Текст книги "Туристы (сборник)"

Айокрим

В сентябре девяносто третьего хозяин предприятия ко взаимному удовлетворению наконец-то расплатился с Вадимом. Ещё бы! Тот четыре года, как для себя самого, старался сначала наладить работу цеха, а потом обеспечить ритмичный выпуск продукции, ассортимент которой не без его участия постоянно расширялся.

Когда в разгаре горбачёвской «перестройки» главный инженер автобазы, где Вадим руководил эксплуатационным участком, предложил ему включиться в организации кооператива по фасовке сыпучих продуктов, у него не нашлось необходимой суммы для вступительного пая. Полноправным членом сообщества он не стал, но и роль работника по найму в статусе главного механика его в тот период вполне устроила. Да и не удивительно! Мало кто из советских людей сходу сумел правильно сориентироваться в хитросплетениях новаций экономических преобразований общества. А к жуликоватому меньшинству, почувствовавшему себя в родной стихии при разрушении цельного и могучего, из единого центра управляемого хозяйства, он не подходил ни по какой статье. Так, типичный «совок», по определению продвинутых журнальных популяризаторов реформ.

По привычке Вадим взялся за дело сноровисто и с пониманием. И не в призывах хозяина, именовавшегося председателем правления, в том ключе, что, дескать, «засучим рукава и общими усилиями создадим на общее благо новое предприятие», был стимул. Да просто не умел он иначе! С ранних лет выработал принцип: коли взялся за что-то, приложи усилия довести до конца в наилучшем виде.

Принялись дружно, но с годами энтузиазм пионеров-тимуровцев улетучивался, а на смену приходило осознание реалий. Есть хозяин, поставивший на ключевые позиции сбыта и контроля финансовых потоков близких ему людей, а есть персонал на окладе, с которого должно требовать полной отдачи, часто забывая при этом обыкновения экономического стимулирования. Естественно, тезис об «общем благе» как-то исподволь исчез из обихода, сделавшись во всех смыслах частной привилегией.

Оставалась слабая надежда, что, заяви он о намерении оставить должность, хозяин спохватится и выправит образовавшийся перекос в обязанностях и поощрении за труд. Однако такого не случилось. Желание уволиться было встречено с обидным бесстрастием, а благодарность выразилась в форме конверта с суммой, эквивалентной квартальному жалованию. Не Бог весть что, учитывая вложенные им силы, но и на том спасибо! По нравам «дикого» капитализма деяние не вполне заурядное и в чём-то даже благородное.

Как бы то ни было, Вадим во всех жизненных ситуациях предпочитал отыскать положительную сторону. Задумываться о плохом не любил, оно само собой проявится. Рано или поздно. Зачем же призывать, торопя события?

Оказавшись не при деле впервые, пожалуй, за все двадцать лет трудовой биографии, он ощутил себя неуютно. Это ведь совсем не одно и то же с отпускным временем! То неизбежно завершается возвращением к исполнению должностных обязанностей. В этом же случае – впереди полная неопределённость. Тем не менее, рассудив здраво, решил недельку-другую побездельничать, прежде чем взяться за поиски подходящей вакансии. Совершенно остаться без работы он не опасался – всеобщая автомобилизация набирала темп, и любой причастный к этой сфере специалист рано или поздно нашёл бы своё место у всероссийского сборочно-ремонтного конвейера.

Отсутствие надобности вставать поутру в будни, повинуясь определённому графику, означает для рачительного домохозяина возможность, пока супруга на службе, а сын в школе, с толком употребить дарованное свободное время. Прежде всего, взять на себя бытовые заботы, как то снабжение и готовка. Затем что-то в квартире подремонтировать, подкрасить, подрегулировать.

Одним словом, без спешки, вдумчиво, то тут, то там приложить умелые руки. А выдастся в погожий денёк свободная минута, то можно с чувством исполненного долга покурить во дворе на скамейке возле потемневшего от дождей столика, в прежние времена служившего игрокам в домино, а теперь ставшего приютом младых любителей пива.

Вот так сидя однажды в одиночестве на излюбленном месте, он углядел выходившего из соседнего подъезда чопорного господина среднего роста, щуплого телосложения, с прямой спиной и гордо поднятым подбородком, катившего за выдвижную металлическую ручку большущий пластиковый кофр. Надо сказать, что Вадим с презрением относился к этой, входящей в норму, привычке катать багаж на колёсиках. В его понимании настоящему мужчине не к лицу увиливать от трудностей, и тяжести следует переносить.

Присмотревшись к господину пристальнее, он опознал в нём Илюху Цыплина, приятеля по детским дворовым забавам, и, будучи человеком не равнодушным, окликнул. Илюха медленно повернул голову на голос и сквозь затемнённые очки, не дрогнув ни одним мускулом лица, приветствовал друга детства:

– Здравствуй, Вадя! Рад тебя видеть. – Сменив траекторию, но не ускоряя шага и сохраняя осанку, подкатил свой чемодан к столику и, точно продолжая давно начатую беседу, объяснил. – В доме отключили горячую воду. Это неудобно. Мама с братом Гришей к таким ситуациям привычные, а я, вот, решил перебраться в гостиницу. За мной должна подойти машина. Выходит, кстати с тобой встретились, не придётся скучать в одиночестве. Неизвестно, сколько предстоит ожидать – люди тут у вас необязательные: обещают через пять минут быть, а объявляются, ладно, если через час!

– «У нас?» А тогда «у вас», это где, далече, наверное? Выходит, ты переехал от нас, потому-то тебя давненько не было видно!

– Нет, почему же, я родных периодически навещаю. Просто с тобой не встречались. А теперь вот веду совместный проект с одной из фирм Гусинского. Думал у мамы на время поселиться. Не получилось, видишь ли.

– А где всё-таки, если не секрет, обитаешь теперь, не в любимом интеллигенцией Питере, часом?

– Я живу в Лос-Анджелесе, – не меняя тона, как о деле обыденном, объявил приятель. И уточнил для несведущих: это второй по величине город в США.

– А как же Фриско? – решил блеснуть эрудицией Вадим и обремизился.

– Нет, что ты! Сан-Франциско и в десяток крупнейших городов не попадает.

– Ну и ладно, Бог с ним. Чем там занимаешься? Так у тебя что, вид на жительство?

– Я – гражданин Соединённых Штатов. А работаю на Правительство – гордо, с интонациями героя голливудского фильма, заявил Цыплин. – По своей основной специальности занимаюсь отладкой информационных систем. Ты же помнишь, я окончил Институт электронного машиностроения. А твои как дела?

– С государственной работой завязал. Трудился несколько лет в частном бизнесе. Вот, завершил большой проект и решил дать себе передышку. Пока в свободном полёте, – напустил тумана Вадим и выжидающе посмотрел на Илюху, с опаской ожидая наводящих вопросов.

Тот, вероятно хорошо познав современные повадки земляков, по любому поводу склонных надувать щёки, от дальнейших расспросов воздержался. Лишь едва заметная улыбка тронула уголки его тонких губ. Но, может быть, то было всего лишь проявлением нервного тика.

– Это хорошо, что ты в бизнесе. Возможно, у тебя появились полезные связи. Тут, видишь ли, какое дело. Предупреждаю, только между нами! Натурализоваться в Америке мне помог дядя. Он – крупный учёный. Сфера его научных интересов – криоконсервация биологических структур. Чтобы стало понятным, объясню: он разработал метод и устройство для замораживания живых организмов без их деструкции. Представь себе: возьмёшь, к примеру, кошку, поместишь в камеру, заморозишь. А через год-два разморозишь, и она побежит, как ни в чём не бывало! Здорово, да?

– А такое возможно? Не сдохнет животинка-то?

– Экспериментально подтверждено – метод эффективен, однако требует доработки в смысле масштабирования. Сейчас дядя собирает установку, в которую можно будет поместить, например, …крупную обезьяну.

– Или человека!

– Вот именно. И об этом прослышали журналисты. Прошёл целый ряд публикаций о том, что дядя планирует консервировать стариков, просто больных людей, естественно, руководствуясь их желанием, с тем, чтобы спустя время, когда найдены будут способы омолаживания и излечения от смертельных недугов, выводить их из анабиоза и возвращать к полноценной жизни. Дядю завалили письмами жаждущие бессмертия, ему предлагают большие деньги. Но в то же время поднялась волна обывательского возмущения, и стало ясно: уровень сознания в Соединённых Штатах сегодня не позволяет по этическим соображениям реализовать дядин метод даже в форме эксперимента, не говоря уже о развитии основанного на нём бизнеса.

А вот в современной России, наверное, можно отыскать людей, способных организовать дело без лишней огласки.

– Как ты себе это представляешь?

– В целом алгоритм прост. Помечтаем. На базе одной из клиник здесь создаётся лаборатория крио-замораживания. Желающие пройти процедуру приезжают в Москву в качестве туристов. Здесь они, якобы скоропостижно, умирают от естественных причин. Возвращаются же в США тела в специальных крио-контейнерах дядиной конструкции. Согласно заблаговременно составленным завещаниям, контейнеры до нужного времени хранятся в подготовленной для этих целей лаборатории-склепе. До востребования. Собственно, вот и всё.

Как знать, если вдруг в поле твоего зрения появится человек, обладающий возможностями, как административными, так и финансовыми, участвовать в проекте, то сразу же мне сообщи. В любое время можешь звонить брату, Гриша мне информацию передаст. Или вот, возьми визитку, там телефон компании, где я ближайшие месяцы буду работать.

Тут, наконец, подъехал долгожданный автомобиль. Вадим помог приятелю погрузить имущество. Прощались они, оба всерьёз не надеясь на продолжение темы. Но, человек предполагает одно, а выходит, как водится, иное…

Прошло не больше недели, как другая, также нечаянная, встреча подстерегла Вадима у гастронома, где он в последнее время приноровился делать покупки. Неожиданности, как известно, случаются чаще именно тогда, когда перестаёшь следовать определённому ритму жизни, меняешь привычный маршрут передвижения по городу, появляешься в неожиданном месте в несвойственное время.

У выхода из магазина Вадим лицом к лицу столкнулся с Петровым. Близкого знакомства между ними никогда не было, тем не менее, оба друг другу обрадовались. Такое возможно между людьми, долгое время проведшими в одном коллективе, а потом по тем или иным причинам его покинувшими.

Петров, в молодые годы сотрудник спецслужб, впоследствии руководил охраной автобазы, где работал Вадим. Слыл человеком бескомпромиссным, порой излишне жёстким по отношению к проштрафившимся работникам. Фамилия его на автобазе стала нарицательной и часто употреблялась в контексте: «Петрова на тебя нет!» А вот имени инквизитора многие, в том числе и Вадим, даже и не знали – Петров да Петров.

Остановились, поприветствовали друг друга. Выяснили, что оба располагают свободным временем. Отошли в тенёк покурить.

– Я, было, на пенсию окончательно вышел, – начал Петров. – Дочь больно уж просила с внуком нянчиться. Но позвонил сослуживец и попросил помочь в оживлении службы безопасности, так теперь охрана именуется, в одной, средней руки, частной лавочке. Полагал дело наладить и отойти на покой. Не вышло, затянула работа. Проблем – выше крыши у них накопилось. Второй год разгребаю. А ты где теперь? Из наших встречаешь кого?

Дёрнуло Вадима за язык ляпнуть, что работает на одного заокеанского вояжёра. Дело серьёзное помогает провернуть, сулящее прибыли неисчислимые. Пыль, одним словом, по простоте душевной решил в глаза пустить. Не признаваться же, что без работы в данный момент.

А Петров всерьёз заинтересовался, что за бизнес у пришлого. Пришлось выложить своими словами всё, как понял, рассказанное Цыплиным.

– Да-а, вопрос на сто тысяч, – задумался Петров. – Значит, приедет сюда человек, а назад отправят мороженое, «айс-крим», по-ихнему. Ясно, денег вложить придётся немерено. Моему шефу такое не потянуть, мелковато плавает. Но и над ним серьёзные люди стоят. Бизнес у нас – это пирамида! В общем, покумекаю, в подходящий момент подброшу идейку своему, а там видно будет. Выгорит – и мы с тобой в шоколаде. А не сговорятся, какой с нас спрос! Смотри только, ежели что, америкоса своего до поры не рассекречивай, пусть все контакты с ним только через тебя будут. Как бы нам с тобой не оказаться лишним звеном!

Телефонами обменялись и разбежались, каждый прикидывая в уме размер возможного барыша. Забавно, но дело показалось и одному, и другому вовсе не безнадёжным.

Похоже, к подобному выводу пришёл также руководитель фирмы, чью безопасность обеспечивал Петров, поскольку и пары дней не пробежало, как партнёр позвонил и пригласил Вадима на переговоры к своему шефу.

Рыхлый мужичок неопределённого возраста в ходе разговора то и дело промакивал клетчатым платком потеющую лысину. Бегающие глазки на круглом лице особого доверия у Вадима не вызывали, однако откровенно выказываемый неподдельный интерес почуявшего наживу дельца подвигнул беседу поддерживать.

– Так, говорите, отбоя нет от желающих заморозиться? – захихикал мужичок, довольно потирая пухленькие короткопалые ладошки. – Оч-чень хорошо! Устроим им ледниковый период, всю Америку в морозильники упакуем, если надо. За нами не заржавеет! Я тут кому надо о деле шепну. Если заинтересуются, Петров отзвонит. Будьте с ним на связи!

Вышло так, что заинтересовались. Вскоре проявился Петров и преисполненным важности тоном известил о назначенной важной персоной аудиенции.

– Готовь своего американца к серьёзному разговору. Непростой человек вас примет. В правительстве занимает серьёзный пост. Кроме того и свой разноплановый бизнес ведёт. Встреча состоится в бывшем научном институте, здание которого он недавно приватизировал. Там теперь размещается персонал одной из его фирм. Паспорта не забудьте – пропускной режим как в Кремле! Если столкуются, моему шефу будет поручена вся организационная работа.

…К лику сановника Вадима не допустили. Помощники усадили его в приёмной, размерами и интерьером напоминающей хорошую гостиную, а Илья, после получасового ожидания, был приглашён в кабинет. Из-за обитой кожей двери не доносилось ни звука, в приёмной также соблюдалась тишина, и Вадим едва не задремал, погрузившись в мягкую обшивку дорогого дивана.

Вернувшийся в сопровождении одного из помощников порозовевший от возбуждения Илья полнился воодушевлением. Не проронив ни слова, он жестами пригласил Вадима последовать за собой к выходу. Заговорил лишь тогда, когда они, миновав проходную, оказались за пределами огороженной территории.

– В целом Юрий Львович отнёсся к идее с пониманием. Думаю, я не ошибся в своих предположениях, что в России проще простого можно воплотить самый фантастический проект. Властные люди здесь не настолько закомплексованы, чтобы то и дело сверять свои поступки с пресловутым общественным мнением. По большому счёту оно им совершенно безразлично, что не может не завораживать.

Однако обстоятельства складываются таким образом, что мне необходимо срочно улететь домой в Штаты. Я просил держать связь через тебя. Если возникнут какие-то подвижки, сразу же дай знать Грише. Брат будет в курсе моих перемещений и найдёт способ коммуникации. Знай, что ты тоже в деле!

Как-то вечером в первых числах декабря, когда Вадим вернулся домой после смены из автосервиса, куда незадолго до того нанялся электриком, ему позвонил Петров:

– Записывай номер телефона и быстренько созвонись с этим человеком. Кажется, тот, американский, вопрос созрел и процесс пошёл. Да, и смотри, не забудь – мы с тобой компаньоны!

Честно сказать, сентябрьская встреча с Ильёй Цыплиным и связанная с ней кутерьма уже порядком подзабылись, отодвинутые на задний план как кровавыми событиями октября, если брать в масштабах страны, так и переменами, происшедшими в жизни самого Вадима. Вопреки оптимистичным ожиданиям, ему, дипломированному инженеру, не повезло трудоустроиться должным образом. Вынужденное перемещение в категорию простого работяги переживалось тяжело, тем более что все «чистые» должности в их фирменном сервисе занимали, по его оценке, полные профаны и неучи. Понятно, что появившийся шанс выправить положение не мог не обнадёжить.

…Сухо и по-деловому ответивший на звонок Вадима мужской голос сообщил, что предложения американского партнёра принимаются. Все формальные вопросы по крио-проекту улажены. Более того, существующая на одном российском предприятии производственная база позволяет проводить процедуру с использованием оборудования отечественной разработки, и это обстоятельство существенно удешевляет проект. Что касается зарубежного партнёра, то от него потребуется обеспечить ритмичность поставки объектов и предоставить тару и для их обратной транспортировки. Для реализации программы предлагается зарегистрировать совместное предприятие, в связи с чем необходимо срочное прибытие полномочных представителей американской стороны или наличие доверенности на подписание подготовленного пакета документов с условным наименованием «Айс-крим».

Исполненный радужных надежд, Вадим набросил пальто и метнулся в соседний подъезд. На его звонок дверь Цыплиных долго не открывали. Но вот повернулся ключ в замочной скважине, лязгнула задвижка и на ширину предохранительной цепочки образовалась щель, из которой вопросительно выглянуло бородатое бледное лицо младшего брата Ильи.

– Здорово, Гриша! Илюха в Москву не собирается? Он говорил, что ты знаешь, как с ним срочно связаться!

– А с ним никак нельзя теперь связаться! – и без того печальные от природы глаза Гриши наполнились слезами. – Илюши больше нет. Они с дядей возвращались поздним вечером после симпозиума на машине и, судя по всему, дядя заснул за рулём. Скорость была приличная, и оба погибли на месте. Мама, вот, уехала хоронить, а я приболел, не смог даже проститься…

Вот тебе и «айс-крим»! – вспомнилась спускающемуся по лестнице Вадиму дурацкая шутка Петрова, неожиданно материализовавшаяся в наименовании серьёзного проекта. – Опять облом. Эх, житуха наша. Правильно говорится: загад не бывает богат!

Спирт

Последние предпенсионные годы подполковник военно-воздушных сил Михаил Григорьевич Тарасюк служил в представительстве заказчика или, как это подразделение именовалось в просторечии, военпредстве, на одном из московских предприятий оборонной промышленности. Как было заведено, жена с детьми съехала на лето в арендованную по традиции в Катуаре дачу, а Михаил Григорьевич, оформив отпуск, вознамерился подлечиться в сухумском санатории.

Поездка на юг позволяла совместить полезное с приятным. Польза пребывания в здравнице очевидна, а приятным в данном случае виделось то обстоятельство, что начальником санатория работал Гавриленков, давнишний приятель Тарасюка по службе ещё в строевой части, куда он был распределён по окончании училища. С тех пор прошло немало лет, давно разошлись дороги их воинских судеб, сменялись гарнизоны и, соответственно, географические наименования, но не ослабевала привязанность близких по духу людей. Можно утверждать, что они, проживая на приличном расстоянии один от другого, продолжали дружить семьями. Переписывались сами и их жёны, охотно общались отпрыски, а когда выпадал случай, не упускали возможности собраться за столом в неформальной обстановке. Венцом же дружбы предполагалось желанное обеими сторонами соединение родственными узами – женитьба сына Тарасюков на дочери Гавриленковых. Одним словом, Тарасюку предстояла встреча с душевно расположенными людьми.

Вот по какой причине, выправив билет на самолёт до Сочи, Михаил Григорьевич прибыл в аэропорт в один из погожих дней июля 1985 года..

В портфеле отпускника, с которым он обычно выезжал в командировки на полигон, среди белья и прочих, необходимых в отъезде из дома, вещей лежала наполненная медицинским спиртом литровая бутылка из-под итальянского вермута. Задаётесь вопросом, зачем? Пожалуй, и сам Тарасюк вряд ли мог дать на него веский ответ. В соответствии со служебным положением её главы, семья подполковника считалась достаточно обеспеченной, следовательно, он вполне мог позволить себе угостить старого друга и почти уже родственника приличным напитком заводского происхождения для этих целей и предназначенным. Предполагать же, что руководитель санатория не имеет доступа к основному веществу, употребляемому для промывки медицинского инструмента и протирки оборудования, не дано и самым наивным гражданам, к категории которых отягощённого жизненным опытом Михаила Григорьевича отнести было бы несправедливо. Такова уж привычка нашего человека – не являться в гости с пустыми руками. Иное дело, чем их заполнить, готовясь к визиту…

Направляясь к регистрационной стойке нужного рейса, Тарасюк стал случайным свидетелем разговора семейной пары, также готовящейся к посадке в самолёт.

– Вася, ты чего это ковырялся в сумке, когда мы в такси ехали? – с подозрением допытывалась дородная дама у щуплого супруга с усами щёточкой. – Или думаешь, я не замечу? Признавайся, к бутылке успел приложиться? Ну-ка, дыхни!

– Ты чо, Лида, совсем сбрендила?! – неожиданным басом с возмущением оправдывался усатый. – Или я без понятия, что с початой бутылкой на борт не пустят? Хоть допивай, хоть оставляй тут, а в полёт нельзя. Только с фабричной укупоркой!

Услышать-то Михаил Григорьевич успел, а вот осознание сказанного пришло позже, когда толпа у пункта досмотра ручной клади, втянув Тарасюка, выпихнула почти у самого транспортёра, лента которого увозила поставленные на неё предметы в утробу рентгеновской установки. Подполковник усиленно заработал локтями, дал задний ход и через несколько минут вынырнул из столпотворения подальше от опасного места.

Надо было что-то делать с бутылкой. Мало того, что старательно обмотанное синей изоляционной лентой горлышко с навинченной пробкой отнюдь не походило на фирменную упаковку, так и само обнаружение спирта, не подлежащего розничной продаже, грозило даже не конфузом, но крупными неприятностями по службе.

Смахнув со лба выступившую испарину, Тарасюк заметался в поисках туалетной комнаты. В кабинке он попытался засунуть бутылку в карман брюк, но безуспешно. При первой же попытке лопнули нитки и разошёлся боковой шов. К счастью прореха оказалась незначительной и, прикрытая опущенной рукой, со стороны могла остаться незамеченной.

Времени до завершения регистрации оставалось всё меньше. Он выбежал на улицу и заметался вдоль фасада, высматривая подходящую кандидатуру, кому бы сбыть продукт. В стороне двое дорожных рабочих в оранжевых безрукавках на худых загорелых телах поочерёдно долбили ломами асфальт. К предложению интеллигентного крепыша с военной выправкой, сопровождаемому невнятными объяснениями причин, купить у него бутылку они отнеслись с подозрением и категорически отказались. При том указали на скучающих в стороне водителей такси, которые, как всем было известно, в корыстных интересах вовсю использовали действовавшие ограничения по времени торговли спиртными напитками.

Соваться к таксистам Тарасюк поостерёгся: кто их знает! Кликнут милицию, стыда не оберёшься, да и на рейс опоздаешь. Нет уж, меры надо принимать радикальные – если не себе, так уж и не людям!

Михаил Григорьевич трусцой заспешил в сторону бетонной конструкции, на которой возвышался задравший к верху нос легендарный ТУ-104. Скрывшись за тумбой постамента, он найденным тут же обломком дощечки поковырял сухую землю. Сделал ямку, тяжело вздохнул и, сокрушённо покачав головой, вылил туда содержимое бутылки. Порожнюю же тару донёс до ближайшей урны и, соблюдая конспирацию, опустил в её чрево…

Заняв место у иллюминатора, Тарасюк откинулся в кресле и смежил веки. Учащённые сердцебиения – результат предполётных злоключений, никак не унимались, а пальцы лежащих на коленях кистей рук нервно подрагивали.

Описав плавную дугу, самолёт взял курс в сторону моря.