Текст книги "Туристы (сборник)"

– Всё, всё на сегодня, Олег! Иди, уже поздно, увидимся завтра…

«Вот тебе и на, а как многообещающе всё начиналось», – сокрушался тот, направляясь к общежитию по тёмному проулку.

* * *

А следующим днём круговерть технологического процесса в агрохимическом сарае набрала обороты. Машины приходили одна за другой, и бригаде до обеда досталось по полной программе.

Едва нюхнув при входе в столовую капустного духа кислых щей, Михаил предложил бригадиру свою кандидатуру: не в службу, а в дружбу сбегать за пузырём для обретения энтузиазма на вторую часть трудового цикла. Тот, довольно крякнув, согласно кивнул. Остальные члены бригады равнодушно промолчав, от возражений воздержались.

Надо сказать, что выпитая за обедом водка не разморила, а, действительно, придала бодрости. Видать, правильно говорится, что в меру всё хорошо! Уже не тягали на пару мешок, как в первый день. Каждый управлялся с ним индивидуально. Работалось ритмично, и тяжеленные мешки прямо-таки взлетали один на другой, образуя то у одной, то у противоположной стены сарая высокий штабель. К их счастью, быстро обрели москвичи навыки, постигнув профессиональную хитрость такелажников: не в силе было дело, а в сноровке. Следовало не тянуть груз, напрягая жилы, а воздействовать на него рывком, понуждая, как бы играючи, сам мешок перемещаться в пространстве в нужном оператору направлении.

Во время перекура Олег с заговорщическим видом отозвал Михаила в сторонку:

– Не против, вечером пойти на ужин к девчатам? Бабаня там картошки наварит, а я что надо куплю.

Тот безразлично пожал плечами:

– Чего ж не пойти, всё лучше, чем бестолку на погосте торчать. Серёгу тоже позовём, как-никак вместе ишачим. А на пойло скинемся, что тебе одному тратиться! На вот, – он достал из кармана два трояка, – за меня и Серёгу. Добавишь там. Много не бери. Нам бутылец, да девахам чего-нибудь. Сориентируешься на месте.

Перспектива наличия в компании лишнего, каким он полагал Сергея, не обрадовала Олега. Однако, памятуя о финале прошлого вечера, он не стал противиться, обосновано полагая, что образовавшийся расклад вряд ли вдруг изменится. Ну, посидит мужик с ними за столом, да и отправится восвояси, когда придёт пора…

* * *

К концу смены заморосил дождик, и Олег мысленно оценил предусмотрительность Татьяны, предложившей провести вечер под крышей. В совхозном магазине он приобрёл бутылку «Московской» и, не обнаружив вина в традиционной для города таре, трёхлитровую банку с криво налепленной этикеткой «Портвейн розовый».

Когда слегка промокший по дороге Олег постучался в дверь знакомого домика, Михаил уже находился в горнице. С угрюмым видом он наблюдал, как оживлённые Галя с Татьяной хлопотали возле застеленного клеёнкой стола, расставляя большую кастрюлю с только что отваренным, посыпанным укропом картофелем, миски с квашеной капустой, солёными помидорами и огурцами. На деревянной дощечке, предназначавшейся для резки, горкой высились краюхи ржаного хлеба. Похоже, дамы расстарались достойно принять гостей.

Вскоре явился Сергей, и по всему было видно, что чувствует он себя не в своей тарелке. Долго топтался у порога, мямля что-то о нежелании быть «третьим-лишним», о намерении, отдав дань уважения пригласившим, быстро удалиться. Тем не менее, сев за стол и выпив первую стопку, напрочь избавился от комплексов, с аппетитом налёг на закуску, позабыв свои интеллигентские плачи.

Неожиданно хлопнула входная дверь, и в сенях кто-то хрипло закашлялся. Собравшиеся недоумённо переглянулись, а Галина, как самая молодая и шустрая, выбежала поглядеть, кого там ещё принесла нелёгкая.

Из прихожей донеслись её удивлённый возглас и чьё-то невнятное бормотание, после чего вслед за девушкой, так и не сумевшей совладать с изумлением, шаркая ботинками, с добродушной улыбкой на лоснящемся лице прямо-таки вкатился Прокопий Парамонович:

– Добрый вечер, честной компании! Что, не ждали? Ой, как нехорошо отрываться от коллектива! А я, как представитель администрации, и просто как взрослый товарищ решил проверить условия быта сотрудниц института. А вдруг, что не так!? Поправить, помочь – мой прямой долг.

Подойдя к сидящему спиной ко входу Михаилу, режимщик слегка толкнул того в плечо, одновременно потянув к себе стул за спинку:

– Ну-ка, парень, уступи старшему место! Давай-давай, не ерепенься, – поторопил он, ощутив неуверенное сопротивление. И простодушно пояснил: – А мне Серёжа сказал, где вы собрались. Дай, думаю, схожу, пообщаюсь с молодёжью.

Все, не сговариваясь, недобро взглянули на предателя.

– Да, врёт он всё, наверное, выследил, гад, – шепнул Сергей сидящему рядом Олегу.

Усевшись во главе стола, Прокопий потребовал чистые тарелку, стакан, по хозяйски нацедил себе водки и, обведя собравшихся зорким взглядом, точно сфотографировав, предложил тост за эффективность шефской помощи производственного предприятия сельскому хозяйству. Выпив, крякнул от удовольствия, захватил мясистой короткопалой пятернёй капусты из миски, отправил в рот и смачно захрустел, закусывая. Прожевав, обратился к озадаченной компании:

– Что приуныли-то, молодые люди? В ваши годы так не годится. Вот мы бывалочи, в прежние времена, собравшись, не в молчанку играли. Песни пели под гармошку, диспуты устраивали. Бутылочку порожнюю на столе вертели: на кого укажет, с тем целуешься. Вот, помню, после войны уже это было…

– А на каком фронте вам воевать-то довелось? – перебил непрошеного гостя Олег.

– На каком фронте, это-то тут при чём? – смешался Прокопий. – Во-первых, я вообще по состоянию здоровья не годен к строевой службе. Окончив в тридцать восьмом институт, получил распределение технологом на строящийся крупный военный завод. Там, уже по партийной линии, поднялся до руководителя цеховой организации. На своём месте для фронта, не сомневайся, сделал поболе многих из тех, кто на передовой числился. За что отмечен правительственными наградами. Так вот, о чём я хотел сказать…

Унять говоруна не представлялось возможным, а он продолжал балаболить и, казалось, готов был разглагольствовать до утра, перейдя после закончившейся водки на портвейн.

– Давай, уйдём отсюда, – наклонилась к уху Олега Татьяна, подкладывая ему на тарелку ещё картошки. – Тошно уж больно слушать. Ты выйди на улицу, будто покурить, а я следом.

Словно угадав намерение убежать, захмелевший Прокопий ухватил проходившую мимо Татьяну за талию:

– Погодите, Танюша! Уважьте старика, интервью на пять минут. Выйдем на пару слов в соседнюю комнату, не пожалеете!

– Аккуратно, Прокопий Парамонович, костюмчик испачкаю, видите, я с тарелками, – с вежливой улыбкой, но твёрдо выскользнула девушка из цепких лап сладострастника. – Позже, позже пообщаемся, ладно?

– Миш, покурить не хочешь? – позвал приятеля Олег, поднимаясь из-за стола.

Тот молча кивнул и двинулся следом, разминая пальцами сигарету.

Дождь прекратился, на чёрном небе ярко светились разнокалиберные точки звёзд.

– Ну, силён Прокопий, ничего не скажешь. Кажись, глаз на Таньку положил охальник, смотри, отобьёт! – усмехнулся Михаил.

– Да, куда ему, толстозадому!

– Ой, не скажи! У нас в инструменталке молодая разведёнка работает. Сама рассказывала, что приглянулась она Прокопию. Тот, долго не рассуждая, подкатил к ней. Вызвал к себе в бюро пропусков, когда там больше никого не было, и прямым текстом предложил ублажить его. Та с перепугу – режимщик всё-таки – перечить не решилась, мол, будь что будет, не съест ведь. Да только похотник, видать, ни на что не способен уже. Полапал, послюнявил, да и отпустил. Зато поставил ей в благодарность на пропуск значок такой неприметный, но понятный контролёрам, по которому в любое время через вахту проходить позволено. Сам понимаешь, как радовалась бабёнка такому счастью – ни тебе опозданий, ни жёстких рамок трудового дня «от и до».

Вышедшая с порожним ведром на крыльцо Татьяна прервала разговор.

– Олег, я бабуленьке обещала свежей воды принести, пойдём к колодцу!

– Да тут недалеко колонка возле магазина, давай наберу.

– Не надо, местные, кто в частных домах проживают, от воды из колонки нос воротят. Пойдём, не ленись!

Олег взял в левую руку ведро, правой приобнял девушку. Они двинули вдоль заборов к темневшему в конце улицы срубу с воротом. По дороге несколько раз останавливались, отставляя ведро в сторону, обнимались и сливались в поцелуе. У колодца, прежде чем набрать воды, сели на скамейку, прижавшись друг к другу. Олег, обнимая расслабившееся тело девушки, как и положено в подобных ситуациях, шептал ей на ушко ласковый вздор. Татьяна не противилась, когда его, слегка подрагивающие от вожделения, руки расстегнули пуговицы на блузке, проникли под лифчик, ласкали полную грудь. Но когда ухажёр добрался до резинки трусиков и готов был перейти к решительным действиям, вдруг напряглась, отстранилась и неожиданно спокойно-ироничным тоном, в момент отрезвившим Олега, осадила его:

– Стоп, Олежка-сказочник, дальше сегодня никак! Ты уж, пожалуйста, потерпи пару дней, тогда будет можно. Нет-нет, я совершенно серьёзно говорю, сейчас ничего не получится, – Татьяна с силой сжала запястья его рук, понимая, как нелегко мужчине совладать со своими страстями. – Давай-ка, набирай воды, и пойдём назад. Все, наверное, уже разошлись, мы с тобой никак не меньше часа тут миловались, пора и честь знать.

Длившееся несколько секунд оглушение прошло. Олег отстранился от девушки, резко поднялся и, наполнив ведро, быстрым шагом направился к дому. Едва поспевавшая за ним Татьяна, успокаивала, уговаривая его как несмышлёныша:

– Ну, Олежек, не переживай так, никуда я от тебя не денусь. Неужто не слыхал, что бывают у женщин такие периоды. Два дня – не вечность. Пролетят, не заметишь как. Обещаю, если сам не передумаешь, всё у нас будет…

* * *

В целом Татьяна оказалась права. Понятно, что в ночь после ужина у девчат Олег, перевозбудившись, долго не мог заснуть. Зато последовавшие два дня, похожие один на другой, пролетели со свистом. Подъём, завтрак на скорую руку, доведённый до автоматизма ритм: разгрузка, протравка, погрузка. Ставший традицией стакан водки в обед, кислые щи, котлеты с душком несвежего мяса, затем ещё полдня – разгрузка, протравка, погрузка.

Время от времени посещала мысль о Татьяне, о постигшем накануне разочаровании и её откровенном обещании близкого общения. С удивлением он отметил, что желания как-то притупились, и скорое свидание представлялось не торжеством плоти, а рутинным отбыванием номера. Сперва озадачившись таким переменам, он углядел им объяснение в элементарной физической усталости – ещё бы, потягай четырёхпудовые мешки с утра до вечера! – успокоился и рефлектировать перестал.

По обедав, Олег ненароком заглянул на ток, где девушки с Петровичем гребли по бетонному полу деревянными лопатами, подгоняя зерно и нагружая им конвейерную ленту. Покурил в сторонке, наблюдая, как споро они наловчились в своём деле, потом подошёл к Татьяне и шепнул, что, как стемнеет, придёт к её крыльцу. Та в ответ согласно кивнула и лёгкая улыбка скользнула по её зардевшемуся лицу.

…Подле агрохимического сарая тощая лошадёнка, запряжённая в деревянную повозку, сколоченную из неотёсанных досок в форме вместительного гроба без крышки, понуро опустив голову, щипала чахлую осеннюю травку.

– То Мишка на Машке, – объявил вошедшему под крышу Олегу Сергей.

– В смысле?

– Да, Мишка-татарин это, совхозный мусорщик, на своём транспорте прибыл, – пояснил бригадир Владимир, вступая в разговор. Хороший мужик! Закиньте ему в шарабан пару мешков. Он кому надо отвезёт и вернётся с водярой. А Машкой кобылу его кличут.

Обернулся мусорщик за час и привёз две бутылки «Кубанской»:

– Ишь, оно как! Беленькую-то москвичи всю подчистую выбрали в магазине, даром что и недели у нас не гостевают!

– Мы, дед, не в гости прибыли, а работать! – осадил татарина Толик. – Потому горючее необходимо. Можно было и больше водки-то запасти. Не первый год шефствуем!

– Вишь, дело какое, Толян, на каждый магазин своя норма установлена, – растолковал Владимир несведущему горожанину. – План – он везде план. Разумный. Зачем на село много водки везти. Вы-то вон к заводской привычные, а здесь многие свою делают. Обходимся.

– Ладно, пустое! И «Кубань» с «Зубровкой» пойдут, это я так, – угомонился Толик. – Давай стаканы, что ли, бригадир!

– Сперва накидайте машину, слышишь, подошла! Выйди, Олег, скажи, чтобы больше сегодня не приезжали.

Оказалось, подъехал Павел на своём «ГАЗоне» с жёлтой кабиной. Приятели поздоровались, закурили.

– Слышь, Олег, помоги мне сегодня! Станете грузить, закинь тару чистого зерна. Только не сзади ставь, как обычно, а к самой кабине. Я его соломой да порожними мешками закидаю. А после смены мимо сарая проезжать буду, посигналю тебе. Выходи, и подъедем к дому, где я обитаю, вместе мешок скинем. Я, понимаешь, спину сорвал вчера. Со своей хозяйкой кадку в погребе передвигали, ну и с непривычки потянул что-то. Еле-еле рулю. А Антонина нас ужином накормит, заодно посмотришь, как я тут устроился.

– Конечно, помогу! Только засиживаться не буду. Смеркаться начнёт, уйду. Мероприятие одно культурное, видишь ли, на вечер запланировано…

В Мишкиной повозке нашлись и буханка хлеба, и несколько плавленых сырков «Дружба» – нормальная закуска для привычных людей. Со всеми удобствами расположились на мешках и без суеты, под разговоры, употребили «Кубанскую». Скинулись, и татарин съездил снова. На этот раз привёз четверть самогона и шматок домашнего сала на сдачу.

Первым «сломался» Сергей, уснул, сложившись пополам, опустив курчавую голову на упругий мешок. Бригадир, заперев сарай со стороны посёлка, ушёл домой, оставив Толику ключ от навесного замка вторых ворот. Сквозь сон, который неожиданно сморил Олега, до него доносились неразборчивое бормотание, да пьяный смех двух, казавшихся неуёмными, собутыльников.

Пробудился Олег от того, что кто-то настойчиво тормошил его, дёргая за руку. Не сразу осознался, где он и почему, но голос шофёра вернул в действительность:

– Ну, ты чего же, ведь, договорились! Сигналю тебе, сигналю. Смотрю, хорошо вы тут погуляли! Давай, ворота притворим и поехали. А эта троица, должно, до утра не прочухается.

Вечерело. Переехав по мосту речушку, машина свернула с основной дороги и поднялась на бугор, в село. Миновав церковное здание, которое вблизи оказалось полуразрушенным, остановились у добротного дома за зелёным забором. На шум мотора во двор выбежала в накинутой на плечи цветастой шали молодящаяся женщина лет сорока пяти, среднего роста, полненькая, с подведёнными чёрной тушью глазами и чересчур яркой помадой на губах.

Чмокнув женщину в щёку, Павел под руку подвёл её к машине и представил ищущему равновесие Олегу:

– Познакомься, это Антонина. Самый главный на селе человек – в магазине местном заправляет.

– Тоня, – женщина жеманно протянула узкую ладошку, искоса смерив незнакомца игривым взглядом. – А Пашенька мне о вас рассказывал. Я ему сразу сказала: позови нового друга в гости. Я могу Клавдию пригласить, соседку мою. Посидим, потолкуем, познакомимся поближе.

– Да, я так, на минуту. Вот Павлу помогу разгрузиться и пойду назад. Темнеет уже, дело у меня.

– Мужику ли темноты-то бояться? И за полночь до дома проводим. А захотите, у нас оставайтесь, места много. С Пашенькой вместе утром на работу поедете!

– Спасибо, Антонина, как-нибудь в другой раз.

Отказываясь от настойчивого приглашения хозяйки, нетрезвым разумом Олег сознавал, что борется скорее сам с собой. С удивлением он вдруг понял, что никуда не хочет уходить. Что, по всей видимости, уже поглядывающая в ожидание за окно Татьяна, как-то выпала из сферы его сиюминутного интереса. Напротив, застолье у обходительной Антонины с пока неведомой соседкой Клавдией куда как сильнее привлекает его.

– Всё, Тоня, не дави на человека, видишь же, устал после трудового дня, – рассудил Павел. – Иди, поставь нам чайку. Сейчас машину во двор загоню, разгрузимся, в дом зайдём. Малость отдохнём, и я Олега провожу до моста. Так правильно будет. Не последний раз видимся, найдём ещё время посидеть!

… Который пробил час, когда Олег на неверных ногах добрёл до дома Татьяны, он не ведал. Ему казалось, что в доме Антонины он пробыл от силы минут тридцать, хотя на самом деле могли пройти и два, и три часа.

К чаю хозяйка предложила на скорую руку приготовленные бутерброды. Выпили за знакомство по нескольку рюмок приторного кубинского ликёра со вкусом банана. Понятно, что в тепле расслабляющей обстановки уже и до того изрядно выпившему человеку определиться со временем довольно сложно. Могло статься, что по своей воле Олег так бы и засиделся до утра, но, верный данному слову, Павел довольно бесцеремонно поднял гостя из-за стола и, как было обещано, сопроводил до речушки. Готов был вести товарища и дальше, однако тут уже очнулось до того дремавшее самолюбие Олега. Похлопав друг друга по плечам, приятели расстались и зашагали в противоположные стороны.

Усевшись на крыльце, Олег постарался сообразить, на которую сторону выходит окно комнаты девушек, однако план дома в голове как-то не складывался. Ломиться в дверь было бы глупо, наверняка, первой выползет бабка. Оставалось одно, и мужчина, опершись плечом о косяк, несколько раз, как мог проникновенно, заплетающимся языком позвал вполголоса через запертый притвор:

– Таня, Татьяна, Танюша! Выходи, я к тебе пришёл!

Ни малейшего шевеления в доме не последовало в ответ на его призывы. Ещё некоторое время, непонятно зачем, посидев на крыльце, Олег, побитым псом, потащился к своему рабочему месту. Одна створка ворот сарая оказалась распахнутой, но внутри никого не обнаружилось. Угнездившись на штабеле мешков, он горестно вздохнул и провалился в черноту сна, закономерно охватывающего сильно утомившегося за день человека.

* * *

Олега разбудил монотонный шум. Разлепив отяжелевшие веки, подождал, когда зрение привыкнет к слабоосвещённому пространству и понял, где находится. Решил подняться, но, ощутив ломоту во всём теле и головокружение, в голос застонал.

– Оп-па, это что ещё за явление?

– Толик, ты, что ли? – спросил и не узнал своего голоса.

– Ну, да, я, кто же ещё? – ответил бригадир. – А ты как здесь? Вчера мы все закемарили мал-мала. Видно, Мишка дрянной самогон привёз, на табаке настоянный. Вот всех в сон и потянуло, а с утрянки голова чугунная. Ты-то как?

– Не знаю пока, кажись, живой.

– Ну, вот и ладно. На-ка вот, хлебни глоточек, полегчает, – протянул он початую четвертинку. Поправиться взял из дома.

Олег сделал небольшой глоток и почувствовал, как содержимое желудка запросилось наружу. Толик, правильно оценив его состояние, загоготал:

– Не привык опохмеляться, значит не всё потеряно! Перетерпи, увидишь, будто заново родишься. Так ты здесь всю ночь, что ли, дрыхнул? Я вчера, когда проснулся, гляжу, Мишки нет. Серёгу за ворот потряс, кое-как в чувство привёл и отволок в койку. А тебя не заметил. Слышь, дождь на улице. Вон как по крыше молотит. Не будут сеять сегодня, пашня раскисла. Если с тока привезут что, протравим. А нет, так отдохнём. Вовка, всё одно, день как надо закроет.

Вскоре подтянулись Мишка с Сергеем, а за ними подошёл и бригадир в широком брезентовом плаще до пола с капюшоном.

До обеда пришла лишь одна машина. После вчерашней пьянки работа не ладилась, но ни шатко, ни валко управились. В столовую под дождём решили не ходить, да и аппетита ни у кого не было. Бригадир с деловым видом отправился в контору закрывать наряды, а остальные завалились на мешки и подрёмывали.

К концу смены заехал Павел, вызвал Олега и сунул ему увесистый свёрток:

– На вот тебе, куры здесь, две штуки. Я комбикорм на птицеферму возил, птичницы меня отоварили.

– Да на что они мне? Кто готовить-то станет?

– Так с вами же девахи приехали, вот им и отдай. Сварят и накормят!

– А что, хорошая идея. Так и поступим!

Сказано – сделано. Вечером, когда дождь немного унялся, Олег постучал в дверь знакомого дома. Долго не отпирали, но наконец, лязгнул засов, и из приотворившегося проёма выглянуло морщинистое лицо пожилой женщины с венком уложенной на голове косой седых волос:

– Что вам, молодой человек?

– Здравствуйте, Татьяну позовите, пожалуйста!

– А Танечки нет, они с Колькой в кино уехали, в город.

– С Колькой? – опешил Олег.

– Ну, да, с сыном соседки. Он механиком на току работает. Хороший парень, техникум окончил. Свой-то ухажёр, из вашенских, пьяницей оказался. Ждала-ждала вчера, он не явился. Не тебя ли, случаем?

– Нет, не меня. А что, Галина тоже ушла?

– Обязательно. Она же каждый вечер с кавалером гулять уходит. Он из москвичей, крепенький такой.

– Ну и пусть. Вот, передайте девчатам пропитание, когда вернутся. Для восстановления сил, так сказать, – буркнул Олег и, сунув женщине свёрток с курами, поспешно удалился, мысленно поклявшись впредь никогда и близко не подходить к этому дому.

* * *

Поскольку общих выходных дней условиями работы «шефов» в совхозе не предусматривалось, в бригаде договорились отдыхать попеременно. Толик, осуществляющий общее руководство, и лишь изредка, для показухи, бравшийся за мешок, так и так отсутствовал в сарае иной раз по полдня. Михаил использовал возможность побездельничать для похода с подружкой по грибы. Флегматичный Сергей, казалось, не нуждался в роздыхе. А вот Олег, до физической боли уязвлённый, как ему представлялось, предательством Татьяны, объявив себе выходной, даже на завтрак не пошёл. Помаявшись после ухода соседей в пустой квартире, поняв, что безделье не идёт впрок, а обида лишь усугубляется, он оделся и вышел во двор. Ноги сами принесли его привычным путём на околицу. Машка, ритмично жевавшая траву, при приближении незнакомца насторожилась и запрядала ушами. Из сарая доносились вялые препирательства Толика с мусорщиком. Старшой настаивал, чтобы Мишка добыл нормальной водки, а тот уверял, что до конца месяца завоза не будет, и предлагал привезти самопал.

Радостно хмыкнув, приветствуя вовремя пришедшую мысль, Олег залез в телегу, легонько стегнул вожжами лошадь по крупу, сопроводив действие залихватским «н-но!» и покатил под горку в направлении церкви.

Благополучно добравшись до сельского магазина, возчик привязал кобылу к ограде и, пригнувшись, сквозь осевший проём вошёл внутрь.

– Смотрите, кто к нам пришёл! – выпорхнула из-за прилавка обрадованная Антонина, заскучавшая без покупателей. Почувствовав дурное настроение гостя, поинтересовалась:

– Что это мы сегодня не в духе?

– Да, так, всякое-такое, ничего особенного – решил отнекаться Олег, не затевая долгого разговора. – Мне бы не в службу, а в дружбу купить пару бутылок «Московской»!

Дрогнувший голос и жалобное выражение на осунувшемся лице не обманули проницательную женщину.

– Нет, Олежек, так не годится! – Антонина обняла гостя за плечи и игриво подтолкнула к проходу за прилавок объёмным бюстом. Идём-ка прежде в подсобку, садись и рассказывай, что тебя в тоску ввело. Потерял чего или краля какая в ласке отказала?

Ещё минуту назад мужчине и в голову бы не пришло откровенничать с малознакомым человеком, но сочувственные материнские нотки в голосе Антонины что-то повернули в его душе, и он, усевшись рядом с ней на коник, захлёбываясь, в подробностях выложил неудавшуюся романтическую историю.

– Видишь сама, как всё хорошо начиналось, а она… Пьяницей объявила. С каким-то Колькой-механиком спуталась!

– Олежек, и это – всё? Ну, ты даёшь! Да кто она тебе? Правильно, никто. И звать её никак! Наплевать и забыть. Мало ли их, свистушек, на свете! Ладно, любил бы ты её до смерти с молодых ногтей. А тут – увидел без году неделя! От скуки да азарта ради воспалился, с девкой новой покувыркаться возмечтал. Вот, хочешь, навешу сейчас замок, и пойдём ко мне. Напою, накормлю, приголублю. Пашенька уехал в Москву, на автобазу, за деталями, завтра днём вернуться обещал. Хоть всю ночь с тобой на перине помилуемся! А экипаж твой, вон, грузчика отправлю Мишке доставить. Хочешь? – развеселилась Антонина.

– Да, как же? Ты, ведь, с Павлом живёшь! А мы, вроде как, кореша.

– Олежка, какой же ты глупый ещё! Ведь, не муж же мне Пашка твой, так, приблуда временный, но порой необходимый. Одинокой-то, каково! А, хоть бы и муж был, что из того! Однова живём! Ладно, не шарахайся, шучу я! Да, и зачем такому, как ты, возрастная тётка! Ага, заулыбался! Вот, что значит, высказался, выплакался в подол. Облегчил душу, одним словом.

На-ка вот, из личных запасов даю, забирай зелье да поезжай, дружков порадуй, – достала Антонина из короба две бутылки. – И тебе лекарство это. Знай, мною заговорённое. Верно говорю: выпьешь стопарик, не возвратится больше горюшко твоё. А снова грусть-тоска нахлынет, к нам приезжай, развеселим!..

Среди бела дня под горку к мостику через речку поспешала лошадёнка с ввалившимися боками. Телега, которую она волокла за собой, подпрыгивала на ухабах и скрипела всеми своими составляющими. Возница, широко расставив ноги, ухарски стоял на дне телеги во весь рост и вожжами поддавал лошади ходу. На всю округу разносился его истошный вопль, выводящий слова дурацкой запевки:

 
«Возле леса, по опушке,
оглашая матом бор,
ехал в поле на Пеструшке
пьяный сторож, дед Егор…»