел, опустив голову на руки. Вся его поза выражала крайнее утомление.

– Почему вы сами не побили этого хулигана, дядя Сэм? – робко спросила девочка. – Вы ведь выше его и мускулы у вас вон какие! Неужели он сильнее вас?

– Ну что ты пристала к больному человеку, – остановил ее Валерик. – И вопросы какие-то глупые! Разве человек позволит себя бить, если он сильнее?

– Приходится позволять, – через силу улыбнулся Сэм. – Маленькая мисс права. Я мог бы сбить этого парня с ног одним ударом, но ведь он белый!

– Ну и что же? Ведь вы не просто дрались, а у вас была боксерская схватка.

– Если бы я поступил иначе, многие, что смотрели на нас, посчитали бы себя кровно обиженными, и я наверняка оттуда живым бы не ушел. Вот одна причина…

– А разве есть и другая?

– Другая та, что этот белый заплатил мне за то, чтобы я позволил себя побить.

И Сэм вытащил из кармана пиджака бумажку, положенную туда его партнером по боксу.

– И вы… согласились? – возмутилась Кюльжан.

– У меня трое малышей, – устало ответил Сэм. – А работу достать человеку с моим цветом кожи, да еще в наше время, дело безнадежное. До войны я был мастером на тракторном заводе. И тогда еще добиться такого высокого положения негру было очень трудно. Потом меня взяли на войну, в танковую часть. А по возвращении домой я уже не мог найти себе работу. Приходится жить случайным заработком. В молодости я увлекался спортом, особенно боксом. Теперь это иногда выручает. Конечно, против профессионала я уже не устою, но для уличного зрелища еще гожусь. Этот белый тоже безработный. О встрече с настоящим боксером ему нечего и мечтать. Вот он и придумал такую комбинацию: заплатить мне пару долларов за то, чтобы я позволил себя публично побить. На такое зрелище у нас любители всегда найдутся. А во время нашей схватки его товарищ заключает с желающими пари и, конечно, всегда выигрывает. Потом они отдают мне мои два доллара из этого выигрыша, а остальное делят пополам. Ничего не поделаешь! Тоже… бизнес!

ПРОСТЫЕ ЛЮДИ НЕ ХОТЯТ ВОЙНЫ

Наконец, из домика к машине вернулся шофер.

– Ну, вылезай как-нибудь дружище, – обратился он к Сэму. – У нашего товарища большое горе. Он извиняется, что не вышел к вам навстречу, но его жена в таком состоянии, что он боится оставлять ее одну хотя бы на самое короткое время.

– Что-нибудь с Генри, наверное? – спросил Сэм.

– Угадал. Ну, пойдем!

– Догадаться немудрено, – ворчал Сэм, осторожно выбираясь из кабины.

– Ранен?

– Убит…

– Проклятая мясорубка! И придумал же кто-то такой ужас, как войны?!

– На эту тему мы уже с тобой говорили. Шагай, шагай… А вы, ребята, идите за нами… Не удивляйтесь нашей дружбе. Мы с ним из одного танка, а тот, к кому мы сейчас приехали, был у нас третьим. Пусть будут прокляты то, кто заставляет нас скрывать такую хорошую вещь, как дружба.

Они вошли в маленький коттедж, который когда-то был, наверное, уютным и даже красивым, но сейчас, изрядно потрепанный временем, выглядел очень невзрачно. Штакетный забор палисадника давно не видел краски и пестрел заплатами. Штукатурка дома местами отвалилась, обнажив кирпич стен. Внутри домика был тот хаос, который характерен для семьи, где долго отсутствует хозяйка.

Но она была дома. Невысокая худенькая женщина в смятом фланелевом халатике металась по комнате. Ее руки были крепко прижаты к груди, глаза смотрели, ничего не видя. Всем своим видом она напоминала птицу, которая, найдя свое гнездо разоренным, отчаянно мечется в поисках птенцов.

Увидя вошедших, женщина приостановилась, потом бросилась к ним и схватила руку шофера.

– Вы слышали, что они сделали с моим мальчиком? – спросила она хрипло. – Вы мужчины! Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы спасти своих детей? Каким проклятым надо было увести его от меня на край света, чтобы умертвить? Я даже не могу посетить его могилу, и мой сыночек лежит в чужой земле, не оплаканный своей матерью… Мало того! На его могилу, может быть, плюют те, в чью страну его отправили… И они правы… Тысячу раз правы…

– Элизабет! Что ты говоришь? Подумай! – пытался остановить поток ее слов высокий широкоплечий фермер, производивший рядом со своей женой впечатление великана.

– Замолчи, Джон! – отозвалась женщина. – Я говорю правду… Ты сам это знаешь… Любая женщина мира ответит на мои слезы, на мое горе: «Так тебе и надо! Как ты смела отпустить его убивать корейских женщин и детей? Теперь ты получила по заслугам!» Что меня утешит в моем горе? Уж не эта ли побрякушка?

Она указала на небольшую коробочку, лежавшую на столе.

– Орден «Пурпурного Сердца», – засмеялась она злобно. – Я не хочу ни видеть его, ни прикасаться к нему… Мне кажется, что это окровавленное сердце моего сына взывает об отмщении. Но что я могу сделать? Я только глупая женщина! Я не могу даже понять, кому, зачем нужна эта проклятая война с людьми, которых мы никогда и не видели…

Заломив руки, она упала на постель и зарылась лицом в подушки.

– А ты, Джон Купер? Ты так же думаешь, как твоя жена? – обратился к фермеру шофер.

– У меня от всего этого просто мутится в голове, – ответил тот тихо. – Элизабет права! Горе и стыд! – Вот, что я чувствую. Когда мы на Эльбе братались с советскими солдатами, мы клялись друг другу не допускать больше братоубийственной войны. Мог ли я тогда думать, что через своего сына стану клятвопреступником? Когда его призвали в армию, еще и речи не было ни о какой Корее! Тогда мы еще гордились тем, что мы – американцы. А теперь?

…Но вы устали с дороги. И Сэм еле сидит на своем стуле. И с вами какие-то дети. Я принесу вам хоть молока, что ли. С этим горем, что на нас свалилось, мы даже не подумали об обеде… А что за ребята, которых ты привез?

– Я их подобрал в Чарльстоне… У них здесь никого нет. Они помогли мне выручить беднягу Сэма.

– Боже! Какой у меня беспорядок в доме, – воскликнула, возвращаясь, Элизабет Купер. – Садитесь, Сэм. Здесь вам будет удобнее.

Она придвинула к столу деревянное кресло с высокой спинкой и подложила маленькую подушечку под аккуратно перевязанную голову пострадавшего.

– Бели мой старик наколет дров, я постряпаю что-нибудь на скорую руку… Кажется, в кладовой у нас еще есть кое-какие продукты.

Она переступила порог комнаты и увидела стоящих в прихожей Васю, Валерика и Кюльжан.

– Чьи это дети? – обратилась она к мужчинам. Но никто не успел ей ответить: в комнату с громким плачем вбежала девушка лет шестнадцати. Ее клетчатая косынка сбилась набок, открывая влажные завитки волос, прилипших ко лбу. Маленькие загорелые ноги были покрыты пылью, ворот простенького полосатого платья разорван.

– Джен! Что случилось? – воскликнула Элизабет. Всхлипывая, та рассказывала, что в их дом ворвались полицейские и заявили, что их ферма продана с молотка в уплату долга страховому обществу и чтобы они убирались куда хотят. Я побежала к вам. Неужели за нас никто не вступится?

По угрюмому молчанию мужчин, по их потупленным взглядам девушка поняла, что ее несчастье непоправимо и, вновь залившись слезами, опустилась на ступеньки крыльца.

– Скоро дойдет очередь и до нас, – с горечью сказал Купер. – Мы ведь тоже задолжали банку столько, что никогда не сможем расплатиться.

– Все-таки мне не нравится, что посторонние, хоть и дети, вертятся вблизи нас во время таких разговоров, – опять сказал Купер. – Я отошлю их пока к соседям. У них как раз сейчас собрались ребятишки, и они во что-то играют. У меня возникло еще много вопросов к тебе, Джоржи, и я хочу быть уверен в том, что нас никто не подслушивает.

СТРАННЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Вася, Валерик и Кюльжан шли на соседнюю ферму по тропинке, указанной им Купером. На ходу они рассматривали рекомендованные им книжки-комиксы.

– Белиберда какая-то, – заключил Вася, пробежав глазами книжонку под заглавием «Черный ужас». – На каждой странице то убийство, то крушение поезда! И слова какие-то дикие! Как это, например, понять: – «Кранч… пау… зау…», – это говорит бандит. А тот, кого убивают, тоже бормочет что-то непонятное: – «Орг… Уф…» А еще называется «комикс»! Что же тут смешного? Поменяемся книжками, сестренка. Может быть, тебе попалось что-нибудь лучше?

– «Понь Чули – дьяволенок», – ответила девочка, перелистывая свою книжку. – Тут, кажется, приключения какого-то мальчика? Давайте сядем хоть около этого стога и посмотрим, что в ней написано? На ходу читать трудно, а поиграть мы еще успеем.

Дети удобно расположились у стога соломы и начали рассматривать книжку. Она оказалась написанной в том же духе.

– Брр! – сказал Вася. – Если начитаться таких штук, можно вообразить, что убийство – самый нормальный поступок. Давайте выбросим эти книжки!

– Так ведь они же не наши! Фермер будет ругаться!

– Ну, тогда положим их хоть под этот стог соломы, а будем возвращаться обратно захватим и вернем хозяину.

Вася сунул руку с книжками в солому и вдруг вскрикнул. Его рука наткнулась на что-то живое и теплое.

– Здесь кто-то есть, – сказал он испуганно.

– А вдруг здесь прячется какой-нибудь бандит? – шепнула Кюльжан.

– Скорее всего, – сказал Валерик, – просто бедный, бездомный человек. Надо посмотреть… Может быть, он даже болен?

Дети начали осторожно разгребать солому, но спрятавшийся в ней не стал ждать, пока его обнаружат, и сам молча вылез из стога.

Это был совсем молодой юноша, лет семнадцати – восемнадцати, не больше. Цвет его кожи был смугл с красноватым оттенком. Впалые щеки, резко очерченный профиль с орлиным носом и длинные черные, совершенно прямые волосы, в которых сейчас запутались соломинки, выдавали его расу.

– Индеец, – восхищенно шепнул Вася, вспомнив романы Майн-Рида. С минуту длилось молчание. Юноша смотрел на нарушителей его покоя со смелым, даже слегка горделивым выражением. Только слишком плотно сжатые губы и стиснутые в кулаки руки выдавали его напряженное состояние.

– Извините, что мы разбудили вас, – сказал Вася. – Мы не знали. Мы думали, что, может быть, вы больны и нуждаетесь в помощи…

В глазах юноши мелькнуло удивление. С трудом разжав губы, он ответил:

– Это первые человеческие слова, которые я за всю свою жизнь услышал от белых… Если только вы не смеетесь надо мной.

– Но ведь не все же белые одинаковы, – возразил Вася. – Ведь есть и такие, которые не судят о человеке по цвету его кожи.

– Я слышал, что есть и такие люди, – быстро ответил юноша. – Но мне они не встречались. Я жил в глуши, в горах Серро-Пикадо. Это Северная Аргентина. Я пас овец, конечно, не своих. Горсть кукурузы была мне обедом и ужином. Однажды я набрался смелости и попросил хозяина заплатить мне хоть сколько-нибудь за мой труд. Он засмеялся. Я еще раз попросил. Он повернул своего коня, чтобы уехать. Я вцепился в повод. Хозяин ударил меня хлыстом по лицу. У меня все помутилось в глазах! Я вырвал хлыст из его рук, а хозяин ускакал на своем коне.

На другой день пришли полицейские, надели на мои руки и ноги железные браслеты и увезли меня в тюрьму. Суд вынес приговор: десять лет каторги.

Когда я убежал оттуда в первый раз, меня приковали к столбу в поле и намазали лицо патокой. Меня искусали насекомые так, что опухло все лицо и я неделю не мог открыть глаз.

Когда меня поймали после второго побега, то посадили в парильню.

– Что же это за штука? – спросил Валерик.

– Это небольшой деревянный ящик. В нем нельзя ни встать, ни лечь. Вскоре начинается страшная головная боль, потому что шея все время согнута. В конце концов, начинает болеть все тело. Внутри ящика температура до пятидесяти градусов.

Мне опять удалось бежать. На этот раз я не возвращался в свои родные горы. Там опять бы меня нашли. Я ехал на товарных поездах, шел пешком, избегли больших дорог. И вот я здесь. Если меня опять поймают, я покончу с собой. Если вы хотите этого – зовите полицию!

– Не думайте, пожалуйста, о нас так плохо, – пылко запротестовал Вася. – Мы вовсе не хотим, чтобы вас опять мучили!

– Это все, что мне от вас нужно, – быстро ответил юноша. – Прощайте! И если слово благодарности бедного индейца что-нибудь значит для вас – примите его.

Юноша пошел в сторону от тропинки и скоро скрылся из глаз.

Когда дети подошли к соседней ферме, веселая игра была в самом разгаре.

На табуретке под развесистым деревом стоял мальчуган, его крепко держали два других. Третий сидел верхом на толстом суку, с которого спускалась веревка с петлей на конце. Пятый участник игры старательно одевал на шею стоявшего на табуретке мальчугана петлю, уговаривая его не вертеться и дать себя повесить как следует.

– Это же только игра, – услышал Вася. – Мы только на минутку выбьем из-под тебя табуретку и снова подставим или перережем веревку. Правда же, Бен?

– И ты должен мужественно молчать, – прибавил Бен. – Если ты только испортишь нам игру, мы никогда больше не будем называть тебя славным именем «великого убийцы».

Но «великий убийца» никак не соглашался «мужественно молчать», а, наоборот, завопил во все горло.

– Ну, тогда, если он не хочет, чтобы мы его повесили, – сказал недовольно Бен, руководящий этой забавой, – убьем его как-нибудь по-другому. Пустите его! Том, слюнтяй ты этакий! Слезай с табуретки, раз ты не хочешь прославиться!

Но, видимо, Том не страдал повышенным честолюбием, потому что он немедленно спрыгнул на землю и начал усердно жевать извлеченный из кармана початок вареной кукурузы.

– Придумал! – радостно воскликнул третий мальчик, слезая с дерева. – Давайте обольем его бензином и подожжем! Это тоже будет дьявольски интересно!

Услышав это предложение, Том выронил свою кукурузу и разразился диким криком.

– Нет! С ним совершенно невозможно играть, – огорченно вздохнул Бен. – Придется прогнать его домой и поискать кого-нибудь другого на роль «великого убийцы».

Тут участники игры заметили подошедших детей и обрадовано переглянулись. Бен сдвинул набекрень свою ковбойскую шляпу и, демонстративно заложив руки в карманы длинных штанов на помочах, приблизился к вновь прибывшим. Вася, в свою очередь, постарался принять независимый вид.

– Мы гости фермера Купера, – сказал он, – Купер послал нас познакомиться с вами.

– Очень хорошо придумал старик, – важно ответил Бен. – Мы тут как раз играли в «великого убийцу», но Том такой трус, что у нас никак с ним игра не получается! Хотите принять участие?

– Мы можем принять в игру и девочку, которая с вами пришла, – великодушно предложил второй мальчик. – Цветом кожи и волос она немного похожа на мулатку… Давайте устроим над ней суд Линча.

– Как это – суд Линча? – осторожно спросил Валерик.

– А это идея! – обрадовался Бен. – Я вам сейчас объясню. Пусть ваша девочка даст нам какую-нибудь вещь с себя и бежит прятаться. На это мы ей даем целых пять минут.

– Можно даже десять, – вставил товарищ Бена.

– Ну хоть десять… Потом мы пустим по ее следу наших собак. Как только собаки найдут ее и начнут трепать, мы их отгоним, а девочку свяжем. Потом притащим к этому дереву и повесим. А вы должны будете стараться ее у нас отбить. Вот будет потеха!

– Нет! – категорически возразил Вася. – Мы лучше будем играть с вами во что-нибудь другое.

– Можно и в другое, – кисло согласился Бен. – Во что бы вы хотели играть?

– А какие у вас еще приняты игры? Мы ведь не здешние, не знаем… ваших игр.

– Конечно, такие, которые воспитывают в нас будущих солдат, – горделиво ответил Бен. – Можно играть в «смерть моряка», или в «призрак мустанга», или в «вооруженное ограбление»… Вы ведь видели эти кинокартины?

– Нет, не видели. И вряд ли сумеем в них играть.

– Это ничего, – снисходительно сказал Бен. – Я вам мигом все объясню… У вас, конечно, есть ножи и револьверы?

– Нет.

– Ну, мы вам одолжим свои, – утешил Васю второй мальчик. – У меня лично есть несколько штук того и другого. То мама подарит ко дню рождения, то папа на рождество… А без оружия никакая игра не получится. Ведь самое интересное – это убивать.

– А тому, кого вы «убиваете», тоже интересно? – не вытерпела Кюльжан. – Я вот пойду сейчас к вашей маме, и скажу, что вы чуть мальчика не повесили!

– Моя ма выписывает женский журнал, – важно заявил Бен. – А в этом журнале есть обращение к родителям, я сам его читал. Там написано, чтобы родители не останавливали своих детей, если они хотят стрелять друг в друга, что это укрепляет их дух и делает боевыми. А малыши, которым в играх приходится исполнять роль убитых, пусть привыкают к тому, что смерть не так уж страшна. Теперь ма ничего нам не запрещает, потому что это будет уже антиамериканская пропаганда.

– И ваша мама все это терпит? – усомнился Вася.

– А что ей остается делать, если такие игры одобряются даже радиопередачами? Впрочем, один раз она вмешалась. Это было, когда я с ней и с Томом ездил в город. Том – это мой брат, вот этот самый слюнтяй. Ну, пока ма что-то покупала в магазине, я, чтоб не было скучно ее ждать, связал этого дурачка и положил на рельсы перед приходом поезда. Мне хотелось видеть, – долго ли будет жить его голова, если ее отделить от туловища? Но ма увидела это из окна магазина, выбежала на улицу и все испортила.

С минуту Кюльжан с ужасом смотрела на стоявшего перед ней маленького американца, потом резко повернулась и, схватив Васю за руку, отвела его в сторону.

– Домой! Сейчас же. Немедленно домой!!!

– И с меня довольно, – признался Вася. – Но наше путешествие мне хотелось бы еще продолжить. Если мы на основе научной фантазии могли побывать в прошлом, то почему бы нам теперь не заглянуть в будущее? Мне этого очень бы хотелось! Например, полет на Марс! Разве вам это не интересно?

– Интересно, конечно, – сказал Валерик. – Только, прежде чем лететь на Марс, я хотел бы посмотреть, как будет выглядеть в будущем наш поселок на станции Матай. Сейчас там у нас, можно сказать, полупустыня. Деревья и кусты растут только у речки да там, где мы сами их посадили – около школы и клуба. Речка – воробью по колено. Кругом пески… Стоит подняться ветерку, начинается песчаная буря. Хоть моя мама и летом не выставляет из окон зимних рам, все равно в комнату столько наносит песка, что даже наволочки на подушках делаются серыми. По-моему, в будущем все должно выглядеть по-другому.

– Хорошо, – согласился Вася. – Значит, маршрут у нас будет такой: начнем с нашего Матая, а потом отправимся в Алма-Ату и там выясним возможность полета на Марс. Может быть, встретимся и с Гавриилом Адриановичем. Признаться, я здорово устал. Хорошо бы очутиться сразу в постели! Сбор – на квартире у меня.