Текст книги "Рассказы"

Сильная и добрая Мара осталась бы со мной до последнего вздоха. Но я не хотел, чтобы наша любовь закончилась на больничной койке, запутавшись в датчиках давления, проводах внутривенного питания и катетере. Решив, что боль брошенной Мары будет меньше страданий той Мары, которой придется меня хоронить, я сделал выбор и перевелся на крейсер Боловина, как раз накануне трагедии с Альбедой. Признаться, я вообще не хотел умирать. Если это и случится, то пусть произойдет там, где я был никем, еще одним офицером, разжалованным в младшие чины за нарушение устава. Подделать документы было нетрудно – последний подарок моего доброго друга Раскина, компьютерного виртуоза и главного программиста администрации Первого Флота. Капитан превратился в младшего лейтенанта, а приговор медосмотра – в справку об отменном здоровье. Новое имя, неизвестная жизнь и быстрая смерть – вот, что ждало меня в будущем, но я оказался к нему не готов. Чем ближе подходил срок назначенный врачами, тем сильнее хотелось жить, и чем дальше я находился от Мары, тем невыносимее становилась тоска по дому, по любимой женщине и спокойной старости, которую я никогда не увижу.

– Это Пламя, прием. Мы вас слышим.

Какое-то время я тупо смотрел на динамик шлема, не понимая, почему он решил со мной заговорить. Надежда, что сигнал пробьется сквозь сложную атмосферу Альбеды с ее облачностью и помехами от фонившего карьерного оборудования, была такой слабой, что я никогда всерьез не верил в то, что меня услышат.

– Десятый сектор, код четыре ноля восемь, – прохрипел я в динамик, стуча зубами. – Личный номер пятьсот три дробь десять, диктую координаты…

– Ты из разведчиков? – перебил диспетчер. – С первого глайдера?

У него был молодой, приятный, хорошо поставленный голос. Я все понял по его тону, но почему-то спросил.

– Эвакуации не будет, верно?

– Все корабли выведены с орбиты, – сказал диспетчер. – Мужайся, вы погибли не зря.

Ничего странного в его ответе не было. Мы работали по контракту, где человеческая жизнь была разменной монетой в игре богов. Все по-честному. Странным было другое: зачем он вообще принял мой сигнал?

– Кто-нибудь еще выжил? – спросил я, чтобы заполнить молчание. Никто из нас не хотел отключаться первым.

– Был один, – ответил диспетчер, помолчав. – Добрался до сбитого глайдера, но полчаса назад замолчал. Ты последний. Капитан сказал, что вас всех наградят за доблесть. Посмертно.

Я усмехнулся. У меня было двенадцать медалей за доблесть, тринадцатая посмертная окажется весьма символичной.

– Ты ранен? – спросил диспетчер, будто это имело значение. Теперь я узнал Ксила Ганина, который вечно жевал табачную резинку, отчего речь у него была смешной и невнятной. Сейчас резинки не было, приятно слушать. Подумав, я вспомнил, что, в общем-то, он был хорошим парнем, поэтому солгал:

– Нет, но здесь чертовски холодно.

– Потерпи, – Ксил упрямо не хотел отключаться. – Детонаторы уже заложили. До взрыва пятнадцать минут.

Понятно, чего он ждал. Решил проводить меня в последний путь. Мне захотелось рассказать ему, что добрые врачи уже предсказали мою смерть – она должна была прийти через месяц. Подумаешь, на тридцать дней раньше. Месяц слишком короткий срок, чтобы что-то менять.

Тут меня охватил неожиданный интерес, странный для человека, готовившегося предстать перед создателем.

– Детонаторы уже на планете? Так, высадка удалась?

– Да! – диспетчер оживился. – Арсы ведут себя очень странно. Где-то сорок минут назад почти вся популяция скопилась у Северных Гор. И они продолжают туда ползти. Мы сумели незаметно посадить два глайдера и выгрузить взрывчатку и баки с реагентами. Все как предписывал старик Гановер.

Повезло, подумал я, чувствуя, как сокращаются мышцы на здоровой ноге. От переохлаждения начинались судороги. Что ж, по крайней мере, я умру не от холода. Генерал Гановер прославил себя во время освобождения Альзира, разработав стратегию борьбы с арсами, по которой до сих пор обучали в военных академиях.

Вся сложность с арсами заключалась в их «неубиваемости». Шкуру тварей было невозможно пробить ни одним видом лазерного, плазменного или ионного оружия. Знаменитая Кожа боевиков Федерации была сделана именно по ее подобию. Во время тяжелых боев на Альзире отступающий отряд Гановера растопил ледяную долину, чтобы преградить путь арсам, которые не умели плавать. Препятствие было временным, так как твари решали ее с помощью массовых жертв. Они просто забивали собой водяной бассейн до тех пор, пока не образовывали мост из трупов сородичей, по которому переползали другие особи. Видя, как стремительно растет «мертвый мост», Гановер приказал растапливать весь лед в окрестностях. А когда его отряд подобрал глайдер, в воду добавили химические реагенты – последние разработки лабораторий Федерации. Арсы умерли не сразу, а через несколько дней, но это был прорыв. Правда, на других планетах метод Гановера не всегда удавался, так как обычно арсы бдительно охраняли ледяной покров, загораживая его шкурами от плазменных струй, словно ковер от сыпавшейся сверху грязи. При таком уровне заражения, как на Альбеде, метод Гановера вряд ли бы сработал, если бы не странное поведение арсов. При внешней угрозе они всегда растекались по поверхности, создавая непробиваемый щит из шкур. Когда я заползал в телепорт, арсы покрывали землю до горизонта.

– Капитан Боловин думает, что у тварей неприятности с маткой, вот они и волнуются, – сообщил диспетчер. – Кстати, я вычислил, где ты находишься. Плохи твои дела. Даже если бы не приказ начальства, мы все равно бы тебя не вытащили. Похоже, ты в эпицентре. Арсы движутся в твою сторону со всей Альбеды, мы никогда не видели, чтобы они передвигались с такой скоростью. Кстати, как ты очутился в Северных Горах? Ведь первый глайдер был сбит на равнине.

Я скривился от острой боли в сломанной ноге, которая вдруг решила о себе напомнить. Шум сверху стих, и это настораживало. Арсы уже не рыли когтями, а елозили брюхами по ледяному куполу, оставляя после себя темные следы. Решили растопить лед своим кислотным дерьмом, догадался я. Метод был вполне оправдан, потому что на меня вдруг упала холодная капля. Заболтавшись с Ксилом, я не заметил звуков смерти, а между тем капель гремела по всей пещере. Я едва не рассмеялся. Мне, оказывается, предлагали выбор: вирус Бингрэ, гипотермию, детонаторы Боловина или клыки арсов.

А между тем, охлаждение организма начинало доставлять неприятности. Датчик костюма показывал, что температура тела опустилась до двадцати четырех градусов. Это порог, после которого начинались тяжелые расстройства и смерть – долгая, мучительная, медленная. Как правило, от удушья. На Кроносе нам подробно рассказывали, как умирают от переохлаждения: замедляется дыхание и ритм сердечных сокращений, снижается кровяное давление, сгущается кровь, начинаются слабость, сонливость, помрачнение сознания, возникает посинение кожи, внезапное мочеиспускание и судороги. Затем наступает кислородное голодание, которое вызывает паралич нервных центров и остановку дыхания. Если верить учителям, то я давно должен был обмочить штаны, ведь судороги уже были. Почему-то вспомнились слова инструктора о том, что при замерзании человек может длительное время оставаться в состоянии анабиоза с последующим выздоровлением. В медицине это называлось «мнимой смертью». Впрочем, это был не мой случай.

Диспетчер все еще оставался на линии. Я даже вздрогнул, когда в пещере раздался его голос.

– Не хотел говорить, но тебе пришло личное сообщение. Где-то час назад. Прочитать?

– Нет.

– Даже не хочешь знать от кого?

Я слушал арсов. Их тела скрипели по льду почти ритмично. Странная мелодия холода, тьмы и страха. Я много думал о смерти раньше, но почему-то никогда не предполагал, что это будет так страшно. Когда ты один, когда не нужно показывать пример сотни другим смертникам, идущим за тобой в бой, признать собственную трусость даже приятно. Когда еще мы бываем настолько честными с самими собой?

– Я все же его прочел, – не выдержал моего молчания Ксил. – Это какая-то Мара. Твоя девушка или, может, жена? Пишет, что все знает. Изменил, ей, наверное? Не волнуйся, дальше написано, что она тебя любит. Просит, чтоб ты ее нашел. Я, конечно, зря это прочитал, но, с другой стороны, ты теперь знаешь, что тебя простили. Так ведь умирать легче, правда?

Если я чудом выживу и выберусь отсюда, то у Ксила возникнут серьезные проблемы со здоровьем. Уж я постараюсь на славу. Вопреки законам охлаждения организма я вдруг почувствовал, как кровь горячо прилила к лицу, а в ушах загремели барабаны. Меня бросило в жар.

Диспетчер все болтал.

– Хочешь, я свяжусь с ней и сообщу о твоей смерти? Обычно похоронки такие холодные. Я как-то прочитал одну, едва сам следом не повесился. А так, расскажу, что ты погиб героем, утешу.

От одной мысли, что Ксил будет рассказывать Маре о моей героической смерти, мне стало плохо. Внезапно я почувствовал, что еще могу двигать руки. Ноги не шевелились, даже здоровая, но это было неважно. Перемена случилась так неожиданно, что я решил не копаться в глубинных причинах собственного поведения – пусть все идет само по себе.

– Сколько минут до взрыва?

– Парень, – начал Ксил, – мне жаль, но вряд ли тебе это поможет.

– Время!

– Три минуты. У тебя есть друзья? Я могу их позвать, попрощаетесь.

Я его уже не слушал. Я собирался выжить – собирался дать Маре шанс похоронить меня лично. И почему гениальные мысли всегда приходят в последний момент?

Тело убитого мной арса белело в темноте плотным молочным коконом. Теперь понятно, почему эта тварь показалась мне странной. И почему арсы злились так сильно, что даже наплевали на оборону захваченного мира. Их вела жажда мести.

Когда телепорт выбросил меня в пещеру, первые минуты я был занят тем, что кричал, катаясь от боли по скользкому от крови льду. Медблок сообщил об открытом переломе голени в двух местах и отключился. В комплект Кожи входило две капсулы с адреналиновым возбудителем, их применяли по-разному, но чаще всего – для поднятия, так называемого боевого духа. Вколол ампулу и любой противник кажется мухой. Иногда и в буквальном смысле.

Едва я успел наложить жгут, как из темноты напал арс. Лазерную винтовку телепорт выкинул где-то в другом месте, но у меня еще оставались наручные ножи-лезвия, которые выскакивали из рукавов Кожи, словно острые плавники. Арс был необычным: каким-то маленьким, мягким и неуклюжим. Я удивился, когда почувствовал, как мои ножи легко вошли в его подбрюшье, обычно защищенное костяными доспехами.

Тварь сдохла быстро, но успела отомстить, вогнав мне в бок жало и пробив ткань костюма, словно Кожа была какой-то салфеткой, а не последним изобретением военно-технической мысли лабораторий Федерации. Свалившись рядом с тушей, я мог только гадать, что за органы у меня повреждены, попал ли в меня яд, и откуда у этой твари жало. У обычных арсов-солдат его не было. Вколов себе вторую ампулу адреналина, я прополз пещеру по кругу и, убедившись, что это замкнутый колодец с ледяной крышей, принялся терзать рацию в надежде, что мне повезет.

Теперь я знал, почему тварь показалась странной. Так вот какая она была – легендарная матка арсов. Редко кому из солдат доводилась видеть ее воочию. После того как самка откладывала первую миллионную кладку, то строила себе ледяное логово в виде замкнутого кокона, где спасалась от прожорливого потомства. В этом логове она отдыхала до следующей кладки. Во время последнего нашествия арсов поиски таких ледяных коконов являлись первостепенной военной задачей, но обнаружить их удавалось редко.

Я подполз к туше и внимательно оглядел вспоротое брюхо твари. Кишки, густая слизь и ошметки плоти уже замерзали, образуя рядом с выпотрошенной маткой подобие могильного холма. Я перевалился через него и уткнулся в смердящее чрево, с трудом подавив рвотный рефлекс. Несмотря на то что брюхо было незащищенным, спину и бока самки покрывали те же костяные пластины, как и у арсов-солдат. Еще не зная, к чему приведет моя затея, я сжал зубы и полез в скользкое, остывающее нутро. Эта самка дала жизнь миллионам арсов, сегодня она должна была подарить жизнь мне. Костюм боевика Федерации содержал тысячи разных приспособлений, нужность которых порой ставилась под сомнение самими солдатами и нередко высмеивалась прессой. Однако сейчас я понял, что военные инженеры все рассчитали верно. Открыв на рукаве Кожи комплект с иглами, я извлек ту, у которой имелась самая толстая нить, и принялся на ощупь зашивать матку изнутри. Замерзшие пальцы не гнулись, оттаявшая от моего дыхания слизь капала на лицо, легкие отказывались принимать затхлый, вонючий воздух, сломанная нога, втиснутая в узкое чрево самки, горела огнем, но я считал секунды и думал о Маре. Я вдруг поверил, что у нас с ней появилось будущее.

* * *

Тела арсов плавали в океане, словно переваренный рис в мутном бульоне. В ближайшие несколько лет Альбеде предстоял долгий и медленный процесс осушения. Теперь планета буквально кишела робототехникой. Пройдет еще месяц, прежде чем на Альбеду допустят рабочих из специальных бригад очистки последствий арсового заражения. Гигантские водяные смерчи вздымались над новым океаном и тянулись причудливыми линиями к кораблям-гидроколлекторам. По дну ползали дренажные машины-сушители, роющие каналы и устраивающие водоприемники. Воздушное пространство Альбеды заполонили военные глайдеры и корабли-разведчики, выискивающие живых арсов – таких ликвидировали с помощью химических реагентов, которые закачивали в раздувшиеся от воды туши. Работы велись круглосуточно, и правительство оптимистично докладывало об открытии рудников уже в следующем квартале.

Впрочем, население Федерации куда с большим энтузиазмом читало желтую прессу, а не официальные отчеты. В частности, ходило много слухов о человеке, которого роботы-спасатели извлекли из тела матки арса в первый день зачистки Альбеды. Впрочем, желтая пресса на то и желтая, что подбирала всякие слухи, даже самые неправдоподобные, а потом выдавала их за истину. Важно то, что людям такие новости нравились. Хотя в той истории репортеры явно приврали. В ней рассказывалось, что мужчина, пролежавший в матке арса в состоянии анабиоза почти неделю, не только выжил, несмотря на тяжелые ранения, но еще и вылечился от болезни Бингрэ, которая считалась неизлечимой, а после женился на любимой девушке. Действительно, кто в такое поверит?