Текст книги "Статьи по общему языкознанию, компаративистике, типологии"

Мы вновь возвращаемся к проблеме больших расстояний. Размеры территории, «контролируемой» индоевропейцами, даже при допущении географически более ограниченного первичного очага, естественно вызывают представление о многочисленных соседях наших предков, говоривших на отличных от индоевропейских языках. Конечно, столь серьезное противоречие, как неумение или нежелание соседей говорить по-нашему, было достаточным поводом для военного столкновения. Однако даже в тот варварский век войны сменялись миром, и разноязычные соседи неизбежно контактировали также и в условиях «круглого стола». И такой вид контактов был, наверное, не менее редким, чем контакты на поле брани, о чем свидетельствует открытый Л. Морганом закон гостеприимства, являющийся, по его выражению, замечательным украшением человечества в эпоху варварства (т. е. в период от неолита до конца железного века) [Морган 1934б: 31 и сл.]3434
  Ср. также аналогичные более ранние наблюдения Э. Тэйлора [Тэйлор 1939: 492–493].


[Закрыть]. Действенность этого этического института можно было наблюдать еще в начале прошлого века среди американских индейцев даже по отношению к белым колонизаторам. Понятно, что на этой почве не могли не стимулироваться попытки наладить более эффективное (хотя, может быть, менее эффектное) общение, нежели объяснение по способу, примененному Панургом в диспуте с англичанином. В результате могли возникать сильные тенденции к конвергентным языковым образованиям, которые подкреплялись этнологическими факторами в виде приема иноязычных племен в племенные союзы; случаи такого рода отмечены Морганом также в среде туземцев Северной Америки. Складывавшиеся таким образом койне могли, по-видимому, стать теми ареальными «праязыками», из которых позже развились некоторые исторически засвидетельствованные языки.

Если Оскар Уайльд счел возможным заключить, будто единственное, что различает англичан и американцев, это их язык, то в применении к неолитическому населению Европы это заключение звучало бы совсем не парадоксально. Зависимость человека от природы была настолько велика, что сходные географические и геологические условия определяли и сходство в экономике, домостроительстве, верованиях и обрядах, и только язык мог служить различительным признаком. Языковые различия могли быть при этом большими или меньшими, что зависело не столько от генетических, сколько от типологических критериев. Можно полагать, что по мере углубления в доисторию число случаев affinité будет возрастать, но мы не обязаны всякий раз аппелировать к праязыку, чтобы констатировать даже значительные структурные совпадения, как не обязаны, встречая в жизни двойников, предполагать наличии у них одной матери, хотя подобные предположения в таких случаях вполне допустимы на уровне научной гипотезы3535
  Здесь ничего не говорится о лексических совпадениях и корневых соответствиях, которые являются более серьезным аргументом в пользу генетической интерпретации языковых сходств, однако и они могут быть отчасти результатом «ситуационного affinité» в условиях сравнительно тесного языкового союза, как это, по-видимому, можно наблюдать в некоторых районах Центральной Африки.


[Закрыть]. Таким образом, здравый смысл требует считаться с естественностью языкового разнообразия в эпоху, называемую праиндоевропейской, и на территории, также определяемой как праиндоевропейская. Именно фактор больших расстояний явился одним из поводов к построению теории языковых союзов, но тот же фактор предостерегает от чересчур упрощенного применения этой теории. В самом деле, если оставить в стороне идею единого праязыка, то вместо него следовало бы постулировать наличие целого ряда индоевропейских очагов, рассеянных от Гиндукуша до Карпат, а это, при недостаточной трезвости в оценке археологических и антропологических данных, может привести к «экстралингвистическому мистицизму», например к предположению, что долихоцефалы-блондины склонны к индоевропейскому строю языка, но при условии, что они имеют БТ и украшают сосуды шнуровым орнаментом, а, напротив, долихоцефалы-брюнеты становятся лингвистически индоевропейцами, если строят колесные повозки и пользуются расписной керамикой. Не приходится говорить, насколько сомнительна научная ценность подобных умозаключений.

В свое время А. Мейе указывал, как на один из существенных недостатков классической индоевропеистики, на то, что «сравнительные грамматики обычно строятся так, как если бы все явления, совпадающие в разных языках, развившихся из одного “общего языка”, относились к периоду первоначальной общности» [Мейе 1954: 45]. Из замечаний А. Мейе можно сделать вывод, что даже в обособившихся языках возможно параллельное развитие, обусловленное «праиндоевропейской инерцией», т. е. теми тенденциями, которые действовали в тех или иных языковых коллективах еще до сложения исторических языков. Но эти тенденции с равным успехом можно объяснить и без помощи «праисточника», а исключительно из структурного сходства этих языков. Указанного недостатка оказалось для В. Пизани достаточно, чтобы полностью отказаться от поисков легендарного праязыка и ограничиться задачей сравнения явлений и реконструкции праявлений, представляемых в виде системы изоглосс, ретроспективная компрессия которых и дает так называемый праязык (см.: [Пизани 1966: 9–10; Рisani 1958: 405–406]). Эта позиция, весьма типичная для итальянских лингвистов, не защищена от критики3636
  Ср. критические замечания по поводу неолингвистической ареальной концепции в кн.: [Макаев 1964: 40 и сл.].


[Закрыть]. Хотя лингвистическая география давно пользуется заслуженным признанием, сведение к ней всей диахронической и синхронической лингвистики неизбежно приводит к потере языковой перспективы. В сетке изоглосс отдельных явлений теряются границы языков, и то, что достижимо в рамках данного метода, оказывается не более чем «индоевропейским вариативным пространством», за которым не стоит никакой четкой системы инвариантов, являющейся conditio sine qua non для определения языка как такового. По существу, это неоатомизм в духе младограмматиков, и если реконструируемый единый праязык не является языком из-за отсутствия в нем разнообразия, то индуктивно выводимая система изоглосс не может быть названа языком из-за отсутствия в ней единообразия. Допущение «протосанскрита» как момента единообразия, унифицирующего диалекты индоевропейского языкового мира, не освобождает концепцию В. Пизани от отмеченных недостатков. Кроме того, и сравнение этого «литературного праязыка» с церковнославянским явно не в пользу первого, так как распространение церковнославянского языка оказалось возможным благодаря лингвистической и этнологической непрерывности, имеющей место на сравнительно ограниченной территории, населяемой близкородственными народами (генетическое расстояние между соседними языками, если пользоваться параметрами Пизани, не превышает одного порядка), и было связано с непосредственным распространением христианства. Что же касается «протосанскрита», то эта гипотеза плохо согласуется с поддерживаемым самим В. Пизани фактором больших расстояний, а также с языковой неоднородностью территории, которую должен был охватить этот язык, с отсутствием постоянных контактов территориально удаленных народов при наличии иноязычных пространственных прослоек. Таким образом, если «литературный праиндоевропейский» и требует признания, то опять-таки в виде множества ареальных воплощений.

Однако в критицизме В. Пизани содержится много рационального, равно как и существование индоевропейских изоглосс не подвергается сомнению. Усилия, столь долго затрачиваемые им на развенчание праиндоевропейского мифа, сопряжены не с бесплодным теоретизированием, а с попыткой преодолеть те трудности, примирение с которыми может повлечь слишком далеко идущие выводы. Ориентация на единый реальный индоевропейский праязык делает естественным переход в область ностратических или борейских штудий, но эти более общие языки представляют собой уже метагипотезу, выдвигаемую для объяснения гипотезы индоевропейской. Непротиворечивость построенной для этих целей теории еще ни о чем не говорит, так как теория может оставаться непротиворечивой даже при ложности обеих гипотез. Здесь важно четко определить, какие вообще задачи ставятся перед диахронической лингвистикой. Если считать вместе с X. М. Хенигсвальдом, выразившим весьма распространенное мнение, что задачей сравнительно-исторического исследования, отличающей его от «сравнения ради сравнения» (т. е. типологии), является реконструкция системы-архетипа [Hoenigswald 1963a: 2], необходимость обсуждаемых здесь дискуссий относительно статуса праязыка автоматически отпадает. Реконструкция ради реконструкции предполагает построение гипотезы, претендующей на закон, и диахроническая процедура оказывается ориентированной на синтез. Между тем задачей историка языка можно считать объяснение реально засвидетельствованных фактов, и с этой точки зрения следует расценивать как равнонеобходимые не только ретроспективное, но и проспективное направление диахронического поиска. Чтобы говорить о достоинствах этого направления, достаточно сослаться на блестящую работу К. Уоткинса, использовавшего метод проспективной экспликации в сочетании с методом внутренней реконструкции при анализе кельтского глагола [Watkins 1962]. Пусть это будет выражением частного мнения, но, по убеждению автора, анализ есть душа науки, а синтез имеет ценность лишь постольку, поскольку он образует промежуточный этап в процессе анализа, и не случайно в современной лингвистике все шире применяются процедуры, получившие название «анализ через синтез». В представлении Р. Валена, сущность сравнительно-исторического метода сводится к проспективной предсказуемости, т. е. к дуализму «экспликатор – экспликат». Под первым понимается реконструируемый архетип, под вторым – факты исторических языков [Valin 1964: 13]. К этому следовало бы добавить, что в схеме диахронического объяснения стрелки должны идти не только от архетипа к факту, но и наоборот, т. е. процедура должна строиться именно по схеме «анализ – синтез – анализ». Такое понимание задач диахронической лингвистики не только избавляет ее от многих трудностей и противоречий ортодоксального представления реконструкции, связывая последнюю с построением лишь рабочей гипотезы, призванной быть не целью, а средством исследования, но также позволяет компаративистике занять должное место в ряду других лингвистических отраслей, имеющих дело с алгоритмическими процедурами (дешифровка, машинный перевод и т. д.) (см.: [Иванов, Топоров 1966]).

Критицизм в духе В. Пизани стимулирует исследования, лишенные предвзятости – как предвзятости ортодоксальных «протоистов», так и агностической предвзятости самого В. Пизани. Самое удивительное состоит, пожалуй, в том, что такая исследовательская установка реабилитирует не только идею праязыка, но и диахроническую значимость лингвистической географии, где, по тонкому замечанию авторов только что цитированной работы, «некоторые пространственные соотношения можно переосмыслить как временны́е» [Иванов, Топоров 1966: 16]. С этой точки зрения праязык можно представлять не как статическую единообразную систему и не как систему изоглосс, а как систему ареальных структурных тенденций (изохронов); наложение изохронов на изоглоссы формирует и видоизменяет конкретный языковой тип, отражая процесс, названный выше «праиндоевропейской инерцией»3737
  Формулировка данного положения принадлежит В. К. Журавлеву. Ср.: [Журавлев 1967: 258].


[Закрыть]. На уровне инвариантов праязык есть не более чем чистый индоевропеизм, т. е. некоторое типологическое состояние, некоторая структурная предрасположенность к изменению в определенном направлении. Этот индоевропеизм языковой структуры существовал в виде конкретных локальных вариантов, достаточно демократичных в типологическом отношении, т. е. допускающих включение в индоевропейскую тенденцию языков, прежде в нее не входивших. Для этого необходимо было лишь наличие некоторого типологического минимума, обладая которым язык мог войти в ареал той или иной типологической тенденции, что, впрочем, зависело также и от степени интенсивности этой тенденции в условиях стыка с конфликтирующими тенденциями3838
  Можно полагать, что именно таким образом оказался в индоевропейской семье, например, албанский язык.


[Закрыть]. В процессе развития может происходить как дальнейшая специализация типологических тенденций путем их расщепления, так и конвергентные обобщения.

Из сказанного, между прочим, следует, что история языка есть последовательность его конкретных типологических состояний, и задачей реконструкции является, таким образом, не восстановление праявлений, как считает В. Пизани, а восстановление «прасостояний» (ср.: [Серебренников 1965]), в связи с чем особое значение приобретает метод внутренней реконструкции3939
  Метод внутренней реконструкции понимается здесь не в том широком смысле, который придается этому термину в докладе Е. Куриловича (см.: [Курилович 1965: 405]), а так, как он определяется и применяется, например, в работах [Marchand 1956; Сhafe 1959].


[Закрыть], потребность в котором возникает не только в случаях, отмеченных У. Л. Чейфом [Сhafe 1959: 478], но также вследствие одного любопытного парадокса сравнительно-исторического метода (внешней реконструкции): осуществление реконструкции праязыка предполагает наличие группы родственных языков, а для установления генетического родства нескольких языков необходимо показать, что они могут быть возведены к одному праязыку. Этого парадокса можно избежать, если принять предложенное здесь понимание праязыка как некоторого типологического состояния. В этом случае языки, родственные по происхождению, определяются как такие языки, предельные типологические состояния которых, доступные реконструкции, совпадают. Если для двух или нескольких языков предельные типологические состояния, доступные реконструкции, характеризуются различиями, объяснимыми в рамках принятой процедуры, то такие языки являются сородственными. Если же, наконец, для указанных различий такое объяснение невозможно, то языки являются неродственными. В свете приведенных определений большой интерес представляет вопрос о соотношении двух типов реконструкции (внутренней и внешней), который не может быть, однако, здесь рассмотрен, так как это значительно отдалило бы завершение и без того затянувшегося обсуждения.

Отметим в заключение, что из сказанного выше следует также необходимость постановки диахронических исследований на типологический фундамент, о чем, впрочем, в лингвистике говорилось уже не раз и что наиболее четко было сформулировано в последнее время Р. О. Якобсоном [1963]4040
  Интересный обзор проблематики, связанной с соотношением двух названных областей лингвистики, см.: [Успенский 1965: 23 и сл.]. Роль типологического момента в задачах реконструкции возрастает и в связи с тем, что, по справедливому замечанию А. Б. Долгопольского, методы сравнительно-исторической и внутренней реконструкции позволяют с уверенностью констатировать лишь различие, но не сходство [Долгопольский 1964: 260].


[Закрыть]. Типологизация исторической лингвистики предполагает не только проверку диахронических законов по типологическим универсалиям, не только обнаружение таких универсалий в развитии языков (ср.: [Hoenigswald 1963b; Cowgill 1963; Greenberg 1966]), но и построение диахронической типологии как истории структурных состояний языков. Сравнительно-историческая компаративистика нуждается в определении типологического минимума, специфицирующего каждую языковую семью, и пределов допустимого, с точки зрения сохранения типа, варьирования этого минимума во времени. Пионерский опыт Н. С. Трубецкого является в этом отношении многообещающим прецедентом, как бы мы ни оценивали сейчас шесть сформулированных им индоевропейских типологических признаков4141
  Ср.: [Бенвенист 1963]. Ср. также менее информативную систему индоевропейских примет, постулируемых в работе И. Тарапоревала [Таrароrеwаla 1932: 69–73]. Посвященная тем же вопросам работа Р. О. Якобсона [Jаkobson 1944], к сожалению, известна автору только по ссылкам.


[Закрыть].

ЛИТЕРАТУРА

Абаев 1965 – Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.

Артеменко 1963 – Артеменко И. И. Культура племен верхнего и северного районов Среднего Поднепровья в эпоху бронзы (Племена среднеднепровской культуры): Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1963.

Арциховский 1955 – Арциховский А. В. Основы археологии. М., 1955.

Бенвенист 1963 – Бенвенист Э. Классификация языков // Новое в лингвистике. Вып. III. М., 1963.

Брюсов 1952 – Брюсов А. Я. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952.

Брюсов 1964 – Брюсов А. Я. Что надо понимать под этническими общностями в археологии и их значение для проблемы происхождения древних и современных народов // Доклады на VII Междунар. конгрессе антропологических и этнографических наук. М., 1964.

Брюсов 1965 – Брюсов А. Я. Восточная Европа в III тыс. до н. э. // СА. 1965. № 2.

Брюсов, Зимина 1966 – Брюсов А. Я., Зимина М. П. Каменные сверленые боевые топоры на территории Европейской части СССР. М., 1966.

Георгиев 1958 – Георгиев В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М., 1958.

Горнунг 1958 – Горнунг Б. В. Индоевропейское языковое единство и его распадение // Изследования в чест на акад. Д. Дечев. София, 1958.

Гоpнунг 1963 – Гоpнунг Б. В. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963.

Гоpнунг 1964 – Гоpнунг Б. В. К вопросу об образовании индоевропейской языковой общности (XII Междунар. конгресс антропологических и этнографических наук). М., 1964.

Дикшит 1960 – Дикшит С. К. Введение в археологию. М., 1960.

Долгопольский 1964 – Долгопольский А. Б. Методы реконструкции общеиндоевропейского языка и сибиро-европейская гипотеза // Этимология. М., 1964.

Евтюхова 1966 – Евтюхова О. Н. О происхождении абашевской культуры // СА. 1966. № 1.

Журавлев 1967 – Журавлев В. К. Современные проблемы реконструкции праязыка // Проблемы языкознания. X Междунар. конгресс лингвистов. М., 1967.

Иассек 1949 – Иассек Т. С. Периодизация трипольских поселений. М.; Л., 1949.

Иванов 1959 – Иванов Вяч. Вс. Теория отношений между языковыми системами и основания сравнительно-исторического языкознания // Тезисы совещания по математической лингвистике. Л, 1959.

Иванов, Топоров 1966 – Иванов Вяч. Вс., Топоров В. H. Постановка задачи реконструкции текста и реконструкции знаковой системы // Структурная типология языков. М., 1966.

Кларк 1950 – Кларк Г. Доисторическая Европа. М., 1950.

Кричевский 1933 – Кричевский Е. Ю. Индо-германский вопрос, археологически разрешенный // Изв. ГАИМК. 1933. Вып. 100.

Кричевский 1935 – Кричевский Е. Ю. Индоевропейский вопрос, археологически разрешенный // Академику Н. Я. Марру. Л., 1935.

Курилович 1965 – Курилович Е. О методах внутренней реконструкции // Новое в лингвистике. Вып. IV. М., 1965.

Макаев 1964 – Макаев Э. А. Проблемы индоевропейской ареальной лингвистики. М., 1964.

Макаев 1965 – Макаев Э. А. Проблемы и методы современного сравнительно-исторического языкознания // Вопросы языкознания. 1965. № 4.

Мейе 1938 – Мейе A. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М., 1938.

Мейе 1954 – Мейе A. Сравнительный метод в историческом языкознании. М., 1954.

Мещанинов 1928 – Мещанинов И. И. О доисторическом переселении народов // Вестник Ком. Академии. 1928. № 29.

Мещанинов 1930 – Мещанинов И. И. Палеоэтнология и homo sapiens // Изв. ГАИМК. 1930. Т. 6. Вып. 7.

Морган 1934а – Морган Л. Древнее общество. Л., 1934.

Морган 1934б – Морган Л. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., 1934.

Нидерле 1898 – Нидерле Л. Человечество в доисторические времена. СПб., 1898.

Пасек 1964 – Пасек Т. С. Новое из истории трипольских племен Днепро-Днестровского междуречья (VII Междунар. конгресс антропологических и этнографических наук). М., 1964.

Пасек, Черныш 1963 – Пасек Т. С., Черныш Е. К. Памятники культуры линейно-ленточной керамики на территории СССР. М., 1963. С. 38–39.

Пизани 1956 – Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание // Общее и индоевропейское языкознание. М., 1956.

Пизани 1966 – Пизани В. К индоевропейской проблеме // Вопросы языкознания. 1966. № 4.

Попова 1955 – Попова Т. Б. Племена катакомбной культуры. М., 1955.

Поржезинский 1912 – Поржезинский В. Очерк сравнительной фонетики древнеиндийского, греческого, латинского и старославянского языков. М., 1912.

Порциг 1964 – Порциг В. Членение индоевропейской языковой общности М., 1964.

Серебренников 1965 – Серебренников Б. А. О некоторых приемах восстановления архаических черт грамматического строя языка // Вопросы языкознания. 1965. № 4.

Смирнов 1964 – Смирнов А. П. К вопросу об археологической культуре // СА. 1964. № 4.

Толстов 1950 – Толстов С. П. Значение трудов И. В. Сталина по вопросам языкознания для развития советской этнографии // СЭ. 1950. № 4.

Третьяков 1964 – Третьяков П. Н. Этногенетический процесс и археология // СА. 1962. № 4.

Трубачев 1960 – Трубачев О. Н. Происхождение названий домашних животных в славянских языках. М., 1960.

Трубецкой 1958 – Трубецкой Н. С. Мысли об индоевропейской проблеме // Вопросы языкознания. 1958. № 1.

Тэйлор 1887 – Тэйлор И. Происхождение арийцев и доисторический человек. М., 1887.

Тэйлор 1939 – Тэйлор Э. Первобытная культура. М., 1939.

Успенский 1965 – Успенский Б. А. Структурная типология языков. М., 1965. Хвойко 1901 – Xвойко В. В. Каменный век Среднего Поднепровья // Труды XI Археологического съезда. 1901. Т. I.

Чайлд 1952 – Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М., 1952.

Черныш 1962 – Черныш Е. К. К истории населения энеолитического времени в среднем Приднепровье // МИА СССР. 1962. № 102. С. 82–85.

Шапошникова 1962 – Шапошникова О. Г. Поселения ямной культуры на нижнем Поднепровье: Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1962.

Шрадер 1886 – Шрадер О. Сравнительное языковедение и первобытная культура. СПб., 1886.

Энгельс 1951 – Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1951.

Якобсон 1963 – Якобсон Р. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963.

Янитс 1959 – Янитс Л. Ю. Поселения эпохи неолита и раннего металла в приустье р. Эмайыги (Эстонская ССР). Таллин, 1959.

Benveniste 1939 – Benveniste Е. Les indo-européens et le peuplement de l’Europe // Revue et synthèse. 1939. Т. XVII. No. 1.

Bosch-Gimpera 1960 – Bosch-Gimpera P. El problema indoeuropeo. Mexico, 1960. Chafe 1959 – Сhafe W. L. Internal reconstruction in Seneca // Language. 1959. 35. 3.

Childе 1926 – Childе V. G. The Aryans. London, 1926.

Childе 1950 – Сhildе V. G. Prehistoric migrations in Europe. Oslo, 1950.

Cowgill 1963 – Cowgill W. A search for universals in IE diachronic morphology // Universals of language. Cambridge, MA, 1963.

Dеvоtо 1958 – Dеvоtо G. Linguistica е archeologia // Dеvоtо G. Scritti minori. Vol. I. Firenze, 1958.

Dеvоtо 1962 – Dеvоtо D. Origini indeuropee. Firenze, 1962. Ch. III.

Gimbutas 1956 – Gimbutas M. The prehistory of Eastern Europe. Vol. I. Cambridge, MA, 1956.

Greenberg 1966 – Greenberg J. Synchronic and diachronic universals in phonology // Language. 1966. 42. 2.

Häusler 1963 – Häusler А. Ockergrabkultur und Schnurkeramik // Jahresschrift für Mitteldeutsche Vorgeschichte. 1963. Bd 47.

Henken 1955 – Henсken H. Indo-European languages and archeology // American anthropologist. 1955. Vol. 57. No. 6. Pt. 3.

Heras 1953 – Неrаs R. Н. Studies in Proto-Indo-Mediterranean culture. Vol. 1. Bombay, 1953.

Hoenigswald 1963a – Hoenigswald Н. М. On the history of the comparative method // Anthropological linguistics. 1963. Vol. 5. No. 1.

Hoenigswald 1963b – Hoenigswald Н. М. Are there universals of linguistic change? // Universals of language. Cambridge, MA, 1963.

Jаkobson 1944 – Jakobson R. The significant features of Indo-European // American Association for the Advancement of Romance Philology. 1944. No. 3.

Jаkobson 1949 – Jаkobson R. Sur la théorie des affinités entre les langues // Trubetzkoy N. S. Principes de phonologie. Paris, 1949.

Kóčka 1957 – Kóčka W. Zagadnienia etnogenezy ludów Europy. Wrocław, 1957.

Krahe 1954 – Krahe H. Sprache und Vorzeit. Heidelberg, 1954;

Krahe 1964 – Krahe H. Vom Illyrischen zum Alteuropäischen // IF. 1964. 69. S. 201–212.

Lehr-Spławiński 1946 – Lehr-Spławiński T. О pochodzeniu i praojczyźnie słowian. Poznań, 1946.

Marchand 1956 – Marchand J. W. Internal reconstruction of phonemic split // Language. 1956. 32. 2. Pt. 1.

Marchesseau 1966 – Marchesseau J. Sur la découverte d’un gisement á industrie paléolitique dans le Nord-Ouest du Dahomey // Bulletin d’IFAN. 1966. T. XXVIII. No. 3–4.

Meyer 1948 – Меуеr E. Die Indogermanenfrage. Marburg, 1948.

Mеillеt 1922 – Меillеt A. Les dialèctes indo-européens. Paris, 1922.

Moszyński 1957 – Moszyński K. Pierwotny zasiąg języka prastowiańskiego. Wrocław, 1957.

Müller 1867 – Мüller М. La science du langage. Paris, 1867.

Philiроn 1925 – Рhiliроn Е. Les peuples primitifs de l’Europe Méridionale. Paris, 1925.

Pictet 1877 – Pictet А. Les origines indo-européennes. T. 1. Paris, 1877.

Pisani 1939 – Pisani V. Les indoeuropéens // Revue de synthèses. 1939. T. XVII. No. 1.

Pisani 1958 – Pisani V. L’indo-européen reconstruit // Proceedings of the VIII International Congress of Linguists. Oslo, 1958.

Pulgram 1959 – Pulgram E. Proto-Indo-European reality and reconstruction // Language. 1959. 35. 3.

Sauvagеоt 1939 – Sauvagеоt А. Les finno-ougriens et le peuplement de l’Europe // Revue de synthèse. 1939. Т. XVII. № 1.

Schleicher 1861 – Schleicher А. Compendium der vergleichenden Grammatik der Indogermanischen Sprachen. Bonn, 1861.

Stеgmann 1955 – Stеgmann K. von Pritzwald. Das Indogermanische – die Sprache einer Oberschicht? // Sociologus. 1955. Bd 5.

Sаусе 1908 – Sаусе А. Н. The archeology of cuneiform inscriptions. London, 1908.

Sресht 1947 – Sресht F. Der Ursprung der Indogermanischen Deklination. Göttingen, 1947.

Thimе 1964 – Тhimе P. The comparative method for reconstruction in linguistics // Language in culture and society. New York, 1964.

Tаrароrеwаla 1932 – Таrароrеwаla I. J. S. Elements of the science of language. Calcutta, 1932.

Valin 1964 – Valin R. La méthode comparative en linguistique historique et en psychoméchanique du langage. Quebec, 1964.

Vаndrуеs 1946 – Vаndrуеs J. La comparaison en linguistique // BSL. 1946. T. 42. F. 1–2.

Watkins 1962 – Watkins C. Indo-European origin of Celtic verb, I. The sigmatic aorist. Dublin, 1962.