Текст книги "Рассказы"

Теперь было, почему Вассарго не требовалось место в багажном отделении. Он спокойно разместил все одиннадцать ящиков в своем обширном номере, сложив их в гардеробной.

Не обнаружив следов охраны или скрытых ловушек, мы бросились к коробам и яростно их раскурочили, обрушив на деревянную обшивку всю нашу злость. Я – за несправедливо прибавленные к сроку годы, Лок – за обещание, которое ему придется выполнять, если мы найдем его деток.

Не знаю, что я собирался найти в ящиках на самом деле, но от увиденного столбик ртути на шкале моей злости достиг предела.

Я открыл рот, чтобы огласить каюту самыми страшными ругательствами, которые знал от дедушки, но Лок заботливо прижал шершавую ладонь к моим губам.

– Тсс, – прошептал он. – Не надо, Мак. Эмоции делу не помогут. Нам просто нужен другой план. Соберись, у нас всего час остался. Если ты прав, и мерзавцы планируют свое черное дело в полночь, нам потребуются холодные сердца и ясный ум.

Ишь, как заговорил! А вот я с удовольствием разнес бы всю эту каюту по клочкам. И начал бы с ящиков, доверху набитых кокаином, гашишем, марихуаной и другими прелестными дурманами, обещающими легкий выход в астрал и стопроцентное вдохновение при написании шедевров о Космосе.

Усевшись на роскошную кровать, я положил голову на колени, свесив руки к полу. В этой позе мне всегда думалось легче, но сейчас правило почему-то не работало. Хотелось растянуться на атласном шелке и спать, спать, спать… Но для начала пообщаться с Собольей Шубкой. Интересно, вышло ли что-нибудь у Ове? Зря я так с ним. В следующий раз нужно будет ему помочь, а то бедолага совсем озвереет.

– Ты думаешь, Мак?

– Думаю, думаю! – сердито отозвался я и попытался вернуться к драконьим детям.

Но тут снаружи что-то ухнуло, стукнуло и засвиристело так, словно мы оказались в осадном городе под обстрелом катапульт. Однажды меня занесло в такое городишко, чудом ноги унес.

– Салют начался, – вздохнул Лок, и я бросил на него сердитый взгляд – много умничал. Нет, правда, нужно помочь Ове с этой Собольей Шубкой. Если уговорить его не снимать маску, почистить ему хорошенько зубы… Хм, а с зеленой шкурой что делать? Она у него весьма противная на ощупь. Да и сопли постоянно текут.

– Странно, – протянул Лок. – Почему-то только одиннадцать выстрелов. Обычно ведь двенадцать стреляют? Или это они специально под новый год? Если не ошибаюсь, это ведь одиннадцатый год будет, верно?

Я аж подпрыгнул.

– Что ты сказал?

– Одиннадцать раз только стреляли, – растерянно повторил Лок, не в силах догнать своих крохотным драконьим мозгом ход мощных кормаковских мыслей.

– Год, год какой?

– Одиннадцатый!

– Верно! – взревел я. – Одиннадцатый – это год козла! А у тебя одиннадцать детей! Понимаешь?

Дракон честно помотал головой – нет, мол, ничего не понятно.

– Сколько времени до полуночи?

– Сорок минут осталось.

Лок был тупым драконом, а я еще более тупым недочеловеком. Если бы я соображал чуть лучше, то можно было обойтись без купания в ледяной ванне и десяти лишних лет в придачу.

– Должны успеть! – крикнул я, выталкивая Лока из каюты.

Искать обходные пути времени не было, и мы бросились напрямую через служебный коридор. По пути пришлось совершить преступление: напасть на пьяных стюартов и забрать у них одежду. К счастью, на этот раз грязную работенку сделал Лок. Выбежав на палубу, мы идеально вписались в толпу раздерганной, сбивающейся с ног прислуги и подозрений не вызвали.

К тому времени, когда я отыскал наших нечистых друзей, пассажиры первого класса ничем не отличались от второго и третьего, разве что женщины вели себя чуть приличнее. Грань этого «приличия» держалась на едва уловимой границе между откровенным развратом и легким флиртом. Кавалеры ничем не уступали дамам, пускали пьяные пузыри и пачкали палубу блевотиной. При этом все танцевали – или пытались танцевать, прыгали, как дедулины черти, и кричали бессмысленные слова радости. Может, стюарты разливали по бокалам не шампанское?

– Счастья тебе, малыш! – какая-то дама в роскошном колье и черном лисьем полушубке потрепала меня по волосам и подбросила в воздух горсть звезд. Звезды упали на палубу золотыми монетами, которые принялась собирать детвора. К женщине присоединились еще несколько богачек, и вот уже с неба сыпался бело-золотой снег, загадочно мерцающий в бликах праздничных фонарей.

Одна такая золотая «снежинка» больно стукнула меня по лбу, и я сердито засеменил к своим. Черная зависть окутала мое сердце – вот бы мне уметь так чувствовать жизнь! На корабле целая армия нечистой силы, которая плетет коварные замыслы, чтобы завоевать мир людей, но я уже знал, кто проиграет в этой войне. Человек силен не телом, не знаниями, не техническими достижениями и даже не верой. Он силен духом – неугомонным, не знающим границ, всепобеждающим духом свободы, полет которого не сравнится с полетом на черных крыльях. Непременно, во что бы то ни стало я должен был закончить заклинание Абрамелина, чтобы попробовать то, что казалось слаще власти, богатства и могущества, которые достались мне от рождения и успели надоесть задолго до того, как я понял их истинное значение.

7.

Мои дожидались нам там, где я их оставил. Спир одарил меня осоловелым от сытости взглядом и поуютнее устроился на плече Деприяга, который, вероятно, уже путешествовал по любимому астралу, так как глаза у него были еще глупее, чем когда мы познакомились. Рядом с ними стояла пустая бутылка шампанского. Понятно, что от вампира сейчас толку не будет. Накачал Деприяга и наклюкался через него сам. Ведьма Мара сидела в окружении детворы и тонким фальцетом пела какие-то заклинания на мотив популярных новогодних песенок. Смысл никто не понимал, но всем нравилось. Барб и Вассарго яростно спорили о Космосе – причем от профессора заметно тянуло абсентом. Оборотень, конечно, не пил, но уверенно притворялся пьяным. Ему это всегда нравилось больше, чем сам алкоголь, за который Абрамелин давал от двух до восьми месяцев – в зависимости от степени опьянения. Овехайруза и Собольей Шубки нигде не было.

Недолго думая, я грохнул о палубу поднос с шампанским, который прихватил для маскировки, и громко завопил:

– Счастья вам, люди!

От меня шарахнулись в стороны, зато я быстро привлек внимание нечистых друзей. Не став ждать, когда они соберутся, я бросился к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Теперь нам нужно было только вниз – туда, где билось сердце «Новой легенды».

Когда нас с Локом догнали Барб, Мара, пьяный вампир и не понять откуда взявшийся тролль, я принялся торопливо объяснять:

– Нужно найти тех матросов, что вешали фонари на елку. Помните, они еще пели такую глупую песню об одиннадцати огнях с неба? Не помните? Ну и дедушка с вами! Везде цифра одиннадцать! Одиннадцатый год козла, одиннадцать детей, я уверен, что широты, которые мы проплываем, тоже имеют в составе число одиннадцать.

– Ни черта не понятно, – пропыхтел Барбатос, пытаясь поспеть за мной. – Причем здесь матросы?

Мы уже пробежали нижнюю палубу, утопающую в веселящейся толпе и направлялись к тому месту, где впервые повстречали Деприяга – ко входу в машинное отделение.

– А вот дедушку ты сейчас очень вовремя вспомнил. Это ведь мое заклинание! Я сам его придумал, когда мне нужно было подольстить дедуле, чтобы он дал мне… Ааа – теперь это уже не важно. Важно то, что если к нашей веселой компании нечистых прибавится дедушка, можно забыть о Кондуре и пиццерии. Старик давно меня ищет, а со мной и вас заберет.

Мои молча пыхтели рядом, и я понял, что придеться разжевывать. Только у Лока лицо вдруг стало бледным-бледным. Ну, на то он и был драконом, чтобы быстро соображать.

– «Одиннадцать» – так называется заклинание, которое я придумал для сатанистов, – нетерпеливо пояснил я на бегу. – Когда их течение только-только появилось из какой-то секты фанатиков дедули, я решил их поддержать, а заодно ублажить престарелого родственника. К тому же тогда они мне показались забавными, эти поклонники дьявола. Красивая атрибутика, черные свечи, пентаграммы и все такое – идеальный материал для того чтобы вылепить преданных идиотов. Я, в общем-то, всерьез не рассчитывал дьявола призывать – сочинил красивые стихи, напустил дыма, издал книжку скромными тиражами, тут же сам запретил ее во всех странах, оттого ее расхватали, как горячие пирожки. Людям нужен эпатаж, модный тренд, сенсация. А если поверят, то глубоко и надолго. Я уже и не помню толком, чего там нафантазировал, но все было связано с цифрой одиннадцать. Конечно, дедуля в человеческом мире мне совсем был не нужен, поэтому я составил заклинание так, чтобы в него поверил хитрый родственник, но при этом оно было совершенно не рабочим. Только теперь понимаю, каким же идиотом я был. Если люди захотят, они все достанут. Тогда, тысячу лет назад, одиннадцатый год козла представлялся мне невероятно каким фантастическим будущем, но вот, дождались же! Там, конечно, куча других трудно выполнимых условий, но кто знает, вдруг наши сатанисты хорошо потрудились. По крайней мере, одиннадцать жертв у них уже есть.

– Жертв?! – взвыл Лок.

– А как ты хотел? Дедуля без крови сюда не полезет. Однако у нас появилось время. Одиннадцать часов по старому времени – это два часа ночи по-нынешнему. Надеюсь, что похитители твоих деток об этом знают, иначе драконят уже зарезали.

Кулак Лока стукнул воздух там, где была моя голова, но я быстро нырнул в открытый люк, который вел в нутро корабля.

– Я все-таки думаю, что они грамотные ребята, – попытался успокоить его я, хотя сам нуждался в успокоении. Мысль о том, что на «Новой легенде» появится еще один пассажир, вызывала у меня дрожь в коленках. Когда дедуля узнал, что я начал заклинание Абрамелина, то пообещал меня съесть, медленно разжевывая по кусочкам.

– Зачем же мы прибежали сюда? – вклинилась Мара в мои черные мысли. – Может, лучше было по кубрикам пройтись?

– Нам нужно очень горячее помещение с цифрой одиннадцать, – уверенно заявил я. – Может, одиннадцатая котельная или одиннадцатый насос, или отсек какой? Главное, чтобы горячо было в воздухе, огонь трещал повсюду, искры взмывали до небес, ну и все остальное в дедушкином стиле.

– А почему «Одиннадцать»? – спросил Ове, который иногда умел задавать правильные вопросы. – Не «Двенадцать», не «Вызов дьявола в темную ночь» или там «Черная радость» какая-нибудь…

Увидев кочегаров, которые шли прямо на нас, я быстро присел за перегородкой, дав знак своим спрятаться, и прошептал:

– А у меня тогда страшная депрессия была. Я одиннадцать раз пытался себя убить, да так и не смог. Поэтому «Одиннадцать».

Мои странно на меня покосились, видимо, не улавливая связи, но кочегары уже прошли, и мы помчались дальше. Впрочем, пробежали недолго. Я остановился первым, предусмотрительно шагнув в сторону, чтобы не быть сбитым тушей Барба. Все обрадовались передышке и завертели головами по сторонам. А посмотреть было на что.

Мы, нечисть, все-таки любим подобные места. Нутро «Новой легенды» разительно отличалось от ее внешнего облика и напоминало старуху, чьи годы красоты и молодости остались в прошлом. Она еще пытается обмануть себя, надевая парики и накладывая килограммы макияжа на потрескавшееся от времени лицо, но болезни и дряхлость выдавали ее гнилым зловонием смерти, перебить который не в силах ни одно волшебное средство мира моды.

Грязные, металлические стены коридора – в солевых разводьях и ржавых потеках, напоминающих кровь, не были покрыты ничем – ни краской, ни обшивкой. Внутренние отсеки машинного отделения не нуждались в косметике. Красавица была у себя дома и гостей не ждала – к чему краситься и наряжаться? Глядя на трещины между отсеками, в которые можно было просунуть руку, на зияющие чернотой дыры в полу, на капающую с потолка маслянистую воду, на хлам, сваленный грудами вдоль стен, я удивился, что пароход еще плыл и не развалился от первого выстрела новогоднего салюта. Теперь понятно, почему пассажиром сюда было нельзя. Судовладельцы руководствовались отнюдь не соображениями безопасности. Они совершенно правильно опасались, что на таком корыте вообще никто не поплывет.

В одном я не ошибся: место идеально подходило для вызова дьявола. Промашка была в том, что помещения пронумерованы не были. Вдоль всего коридора виднелись многочисленные ответвления, уводящие в темноту, запертые и открытые двери, лестницы, выступы, отсеки… Но где именно находились котельная, турбинное отделение, генератор, угольные бункеры, паровая и прочие отсеки с «адской» атмосферой, вероятно, знали только избранные.

Шум, который мы сразу не заметили, навалился со всех сторон, добавив необходимый штрих к портрету «плавучего ада»: за стенами коридора что-то ухало, стукало, клокотало и скрежетало, навевая мысли о гигантском сердце зла, которое толкало гнилую кровь по нашим нечистым венам.

– Нужно разделиться, – решил я, стараясь не вдыхать вонь кокса и тяжелых маслянистых испарений, поднимающихся с пола. – У нас, конечно, есть время, но вдруг эти сатанисты неграмотны? Мы ведь не знаем, какой книгой они пользуются, к тому же ее много раз переписывали. Вдруг они решат, что одиннадцать – это полночь или первый час нового года? Если будем искать вместе, до утра этот вертеп не обойдем.

– Плохая идея, – буркнул Барб. Все были с ним согласны, потому что в прошлом обожали издеваться над такими вот «разделившимися», но теперь роскошь выбора была нам недоступна.

Мара с еще пьяным Спиром отправились в одну сторону коридора, Барбатос – в другую, Ове нырнул в лабиринт отсеков, который начинался за первой незапертой дверью, я же полез по лестнице вниз – куда-то в задницу «Новой легенды».

А дальше случилось то, о чем меня предупреждала матушка, когда я рассказал ей, что хочу начать заклинание Абрамелина. «Какой ты у меня еще глупенький, – сказала она тогда. – Человеческие чувства завораживают, а реальность их жизней не сравнится ни с одним магическим чудом. Но их могут нечаянно стукнуть по голове, и тогда все закончится очень быстро».

Меня стукнули нарочно – это я понял, когда очнулся со связанными руками и ногами на куче угля. Капли то ли пота, то ли крови стекали по левому виску, тело затекло от неудобного положения, а в ушах плескался прибой. Первым, что я увидел, была лопата, которой меня огрели. Подняв взгляд выше, я уставился на пару гигантских ручищ и подумал, что среди предков этого человеческого великана, наверное, затесались тролли. Скосив глаза в сторону невыносимого жара, который ощущался по правую руку, я едва не ослеп от невыносимо яркого света. Жерло топки было ничем не прикрыто, и от яркого пламени, бушующего в паре метров от моей головы, заслезились глаза. Странно, но когда я посещал дедулин ад, со мной ничего подобного не случалось. После того как я посмотрел на огонь, все остальное помещение заполнилось белыми бликами, и как я ни старался, разглядеть что-либо кроме кучи угля, великана и лопаты не получалось. Однако я был уверен, что в кочегарке помимо нас с потомком тролля были еще другие люди.

– Зачем ты приволок сюда этого клоуна? – послышался хриплый голос с южным акцентом. – Мог бы найти двенадцатого из бедняков, как и предыдущих. Зачем связываться с циркачами? В третьем классе полно нелегалов, их бы даже искать не стали. А циркачи могут о своем спросить.

– Так он сам к нам залез, я его на лестнице у паровой поймал, – пробасил Великан. – Вечно ты все усложняешь.

– Эй, заткнитесь там, – пробубнил кто-то в углу. – Я тут рисовать пытаюсь, а вы меня сбиваете.

– Не груби, – вмешался четвертый голос. – Мы должны быть вежливы друг с другом, иначе ничего не выйдет.

Да сколько же их там? Я поморгал и прищурился, пытаясь прогнать белые блики перед глазами. Наконец, мне удалось различить фигуры то ли шестерых, то ли восьмерых мужчин, которые ползали по грязному полу в окружении оплывших свеч, беспорядочно расставленных повсюду. Одна такая свеча стояла как раз под моим носом – я ее сразу не заметил из-за полыхавшего жерла топки. Определить размеры помещения не удалось. С одной стороны из темноты выступала гигантская печь, плюющаяся огненными искрами, с другой – наползала черная куча угля, на которой валялся я и… драконовы дети! Одиннадцать детишек смирно лежали чуть повыше того места, где находился я, и пожирали меня любопытными взглядами. Из-за полумрака в их драконьих глазах плясали темные блики, и я поежился. Хорошо, что в помещении были другие люди. Я с драконьим родом никогда не дружил, и перспектива оказаться наедине с молодыми драконами меня пугала. По глазам видел – они прекрасно знали всю мою подноготную.

Тут кочегары снова заспорили, и я вспомнил, зачем все это новогоднее приключение затевалось. Оставалось придумать, как бы из него выпутаться без дедулиного явления. И тут я понял, почему с момента пробуждения у меня чесалась левая пятка. Пятки вообще обычно чесались не к добру, а тут еще левая!

Вместе со мной получалось двенадцать, а не одиннадцать жертв, а сатанисты были на сатанистов совсем непохожи. Да – в помещении было жарко, как в адском пекле, да – на полу истекали воском одиннадцать свечей, да – наступал одиннадцатый год козла, но на этом сходством с заклинанием по вызову дьявола моего сочинения заканчивались. Кочегаров было восемь – уже нарушение числового порядка, их тела не были покрыты ритуальными татуировками, нигде не было заметно перевернутых крестов, пентаграмм и других атрибутов сатанинского культа. А знаки они чертили и вовсе странные. И к чему эта проклятая вежливость? Кочегары – пока я решил называть их так, хотя бы потому, что время от времени то один, то другой подбрасывал уголь в топку – не были с детства приучены к нормальной человеческой речи, которая и мне-то давалась с трудом, поэтому постоянно делали паузы в тех местах, где должны были проскользнуть крепкие словечки.

Я снова скосил глаза и начал вглядываться в знаки на полу, которые старательно зарисовывал Южанин из замусоленного блокнота. Так, спокойно, начнем с книженции. Напряги мозги, Кормак, сделай хоть одно дело без нарушений! Что это там блестит на корешке? Какой-то символ… А если подключить воображение, то он похож на руку, держащую факел. Знавал я одного мага, который любил штамповать таким значком все личные вещи. Каулюс Леворукий сейчас стоял на верхней палубе и, как идиот, пялился на звезды. На то его и прозвали Леворуким, что какое-то неграмотное отребье сумело украсть у него черный гримуар. Переведя взгляд на знаки, которые рисовал кочегар, я помрачнел. Что-то они мне напоминали, что-то очень знакомое… В одном круге я разглядел пентаграмму и знак дедули, но символы другого круга меня озадачили. Ерунда какая-то получалась. Пользуясь тем, что великан, который нас охранял, отошел подбросить угля в топку, я сполз немного вниз по куче и уткнулся носом в три круга, вписанных в треугольник. Любой уважающий себя некромант умер бы на месте, если бы увидел, как неровно и с какими ошибками начертили этот, с первого взгляда, неказистый знак. Но увидев его, я почувствовал, как все тело начинает покрываться крупными пупырышками страха. Объяснение могло быть только одним: кочегары были неучами и не догадывались, что напутали два могущественных, но абсолютно разных заклинания.

Когда рисующий кочегар, послюнив палец, перевернул страницу древнего фолианта и начал читать, я понял, что дела мои плохи.

– Аль буль канят… дык, – прокаркал горе-художник, за что получил по шее от человека с южным акцентом.

– Ты что делаешь? – отчитал тот его. – Твое дело рисовать, а творить заклинание будет Ворон, не зря же он его учил. К тому же он три года в школу ходил и даже писать умеет. А ты давай, заканчивай поскорее. Полночь уже скоро.

Я заскрежетал зубами от ярости и едва не вывихнул себе челюсть.

«Альхаразм Бульдавореп Канятсион Тнаркдыкчис» – то были первые слова из заклинания, которое когда-то придумал один мой заклятый враг. Колдунишку я отыскал и сгноил в подвалах замка, но к тому времени заклинание уже разлетелось по миру.

– Потерпи, мой друг, – продолжал Южанин, ласково поглаживая художника по голове. – Когда мы вызовем Черного Кормака, то заживем, как и не снилось. Он даст нам богатство, власть, красивых женщин, совершенные тела, вечную молодость и могущество. Нужно ничего не испортить, а главное – быть вежливыми. Мы ведь помним, что Кормак Черный не терпит грубости, да, ребята?

Кочегары важно закивали, а я мысленно завопил так, что оглушил самого себя.

Где, на каких задворках мира, в каких черных книгах, эти придурки вычитали, что я люблю вежливость? С чего они, вообще, взяли, что я раздаю несметные сокровища и дарю людям вечную жизнь? Почему меня всегда путали с джином из бутылки? Колдун тот хоть и был умником, но одну ошибочку допустил, а проверить, как работает заклинание на практике, не успел – сцапал я его. Однако пара чернокнижников все-таки решила меня вызвать, за что и поплатилась. Я разметал их кишки по всем известным мирам и долго потом не мог успокоиться от гнева. Но то были маги! А это кто? Кочегары какие-то, людишки поганые, которым захотелось всего и сразу! Поймав себя на кощунственной мысли, я осекся и закусил губу. Вот и приехали. Заклинание Абрамелина строго-настрого запрещало ругать человеческий род даже в мыслях – коли захотел называться человеком, начни с уважения. Я прямо таки физически ощутил, как к моему выросшему срок добавляются года: один, третий, пятый…

– Не плачь, – прошептал драконенок, лежащий по соседству. – Лок найдет нас. Он всегда находил.

Эх, знала бы молодая поросль, о чем я плакал. Эти неучи, кочегары-недомаги, даже не выяснили, кого именно собирались просить о богатстве и молодости. На полу вперемешку были начертаны мои и дедулины знаки. При всей своей богатой фантазии я не мог вообразить, что из этого получится, но за собственную человеческую шкурку, с таким трудом полученную от Абрамелина, стало страшно. Не хватало еще с дедулей встретиться в каком-нибудь… астрале. Такое даже самые могущественные чернокнижники себе не позволяли.

– Да, при Кормаке хорошо заживем! – донеслись до меня слова одного из кочегаров.

Никто никогда не жил хорошо при Кормаке. Я даже вспоминать не хотел те бедные королевства, которые однажды подчинил себе скуки ради. И почему вы, люди, всегда надеетесь, что вам поможет волшебная палочка, золотая рыбка или чудо божие? Зачем разочаровываете того, кто хочет стать таким, как вы? Что вам мешает хорошо жить прямо сейчас? Чего не хватает для счастья? Нет денег – покопайся в себе, наверняка тебе не нужно столько, сколько ты просишь. Ты старый? Так радуйся тому, что не умер в молодости. Хочешь вечной жизни? А у тебя есть лекарство от скуки? Такой, от которой начинаешь рвать себе вены, зная, что все без толку, потому что ты бессмертен. Хочешь красивой любви? А ты научился давать, прежде чем брать? Нужна власть? Наведи для начала порядок в собственной голове.

Мои руки и ноги были крепко связаны – я был беспомощен, как младенец после пеленания. Кажется, я начинал понимать, о чем мне пыталась сказать матушка. Но, если я сейчас вмешаюсь, как Кормак Черный, плюс много-много лет мне гарантированно. Надо потянуть время, решил я. Мои нечистые друзья ведь где-то рядом. Вдруг нам повезет?

– Давай зарежем сначала вот этого, противного, – раздался голос над ухом и меня потащили к кругу, выложенному угольными камешками у топки. Я и не заметил, как художник закончил рисовать знаки, и вся братия кочегаров решила приступить к главному.

«Эй, люди, вы чего-то совсем неправильное творите!» – хотел закричать я, но мне в рот сунули грязный ком маслянистой тряпки. Хорошо, что я не успел поужинать.

Что же делать?

Я перехватил взгляд одного из драконят. Его глаза улыбались.

Дверь распахнулась в тот момент, когда Южанин приставил острый кривой нож к моей шее, а кочегар по кличке Ворон приготовился читать заклинание по вызову Черного Кормака. Будь проклято мое прошлое!

Они пришли все. Не знаю, что там случилось за то время, пока я валялся на угольной куче, но мои нечистые друзья почему-то забыли о заклинании Абрамелина и явились в своих истинных обличьях. Я уже и забыл, какой страшной была старость ведьмы Мары, какими длинными были клыки у Барба, и какой мерзкой была рожа Спироса без грима. Хотя, наверное, хватило бы одного Овехайруза, который сбросил одежду и ввалился в кочегарку во всей своей тролльей красе – зеленый, осклизлый, огромный, прямо как тот мутировавший тип из его комиксов. Но нет же, словно им это было мало, мои любимые нечистые братья и сестры притащили с собой бывшего некроманта Лео, а ныне зомби и мертвеца, которого держал на цепи шестирукий великан Ар, а из-за плеча последнего выглядывали щупальца слизня Иссы. Лок смотрелся на фоне всей этой компании совсем мирно и по-домашнему. На нем лица не была: глаза по монете, рот открыт, волосья растрепаны.

Не знаю, что со мной случилось, но глядя на моих рычащих и ревущих товарищей, меня вдруг охватило такое сильное и непонятно чувство, что мое сердце подпрыгнуло и застучало быстро-быстро, будто по-человечески. Никогда я не видел своих друзей такими красивыми.

В общем, с кочегарами больше проблем не было. Они умерли от страха на месте, когда посмотрели на Черного Кормака, который умилился настолько, что на время потерял свой человеческий облик.

Трупы побросали в воду – на радость нимфам. Пусть и у них будет праздник. Загадочное появление моих нечистых товарищей без привычных масок объяснилось просто. Потеряв меня в трюмах «Новой легенды», Спир пожертвовал годом и обратился к старой доброй магии, чтобы связаться со мной мысленно. У него ничего не вышло, так как я был к тому времени без сознания, однако он почувствовал мое тело в одной из кочегарок. Нечисть всегда предполагает худшее, поэтому все дружно решили, что дьявол уже здесь и приступил к разборкам, начав с меня. Понимая, что бежать с парохода некуда, друзья собрались драться, а заодно отомстить за Кормака. Меня, конечно, уже похоронили. Вот они и ворвались в кочегарку всем составом, собираясь увидеть дедулю, застрявшего посреди пентаграммы. А там я – живой, невредимый и глупо улыбающийся от незнакомого счастья.

Драконята даже успели попасть на новогоднюю елку. Хоть они и были потомками великого драконьего рода, но все-таки оставались детьми. А новый год – это их праздник.

Ведьма Мара, оборотень Барбатос, вампир Спирос, тролль Овехайрус, шестирукое чудовище Ар и слизень Истас собрались на скамейке у машинного отделения на нижней палубе, где и встретили новый год под громкий треск хлопушек и салютов. Вскоре к ним присоединились Деприяг, который хотел еще немного полетать в астрале вместе со Спиром, и Соболья Шубка, которая искала Ове – сердцу не прикажешь. К тому времени люди были настолько пьяны, что никого не удивляли лишние руки Ара и совсем не человеческий вид слизня.

Ну а мне достался главный приз. Я думал, что придется напоминать Локу о его обещании, однако дракон посмотрел на меня лукавым взглядом, и вот я уже летел на самом прекрасном создании в мире, держась за гибкую шею. Его иссиня-черная шкура загадочно блистала во мраке ночи, отражая свет звезд и молодого месяца. Я с треском провалил мое первое настоящее доброе дело, заработав от Абрамелина столько лет прилежной жизни, что и страшно представить, но отчего-то в моей нечистой душе пели сверчки и порхали бабочки.

А с неба на меня глядела матушка – заботливо так, с любовью. Никта улыбалась: они никогда не забывала своего сына, Черного Кормака, который хотел стать человеком.