Текст книги "Загогулина. Рассказы, фельетоны, памфлеты"

Афанасий зевнул, демонстративно распахнув свою пасть во всю ее ширь.

– Так ты, никак, на попятную? – спросил он спокойно. – Дело хозяйское. Только учти – если сейчас ты откажешься, в другой раз я впятеро запрошу. А без меня у вас – дохлое дело. Спецы у тебя, вижу я, хлипкие… Так что подумай, как поступить.

Лемех угрюмо, не отрываясь, смотрел в глаза Афанасию, потом подвинул к нему бумаги.

– Читай. Подписывай, если согласен.

Пока Афанасий изучал договор, Лемех инструктировал главного инженера:

– Передашь его Шакину и возвращайся. Шакин пусть с ним там занимается, пусть там все как надо организует. Пусть потом выберет время и приедет сюда, передай ему, что он нужен… Ты когда сможешь поехать?

– Да лучше – сейчас, – Кусаев посмотрел на часы, потом – на меня, хотел, видимо, что-то спросить, но не спросил. – Сделаю так, как вы говорите.

– Ну, действуйте. Готовь там машины, а он – кивок в сторону Афанасия – он сейчас подойдет… Организуйте ему там ночлег и столовую…

Кусаев повторил, что все сделает, и ушел. Афанасий подписал договоры и возвратил их начальнику.

– Теперь подписывай ты, ставь печати…

Лемех снисходительно усмехнулся, достал из сейфа печать и тиснул ее на свою подпись. На меня – ноль внимания. Я чувствовал себя гадко, стоял, как оплеванный.

– Вот тебе экземпляр, – Лемех продолжал говорить с Афаеасием. – Чего еще от меня тебе требуется?

– Пока ничего… Сегодня четверг?.. Готовь к понедельнику деньги…

– Так ты, Михалыч, не едешь? – Афанасий повернулся ко мне.

– Не едет! – ответил за меня Лемех. – У него другие дела!.. У тебя там помощников хватит… Или он тебе нужен?.. Нет?.. Ну, тогда все свободны!

Если появление язвы связано с сильными переживаниями, как это утверждает Нина Петровна, то моя язва возникла именно в тот момент. Даже сейчас, в больничной палате, вспомнив свое состояние под испепеляющим взглядом начальника, я почувствовал щемящую боль в том самом месте, где расположен желудок.

Что я мог тогда ему возразить? Ведь он меня ни в чем словами не обвинял. Не будешь же объясняться на взгляды!..

Я вышел из кабинета и долго стоял у окна в своем отделе, наблюдая, как на бортовой Зил загружают трубы, шланги, какую-то проволоку, как Афанасий садится в «козлик» Кусаева и они отправляются с базы. За ними выехал Зил и, помахивая ковшом, колесный экскаватор «Беларусь».

«Он, помнится, экскаватор не называл», – подумал я отрешенно, и меня опять захлестнули мысли о том, что я выгляжу в глазах Лемеха отпетым мошенником.

На другой день утром Кусаев докладывал:

– Доставил, устроил. Передал Шакину все, что вы поручали. У него там дела – совсем швах! Целую гору песка вокруг здания наворотили, а в колодце его уровень – тот же… Как Шакин увидел, кого я ему привез на подмогу, глаза у него стали круглыми: Афанасий очень непредставительно выглядит… Афанасий все спрашивал: почему не поехал Владимир Михайлович?

Я во время доклада Кусаева находился у Лемеха и прямо физически чувствовал, как начальник своей ехидной ухмылкой сдирает с меня шкуру.

– Ничего, – сказал он, – Владимир Михайлович такому специалисту не нужен, ведь верно?..

Я пожал плечами.

– Вам виднее… Я вам говорил о нем свое мнение, но вы велели его привезти. Вы сами решили о его привлечении.

– Ну, хорошо, хорошо. Разбор полетов, как говорят авиаторы, будем делать потом, после полетов. Подождем, что привезет Шакин оттуда… Кстати, как там они?

– Делают вид, что работают. Черпают потихоньку, а больше – пьянствуют. Знают, что работа их бесполезна…

Я понимал, что попытка отмежеваться от Афанасия теперь мне ничего хорошего не принесет: в случае его неудачи, а она казалась мне почти стопроцентной, Лемех только укрепиться в своем подозрении против меня. Но что оставалось мне делать? А ведь я говорил только правду…

Потянулись невыносимо кошмарные дни, ночи были еще тяжелее.

Шакин появился на базе в конце понедельника, Он сиял, как медный начищенный таз. Лемех нас (Кусаева, Шакина и меня) немедленно вызвал к себе.

– Рассказывай! – потребовал он, усадив Шакина перед собой. – Мы все тебя внимательно слушаем!

Шакин ослепительно улыбался.

– Считаю, что завтра закончат!.. Ну и мужик!!! Я-то думал сперва, что он – забулдыга, так оно, наверно, и есть: бутылку каждый вечер высасывал, но и по делу он – зверь!

– Ты давай толком докладывай! – перебил его Лемех. – Какой-то эффект действительно есть?

Он озадаченно посмотрел в мою сторону, и я почувствовал, как с меня отстают пласты липкой грязи.

– Не то слово! – Шакин захлебывался от восторга. – Они сегодня зачистили так, что мы смогли этот шов зачеканить. Я на чеканку своих работяг поставил: они напортачили – пусть теперь и сами исправят.

– Что, что?! Уже добрались до свища?! – Лемех подался вперед.

– Ну да. Добрались. Только свищ там большой, почти в треть диаметра. Начали с одного конца зачеканивать, а в него ил так и прет, ноги заваливает моментально! Ну ничего, в крайнем случае, они еще разок откачают.

У Лемеха, Кусаева, да, наверно, и у меня лица вытянулись от удивления. У меня душевная тягостность сменялась чувством обиды на Лемеха.

– Что же он там такое придумал? – проскрипел голос Кусаева.

– Не знаете?.. Все оказалось так просто!.. Это – метод эрлифта! Его применяют на буровых, на рудниках, да еще много где! Мы тоже его изучали когда-то.

Шакин достает из своей папки чистый листок и быстро рисует разрез колодца.

– Вот он – прорвавшийся грунт. Теперь… Опускается гофрированный шланг, на его конце – стальная труба, а в ее самый конец подается от компрессора воздух. Получается водо-воздушная смесь. Пульпа… В колодец в это же самое время подается вода. Совхоз сначала качал ее через пожарную помпу, а потом мы свою центробежку пустили… Так вот, получается разность удельных весов в трубе и в колодце, и смесь выдавливается на верх. Так здорово получается – прямо черная масса идет! За час сантиметров на сорок грунт понижается!

Лемех дотошно выспрашивал все технические подробности, Кусаев и я тоже внимательно слушали: с таким методом до сих пор нам встречаться не приходилось.

– А через щель? – уточнял Лемех. – В это время новый плывун разве не поступает?

– Может и поступает, но очень немного: мы же воду в колодец закачиваем до полна. Создается противодавление… Вот, когда грунт понизили, воду насухо откачали, вот тогда он и попер!.. Но это уже не страшно: щель, хоть и длинная, но она узкая, чеканится быстро. Сегодня они ее всю зачеканят, раствор за ночь встанет, а завтра с утра продолжат зачистку до самого дна. Афанасий так обещал. Ну, мужи-и-к! Светлая голова! А на вид – ханыга-ханыгой!

– Н-да, – произносит задумчиво Лемех. – Что ж, будем надеяться… Ты, Шакин, завтра снова туда. Если все будет так, как ты говоришь, то запускай оборудование и возьми заключение в совхозе об исправности водопровода. Без него ты мне здесь не нужен!.. А мужика этого больше, чем надо, там не держи: он свое дело сделал. Пришли его с попуткой сюда, за расчетом.

Мы расходились под осуждающим взглядом начальника: еще бы, сиволапый алкаш утер нос заносчивым специалистам! А меня на Лемеха сжигала обида. Я почти не выходил из своего ПТО, делал вид, что завален работой.

Об Афанасии в конторе сочинялись легенды. Когда его доставили из Грачевки, на него выходили смотреть как на знаменитую личность, как на звезду. Я не ходил. Мне даже встречаться с ним не хотелось. Слышал, что рассчитали его без задержки и домой повезли на машине начальника. Большим деньгам его никто не завидовал: знали, что он получил их за дело.

Жизнь в ПМК вошла в обычную свою колею, но только не для меня. Я чувствовал себя незаслуженно оскорбленным, и при встречах с Лемехом был подчеркнуто официален.

Как-то в пятницу вечером, когда в служебный автобус, развозивший работников ПМК, уже почти все ушли из конторы, и я торопился туда же, в отдел зашел Лемех.

– Задержись, Владимир Михайлович, – мягко произнес он. – Поедешь со мной. Нам надо объясниться… Ты на меня не сердись… Не обижайся… Мы, по сущности, еще мало знаем друг друга…

Когда же мы подъезжали к городу, Лемех спросил:

– Давно не был у Алексея Васильевича?.. Давай возьмем бутылочку коньяка и заглянем к нему? А?.. Я ему все-таки пообещал насчет ремонта домишки. Как ты, не против?

– Я, конечно, не возражал.

Вот такие картины в различных их сочетаниях и последовательностях, с различными степенями подробностей прокручивались в моей памяти. Они помогали мне отключаться от безрадостной больничной среды и коротать время, которое тянулось здесь, как резина, и совсем не казалось чем-то бесценным.

Вчера Нина Петровна сказала, что язву у меня обнаружили, но она не большая и сейчас в положении ремиссии, что означает период затишья. Через два дня меня выпишут.

– Все будет у вас хорошо, – уверяла Нина Петровна, – если будете выполнять мои советы и наставления.

Советы были такими: регулярный прием лекарственных препаратов, диетическое питание и, главное, спокойная жизнь.

Ну что же, буду стараться их выполнять, тем более, что и последнее осуществимо: до конца года еще далеко, с Лемехом мы, похоже, сработаемся, авария ликвидирована, других таких быть не должно – другие проекты просты, как огурец. А если все же что и случится, тоже не катастрофа – на свете есть Афанасий с его арсеналом уникальных знаний и опыта.

Мне очень хотелось (и до сих пор не пропало это желание) разгадать феномен Афанасия, выяснить, как он обретал свои знания, где и кем он работал в Сибири, что заставило его сузить круг интересов до шабашек и выпивки, так неряшливо одеваться. Но, увы, ничего пока что не получается. Афанасий уходит от подобных вопросов, замыкается, сразу хватается за стакан. Свою прежнюю жизнь он свернул в лаконичную формулу: «У нас в Сибири», и в ту жизнь никого не пускает.

2003 г.

Полезный совет

Пенсии. Они смехотворно малы и в то же время бесценны: для многих семей это главные, а часто единственные средства существования. Достойно пожить на достойную пенсию – голубая мечта уходящего поколения.

Известие о повышении пенсий быстротечной волной бежит от Москвы до самых далеких окраин и приводит страну в возбужденное состояние.

Первым о намеченном повышении сообщает обычно сам Президент, эту не лишенную приятностей миссию он предоставляет себе. Он обстоятельно говорит, когда и насколько будут увеличены пенсии в текущем году, называет твердые даты, проценты и суммы. На его слова народ реагирует бурно. Каждый в грядущем событии ловит свои интересы.

Простые горемычные женщины, зажав в кулаке все наличные деньги, устремляются за покупками: они по опыту знают, что это объявлена гонка за ценами.

– Мария! – кричит через двор соседка соседке, – Бежим скорей на базар! Слыхала: пенсии повышают?..

– Так это когда еще будет!.. Да и нет у меня сейчас ни копейки…

– Займи! – вразумляет соседка. – Пенсии будут не скоро, зато цены – сейчас!

Рванулось со старта и все исчадие рынка. Торговцы алчно малюют на ценниках новые цифры, гонят вверх свой тариф энергетики, коммунальщики, транспортники, связисты. Всяк норовит откусить посочнее кусок пирога, на который еще только замешено тесто. И умудряются так откусить, что задолго до заветного дня весь пирог получается съеденным.

Но бывает и так: о повышении пенсий объявлено, сроки подходят, а денег у правительства нет. У него вдруг возникли нежданные дыры или расширились старые: экономика-то не плановая, ведет себя так же непредсказуемо, как пароход без руля – мало ли куда он заедет!

И бравые капитаны решают проблему за счет поседевшего экипажа. Без зазрения совести они залезают в карман стариков, людей, отстоявших по-честному все свои вахты. Теперь старики капитанам уже не нужны, теперь для них они – лишний балласт, теперь с ними можно без церемоний!

Иногда капитаны снисходят до объяснений: инфляция, мол, не дошла до расчетного уровня, значит, прибавка не обоснована. Срок повышения пенсии или пропустят, или так обкорнают прибавку, что ее и в микроскоп не усмотришь.

Получивши увестистый кукиш взамен долгожданной прибавки, народ негодует, и уже другая волна, волна возмущения, катится по стране, теперь по обратной дороге – от окраины к центру. Отовсюду слышатся крики: опять обманули! Да сколько же можно?! Но бутафорские капитаны давно к возмущениям привыкли, уже адаптировались. Их уже просто криками не проймешь.

Не спокойно в такие периоды и в коммунальной многосемейной квартире. Взволнованные жильцы собираются в общей комнате и пытаются отыскать корень зла в мудрено закрученной ситуации.

Домохозяйка Степанова, еще сохранившая веру в порядочность власти, видит причину в ошибке кого-нибудь из подсобных чиновников.

– Да как же он так сосчитал?! – отрешенно бормочет она, находясь как будто в прострации. – Чего он, рехнулся?! Или на рынок не ходит?!

И она в два счета, прямо на пальцах, опровергает издевательский миф об уснувшей инфляции.

В подобные расчеты углубляются и другие. Кто сравнение цен ведет по бензину, кто – по лекарствам, кто – по квартплате. И у всех получается, что цены резко подпрыгнули, что столичный чиновник напутал и подсунул начальству неверные цифры.

Пенсионер Борисов, человек с большой лысиной и средним образованием, долго слушает со скептическим видом рассуждения соседей и наконец не выдерживает:

– Здесь не в арифметике дело и не в каком-то отдельном чиновнике. Чтобы прибавить нам пенсии, нужно где-то собрать на них деньги, а где?.. Страна превратилась в обширное кладбище: предприятия или поумирали уже, или дышат на ладан. А власти не чешутся, ведут себя как зачумленные: все вокруг рушится, а они – созерцают!.. То ли на чудо надеются, то ли на иностранцев. Чудес не бывает, а иностранцы не понесут сюда свои капиталы – они же видят, что из страны последние деньги свои же держиморды вывозят!.. Если так дело дальше пойдет, о прибавлениях забудем, как бы и эту-то пенсию не отняли. А что?.. Объявят, что нету доходов, и все – с них взятки гладки!.. А ты как считаешь, Петрович?..

Борисов чувствует, что заехал в политику, немного встревожился, и ищет поддержку у местного старожила.

Петрович начинает издалека:

– Представьте себе такую картину: идет человек по дороге, и она вдруг ему разонравилась. Решил свернуть в сторону. Свернул. Сделал пару шагов и оказался по пояс в трясине. Как разумный человек поступает?.. Правильно: воротится на твердое место и крепко подумает – нужно ли с него уходить, и зачем?.. А если человек не разумен?.. Он попрет себе дальше по топи, покуда совсем не завязнет. И те, кто потянулся за ним, все увязнут в болоте… Похожее происходит и с нами: видно же, что путь, на который свернули, – погибель, а мы все прем и прем по нему!.. За годы реформ не только не достигли чего-то хорошего, но этим хорошим даже не пахнет! И до сих пор не видать ни одного приятного признака! Ну, нет же нигде!.. Об этом все говорят, пишут в газетах, показывают по телевизору. Каждый день – то убийства, то самолет разбился по неисправности, то обрушился дом. И – ни слова о том, что где-то что-то у нас хорошо заработало. Потому что не о чем таком говорить… Народ живет впроголодь, а мародеры жируют! Загнали послушных людей в непроходимые топи и сосут из них последние соки!..

– Стой, стой, Петрович! – перебил разговорившегося старика Андрей, слесарь трамвайного парка, – У тебя получается, что народ – это овцы! Их погнали на бойню, и они спокойно идут?.. Зачем же идут, если видят, что впереди им хана?..

Петрович пытливо сощурился.

– А ты об этом спроси у себя! Ты и есть этот самый народ… Как, впрочем, и все мы…

– Толковый совет, – усмехнулся Борисов и почесал безволосый затылок. – Вся загвоздка, получается, – в нас же самих?!.. А ведь это действительно так, если задуматься…

О пенсиях в этот день больше не говорили, а в другие, при разборе причин и последствий возникшей проблемы, непременно задавались вопросами: что могли бы мы сами сделать полезного для решения этой проблемы? Что сделали? Что можем сделать теперь, чтобы не быть безответными овцами? И сообща намечают нужный план своих действий.

Совет Петровича оказался полезным.

2003 г.

Потрошеный презент

За ужином, когда большая семья Ивановых перешла к чаепитию, Коля, ученик седьмого класса, интригующе объявил:

– К нам в школу прислали путевку в Москву на все зимние каникулы. Пошлют того, кто напишет лучшее сочинение. Всем велят участвовать в конкурсе, а я не знаю, чего написать…

– Тему сочинений назвали? – деловито осведомился отец.

– Назвали. Тема одна: «Что бы я сделал, если бы стал Президентом?»

– Дореформировались! – саркастически усмехается дед. – Видать, совсем докатились до ручки если у детишек просят совета, как вылезть из пропасти.

– Ты опять за свое! – напустилась на свекра Колина мама. – Во всем видишь только плохое, бубнишь и бубнишь! Как это все надоело!.. Может, просто хотят таким образом выявить перспективных ребят!..

Но дед усматривал нечто другое в этом школьном мероприятии и твердо стоял на своем:

– Агония! Власти чувствуют, что их выгонят скоро поганой метлой, вот и хватаются за соломинку. Знают, однако, что устами младенцев часто говорит сама истина: авось кто-нибудь что-нибудь дельное и подбросит. Своих мозгов, видать, уже не хватает: слишком сильно запудрились.

Колин папа осторожно поддакнул жене, а бабушка встала решительно на сторону деда. Завязавшийся спор разрастался подобно снежному кому, но этот ком покатили в не интересную для мальчика сторону, и Коля воскликнул с досадой:

– Ну и чего же мне написать?!..

Наступило молчание, взрослые затруднялись с ответом: одно дело огульно охаивать власти, обвиняя их во всех непорядках, другое – сформулировать конкретный совет, да еще применительно к детскому возрасту.

Бабушка, работавшая до пенсии врачом в поликлинике, вскоре сориентировалась:

– Попробуй вот о чем написать. Если бы ты стал Президентом, то сразу бы запретил рекламу лекарств во всех средствах массовой информации – в газетах, по радио, по телевидению. И объясни почему: эту рекламу слушают люди, далекие от медицины, они верят рекламе, находят у себя все симптомы болезней и начинают заниматься самолечением. А это очень опасно и вредно. Приведи в пример тетю Тамару, как она наслушалась разных рекламщиков и сама начала лечить ногу, и к чему это привело – лежит, не может ходить даже с клюшкой… Лечение должен назначать исключительно врач, а врачу не нужна реклама, ему нужны научные рекомендации, хороший рецептурный справочник и индивидуальный подход к больному. Вот так все и пиши!

Бабушка затронула злободневную тему, и она была тут же расширена. Заговорили о немыслимых ценах на медикаменты, о фальшивых лекарствах, о том, что наживаться на несчастных больных недостойно порядочных граждан, а на лекарствах наживаются баснословно, власти же закрывают на это глаза, хотелось бы знать – почему?..

Коля очень внимательно слушал. Такого материала ему хватило бы на несколько сочинений.

Когда о лекарствах все накипевшее было высказано, Степан, старший брат Коли, шофер-экспедитор, задумчиво произнес:

– Вот еще одна очень хорошая мысль – о ценах на бензин и дизтопливо. Их поднимают и поднимают, а зарплаты и пенсии остаются такими же низкими. В этом и есть причина всей бедности, с которой Президент собрался бороться. Можно написать так: бензин и прочее топливо – главное звено в цепочке цен на любые товары. При повышении цены на бензин, как сейчас это делают постоянно, цены на все остальное сами автоматически вырастают, и мы это чувствуем.

Степан, обращаясь теперь уже ко всем домочадцам, продолжил:

– Вы посмотрите, что в стране происходит: земные богатства принадлежат всему населению; заводы, фабрики, промыслы, трубопроводы, по которым качают нефть и газ за границу, построены на народные деньги, так почему же с народа дерут последнюю шкуру, продавая ему его же добро за громадные деньги?!.. Говорят, что с правительства кто-то там требует, чтобы цены на топливо внутри страны поднялись на мировой уровень. А о том, чтобы доходы народа поднялись на этот же уровень – ни слова! Так вопрос могут ставить только враги! Зачем нам их слушать?! Нефть и газ за границу нужно продавать по любой стоимости, чем дороже, тем лучше, но для своих – ты меня извини! Внутри страны такой обдираловки быть не должно! Здесь надо продавать на уровне себестоимости, да и ее надо хорошенько профильтровать!

Степан опять повернул голову к Коле:

– Так, брат, и пиши: ты, как Президент, избранный всенародно, в первую очередь думал бы об этом народе и привел бы цены на топливо к разумным пропорциям: за границу – одно, для своего населения – другое!

Механизм порождения советов начинал набирать обороты.

– А я бы дал такой наказ Президенту, – сказал серьезно отец, – восстановить монополию государства на производство и продажу водки, вина, пива и табака. Здесь убивается сразу несколько зайцев: во-первых, вся прибыль начнет поступать в казну государства, а это очень хорошие деньги! Может быть, самые крупные суммы после нефти и газа, а может быть, даже и больше – трезвенника днем с огнем не отыщешь!.. Себестоимость производства спирта – копейки, а продажная цена – ого-го! Я имею в виду стоимость водки. Зачем же пускать такую прибыль на ветер, отдавать ее в посторонние руки?.. Теперь другая сторона этой медали: сколько людей отравилось насмерть самопальной водкой?! Тысячи, даже десятки тысяч! Мне непонятно: почему до сих пор не остановлено это безумие?.. Вот об этом, сын, и пиши: Президент должен издать Указ о государственной монополии на производство и торговлю винно-водочными и табачными изделиями! И сделать это надо немедленно!

Коля внимал, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Его мыслишки беспорядочно бегали, как мыши в темном чулане. Все советы казались хорошими и были понятны, на чем же лучше остановиться?

Дополнительную трудность в выбор внесла мама. Теперь она сама заговорила о недостатках: о высоких ценах на транспорт, на услуги жилищной конторы, на телефон, на свет. Эти цены, по ее мнению, должен контролировать Президент, он должен дать установку на приведение их к доступным для народа размерам.

Бабушка разохотилась и опять взяла слово, она сказала про обиды престарелых и больных людей, про то, что у них отнимают законные льготы и лишают стариков возможности достойно жить на заслуженном отдыхе.

Говорили теперь оживленно, зачастую перебивая друг друга. Советы сыпались на голову мальчика, словно горох из мешка. Помалкивал только дед, немного обиженный на сноху, но и он все же не выдержал:

– Самый ценный совет Президенту – реставрировать советскую власть! Тогда и цены были приемлемы, и экономика процветала, не было безработных, беспризорных, бездомных, не было бандитизма и терроризма. Не было тогда абрамовичей, чубайсов, березовских, гусинских и других мироедов.

После ужина дедушка долго рассказывал внуку о том, как хорошо было детям в советское время. Они могли бесплатно учиться везде: в школах, техникумах, институтах, могли бесплатно заниматься в спортивных секциях и бассейнах, летние каникулы проводили в оздоровительных лагерях.

Мальчик зачарованно слушал, как слушают добрую волшебную сказку, и постепенно осознавал, что слова: «Молодым везде у нас дорога…» из нравившейся ему песни были совсем недавно реальностью.

Напоследок дед спохватился:

– Да, не забудь еще вот о чем написать: если бы ты стал Президентом, то отдал бы под суд Горбачева и Ельцина – это они виноваты в сегодняшних бедах народа.

– А если меня спросят: за что ты их хочешь судить?

– Есть за что, – нахмурился дед. – Только они пусть сами сначала ответят на законный вопрос: предвидели ли они те последствия, к которым приведут их самоуправство и сумасбродство – развал государства, обнищание народа и несправедливое обогащение кучки приближенных к ним лиц, паралич экономики и все другие безобразия, которые сейчас происходят. Если ответят, что да, шли на это сознательно, – беспощадно карать их как матерых преступников. Если скажут, что нет, не предвидели, хотели сделать как лучше, но уж так получилось, и чистосердечно раскаются, то это тоже не оправдание: им было предоставлено все, чтобы заранее просчитывать любые шаги. Но отнестись в этом случае к ним можно чуть мягче, как к безответственным шалопаям, случайно попавшим на высший государственный пост. Здесь и все мы виноваты, что так с ними прошляпили.

Коля старательно описал точку зрения деда, и его сочинение было признано лучшим. Сама директриса назвала его идею блестящей и на торжественном собрании школы вручила победителю цветы и большую Почетную грамоту. Про поездку в Москву она почему-то ничего не сказала.

А неделю спустя все вдруг узнали, что их лауреат никуда не поедет, что с путевкой случилась накладка: она в эту школу попала ошибочно, по причине халатности одного из чиновников, и ее пришлось возвратить в гороно. Теперь путевка находится там, где ей предназначено быть, а именно – в школе, в которой, по стечению таинственных обстоятельств, обучается племянница мэра города.

Коля стоически перенес коварный удар. Его подбадривал дед:

– Выше голову, парень! Закаляй характер и наращивай мускулы, тогда ты их сам поимеешь!.. А Москву обязательно ты увидишь!..

2004 г.