Текст книги "Уровень: Магия"

Глава 6

Взбираться стало тяжело.

Если раньше можно было свернуть влево или вправо, то теперь через лес шла одна-единственная тропка. Вверх, вверх, вверх, бесконечно вверх. Она словно вела в нужное место, не позволяя отклониться от курса, куда-то на гору, туда, где на карте схематичным рисунком изображались некие самоцветы.

Дикий кот, похоже, прочно приклеился к ней.

Этим утром, выбравшись из палатки, Марика увидела его лежащим возле бревна. Значит, вот кто чавкал остатками рагу ночью, не показалось. Когда зашуршал застегиваемый полог, сервал (кажется, так его назвал проводник), настороженно глядя желтыми глазами, поднялся с земли и отбежал подальше к деревьям. Сел у корней, наблюдая. Ждал еды.

Марика покряхтела, поворчала, поела сама и оставила кусок мяса коту. Вроде не совсем дикий, не кидается. Страшненький, конечно, длинноухий, но что ж теперь… Не морить же голодом?

Собралась быстро, сложила палатку и котелок, расчесала волосы пятерней, досадуя, что тотемы заодно не включили в походный набор расческу и умывальные принадлежности. Еще бы не помешали сланцы, полотенце, штаны полегче и ветровка.

Ага, и тележка с таблетками от жадности, которую бы она катила перед собой через весь Уровень.

Бросая короткие взгляды на пушистого гостя, Марика затянула рюкзак и, сверившись с картой, покинула стоянку.

Кот, как она и ожидала, соблюдая дистанцию, двинулся следом.

Утро пахло свежестью и отсыревшей хвоей. Чистый, прозрачный, живительный аромат, бодрящий лучше всякого кофе. Солнце пробивалось сквозь ветки игривыми лучами, ласкало, дразнило и превращало лес в сказочный. Не тот темный и дремучий, каким он становился сразу после заката, а легкий, воздушный, уютный желто-зеленый, домашний.

Снег почти стаял. Кое-где виднелись присыпанные сосновыми иглами лужи, унты тяжелили ноги, хотелось сменить их на кроссовки.

Вот ведь вредные тотемы: знали же, что станет теплее… Бабка тоже хороша, могла бы предупредить.

Опираясь на ставшую привычной палку, Марика мурчала под нос всплывшую в памяти мелодию.

Перелетая с ветки на ветку, щебетали птицы, радостным чириканьем приветствуя соседок и утро. Шуршали о своем листья на тонкоствольных, проросших между высокими соснами деревцах. Казалось, ноздри щекочет грибной запах. Нет, не может быть здесь грибов. Не сезон вроде бы, хотя кто поймет эту Магию…

Главное – двигаться вперед, а там уже скоро будут и деньги, и счастье, и все остальное. У любой дороги есть конец, и идущий обязательно достигнет его. Останутся в прошлом кристаллы и другие препятствия, найдется пилон, примет семечки и исполнит все заветные желания. А там домой, прочь из бабкиной каморки – на дневной свет Нордейла, к оставшейся на стоянке машине. Вот будет замечательно принять пенную ванну, выйти на балкон с бокалом белого каннского, а после зарыться в мягкую постель, зная, что ты богат и все уже позади.

По крайней мере, Марике казалось, что выйти с Уровня она должна через тот же вход, что и вошла, то есть через бабкин дом. А дверь? Туда наверняка ведут все двери, которые открываются отсюда. Главное – не потерять зернышки и не запросить преждевременную эвакуацию…

Хмурясь мысленно туче, наползшей на радужное настроение, Марика дошла до небольшого ручейка, пересекающего тропку, и присела на корточки, чтобы умыться.

Ну уж нет. Заветные семечки она не потеряет, не отдаст и не продаст. Покажет коварной судьбе, таящей за каждым углом опасности, фигу и получит-таки свое.

Вода оказалась ледяной – пальцы тут же замерзли.

Но лицо радовалось влаге, ручей уносил с собой пыль и грязь.

Ух, свежо, хорошо!

Закончив плескаться, Марика взглянула на грязный рукав и покачала головой – нет, таким она вытираться не будет, – убрала выбившиеся локоны за уши, выпрямилась и огляделась.

Хм, сервала не видно, присутствовал лишь взгляд в спину, к которому она успела привыкнуть, по бокам – стены сосен, а впереди, насколько хватало глаз, тянулась, уползая вверх, заветная тропа.

Что ж, ей туда.

Лес кончился неожиданно. Был-был – и вдруг остался позади, отступил от плато, на которое она шагнула, добравшись до вершины холма.

Открывшийся вид завораживал.

Бескрайняя поляна, покрытая пушистым травяным ковром, а чуть поодаль, снова явившиеся из далекого сна, вырастали из земли разлапистые, сверкающие на солнце, голубоватые, выше человеческого роста кристаллы. Не карликовые, рассыпанные по земле самоцветы, как она думала поначалу, а гигантские граненые камни, похожие на уменьшенную копию тех, что иногда стояли на столах геологов в качестве сувениров.

Всего пять на расстоянии нескольких метров друг от друга.

Вот, значит, что изображала карта.

Марика сбросила рюкзак, стянула душную толстовку и присела отдышаться.

Прошла минута. Вторая. Вокруг – лишь шорох стеблей и едва слышные завывания ветра.

Здесь, на вершине, мир вдруг показался сюрреалистичным: звенящая синева неба над головой, колышущаяся волнами трава и тишина – тишина бесконечного простора.

Плато. Полдень. Стоящие вдалеке граненые монументы.

Зачем они там? Может, обойти? Но Уровень никуда не приводил просто так; значит, и сюда она добралась с какой-то определенной целью. Вот только с какой?

Помнится, проводник предупреждал не посещать это место ночью. Что ж, она выполнила наказ – пришла днем.

Край глаза уловил движение; Марика повернулась: на тропе, по которой она недавно пришла сюда, стоял дикий кот.

Его уши нервно подергивались, а короткая рыжая шерсть топорщилась на ветру.

* * *

Подойти решилась не сразу: не знала, чего ожидать. Приближалась медленно, как сапер, шаг за шагом, ежесекундно ожидая не то подвоха, не то неожиданности в виде громового оракульского голоса, вопрошающего: зачем пришла?

Зачем? Она и сама бы не сумела ответить. Дорога привела, вот и пришла – пройти бы мимо, вот и вся задача.

Когда поверхность ближайшего камня оказалась на расстоянии вытянутой руки, Марика замерла и зачем-то задержала дыхание; озорник-ветер трепал выбившийся из-за уха локон.

Здесь, вблизи, кристаллы казались еще больше, еще массивнее, еще монументальнее. Кто поставил их здесь, когда? Ровные стенки отполированы до блеска – ни вкраплений, ни изъянов, лишь замершие в глубине крохотные пузырьки – слипшаяся во времени газировка.

Вновь неровно заколотилось сердце, включив предупреждающий о возможной опасности режим.

«Иди по тропе, – мелькнула мысль, – просто пройди мимо. Трогать не обязательно».

Но потрогать хотелось. Почему-то, безо всякой причины. Просто положить ладонь на стенку и ощутить не то тепло, не то прохладу.

Высоко и ровно, почти в зените, стояло солнце.

Собственная тень юркнула под ноги, но воздух сохранил часть утреннего дыхания, не прогрелся. Колыхалась, поддаваясь невидимым касаниям, трава – пригибалась и распрямлялась, замирала на несколько секунд и вновь приходила в движение, играла с ветром.

Марика решилась.

Сделала шаг вперед, подняла руку и осторожно прижала ладонь к кристаллу – тот оказался прохладным.

Что-то изменилось. Казалось, от прикосновения камень ожил, вдохнул в себя чужое присутствие и открыл невидимые глаза, рассматривая гостя. Рассматривая долго, тяжело, вглядываясь в самое сердце, в слои, недоступные для многих.

«Кто ты, чужак? А-а-а, странница… давно никого не было, давно. Что ж, постой и послушай меня…»

Нет, голос наяву не звучал, вокруг царила тишина. Монолог ощущался скорее в незримой вибрации, исходящей от голубого исполина.

Она струсила.

В какой-то момент хотела было отступить, но усилием воли удержалась на месте. Выстояла борьбу с собственным страхом, лишь плотнее прижала руку к грани и замерла, всматриваясь в мутноватую глубину.

А спустя минуту, когда уже отчаялась понять, зачем, собственно, стоит здесь, вдруг увидела, как пузырьки пришли в движение. Закружились, завращались и неожиданно сложились в четкую и ясную картинку.

В которой Марика увидела себя.

Деньги ковром устилали пол гостиной, диван, кофейный столик и стопками лежали на кресле. Купюры, множество купюр, золотой океан. Они оккупировали не только пространство квартиры, но и пространство жизни, пропитали атмосферу энергией роскоши, вседозволенности и дикой необузданной свободы.

Лежа на полу прямо поверх денег, Марика – та Марика из кристалла – смеялась. Нагребала в ладони охапки долларов, подбрасывала их в воздух и хохотала, когда они падали ей на лицо, волосы, колени, грудь. Она нежилась поверх них, как морская звезда нежится при прикосновении океанских волн, как сказочный эльф наслаждается падающей с неба сверкающей волшебной росой.

Ее! Это все ее!

Женщина – ее собственное отражение там, в квартире – ликовала. Кружилась в танце, восторженно завывала, не зная, за что хвататься. Собрать их в аккуратные стопочки или еще раз поваляться на куче? Ласково погладить или напихать в карманы? А может, сфотографировать, повесить в рамочку и балдеть, представляя, как вытягивались бы при виде этого кадра лица бывших коллег, которым она никогда не покажет заветное фото? И просто балдеть, думая об этом.

Просто знать, что ты баснословно богат и что с этого момента жизнь кардинально раз и навсегда изменилась.

Кристалл под пальцами едва заметно вибрировал.

Неужели она только что увидела собственное будущее? Неужели? Значит, все получится, значит, она дойдет до конца и пилон исполнит мечту о счастье?

Ур-а-а-а-а!

На короткий момент Марика отняла ладонь от грани и застыла, широко улыбаясь. Зависла, пропитавшись настроением из картинки, до краев наполнилась восторгом и азартом, сделалась почти пьяной от нахлынувшего ощущения триумфа. Она пройдет, пройдет через что угодно, лишь бы показанная иллюзия воплотилась в жизнь. Хотелось танцевать прямо здесь, на равнине, под завывание ветра, под шорох травы, под взгляд желтых глаз прилегшего невдалеке дикого кота.

Хотелось обнять и расцеловать кристалл, а после прилечь на траву, раскинуть руки и радоваться жизни, радоваться так сильно и глубоко, как только может радоваться самый счастливый в мире человек.

Деньги. Они будут ее.

Будут! Будут! Будут!

Секунду спустя Марика вновь прильнула к кристаллу, почти вжалась в него носом. В глубине тут же вспыхнула новая картинка.

Вот она сидит в роскошном кресле перед низким столиком, заваленным туристическими брошюрами, а напротив женщина в форме «Норд-Авиа» протягивает ей чашку кофе.

– Все только первым классом. Перелеты, отели, арендованные автомобили. Если хотите, подберем и шофера…

Марика-двойник лениво обмахивается глянцевой листовкой с изображением райского острова и смотрит на работницу турбюро из-под длинных накрашенных ресниц.

(Новое платье, новая прическа – отличная, к слову говоря, прическа! Видимо, я стала посещать люксовые салоны…)

– Шофер – это хорошо. Пусть будут автомобили премиум-класса. И да, включите в мой тур самые дорогие номера.

– Конечно, мисс Леви, все только самое лучшее.

(Они пресмыкаются, трепещут, преклоняются. Все преклоняются перед тем, у кого есть деньги…)

Изображение турагенства рассыпалось тысячами крохотных пузырьков, чтобы тут же сформировать новую картинку.

На этот раз ювелирного магазина.

– …Идеальная огранка. На сегодняшний день это лучший на Уровне камень, самый чистый, самый большой, самый прозрачный из всех существующих. Хотите поместить его в золото, платину или какой-то другой металл?

– Платину.

Ответ прозвучал уверенно и ровно.

На прилавок легла знакомая кредитная карта – та, что осталась дома, в бумажнике.

Она не сдержалась, все-таки бросилась в пляс. Прямо вокруг кристалла, с улюлюканьем, хохотом и радостными визгами. Как можно не танцевать, когда будущее настолько прекрасно? Зачем сдерживаться, когда эмоции рвут на части и кажется, если не дать им выхода, тебя разнесет на кусочки?

Глядя на беснующегося человека, сервал отошел подальше; Марика не заметила этого.

Магазины, самые дорогие магазины, великолепная одежда, лучшие рестораны, бесконечный безлимитный шопинг, все потворства жизни, и денег не становится меньше. Потому что их река, гора, океан, бездонный горшок! Потому что их много, их очень много, их просто сказочно много!

Все это за несколько минут она увидела там, в первом кристалле, пока пузырьки в его глубине не застыли без движения. И тогда, натанцевавшись, Марика пьяной походкой двинулась к кристаллу номер два.

На первый взгляд Ричард выглядел обычно.

Но только на первый.

Приглядевшись, можно было увидеть некоторую несвойственную ему бледность лица, несколько складок на пиджаке, темные круги под глазами и притушенный блеск в глазах. Погасший не полностью, потому что его освещала затаенная внутри не то злоба, не то обида.

Ох, Ричард, что такое, что случилось?

Ах, вот что. Стоящая в центре банкетного зала Марика, директор нового телевизионного канала, – успешная, самостоятельная женщина, стильно одетая, великолепная, притягательная. И уже недосягаемая. Недосягаемая хотя бы из-за окружившего ее кольца мужчин – самых богатых и влиятельных мужчин Нордейла: Лиама Райтона – президента крупнейшего банка четырнадцатого Уровня, Харриса Блота – главы финансовой империи «Тиджикс», Фрэнка Кулино – миллиардера и известного яхтсмена и Арни Домано – владельца сети торговых центров «Галерея».

Через сцепленные руки и интерес таких не пробиться, как ни старайся. Да и куда пробиваться – к королеве, слушающей их с царским снисходительным наклоном головы?

Во второй кристалл хотелось нырнуть, как в омут. Зарыться, влезть, оказаться уже там, на собственном балу. Не здесь, под синим небом и на ветру, а там, где жизнь уже началась, где началась даже не жизнь – сказка.

Марика, рассматривая образ своего двойника, ликовала. Какая хищная кошачья грация, надменность, какой холод во взгляде, какое тонко завуалированное презрение. Да, так им и надо! Так надо им всем, кто смел когда-то в нее не верить!

В груди клокотала ярость.

Да. Именно. Так. Им. И надо.

Включая сволочь-Ричарда.

Который так и не предложил съехаться.

Есть хотелось неимоверно – кристаллы высасывали из тела энергию, – но она уже не могла остановиться. Стоило пузырькам во втором замереть, как она бросилась к третьему монументу.

Что там? Что она увидит на этот раз?

Бывший начальник Альберт Доусон сидел в собственном кресле и нервно переплетал пальцы. Потому что они дрожали. Жесткий некогда взгляд железного Альберта превратился во взгляд зависимого от обстоятельств подкаблучника.

(Как странно, как непривычно. А ведь он почти сломался…)

– Вы понимаете, что из-за вас люди лишились рабочих мест? Понимаете?!

Его сухие губы потрескались, выпуклые глаза стали еще прозрачнее и смотрели на гостью с праведным, совершенно искренним негодованием.

Гостью в лице Марики.

– Из-за меня? – накрашенные кроваво-алой помадой губы криво усмехнулись. – Учитесь говорить правильно, Альберт. Вы ведь хотите сделать мне комплимент, так делайте его красиво. Например: «Мисс Леви, должен признать, что ваш новый бизнес-проект гораздо успешнее моего, а посему я выражаю свое восхищение и снимаю перед вами шляпу». Лишив работы ваших людей, я дала ее своим.

– Вы не принимаете на работу бывших коллег, вы отшвыриваете их, как собачье дерьмо. А ведь это специалисты!

– Специалисты специалистам рознь. Хорошо прикармливать стоит лишь настоящие таланты, всем остальным придется попытаться найти себя на другом поприще. Я создала новую эру телевидения с новым смыслом, люди со старой идеологией мне не нужны. Вы видели мои рейтинги, Альберт. Минута рекламы стоит столько, сколько она не стоила на четырнадцатом за последние несколько лет; зрители в восторге: они глотают все не жуя и просят добавки, и это, я полагаю, есть настоящий успех.

В кабинете повисла непродолжительная пауза, которую спустя несколько секунд прервал вопрос:

– Так зачем вы пригласили меня сюда – потратить мое стоящее баснословных денег время на выслушивание ваших жалоб?

Доусон поджал губы, зло взглянул на сидящую перед ним женщину и приготовился было съязвить, но как-то неожиданно сник, растерял запал. Превратился из чемпиона в аутсайдера, из великого воина – в жертву, приготовившуюся просить пощады и милости у нового царя.

– Мы могли бы… объединиться, мисс Леви. Могли бы создать новую корпорацию, в которой мои люди стали бы подспорьем вашим. Понимаете? Сохранить рабочие места…

Марика, сидевшая напротив бывшего директора, достала из красной кожаной сумочки пачку дорогих сигарет и постучала по ней длинным бордовым ногтем. Из-под шляпки смотрели глаза кобры – хищной и недовольной кобры.

– Объединяться нужно с теми, кто способен принести выгоду.

От ответа Доусон качнулся назад и сжал пальцы, предчувствуя полный и бесповоротный проигрыш.

– А вы, Альберт, лужа, в которой не хочется мочить ноги.

Щелкнула зажигалка.

Сигаретный дым выплыл из кабинета вслед за цоканьем по паркету высоких каблуков.

* * *

Опустив руки, Марика какое-то время стояла неподвижно.

Что ж, все хорошо, разве нет?

У нее будет свой телеканал – успешный, приносящий доход проект, именно такой, как она всегда мечтала. Даже лучше, чем она ожидала: грандиознее, масштабнее, величественнее. И бизнес есть бизнес, там всегда выживают сильнейшие; ей ли, прочитавшей десятки книг по рекламе, маркетингу и инвестированию, этого не знать?

Тогда откуда ощущение мути на языке? Вкус шампанского, подернутый тиной?

Наверное, с непривычки.

Ведь она еще просто не доросла, не достигла, не сформировалась в ту личность, которую показал кристалл. Она пока еще обычная Марика – неплохой сценарист и симпатичная девчонка, но не более того. Не зубастая акула, не кобра, не исполин, шагающий в железных башмаках по головам, – она просто Марика.

Просто Марика, которой вдруг захотелось такой же и остаться. Секундное желание бешеной силы, за которое пришлось себя одернуть. Хотела денег? Терпи и обратную сторону. Сожми зубы и приготовься увидеть оборотную сторону медали, а как же иначе?

Завывал вокруг ветер. Ему не было дела ни до стоящей на равнине девушки, ни до голубых монументов, ни до чего бы то ни было, кроме собственного полета по миру. Прилететь сюда, донестись туда, поласкать траву, покачать деревья, согнать в кучу облака, сорвать листик с камня у горного ручья. А люди и их проблемы? Увы. Не до них.

Спустя минуту Марика никак не могла понять, почему четвертый кристалл показывает все эти кафе? В разных городах, на разных улицах… Какие-то вечером, какие-то в полдень, одни снаружи, другие внутри. Общим в этом разнообразии оставалось одно – Марика. Та самая ухоженная элегантная Марика, и ее взгляд: чуть озлобленный, тоскливый и одинокий. Появляющийся лишь тогда, когда вокруг никого.

Голоса далеких прохожих, покачивание зеленой листвы, живущий своей жизнью город. Дымящаяся чашка кофе, кусочек торта и тлеющая рядом в пепельнице сигарета.

Прошло несколько секунд. Сцена сменилась.

– Ты так изменилась! Невероятно… Квартира в центре, награды, достижения…

Старинная приятельница – белокурая Эмили, – пополневшая, одетая в застиранную блузку-рубашку и раздавшиеся на талии бриджи, с восторгом озиралась вокруг. Переводила взгляд то на стойку бара в гостиной, то на тончайшую фарфоровую чашку с золотым узором, что держала в руке.

– Столько не виделись. Я рада, что ты позвонила.

– Да, я тоже.

Марика, в отличие от бывшей подруги, стояла, прислонившись к кухонной стойке с бокалом вина. Дорогой шелковый халат, расшитый орхидеями, мягко струился до пола. Даже здесь, у себя дома, она выглядела королевой, хозяйкой золотой горы, скучающей царствующей особой, непонятно с чего решившей выделить время для разговора с тенью из собственного прошлого. Неужели хотела вернуться в то время? Вдохнуть запах пыли, бедности и свободы?

– А помнишь, мы работали в том журнальчике «Женские штучки», ты вела колонку о моде, а я – о домашнем быте? Золотые были времена, я тебе скажу! Забегаловки по вечерам, сосиски в кляре, пиво по доллар двадцать. Потом еще не могли решить, кто поведет. Сколько у тебя было штрафов, пять? У меня девять. Где-то до сих пор лежат квитанции!

Эмили закатила глаза и хихикнула в кулак. Совсем как когда-то.

Марика поморщилась.

– Помню, было такое.

Качнулся на фоне темного неба белоснежный балконный тюль, задел растущую в высокой вазе декоративную Пхеллу – дерево богатства – и успокоился. В комнате воцарилась тишина.

– Как ты жила с тех пор? – спросила Марика и пригубила вино. – Долго еще работала в том журнале?

– Не, недолго, – белокурые пряди задвигались из стороны в сторону над воротником-стойкой – Эмили покачала головой. – Как ты ушла, может, еще месяца два. А потом решила, что пора что-то менять, устроилась в «Телегид», сняла квартиру неподалеку от редакции, с тех пор там и работаю. Веду пару колонок, собираю по городу сплетни, превращаю их в удобоваримый материал.

– Сенсации?

– Ну, типа того. Платят больше, часов меньше. Там же встретила Джека, классный он парень, скажу тебе! Как Дик, помнишь? Такой же здоровый, разве что не рыжий, и голос похож.

На этот раз обе Марики – и та, что у кристалла, и та, что вела разговор на собственной кухне, – поморщились одновременно.

Тот Дик был полным чмом.

– Наверное, я продвинулась в жизни не так сильно, как ты, но у меня и мордашки такой не было. Помнишь, тебе все давалось легко: ты щелкнешь пальцем – и все к твоим ногам падает.

– Да ну.

Короткий ответ прозвучал неприязненно. На лицо хозяйки квартиры наползла невидимая тень, но словоохотливая Эмили не заметила этого.

– Ага. Лучшее место в редакции, лучшая зарплата, все мужики вокруг тебя вились. Наверное, кому-то дано, а кому-то нет. Но я рада, что у тебя так. Добилась чего хотела: роскошные апартаменты, директор своего телеканала. Тебе всегда везло.

– Везло? – одно-единственное прозвучавшее слово раздулось от презрения и скрытой угрозы. – Ты думаешь, мне просто везло?

– Ну, не просто, наверное, но тебе все равно легче, чем другим. С такой-то внешностью.

Глаза Марики-двойника недобро сверкнули.

– Значит, по-твоему, все мои усилия сводились к раздвинутым перед мужиками ногам? Ты так обо мне думаешь?

Приятельница отставила чашку и замерла, пытаясь определить, где и что сказала не так. Попыталась неуверенно оправдаться:

– Слушай, ну такая квартира, две машины, должность директора…

– Владельца.

– Тем более, – Эмили не уловила разницы, – мы всегда с тобой знали, как такого добиваются…

– Дура ты. Всегда была и всегда останешься.

Теперь на лице Марики читалась злоба; экс-подруга распахнула глаза и обиженно поджала губы.

– Если бы ты знала, сколько я работала, чтобы получить все это. Если бы знала хоть сотую долю того, через что мне пришлось пройти. И где. И как.

Шелковый халат, подрагивающее в бокале вино и наползающая на глаза тень – голодная недобрая тень, собирающаяся попировать.

– Но тебе ведь не понять, правда? Таким как ты – плоским и примитивным – никогда не понять, каково это: днем пресмыкаться перед директором-идиотом, а ночью читать книги по бизнесу. Успевать делать двадцать дел одновременно и тратить все силы на достижение целей. Ты не ходила по тем горам, не мерзла по ночам в палатке, не…

Марика у кухонной стойки на мгновение запнулась, погрузившись в ей одной известные воспоминания, затем дернула головой, будто очнулась, и резко продолжила:

– Для тебя существуют только ноги, ведь так? Ноги, которые можно раздвигать? Что ж, в этом всегда была вся ты, Эмили. И как я теперь вижу, ты нисколько не изменилась.

Лицо подруги под белокурыми кудрями сделалось бледным. Взгляд застыл поверх плеча в шелковом халате, на щеках выступили пятна.

Пальцы на тонкой фарфоровой чашке дрожали.

* * *

– Зачем я ей так сказала? Арви, зачем?

Она почему-то неосознанно начала называть его этим именем – длинноухого сервала, подобравшегося к брошенной на траве толстовке. То ли начал доверять, то ли решил напомнить о своем существовании, чтобы получить еды.

Марику трясло. Четвертый кристалл погас. Над головой кружили тяжелые низкие тучи, ветер усилился.

Не замечая собственной дрожи, она смотрела не то в желтые кошачьи глаза, не то внутрь себя, где, казалось, навечно отпечатались не то ее, не то чужие воспоминания, вытянутые из глубины камня.

– Я ведь могла промолчать, да? Могла? Или вовсе не звать ее? Зачем позволила себе вспылить? Зачем вообще…

Вопрос повис в воздухе, как и предчувствие чего-то нехорошего.

Плевать! Плевать на эту Эмили, она заслужила то, что получила, и незачем корить себя.

Подумаешь, бывшая подруга… Кому нужны такие друзья, залипшие на дне, не способные ни научиться, ни достичь чего бы то ни было?

Хлестанул по лицу порыв ветра, Марика втянула голову в плечи и нахохлилась воробьем.

Нужно узнать конец сказки, завершить начатую камнями пытку, заставить себя досмотреть: вдруг все еще исправится? Как-то наладится, изменится, перетечет в правильное русло? Ей просто показали неприятные ситуации, и всё, это ничего не значит. В жизни всегда находится место хорошему и плохому; не стоит зацикливаться на последнем.

Она попыталась припомнить собственную радость, испытанную при виде горы денег, на которых валялась в кристалле номер один, но не смогла впустить ее внутрь, отторгла. Радость почему-то отдавала плесенью.

Ну давай же, давай! Все просто: гора денег, столько счастья, столько восторга, власти и свободы! Делай что хочешь, иди куда хочешь, говори с кем хочешь…

Вместо восторга в памяти всплыла череда кафе, тоскливый взгляд и тлеющая в пепельнице сигарета…

Тогда Марика, хмурая и подавленная, с дрожащим подбородком и плотно сжатыми губами, двинулась к пятому кристаллу.

Она верила и не верила.

Не верила глазам, но сердцем знала, что такое возможно. Что все темное, что скрыто внутри, можно при определенных условиях вытянуть на поверхность, заставить алчного, дикого и безобразного монстра проснуться, заставить его захотеть кушать, пробудить жажду к уничтожению и потерять над ним контроль.

Неужели так и случилось?

Чья эта роскошная яхта, кто и в честь чего дает вечеринку, и почему она, Марика, танцует на одной из верхних палуб босая? Придерживает юбку, дико хохочет и кружится в демоническом танце на глазах у полупьяных зрителей?

Что это за странная трубка, которую она курит в каюте вместе с холеным хлыщом, а после целуется с ним так жадно, словно она обдолбанная нимфа, и позволяет лезть себе под лиф платья?

Совсем очумела?!

А что это за комната, где полно народу и все валяются на полу полуголые?

Ведь это не оргия, упаси Создатель, ведь не оргия?

Нет, вроде бы нет, просто последствия буйной вечеринки, где гости не смогли доползти до собственных спален. Вот лежит и она на бордовой софе. Одетая. Почти одетая.

Несмотря на промозглый ветер, по вискам тек пот, а сердце билось как ненормальное. Марике хотелось отнять ладони от кристалла, отлепиться, отодрать себя прочь и тут же стереть волшебной резинкой память. Не надо кроссовок, умывальных принадлежностей и легкой куртки. Только один магический ластик, тотемы, только один, чтобы навсегда забыть увиденное. Ведь она стала ведьмой, сорвавшимся с цепи монстром…

Какая оса ее укусила? Какую дыру в собственном сердце она, та новая Марика, пыталась столь тщательно заткнуть подобными действиями? А кровавый фонтан горечи лишь усиливался – дыра разрасталась.

Что же ты делаешь? Что? Зачем?

А через секунду – новая картинка: опять вечеринка, но уже другая – в темном зале с множеством красных и синих прожекторов. Почему все в масках? Буйволы, собаки, пантеры, орлы… Что за маскарад? «Скотный двор» пил по-животному. Курил, хаотично двигался в полумраке и танцевал под странную музыку.

Марика, не сумевшая узнать себя ни в ком из присутствующих, отчаянно надеялась, что ее двойника здесь нет. Но ведь наверняка есть, раз перед глазами эта комната?

Дура, зачем ты пришла сюда? Ведь мне не зря это все показывают! Какой бардак и разврат. Не хочу быть тобой, не хочу, слышишь?!

Она не сдержалась, зажмурила глаза и опустила голову, не желая видеть продолжение. Опираясь ладонями на кристалл, едва не поскуливала от стыда за собственные действия, пусть еще не совершенные.

Нет, она не будет такой. Ведь не будет? Какой-то распустившейся дурой, потерявшей все ценности и приоритеты, ушедшей вразнос, при таких деньгах позволившей себе стать размазней. Хуже… Прогнившей, никчемной, озлобленной размазней.

По щекам потекли слезы. Марика, не отнимая рук от поверхности камня, вытерла их о плечо и заставила себя открыть глаза. Она должна увидеть. Что бы там ни было, должна досмотреть все до конца.

Финальная сцена потрясла воображение.

Ночь. Город. Многоэтажный дом, показанный снизу вверх, будто камера облетала его по периметру, а после – балкон.

Ее балкон.

И сидящая на перилах Марика. Перекинутые через край ноги, свесившиеся в пустоту босые ступни и развевающаяся на ветру длинная юбка. Сзади колышутся белые тонкие шторы и похлопывает неплотно прикрытая дверь.

Когда невидимый режиссер неспешно подлетел к лицу сидящей на перилах женщины, позволив заглянуть той в глаза, Марика резко оттолкнулась от кристалла, шагнула назад, угодила пяткой сапога в углубление и упала на спину. Ударилась копчиком, вывихнула кисть и разрыдалась. Перевернулась на живот, уткнулась лицом в землю, проскребла пальцами по земле, выдирая травинки с корнем и не замечая того, что чернозем набивается под ногти, содрогнулась от горя и прохрипела.

– Я не стану такой. Не стану, не стану, не стану…

* * *

Ливень хлынул неожиданно, дорога тут же превратилось в комковатую жижу.

Марика бежала прочь. Прочь от кристаллов, прочь от равнины, прочь от засевших в голове видений и от самой себя. Поскальзывалась, съезжала вниз, не раз оббивала ноги об острые, разбросанные по тропе камни, цеплялась за кусты и продолжала бежать.

Над головой гремело.

Небо укуталось тяжелыми облаками, сделалось злым и могучим, рвалось молниями и низвергало вниз тонны воды. Толстовка набухла, с волос на лицо текли струи дождевой воды.

Стоило спуститься с холма, как лес вновь обступил со всех сторон, на этот раз дремучий, скрежещущий, продуваемый холодным ветром. Вокруг скрипело, шумело, потрескивало, недовольно и ворчливо раскачивались сосновые стволы.

В какой-то момент Марика потеряла тропинку – то ли не заметила поворот, то ли случайно сошла с нее – и теперь пробиралась вперед почти вслепую. Разводила ладонями мокрые ветки, запиналась о корни, переступала через наполнившиеся водой мшистые ямки. Поставить бы палатку, отогреться и передохнуть, да негде. Ни полянки, ни даже пятачка. Карту не достать – вымокнет, под деревом не пересидеть – сыро. А значит, вперед, куда бы ни вывели ноги…

Ведомая стрессом, голодом и поселившимся в груди отчаянием, она в какой-то момент почти сдалась: перебираясь через поваленный ствол, ударилась коленом, припала на него и застыла, чувствуя, как пропитываются стылой водой штаны, как замерзает кожа, в какой-то мере принося облегчение расползающемуся синяку. Постояла, положив ладони на прохладную кору, позволила себе пережить минуту слабости (достать бы эвакуационную кнопку да к черту отсюда), потом собралась, подняла голову и сквозь стекающие с ресниц капли огляделась.