Текст книги "Философия экономической науки: учебное пособие"

1.6. Принцип эффективности

Человек – существо творческое. В экономической области его творческая природа проявляется самыми различными способами, но прежде всего – в особой избирательности при субординации э-ценностей. Экономист создает ментально и словесно различные системы э-ценностей и сравнивает, сопоставляет их. Как уже отмечалось, обладание ценностями делает его целеполагающим существом; сравнение целей, возможных и действительных, вынуждает его осуществлять тот или иной выбор. Творческая и избирательная природа человека делает его эффективным, или результативным, существом. Пока под эффективностью понимается линия поведения человека, которой ему не дано избежать, а именно: он вынужден избирать среди многих альтернатив некоторые из них. Мы не утверждаем, что человек избирает лучшую из доступных его воображению альтернатив. Это было бы излишне сильное требование. Достаточно признать, что экономист как-то обращается с альтернативами и в итоге принимает то или иное решение.

Но насколько успешно принято решение? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться непосредственно к экономической теории. Как известно, она считает основным предметом своего анализа выработку стратегии наиболее эффективного экономического поведения человека. Ученые с энтузиазмом, заслуживающим высокого доверия, одни оценки экономических ценностей максимизируют, другие минимизируют. Их идеалом является достижение максимальной эффективности экономической жизни.

Но поскольку субъектам экономической жизни не удается осуществлять свою деятельность идеальным образом, постольку кажется, что существует разрыв между требованиями теории и экономической практикой. На наш взгляд, упомянутый выше разрыв является мнимым. Это выясняется сразу же после уточнения статуса научной теории.

Рафинированная теория многофункциональна. Ее назначение состоит не только в концептуальном представлении некоторых идеалов, но и в создании аппарата для интерпретации неудачных теорий. Последнее обстоятельство часто недооценивается. Бесспорно, что агенты экономической жизни от ученого и бизнесмена до продавца в торговой палатке руководствуются неодинаковыми учениями. Как наука должна реагировать на этот факт? Скрупулезным изучением всего спектра экономических теорий? Если бы это был единственно возможный путь осмысления экономической жизни, то ученые были бы вынуждены устремиться в дурную бесконечность – дурную, потому что им в той или иной форме пришлось бы оправдывать нерафинированное экономическое знание. К счастью, есть другой путь.

В науках давно установлено, что развитая теория есть ключ к менее развитой. Иначе говоря, неразвитое знание интерпретируется на основе развитой теории. В абсолютном большинстве случаев повседневные представления понимаются как отклонения от развитых научных воззрений. Экономический человек, какой бы теорией он ни руководствовался, а избежать этой участи ему не суждено, непременно выбирает среди альтернатив; следовательно, он оптимизирует свое поведение таким образом, каким ему это удается. Но, разумеется, его поведение может быть неудачным, приводящим, например, к банкротству. Впрочем, крайне существенно понимать, что смысл любого экономического поведения, как успешного, так и неуспешного, постигается лучшими экономическими теориями, теми самыми, которые пропагандируют ученые и педагоги.

Как подчеркивал в своей концепции фаллибилизма постпозитивист К. Поппер, человек – существо ошибающееся. Он отклоняется от правильной теории, но он не в состоянии найти ей замену. Это означает, что в смысловом отношении доминируют не суррогаты экономического понимания, а его вершинные формы, в которых центральное место занимает тема эффективности. Те исследователи, которые осознают это обстоятельство, становятся убежденными сторонниками принципа экономической эффективности. Согласно этому принципу все люди действуют единообразно, они оптимизируют ценности таким образом, чтобы достичь максимально эффективного результата. В приведенной формулировке принципа эффективности не утверждается, что все люди действуют безошибочно. Заблуждения людей ни в коей мере не ставят под сомнение принцип эффективности. Если бы они имели фатальную значимость для науки, то пришлось бы отказаться вообще от всех научных принципов, ибо их недопонимания не удается избежать даже гениям от науки. Наука сильна тем, что она позволяет осмысливать ошибки, а затем и избегать их.

1.7. Принцип экономической ответственности

Со времен Сократа известно, что далеко не всегда знание само по себе действенно. Успех дела обеспечивают те люди, которые воспринимают экономическую теорию не иначе как свою жизненную обязанность. В связи с этим трудно переоценить значимость принципа ответственности. Речь идет о том, что экономический человек сознательно, убежденно руководствуется принципом эффективности. Принцип экономической ответственности – это принцип экономической эффективности в действии.

Актуальность принципа экономической ответственности состоит в том, что он кладет конец индифферентному отношению к экономической теории, причем со стороны как ее последователей, так и создателей. Во главу угла ставится успех теоретического дела, а вместе с ним, разумеется, и практики. Отсутствие подлинной заинтересованности в успехе экономического дела, которое часто проявляется, например, в таких суждениях, как: «Это всего лишь теория, а я человек практики», «Я – ученый, теоретик, а не практик», воспринимается в свете принципа экономической ответственности как явное недопонимание статуса и назначения экономической науки.

Ученым пришлось обратиться к теме ответственности далеко не случайно [68]. Как выяснилось, простыми средствами с кризисными явлениями не справиться. Развитая общественная жизнь становится достоянием личностей, людей, которые способны переплавить экономическую теорию в активную личностную позицию.

В этой связи часто говорят, что «следует взять ответственность за успех дела на себя». Хорошо сказано, особенно если понимать, что воля к успеху неминуемо потребует теоретического творчества. Согласно принципу ответственности даже наилучшая теория достойна совершенствования.

1.8. Принципы научно-технического ряда и строя

До сих пор в основном обсуждался статус одной теории, но экономическая наука состоит из многих теорий. Следовательно, необходимо обратиться к анализу этого множества. Существует ли какая-либо связь между экономическими теориями, а если существует, то какой именно она является? В связи с этими вопросами совершим краткий экскурс в философию науки.

Монотеоретичность. Эту концепцию отстаивали неопозитивисты (Р. Карнап и др.). Суть их позиции такова: у истинной теории нет конкурентов.

Тезис Дюгема – Куайна гласит, что наличную научную теорию всегда можно подкорректировать таким образом, чтобы она соответствовала экспериментальным фактам. Речь идет о программе конвенционализма [67, с. 268–269], согласно которой теории условны. Каков характер связи между ними, не выясняется. Множество теорий допускается, но оно упорядочивается едва-едва, в соответствии с весьма «рыхлым» требованием: используйте ту теорию, которая удобна для данного случая.

Концепция отбора и смены теорий по праву должна быть связана с именем постпозитивиста К. Поппера, настаивавшего на том, что новая теория аннулирует старую [147, с. 458]. Новая теория отменяет старую, актуальной же всегда является одна теория. Как видим, критицизм Поппера недалеко ушел от монотеоретичности неопозитивистов, с которыми он так яростно спорил.

Концепцию несоизмеримости теорий развивали постпозитивисты П. Фейерабенд и Т. Кун, оба являлись представителями так называемой исторической школы [84, с. 140–141; 179]. Эти философы полагали, что теории несоизмеримы в силу непреодолимого различия природы их концептов. Несоизмеримые теории не образуют связного целого.

Концепция соответствий теорий была выдвинута физиком Н. Бором [150]. Согласно этой концепции старая теория по отношению к новой выступает как ее предельный и вместе с тем частный случай. Так, если в формулах специальной теории относительности Эйнштейна считать с = ∞ (с – скорость света), то они переходят в формулы классической механики.

Итак, рассмотрено пять концепций, в которых так или иначе проводится сопоставление теорий, старых и новых. Главное впечатление от них такое: они не справляются с проблемой взаимосвязи теорий. Их сторонники недопонимают актуальность научно-теоретического ряда теорий. Наша мысль состоит в том, что при всем их различии теории, в том числе и экономические, образуют не хаос, а вполне упорядоченное проблемное целое, или научно-теоретический ряд. В обоснование этой позиции можно привести ряд аргументов.

Во-первых, в образование экономистов включается курс истории экономической теории, где одну за другой рассматривают экономические концепции. Во-вторых, установлено, что такой курс актуален и для новичка, и для маститого ученого. В-третьих, содержание истории экономической теории никак не свидетельствует в пользу рассмотренных выше концепций монотеоретичности, тезиса Дюгема – Куайна, несоизмеримости и соответствия теорий. В объяснении нуждается, пожалуй, не наличие самого научно-теоретического ряда, а его смысловой стержень. На наш взгляд, этим стержнем является прежде всего школа проблемности. Верно, конечно, что теория всегда есть ответ, разумеется своеобразный, на определенные вопросы. Вопросы, которые вызывают новые вопросы, древние греки называли проблемами. Исчерпать проблемы не удается, а потому в высшей степени актуальной становится школа проблемного понимания. Без исторического научно-теоретического ряда проблемное понимание является ущербным, урезанным, не обеспечивающим успех экономического дела.

По мнению Т. Негеши, нельзя исключить возвращения старых идей. «Вот почему мы и должны изучать историю экономической мысли» [129, с. 18]. На наш взгляд, причины необходимости изучения старых теорий другие. Во-первых, без них невозможно обойтись. Стоит только на словах отказаться от них и попытаться обойтись без их упоминания, как сразу же дает о себе знать удивительное обстоятельство: старые, вроде бы преодоленные идеи начинают воспроизводиться заново. На вершине науки можно удержаться лишь в том случае, если без устали совершать поход к ней, начиная с ее подножия. Желание отказаться от старых теорий неминуемо приводит к их воспроизведению, причем со всеми им присущими недостатками. Во-вторых, без старых теорий не удается понять в полной мере содержательность новых теорий.

Таким образом, история экономической науки свидетельствует о том, что ее логика не исчерпывается одной теорией, а предстает как ряд теорий, объединенных исторической и проблемной связями. Согласно постпозитивисту И. Лакатосу, историческую связь образуют конкурирующие научно-исследовательские программы. Т. Кун обращал внимание на смену парадигм, периодов, так называемых нормальных наук, признающихся сообществом ученых образцовыми, парадигмальными, между которыми властвует ураган научных революций. Но ни у Лакатоса, ни у Куна не объясняется, каким именно образом осуществляется связь между различными этапами научной теории. В этой связи необходимо обратиться к принципу научной актуальности.

До сих пор констатировалось само наличие научно-теоретического ряда, но немногое было сказано о том, что скрепляет его в единство. Подчеркивалось, что проблемный метод реализуется в процессе перехода от старых теорий к новым. Но эта констатация способна привести к заблуждениям. Если бы логика экономической теории всегда направлялась от старого к новому, то она неизбежно воспроизводила бы огромный массив исторических заблуждений. Где-где, а в науке совсем не обязательно идти дорогами былых заблуждений. Суть дела состоит в том, что сам научно-теоретический ряд постоянно обновляется. Согласно принципу научной актуальности наиболее развитая теория – ключ к интерпретации содержания старых теорий и освобождения их от всего того, что не выдержало огня научной критики. История экономической теории и присущая ей внутренняя логика – это принципиально разные вещи. Приведем в этой связи две формулы.

Т₁ → Т₂ → Т₃; (1.2)

Т₃ ⇒ Т₂ ⇒ Т₁. (1.3)

Формула (1.2) иллюстрирует исторический ход развития экономических теорий: бег времени переносит от одной теории к другой; пока еще не определены сравнительные достоинства теорий. Формула (1.3) иллюстрирует процесс «наведения порядка» во взаимосвязи теорий. Содержание Т₁ и Т₂ интерпретируется на основе Т₃. Т₃ – ключ к пониманию Т₂ и Т₁

И формула (1.2) и формула (1.3) представляют определенные ряды, но, и это крайне существенно, их смысловые линии значительно отличаются друг от друга. Ряд (1.2) имеет ярко выраженный проблемный характер. Восхождение Т₁ → Т₃ преодолевает противоречия, разрешаются парадоксы. Ряд (1.3) строится не по проблемному подходу. В нем на первый план выходит интерпретация. Предельно рафинированным в концептуальном отношении выступает не проблемный подход с его неясностями и противоречиями, а интерпретационный. Ряд (1.3) заканчивает научное строительство, начатое рядом (1.2). Принципиальное смысловое отличие двух рядов друг от друга целесообразно закрепить терминологически. За рядом (1.3) мы предлагаем закрепить термин «научно-теоретический строй». Выражение «строй» призвано отобразить максимальную степень научной упорядоченности. Логика научно-теоретического строя символизируется двойной стрелкой.

Нетрудно заметить не только различную смысловую направленность научно-теоретического ряда (НТР) и научно-теоретического строя (НТС), но и их единство. Без научно-теоретического ряда научно-теоретический строй разваливается, ибо не может существовать вне своей основы. К тому же избавиться от научных проблем раз и навсегда не удается. Как только обнаруживаются проблемы, относящиеся к Т₃ или к Т₂ и Т₁, так сразу же приходится включать проблемный подход, а он переводит (1.3) в состояние (1.2). С другой стороны, преодоление противоречий НТР предполагает интерпретацию, а следовательно, логику НТС. Попытки освободиться от одного из двух рядов не проходят. Более того, не удается и «списать с борта» науки отдельную теорию, например Т₁ которая вроде бы отжила свой век. Объясняется это, видимо, тем обстоятельством, что информационный потенциал строя Т₃ ⇒ Т₂ ⇒ Т₁ больше, чем, например, строя Т₃ ⇒ Т₂. Формально рассуждая, можно утверждать, что потенциал Т₂ и Т₁ содержится в Т₃. Его, дескать, всегда можно извлечь из Т₃. В этой аргументации не учитывается, что знание становится действительным лишь после его реализации. Именно поэтому НТС имеет преимущество перед своими «урезанными» формами.

Не сосчитать числа книг, в которых реализован проблемный подход ряда Т₁ → Т₂ → Т₃, но есть и книги с логикой научно-теоретического строя. Такова, например, монография Т. Негеши [129], в которой, образно говоря, показано, как П. Самуэльсон постоянно корректирует А. Смита. Достижение научно-теоретического строя показывает, что ликвидирована былая разобщенность наук. НТС – это не сумма нескольких отдельных теорий, а их синтез.

Упомянутый синтез свидетельствует о слабости теорий Фейерабенда и Куна о несоизмеримости теорий. Теории остаются разобщенными не для всех, а лишь для тех, кто отказывается от принципа научно-теоретического строя или же, что чаще всего имеет место, не способен толково им распорядиться. Утверждается, что понятия менее развитой теории настолько отличаются от понятий более развитой теории, что их никаким образом невозможно сопоставить. Но действительно проводимые интерпретации свидетельствуют о другом. Приведем на этот счет два примера – один из физики, а другой из экономики.

В ньютоновской физике использовались представления об абсолютных пространстве и времени, теперь от них отказались. Развитая физика позволила внести коррективы в классическую механику. Пришлось отказаться от понятий абсолютного пространства и времени, но не от понятий энергии и импульса.

В экономических теориях А. Смита, Д. Рикардо, Дж. С. Милля, К. Маркса не использовался математический анализ и, соответственно, представление о предельных величинах. В наши дни концепции указанных выше авторов интерпретируются с использованием представлений о так называемых предельных величинах. Инвентаризация старых теорий вполне возможна, и проводится она всесторонне. Старая и устаревшая теория – это далеко не одно и то же. В отличие от устаревшей теории старая теория в модифицированном виде включается в научно-теоретический строй. Сознательный или бессознательный отказ от принципа научно-теоретического строя приводит к так называемому разорванному, фрагментарному сознанию со всеми вытекающими отсюда нежелательными последствиями. Но поле экономической науки является лоскутным лишь до тех пор, пока его теории не приведены исследователями в синтетическое единство.

Отметим также, что в дидактике буквально всех научных дисциплин широко распространено мнение, что научно-теоретический ряд хорош уже тем, что он знаменует собой восхождение от простого к сложному. Это мнение глубоко ошибочное. Так называемые простые теории, открывающие хронологию научно-теоретического ряда, буквально кишат противоречиями. Они не просты, а противоречивы и запутаны. Этимологически слово «простой» означает становящийся вперед, но этому условию удовлетворяет любая теория. Пожалуй, дидактическое правило «от простого к сложному» вообще не несет сколько-нибудь важной смысловой нагрузки. Экономиста, очевидно, интересует суть дела, какой бы она ни была.

Дидактическую иллюзию восхождения от простого к сложному часто пытаются оправдать как путь обхождения трудностей, связанных с необходимостью использования соответствующего математического аппарата, например теории вероятностей. Трудности математического порядка конечно же имеют место, но они всецело являются дидактическими, а не сущностными. Они вполне преодолимы. Никто ведь не способен запретить предварить изучение экономической теории хорошо поставленным курсом математики.

На наш взгляд, формула (1.3) Т₃ ⇒ Т₂ ⇒ Т₁ намного содержательнее и в дидактическом отношении, более выверенная, чем формула (1.2) Т₁ → Т₂ → Т₃. Даже курсы по истории науки имеет смысл излагать в последовательности (1.3).

1.9. О логике проблемного и интерпретационного методов

Научно-теоретический ряд постоянно витает перед лицом исследователя как некоторое целое, которое приходится совершенствовать в соответствии с проблемным методом. Какова логика проблемного метода? Выше уже отмечалось, что она не является дедуктивной, но какой же? Достаточно развернутый ответ на этот вопрос потребует упоминания не только дедукции, но и индукции.

В науках наиболее общепризнанным является дедуктивное или, в формулировке неопозитивиста К. Гемпеля, гипотетико-дедуктивное объяснение. Он изображал его следующим образом [41, с. 93]:

ЗдесьC₁ С₂…., С_т – утверждения об определенных фактах (их часто называют начальными условиями);L₁, L₂…, L_r – законы (гипотезы); Е – предложение о том, что объясняется, предсказывается или ретросказывается. Факт Е выводится (демонстрируется) из фактов С_i под эгидой законов L_j. Логическая дедукция совершается по правилам логического вывода и может включать много звеньев. Гемпель утверждал, что гипотетико-дедуктивное рассуждение характерно для всех наук, обладающих фактуальным содержанием. «Решающим требованием для любого объяснения остается то, что эксплонандум (то, что требуется объяснить. – В.К.) должен подводиться под общие законы» [41, с. 105].

Что касается так называемого индуктивного рассуждения, то оно ни в коей мере не является оппонентом дедуктивного. Индукция должна объяснить, каким образом достигается знание законов, а дальше включается… схематика дедуктивного объяснения. Сердцевина индуктивного метода строится по схеме: а) известно, что факты a, b, c есть К; б) будем считать, что и d есть К. Пункты а) и б) позволяют выделить ценности, а вслед за этим и их взаимосвязи. Затем включается механизм логического вывода. Именно последнее обстоятельство позволяет англичанам от Шерлока Холмса до Дж. С. Милля утверждать, что они пользуются дедуктивным методом. Сторонники индуктивного и дедуктивного методов по-разному объясняют процесс выделения законов, но в плане понимания сути умозаключений, приводимых к ретро– и предсказаниям, они едины.

Экономисты часто используют прием ceteris paribus (при прочих равных условиях). Он позволяет им концентрировать внимание на соотношении двух-трех ценностей (остальные считаются при этом неизменными). На наш взгляд, широкое распространение среди экономистов приема ceteris paribus в основном объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, значительно большей приверженностью экономистов к лингвистическим переменным, чем, например, представителей естествознания. Во-вторых, следованием одному из образцов, характерному для механизма принятия решений, предполагающему попарные сравнения ценностей.

Но ни ceteris paribus, ни дедукция не объясняют логику проблемного метода, столь актуального в деле упорядочивания научно-теоретического ряда. Как представляется, здесь на первый план выходит абдукция. Проблематика абдукции впервые была разработана американским философом и логиком Ч.С. Пирсом, в наше время она получила дальнейшее развитие в трудах Н.Р. Хэнсона, Т. Никлза и ряда других авторов [158, с. 52–57].

Абдукция позволяет, во-первых, переходить от следствий к причинам. Если наблюдается факт С и предполагается, что С происходит при А, то А признается истинным. Более существенно, во-вторых, то, что абдукция позволяет понять механизм научного открытия законов: а) наблюдаются факты C_i; б) если бы имела место гипотеза (закон) Н, то она непротиворечиво объясняла бы C_i; в) следовательно, есть основание предполагать, что именно гипотеза Н позволяет непротиворечиво объяснить C_i.

Отталкиваясь от абдукции, нетрудно понять логику проблемного вывода: а) наблюдаются факты C_i; б) C_i фиксируется в рамках закона Н₁, в) C_i и Н не согласуются друг с другом; г) если Н₂, то он согласуется с C_i; д) C_i интерпретируется в горизонте Н₂; е) Н₂ считается истинным; ж) Н₁ интерпретируется в горизонтах Н₂; з) Н₁ включается в научно-теоретический строй, возглавляемый Н₂.

Разумеется, проблемная абдукция не противоречит правилам логического, в том числе дедуктивного, вывода. Важно понимать, что дедукция никогда не предшествует абдукции, а всегда идет вслед за ней. К сожалению, в учебниках абдукции уделяется явно недостаточное внимание. Видимо, предполагается, что дедукция – удел новичков, а абдукция – привилегия гениев. Это большое заблуждение. Экономические явления проблемного характера даже в чисто учебных целях невозможно уместить в спокойное ложе дедукции.

О логике интерпретационного метода известно еще меньше, чем об абдукции. Принцип соответствия представляет этот метод в крайне упрощенном виде. Менее развитая теория понимается как всего лишь частный случай более развитой теории. На наш взгляд, логике интерпретационного метода пока еще не придумано адекватное его содержанию название. Очень рискованно называть интерпретацию дедукцией. Последняя всегда имеет место в рамках одной и той же теории, а интерпретация относится к взаимосвязи концептов различных наук. Интерпретация выступает как обоснование концептов менее развитой науки с позиций более развитого учения. Допустим, удается объяснить макроэкономическую ценность с позиции микроэкономики, в частности уместность агрегированных величин в условиях, когда случайные моды гасят постоянные. Речь явно идет об определенном типе обоснования. А имя ему интерпретация.