Текст книги "По развилкам русской истории"

Глава 5
Православная развилка

Развилки, предопределённые Богом.

Название станции «Церковная реформа» говорит само за себя: более чем через шестьсот лет после принятия Русью православия пришло время её реформирования. Для любого другого общественного института этот процесс вполне естественный, тем более, через такой большой срок его существования. Для любого, но только не для Русской Православной Церкви. В основе православия лежит ортодоксальность и любая попытка внесения чего-то нового, а уж тем более реформационного, всегда рассматривалась как ересь. Так было в Византийской империи, так было во времена существования православия на Руси. Православное понятие «реформа» и «ересь» являются синонимами, это должны были понимать русские и зарубежные православные иерархи и всеми силами стараться не допустить реформирования. Однако они не только допустили, но и вместе с руководителями русского государства стали его инициаторами. Этот нонсенс можно объяснить только одним: православие в России в XV–XVII веках было государствообразующей религией. Отсюда вытекает предположение, что в русском государстве созрела необходимость проведения реформ, и их нельзя было совершить без изменений в государствообразующей религии. Ситуация сложная, к тому же положение отяготилось проблемами, накопленными в самом русском православии. На фоне необходимости проведения государственных реформ это могло существенно обострить политическую обстановку в стране.

Рассмотрим положение, сложившееся в Московском государстве и Русской Православной Церкви к середине XVII века. За основу возьмём информацию, представленную в работе /31/.

О важности православия в жизни русского народа того времени говорит тот факт, что во времена татарского ига и его свержения православная религия воспринималась русским человеком как самоидентификация, как отличительная особенность от всех других народов. Не столь было важно, кто ты по национальности, раз ты православный – то значит свой, русский. Да и какая могла быть расовая чистота русской нации после вековых набегов хазар, половцев и печенегов, после трёхсотлетнего владычества татар? Православие явилось объединяющей силой в годы удельной княжеской раздробленности, в период татаро-монгольского нашествия, в Смутное время государственной территориальной неопределенности конца XVI – начала XVII веков. В эти времена отсутствовали чёткие светские законы, а власть имущие проявляли бессилие и беспринципность. Можно с уверенностью сказать, что православие было одной из ведущих сил, позволивших русскому народу сохранить национальную самостоятельность в годы средневековья.

Но это была не единственная её задача. В те времена православие имело и просветительскую роль. До XVIII века не было другого института, кроме церкви, который мог взять её на себя. Основная литература на Руси была религиозной, написанной на церковнославянском языке, условия для неспешного, кропотливого творческого труда были только в монастырях. Там имелись библиотеки и книги на греческом и латинском языках. При храмах создавались школы, в церковные книги включали учебные разделы, ориентированные на прихожан. Целями русского православного образования были обучение служению Богу и моральное совершенствование прихожан. А это уже имело воспитательное значение. Для средневековой Руси христианство давало морально-этические нормы человеческого общежития, сформулировав понятия, что хорошо, а что плохо. Ориентированное на широкие народные массы, оно оказывало им моральную поддержку в тяжёлые времена, удерживало от плохих поступков, и в то же время сдерживало беспредел власти, пугая её неизбежностью высшего Божьего суда. Своими красивыми храмами, торжественными службами с песнопениями, интересными библейскими рассказами церковь выполняла то, что сейчас делают искусство, театр, живопись, литература.

Однако не всё было так красиво и гладко в русском православии, как может показаться на первый взгляд. Шло накопление проблем, которые в итоге составили некую «критическую массу», приведшую к реформе русской церкви. Искать их надо со времени принятия христианства на Руси в 988 году. Как отмечает историк русской церкви П.С. Смирнов[9]9
  Смирнов Петр Семенович (1861–1917). Закончил Санкт-Петербургскую духовную академию, в которой стал доцентом по кафедре истории и обличения русского раскола, затем профессором. В течение многих лет состоял редактором журнала «Миссионерский сборник» и журнала «Христианское чтение». Основные научные труды П.С. Смирнова были посвящены истории русского раскола, в которых он придерживался стороны официальной Русской Православной Церкви. Наиболее известная его книга «История русского раскола старообрядства», изданная в 1895 году, рекомендована к употреблению при изучении раскола в духовных семинариях и была удостоена премии московского митрополита Макария.


[Закрыть] «При принятии христианства русские обратили особенное внимание на внешнюю сторону (курсив автора) последнего. Христианские храмы, их святыни, общественное богослужение, служители церкви – вот что привлекало к себе русских христиан» /42, с. 9/.

Народ, поклонявшийся языческим богам, олицетворявшим различные внешние проявления природы, заставили перейти в веру, имеющую глубокий абстрактный внутренний смысл, впитавшую нравственные начала нескольких цивилизаций мирового человеческого сообщества. Сам русский народ «недотягивал» в своем духовном развитии до принимаемой им веры. Крещение Руси, безусловно, имело очень большое прогрессивное значение, оно привнесло европейскую культуру в страну, народ которой в своей массе не имел даже представления о ней. В этом случае надо было начинать с религиозного образования народа, дать основные догматы, которые он должен был изучить и выполнять, связать их с обрядами православной религии. Но кто мог дать это народу, не имевшему своей письменности? Пришедшие на Русь священники-греки с церковной литературой на греческом языке, со всей обрядовой атрибутикой христианской веры, не знавшие русского языка? Конечно, они этого не могли. Поэтому сущность христианской религии на своём начальном этапе для русского народа была заключена во внешней, обрядовой её стороне. Русский человек свою изначальную набожность перенёс с поклонения деревянному идолу на поклонение Кресту и связанными с ним обрядами. По сути, приняв христианство, русский человек заменил один фетиш на другой, оставаясь тем же необразованным язычником. Постепенно начиналось овладение христианской культурой, чему способствовало введение письменности, перевод богослужебных книг на понятный народу язык, подготовка отечественных пастырей и, наконец, устройство народных школ и обучение широких народных масс. Так, Ветхий завет создавался и вводился в сознание иудейского народа в течение тысячелетия. Основы христианской религии, Ветхий и Новый Завет, веками входили в сознание просвещённых европейских народов. Русскому народу, получившему христианство в готовом виде, надо было спешно выйти на уровень просвещения, достаточный для понимания его сути. Но началось татаро-монгольское нашествие. Напуганные татарами учителя-греки разбежались, запасы книг в монастырях сгорели, своих отечественных священников было недостаточно. С чего начали после выхода из-под влияния Золотой Орды и создания Московского государства? Разрушенные монголо-татарским нашествием храмы вновь восстанавливались в прежней красоте и роскоши, но организованных правительственных училищ не было. Школы, существовавшие при некоторых церквах и монастырях, не давали общего образования, всё сводилось к получению только элементарной грамотности, позволявшей прочитать книгу, не понимая её смысла. Это стало первой проблемой русского православия: из-за недостаточной просвещенности русского народа вся понимаемая им сущность религии заключалась в её внешней обрядности.

Положение ещё усугублялось печальным состоянием богослужебной литературы, ошибки в ней накапливались столетиями. Это явилось второй проблемой Русской Православной Церкви. Истоки этой проблемы кроются в истории создания церковных книг и особенностях внедрения письменности и книгопечатания на Руси. Если отклониться от религиозных мотивов накопления ошибок в богослужебной литературе, то можно увидеть, что эти ошибки носят как объективный, так и субъективный характер. Ошибки объективного характера в первую очередь связаны с первоначальным способом перевода – пословным. Ведь каждое слово на переводимом языке может иметь несколько значений, и какое из них взять в переводном варианте, зависит от описываемой в данном случае ситуации. Неправильный выбор слова приводит к неточности перевода. Естественное существование удачных и неудачных переводов текста богослужебных книг явилось источником непрекращающихся споров между противоборствующими сторонами.

Субъективные причины ошибок связаны с рукописным способом размножения книг. Сначала переписчиками книг были только монахи, затем, когда возникла необходимость в большом количестве книг, переписка стала проводиться на коммерческой основе. Это ещё в большей степени увеличило количество ошибок. В XVII веке процесс исправления ошибок в церковных книгах вышел за рамки работы специалистов, об истинности сделанных исправлений стали судить по тому, насколько сам справщик был истинно православным. Если кто-либо из оппонентов доказывал, что справщик был когда-либо замешан в отклонении от православных норм, а тем более был ранее связан с католицизмом или униатством, то исправленные им книги изымались из обращения.

О плачевном состоянии просвещения на Руси говорилось в 1551 году на церковном Соборе русских святителей, названном впоследствии Стоглавым. (Все принятые на этом соборе решения были оформлены в виде ста глав итогового документа, отсюда за собором и закрепилось его название – Стоглавый, или Стоглав.) На этом соборе обсуждались внутренние проблемы русской церкви: о благочинии духовенства, об исправлении общественных нравов и обычаев, о церковном суде, об избрании священнослужителей, об учреждении училищ при церквах и прочих внутренних делах. Говорилось так же о неграмотности русского священства и недостаточности благочестия среди священнослужителей и верующих. Как свидетельствуют документы тех лет, в середине XVI века в России на тысячу человек едва ли приходился один грамотный. Но на соборе говорилось и о тех вопросах, вокруг которых через сто лет начнутся сражения при проведении церковной реформы: о двуперстном крестном знамении, о произношении аллилуйи, просфорах и просфорницах, а также о богослужебных книгах и иконах.

Среди иерархов Русской Православной Церкви пошли споры о недостатке благочестия, под которым понималось пунктуальное следование догмам и обрядам христианской церкви в обыденной жизни и при проведении богослужений, а также о проблемах, связанных с правкой богослужебных книг. Все были едины в том, что книги надо править, но кто и как мог это делать? Трудно было найти мастеров, которым доверяли бы все лица, заинтересованные в исправлении богослужебных книг. Либо они не подходили как специалисты, либо были недостаточно благочестивы, либо правили не с тех книг, либо своей правкой вносили ересь. В результате дело не двигалось в течение ста лет со времён Стоглавого собора. В конце концов, не придя к согласию по важнейшим для русской церкви вопросам, православные иерархи начали объединяться в группы под различными знамёнами для проведения изменений в Русской Православной Церкви. Появились движущие силы церковной реформы со своими целями и предпочтениями. Рассмотрим непосредственных её участников.

Первым и самым главным был царь Всея Руси Алексей Михайлович Романов, сын первого царя из рода Романовых. Он был очень набожным человеком, любил читать священные книги, свято соблюдал все посты, часами стоял в церкви, кладя поклоны и благочестиво молясь. Вообще, он очень уважал и чтил обрядовую часть церковной и светской жизни. Однако будучи глубоко религиозным православным человеком, он был воспитан с ориентацией на Запад. Его западная ориентация в сочетании с православием образца XVII века придала характеру Алексея Михайловича противоречивость, вылившуюся в его дальнейших поступках.

Духовником Алексея Михайловича был благовещенский протопоп Стефан Вонифатьев, умный, благочестивый человек, умевший внушить к себе любовь и уважение окружающих. Именно он воспитал у царя глубокое благочестие и верование. Стефан стремился к тому, чтобы царский дом был образцом христианской жизни для царских подданных. При этом он не ограничивался внушением благочестия только царю, он старался воздействовать своими поучениями и на окружающих царя вельмож. Стефан Вонифатьев возглавлял кружок ревнителей благочестия, который практически заведовал делами церкви. Историки считают участников кружка передовыми людьми того времени. В его состав входили будущие руководители старообрядцев, в основном из белого духовенства. Поддерживали этот кружок и видные представители светской власти.

Алексей Михайлович с уважением относился к участникам кружка ревнителей благочестия, однако для реализации церковной реформы он выбрал не их представителя, а новгородского митрополита Никона, предварительно возведя его на патриаршую кафедру. Патриарх Никон был, пожалуй, самой сложной и противоречивой фигурой в церковной реформе. Подтверждением этого являются непостоянство его воззрений и противоречивость отзывов о нём. Так, в начале своей карьеры он был яростным участником борьбы за благочестие на платформе русского православия, где показал великолепные организаторские способности. Затем, будучи уже патриархом, он неожиданно для всех стал ярым поборником современной для того времени греческой модели православия. Он взял в свои союзники патриархов восточных православных церквей, при этом безжалостно преследовал и уничтожал своих бывших друзей. Потом Никон неожиданно и самовольно оставил патриаршею кафедру, разорвал свои отношения с царём и подверг уничижительной критике всех своих прежних союзников. В конце жизни, будучи ссыльным монахом, он вернулся к русскому православию в его дореформенном виде. Так что выбор Алексея Михайловича в качестве руководителя церковной реформы Никона нельзя назвать удачным.

Сторонниками Никона стали патриархи восточных православных церквей, что было особенно важно для Алексея Михайловича как человека исключительно набожного. Поддерживали Никона и учёные-богословы, приглашённые из Украины, в основном иноки из Киева. И, пожалуй, что самое главное, – его поддержала большая часть иерархов русской церкви, в основном из-за страха перед преследованием со стороны церкви и государства.

Противоположную сторону на начальном этапе церковной реформы представлял кружок Стефана Вонифатьева. Его деятельность была направлена на искоренение в народе пороков, суеверий, на водворение в обществе христианского благочестия и религиозности, на исправление церковных беспорядков. Входившие в кружок представители белого духовенства, с одной стороны, являлись примером для подражания, а с другой, в глазах ленивого, порочного и невежественного духовенства выглядели как беспокойные и опасные новаторы, стремившиеся изменить устоявшуюся жизнь. Проповеди ревнителей благочестия привлекали в народе всеобщее внимание, делали их популярными, за счёт чего они приобретали много друзей и последователей среди народа и наиболее образованной части духовенства. В дальнейшем, уже непосредственно на этапе церковного раскола, наиболее яркой фигурой стал протопоп Аввакум, который остался в истории как главный руководитель старообрядческого движения. Он видел суть реформы в достижении чистоты соблюдения православной веры с её выкристаллизовавшимися на Руси за несколько веков догмами и обрядами. По его мнению, реформа в русской церкви должна быть направлена не на изменение обрядов, а на пунктуальное следование уже существующим, к которым за века православной жизни русские люди привыкли. Противоположной позиции придерживались патриарх Никон и его сторонники, которые считали необходимым привести существующие русские обряды к тем, которые исполняла в то время греческая церковь. Ревнители благочестия в своей реформаторской деятельности ссылались на документы Стоглавого собора русских святителей 1551 года, Никон отвергал их по причине отсутствия на соборе представителей восточных патриархатов.

Основными пунктами расхождения, затрагивающими в первую очередь широкие массы верующих, стали положение о перстосложении в крёстном знамении, изменение имени Бога Исус на Иисус и дозволение на использование четырёхконечного креста. Насколько эти изменения были важны для православных верующих? Привлечём к дискуссии Историка и Священника Русской Православной Церкви.

– Служения в Русской Православной Церкви проводятся священнослужителем и паствой совместно, молящиеся повторяют вслед за священником молитвы, поют церковные песни, осеняют себя крестным знамением. Поэтому обрядность имеет очень большое значение, с её помощью мы взываем к Господу Богу, – Священник перекрестился широким православным крестом. – Любое изменение религиозных обрядов воспринимается как нечто исключительное, вызывает смущение и недоумение у паствы, и оно недопустимо.

– Согласен с Вами, отче, – Историк преклонил голову. – И когда эти изменения в обрядах переводят в постоянные, то смущение и недоумение перерастает в возмущение. Рост возмущения зависит от степени набожности, а она в те времена у русского человека была высокой.

– Во все времена в Русской Православной Церкви старались как можно глубже понять слова и дела Иисуса Христа, нашего Всемилостивого Бога, – Священник опять осенил себя крестным знамением. – Для этого собираются церковные Соборы, на которых ведутся споры об истинности и правильности некоторых обрядов и положений. И принятые решения на Соборах все верующие обязаны выполнять.

– Опять я с Вами соглашусь, отче, – Историк вроде бы не спорил, но продолжал гнуть свою линию. – Русский человек того времени был не слишком образован. Он мог и не понимать, почему он крестится во имя Отца, Сына и Святаго Духа, но крестное знамение делал автоматически, сложив два пальца вместе, как делали его отец и дед. Поэтому богословские споры его никак не затрагивали, а вот в изменении сложения пальцев при наложении крестного знамения он видел крамолу, как и в других изменениях производимых им обрядов.

– Беда раскола случилась не столько потому, что изменили обряды, а из-за разногласия среди церковных иерархов в отношении к ним. Проявление спорщиками гордыни и гневливости, противной нашему Господу Богу, – вот за это Он и наказал всех нас, рабов Божьих, – печально склонил голову Священник.

Да, проявления гордыни и гневливости были в изобилии: взаимные проклятия и оскорбления присутствовали в документах церковных соборов и в выступлениях перед церковными иерархами и прихожанами, и в рукописях Аввакума и его подвижников. Руководителями противоборствующих сторон были Никон и Аввакум – две самые яркие фигуры раскола, люди бешеного темперамента и упорства, величины равного порядка, какие в истории противостояния встречается довольно редко. Особый интерес вызывают их отношения с Алексеем Михайловичем. Безусловно, существовала поддержка царём патриарха Никона, особенно на начальных этапах реформы. Но существует масса достоверных сведений о его поддержке и противной стороны, о чём свидетельствуют участники тех событий. Она сильно раздражала Никона. Как человек импульсивный, он часто срывался на нелицеприятные отзывы о царе, что в результате привело к демаршу с его стороны в виде самовольного ухода с кафедры патриарха.

Попробуем выяснить, какими же целями руководствовались участники процесса реформирования русской церкви.

Начнём с восточных православных церквей. После падения Константинополя они находились в тяжёлом положении. С одной стороны, существовала их зависимость от мусульманской Османской империи, завоевавшей православную Византийскую империю и имевшей притязания на другие православные государства. Константинопольский патриарх, главный в иерархии православных церквей, утверждался на своей кафедре турецким султаном и был, по сути, для него чиновником, которого он мог назначить или снять с должности, а то и подвергнуть наказанию вплоть до смертной казни. С другой стороны, давление на православную церковь оказывала католическая церковь, религиозная экспансия которой шла через заключение уний с православными церквами. В результате ситуация требовала от восточных патриархов максимально поддержать Русь, помочь разрешить проблемы русской церкви, сделать её действительно сильной альтернативой врагам православия. Это и должно было стать их основной, общей целью. Но восточные патриархи не хотели терять своего влияния на русскую церковь, стремились остаться эталоном истинности православной веры. Помимо чисто религиозных мотивов, имелись и меркантильные: лишённые финансовой поддержки своих государств, они надеялись на денежные вливания со стороны русского царя, поэтому априори готовы были поддержать его во всём. И их надежды оправдывались.

Всё это позволяет нам предположить, что свои частные интересы в проведении реформы русской церкви восточные патриархи видели в повышении своего влияния на русскую церковь и получении финансовой поддержки от Русского государства. Исходя из их практических действий во время проведения реформы, частные интересы восточных патриархов стали преобладающими.

Никон представлял общую цель реформы в достижении максимального соответствия в русской церкви веры и обрядов современной ей греческой церкви. Однако за шесть веков греческая церковь существенно изменила богослужение и обряды, как, впрочем, и русская. Это вполне естественный процесс, и не было бы ничего страшного, если бы эти изменения не оценивали по критерию истинности веры. Тут сразу всплывает недовольство русских людей греческой церковью, которую подозревали в отступничестве от православия после падения Константинополя. Эту особенность Никон не учитывал или предполагал разрешить её силовым путём (что, в конце концов, и произошло). Кроме общей цели, у Никона была и своя, частная цель: он хотел избавить церковь от контроля со стороны светской власти и даже поставить её выше царского престола. Для этого надо было укрепить патриаршее единовластие, то есть выстроить строгую управленческую вертикаль в самой церкви. Его цели были вполне реальны, для достижения их ему нужно было добиться полного влияния на Алексея Михайловича, устранить наиболее влиятельных иерархов и по итогам реформы закрепить приоритет церкви законодательно. Когда он увидел невозможность достижения своей частной цели, то отказался от участия в реформе. Этим самым Никон поставил свои личные предпочтения выше религиозных и государственных.

В свою очередь, кружок ревнителей благочестия основывался на сложившихся к тому времени особенностях русского православия. Участники кружка представляли цель церковной реформы в благочестивом выполнении христианских догм и обрядов духовенством и православным населением. Разрешение проблем русской церкви они видели на пути возврата к древнерусским богослужебным книгам и обрядам, принимая современное состояние греческой церкви как еретическое. Однако ревнители благочестия встречали сопротивление не только со стороны власти, но и со стороны народа. Жить по строгим правилам русского православия (не пить спиртных напитков, не есть скоромное в постные дни, составляющие почти половину календарного года, отречься от народных языческих гуляний, выстаивать долгие – шесть или семь часов – церковные службы) было не под силу русскому народу. Климатические условия Московского государства заставляли русского человека много и тяжело работать за свой хлеб насущный, и после этой работы ему нужна была разрядка. На практике повседневная жизнь и религия уживались за счёт того, что церковные обычаи уважались, но исполнялись далеко не в полной мере, строгость церковных норм и обрядов компенсировалась необязательностью их исполнения.

Наиболее последовательный из участников кружка ревнителей благочестия, протопоп Аввакум, в своей борьбе за чистоту православной веры на Руси видел свою частную цель в исправлении и спасении русского православного народа. Эта частная цель максимально совпадала с общей, её можно было признать частной исходя только из того, что сам он мог спастись (в его понимании спасения) уйдя в монастырь и полностью посвятив свою жизнь Богу. Многие авторы работ о церковном расколе считают Аввакума фанатиком, но с этим нельзя согласиться. Фанатик отрекается от всего во имя своей идеи на пути её достижения. Аввакум был, безусловно, аскетом в мирской жизни, воинствующим христианином, но в своей борьбе он не отрёкся ни от своей семьи, ни от своих многочисленных учеников и последователей. В его душе всегда шла борьба между состраданием к близким и долгом перед православным народом.

Иерархи русской церкви разделились в своих предпочтениях. Часть из них привыкло к существовавшим богослужебным книгам и обрядам, и их изменение рассматривалось как ересь. К тому же поведение Никона отталкивало элиту церкви от поддержки патриарха. Но, как и любая элита, иерархи имели традиционные частные цели: не потерять своих привилегий. Поэтому очень внимательно отслеживали процесс борьбы и были готовы к полной поддержке победителя. Что и произошло после отречения Никона и принятия Алексеем Михайловичем руководства реформой на себя.

Те, ради кого проводилась реформа, и кого собирались спасать, были русские православные люди. Они не нуждались ни в никакой церковной реформе, по крайней мере, они не хотели, чтобы реформа затрагивала то, к чему они привыкли и что считали своим исконно русским.

И наконец, какие же цели преследовал сам царь Алексей Михайлович? Давайте попробуем разобраться в этом очень важном вопросе, анализируя действия царя в проведении церковной реформы. Он дал добро на её проведение, назначил ответственного исполнителя, отслеживал её ход и находился в курсе всех событий. Более того, он был третейским судьёй между противостоящими сторонами, а после оставления Никоном в 1658 году патриаршего престола царю пришлось самому возглавить церковную реформу. Всё это свидетельствует о том, что царь руководил церковной реформой, а не слепо следовал за Никоном, о чём говорят многие аналитики раскола. Безусловно, у Алексея Михайловича

были особые отношения с Никоном, он доверил ему проведение церковной реформы, ему трудно было оценить последствия принимаемых Никоном решений, но до определённых пределов. Когда Никон их переступил, царю пришлось с ним расстаться. Это свидетельствует о том, что у Алексея Михайловича был внутренний стержень, и на стратегических направлениях он должен был действовать только сам. Поэтому его собственные цели вызывают особый интерес. И здесь самое время вспомнить о тех мыслях, которые могли возникнуть у второго царя из рода Романовых при вступлении на царский престол.

Первая мысль: зависимость царского престола от элиты государства в лице боярства и высшего духовенства. Сила элиты в её сплочении, поэтому для достижения им своих царских целей её надо либо сплотить вокруг некой идеи, либо наоборот, расколоть, не дав объединиться для нанесения вреда самодержавию. Нужно было сделать выбор: сплочённая элита или сильное самодержавие?

Мысль вторая: слабое государство – это лакомый кусок для соседей. На кого опереться в межгосударственных отношениях? Выход один – прорыв на запад, к новым союзникам, технологиям и вооружению, но как его совершить и что за это иноземцам можно предложить?

Ну, и наконец, мысль о русском народе. Он начинает бунтовать в самое неподходящее время. И здесь один путь – православная вера, русский человек искренне верующий, вера глубоко укоренилась в нём. Православная вера говорит ему, что хорошо, а что плохо, и надо, чтобы хорошее по вере было бы хорошим и для государства, то есть для самодержавия.

Все эти мысли должны были привести Алексея Михайловича к следующим выводам: нужна церковная реформа с ориентацией на православные зарубежные страны, но результатом реформы должна стать церковь, управляемая светской властью и служащая укреплением самодержавия. Путь к достижению этих целей в сложившихся внутригосударственных условиях один: раскол церковной элиты. Именно элиты, а не церкви в целом. Опасения Алексея Михайловича были вполне обоснованы. В то время существовала структура церковной власти, аналогичная структуре власти царской, и если бы во главе церкви смог оказаться патриарх с активной позицией (типа Никона), да его бы поддержали авторитетные в народе священнослужители (такие, как Аввакум), то о царском самодержавии можно было и забыть.

Вот с такими целями подошли к церковной реформе будущие её участники. Наличие разных представлений об общих целях и пестуемые втихомолку частные цели являлись серьёзной опасностью для самой реформы. Когда участники любого процесса не имеют общих целей, более того, если они придерживаются противоположных, то возникает конфликтная ситуация, где выигрыш одной стороны зависит от того, как поведёт себя другая. В этом случае сам процесс становится не созидательным, а разрушительным. По всей видимости, это и произошло при проведении церковной реформы в России.

Нельзя считать, что начало церковному расколу положила борьба между реформаторами и противниками реформы. За церковную реформу, как мы выяснили выше, были обе стороны, однако каждая понимала её по-разному. Одну сторону возглавлял патриарх Никон, и его поддерживали восточные православные патриархи, вторую сторону представлял кружок ревнителей благочестия. Наиболее сложное положение сложилось именно у них, представителей древнерусского направления. Понимая необходимость церковной реформы, они столкнулись с ситуацией, когда их авторитет и мнения были оспорены и даже низвергнуты священниками киевской школы и греческими богословами, прибывшими в Москву по приглашению царя. Вновь прибывших поддержали не только царь и патриарх, но и некоторые члены кружка ревнителей благочестия, в частности Стефан Вонифатьев. Произошёл раскол среди самих ревнителей благочестия, после его распада лидером стал протопоп Аввакум. В этой ситуации трудно было ожидать поиска компромисса от такого непреклонного человека, как Аввакум. В своей борьбе он занял непримиримую позицию, что дало возможность его противникам позднее обвинить его в противодействии проведению церковной реформы в целом. В итоге царь Алексей Михайлович и патриарх Никон остались в истории как реформаторы, а протопоп Аввакум с сотоварищами – как противники церковной реформы, что на самом деле, было далеко не так. Представителям древнерусского направления проведения реформы не дали возможности идти своим путём. В силу своей бескомпромиссности они стали противниками реформы, проводимой по греческому варианту, и, таким образом, противниками реформы в целом.

В произошедшем расколе Русской Православной Церкви не был заинтересован никто из его участников – ни царь Алексей Михайлович, ни патриархи четырёх восточных православных церквей, ни патриарх Никон, ни руководитель движения старообрядцев протопоп Аввакум, ни иерархи Русской Православной Церкви, ни православный русский народ Московского государства. Заинтересованные в расколе враги православия и Московского государства не сыграли какой-нибудь значительной роли в этом процессе, всю выгоду от него они получили, можно сказать, даром.