Текст книги "В гареме Сына Неба. Жены и наложницы Поднебесной"

История императрицы Цыси

С середины 50-х годов ХIХ века на политическом небосводе Поднебесной появилось новое «светило». Им стала императорская фаворитка Орхидея (китайское имя Ланьэр) (1835–1908 гг.), получившая в 1861 г. титул вдовствующей имератрицы Цыси. Ее домашнее имя Орхидея в императорском гареме оказалось под запретом, и после того как она стала наложницей, ее именовали только по-маньчжурски – Ехэнара. Как она попала во дворец Сына Неба, мы уже писали раньше. Быстрому возвышению Орхидеи способствовало стечение обстоятельств: во-первых, победа на «дворцовых смотринах» претенденток; во-вторых, бесплодие главной жены Сына Неба Цыань, ставшей императрицей в 1855 г. – в год смерти матери будущего императора Ичжу. Сам Ичжу взошел на трон, будучи холостяком. Его жена – маньчжурка Сакота – умерла за месяц до этой торжественной церемонии. А к наложницам своего отца новый Сын Неба не имел права прикасаться. Свой гарем он набрал только после предписанного законами срока траура. Тогда же он смог с помощью матери избрать себе новую жену-императрицу. Ею стала младшая сестра Сакоты – Нюхулу (Нюгуру) (1837–1881 гг.). Получив на «дворцовых смотринах» степень наложницы четвертого ранга, она вскоре стала женой императора. Ей был дарован титул императрицы Восточного двора и официальное тронное имя – Цыань, т. е. Милосердная и Ниспосылающая Покой. Скромная, добрая и порядочная женщина, по оценкам современников, она, однако, не смогла привязать к себе Ичжу. В основном он питал пристрастие к дворцовым служанкам – красавицам-китаянкам.

Цыси – вдовствующая Великая императрица цинского Китая, с 1861 по 1908 гг. сосредоточившая в своих руках верховную власть.

Наложница императора Ичжу, ставшая его второй женой

Орхидея, как и многие другие наложницы, была «осчастливлена» Сыном Неба почти случайно, когда в императорской спальне летнего дворца Юаньминъюань подавала чай. Пресытившийся изнеженными красавицами-китаянками император увлекся этой молодой и чувственной маньчжуркой.

Став фавориткой, Орхидея прежде всего прибрала слабовольного Сына Неба к своим рукам. Превратившись в его любимую наложницу, она, благодаря уму и ловкости, приобрела большое влияние на Сына Неба. Как пишут некоторые историки, потакая его слабостям, новая фаворитка поощряла Сына Неба в курении опиума, став его напарницей в этом опасном занятии. Видимо, Орхидея курила опиум с юности, научившись этому у наложницы своего отца. По одной из версий, она умела пускать дым, придавая ему очертания различных животных. Замысловатость фигур якобы вызывала восторг у императора. Однако главная же причина была, по мнению известного китаиста В. Я. Сидихменова, совсем в другом. Сластолюбивый Сын Неба пристрастился к опиуму из-за его особого воздействия на ощущения, получаемые во время плотских утех. Под влиянием этого наркотика сексуальное наслаждение, длящееся обычно всего несколько минут, в затуманенном опиумом сознании как бы растягивается на часы.

Айсиньгёро Ичжу – восьмой император маньчжурской династии Цин и седьмой император Цин. Девиз правления – «Сяньфэн» (Вселенское процветание)

Опасаясь, что Сын Неба вновь может ускользнуть из ее рук и попасть в сети служанок-китаянок, которые в любой момент, как было раньше, могут его «околдовать», Орхидея начала вести борьбу с китайскими прелестницами. Руками евнухов дворца Запретного города за малейшие проступки эти служанки подвергались допросам и избиениям. Их раздевали догола, били до крови, мучили и топили в пруду. Некоторые, доведенные до отчаяния, из страха пытались бежать из дворца, другие кончали жизнь самоубийством.

Орхидея постепенно пришла к мысли, что ей необходимо стать императрицей. Для этого ей надо было выполнить единственное условие – родить сына, законного наследника «драконового трона». Прошло уже почти три года со времени набора императором нового очередного гарема, а между тем ни его жена – императрица Цыань, ни 27 «законных» наложниц, ни многочисленные фрейлины-маньчжурки и монголки не могли подарить Сыну Неба долгожданного наследника престола. Цы-ань оказалась бесплодной. Лишь одна наложница родила императору дочь. В такой благоприятной для себя обстановке Орхидея вознамерилась подарить Китаю наследника престола.

Однако на этом пути встали серьезные преграды. Император к лету 1856 г. уже был физически не способен стать отцом. Здесь было несколько причин. Сын Неба изначально был слабым мужчиной и не отличался янными способностями. А венерическая болезнь, подцепленная им, и постоянное курение опиума все больше ухудшали его здоровье. Безудержное увлечение плотскими утехами в прежние годы истощило его организм. Обессилевший Сын Неба был вынужден постоянно прибегать к сильнодействующим снадобьям для возбуждения потенции. Физическое состояние его постоянно ухудшалось, и к лету 1856 г., по воспоминаниям современников, он был уже наполовину парализован, крайне исхудал и поражал своей бледностью.

Колибри. Художник Т.С. Чиу

Орхидея должна была срочно забеременеть, пока император еще не был окончательно разбит параличом. И в этом ей помог счастливый случай. Одна из дворцовых служанок, красавица-китаянка Чу Ин оказалась беременной от Сына Неба. «Осчастливив» эту красавицу, он вызывал ее затем к себе в спальные покои несколько раз. Орхидея забрала к себе в спальню носившую в себе «драконовое семя» Чу Ин, решив воспользоваться ее ребенком в том случае, если родится мальчик, и объявила императору о своей беременности. Со временем она сделала себе фальшивый живот и искусно выдавала себя за беременную, выказав недюжинные артистические способности. Как только стало известно, что Орхидея в «положении», ее возвели в наложницы второго ранга. Императрица Цыань, видя, что муж полностью попал под влияние наложницы, решила ее наказать и приказала привести Орхидею в свои покои. По приказу Цыань служанки начали раздевать фаворитку… Наступил критический момент в жизни Орхидеи – мог быть обнаружен накладной живот «беременной». Однако уведомленный об экзекуции евнухами Сын Неба вовремя вбежал в помещение и своим именем запретил раздевать любимую наложницу.

На счастье Орхидеи и на свое горе, Чу Ин родила весной 1856 г. мальчика и тут же была убита своей новой хозяйкой. Смертельно напугав придворного врача, убийца талантливо разыграла роль счастливой роженицы, вымазавшись кровью своей жертвы. Орхидее удалось убедить окружение, что это ее сын, рожденный от августейшего господина. Император был счастлив, что появился наследник, которого нарекли Цзай Чунь (Насаждающий чистоту).

После «рождения» сына наложница была вновь повышена в статусе и вскоре стала «драгоценной императорской наложницей» высшего ранга. Это открывало ей дорогу к титулу «императрица-мать», а после смерти Сына Неба – к титулу «вдовствующая императрица». Итак, фактически Орхидея совершила государственное преступление, ибо сын китаянки не мог быть наследником маньчжурской династии.

Панда. Художник Ло Женьлинь

Вспоминая о своей жизни с императором Сяньфэном, Цыси в 1903 г. рассказывала: «Когда я оказалась во дворце, покойный император сильно привязался ко мне и почти не обращал внимания на других наложниц. Я подарила ему сына Цзай Чуня, и это сделало меня самой близкой его фавориткой. Но затем на мою долю обрушилось несчастье. В последние годы царствования император неожиданно заболел. Ко всему этому иностранные солдаты сожгли Пекин, и мы вынуждены были бежать в провинцию Жэхэ. Тогда я была еще молодой женщиной с малолетним сыном и умирающим мужем на руках. Когда император лежал при смерти и находился в бессознательном состоянии, я привела к нему сына Цзай Чуня и спросила:

– Кто будет наследником престола?

Император не ответил, так как плохо себя чувствовал. Я проявила настойчивость и сказала:

– Здесь находится ваш сын.

Услышав мои слова, он быстро открыл глаза и ответил:

– Конечно, он должен наследовать трон.

Я почувствовала облегчение от таких слов. Это были последние слова императора. Вскоре он скончался».

Когда 22 августа 1861 г. Сын Неба испустил дух, развернулась закулисная борьба за престолонаследие. Цыань давно уже именовалась императрицей Восточного дворца, то есть главной женой. Поэтому в день смерти императора она автоматически получала титул вдовствующей императрицы (хуантай-хоу). Однако уже через сутки после смерти Сына Неба Орхидея в ходе упорной закулисной борьбы добилась такого же титула. Для себя она выбрала «августейшее» имя Цыси (Милосердная и Ниспосылающая Счастье). Ее личные имена (Орхидея, Ниласы) и фамилию (Ехэнара) отныне запрещалось произносить – на них налагалось табу.

Кроме титула вдовствующей императрицы, Цыси получила и титул «императрица-мать». Формально первенство принадлежало «старшей» императрице Цыань, которая сохранила титул императрицы Восточного дворца, а «младшая» Цыси стала императрицей Западного дворца. Но это явно не устраивало Цыси, и она стала добиваться установления совместного с Цы-ань регентства.

Императрица Цыань

А вот как удалось Цыси стать «вдовствующей императрицей».

Тяжелобольной император Сяньфэн в августе 1861 г., незадолго до смерти, собрал бежавших вместе с ним высших сановников, князей первой степени Цзай Юаня и Дуань Хуа, а также богатого и влиятельного Су Шуня, претендовавшего на роль главного регента после смерти императора. Маньчжур Су Шунь был фаворитом императора, возглавлял Налоговый приказ, практически в последние три года держал в своих руках все бразды правления. Он приобрел известность как один из первых взяточников и казнокрадов и являлся сторонником восстановления полной изоляции цинского Китая от внешнего мира. Он противился возвращению Сянфэна и его двора в Пекин из Жэхэ после подписания мирных договоров с Англией и Францией и эвакуации англо-французских войск из столицы Китая. Он считал, что фактически переносом столицы Поднебесной в Жэхэ цинскому правительству удастся свести на нет многие условия Тяньцзиньского и Пекинского договоров и со временем силой закрыть империю от иностранцев.

Политика Су Шуня восстановила против него значительную часть маньчжурской аристократии, в первую очередь сторонников капитуляции перед капиталистическими державами, допускавших возможность новых уступок иностранцам ради быстрейшего завершения борьбы с восставшим китайским крестьянством. Особенно враждебно относилась к Су Шуню мать молодого императора, 25-летняя императрица Ехэнара.

В присутствии вышеприведенных сановников и Су Шуня Сын Неба назначил своего шестилетнего сына Цзай Чуня наследником трона. Однако высшим сановникам удалось добиться ограничения власти Ниласы. Император согласился обнародовать два указа: один – о назначении их членами Регентского совета после его смерти, другой – запрещавший Ниласы контролировать действия сына как наследника трона. Пытаясь вообще избавиться от нее, члены Регентского совета (по свидетельству некоторых источников) уговорили императора обнародовать еще один указ, поручавший Су Шуню принудить Ниласы к самоубийству: пусть она на «том свете» прислуживает духу покойного императора. Но это не входило в планы Орхидеи. Как известно, чтобы императорские указы имели силу закона, издревле на них должна быть поставлена печать Сына Неба. Ниласы, понимая, что если она будет обладать Великой печатью, то с ней обязаны будут считаться, и она может торговаться о дальнейшей своей судьбе, неизвестно как завладела этой драгоценностью.

Императрица Цыси

Чтобы Су Шуня не подозревали в подделке указов императора после его смерти, он положил подготовленные указы под подушку больного: пусть все знают, что Су Шунь и его сообщники не имели никакого отношения к составлению этих указов.

Евнух Ли Ляньин, делавший массажи больному императору перед кончиной, стал свидетелем этих действий заговорщиков. Опасаясь за жизнь Ниласы, он известил ее о грозящей опасности: император мог со дня на день скончаться, и тогда участь его жен будет предрешена.

Узнав о грозящей им опасности, императрицы Нюхулу и Ниласы решили сообщить об этом в Пекин великому князю Гуну и его младшему брату – великому князю Чуню.

Ниласы вызвала к себе нескольких преданных ей евнухов и спросила:

– Кто решится доставить мое письмо в Пекин?

Среди евнухов вызвался небольшого роста юноша по имени Ань Дэхай. Встав на колени перед Ниласы, он сказал:

– Раб желает, рискуя жизнью, отправиться в Пекин.

Похвалив его за преданность, Ниласы дала ему 50 серебряных лянов на дорожные расходы. Дождавшись темноты, Ань Дэхай незаметно вышел из дворца и направился в Пекин. Там он связался с великими князьями – 28-летним Гуном и 20-летним Чунем, женатым на младшей сестре Цыси, и все им рассказал.

Семья князя Чуня

Затем Чунь тайно встретился с Нюхулу и Ниласы, и они вместе выработали план действий по возвращению императриц и маленького Сына Неба в Пекин, который должен был вступить в действие после смерти императора. План удался. Когда они все вновь оказались в Запретном городе, вдовствующие императрицы, регенты, а также великий князь Гун собрались в одной из тронных комнат. От имени молодого наследника Гун зачитал три императорских указа: первый – повелевал сместить со всех государственных постов заговорщиков и арестовать их; второй – объявлял Цзай Чуня наследником трона под девизом Тунчжи; третий – даровал Нюхулу звание «вдовствующая императрица Цыань», а Ниласы – «вдовствующая императрица Цыси». Первая была возведена в ранг «императрицы Восточного дворца», а вторая – в ранг «императрицы Западного дворца». Девиз «Совместное правление» означал, что две вдовствующие императрицы делили между собой власть до совершеннолетия наследника трона.

Совместное регенство получило название Чуй лянь тин чжэн — «Заслушивание докладов о государственных делах из-за опущенных занавесок» (так как смотреть на императорских жен считалось неприличным для сановников).

Указы были заверены императорской печатью, которая неизвестно каким образом оказалась во дворце. Заговорщики, стоя на коленях, смиренно выслушали указ, затем встали, и их под охраной отвели в заключение.

Однако на свободе был еще один заговорщик – Су Шунь, который в это время участвовал в похоронной процессии императора Сяньфэна, двигавшейся к Пекину. Великий князь Чунь в сопровождении телохранителей выехал из Пекина навстречу этой процессии, которая временно расположилась лагерем на отдых. Князь Чунь застал Су Шуня развлекающимся в палатке с наложницей – а это рассматривалось как грубое нарушение церемоний императорских похорон. Су Шуня взяли под стражу, 8 ноября 1861 г. он был обезглавлен, а похоронная процессия направилась в столицу.

Айсиньгёро Цзайчунь – девятый император маньчжурской династии Цин и восьмой император Цин

Так с помощью великого князя Гуна и хитрости Цыси, которой тогда исполнилось всего 22 года, она оказалась у власти. Заговорщики потерпели поражение, а их попытка стать регентами провалилась. В этой истории большую помощь Цыси оказал верный и ловкий подручный – молодой евнух Ань Дэхай по кличке «Маленький Ань», прихотям которого она позднее всячески потакала.

Известно, что именно евнух Ань Дэхай, пользуясь благосклонностью и попустительством Цыси, первым из главных евнухов, вспомнив, как это делали евнухи в эпоху Мин, вновь присвоил себе приветственный титул «девятитысячелетний господин», который затем перешел к евнуху Ли Ляньину, и считался, как и прежде, всего на одну ступеньку ниже императорского.

Любимый императорский евнух Цыси Ань Дэхай мастерски организовал систему поборов. Он был постельничим императрицы и ее доверенным лицом, и все почести, привилегии и услуги, полученные подданными с помощью скопца, равно как и всякие сделки, в которых он участвовал, преумножали его состояние. Аудиенции у императрицы Цыси, назначения на многочисленные дворцовые посты и даже прошения военачальников о выделении дополнительного снаряжения или подкреплений – все это облагалось поборами. За торговлю драгоценными металлами, шелками и прочими ценными товарами полагалось платить дань и налоги, которые делились следующим образом: половина – императрице Цыси, четверть – тайному любимцу императрицы гвардейцу Жун Лу и в военный бюджет, а остальная четверть – главному евнуху.

Великий князь Гун, с помощью которого Цыси оказалась у власти

Императрице, однако, приходилось оплачивать все свои личные расходы за счет поступлений в императорскую казну. А поскольку Ань Дэхай заведовал дворцовой бухгалтерией, немалая часть этих средств также прилипала к его рукам. Сама того не зная, Цыси платила за провизию и развлечения в несколько десятков раз дороже, чем они стоили на самом деле. Рассчитываясь за развлечения, которые императрица очень любила, особенно за театральные представления, она, судя по всему, платила артистам самые высокие гонорары, какие им когда-либо приходилось получать.

Одно из главных поручений вдовствующей императрицы главному евнуху Ань Дэхаю (по исполнении которого он и стал так любим Цыси) состояло в том, что он должен был добиться от юного наследного принца, чтобы тот оставил в ее руках рычаги реальной власти. Сделано это было очень виртуозно, без применения силы и угроз, без крови и убийств. Принца постарались как можно раньше пристрастить к радостям гарема, и когда стало ясно, что это пришлось ему по вкусу, Ань позаботился о том, чтобы молодые наложницы не давали ему пощады. Главный евнух и девушки гарема беспрестанно уговаривали юного принца, чтобы тот доказал, что ему в полной мере присущ «драконовский дух» его предков. В результате юноша был вскоре доведен до хронической слабости, а затем и до легкого умопомешательства.

Некоторые историки считают, что евнух Ань Дэхай, прислуживавший императрице Цыси, не был скопцом, и что императрица якобы родила от него сына, который дожил по крайней мере до 1920-х годов под именем Цзю Мин.

Широко известна история о том, как любимый евнух вдовствующей императрицы был казнен. События развивались следующим образом.

Цыси играет в шахматы с евнухом

Брат покойного императора Сяньфэна великий князь Гун (1833–1898 гг.) был умным, серьезным, талантливым и волевым человеком, вызывавшим к себе глубокое уважение. Европейцы высоко ценили его, именуя «принц Гун». Хотя ранее Цыси активно пользовалась поддержкой князя, когда ей угрожали заговорщики, теперь она стала относиться к нему неприязненно. Дело в том, что Гун все больше склонялся на сторону преданной старым обычаям Цыань. Это стало вызывать раздражение у Цыси, но, побаиваясь Гуна, она внешне его не выказывала. Главный евнух Ань Дэхай, зная ее настроения, решил высказать Гуну дерзость.

Как-то князь столкнулся во дворце с Ань Дэхаем, и последний нагло спросил его:

– Почтенный господин (так евнухи называли князей), хорошо ли мое синее перо? (Евнухам не разрешалось носить разноцветные перья, по которым определялись ранги чиновников, они носили только синие.)

Великий князь Гун на это холодно ответил:

– Синее перо красиво, только оно не прикроет твою шею. Сказанные слова иносказательно означали, что рано или поздно голова Ань Дэхая будет снесена.

Ань Дэхаю было известно, что великий князь Гун любил носить на большом пальце красный перстень с нефритовым камнем. Как-то, обращаясь небрежно к князю, евнух сказал:

– Мне очень нравится ваш перстень, князь, не могли бы вы подарить его мне?

Гун был разгневан дерзостью скопца и с возмущением пресек такое наглое вымогательство.

Зал, откуда Цыси управляла, находясь за занавеской

Но Ань Дэхай на этом не успокоился. Зная, что ни один член императорской фамилии не осмелится отказать в просьбе, исходящей от императрицы Цыси, он умолил свою повелительницу попросить у князя перстень. На это Цыси заявила, что князь Гун очень любит этот перстень, поэтому лучше ему не досаждать такой просьбой. Она предложила евнуху выбрать себе любую драгоценность, имеющуюся в хранилищах дворца, убеждая преданного слугу отказаться от его затеи. Но главный евнух упорствовал, и Цыси, желая удовлетворить его прихоть, однажды при встрече с князем Гуном спросила его:

– Скажите, великий князь, сколько стоит ваш прекрасный перстень?

Гун почтительно поклонился, молча снял перстень с большого пальца и преподнес его Цыси. Императрица поблагодарила за подарок и удалилась в свои покои. Затем вызвала Ань Дэ-хая и сказала:

– Вот тебе перстень, о котором ты мечтал, но не показывай его великому князю Гуну и не появляйся с перстнем в его присутствии.

И хотя просьба Цыси воспринималась во дворце как повеление, Ань Дэхай счел возможным нарушить ее. В один из ближайших дней после разговора с Цыси главный евнух встретился с великим князем Гуном и на виду у всех стал хвастаться перстнем, подаренным ему Цыси. Он хотел унизить Гуна, потому что все знали, кому принадлежал перстень.

Подобной наглой выходки князь никак не ожидал. И если до этого случая он просто презирал главного евнуха, то теперь дал себе слово отомстить за такое унижение его княжеских достоинств.

Угроза Гуна стала известна Цыси, и она, обеспокоенная исходом дела, решила на время удалить главного евнуха из Пекина. Для этого был найден подходящий повод. В 1869 г. три шелкоткацкие мануфактуры из южных городов Китая – Цзяннаня, Сучжоу и Ханчжоу, известные своими лучшими шелковыми изделиями, прислали Цыси различные образцы шелковой материи. Но ни один из образцов ей не понравился. Узнав об этом, Ань Дэхай выразил готовность отправиться на юг страны и лично подобрать необходимые образцы шелка.

Это решение было продиктовано и другим обстоятельством. Накануне Цыси, будучи очень суеверной женщиной, якобы обратилась к прорицателю, и тот предсказал ей, что главного евнуха ожидает насильственная смерть; поэтому ему было предложено отбыть по служебным делам в Южный Китай. Цыси знала, что это противоречит обычаям императорской династии: евнухи не имели права покидать столицу под страхом смерти. Но, уверенная в своей безнаказанности, она решила нарушить этот обычай. На двух правительственных судах Ань Дэ-хай в сопровождении музыкантов, красивых танцовщиц и слуг отправился в путешествие по Великому каналу. Эти суда напоминали настоящие плавучие дворцы, украшенные резьбой и позолотой, вымпелами и стягами. Они пользовались правом первенства при проходе в шлюзы.

Преданный Цыси евнух Ань Дэхай

Главный евнух требовал, чтобы во всех городах, где останавливались суда, ему выказывали почтение и уважение и даже совершали перед ним челобитье, как перед императорским посланником.

Казалось бы, уютная роскошная обстановка, мирный и красивый пейзаж вдоль канала, императорские стяги – все предвещало спокойное и приятное во всех отношениях путешествие. Но судьба уготовила трагическую развязку.

Среди пассажиров на судне Ань Дэхай, к своему большому удивлению, обнаружил неприятного для себя человека – губернатора провинции Шаньдун Дин Баочжэня. Между этим высокопоставленным чиновником и главным евнухом давно существовала глубокая вражда. Несколько лет тому назад Дин Баочжэнь, назначенный на пост губернатора провинции Шань-дун, отправился в столицу, чтобы отблагодарить вдовствующую императрицу Цыси. Войдя во дворец, он нечаянно обронил головной убор-шапочку на ступеньку, ведущую в Тронный зал. Это произошло в присутствии Ань Дэхая. Тот быстро схватил шапочку и, несмотря на настойчивые требования вернуть ее владельцу, отказался это сделать. Когда губернатор, возмущенный таким наглым поступком со стороны скопца, вошел в Тронный зал, главный евнух, обращаясь к нему, со злобной усмешкой заметил:

Вы, такой почтенный и важный чиновник, и вдруг потеряли свою шапочку. Какой позор! Хотите ее получить – давайте десять тысяч лянов.

Десять тысяч лянов! – воскликнул оскорбленный и возмущенный губернатор. – Вы что, шутить изволите? Верните мне немедленно шапочку!

Не хотите заплатить? – в голосе главного евнуха прозвучала угроза. – Тогда я распоряжусь повесить вашу шапочку на Южные ворота с запиской: «Эта шапочка Дин Баочжэня, назначенного губернатором провинции Шаньдун».

Кровать Цыси во дворце

Шапочка считалась непременным атрибутом убора чиновника: появление во дворце без головного убора рассматривалось как грубейшее нарушение установленных правил и церемоний. Поэтому Дин Баочжэнь с помощью посредника вынужден был выкупить шапочку за три тысячи лянов. Такой наглой и оскорбительной выходки главного евнуха губернатор не мог забыть и поклялся при случае отомстить.

И вот они оказались вместе на одном судне. Скрывая чувство неприязни, Дин Баочжэнь вынужден был до поры до времени поддерживать беседу с главным евнухом, выслушивать его наглые требования и наставления. Во время этой беседы у губернатора возник план мести. Он вспомнил, что, по законам Цинской империи, любому евнуху запрещалось под страхом смертной казни покидать столицу. Значит, главный евнух нарушил императорский закон, а посему должен понести суровое наказание.

Во время одной из остановок судна Дин Баочжэнь послал с гонцом в Пекин на имя великого князя Гуна секретную депешу, в которой сообщалось, что главный евнух Ань Дэхай покинул столицу, прибыл в провинцию Шаньдун и тем самым преступил закон. Дословно в ней говорилось: «Дин Баочжэнь докладывает, что евнух создает беспокойства в провинции Шаньдун. Согласно сообщению главы города Дэчжоу, евнух по имени Ань Дэ-хай и его приближенные проезжали по Императорскому каналу в этом месте на двух пышно разукрашенных драконовых судах. Он заявил, что направляется с императорской миссией для приобретения драконового одеяния. На его судне развевался черный стяг, в центре которого находились три императорские эмблемы Солнца, а по бортам судна развевались стяги с драконом и фениксом. Компанию Ань Дэхая обслуживала большая группа мужчин и женщин, среди них находились девушки-музыкантши, игравшие на струнных и духовых инструментах.

Печать императрицы Цыси

На берегах канала собирались толпы зевак, чтобы поглазеть на это забавное зрелище. По случаю своего дня рождения Ань Дэхай облачился в драконовый халат, стал в центре судна с тем, чтобы выслушать похвалы по поводу своего одеяния. Местные городские власти намерены арестовать Ань Дэхая, когда его судно проследует в южном направлении».

Депеша губернатора была доставлена секретно великому князю Гуну в то время, когда Цыси забавлялась театральными представлениями.

Князь Гун, как мы знаем, питавший вражду к Ань Дэхаю, решил воспользоваться подходящим случаем: он рассказал о депеше сорегентше Цыань, которая в это время также питала обиду на Цыси. Ее глаза блеснули злобной радостью: еще бы, такой хороший случай для мести. При ее согласии великий князь Гун составил ответ на депешу, в котором губернатору провинции Шаньдун было приказано без промедления казнить Ань Дэхая за нарушение императорского закона Цинской династии. В предписании говорилось: «Доклад вызвал наше удивление. Как мы можем надеяться на сохранение моральной чистоты во Дворце, если перед нами пример такого наглого евнуха, который осмелился покинуть Пекин без нашего разрешения и совершил такие неблаговидные дела? Приказываем губернаторам трех провинций – Шаньдуна, Хэнани и Цзянсу – разыскать и арестовать Ань Дэхая. Исходя из сказанного, повелеваем немедленно его обезглавить без каких-либо формальностей, не обращая внимания на изощренные объяснения. Губернаторы названных провинций будут нести ответственность в случае, если попытка арестовать Ань Дэхая окажется тщетной».

Получив такое предписание, губернатор провинции Шань-дун приказал немедленно схватить главного евнуха. На его шею надели деревянный ошейник и втолкнули во двор присутственного места. Ань Дэхай кричал, отчаянно сопротивлялся, боролся за свою жизнь, но все было напрасно. Его поставили на колени, и палач тяжелым мечом быстро обезглавил жертву. Казнь происходила в присутствии местных чиновников, со злорадством наблюдавших, как обреченный безуспешно пытался себя спасти. Его тело закопали на кладбище, где хоронили нищих.

Дом китайского чиновника в Пекине. Фото 1871 г.

Спустя десять дней после этого Цыань обнародовала второй указ, составленный великим князем Гуном, в котором говорилось:

«Дин Баочжэнь ныне доложил, что евнух Ань Дэхай арестован в местечке Тайань и обезглавлен. Законы нашей династии требуют от евнухов строго соблюдать установленные порядки и предусматривают строгое наказание, если они нарушат эти законы. Им запрещено совершать поездки в провинции и создавать там беспорядки. Тем не менее, Ань Дэхай грубо нарушил закон и за это нарушение поплатился жизнью. В будущем пусть этот пример послужит предупреждением для всех евнухов. Впредь, если кто-либо из евнухов решится покинуть Пекин и отправиться по императорским делам в провинции, будет закован в цепи и возвращен в Пекин для наказания».

Одновременно с обезглавливанием Ань Дэхая в провинции Шаньдун несколько его компаньонов-евнухов также были казнены путем удушения. Шести евнухам удалось бежать, но пятеро из них были пойманы и казнены. Оставшийся в живых добрался до Пекина и сообщил о трагическом событии приближенному вдовствующей императрицы евнуху Ли Ляньину. Последний немедленно донес об этом Цыси. Она не могла поверить, что ее застенчивая и пугливая сорегентша Цыань осмелилась обнародовать такой указ, взяв на себя ответственность за смерть Ань Дэхая.

По одной версии, придя в дикую ярость, Цыси тут же направилась в резиденцию Цыань и потребовала от нее объяснения. Перепуганная Цыань попыталась переложить всю вину на великого князя Гуна, но оправдания не помогли ей. Резко высказав все, что она думает о происшедшем, Цыси поклялась отомстить и Цыань, и великому князю Гуну.

По другой версии, Цыань, отправив указ о казни Ань Дэ-хая, сообщила об этом Цыси. Последняя, услышав такое известие, внешне оставалась спокойной, но внутренне вся клокотала от злобы и ярости. Поняв, что допустила ошибку, Цыси для предотвращения казни своего верного слуги направила собственную депешу, предписывающую Ань Дэхаю срочно вернуться в Пекин. Но ее гонец опоздал.

Двуличность императрицы Цыси. Карикатура

Итак, Ань Дэхай был обезглавлен прежде, чем его покровительница успела вмешаться, а сопровождавшие евнухи были задушены и сброшены в реку, после чего губернатор Дин отправил императрице депешу с выражением преданности ей.

По мнению некоторых историков, главная причина того, что Цыси довольно спокойно отнеслась к известию о казни любимого евнуха, заключалось в том, что Дин выставил на всеобщее обозрение народа обнаженный труп казненного, доказав тем самым, что он был скопцом и наглядно опровергнув слухи об Ань Дэхае как любовнике императрицы.