Текст книги "Окруженец"

– Тихо, Вить! Слышишь что-нибудь?

Я только рукой махнул:

– Не слышу я ничего! Давай, пошли.

– Да погоди ты! Что-то непонятное.

Я начал прислушиваться, действительно, до нас доносился неясный гул. Мы стояли, почти не дыша, а звук то усиливался, то пропадал совсем. Наконец, я стал что-то соображать:

– Ваня, ты знаешь, что это такое?

– Без понятия, шум какой-то, я давно его слышу.

Тут я такими глазами посмотрел на Ваньку, что он даже отшатнулся от неожиданности. А я уже почти кричал:

– Ванька!!! Дорогой мой человек! Это же фронт! Это же наши! Наши!

А капитан повел себя как-то странно, у него подогнулись колени и он рухнул на землю, чуть было не свалившись в воронку. Я среагировал мгновенно, тут же упал пластом, столкнул Ваньку в воронку и скатился туда собственной персоной. Потом скинул мешок, осторожно подобрался к краю воронки и приготовился к бою. Но вокруг ничего не происходило и было совершенно пусто, как на футбольном поле во время перерыва.

Зато позади меня стали раздаваться смешки, вполне идиотские для нашего положения. Я повернулся, Ванька начинал уже хохотать, постепенно набирая обороты. Ничего не понимая, я зашипел на него:

– С ума, что ли, сбрендил? Отставить, капитан!

Но мой серьезный вид еще больше раззадорил Ваньку, и он уже не мог остановиться, хохоча во все горло. Я молча и хмуро смотрел на его веселье, но постепенно и меня стало забирать, и через некоторое время уже и я не мог остановиться. Наконец, когда сил смеяться уже не осталось, нам пришлось успокоиться, я все-таки поинтересовался у капитана:

– А ты чего повалился-то?

– Да я не знаю! Что-то вдруг ноги ослабли, от радости, наверное.

– А я уж подумал, что тебя подстрелили откуда-то, вот и подсуетился.

– Спасибо тебе, конечно, лейтенант, но со стороны это выглядело довольно смешно.

– Было бы не до смеха, если все произошло бы на самом деле. Так, а что сидим? Наши же недалеко, вперед!

Это надо было видеть, как мы рванули из этой воронки, только песок по сторонам. На одном дыхании промчались почти полкилометра, но здравый рассудок взял свое, и мы остановились.

– Нет, Витька, так дело не пойдет.

Я полностью согласился с капитаном:

– Конечно, в самом конце можем засыпаться по ерунде.

– Вот поэтому. И предлагаю привал и праздничный обед по случаю…

Ванька призадумался, но ничего внятного больше не придумал:

– В общем, по случаю!

Но вдруг он насторожился:

– Тихо!

Мы напряженно прислушались, до нас все так же доносился монотонный гул. А Ванька, тем временем, продолжил:

– Вот я и говорю! Как-то неожиданно все это случилось. Шли, шли и вдруг, бац! Пришли! Почти!

На что я ему ответил более рассудительно:

– Вот именно, что почти. До линии фронта нам еще топать километров пятьдесят, никак не меньше. Поэтому, Ваня, ты правильно решил. Еще немного пройдем, и привал.

Мы успокоились, прошли еще с километр и остановились рядом с небольшим ручейком. Плотно пообедали, попили чайку натурального и чувствовали себя прекрасно. Но радость, все равно, перла из нас, как тесто из квашни. Хотя мы и понимали, что все это рановато пока, но ничего с собой поделать не могли. Впервые за долгое время у нас появилась надежда. Мы лежали молча, не разговаривая, но каждый прокручивал в уме варианты своего возвращения.

Напоследок прислушавшись, мы ударили по рукам и продолжили свой путь. Так и шли до самого вечера, минуя овраги, ручьи, поляны, и почти все время слышали радостный для нас монотонный гул. Это придавало нам силы, и до сумерек мы прошли еще километров десять. Но, как бы ни хотелось нам продолжить свой путь, сделать это было невозможно, потому что совсем стемнело, и не было видно ни зги. Пришлось остановиться на ночлег, поужинали, и я спросил у капитана:

– Вань, а зачем нам лишнее барахло?

– Какое барахло?

– Да вот, хотя бы обмундирование, скоро будем у своих, так, небось, голыми не оставят.

– Конечно, вот еще и подъедим немного, совсем культурно получится. Но комбинезон выбрасывать я не буду, пригодится еще.

– Все верно, пригодится. Как будем через фронт переходить, так и натянем. Для ночи черный цвет, как в глаз! И мы решили, все-таки, сбросить лишние килограммы для облегчения своим плечам. Ведь, если все пройдет удачно и при хорошем раскладе, уже завтра ночью мы можем оказаться у своих. Но, как говорится, ворона прямо летала, но дома никогда не бывала, поэтому ничего наперед загадывать нельзя. А то может получиться совсем наоборот, а, может быть, еще и хуже. Так что будем полагаться на себя, и на везение! С трудом, но все-таки мне удалось заснуть. И во сне я увидел своего командира, начальника заставы Леху Николаева. Он мне что-то говорил, но я никак не мог разобрать, о чем речь. И лишь в самом конце я четко услышал: «Повезло тебе, лейтенант. Скоро выйдешь к нашим. А я остался на заставе навсегда. Убили меня в той рукопашной, Витя!». Я протянул к нему руку, но он растворился в воздухе, как мираж.

46

Пробудился я с каким-то тяжелым чувством, неприятное ощущение снова привязалось ко мне. А капитан уже, прямо-таки, пританцовывал от нетерпения:

– Вить, давай быстрей собираться!

На что я ему саркастически заметил:

– Послушайте, Иван! Вы же знаете, что спешка нужна только в трех случаях.

– Почему в трех? Я знаю только два – при ловле блох, и при поносе. А какой третий?

– Как только выйдем к нашим, Иван Петрович, я вам сразу же сообщу об этом. Причем официально, перед строем.

Тут я не выдержал и засмеялся, пытаясь прогнать плохое настроение. Частично мне это удалось и захотелось действовать, поэтому я решительно принялся разжигать костер:

– На голодный желудок, Вань, идти нам с тобой не стоит, можем не потянуть. Вдруг придется быстро бегать и часто приседать? Усек? И еду лучше носить в пузе, чем за плечами.

– А я вот слышал, что перед боем вообще ничего есть нельзя. Если ранение в живот, то голодный чаще выживает, чем обжора.

– Это не в нашем случае, капитан! Это, скорее всего в окопной войне, или когда в атаку идут. А нам придется целый день мотаться по пересеченной местности, и голодному тут делать нечего! Нет у него ни одного шанса, ни малейшего! Это тебе ясно, капитан Борисенко? Ты уж извини, что я разговариваю таким тоном со старшим по званию.

– Послушай, лейтенант! Мы же договорились, что командовать будешь ты, потому как опыта больше. Но я тебе советую, и настоятельно, не дерзить старшему по званию. Иначе придется вас, товарищ лейтенант, разжаловать в ефрейторы.

Он широко улыбнулся, сразу снимая возникшее между нами напряжение. Поэтому я ему и сказал:

– Ты прав, Вань! Что-то у нас с тобой временами не то происходит, и это не должно войти в привычку. Иначе нам удачи не видать.

Я помолчал немного, и уже со смехом добавил:

– Не видать, как дохлого Гитлера, болтающегося на русской веревке!

И мы пожали друг другу руки, окончательно разрядив нервную обстановку. Уже за чаем я сказал капитану:

– Мне кажется, Вань, что без подарка в гости не ходят, плохой вкус. Поэтому придется что-нибудь с собой захватить, но только то, что будет полезно хозяевам.

Капитан меня поддержал:

– Да, надо изловить какого-нибудь ротозея, в чине не ниже майора и, желательно, с бумагами.

Мы понимали, что сделать это будет очень трудно и сложно, но все равно хорохорились, заглушая в себе волнение.

Мне вдруг, почему-то, не захотелось покидать это место, но Ванька был уже на ногах, и оттягивать выход не имело смысла. Уже через секунду я был готов, и мы отправились дальше, надеясь, что это последний день когда мы тайком пробираемся по временно оккупированной территории Советского Союза. И мы прекрасно понимали. Что этот день может стать последним и для каждого из нас. Поэтому нужно быть предельно внимательными и мгновенно реагировать на все происходящее. Удача будет с нами только тогда, когда мы сами не потеряем веру в нее.

И вот мы снова идем тайком по родной земле, на которой хозяйничают ненавистные иноземцы. Но идем с твердой уверенностью, что все это временно. Наша земля не выносит присутствия инородных тел, поэтому всегда отторгает их с завидным постоянством.

До полудня все шло спокойно, только нам пришлось обойти довольно крупный населенный пункт, что заняло немало времени. Но нас это нисколько не огорчило, потому что фронтовые звуки доносились все громче и громче. Это значит, что наши войска продолжают сдерживать противника и остаются, пока, на прежнем месте. Очень хотелось верить, что это будет началом конца для фашистов.

Вскоре после обеда нас заставило остановиться одно обстоятельство – в уже привычный фронтовой гул вплелись автоматные очереди. И звуки этих выстрелов стремительно приближались, поэтому нам пришлось залечь и прислушаться более внимательно. Бой, несомненно, шел прямо на нас и, среди треска немецких автоматов, я различил скупые очереди одинокого ППШ. Стало ясно, что прямо на нас немцы гонят кого-то из наших. Вот оно, мое нехорошее предчувствие!

Чуть позже, среди автоматных очередей, до нас стал доноситься и собачий лай. Ну, еще этого нам не хватало! Мы прошли еще немного вперед, выбирая позицию, потому что принимать бой нам предстояло в любом случае. Но сделать это надо, как можно грамотнее, и поэтому я предупредил капитана:

– Значит так, Вань. Ты занимаешь позицию прямо здесь, а я снова ухожу вперед. И затихарись пока, огонь не открывай, покуда я их поближе не подведу.

– Кого их-то? Наших что ли?

– Да нет, охотничков этих. И отходить будем так же. Один прикрывает, второй уходит, и наоборот.

– Все ясно, лейтенант.

– И еще, Вань. Дай-ка мне свой второй автомат. А то у нашего парня, похоже, патроны кончаются.

Когда я взял автомат и приготовился к бою, неожиданно наступила тишина. Я бросился вперед и увидел нашего бойца. Он стоял, прислонившись спиной к толстому стволу сосны, и временами поглядывал в сторону погони, которой предстояло пересечь открытую поляну метров в сорок шириной. А по этой поляне уже мчались овчарки, вероятно, немцы решили взять парня живьем. Боец был одет в, раньше никогда мной не виденный, пятнистый комбинезон. В одной руке он сжимал ППШ, явно без патронов. А в другой у него был большой нож. Собаки уже заходили на линию атаки, но боец наш был, явно, не промах. Он тоже понимал, что его попытаются захватить и стрелять на поражение не будут. А еще ему нужна была свобода маневра, поэтому он сделал шаг навстречу одному из псов и раскроил тому череп прикладом автомата. То же самое проделал и со второй овчаркой, одним молниеносным ударом перерезав ей глотку большим тесаком, скорее всего, это был немецкий штык-нож. А потом одним прыжком очутился за спасительной сосной. Боец, явно, готовился продать свою жизнь дорого. Но немцы почему-то не проявляли никакой активности, наверняка у них было что-то вроде шока от такого обращения с их хвалеными овчарками. Этого времени мне хватило, чтобы подобраться к отважному бойцу поближе. Но я, все равно, оставался еще метрах в пяти позади него. Когда немцы начали осторожно выползать на поляну. Все-таки, это лучше, чем ничего! Я тихонько окликнул бойца:

– Эй, земляк. Свои.

Он медленно повернулся на голос и, явно, не поверил своим глазам. Бьюсь об заклад, он никак не ожидал увидеть чумазую рожу в пограничной фуражке, и даже потряс головой, прогоняя видение. Но я приложил палец к губам, показал автомат и осторожно подбросил ему. Немцы, не встречая никакого сопротивления, осмелели и шли уже в полный рост, уверенные в том, что безоружный русский от них никуда не денется. Было их всего шесть рыл, откормленные мордовороты шли по нашей земле, как хозяева, с закатанными по локоть рукавами мундиров. Ока они так чинно вышагивали, уверенные в своей безопасности, я успел подползти к нашему разведчику. В том, что это именно разведчик. Я уже нисколько не сомневался. Коснувшись его локтя, я шепотом предложил свой план:

– Твои правые, мои левые. Потом расходимся, и гранатами в то же место. Только пусть поближе подойдут. А сзади нас еще один человек, чтобы ты знал.

Я протянул ему гранату, и он молча кивнул головой.

Интересно, а как там капитан? Наверное, извертелся весь уже – тишина полная, ни своих, ни врагов. А вот пришло и наше время, мы глянули друг на друга и одновременно открыли бешеный огонь. Потом метнулись в разные стороны и бросили гранаты. И все, ваших нет, господа оккупанты! Трамвай дальше не идет!

Неожиданно со стороны немцев донесся протяжный вой, леденящий душу. Нечеловеческий! Я осторожно подошел поближе, все было кончено. А вопль был, действительно, не человеческий, потому что производил его фашист, к людскому роду-племени не имеющий никакого отношения, даже отдаленного. Взрывом гранаты у него почти полностью оторвало левую ногу, она держалась лишь на полоске кожи. Немец зажимал рану окровавленными руками и орал страшным голосом. Но еще страшнее для него оказалось мое появление, он, как будто бы, забыл о боли, старался заглянуть мне в глаза и начал что-то лопотать, не переставая. Все это меня мало интересовало, я лишь устало спросил у него:

– Тебя кто сюда звал, недоносок?

И передернул затвор автомата, но позади меня послышался негромкий голос:

– Подожди, брат.

Я повернулся и увидел подходившего разведчика. Немец сразу же замолчал, глядя широко раскрытыми от страха глазами на человека, воскресшего из мертвых. Подойдя, он обратился ко мне:

– Разреши, я сам. Достали они меня уже.

И короткой очередью прекратил мучения фашиста, потом безразлично и устало произнес:

– Так буде лучше.

Затем он представился:

– Старший лейтенант Дремов, армейская разведка.

Теперь моя очередь:

– Лейтенант Герасимов, заместитель начальника Н-ской заставы.

Потом добавил:

– Ты присядь, отдохни! Я сейчас!

Зайдя в лес метров на десять, я окликнул капитана:

– Эй, Ванька! Ты там не заснул? Дуй сюда, да поскорее!

И оторопел от неожиданности, капитан буквально вырос из-под земли, метрах в двух от меня:

– Ну, ты даешь, Ваня, весь в меня!

– Радуйся, твоя школа! Что тут у вас?

– У нас все тип-топ, капитан. На своем поле обыграли их вчистую. Шесть – ноль!

– А разведчик как себя чувствует?

– Да жив-здоров, здоровее не бывают. К тому же, отличный боец и замечательный парень, судя по всему.

Ванька остался доволен:

– Вот и хорошо, пойду знакомиться с разведкой.

Я дернул его за рукав:

– Ты помнишь, о чем договаривались?

– Это ты про что?

– Ты помалкивай насчет своего плена. Будет лучше, если про это буду знать только я. Если что случится, с меня и спрос.

– Ладно, пошли!

Я познакомил их друг с другом, а потом разведчик сказал:

– Уходить надо отсюда, ребята!

Он достал свою карту и некоторое время изучал ее, потом задумчиво произнес:

– Здесь нам назад не пройти, не дадут. Поэтому придется делать крюк, но порожняком нам к своим идти нечего. «Язык» нужен обязательно!

– Мы думали то же самое.

Разведчик внимательно посмотрел на нас:

– Молодцы, мужики. Раз решили, значит, сделаем. И спасибо вам!

Он как-то виновато развел руками, а потом продолжил:

– Пойдем на север, там лесов больше.

Он уже хотел подниматься на ноги, но я легонько попридержал его рукой:

– Ты отдохни немного, старлей. Замотался ты совсем. А мы сейчас приберемся тут, тогда и двинем!

Я кивком подозвал капитана, и мы вышли на поляну, к убитым немцам. Взяли боеприпасы, кое-какие продукты и один солдатский ранец, для разведчика. Потом стащили трупы в одну кучу, а оружие прикопали, кроме одного автомата. Капитан оставался верен себе и предпочитал иметь запасное оружие. Вот только гранат у немцев не, оказалось, понимали, что в лесу они почти что бесполезны и не хотели таскать лишнюю тяжесть. Да, не смотри, что дуболомы, но соображать хоть немного умеют. Я посмотрел на убитых и усмехнулся:

– Соображать-то они умели, только плоховато.

– Чего, Вить?

– Да так, это я о своем. Пошли к разведчику, а то подзадержались мы здесь, сваливать надо!

Когда подошли к Дремову, тот крепко спал. Мы подождали еще пять минут, и я принялся его будить. На удивление, но он почти сразу же проснулся:

– Извините, ребята. Замотался совсем, почти двое суток гоняли.

Мы поделили ношу на три части и двинулись в путь, но перед этим разведчик нас предупредил:

– Идти надо осторожнее, мужики! Здесь прифронтовая полоса, и немцев можно встретить, где угодно, за любым кустом. Поэтому один из нас должен постоянно идти в авангарде, метрах в двадцати.

Затем бросили жребий, и первому идти выпало мне. Хорошо, что у разведчика оказался компас, поэтому больших проблем не было. Так мы и двигались, меняясь через час, и к полудню отошли довольно далеко от места боя. Потом резко повернули на восток, прошли еще немного и сделали привал. Судя по карте, местность вокруг была лесистая и без населенных пунктов, поэтому мы рискнули развести костер и приготовить еду. Потому что похлебать горяченького нам было просто необходимо, особенно разведчику. После обеда старший лейтенант неожиданно сказал:

– Мужики, что мы, как не родные? Меня Володькой зовут. Дремов Владимир Серафимович.

Мы тоже представились по-простому, и отношения между нами сразу же стали немного другими. И для шуток тоже было забронировано место. Поэтому я незаметно зацепил капитана локтем, тот картинно нахмурился и произнес официальным голосом:

– Товарищ старший лейтенант! Доложите обстановку – расположение наших и вражеских войск, количество, соотношение сил, ваши дальнейшие действия.

Все же Ванька не выдержал и заулыбался. Разведчик это дело, похоже, тоже уважал, поэтому ответил с улыбкой:

– Все отлично, товарищи командиры!

А потом, уже серьезно, начал рассказывать:

– Обстановка такая – дней десять, как немцев остановили, но все это ненадежно, просто выдохлись они.

– Почему ты так решил, Володь?

– Потому что слишком жиденькая у нас оборона. Один хороший удар, и все развалится. Хотя, немцы уже пробовали пару раз атаковать, но как-то вяловато. Поэтому их и отбросили без всякого труда. Наши зарылись в землю капитально, в полный профиль. И если еще подкрепление подойдет, то можно будет пободаться. Немцы хоть и дошли досюда, но с большими потерями, положили мы их тоже немерено, спесь посбивали. А со временем, вообще, погоним. Сейчас задумали что-то фрицы, но непонятно какую гадость, вот поэтому и нужен «язык». Но вообще, что-то странное происходит, до нас пропали две группы полковой разведки. Ушли, и с концами! Начальство решило послать армейскую, но и нас как будто ждали, сразу обложили и погнали. Трое моих ребят погибли еще вчера. А меня, вот, живьем решили заграбастать. Разведчик внезапно осекся и замолчал, а, через некоторое время я предположил:

– Предательство?

Дремов пожал плечами:

– Да черт его знает! Но на простое совпадение тоже непохоже. Шутя уничтожили три группы опытных разведчиков.

Но тут он внимательно посмотрел на нас с капитаном, переводя взгляд с одного на другого:

– Хотя, почему три? Одна группа еще дышит. Правда, товарищи командиры?

Капитан поспешил ответить:

– Так точно. Но еще один вопрос остался. У нас армейское подразделение, и нам нужен командир. Свою кандидатуру я отметаю с ходу, по причине полной бесполезности в таких делах. И предлагаю старшего лейтенанта, теперь у нас разведгруппа, поэтому ему и карты в руки.

Но Дремов тут же поднял вверх ладонь:

– Подождите, ребята. Я же о вас не знаю ничего. Лейтенант вон – толковый парень. Давайте, рассказывайте о себе, потом будем решать.

По очереди мы с Ванькой рассказали свои истории, опустив некоторые подробности, совсем уж необязательные. Разведчик немного подумал и сказал:

– Я предлагаю лейтенанта Герасимова. Знаешь, Витек, у тебя похоже талант на всякие авантюры и нестандартные решения. Ты ставишь немцев в тупик, а потом берешь их голыми руками. А они не привыкли к такой неправильной войне.

Я даже засмущался:

– Чего ты меня разрисовываешь, как писаную торбу? По твоим разговорам, так немцы, вообще, лопухи какие-то. А это далеко не так.

– Согласен, но для тебя обвести их вокруг пальца труда не составляет. Так что предлагаю следующее: командир группы – лейтенант Герасимов, я его заместитель по «общим вопросам», а капитан Борисенко…

Дремов широко улыбнулся:

– Наша ударная сила. Хотя, есть еще должность комиссара, можно выбирать. Все будем при должностях, однако, командовать будет некем! Выбирай, Ваня, кем ты хочешь быть.

– А буду я, все-таки, ударной силой, товарищ заместитель командира разведывательной группы по «общим вопросам». А за твое предложение голосую обеими руками.

Дремов ответил ему, при этом внимательно посмотрев на меня:

– Я тоже! Самоотводы не принимаются принципиально. Принято единогласно! Командуй, лейтенант.

Наконец, пришла и моя очередь:

– Спасибо за доверие, дорогие товарищи! Постараюсь, так сказать, не обмануть ваших ожиданий, не жалеть живота своего и т. д., и т. п.!

Ванька все это дело подытожил:

– Ну, что же! Народец у нас подобрался, будь здоров, палец в рот не клади! Это и хорошо, воевать легче. Но и злость иногда не помешает. А насчет этого немцы постараются, накачают нас этой самой злостью по самое кирло.

Мне пришлось прервать Ванькино выступление:

– Хватит, ребята! Шутки в сторону. Днем продвигаться опасно, могут обнаружить. Поэтому предлагаю – идти в сумерках, под вечер или утро. А сейчас отдыхать! Скоро в путь.

Мы хорошо отдохнули и пошли вперед тем же порядком. Звуки фронта доносились все отчетливей, а идти приходилось все медленнее, открытые участки пересекать, вообще, по-пластунски. Сверяясь по карте прошли еще несколько километров, наступила ночь, но мы продолжали идти, и в этом нам помогала полная луна. Но скоро она скрылась за тучами, и нам пришлось остановиться. Продвигаться дальше не представлялось возможным.