Текст книги "Необычайное путешествие"

ВАЛЕРИКУ НЕ НРАВЯТСЯ ОБЫЧАИ РОДА

Это произошло так неожиданно, что ни Вася, ни Кюльжан не успели даже вскрикнуть. Вытаращив глаза, они стояли несколько мгновений, не смея шевельнуться. Им казалось, что при малейшем движении с ними случится то же самое. Из столбняка их вывело новое «чудо» – появление из-под земли головы Валерика.

– Ну, что вы стоите, как идиоты? Помогите мне отсюда выбраться!

Эти слова, в которых не было ничего сверхъестественного, привели Васю в себя, и он осторожно пошел к Валерику.

– На этом месте, оказывается, вовсе нет пола, – уточнял обстановку Валерик. Тут просто погреб, покрытый шкурой. Я на нее ступил и провалился. Здесь яма, а дальше я вяжу какой-то ход…

Присев на карточки, Вася заглянул и погреб. Валерик стоял на небольшом камне, – значит, яма была глубиной всего в человеческий рост.

– Ну, дай же мне руку, – нетерпеливо сказал Валерик. – Ты что? Думаешь, что я хотел взять острогу «насовсем»? На что она мне? Я только хотел попробовать набить ею рыбы, чтобы вы не дразнили меня дармоедом. А потом бы я отнес ее на место. Ну, помоги же мне вылезти! Здесь нет ступенек.

– Постой, Валерик, – сказал Вася, окончательно придя в себя. – Я хочу посмотреть, что там за ход? Куда он ведет? Посторонись, я сейчас спрыгну к тебе, а потом, когда посмотрим, что там такое, я подсажу тебя, ты вылезешь и вытащишь меня.

– И я с вами, – заявила Кюльжан.

– А если тут будет что-нибудь страшное?

– Всем вместе не страшно, – упрямо ответила девочка.

Зная настойчивый характер Кюльжан, Вася не стал тратить времени на уговоры. Он помог ей спуститься вниз, потом спрыгнул сам, стащил за лапы Дозора и с любопытством осмотрелся.

– Оружие! – воскликнул он. – Смотрите! У них здесь склад оружия.

У стены погреба стояли большие луки с ослабленными тетивами. Рядом лежали берестяные колчаны, наполненные стрелами с костяными и кремневыми наконечниками.

Дети долго рассматривали эти предметы, удивляясь тому, как они искусно сделаны. Дозор, обнюхав оружие, не нашел в нем для себя ничего интересного и презрительно сел к нему спиной.

– Если б Дозор мог догадаться, что с этим ходят на охоту, он бы скакал, как бешеный, – сказал Вася. – Стоит охотнику снять ружье, его собака сразу понимает, в чем дело, и рвется к выходу.

Дозор между тем ринулся в темноту неведомо куда ведущего подземного хода.

– Правильно, – с удовольствием отметил Вася. – Пусть сделает разведку.

Пес очень скоро вернулся, и мальчик понял, что собака ничего для них опасного не обнаружила. Став на камень, Вася аккуратно прикрыл отверстие погреба шкурой, и дети оказались в темноте. Они смело двинулись по сырому и тесному проходу, зная, что впереди идет собака, которая, конечно, даст сигнал тревоги при первом же признаке опасности. Но все обошлось благополучно, видимо, это был запасной выход из Большого Дома, он вывел ребят па берег реки. Солнце уже порядочно припекало. Река у берегом была тенистой и мелкой, но зато дальше ее воды сверкали так заманчиво, что удержаться от искушения искупаться было просто невозможно.

– Только быстренько, – строго сказал Вася, срывая с себя заскорузлую одежонку.

Зажмурившись от удовольствия, он ринулся в желанные прохладные струи реки. Валерик моментально последовал его примеру, но, не умея хорошо плавать, он предпочел барахтаться у самого берега.

Несколько минут Кюльжан с завистью смотрела на весело плескавшихся товарищей, потом, отбежав в сторону, торопливо разделась и, наверстывая упущенное время, легко и быстро поплыла на середину реки. Лежа на боку, она двигалась в воде совершенно бесшумно, не брызгая, как учил ее отец. По выходным дням он часто брал девочку с собою на рыбалку, как он шутил, «вместо поплавка». Зная превосходство Кюльжан в плавании, не только Валерик, но и Вася не пытались к ней присоединиться.

– Ух! Какая масса рыбы здесь! – сказал Вася, возвратившись на берег. – Где же твоя острога, Валерик?

Но в ответ на это мальчик только захлопал глазами. При падении в погреб он выронил острогу, а потом и совсем про нее забыл.

– Эх, ты! – уничтожающе произнес Вася. – Рыболов тоже! Придется возвращаться в этот ход за острогой. Пошли что ли, пока сестренка еще купается.

Когда они вернулись, девочка была уже на берегу. Увидя острогу, она сказала, что обнаружила место, где очень много рыбы, и привела мальчиков к тихой заводи, там действительно оказалось много сазанов, так что их можно бы брать чуть не руками. Даже Дозор, отбежав на перекат, схватывал зубами то одну, то другую рыбку.

Нагрузившись обильной добычей, очень довольные собой, дети вернулись к «парадному ходу» Большого Дома.

Загон для скота был уже пуст, стадо давно ушло в степь. Почти все обитатели Дома отсутствовали. Осталось только несколько старых женщин, приглядывающих за ребятишками. Некоторые из них обмазывали глиной большие круглые корзины. Так изготовлялись глиняные котлы, как после узнали дети. Предварительно высушив, их обжигали на огне. При этом прутья сгорали, но их отпечатки оставались на внутренней стороне котлов.

Под деревьями расположилось несколько юношей. Один вырезал деревянную ложку, пользуясь, как инструментом, кремневым ножом с закругленным концом. Другой вбивал острые кремневые пластины во внутренний край деревянного серпа. Остальные с увлечением наблюдали за их работой.

Маленькая повариха, накануне варившая кашу, опять возилась около костров. Увидя детей, она приветливо улыбнулась и кивнула головой так энергично, что ее длинные, пышные черные кудри совершенно закрыли личико.

– Здравствуй, повариха, – сказал Вася, обращаясь к девочке, как к старой знакомой. – Уху варить умеешь? – Девочка взглянула на Васю, но промолчала.

– Ну, рыбу, рыбу, – подсказала Кюльжан. – Мы наловили для всех рыбы. Ее надо сварить, понимаешь?

– Рыбу сварить могу, – ответила шепотом повариха и, покраснев, оглянулась на женщин. – Они старшие, им говорить надо, – добавила она с легким укором.

Вася слегка смутился, но, подойдя к женщинам, протянул им улов. Те одобрительно почмокали, сняли рыбу с тонких веток, на которые ее за жабры нанизали дети, и тут же одну за другой побросали в котел с кипевшей водой.

Кюльжан ахнула:

– Нечищеную и с потрохами! – простонала она.

– Наверно, у них так принято, – сказал несколько обескураженный Вася. – Ну, пусть их варят, как хотят. Наше дело маленькое. Пойдемте, посмотрим, что там женщины делают с корзинами.

Женщины, к которым подошли дети, аккуратно вымазав глиной одну корзину, теперь пальцами делали в глине ямочки. Кюльжан очень понравилось это занятие.

– Можно мне попробовать? – сказала она умоляюще. – Я буду аккуратно-аккуратненько.

Мастерица подвинулась, и девочка, присев рядом с ней, по-казахски скрестив ножки, начала макать палец в чашку с водой и наносить им ровные ямочки в стенке будущего котла.

– Молодец, сестренка. Всегда найдет себе занятие, – сказал Вася.

– Валерик! А что если нам с тобой обмазать глиной ту корзинку? Вася потянул к себе плетенку, но женщина поспешно взяла ее обратно и начала работать над ней сама.

– Не доверяет! – вздохнул Вася. – Наверно, думает, что испортим. Чем же нам с тобой заняться?

Но тут до мальчиков донесся запах свежеиспеченного хлеба. Запах шел от лепешки, которую только что разломила маленькая повариха, чтобы проверить – не сырая ли она внутри. Убедившись в ее готовности, девочка положила лепешку на глиняное блюдо, потом взяла из миски кусочек теста, обсыпала его мукой, помяла между ладошками и закопала в горячей золе.

Мальчики с живейшим интересом следили за этой кулинарной операцией. В это время две женщины сняли с огня котел, слили через край воду и стали выкладывать рыбу на свежесорванные листья. От рыбы шел такой вкусный горячий пар, что дети не выдержали. Не сговариваясь, они дружно подошли к костру, где происходили эта соблазнительные приготовления.

Только после того, как ребята вдоволь поели, они смогли подойти к съеденному более критически.

– Лучку да лаврового листика бы в эту рыбу, объедение было бы, – вздыхал Валерик. – Но оказывается, что сваренная в чешуе рыба еще вкуснее! Наверно, потому, что сок не выходит в воду. Зря ты, Кюльжан, возмущалась! С вареной-то чешую содрать легче легкого.

– Ну, рыба – это да, – согласилась Кюльжан. – Но лепешки не очень-то… Пресные совсем. Если бы их испечь на дрожжах, они были бы легче и пышнее, а то прямо, как сухари.

– Смотри-ка! Она привередничает, – изумился Вася, уминая за обе щеки остаток лепешки. – Ну, ребята! Хватит прохлаждаться. Люди давно уже где-то работают. Надо обязательно их разыскать, а то неудобно получается. Я думаю, и нам с Валериком работа найдется.

Но Валерику эта перспектива не понравилась.

– Во-первых, после обеда мне полагается мертвый час, – сказал он. – Во-вторых, мы рыбы для всех изловили. По-моему, уже достаточно поработали.

– Так ведь мы ловили рыбу для собственного удовольствия, – возмутился Вася. – Какой ты, Валерик, странный! Конечно, если тебе хочется валяться в холодке, как тем, что впятером любуются, как один из них вырезает ложку, то, пожалуйста… лежи с ними до отупения. Пойдем, сестренка!

– Я сейчас спрошу у Мары, куда нам идти, – ответила девочка, с готовностью вскакивая на ноги.

– Кто это Мара?

– Да девочка, которую ты зовешь поварихой. Ее зовут Мара. У нее, когда она была еще маленькой, родную маму съели волки. Но ее все зовут «дочкой»… И вообще, здесь все дети всех женщин называют «матерями».

– Уже познакомилась с здешними порядками, – удивился Вася. – Ну, ладно, узнавай скорее.

– Мара тоже пойдет с нами, – сказала Кюльжан, возвращаясь. – Сейчас женщины убирают ячмень. Мара ужин уже приготовила, так что она свободна и может нас проводить.

– Ну и замечательно! – одобрил Вася. – Одни мы, пожалуй, и не найдем их поля.

Тем временем Мара сбегала в Дом и вернулась с двумя деревянными серпами, в которые были вставлены кремневые пластинки.

Один серп она вручила Кюльжан.

– А мне? – спросил Вася с обидой.

– Мужчины хлеб не убирают, – возразила Мара.

– Вот тебе раз, – возмутился мальчик. – Ну и в общество я попал! Убирают ваши мужчины хлеб или нет, меня не касается. Давай мне серп и все!

– Больше нет серпов! – испуганно воскликнула Мара.

– Не волнуйся, Вася, – примиряюще сказала Кюльжан. – Будем жать по очереди. Один жнет, другой снопы вяжет. Снопы вязать тоже интересно.

– Договорились. Пойдемте в поле, а Валерик пусть себе валяется в холодке с теми лодырями.

– Это женихи… – хихикнула Мара.

– Какие женихи? Чьи?

– Старшая Мать сказала, что они уже не дети, а женихи. Кормить их больше не будут. Охота у нас сейчас плохая, зверь куда-то ушел. Коров тоже мало – много пастухов не надо. Делать им нечего. Уберем хлеб, тогда отведем женихов в другой род. Может быть, там их примут. Тогда будет большой праздник.

Слушая объяснения Мары, Вася хохотал, как сумасшедший.

– Вот в какую компанию попал наш товарищ, – еле выговорил он. – Этак и его заодно сдадут в другой род. Валерик! Несчастный! Иди сюда скорее!

Тот нехотя поднялся и подошел к Васе, по просьбе которого Мара повторила свой рассказ.

– И куда ты нас, Вася, затащил! – возмутился Валерик. – Все здесь не как у людей. Все шиворот навыворот! Вы как хотите, а я, честное слово, отсюда сбегу.

Прошло несколько горячих «уборочных» дней. Вася и Кюльжан работали очень охотно, а Валерик больше из-за того, чтобы не быть причисленным к злополучной группе «женихов».

Скудный урожай был убран до последнего зернышка, до последней соломинки и на носилках перенесен людьми в общую кладовую Большого Дома.

Вася, Кюльжан и Валерик продолжали жить, вернее, ночевать, у той же приютившей их женщины, которую звали Ксандрой. Между делом они нянчились с ее ребятишками, мастерили им несложные игрушки.

Ксандра, в свою очередь, платила им почти материнской заботой. Во время общего завтрака или ужина (обеды здесь были не положены) отламывала им большие куски лепешки, а как-то, договорившись со Старшей Матерью, сшила «детям умершего племени» более легкую и удобную одежду, чем та, в которой они прибыли на стоянку.

– Пусть души ваших предков радуются за вас, – сказала Ксандра, вручая детям одежду, – может быть, они пошлют нам за это хороший урожай.

Только одно обстоятельство несколько беспокоило ребят – явная неприязнь выгнанного из Большого Дома Ксандрой унылого Ичипора. Правда, он больше не пытался силой занять свое место в Доме, но при каждом удобном случае вставлял несколько слов о том, что глупо кормить чужих детей, когда и своим не хватает вдоволь пищи. Сам Ичипор был постоянно голоден и питался только пойманной и запеченной им в золе рыбой. За общую трапезу, по распоряжению Старшей Матери, его не пускали.

Но как ни трудно было Ичипору переносить упреки Ксандры и насмешки женщин, он не мог уйти от Большого Дама. Здесь жила близкая ему женщина, здесь были его дети. Не смея теперь подойти к ним, он издали искал их глазами среди копошившихся у Дома малышей. Со стыдом и жалостью вспоминал, как в голодную минуту отнимал у них куски, оставленные матерью. Маленькая каморка, где они жили, теперь казалась ему недоступным раем. Ичипор тщетно ломал голову над тем, как вернуть себе уважение женщин; он был уверен, что только в том случае его простит и, быть может, примет обратно Ксандра.

Жизнь рода тем временем шла своим чередом. На общем Совете рода было решено, чтобы Старшая Мать в сопровождении старейших отвела пятерых старших юношей «на смотрины» в соседнюю стоянку. С собою послы должны были взять несколько годовалых телят для жертвоприношения и угощения будущих родичей, если, конечно, они согласятся оставить юношей у себя.

Скота было так мало, что эти подарки являлись значительной брешью в общем хозяйстве рода. Но так требовал обычай, и все понимали неизбежность этой жертвы.

В назначенный день матери одели юношей в новые штаны из белых козлиных шкур, щедро обрызгали красной охрой, растворенной в сливках. Расчесали их длинные кудри смоченным в воде гребнем и украсили венками из лучших цветов, растущих вокруг стоянки. Юноши взяли свои луки и колчаны со стрелами, каменные топоры из отполированного до блеска камня змеевика и попрощались с матерями, сестрами и братьями.

– Кровные вы наши! – причитали женщины. – Как-то вас встретят чужие матери? Не осмеют ли, не отправят ли назад с позором девушки? Не обидят ли чужие мужчины? Были бы у нас леса зверем богаче, были бы у нас стада побольше, не отдавали бы мы вас в чужие люди!

Вася, Валерик и Кюльжан решили обязательно пойти посмотреть, как встретит юношей чужой род. Это желание разделяли многие жители Большого Дома, и потому провожать женихов собралась внушительная процессия.

Впереди во главе со Старшей Матерью выступали старейшие мужчины рода. В числе их был и тот пастух, который привел на стоянку путешественников. За ними следовали убранные цветами женихи. Шагах в пяти за юношами – провожающие. Они вели также украшенных цветами дарственных телят. В толпу провожающих замешались Вася, Валерик и Кюльжан.

Путь до стоянки соседей был неблизкий. Не доходя до стоянки, все сели отдохнуть. Девушки пошли рвать цветы, чтобы освежить увядшие венки женихов, а заодно и гирлянды на телятах, которые в пути с аппетитом жевали цветочное убранство друг друга. Старейшие же отправились вперед предупредить соседей о цели своего посещения.

Стоянка находилась на опушке леса. Под высокими кряжистыми дубами на пригорке возвышались три Больших Дома. Внизу протекала речка. В воздухе пахло сухим липовым цветом и медом. Меж цветов с жужжанием деловито сновали пчелы и, проследив их полет с взяткой, Вася заметил дупло, или борть, служившее ульем.

– А здешние жители живут богаче наших хозяев, – сказал Валерик. – Вон поле какое большое! И хлеб уже убрали… Одна стерня торчит.

– Может быть, у них и народа больше, – предположил Вася.

– Вставайте, мальчики, – сказала Кюльжан. – Видите, Старшая Мать рукой нам машет.

Сигналы матери увидели и другие. Все торопливо поднялись, и процессия в прежнем порядке двинулась к стоянке. Чем меньше оставалось расстояние между встречающей толпой и гостями, тем медленней и торжественней выступали старейшие. Юноши, чувствуя, что все взгляды устремлены на них, гордо приосанились. В алых лучах заходящего солнца их одежды из белых шкур казались пурпурными. С гордостью и умилением смотрели на них провожающие матери.

У самой стоянки, как бы охраняя ее от врагов, стояла вырезанная из целого дерева фигура женщины в человеческий рост. Ноги ей заменяли корни дерева. Руки статуи, сложенные спокойно на груди, были едва намечены, но четко вырезанные черты лица, обрамленного свободной, падавшей на плечи повязкой, были внушительны и красивы.

У статуи полукругом стояли встречающие. Впереди – высокий красавец старик с белоснежной бородой чуть не по пояс держал на деревянном блюде большую лепешку со щепоткой соли. Отдав поясной поклон Старшей Матери, он передал ей это блюдо.

Старшая Мать, взяв лепешку, разломила ее пополам и, вернув половину старику, произнесла:

– Мы переломили хлеб в знак дружбы между нашими родами. Пусть каждый отведает этого хлеба, как член одного общего рода.

И она начала оделять мелкими кусочками оставшейся у нее половинки всех пришедших с ней людей. Ее примеру последовал и старик. Люди бережно ели свои кусочки, беря их губами с ладони, стараясь не уронить ни крошки. Это было бы плохим предзнаменованием.

– Если это и все угощение, не стоило семь верст киселя хлебать, – недовольно сказал Валерик, и одно мгновение проглотив свою порцию.

– Чудак! – шепнул Вася, давясь от смеха. – Это ж не угощение, а такой обряд.

Белобородый старик, встав рядом с Матерью, повел ее к домам.

Все потянулись следам за ними.

– Вот наши дочери, – с отеческой гордостью сказал старик.

Группа девушек, стоявшая в центре между домами, была одета в длинные рубашки из домотканого холста. Пусть он был не очень бел, груб, как дерюга, но все же это была материя, а не звериная шкура. Жители Большого Дома не могли оторвать восхищенных глаз от этого чуда. На шеях девушек блестели ожерелья, составленные из желтых бляшек, по величине и форме напоминавших Васе ружейные капсюли.

– Богатые здесь невесты, – сказала Кюльжан. – Вряд ли они согласятся принять наших женихов, у которых только и есть, что штаны из козлиных шкур.

Наверно, эта же неприятная мысль пришла в голову и Старшей Матери, потому что она, беспокойно переглянувшись с пастухом, подтолкнула его локтем в знак сигнала к началу решительных действий. Тот выступил вперед и начал громко и нараспев восхвалять силу одного, ловкость другого, меткую стрельбу из лука третьего юноши. О четвертом сказал, что он замечательный рыболов, о пятом – что тот непревзойденный мастер по выделке топоров и серпов. Он подчеркнул, что все юноши послушны, как ягнята, и слово старших для них – нерушимый закон. Юноши стояли, потупившись, и чувствовали себя очень неловко. Девушки, наоборот, рассматривали их во все глаза и, видимо, сознавали, что все зависит от их решения.

Наконец пастух, оказавшийся в роли свахи, охрип и замолчал, а девушки все стояли в нерешительности. Наступила неловкая пауза. Лицо Старшей Матери от волнения покрылось багровыми пятнами. Выручил ее белобородый старейший. Ласково, но твердо он предложил «дочкам» не обижать своим пренебрежением новых друзей и этих славных юношей.

– Пусть каждая возьмет за руку того, кого желает иметь своим мужем, и ведет в Дом, – заключил он свою речь.

Девушки послушно подошли к юношам, и Старшая Мать облегченно вздохнула. Пять пар, взявшись за руки, скрылись в дверях Дома, а старейший и Старшая Мать занялись приготовлениями к празднику. Двоих из приведенных телят тут же подвели к статуе праматери рода и перерезали им горло так искусно, что кровь фонтаном окропила всю статую. Это считалось очень хорошим предзнаменованием. Кроме того, старейший щедро помазал горячей кровью деревянные губы божества и подал знак женщинам унести туши.

Вскоре послышался треск горящих костров. В больших котлах закипела вода. Женщины-хозяйки несли груды лепешек, миски, полные заквашенного молока и дикого меда, и раскладывали все это на разостланных на поляне длинных холстах.

Под конец появились узкогорлые кувшины, наполненные медовым и ячменным пивом. Бока этих кувшинов были разрисованы изображениями солнца с огромными глазами.

Два рода закрепляли свой союз пиршеством. Это означало взаимную помощь во всех делах, а если понадобится, и готовность к кровной мести за каждого члена объединившегося теперь большого рода.

– Все-таки не нравятся мне здешние обычаи, – сказал Валерик, покончив с большим куском нежной, белой телятины. – Не женщин замуж, а мужчин отдают в мужья. Не муж выбирает жену, а наоборот. Да она еще имеет право выгнать его в любое время.

– А ты можешь теперь сказать, чем одно общество отличается от другого? – спросил Вася.

– Чем? Ясно чем, – не задумываясь, определил Валерик. – Конечно, едой. У тех… питекантропов мы ели всякую зеленуху, у синантропов – сырую зайчатину, у пещерных людей – мясо без хлеба, а здесь начинается настоящая еда.

– Значит, по-твоему, главное отличие одного общества от другого заключается в пище, обжора ты этакий!?

– По-моему, это зависит от климата, – предположила Кюльжан. – Какая природа, такая и еда, и одежда, и вообще жизнь.

Вася задумался.

– Но ведь мы сейчас находимся в районе нашей Украины, – медленно оказал он. – Климат, что сейчас, что в наше время – почти одинаковый. А сколько уже обществ переменилось до наших дней? Уже к коммунизму ведь подходим. Нет. По-моему, общественный строй меняется не от климата и вообще не от природы. Наоборот. У нас сейчас люди переделывают природу. Значит, дело не в этом.

– А в чем же тогда, по-твоему?

– Этого я еще не могу понять, – честно признался Вася.