Текст книги "Туристы (сборник)"

Судьбы людские…

Многолетняя практика поездок в метро по одному и тому же маршруту давала возможность Вячеславу Сергеевичу, ориентируясь по ряду признаков, занимать на платформе именно ту позицию, которая позволяла оказаться прямо перед открывавшейся дверью поданного состава. Вот и в это утро ему удалось первым оказаться в вагоне и удачно разместиться с краю сиденья, напротив выхода. Путь предстоял неблизкий, практически на другой конец города, туда, к перекрёстку двух магистралей нового жилого района, ставшему месяц назад его новым рабочим местом. Расположив удобнее на коленях ещё достаточно приличный с виду кожаный портфель, преподнесённый коллегами ему на пятидесятилетие, мужчина хотел было пробежать глазами заметки газеты, что едва ли не насильно вручают даром при входе в вестибюль, но задумался о своём.

Да, точно месяц прошёл с того дня, когда в начале августа, он, ещё не осознав в полной мере случившегося, вышел в последний раз из дверей родной поликлиники с чахлым букетиком жёлтых хризантем и трудовой книжкой в кармане пиджака. В соответствующей графе этого основного для всякого работающего гражданина документа стояла завершающая послужной список запись: «уволен по согласию сторон». Фраза, конечно, лукавая. Вячеслав Сергеевич при иных обстоятельствах ни за что не согласился бы оставить дело всей своей трудовой биографии, имея в запасе достаточно жизненных сил и дальше применять накопленный годами врачебный опыт, пусть даже в незавидном качестве участкового терапевта. И не могло бы быть страннее поступка, решиться на подобный шаг за два года до наступления пенсионного возраста! Суть дела заключалась именно в этих пресловутых обстоятельствах, которые, как он ошибочно полагал ранее, есть результат собственных опрометчивых поступков. Оказалось, что не всегда так.

Вновь назначенный в середине весны главным врачом поликлиники молодой мужчина, выходец из южного региона, с жаром принялся реализовывать во вверенном ему учреждении объявленную в стране программу реформирования системы здравоохранения. По его мнению, подкреплённому первыми же практическими шагами, суть оптимизации заключалась в сокращении на треть списочного состава персонала и замещении кадровых работников, хорошо знающих своих пациентов, обладающих практическими навыками, юными малоопытными, но пронырливыми земляками и землячками, судя по скудности знаний, невесть как обзавёдшимися медицинскими дипломами. Вячеслав Сергеевич оказался в первых рядах тех, кому главврачом с глазу на глаз было предложено уйти добровольно, дабы не навлекать на свою голову увольнение по решению администрации в результате лавины всяческих проверок по мифическим заявлениям пациентов. Сознавая, что при желании любое действие доктора можно представить ошибочным, видя в циничном взгляде начальника не только желание, но и твёрдое намерение именно так и поступать, Вячеслав Сергеевич смалодушничал. Коллектив, узнав об очередном увольнении едва ли не самого компетентного специалиста, не возроптал. Напротив, коллеги как воды в рот набрали и глубже втянули шеи в воротники. Каждый лелеял наивную надежду, что, если вести себя тихо, участь сия минует именно его, и неукротимый Людоед, как прозвали за глаза главного врача, либо насытится наконец, либо довольствуется кем-нибудь другим. По это причине вокруг увольняемого сразу же образовывался некий вакуум общения, точно люди вдруг узнавали о его высоковирулентном недуге. Главврачу именно такой оборот оказался по нутру. Он не стал инициировать прощальной встречи персонала с ветераном, работавшим в поликлинике со дня её основания, а к концу последнего рабочего приёма доктора направил в его кабинет длинноногую секретаршу с тем самым чахлым букетиком и напутствием доброго здоровья на долгие годы…

Разумно полагая, что работники здравоохранения, обладающие значимым багажом знаний в сфере своей деятельности, не должны оставаться невостребованными, обиженный допущенной в отношении него несправедливостью, доктор, несколько дней изучал объявления в газете, предлагавшей всем и всякому работу и подработку. Позвонив по ряду номеров и везде получив краткий, но категорический отказ, он было приуныл. Но вот его изыскания увенчались, наконец, успехом: с удовлетворением он выделил красным карандашом подходящую, как ему на первый взгляд показалось, вакансию во вновь открывшемся крупном медицинском центре. Ну и пусть эта клиника расположена у чёрта на куличиках, а название должности звучит не по-нашему – промоутер. В конце-то концов, и терапевт, и невропатолог тоже не вполне русские слова! В общем, Вячеслав Сергеевич набрал указанный в объявлении номер и записался на собеседование.

…Представившийся директором центра моложавый медик внешностью и манерами до такой степени казался близнецом-братом Людоеда, того самого, нового главврача районной поликлиники, где многие годы служил Вячеслав Сергеевич, что поначалу смутило и озадачило. По мере беседы недоумение претендента на должность лишь неуклонно возрастало.

Потенциальный работодатель с сомнением оглядел щуплую, сутулую фигура соискателя, почему-то не заинтересовавшись принесёнными тем документами, подтверждающими квалификацию, но прежде всего, озаботился его физической выносливостью. А на самоуверенный ответ, что до того многие годы доводилось не только заниматься кабинетным приёмом, но и по вызовам бегать, скептически ухмыльнулся:

– Речь идёт, конечно, не о том, чтобы бегать. Но перемещаться, если мы согласимся вас принять, предстоит много. Причём отнюдь не налегке.

– Придётся носить с собой какие-то новые приборы?

– Вроде того. Скорее – новое прогрессивное устройство. Мы сочли необходимым нанять несколько носителей лайтбоксов. Именно в этом качестве вы можете стать полезным.

– Простите, но я с подобной техникой не знаком, – замялся Вячеслав Сергеевич. – Справлюсь ли? Возможно, потребуется курс повышения квалификации…

– Ну, это лишнее. Нажать пальцем на выключатель вы, скорее всего, сумеете.

– А дальше?

– Дальше – ничего. Курсируйте себе взад и вперёд по указанному вам маршруту, членораздельно отвечайте на задаваемые вопросы, раздавайте заинтересовавшимся листовки.

– Я что-то не совсем понимаю…

Директор центра с удивлением и разочарованием взглянул на собеседника.

– Так вы что же, не знаете, чем предстоит заниматься? Ну и ну! Хорошо, я расскажу всё подробно. Надеюсь, вы понимаете, что в наши непростые дни, когда открывается много новых лечебных учреждений, предлагающих однотипные медицинские услуги, большое значение приобретает использование эффективных форматов привлечения новых клиентов. В комплексе маркетинговых коммуникаций, направленных на широчайшие социальные группы населения, мы планируем применить абсолютно новую форму рекламного носителя. По своей мобильности и креативности она не имеет аналогов, поэтому позволит донести полезные нам информационные сообщения непосредственно до потенциальных индивидуальных потребителей, нуждающихся в наших услугах. Разве это не есть прекрасная возможность транслировать потребителю ту нужную информацию и в том виде, когда она не останется незамеченной в любом месте?! Теперь ясно?

Вячеслав Сергеевич сокрушённо покачал головой с видом совершенно потерянным.

– Ну, всё, у меня больше нет времени, простите. Пройдите в кабинет напротив, к моему заместителю по организационным вопросам. Если с ней договоритесь, подписывайте договор и приступайте к работе. Время не ждёт, а конкуренты действуют активно…

Заместитель директора, худосочная рыжеволосая дама неопределённого возраста с нарушенной дикцией и крючкообразным носом, делавшим её похожей на попугая, не являлась сторонницей долгих разглагольствований. Она в двух-трёх веских фразах объяснила, что новому работнику придётся прохаживаться возле выхода из метро, имея на спине пластиковый короб с подсвеченной рекламой медицинского центра. На два месяца Вячеславу Сергеевичу устанавливается испытательный срок, после чего в зависимости от успехов, может быть предложено постоянное место.

Напор дамы был столь энергичным, а манера общения полной экспрессии, так что рекрут, не имея решимости возразить, в полной прострации поставил в указанных местах подпись на каких-то бумагах, после чего и был выпровожен из кабинета с напутствием завтра в указанное время явиться за получением инвентаря.

По пути к дому Вячеславу Сергеевичу вдруг вспомнились слова слышанной в молодые годы записи песни в исполнении великого цыганского музыканта Алёши Дмитриевича о русских эмигрантах первой волны, судьбой раскиданных по белу свету:

 
«Носили с голоду кассетные рекламы
И своих жён давали напрокат…»
 

«Что ж, и до этого реформаторы доведут, – подумалось ему, естественно, учитывая возраст, не в отношении своей супружеской пары. – А может, где и уже…»

…Первый трудовой день в качестве живого носителя рекламы дался нелегко. Мучительнее всего мнилась возможность повстречать кого-то из знакомых. Постыдным казалось доктору его нынешнее амплуа. Чтобы хоть как-то изменить внешность, Вячеслав Сергеевич нацепил затемнённые очки, которые в прежней жизни никогда не использовал, а матерчатую фуражку-«жириновку», когда-то купленную для него супругой, натянул по самые уши. По тротуару передвигался он скорым шагом, низко опустив голову и время от времени искоса, насторожено поглядывая по сторонам. Вопреки опасениям, ничего чрезвычайного не происходило, и рекламоноситель успокоился. Не прерываясь даже на обед, Вячеслав Сергеевич отшагал положенное время и с облегчением, сдав дежурному администратору инвентарь, отправился домой.

Как говорится, лиха беда – начало! Дальше пошло-поехало. Пообвыкнув на перекрёстке, Вячеслав Сергеевич заприметил нескольких постоянных его обитателей, в основном торговый люд, и даже стал с ними общаться, сперва робким приветственным кивком, а в дальнейшем кое с кем и обстоятельной беседой.

На второй или третий день доктор осознав, что до ужина морить себя голодом бесперспективно, подошёл к ранее примеченной торговой палатке и заказал стаканчик кофе с парой жареных пирожков. Продавщица открылась, что давно присматривалась ко вновь появившейся бродячей рекламе и, поскольку других клиентов у неё в тот момент не было, затеяла разговор. Женщина оказалась приезжей, из Мелитополя. С двумя товарками снимала комнату неподалёку и своей работой в целом была довольна. Вот только здоровье подкачало. Обнаружив в докторе чуткого собеседника, новая знакомая пожаловалась на хворобу, списывая причину недугов на возраст и тучную комплекцию.

– Задаром нас, приезжих, Москва не лечит, а к вам, – кивнула женщина в сторону лайтбокса, – с вашими расценками и не подступишься!

Вникнув в суть жалоб продавщицы, Вячеслав Сергеевич попросил у неё листик бумаги, разборчивым почерком составил перечень первоочередных анализов и предложил срочно их сделать.

– Это не должно стоить дорого. Ничего лишнего, затратного, не требуется. Покажете мне результаты, назначим лечение. Надеюсь, беды ваши поправимы.

С лёгкой руки продавщицы киоска весть о том, что неприметный носитель рекламного щита сведущ в вопросах медицины, быстро разнеслась по округе. К Вячеславу Сергеевичу запросто начали подходить незнакомые люди, рассказывать о проблемах со здоровьем, просить советов. Доктору, к которому прилепилось прозвище «Айболит», пришлось завести толстую тетрадь для фиксации имён и историй болезней пациентов. На работу он стал ездить с портфелем, в котором помимо бумаг лежали фонендоскоп и прибор для измерения артериального давления. Нашёлся даже подходящий для первичной беседы уголок – столик для самостоятельного замера давления в помещении расположенной рядом аптеки. Кстати, и ногам можно было дать непродолжительный отдых. Персонал отнёсся к визитам «Айболита» с пониманием. Само собой разумеется, что Вячеславу Сергеевичу, чуждому рыночных нравов, и в голову не пришло использовать пациентов в корыстных целях – мзды он не брал, разве что стеснялся отказываться от угощения домашней выпечкой…

Вернувшись из воспоминаний в реальность, Вячеслав Сергеевич вслушался в объявление по радио, чтобы сориентироваться в пространстве подземки. Его взгляд задержался на пожилом мужчине, сидящем напротив. Покрытое южным загаром скуластое, плохо выбритое, изборождённое морщинами лицо, опущенные уголки рта, светлые, точно выбеленные роговицы глаз, короткая, явно домашняя, стрижка, будто прокопчённые на солнце натруженные ладони с узловатыми пальцами – всё выдавало приезжего работягу. Одет мужчина был в лиловые брюки без «стрелок» из дешёвой ворсистой ткани, коричневую куртку на молнии. На коленях держал увесистую сумку с пожитками. Вид имел усталый и угрюмый.

«И что они сюда едут, думают, мёдом столица намазана! – беззлобно, скорее сочувственно, подумал доктор. – Наверняка, ведь, и дом, какой-никакой, где-то есть, и семья имеется. Ну, и жили бы там себе понемногу своими умением и разумом. Нет, завертела нелёгкая на старости лет, оторвала от корней да принесла сюда. Сам мыкается и у нашего брата, в какой-то мере, хлеб отбивает. Похоже, ровесник мой. Да, и Бог с ним!»

* * *

Бессонная ночь в междугороднем автобусе, а ему так и удалось приучиться спать в дороге, давала о себе знать. Ритмичные покачивания вагона метро вгоняли в дремотное состояние. Неодобрительно поглядывая на бесстрастные лица столичных пассажиров, Владимир искренне им завидовал. Москвичей он недолюбливал, прежде всего, за их демонстративное надменное безразличие к чужим проблемам. Дарованные случаем в силу места появления на свет преференции считал незаслуженным даянием, которого прочим приходилось добиваться твёрдостью воли, жертвенностью и напором. Чем, например, сидящий напротив с дорогим кожаным портфелем, профессорского вида пожилой мужчина с бородкой клинышком, лучше него, сорокапятилетнего квалифицированного механика, вынужденного в поисках заработка скитаться вдали от дома? Живёт, небось, без забот в уютной квартире. На службе, в тепле, перебирает лежащие на столе никчёмные бумажки. Вовремя обедает, вовремя отходит ко сну. А тут…

Владимир Николаевич Вегнер родился в рабочем посёлке недалеко от Караганды, куда семью его предков переселили в 1941 году при депортации поволжских немцев. Дед, окончивший физико-математический факультет Немецкого педагогического института в Энгельсе, обустроившись на новом месте, около года преподавал математику в семилетней школе. На второй год войны пошёл в военкомат, указал в документах, что по национальности является евреем, и был призван в действующую армию. По ранению, орденоносцем, вернулся домой из-под Будапешта. Подлечив раны, всю оставшуюся жизнь отдал школьному обучению молодёжи. Отец, Николай Яковлевич, получил техническое образование. Работал начальником смены на основном предприятии посёлка – местной теплоэлектростанции. По его стопам пошёл и Владимир. До развала большой страны выпускник техникума отслужил в армии. Часть располагалась в Саратовской области. Там он и познакомился со своей будущей женой, Валентиной. Вернувшись в родительский дом, Владимир часто вспоминал возлюбленную. Однажды решился и написал ей письмо. Та ответила, а вскоре собралась и приехала. Сыграли свадьбу.

В первый год нового столетия решили перебраться в Россию. Старики ехать с ними категорически отказались, да и внука-первоклассника на новое место не отпустили, наказав: «осмотритесь, обживётесь – видно будет. А пока ребёнку лучше оставаться на насиженном месте».

В родном для жены Аткарске их встретило запустение и безденежье. Зарегистрировались в доме матери Валентины. Родственники помогли жене устроиться в охрану машиностроительного завода «Ударник». А вот Владимиру с работой не везло. Перебивался разовыми заработками, благо, мастер был – на все руки. Трудно было, но год за годом кое-как жили. Тем временем дела на заводе, где работала Валентина, шли всё хуже и хуже. Выплату и так мизерной заработной платы задерживали на несколько месяцев. Так и сяк рассудили супруги и решили отправиться в поисках хлебного места, куда глаза глядят. А глядели они, естественно, в сторону столицы.

Людям без чрезмерных претензий, им повезло практически сразу. От возвращавшегося домой попутчика по плацкартному вагону узнали, что требуются сторожа-сменщики в большой гаражный кооператив. Записали адрес и прямо с вокзала по нему отправились. Сложилось удачно, как с работой, так и с проживанием. Обосновались тут же, на рабочем месте, в утеплённой бытовке. Ночью, когда не работала автомойка, в её помещении разрешалось принять душ и простирнуть бельё. Что же до прочих удобств, то они в виде пластиковой будки размещались на улице, возле входа. В наследство от предшественников достались электроплитка, чайник, старенькие телевизор и холодильник. Из мебели – полутораспальный топчан, столик, да навесной шкафчик, куда можно прятать продукты от происков грызунов. Скромненько, но вполне терпимо и крайне выгодно. Как известно, съём жилья в Москве не дёшев!

Два года работали без отпуска. Скопили приличную, по провинциальным меркам, сумму и решили навестить сына. Рабочий посёлок было не узнать! На улицах – чистота и порядок, повсюду разбиты клумбы. Прилегающая к предприятию территория, в прежние времена утопавшая в грязи и угольной пыли, была покрыта асфальтом. Но, что самое интересное, нигде не оказалось и намёка на пьяные компании, раньше в вечернее время гужевавшиеся во дворах.

Сын, работавший слесарем в автомастерской, не по годам рассудительный молодой человек, ввёл родителей в курс местных новостей:

– Что, почувствовали разницу? Дело в твёрдости главы нашей поселковой администрации! Молодая женщина, казашка, сразу после назначения взялась наводить порядок во всём. Нашла средства асфальт положить, тротуары построить, деревья, цветы посадить. А помнишь, отец, как мужики пили? Теперь этого нет. На предприятии каждое утро всех подряд проверяют на опьянение, как раньше только водителей на автобазах. Чуть что заметят – домой отправляют и ставят прогул. Спиртное в магазине разрешено продавать лишь в пятницу и субботу. Но и в эти дни, выпившие на улицах – редкость. У людей другие интересы появились. В кино ходят, на концерты. Артисты-то к нам часто приезжают. На работу устроиться, не проблема. Заработка на жизнь хватает. Вот я, например, возможно, скоро вас на свадьбу приглашу!

– Так, может, мне, пока тут мы с матерью, на месяц-другой устроиться куда? – задумавшись, спросил Владимир.

– Нет, отец, не получится! Ты же российское гражданство оформил. У нас с этим строго, работа только для своих!

– А как национальные проблемы, казахи не обижают?

– Нет таких проблем! Мне не веришь, поговори со своими бывшими друзьями. Многие из тех, с кем ты в детстве дружил, в техникуме учился здесь остались. Ни от кого не слышал, чтобы жаловались.

Со многими из прежних знакомых повидался Владимир за время отпуска. Двойственное чувство осталось у него после этих встреч. Вроде бы родные места здесь, люди знакомые, а что-то не так, не своё. Ощущение заграницы. Размеренность и порядок смущают. Там, что в Аткарске, что в столице, как-то понятнее всё, даже хаос повседневной жизни.

Вот если бы каким-то чудом удалось слить воедино «здесь» и «там», можно вообразить возникновение среды обитания, сходной с той, прежней, советской. Хотя, вряд ли: и «здесь», и «там», состоялись настолько существенные социальные метаморфозы, образовались свои заморочки. Так что, наверное, рассуждать можно лишь о пародии на прошлое.

Так и не определившись, где бы ему жилось комфортнее, возвращался Владимир в Россию, увозя с собой целый список электронных адресов старых товарищей в надежде общением с ними со временем разрешить волнующую его дилемму…

Очередной отпуск, который на этот раз они провели у родителей Валентины, насыщенностью задачами, которые они поставили перед собой и в основном выполнили, явился скорее лишь сменой деятельности. Прежде всего, обновили крышу дома, для чего ими были куплены металл и доски на обрешётку. Основную работу выполнил сам Владимир, жена ассистировала. Хотели было привлечь соседского парня, в первый же день зашедшего к «москвичам» выклянчить денег на бутылку. Предложили, не просить, но заработать. Тот в ответ искренне возмутился:

– За кого вы меня принимаете? Привыкли там, в Москве, что на вас вся страна горбатится за три копейки!

Вообще странная публика в Аткарске! Вот, скажем, приобрели они на честно заработанные деньги мотоблок с прицепом. А, что, удобно – и вспахать можно, и груз перевезти. Владимир сам собрал агрегат, довёл до кондиции, опробовал. Три дня с утра до ночи возился. В соседних же дворах судачат:

– Ишь, разбогатели-то как в столице! Хорошо им, деньги, видать, лопатой гребут!

Чему завидуют-то? Или не знают, в какой стороне Москва?! Никому не заказано, покупай билет, бери лопату побольше, езжай, греби себе на здоровье. Что-то не больно много на их улице желающих с печки слезать. Языки чесать вольготнее…

Ставшая второй натурой привычка экономить на всём, заставила Владимира выбрать для возвращения в Москву не самый быстрый, но, по его мнению, оптимальный с финансовой стороны маршрут. До Саратова его попутно захватил знакомый шофёр, а там он взял билет на автобус, что был немного дешевле железнодорожного.

Жена осталась в Аткарске ещё на несколько дней, чтобы помочь матери закончить с уборкой урожая на огороде. Ему же предстояло эти дни дежурить в сторожке одному, бессменно. Ну, да не зима, не больно хлопотно, перекантуется как-нибудь.

* * *

Женский голос возвестил о прибытии поезда метро на конечную станцию. Вячеслав Сергеевич замешкался при выходе из вагона, пропуская вперёд рослого приезжего с дорожной сумкой.

Владимир Николаевич смерил недружелюбным взглядом щуплого «профессора», в нерешительности топтавшегося у двери, и, резко поправив сползающий с плеча ремень застрявшей в толчее сумки, выбрался на платформу.

Многочисленные пассажиры, на непродолжительное время сведённые случаем в едином пространстве вагона, точно выброшенные порывом ветра из соцветия веретенообразные семянки одуванчика, отправились каждый по своим делам, чтобы уже почти наверняка никогда не сойтись вновь…