Текст книги "Роман в мыслях о любви"

Удачно получилось. Хороший человек у них в палате появился. Еды подогнал прилично. Без дополнительной хавалки, на больничной манной каше жидкой, и таком же жидком супчике, точно ноги протянешь. А так, хоть колбаса и вареная, но много. Сок апельсиновый, натуральный. Очень тяжело без мяса. И никто из своих борцов не появляется. Забыли про мастера спорта международного класса, чемпиона Сибири и Дальнего Востока. Тренер то понятно. Тому результат нужен. А какой он может дать сегодня результат, если восстанавливаться придется не меньше полугода. Да и восстановится ли полностью с точки зрения тренера? Для него я человек пока потерянный. А вот свои то парни – борцы что же? Получается, что он сейчас вроде для них уже как бы и не существует. А может так оно и есть? Ведь «сломал» то его свой. А не какой там варяг пришлый на соревнованиях, когда результат нужен любой ценой. И «сломал» подло, по шакальи. Крутанул через бедро, когда спарринг остановили, когда я уже расслабился. Ладно, хорош этим душу травить. Вот выйду отсюда, восстановлюсь, вот тогда и будет видно, что к чему. А из этого «Буревестника» козлячьего уйду однозначно. Надо еще кусок колбасы умять, лишним не будет. Хоть в плане еды слегка восстановился. Похоже, что этот мужик из своих, из спорта. По фигуре на боксера смахивает. Сухопарый, резкий, выпрямители рук накаченные. Не стоит на месте, всегда слегка пританцовывает.

А кадр то с норовом. На обращение болезный дернулся конкретно. Почти с угрозой поправил. Мол, он не больной, а раненый в городских джунглях. Раненый, так раненый. Мне без разницы. Он меня больше не интересует. Коллега хренов по отсидкам. На левом предплечье партак лагерный, наколотый камерным умельцем. Видел он таких тигров, с оскаленной мордой и лапой выброшенной в сторону врага.

Следующий день преподнес сюрприз. Оказывается, я очень и очень интересую прокуратуру, в лице очень красивой русоволосой следовательши. Почему мной прокуратура заинтересовалась? По логике со всей этой заварушкой должен разбираться участковый. А тут сразу очень и очень серьезный уровень. Совсем не зря я с плечом и сотрясением головного мозга подстраховался. А приятно смотреть на красивую женщину, от присутствия которой, все находящиеся в палате подтянулись и замерли. Я тоже не отрываю глаз от ее красивого лица, и постоянно кошусь на аккуратную грудь третьего размера, очень четко проступающую под тонкой рубашкой – марлевкой ослепительно белого цвета. Удачно получилось, что следовательша пришла сразу после врачебного обхода. И я нахожусь в постели, как и положено избитому хулиганами человеку. И остается только потупить глаза, стараясь не фокусировать их на бюсте представительницы закона, изредка упирая в красивое лицо собеседницы. Хорошо, что я прокачал именно такой вариант. Предполагал, что мои проблемы с этой дракой в одночасье не закончатся. Кое – что предпринял и отрепетировал. В моем положении главное молчать и еще раз молчать, набирая информацию. Лишний «базар» еще никому пользы не принес. И вот прямо сейчас, перед этой красавицей из прокуратуры, изображаю на лице боль нечеловеческую и муки душевные, оскорбленного и униженного избиением. А как иначе, если напали на ни в чем не повинного человека. Можно сказать, чуть жизни не лишили.

Такое впечатление, что этот товарищ играет. Очень уж ярко на его лице проступает боль физическая. А может и на самом деле ему больно? Вот только глаза смотрят спокойно и внимательно. Нет в них ни боли, ни страдания. Обычный взгляд мужчины, заинтересованного женщиной. Ладно, с этим я попозже разберусь. Его показания для меня не такие и важные. Сейчас главное собрать показания независимых свидетелей. Так сказать, увидеть картину глазами посторонних. А уж потом задать конкретные вопросы, как этому пострадавшему, так и хулиганам, напавшим на него. Что то мне в этом деле не нравится. Обычным хулиганством интересуется начальник следствия. Да и вообще, не понять, почему мы этим занимаемся, а не районный отдел полиции?

Следователь прокуратуры Волконская Александра Андреевна. Вот так: не больше и не меньше. А по другому и быть не могло. У такой благородной красавицы, родовые корни обязаны быть дворянскими. Потупив глаза, почти шепчу, вернее представляюсь: Дубровин Кирилл Викторович. И мне очень плохо как физически, так и морально. А разве может быть хорошо избитому хулиганами человеку. И моя благородная собеседница, как и положено столбовой дворянке, очень тактично просит у меня разрешения задать несколько вопросов. Но красота красотой, а своя рубашка ближе к телу. Так что слегка разочаровываю красавицу. И очень нежно и тихо шепчу, что пока нечем не смогу помочь нашему российскому правосудию. Самому честному и гуманному в Мире. В глазах темнеет постоянно и голова начинает раскалываться от боли, едва пытаюсь сосредоточиться на чем то очень важном. А как иначе, у меня же сильнейшее сотрясение головы. И даже возможно не сотрясение, а ушиб головного мозга. Милая женщина ни на чем не настаивает, но очень дружески предупреждает, что моя забывчивость может сыграть со мной плохую шутку. С каждым днем мое положение ухудшается с точки зрения закона. И она рекомендует найти мне хорошего адвоката. На прощание клянусь и божусь, что как только полегче станет, я сразу помогу следствию. А легче мне станет буквально на днях. Ведь уколы делают каждые четыре часа, а капельницы три раза в день. Мне так хочется продлить свое общение с красивой женщиной, и я прошу ее разъяснить зачем мне нужен адвокат. Ведь я пострадавший. Весь из себя избитый хулиганами человек, который приехал навестить старенькую маму. Надо же до такого докатиться, что тебя не только избивают в родном дворе, но и продукты забирают. Я же из магазина возвращался. И тут же следователь прокуратуры интересуется, мол, какие продукты отобрали? Я ускользаю от ответа, сославшись на головную боль, темноту в глазах и полную забывчивость. Никто же у меня хлеб с молоком не забирал. Пакет с ними так и остался валяться в кустах. На прощание женщина, а она для меня уже именно женщина, а не следователь, просит озвучить пожелания и просьбы, так и не объяснив, в чем мои проблемы. Ну какие могут быть у пострадавшего просьбы. Если конечно, не затруднит, я бы не отказался от фруктов. Выпишусь – рассчитаюсь. А то тут лежу один – одинешенек, всеми позабытый. Пытаюсь слезу выдавить, но не фига не получается. Закрываю глаза, чтобы показать как мне плохо, как меня утомил этот совсем не длинный разговор. Наконец следователь прокуратуры Волконская Александра Андреевна уходит, и я вздыхаю с облегчением. Можно расслабиться и прикинуть что к чему. Интересно, почему она завела разговор про адвоката? Похоже, дело пахнет керосином. А как ты хотел. Ведь до сих пор помню силу ударов. Жесткое соприкосновение с противником. Короче, скупиться не надо. Завтра же прогуляюсь по ближайшим от больницы улицам в поисках адвокатской канторы. Думаю, их в центре не мало.

Из разговора следовательши с соседом по палате ничего не понять. Этот кадр прикидывается избитым, овцой безответной. «Косит» на больную голову, а полчаса назад был веселым и здоровым. И следачка порекомендовала ему адвоката. Надо в этом вопросе подсуетиться. Попробовать захомутать – обложить, и в конце – концов, «навариться» на лохе. Вот только лох ли он? Вот в чем вопрос. И еще эта наколка, ничего не объясняющая.

А представитель лагерного сообщества ушки то «грел» конкретно. И сразу помощь предложил с адвокатом. Я вообще то, ни от кого никогда не жду помощи. Тем более, когда ее не просишь. И предлагает человек, ярко разукрашенный уголовной символикой. А от его доброго и все понимающего взгляда, почему то сразу хочется глаза отвести в сторону. Смотрит сука, не мигая, как змея. Но и я не лыком шит. Знаю правила на зубок по своему прошлому, и следую им неуклонно по жизни. Не надо никому верить, никого не бояться и не у кого ничего не просить. Может потому то, продвигаясь в последние годы почти что по лезвию ножа, не споткнулся – не порезался. Хотя моментов мутных было предостаточно, как и кадров распальцованных встречалось на моем пути тоже не мало. Так что глаз не отвожу, все расставляю по своим местам, решительно отказываюсь от помощи. Мол, спасибо за предложение, но еще ничего страшного не случилось. И все само собой со временем рассосется. А как хорошо было еще два дня назад. Была прекрасная ночь с Ольгой Владимировной, Оленькой, Олечкой, золотцем. И надо бы уже отзвониться, но рука не тянется к телефону. Ведь я в таком затрапезном виде. Да и Бог с ним с этим видом. Для мужика это не главное. Я стреножен этой больницей. И пока что на первом плане мое вывихнутое плечо. Боль от которого напоминает каждую минуту дня и ночи, отвлекая от всего красивого, женского, святого.

Пробный шар, и неудача. Не ведется товарищ на не существующие прихваты в адвокатской среде. Уверен в себе, зараза. И глаз не отводит, не боится. Но еще не вечер, посмотрим, что к чему. А задумался то крепко. Видно, не все так у него просто. От болезненной слабости не осталось и следа. Артист одним словом. С каждой минутой убеждаюсь, что он из наших. Или очень близко пересекался с серьезными по жизни людьми. Такой не будет из – за понтов колоть себе тигра. Но тут еще одна непонятка. На груди, чуть выше сердца наколка армейская. Вернее морская: бронетранспортер с военно – морским флагом среди волн.

Что предпринять в первую очередь? Надо срочно переговорить с хирургом, который меня оформлял. Надо предупредить человека. Все может быть гораздо серьезней, чем я предполагаю.

Ну как тут не выпить, если душа терзается и бьется в поисках счастья, а работы серьезной нет. Пустяками, текучкой ежедневной лень заниматься. Это работа для середнячков, а не для его хирургического таланта, которого, как и жизнерадостности ему не занимать. Все катит по высшему классу. А как иначе? Кто не рискует, тот шампанского не пьет. Вот только надо бы вес скорректировать хотя бы до восьмидесяти пяти килограмм. А то уже за сотню перевалил. И это при среднем росте. Не очень хорошо, когда слышишь работу сердца. А как не слышать то, если в сейфе стоит больше трех литров отличного коньяка. А рисковые люди, как и он сам, валом, конечно, не прут, но попадают в его умелые руки постоянно. Ну как не пойти хорошим людям навстречу. Шел и буду идти, не требуя взамен определенного вознаграждения. Хватит того, что дадут. А дают намного больше, чем он бы запросил при случае. Как и не отказываюсь пропустить по рюмочке хорошего коньяка с правильными пациентами. А вот еще один из этих самых: молодой и деловой. В общем, как говорится, наш человек. Такой не будет отвлекать по пустякам в рабочее время.

Приятно, когда человек тебе искренне рад. Хотя эта радость вполне возможно от легкой дозы коньячка. Врачи такой квалификации не пьют ширпотреб. Но это к делу не относится. А так как сейчас разгар рабочего дня, то не отвлекаю человека пустыми разговорами и излагаю суть, которая своей кажущейся простотой может принести неприятности как мне, так и этому товарищу. Хороших людей подставлять нельзя. Да и вообще нельзя поступать так, чтобы на людей после общения с тобой накатывали проблемы.

От рюмки коньяка отказывается, и это правильно. Он не просто больной, а с очень серьезной травмой головы. Чего конечно, на самом деле нет и в помине. Не стоит окружающих посвящать в это дело, дыша на них перегаром.

Четко докладываю хирургу, что мной очень плотно интересуется прокуратура. И как бы они не проверили диагноз, который хоть и не липовый на сто процентов, но все же. Пока, вот до этого самого момента, я свою роль играл очень правдоподобно.

Молодец. Чувствуется хорошая школа жизни. Такой человек не подставит – не предаст. Но и не будет лишним напомнить, что пациенту с таким диагнозом нужен полный покой и строгий постельный режим. Не стоит понапрасну дергать законников из прокуратуры. Эта контора серьезная, и роют они обычно глубоко. А неприятности по работе – это лишняя суета и выход из привычной комфортной жизни. На всякий случай надо поинтересоваться, а не приврал ли товарищ о превышающей самообороне?

Выдвигаю версию, что среди пострадавших, вполне мог быть сынок высокопоставленных родителей. Только этим я объясняю интерес к моей персоне прокуратуры. У двоих то моих оппонентов по разборке явно тяжелые травмы. Это и к бабке ходить не надо. Да еще сдуру стрелял в убегающего противника. Это, вообще, минус жирный. Ведь мне в тот момент ни какая опасность не угрожала. На сердце тяжесть от предчувствия больших неприятностей. Ладно, хорош себя терзать, когда дело сделано. Будут бить, тогда и буду плакать, и терзаться в сомнениях. А пока с этого часа режим у меня исключительно в положении лежа, чтобы бы сокамерники не сдали. Хирург весело смеется и поправляет. Мол, здесь пациенты, а не сокамерники. Слегка лоханулся, прошлое что то высветилось неожиданно. Еще раз акцентирую момент. С головой то проблем быть не может. Кто проверит, было сотрясение или нет? А вот с переломом плеча как быть? Вдруг сделают независимую рентген – экспертизу? Док весело смеется. Его больше пугают мои неточности в словах. И наливает себе рюмку коньяка. Употребив сладострастно этот божественный напиток, спокойно объясняет. Что он тут совсем не при чем. Ну напутали девочки – медсестры. Подсунули не тот снимок. Большого криминала нет. Хотите, выгоняйте. Как хирург высшей квалификации, без работы не останусь. Даже заведующий нашей травматологией не на все операции решается. Вернулся я в палату успокоенный и сразу лег, скорчив рожу измученного травмой человека. Соглашение в силе, плачу по тысяче за каждый проведенный день в стенах этой больницы.

Ну почему она должна оправдываться? Смотреть не может на своего начальника: толстого и важного. А он то, как раз с удовольствием ее рассматривает. Интересно, почему мужики у них в прокуратуре все такие жирные? Прокуратура, вроде как, подразделение силовое, и никто нормативы по общефизической подготовке не отменял. Ну сколько можно гундеть, при этом постоянно облизывая толстые губы.

Сладенькая вся из себя госпожа аристократка. И до ее девичьего стана и высокой груди, ему как до солнца, никогда не долететь, не наехать, не приструнить. Как и не воспользоваться служебным положением. Муженек у нее больно крутой и важный, хоть и сопляк сопляком. Тут карьеру делаешь днем и ночью, а кому то все на блюдечке с голубой каемочкой. Как вот этой сисястой красавице. Слухи ходят, и не безосновательные, что она на его место целится. Мол, показатели раскрываемости у нее самые высокие, да и все остальное на уровне. Вот сиди и дрожжи, и думай, когда она решит ноги раздвинуть, чтобы его место занять. Хотя, если честно, то ей и этого делать совсем не обязательно. Муженек продвинет по карьерной лестнице. Короче, надо ее с этими показателями ударными опустить на землю грешную. И вот это первое дело, с которым она не справилась. Ему плевать, что подозреваемый в тяжелом состоянии, что подтверждено документально лечащим врачом. Вы, госпожа Волконская, обязаны дать результат, так как в нем заинтересованы очень важные люди, от которых очень многое зависит. И его личное благополучие в том числе.

Наконец то дошло, к чему весь этот тягомотный разговор, с облизыванием толстых губ и плотоядными взглядами на грудь и ниже. Оказывается, она отстраняется от дела, как не справившийся сотрудник. Егор Антонович очень боится ее стремительного продвижения по службе. Дошли до него слухи, что она совсем скоро займет руководящее кресло. Скорее бы все это решилось, а то она устала вот от таких начальников, думающих прежде всего не о деле, а о вещах сладких и грешных. Но и сейчас вы очень сильно ошибаетесь, мною неуважаемый начальник следственного отдела. Она не отойдет безропотно в сторону от расследования этого дела, а доведет его до конца. А зачем, и сама не знает? И только в глубине души, боясь себе признаться, и постоянно отгоняя все это вдруг возникшее, четко осознает. Ей понравился избитый мужчина. Хотя избитым его назвать, язык не поворачивается. Интересно, почему ее заинтересовал человек не ее круга? Почему его взгляд она помнит до сих пор. Что то в нем дикое и необузданное. Вернее очень и очень мужское. Что все женщины, и она в том числе, чувствуют сразу и бесповоротно. А вот и тот, кто предоставлен в противовес ей. Весь из себя кругленький и лысый, несмотря на молодой, в общем то, возраст, Митькин Паша. Этот делает прокурорскую карьеру всеми возможными и невозможными способами. Так как является выходцем из самых низов российского рабоче – колхозного сословия. Без связей, не очень крепких знаний юриспруденции, а так же не очень крепкого ума. Но с громадным желанием добиться в этой жизни, и в частности на прокурорском поприще, самых значимых высот. И конечно, звезд на погоны самой большой величины. С преувеличенной вежливостью начальник отдает распоряжение товарищу Митькину заняться вплотную подозреваемым Дубровиным, с которым не смогла совладать госпожа Волконская. Так и сказал: совладать и госпожа. Подчеркнул все, что надо подчеркнуть. Паша подобострастно склонил голову, мол, слушаюсь и повинуюсь. А покидая кабинет, злорадно глянул на меня. Глупый человек. Мне до него нет ни какого дела. Пока не загрузили очередным висяком, съезжу на место преступления и еще раз опрошу свидетелей. А может и новых найду.

Помню о важности своей больничной миссии, и чтобы не подставиться самому, и не подставить врачей, соблюдаю строгий постельный режим. И не напрасно. В одиннадцать утра появился очередной следак из прокуратуры. Росточка ниже среднего, весь из себя кругленький, и какой то блеклый. Лысина спереди вроде как увеличила высоту лба, сделав его штукой благородной и мыслительной. А вот бледно – голубые глазки смотрят враждебно, если не сказать агрессивно. Товарищ, который мне совсем не товарищ, представился следователем прокуратуры, при этом не назвав фамилии. Она видно такая же бледная, как и он сам. И ее следователь видимо озвучивает в случае крайней необходимости. По хозяйски располагается на краю моей кровати, достает из элегантного портфеля светло – желтой кожи бумаги. Всем своим видом показывая, что церемонится с подозреваемым не будет. И никакие отмазки на болезнь у него не прокатят. Можно, конечно, отвернуться к стене и прикинуться спяще – больным человеком. Но как говориться, не стоит по пустякам «дрочить» кантору, нарываясь на неприятности на ровном месте. У прокурорских большие возможности делать людям гадости. Называя меня господином Дубровиным, почти что просить рассказать, что со мной произошло. Я по инерции включаю дурака, и жалобно повторяю старую песню. Мол, голова болит, ничего не помню. Как только напрягусь что то вспомнить, так сразу в глазах темнеет. На что товарищ следователь сурово отвечает вполне приятным голосом нормального человека. С ним такие шутки не пройдут однозначно. Вид у меня вполне здорового человека. Так что извольте отвечать на все вопросы. И первый из них. Что с вами случилось? И снова повторяю ему тихим голосом умирающего человека, что мне очень жаль, что господин следователь глухой. А может даже не понимает по русски. Я же только что сказал, что ничего не помню. Голова у меня болит очень сильно. Глазки собеседника слегка сузились, показывая легкое раздражение их владельца. И тут же он переходит к угрозам, намекая, что мое положение не из простых, и лучше бы мне сотрудничать со следствием, чтобы облегчить свою участь. Вот так номер. Оказывается я уже обвиняемый, и мне, говоря по простому, надо стараться скосить себе будущий тюремный срок. Мой сосед, так называемый «Вова», при последних словах следака явно напрягся. Строю из себя непонимайку. Жалобным голоском гундосю, что меня очень сильно избили хулиганы. Продукты отобрали. Я пострадавший, а вы меня запугиваете. И выдвигаю версию, что может меня с кем то спутали. И снова следак с угрозой в голосе цедит, что я все путаю во вред себе. И добром это для меня не кончится. На что я, можно сказать, умоляю – прошу встретиться через неделю, когда мое здоровье пойдет на поправку. Сейчас от разговора с вами голова начинает болеть еще сильнее. И тут представитель закона почти что торжественно объявляет, что моя голова еще сильнее заболит, когда я окажусь в тюремной больничке. Там мне быстро мозги прочистят. И это уже завтра может исполнится. Вот козел помойный, по дешевому пугает. И я уже сам начинаю раздражаться, что делать не рекомендуются ни в коем случае. Но что есть, то есть. И пока пытаюсь говорить спокойно. Спрашиваю вежливо это чучело в рубашке с погонами, что ему от меня нужно? И почему он запугивает меня, как бандита настоящего. И этот придурок повышает голос на всю палату, что это я и есть самый настоящий бандит, который людей покалечил. Все пациенты мгновенно на меня уставились. И мне не остается ничего другого, как только тихо вымолвить, что ничего не понимаю. И мне сейчас нужен только покой. И снова с угрозой в голосе, но на тон ниже, следак втолковывает истину раненому на голову. Что мою самооборону он переквалифицирует на превышение этой самой самообороны. И я получу полновесный и реальный трояк самой настоящей зоны. И только сотрудничество со следствием может меня оградить от крупных неприятностей. И если меня это не устраивает, то он уходит и дает делу полный ход. И я ему тоже разъясняю, как очень недалекому сотруднику силового ведомства, что он мне и так «лепит» дело о превышении самообороны. И это не видно только слепому, глухому и тупому. И при этом еще в мои благодетели пытается записаться. И снова делаю вид больного напрочь человека. Шепчу со стоном, что мол, давайте в следующий раз встретимся. И уже тогда обо всем подробно поговорим. И этот уебок срывается на крик, обещая мне следующий допрос уже в следственном изоляторе. Зря я, конечно, сорвался и сказал этому прокурорскому, что он хоть человек и большого ума, а вот тыкать мне не надо. Так что извольте соблюдать кодекс вежливости. А тот сразу заметил, что я складно заговорил. И конечно, сделал вывод, что не все в моей голове сильно ушиблено. И получается, что я придуряю по полной. Он озвучивает это, а я в противовес напираю на интеллект, который впитывается с молоком матери. И очень прямо спрашиваю, почему это прокуратура в простом деле так рьяно прогибается? Может вы, господа правоохранители, уже всех преступников настоящих переловили? А это оказывается не мое дело. Мое дело отвечать на вопросы, как можно точнее. Помогать этому следаку упечь себя на нары. Но тут уж я сам разберусь, что для меня лучше, а что хуже. Потому как вы не законность соблюдаете, а кому то из важных людишек помогаете. И в этом мутном порыве всеми силами стараетесь упечь меня за решетку. Эти мои догадки, произнесенные в полный голос, красят лицо представителя закона в ярко – красный цвет, и он торжественно, как юный пионер клянется, что так, как я не хочу сотрудничать со следствием, он меня к этому принудительно подтолкнет. Уверяя, что возможности у него для этого есть. И надо мне очень хорошо подумать, стоит ли переезжать из этой комфортной палаты в тюремную больничку, в которой со мной церемониться не будут однозначно. Нашел чем пугать придурок. Этот вопрос будет решать мой адвокат, которого правда, еще и в помине нет. И не удержавшись, даю ему тоже совет. Что не надо вот так кидаться на людей с безрассудной смелостью. Власть у вас, конечно, большая, но все может случиться. Вдруг карьера не заладится, или здоровье пошатнется. Бог и Вселенная все видят, и не прощают подлости. По вам же видно, что вы не одного безвинного за решетку упекли в угоду карьере. И снова попадаю в десятку, так как прокурорский снова начинает тыкать, обещая при этом полновесный трояк на зоне. Мне эта словесная перепалка надоела, и я прошу товарища закончить пустые разговоры. И если он такой крутой и важный, то пусть вызывает конвой прямо сейчас. Я, таких как он, толстых и плешивых, по жизни презираю. Хотел сказать плюю с десятого этажа, но передумал. Не надо плевать на них. От дерьма подальше, меньше пахнуть будет. Они всегда смогут мне нагадить. А этот на прощание сует протокол, мол, подпиши, что отказываешься от дачи показаний. Я просто отворачиваюсь к стене. Разговор окончен. В ответ на свои демонстративные действия, заполучаю клеймо урода, который еще надышится тюремной парашей. И если я сорвался, вступил в перепалку, то мне уже терять нечего. И вдогонку интересуюсь у прокурорского следака. Не жалеет ли его мамаша, что аборт не сделала? Ответил с ненавистью, чуть ли не брызжа слюной. Вернее пообещал, что это я пожалею, что родился на свет, и пожалею вдвойне, что появился в этом городе.

Вот тварь недобитая. Лежит себе и в ус не дует. Дать бы по его сотрясенной башке как следует, так сразу бы завилял хвостом. Рассказал бы все, что знает и не знает. А сейчас нет ни каких зацепок, чтобы надавить. Нет возможности прищучить гада по полной. И по врачебному заключению у него точно тяжелое сотрясение. Совсем не реагирует на представителя власти. И взгляд, что у ненормального. А самое главное, как не крути, а на него напали. И пусть даже в его действиях есть превышение самообороны, но она выглядит очень неубедительно. Когда один бьется против четверых, у которых еще было и оружие. Хоть и травматическое, но по – любому оружие. Он, конечно, в покое этого гражданина не оставит, и сделает все возможное и невозможное, чтобы подпортить ему жизнь. Но опять же, если это пожелает начальство. Вот гад, довел до страшного сердцебиения. Так и до инфаркта не далеко. Прямо тупик какой то. Эх, сразу не подумал. Надо любыми способами откручиваться от этого дела, упирая на болезнь, на ненормальность подследственного. Висяк тут стопроцентный. Вот всегда так у него. Не может быстро соображать, быстро решения принимать. И очередной плевок от этой долбанной Волконской. А с другой стороны все правильно. Он подтвердит заключение коллеги, что подследственный болен. И не просто болен, а возможно и не в себе. Его поведение неадекватно. Если врага нельзя победить, с ним надо сотрудничать. Сразу на душе полегчало от правильно принятого решения.

Удивительные вещи открываются. Ему всегда казалось, что полноватые люди не склонны к агрессии. А этот следачок прокурорский прямо весь из себя от злости желчью изошел. Понятно, что теперь гнобить соседа слева будет без стыда и жалости. Получается, что этот аристократ не местного разлива кого то уделал по полной. И так конкретно, что на него прокуратура ополчилась. И очень похоже, что они доведут этого товарища до тюремной камеры однозначно.

Это он, Митькин ненормальный, а не подследственный. Такое заявить, вернее написать в отчете. По Митькину получается, что этот самый подследственный получил от действий хулиганов очень большой вред здоровью. Такой большой, что не его надо привлекать к ответственности за превышение самообороны, а эту самую «золотую» молодежь в количестве четырех человек. Хотя при чем тут Митькин. Он то не в курсе подковерных интриг – интересов сильных мира сего. Придется снова задействовать нашу красавицу. Красота сильная штука, может и разговорит придурка на срок, что то накопает. Главное, чтобы тот начал говорить. Так сказать, сотрудничать. А уж потом снова Митькина подключить с его нетрадиционными методами допроса. А девочка то прямо вся из себя ягодка. Одни титьки чего стоят. Так упруго и аппетитно подрагивают под форменной рубашечкой, когда она по коридору шаг печатает. Эх, добраться бы до этого лакомства.

Надо что то предпринимать, и как можно быстрее. Это моя стычка с прокурорским добром не кончится. Надо звонить Ольге Владимировне. Она дама местная, вполне возможно, что у нее есть знакомые в адвокатской среде. Пойду ка я на улицу подальше от глаз и ушей любознательных. А в голосе женщины неподдельная радость, что меня сразу поднимает на высоту заоблачную. И на мой вопрос, не забыла ли она все, что с нами было, стыдит и называет поросенком противным, соблазнившим и бросившим честную женщину. А как она могла подумать, если звонков нет и нет. Ее слова ложатся мне бальзамом на душу. Сердце от радости и счастья чуть ли не выпрыгивает из груди. Каюсь и оправдываюсь, и как бы, между прочим, сообщаю, что звоню из больницы, куда попал по стечению не очень хороших обстоятельств. Моя женщина сразу включается в процесс с явным волнением в голосе. Что мне тоже очень и очень приятно. Она врач, и очень хороший. И может она сможет мне чем то помочь? Не удерживаюсь от солдатского юмора, говорю, что ее помощь мне крайне необходима. И ее участие в процессе лечения поднимет меня на ноги мгновенно. Жду не дождусь момента, когда мы окажемся в одной постели и займемся полноценным врачеванием. Даже через телефон чувствую, как моя милая женщина покраснела. Не сталкивалась она вот с такими грубыми проявлениями жизни. Когда все и вся озвучивается прямо и без намеков. И уже серьезно объясняю, что со мной произошло. И женщина, если она любит, или, по крайней мере, ты ей чуть – чуть дорог, задает вполне практичный вопрос. В какой больнице я нахожусь? И что она совсем скоро будет рядом со мной. Но это скоро произойдет не раньше пяти вечера, так как она на работе, и ведет прием таких же больных бедолаг, как и я. На душе у меня сразу стало спокойно и тепло. Но все же, чтобы быть до конца честным, говорю любимой женщине, что у меня к ней просьба будет. Я, конечно, понимаю, что проблемные товарищи ни кому не интересны. И если она не приедет, я ни сколько не обижусь. Она называет меня хитрецом, не оставившим шанса на отказ. И спрашивает номер палаты.

Идиотизм какой то. Услышала знакомый мужской голос, и от радости чуть не задохнулась. Хотя час назад была готова убить нежданно – негаданно свалившегося на ее голову любовника. Вернее, если быть точной, то не на голову уж точно. Получил от нее все сполна, и три дня не звонит. Через секунду от полученной информации настроение меняется, перескакивая с радости на волнение. Как это он умудрился попасть в больницу? Проклятье, от хулиганов никто не застрахован. Куда только эта новоявленная полиция смотрит. А в душе легкая неудовлетворенность. Ведь рассчитывала на более близкую и горячую встречу. А, в общем то, главное, что она не забыта. Все складывается как надо. Тот дождливый вторник может вылиться в проблемы неподъемные. Главная из которых, заболевания венерические. Ведь тогда она поступила ужасно безрассудно. С ума баба сошла, потеряла голову и совсем забыла, что надо в таких случаях предохраняться. А жизнь показала, что она очень быстротечна и непредсказуема. Так что теперь у нее в сумочке лежит пачка презервативов. Не вопрос с мелкими заболеваниями. Это она вылечит без проблем. А если сифилис, или того хуже? О чем даже боится думать. Этот ее неожиданный любовник явно не обделен женским вниманием. И не только не обделен, а очень даже любит это дело. Она сегодня его навестит и выяснит подробности его мужского здоровья. Ведь анализы крови при госпитализации обязательны. У нее, кстати, в этой травматологии трое однокурсников работают.