Текст книги "Аптечное дело"

– Приступайте к работе. Но до медицинского осмотра не трогайте труп. Врач появится через несколько минут.

Один из них начал щелкать камерой, Бескудников достал папиросу и еще глубже надвинул кепку.

– Ты говоришь, Андрей, этот человек работал у тебя и последнее время следил за Верой Табаковой?

– Клиент, обратившийся в мое бюро, сказал, что девушку шантажируют и ей надо помочь. Девушка, якобы не хочет обращаться в милицию, поэтому они решили воспользоваться моими услугами. Такое было объяснение. Гамлет отправился в Москву позапрошлой ночью, чтобы начать слежку. Больше я ничего не знаю. Мне заплатили за то, чтобы за девушкой велось наблюдение и сообщалось обо всех, кто с ней вступает в контакт.

– Кто же был ваш клиент? – спросил я.

– Я уже звонил в свое питерское бюро и получил подтверждение правильности имени и адреса. Вот они. – Барсуков протянул Бескудникову клочок бумаги.

– Ирина Лисянская, – вслух прочел начальник милиции.

– Как она выглядела? – спросил я.

– Высокая красивая девушка с хорошей фигурой, блондинка, прекрасно одета, хорошо говорит…

На лице моем не отразилось никаких чувств, но я подумал о том, как скоро судьба вновь столкнет меня с Ларисой Бурциевич.

13

Человек из ФСБ по фамилии Сысоев сказал:

– Анна Поликарповна сообщила, что накрыла ужин в половине восьмого, потом все убрала, вымыла посуду и ушла домой в девять часов. Табаков же в это время сидел и читал в гостиной.

– И он не предупреждал ее о том, что собирался куда-то идти, – добавила Вероника.

– А зачем профессору извещать ее о своих планах? – вставил я.

Ответа не последовало.

Я в третий раз повторил свою историю, она звучала уже почти как официальное заявление. Мы с Вероникой ответили на огромное количество вопросов.

Вероника сказала, что не знает никакой Ирины Лисянской.

– У меня нет знакомых с такой внешностью, – добавила она. – К тому же меня никто не шантажировал.

Сысоев передал описание и адрес этой особы в Питер для дальнейшего наведения справок. Врач подтвердил мой диагноз и официально констатировал смерть Папазяна. Потом он удалился. Труп увезли в закрытой машине, прибывшей несколько позже. Были сделаны необходимые фотографии и сняты отпечатки пальцев. Менты тщательно обследовали лабораторию и весь дом.

– Вы вполне доверяете Анне Поликарповне? – спросил Бескудников.

– Полностью, – ответила Вероника. – Мы знаем ее много лет, по-моему, она даже ни разу не покидала Усмановск. Вы сможете здесь узнать о ней абсолютно все.

Сысоев потер чисто выбритый подбородок и спросил:

– А вам когда-нибудь угрожали раньше?

– Нет. Только те записки в Москве, о которых мы вам рассказывали.

– Вы сказали, что в финансовом отношении ваш отец – вполне обеспеченный человек?

– Да.

– Но никаких требований выкупа до сих пор не после довало.

– Похищение с целью получения выкупа, – заметил я, – никак не вяжется с теми двумя или тремя организованными несчастными случаями в лаборатории.

– А разве доказано, что они были «организованы»? Вы обращались в милицию?

– Конечно, – ответила Вероника. – Но они ничего нашли.

– Мы сделали все, что смогли, – объяснил Бескудников. – Но в конце концов в химических лабораториях самом деле сплошь и рядом происходят несчастные случаи.

– Иногда. Но…

– Ваш отец когда-нибудь уходил из дома на ночь? Вы понимаете, я должен знать все. Вы говорите, ему еще не пятидесяти. Это не так много. Не хочу вас оскорбить. Но у него могла быть личная жизнь, он мог и отлучаться куда-нибудь время от времени. Может быть, и на этот раз он уехал куда-нибудь к друзьям, решил остаться где-нибудь на даче или на охоте…

– Мы знаем не больше, чем вы, – объяснил я. – Я рас сказал всю предысторию. Теперь уже вам придется объяснять, почему пытались похитить девушку, почему стреляли в меня в номере гостиницы, почему появился и исчез господин Пирчюпис, за что убили беднягу Гамлета. У вас свои методы.

Сысоев посмотрел на меня почти с симпатией:

– Если бы вы не были тем, кто вы есть, я бы доставил вам массу хлопот. Конечно, я верю вам. Но я должен думать и о других вариантах. У меня мало сотрудников и слишком много работы. Однако мы сделаем все, что в наших силах. У нас есть описание Пирчюписа и его отпечатки пальцев, есть револьвер, который вы у него отобрали. Мы проработаем все известные нам направления.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила Вера.

– Дайте мне фотографию и описание вашего отца. Мы заявим его в розыск, как без вести пропавшего. Если вы получите еще какое-нибудь известие, мы проработаем и его. Никаких обещаний я вам не даю. В этой стране слишком много мест, где можно спрятать похищенного человека, а поиски могут занять долгие годы.

Сотрудник ФСБ не стремился никого огорчить, но его тон заставил девушку сжаться, хотя она никак не показывала своего настроения. Она и в самом деле уже пришла в себя.

– Я принесу вам фотографию, – сказала Вероника очень ровно и вышла из комнаты.

Сысоев перелистал записи, сделанные во время разговора.

Бескудников еще раз осмотрел бумажник Папазяна и вытащил фотографию молодого человека в военной форме.

– Вы об этом что-нибудь знаете, Андрей? – спросил он.

– Да, – ответил Барсуков. – Это его сын. Вернее, был. Его убили в Афгане. Он безумно любил сына. Кроме того, Папазян работал у меня более десяти лет и я ручаюсь за него. Он потерял жену, как и я, остался один.

– Я все равно не понимаю, – сказал Сысоев, – если Пирчюпис работал на тех же людей, что и женщина, обратившаяся в ваше бюро, зачем он убил Папазяна?

Та же загадка уже давно занимала меня, но я ни с кем не стал делиться своими мыслями. Конечно, это было некрасиво с моей стороны. Однако в подобных делах я не слишком думал об этике. Я обратился в ФСБ, потому что их польза была очевидна, вызвал милицию, потому что не было иного выхода. Но я не предполагал бросать это дело.

Напротив, я понимал, что моя собственная деятельность лишь начинается. К Ларисе же Бурциевич у меня вообще был персональный интерес.

Вероника вернулась и предложила прибывшим пообедать.

Все уже пили кофе, когда раздался звонок. Звонили из Питера Сысоеву.

– Они проверили адрес, – невозмутимо сказал он, вернувшись к столу. – В доме триста квартир и никаких Лисянских там нет. Описание девушки подходит. Но никакого иного адреса она не оставила. Похожа на тех деточек, кто приходит по телефонному вызову.

– Мне следовало уже давно догадаться об этом, – заметил Барсуков, – после того как я услышал всю историю.

– Мы установим наблюдение за гнездышком и задержим ее, когда она появится.

– Узнав, что Гамлета прикончили, она вряд ли там покажется, – сказал я, затянувшись сигаретой.

– Верно. Но попытаться надо.

– Она может и не узнать о происшедшем, – вставил Барсуков.

Сысоев пожал плечами:

– Никто не обязывает меня говорить. А вы, шеф?

– Я сделаю все, чтобы информация не просочилась, ответил Бескудников. – Однако не гарантирую, что через сутки она не выйдет за стены милиции. Такие вещи всегда рано или поздно становятся известными.

– Двадцать четыре часа лучше, чем ничего, – усмехнулся Сысоев.

– А тем временем хорошо бы укрыть Веру в надежном месте, – сказал я. – Эти козлы по-прежнему охотятся за ней. Пирчюпис ее не видел, я сказал ему, что Вероника в Питере. Она может попросить Анну Поликарповну остаться здесь на ночь, придумав какое-нибудь объяснение для мужа. Тогда по городу не поползут слухи. Чем дольше мы будем прятать Веронику, тем меньше опасности ей угрожает.

– Я скажу своим ребятам, чтобы они не болтали, – кивнул Бескудников.

– Кроме того, – продолжил я, – Веронике необходима охрана. На всякий случай. После обеда я выезжаю в Питер и не обещаю, что вернусь к вечеру.

Сысоев скривился:

– Если бы у меня и оказался свободный человек и я разделил бы его на шесть частей, то каждая его часть была бы мне нужна.

– Мы позаботимся об охране, – пообещал Бескудников.

Мужчины переглянулись. Кажется, на данный момент они сделали все, что могли.

– Я тоже еду в Питер, могу тебя подвезти, – предложил Барсуков мне.

Некоторое время спустя мы выехали за город. Мы вновь в деталях обсудили дело, но я воздерживался говорить о своих выводах и лишь для приличия поддерживал разговор. Я достаточно много и глубоко анализировал происшедшее, и мне не терпелось поскорее заполучить досье. В досье, вероятно, найдется ключ к одной из тех загадок, которые так меня мучили. Несмотря на дружеские чувства к Андрею, я был рад остаться наконец один.

В половине девятого я был уже на вокзале. Я уже приложился к стаканчику, когда к моему столику подсел невысокий седой человек и положил передо мной увесистый конверт. На конверте размашистым почерком было написано: «Зубу».

– От Гарбузова, – сказал седой печально.

– Да благословит его Бог, – ответил я.

– Надеюсь, я не задержал вас?

– Нет, это я пришел слишком рано. – Я подозвал официанта. – Выпьете чего-нибудь? – обратился я к седому.

– Спасибо, не пью. Язва.

– Одно пиво «туборг», – сказал я официанту и повернулся к собеседнику: —Гарбузов передавал что-нибудь на словах?

– Вечеринка, о которой вы спрашивали, состоится сегодня новью в отеле «Невский Палас».

– Отлично.

– Извините, мне нужно идти. Дела, – грустно произнес седой человек.

Он встал и ушел, незаметно и бесшумно. Никто никогда не обратит на него внимание и не вспомнит, был он здесь или нет. Именно эта его способность была великой ценностью в том сложном механизме, частью которого он являлся.

Я взвесил конверт в руке, надорвал его, отхлебывая вторую порцию пива, но решил не вскрывать прямо здесь.

Бар становился шумным, я же хотел остаться наедине с собой и целиком отдаться чтению досье.

Быстро допив бокал, я положил конверт в карман и вышел из бара. Я мечтал о тихой комнате в гостинице, о заветной бутылке, о пачке сигарет и о том, как я без помех поработаю над досье. Вероятно, все именно так и было бы, если бы вдруг я не увидел открытый зеленый автомобиль, за рулем которого сидела златовласая богиня, которая приветливо махала мне рукой.

Не веря своим глазам, я медленно приблизился к машине. Сердце мое екнуло.

– Привет, Лариса, – сказал я.

14

Когда минутное удивление прошло, я понял, что встреча была случайной. Только Гарбузов и маленький седой курьер знали, что я буду именно здесь, именно в этот час. Подобные совпадения будили во мне азарт игрока. А в том, что Лариса, подарит мне приключение, хотя и небезопасное, сомнений не было.

– Привет! – сказала она радостно. Губы ее призывно алели. – Удивлен?

– Немного, – признался я.

– Мы прилетели сегодня утром. У папы какие-то дела в Питере.

Я скосил глаза на номерные знаки. Они не оставляли сомнений в принадлежности к федеральному ведомству.

– На чем это ты едешь – на образце нового танка?

Она усмехнулась и показала на талончик, прилепленный к ветровому стеклу.

– Все наши машины являются собственностью «Фармбиопрома», а это – компания со смешанным частно-государственным капиталом и огромными связями. Хочешь, подброшу до гостиницы?

– Это было бы мило.

Она состроила смешную гримаску:

– Теперь-то ты уж никак от меня не отделаешься. Можем заглянуть в бар, и ты меня чем-нибудь угостишь.

Я сел в машину, Лариса завела мотор и медленно выехала на ярко освещенную магистраль.

– А куда ты меня поведешь? – спросила она.

Отступать было некуда. Я ввязался в игру и теперь следовало делать все, чтобы выиграть. Я сказал:

– В «Невский Палас».

Я внимательно наблюдал за Ларисой, но название гостиницы не вызвало у нее никаких эмоций. Она свернула направо и повела машину, ловко лавируя в потоке автомобилей, одновременно рассказывая анекдот о том, как депутат пытался соблазнить стюардессу. Когда мы подъехали к «Невскому Паласу», я был совершенно спокоен и ожидал развития событий.

Лариса мастерски припарковала машину, и мы направились в бар. Я заказал напитки. Девушка сняла перчатки, бросила беглый взгляд в зал, прекрасно зная, что каждый присутствовавший здесь мужчина уже заметил ее появление. Затем спросила:

– Как твоя протеже?

– Отлично.

– Ты оставил ее в родной деревне?

Сразу вспомнив, что говорил об этом в Москве, я мысленно выругался. Тогда в Москве не было никаких причин скрывать от Ларисы, что я везу девушку в Усмановск. Но с той поры утекло много воды…

Не раздумывая, я повторил ложь, уже сказанную однажды, хотя чувствовал себя при этом несколько неловко:

– Я завез ее к друзьям в Питер. Ведь всякое может случиться с девушкой на уединенной усадьбе.

– А что профессор?

– Он тоже в надежном месте.

Лариса спокойно смотрела на меня, лицо ее ничего не выражало, как фотография на обложке журнала. Трудно было сказать, кто из нас кого водит за нос.

Принесли коктейли, мы подняли бокалы, провозглашая молчаливый тост. Мне казалось, что в руках моих не бокал, а шпага, которой я салютую противнику перед началом боя.

– И ты больше ничего не выяснил? – спросила Лариса.

– Немного.

– Я смогу тебе чем-нибудь помочь?

– Не знаю.

– Ты сегодня очень разговорчив.

Я намеренно отвечал коротко и даже грубовато.

– Как долго ты пробудешь здесь? – поинтересовался я.

– С недельку… У нас есть домик в Пайнхерсте, это в Америке, штат Северная Каролина, и папочка хочет отдохнуть там, как только закончит свои дела. Он попросил чтобы я поехала первая и посмотрела, все ли готово. – Лариса повертела в руках свой стакан. – Чудесное место, тебе бы понравилось.

– Вероятно.

– Там великолепный сад, а бассейн огромный, как озеро. Еще есть конюшня и лошади. Там прекрасные места для верховых прогулок. Любишь ездить верхом?

– До сих пор я седлал лишь мотоциклы.

– Мы бы неплохо провели время вдвоем.

– Может быть.

Глаза ее были широко открыты и предлагали прочесть в них все, что захочется читателю.

– Ты не можешь?

– У меня дела.

– Очень важные?

– Да.

– Понимаю. Но они когда-нибудь закончатся?

– Надеюсь, что да.

– Скоро?

– Наверное, скоро.

– Очень скоро?

По лицу моему скользнула едва заметная улыбка.

– Возможно, очень скоро.

– Значит, ты уже кое-что выяснил. Кто же они – эти негодяи? Ты уже знаешь, да?

Я зажег сигарету и лениво взглянул на нее.

– До сих пор я двигался очень медленно, и сам не знаю почему. Но сейчас, кажется, наконец выбираюсь, из тумана. Приходится заниматься всякой нудятиной. Не все происходит в результате пальбы из пистолетов и разных каскадерских трюков. Иногда значительно более интересно и плодотворно изучать прошлое и настоящее людей. Надеюсь, мои занятия в этой области дадут результаты.

Лариса чуть подольше задержала на мне свой взгляд. Вид у нее при этом был все такой же рассеянный. Потом она закурила, и возникла пауза, которая скорее всего ничего не означала.

– Папа приезжает сегодня вечером, – сказала она.

– На самом деле? – Голос мой звучал очень вежливо, а мозг работал, как хорошо отлаженный механизм.

– Может быть, заедешь к нам, познакомишься с папой, поужинаем вместе, можешь и заночевать.

– С удовольствием, если бы не важное дело.

– Неужели Вероника не сумеет позаботиться о себе сама?

– Не сейчас.

– У тебя к ней… не только профессиональный интерес?

Я не стал развивать эту тему и вежливо улыбнулся.

– Прости, пожалуйста, но сегодня вечером я не смогу поехать к тебе.

– Папа очень заинтересовался тобой, – продолжала Лариса. – Я рассказала ему о нашем разговоре. Он о тебе высокого мнения и очень хотел бы увидеться. И еще он хотел сказать кое-что, что тебе необходимо знать.

Я почувствовал прикосновение ее пальцев. Они скользнули по руке.

– Что именно?

– Он не уточнял. Он просто просил передать тебе его слова. А отец не из тех, кто поднимает шум из-за пустяков.

– Видимо, нам на самом деле необходимо собраться всем вместе.

– Может быть, завтра?

– Не знаю, возможно.

– Если у тебя появится свободное время, позвони. Мы обычно ужинаем около восьми. Позвонишь?

– Обязательно, – пообещал я.

– Запиши наш номер.

Я записал телефон.

– Твой отец вернется только поздно вечером? – спросил я.

– Да. У него сегодня одно их этих ужасных собраний пайщиков. Мне придется его ждать, даже не знаю, чем себя занять. – Лариса повертела в руках пустой стакан. – Может быть, угостишь меня коктейлем?

– Хотя мне пора уходить…

Я заказал еще два коктейля. Лариса не сводила с меня глаз, голубых и пустых, как весеннее небо.

– Ты будешь ночью в городе?

– Да.

– Где?

– Здесь. – Я только что принял это решение, показавшееся мне удобным и единственно возможным в данной ситуации.

Лариса глубоко затянулась сигаретой.

– Почему ты такой жестокий? – спросила она резко.

– Должно быть, я просто отвратителен.

– Нет, ты великолепен.

– Мне почему-то тоже так кажется, хотя мои вкусы отличаются эксцентричностью.

– Я тебе не нравлюсь.

– Мы просто плохо знаем друг друга.

– Мы могли бы познакомиться поближе.

Я и не сомневался, что могли бы, еще как могли бы еще тогда, в Москве. Это было ясно как дважды два. Но у меня не было серьезных планов на подобное знакомство. Сейчас я понимал, почему именно сам решил заняться Ларисой Бурциевич. Это была удача, на которую не приходилось рассчитывать. Но, вероятно, подсознательно я уже несколько часов знал, что такая удача мне выпадет, и когда встреча произошла, то воспринял ее как должное. Принесли еще два сухих мартини, я поднял стакан, на этот раз уже не отдавая салют противнику, а готовясь сделать выпад.

– Меня накажут за невыполненное задание, – сказал я.

– Наказание не будет серьезным, – улыбнулась девушка.

Я обвел взглядом все линии ее фигуры. Она даже не покраснела. Лариса смотрела мне прямо в глаза, ее губы чувственно приоткрылись. Лицо мое выразило желание…

– Я уже говорил, что несколько медлителен, – пробормотал я. – Может быть, я что-то упустил.

– Хочешь исправить ошибку?

– Иногда ошибки доставляют наслаждение.

– Я тоже получила бы наслаждение от подобных ошибок. – Она надула губы. – Но ты так занят…

– У меня много дел, но думаю, что к одиннадцати часам удастся их закончить. Если захочешь со мной встретиться в это время, мы бы составили неплохой бутерброд и наверстали упущенное. Как тебе такая перспектива?

– Я так и знала, что не смогу сопротивляться, – сказала с улыбкой Лариса, снова дотронувшись до моей руки.

Голова моя была холодна, но над некоторыми человеческими чувствами она была не властна. Я не мог не замечать соблазнительные груди, вздымаемые дыханием, не мог не чувствовать того желания, которое исходило от девушки. Мне даже казалось, что ей, как и мне, становится все сложнее исполнять отведенные нам в этой пьесе роли. На некоторое время об этом можно будет и забыть…

– Мне пора, хочу закончить дела к одтннадцати. Давай встретимся в «Шоколаднице». Остальное решим за ужином.

– Я уже все решила. Лечу к отцу и предупреждаю его, что не ужинаю дома. В восемь встречаемся.

– Мне кажется, я доставляю тебе немало хлопот, – заметил я.

Она покачала головой, внезапно развеселившись.

– Сегодня все по-другому. Это сама судьба столкнула нас.

– Вероятно.

Мы допили коктейли, я расплатился, проводил Ларису до машины и галантно открыл дверцу. Девушка уселась за руль и неторопливым движением оправила юбку.

– Я буду ждать. Ты ведь не обманешь?

– Только не сегодня вечером, – ответил я, проводив взглядом отъезжающую машину.

Потом я вернулся в вестибюль, взял конверт, вложил в него открытку и написал на конверте имя Зиганшина. Положив конверт на конторку дежурному, я сразу отошел в сторону, оставшись незамеченным, – администратор как раз был занят разговором с дамой объемных габаритов. С другого конца вестибюля я наблюдал, как дама отплыла от конторки, а администратор, увидев конверт, прочел имя и бросил его в одну из ячеек за своей спиной. Я вернулся к конторке и взглянул на отделение, куда было брошено мое послание. На нем стоял номер 1013.

– У вас есть свободные номера? – спросил я администратора. – Я хотел бы заказать комнату на десятом этаже. Знаете, люблю жить высоко над землей, но все-таки не слишком.

После некоторой дискуссии с администратором я согласился на номер 1017. Казалось, само божественное провидение помогает мне.

Багажа у меня не было, я оплатил номер вперед и поднялся наверх, сразу же заказав лед и бутылку «Баллантэйнз». Когда заказ принесли, я, удобно растянувшись на кровати, погрузился в чтение документов, присланных Гарбузовым.

15

Сначала я взял досье Константина Табакова – оно было самым коротким. Представление о профессоре, уже составленное мной, лишь подтвердилось. Стало больше информации о различных датах и местах.

Семья родом из Усмановска. Выпускник Московского университета. Диплом с отличием. Преподавал в МГУ в течение пяти лет. Женат, дочь, получил звание лауреата Госпремии в 1968 году. Жена умерла при родах второго ребенка. Затем он возглавил одну из кафедр на факультете фармакологии. Заместитель директора химико-фармацевтического центра. Все проверено, все подтверждено. Ныне посвятил себя частным исследованиям. Автор книги «Молекулярные основы синтеза биопрепаратов», имеет много публикаций в научных журналах. Не принадлежит ни к каким политическим партиям. Скромный человек, и те немногие, с кем он имеет близкие отношения, его высоко ценят… Справка из налоговой инспекции сообщала, что в прошлом году за продажу патентов на разработанный им «табастит» он получил около четырехсот миллионов рублей дохода. Да уж, их семейка и впрямь не бедствовала.

Следующим был Владимир Миркин. При встрече с ним у меня возникли некоторые ассоциации, в досье нашлось им подтверждение.

Родился в маленьком поселке под Смоленском, отец – плотник, но на этом его сходство со Спасителем нашим заканчивалось. В шестнадцать лет уехал в Москву. Участвовал в боксерских поединках в среднем весе. Ушел в профессиональный кикбоксинг. Сломал ногу. Поступил охранником в частную фирму. Затем перешел в коммерческий банк руководителем охранной службы. Стал заместителем председателя правления в другом банке. Потом последовала серия быстрых продвижений по службе, в результате которых Миркин стал управляющим всей корпорацией «Фармбиопром».

И вот здесь его биография становится интересной. Очевидно, концепция Владимира Миркина по работе с персоналом была столь эффективной, что жалованье его поднялось до шести тысяч долларов в месяц – цифра, необычная даже для столь юной отрасли промышленности. Он отстаивал интересы «Фармбиопрома» в длительной борьбе с конкурентами и правительственными домогательствами.

«Фармбиопром» возник на волне ваучерной приватизации, объединив наиболее лакомые и прибыльные фармацевтические заводы страны. Смешанное частно-государственное владение позволило корпорации урвать львиную долю экспорта и прочих государственных заказов, а также прямо диктовать свою волю при закупках из-за рубежа. При этом на заводах царила потогонная система и выплачивалась едва ли не самая низкая в стране зарплата.

Каким же образом скромный охранник без образования и связей поднялся до такой должности? Объяснение этой метаморфозе было одно: образование у него было иного рода и связи в несколько иной сфере. Скорее всего эта «сфера» убедилась в преданности юного Миркина и поручила ему поработать на ниве фармацевтики. Пожалуй, портрет, полученный от Гарбузова, очень хорошо объяснил появление Владимира Миркина во время драки в аллее и его ошибку, благодаря которой похитители сумели скрыться. Ошибка его состояла в том, что он двинул меня не дубинкой и не кастетом, а кулаком, благодяря чему не вырубил меня, са просто свалил с ног. У меня стало создаваться впечатление, что именно Миркин сунул мне в карман записку тогда, в «Москве». Или он, или Пирчюпис. Окончательно в своих выводах я уверен не был. Единственное, чего не хватало для полноты картины, это указания на какую-нибудь связь между Миркиным и Пирчюписом. Судя по досье, Миркин был так же далек от политики, как и Табаков. Из всех существующих в Москве клубов он посещал только «Не бей рогами!» «Все же, – подумал я, – бьюсь об заклад, что Миркина знает куда больше меня обо всей этой шараде. Или я ничего не смыслю в людях». Я налил себе еще одну порцию виски и начал читать материалы о Роберте Соломоновиче Бурциевиче. Это была еще одна простая биография, характерная для любого среднего гражданина страны Советов. Роба Бурциевич происходил из зажиточной семьи из-под Могилева. Отец был аптекарем, дела его шли ни шатко, ни валко. Затем в шестидесятых семья переехала в Израиль, где отцу удалось открыть свою аптеку. Именно у папани Соломона Роберт работал в эмиграции. Затем дела их пошли в гору. Вероятно, в самой этой обыкновенности происхождения крылись причины того, что спустя годы именно Россия была выбрана местом строительства крупнейшего завода корпорации «Фармбиопром», а сама корпорация твердо встала на ноги и уверенно распространила свое влияние на другие регионы.

В двадцать один год Бурциевич потерял отца, продал аптеку и отправился на север США. Он поступил на юридический факультет, закончил его и стал работать в одной из нью-йоркских юридических фирм. Работал много, завоевал репутацию блестящего юриста и в двадцать восемь лет стал партнером владельцев фирмы. Женился. Дочь назвали Ларисой. Через шесть лет в результате смерти или отставки старших компаньонов Бурциевич становится главой фирмы. Два года спустя он покупает разорившуюся фармацевтическую фирму в Цинциннати и уже через год в результате сложных операций, никогда нигде не обсуждавшихся, завладевает контрольным пакетом акций этой фирмы, которая вскоре твердо встает на ноги. Так было положено начало великой империи Бурциевичей.

Дальнейшее развитие событий было еще более сложным. Финансовые эксперты приложили немало усилий и израсходовали немалую сумму денег из кармана американских налогоплательщиков, чтобы выяснить подробности деятельности этой загадочной фармацевтической компании – все напрасно. Она росла и процветала, пока не стала одной из крупнейших в мире (оставаясь на пятидесятом месте среди фармацевтических фирм в США), постепенно расширяя ареал среди стран третьего мира за счет дешевизны своих лекарств и строительства аптечных заводиков на местах.

Где-то еще в самом начале всей истории мадам Бурциевич, прилежная ученица факультета изящных искусств в Гринвич-Виллидже, решила, что ее замужняя жизнь совершенно лишена романтики, и сбежала в Рио вместе с русским поэтом, бисексуалом, придерживавшимся к тому же большевистских убеждений. Он спустя полгода выпустил роман, в котором подробно описал особенности сексуального поведения бывшей супруги финансового магната. «Эта грязная сучонка обожала вылизывать мои гениталии и особенно пристрастилась к анальному отверстию. Доходило до того, что мне невозможно было сходить испражниться. Эта дамочка караулила под дверью…» – вдохновенно описывал он. Такой поворот событий не столько обескуражил, сколько вдохновил господина Бурциевича на новые финансовые подвиги. Он окончательно оставляет свою юридическую фирму на попечение младшим партнерам и, покинув Америку, целиком отдается международной коммерции. Прошло еще несколько лет, наполненных разнообразными биржевыми и финансовыми операциями. Затем он перебирается в Европу, очевидно прижатый налоговыми органами США и вот наконец появляется «Фармбиопром». Это уже настоящий спрут, чьи фабрики расположены в сорока четырех странах мира. «Фармбиопром» уже занимается не только выпуском такой простой продукции, как аспирин или слабительные средства, но и производит минеральные удобрения, витамины, синтетические вещества, пластмассы. Ежегодно корпорация представляет безукоризненные финансовые отчеты, состоящие из астрономических сумм. Сам Бурциевич имеет годовой доход в сто миллионов долларов. Однако эти деньги начисляются на его офф-шорные счета, сама же корпорация работает чуть ли не в убыток.

Бурциевич твердо держал бразды правления корпорацией в своих руках, но у него находилось время и для посещения гольф-клубов, клубов верховой езды и иных не менее престижных заведений. Несколько лет назад он вместе со своей взрослой дочерью Ларисой проводил лето в Европе. Он не единожды вызволял дочурку из различных романтических приключений, подробности которых попадали на страницы газет. Однажды это был французский барон, в другой раз – бухгалтер-аферист из Чикаго. Говорят, что иные увлечения Ларисы, не наделавшие столько шума, в равной степени касались и сторонников ее отца, и его противников. Из Карловых Вар он внезапно отправляется в Россию, которая его приятно поразила своей открытостью и переменами. Спустя еще недели две Бурциевич подписывает с Министерством здравоохранения контракт на поставку лекарственных препаратов, а попутно еще один – на строительство десяти фармацевтических заводов. К тому времени пришла пора куда-то вкладывать ваучеры, и Бурциевич фактически оказался главным аптекарем страны.

Сам папаша Бурциевич отличался образцовым поведением. Он был истинным выкрестом-христианином, стойким республиканцем и дилетантом в вопросах политики.

Бурциевич, бесспорно, был очень умным человеком. Сумел бы он действовать так безошибочно и продуманно, если бы все время находился под чьим-то прицелом?

Я отхлебнул еще глоток и вынужден был признать, что в моих логических построениях по-прежнему чего-то не хватало, может быть, ошибка была в самом начале моих рассуждений?

И я вновь подумал о Ларисе. У нее была внешность вагнеровских героинь. Несомненно одно – именно она под именем Ирины Лисянской пришла в контору к Барсукову… Ее отец, вероятно, умел извлекать выгоду из соблазнительных форм своей дочери. Она же без стеснения пользовалась ими. Я испытал это на собственном опыте. Я увидел ее перед собой как живую – ее полные чувственные губы, ее безукоризненную фигуру. Воспоминания, однако, не помогли моей работе.

Я закурил очередную сигарету и взял последнюю пачку листков – историю человека, наиболее загадочного из всех – Симеона Валерьяновича Зиганшина.

Явился на свет в одном из самых престижных родильных домов Питера. Родился, что называется, в рубашке. Закрытая школа. МГИМО. Закончил учебу с весьма посредственными результатами, так как был слишком занят повышением своего алкогольного и сексуального образования. Отец устраивает его на службу в Минздрав. Симеон проработал там весь испытательный срок – шесть лет, побывав в различных отделах и познакомившись со всеми отраслями деятельности. Повзрослев, он приобрел повышенное чувство ответственности за исполняемое дело. Стал членом Промышленно-инвестиционной палаты. По характеру Зиганшин был человеком вроде бы честным и незлобным, но скучным. Играл в теннис в элитарном клубе, выступал в поддержку любого хорошего начинания, ему всегда можно было поручить сказать небольшую, ни к чему не обязывающую речь на каком-нибудь торжественном заседании.