Текст книги "Армагеддон: рекомендации к применению"

Глава 12. Плюс один

Элабан не смог удержаться, чтоб не воспользоваться случаем запечатлеть цифровым снимком увиденное в иллюминатор по ту сторону баррикад. Благо оснащение скафандра было продумано настолько удобно для исследовательской деятельности, что портативный фотоаппарат был встроен в шлем костюма. Стоило только моргнуть глазом и нажать кнопку на виске шлема, как срабатывал затвор камеры.

Фотоснимок получился эпичный. Перепуганные лица команды передавали всю радугу оттенков ужаса: от животного страха за собственную жизнь и заканчивая комичным испугом застигнутого в врасплох проказника. Взгляд Кулибина так прямо и говорил: «Что? Вы наведались к нам домой из другой галактики? А у нас тут и не убрано, да еще и Господь вчера приходил, насорил чуток на Земле…». И не узнали бы тогда инопланетяне, что на самом деле весь этот кавардак на планете дело рук ее временных жильцов, а вот истинный хозяин дома недавно только наведался чтобы, наконец, навести порядок.

Процедура захождения после выхода в открытый космос проста и отработана командой на многочисленных тренировках еще на Земле. И даже нет ничего удивительного, что во время ее выполнения не отказала ни одна система, как это модно стало в последнее время у некоторых механизмов.

Команда накинулась на врача-путешественника с множеством вопросов так и не разъяснив толком, что произошло со вселенной вообще. И как Элабан не пытался узнать, где командир, его перебивали и спрашивали одно и тоже: «Зачем?» и «Как ты сумел вернуться?».

Однако, его история оказалась не такой интересной как могли себе представить По с Дмитрием. Акиму и вовсе был незнаком этот персонаж, и он в глубине души оставил подозрения, что этот таинственный гость – если уж не шайтан, то, как минимум, его посланник.

В приступе истерии в самом начале Конца Света, Элабан действительно захотел вернуться на планету как можно скорее. Эмоции заглушили в нем разум и инстинкт самосохранения, безраздельно отдав все сознание в бездну неимоверного желания оказаться дома. Но они не смогли отключить опыт сотен предыдущих полетов и тренировок. Перед тем как экстренно разгерметизировать отсек, он машинально, не осознавая этого, надел компенсационный костюм. Все остальное получилось спонтанно. Врач не отдавал себе отчета в том, что творит. В его голове была одна мысль: «Бежать!». Далеко и на долго.

Вот только преодолеть не получилось и пары метров – лишь стоило ему оказаться за порогом, как разность давлений и ветровой поток, вырывающийся из шлюза, откинули его к хвостовой части шаттла, где он каким-то немыслимым чудом случайно зацепился за удачно выпирающую арматуру. Так и провисел он на ней, болтаясь, подвешенный за спину, целую вечность. Как не старался Элабан, но самостоятельно отцепиться он уже не смог. Не помогали ни короткие для этого руки, стянутые неудобными рукавами, ни силы инерции при раскачивании из стороны в сторону.

Ему пришлось провести много времени в раздумьях о случившемся – мыслительные процессы были единственным, чем мог управлять врач в состоянии вынужденного паралича. Думал и о причинах внезапного странного поведения людей на Земле, и о том, почему команда не идет его искать и спасать. Но больше всего его тяготила мысль об утерянном доме, лицом к которому по стечению обстоятельств был подвешен врач.

– Сколько витков вокруг Земли мы успели сделать? – Прагматично вмешался в историю врача По.

– Не помню…

– Значит много. – Предположил Кулибин.

Умолчал врач и о своем истерическом реве, в котором он жалел себя. Не стал также распространяться и о своих мыслях, где он оставался единственным человеком: на корабле команда друг друга поубивала, а на земле свирепствует злобный зомби-вирус.

– Спас меня из этого хвостового плена метеоритный поток, внезапно прилетевший со стороны солнца. – Продолжил рассказ Элабан. – Один из камней в бреющем полете перерубил зацепившийся ремешок, и я вновь обрел свободу. Стараясь прижиматься к корпусу корабля, чтобы не быть снесенным в открытый космос, я пытался подать вам знаки, где меня искать.

– Так это ты выстукивал морзянкой «я здесь» – Разочаровался Кулибин.

– А кто же еще? – Изумился в ответ Элабан.

Дима ничего не ответил. Хорошо, что он еще не успел рассказать парням про недавнее чудо в грузовом отсеке. Ведь, как теперь выяснилось, он лишь хотел, чтобы Бог вспомнил о нем, но Он, видать, слишком занят сортировкой людей на своем Суде.

Последней своей мысли Дмитрий испугался как огня. Он только начал привыкать к Божьей заботе о нем и очень не хотел, чтобы это все оказалось ложью. Пусть даже не Творца, но самообманом фантазии Дмитрия. Руки опустились и вместо того, чтобы радоваться за чудом спасенного товарища по команде, он опечалился пуще прежнего.

А По продолжал рассказывать врачу про открытие новых свойств бессмертной жизни: про то как у него из спины торчал топор и даже про его остроумную шутку с дыркой в голове Кулибина. Над последним Элабан немало посмеялся, ведь он и сам не прочь был бы загнать пулю в лоб русскому. Холод космоса так и не остудил его ненависть, лишь укрепив злым льдом оттенки самомнения в его душе.

Шутки шутками, но рассказ Ху показался врачу неправдоподобным. Мало ли как могли повернуться мозги у этого китайца после аварийного прерывания связи с центром полетов. Привиделось ему, наверное, все это, ровно, как и впечатления Элабана в первые секунды аварии. Будучи подвешенным к хвосту корабля в полном одиночестве, индус старался себя убедить, что все произошедшее лишь игра его воображения, вызванная перепадом давлений и нагрузок старта.

И ему это почти удалось.

– Не веришь? – Играючи спросил По, засовывая руку во внутренний карман.

– Ху! Перестань! Корабль повредишь, тебе же уже сказали. – Попытался остановить его Аким, заметив, что намеревается сделать китаец и, подлетев к нему, вырвал из рук огнестрельную игрушку. На всякий случай, вытащив магазин с патронами, он проверил, не осталось ли чего в стволе и сложил предметы в разные карманы – чтобы не так легко было утащить.

После, вынув из-за пояса свой нож, араб позвал внимание врача: «Смотри». И резким движением перерезал китайцу горло. Брызги алой крови моментально распространились в округе. Часть соленых капель попали Элабану на лицо, и он, вскрикнув от ужаса, стремглав бросился к выходу из командной рубки. Не крови он боялся в тот момент, но того, с какой легкостью араб провел ножом по Ху.

Дмитрий, наблюдавший показательный эксперимент со смертью со стороны, отметил для себя, насколько отточены были движения их нового знакомого. Видать не раз приходилось доказывать убийствами кому-нибудь что-нибудь: либо свою верность, либо свои убеждения. В любом случае – это было ужасным предательством своей природы. В первую очередь тем попустительством к ценности жизни, с каким Аким совершал свои кровавые ритуалы, во-вторых, полной неассоциацией себя с людьми вокруг. Будто бы их жизни ничто по сравнению с его идеалами. Такое поведение более подобно стереотипу жизни Алана, которое, заразив умы большинства живущих на планете, в конечном итоге вызвало апокалипсис. По сути, они оба являлись представителями одной идеологии, хоть и воевали друг с другом. Их мировоззрение просто, в нем любовь к человеку подменена услужливостью своим ложным идеалам.

Как быть с Акимом дальше, покажет время, а пока, Дмитрий успел схватить за ногу пролетающего мимо Элабана.

– Опять в шлюз собрался, трусишка! – Спросил он, уже крепко обняв его обеими руками.

– Животные! Звери! Как вы так можете! Что вам всем от меня надо! – Раскричался врач, пытаясь высвободиться.

– Просто хотим, чтобы ты нам поверил. – Спокойным голосом ответил По, почесывая место недавнего ранения. От пореза и следа не было.

– Что это за фокусы! – Недоумевал индус, внезапно успокоившись и всматриваясь в По.

– Это новая жизнь. Смирись. – Отпуская оцепеневшего от ужаса врача, приободрил Кулибин. Ему до омерзения надоели все эти игры в войну и убийства. Всю свою истории люди убивали друг друга под разными предлогами и прикрываясь всевозможными знаменами. Порой, складывалось впечатление, что они только и живут ради этого, осознавая грядущую смерть и стараясь отправить в ее объятия остальных вместо себя. Все это сложилось в очень дурную привычку проявлять жестокость в отстаивании собственного единственно правильного мнения, забывать про сострадание и сочувствие. И даже теперь, когда смерти как таковой больше не существовало, мы вновь и вновь продолжаем попытки лишить ближнего жизни. И не ради выживания или каких-то благ, но чтобы доказать некую новую правду, а что еще ужаснее – чтобы посмеяться.

Протерев остатки крови с лезвия, Аким все с тем же хладнокровным взглядом засунул нож на свое место. Они обрели новую природу, но, пока еще не зная, что с ней делать дальше, пытались жить старыми устоями.

Сплюнув, Дмитрий под предлогом того, что хочет осмотреть работоспособность скафандра, в котором прилетел врач, удалился из рубки. На самом деле это общество ему уже порядком надоело, он просто хотел уединения, немного завидуя Элабану, которому представилось немало такового там, на хвосте шаттла.

Прощупывая специальным датчиком, поверхность компенсационного костюма, инженер пытался найти на нем участки разгерметизации. Где-то показатели были критическими, что не мудрено после прицельного обстрела метеоритами, а где-то и вовсе поражали удачливостью Элабана, находившегося в микроне от смерти.

– Ты тоже догадался расшифровать цокот метеоритного дождя по обшивке корабля как текстовое послание азбукой Морзе? – Довольной интонацией спросил По. Он подлетел незаметно к работающему инженеру. Не хотел прятаться, но и отвлекать от работы тоже.

– И ты? – Удивился Кулибин. Было очень самонадеянно полагать, что до такого пустяшного шифра мог додуматься только он. Все члены команды были по-своему профессионалы, да и к тому же подобные сцены с сигналами присутствовали в некоторых тестах внештатных ситуаций.

Китаец еле заметно кивнул.

– Да… А я, дурак, думал, что это Бог хочет мне напомнить о своем присутствии. – Дмитрию больше не хотелось что-либо скрывать. Его душа требовала откровений и признаний. Хоть чего-нибудь, что способно разрядить накал страстей внутри. Чего-то, что способно заменить покаяние. Но такого не было. Какой бы прямой разговор бы не был – он не снимет груз вины человека, лишь только сбавит боль от нее.

– Я поначалу тоже так решил для себя. – Ответил искренностью Ху. – Будучи всю жизнь приверженцем теории хаоса, и отвергая существование чего-то высшего, за последние события я сильно изменился. И не менее твоего разочаровался после слов Многослогового.

– Так что же это получается, что Бога нет? И все что мы видим – всего лишь цепь нелепых случайностей? – С комком в горле простонал Дмитрий.

– А почему ты исключаешь возможность того, что Он просто говорил с тобой через Элабана? Ровно так же, как через оригинально подобранный позывной на команду взрыва в телефоне Акима.

– О чем ты говоришь?

– Тот абонент, который звонил на шахидский телефон: «Аллах». – Пояснил Ху. – Это всего лишь запрограммированный позывной, на случай если Аким не смог бы сам взорвать бомбу. Я это узнал, когда копался в обломках его телефона, перепрашивая код.

– А почему сразу не сказал ему об этом?

– Не стал разочаровывать. Да и зачем? Пусть думает, что он не одинок в этой вселенной. Так ему будет легче пережить весь этот «Апокалипсис».

– А как же мы? – Не унимался Дмитрий. – В чьей лжи нам искать эту надежду?

– То, что произошло в центре управления полетами невозможно как-либо научно объяснить. Это не массовый гипноз или вмешательство инопланетной расы. Люди действительно встали и пошли дружной толпой на Суд, созывая вместе с собой мертвых. Я не глупый упрямый материалист и, конечно же, слышал про учения многих религий относительно конца бытия. Он и в самом деле должен был когда-нибудь настать. И это именно то, о чем ты прочитал нам в своей книге.

– Что ты несешь?! Та женщина в командном центре – моя жена! Моя мертвая жена! – С каждым словом громкость в голосе Кулибина прибавлялась, в конце достигнув крика.

– Мы видели, как восстают из могил мертвые. – Заметил По. – Это теперь норма.

– Она не лежала в могиле! Ее кремировали. Но не суть… – Дмитрий грозно тряс указательным пальцем перед носом китайца. – Ее кремировали далеко от столицы. Вообще на другом конце планеты! А она материализовалась с того света именно в командном центре!

Повисла тишина.

– Зачем?! – В очередной раз крикнул Дима.

По отлете, на всякий случай, подальше от инженера и пристально посмотрел на него.

– Знаешь, это как некая программа. У нее есть начало и строки событий, циклы, но чтобы она заработала в конце кода обязательно нужно поставить оператор «end». Без запрограммированного или предусмотренного конца весь труд по ее созданию был бы напрасен. Точно так же и Нечто высшее, придумав наш мир и описав его свойства, поставило точку в своей мысли. И черед этой финальной точки наступил.

– Я это знаю! – Мотая головой, ответил ему Кулибин. – Ты меня не понял. Да, наш мир не возник случайно и так же не спроста разрушился. Я лишь говорю о том, почему мы оказались здесь, а не в той толпе вечно осужденных? Именно мы, а не кто-либо другой. За что? Почему?

– А твоя жена лишь запрограммированный скрипт по сценарию пьесы. – Все же решился вставить По.

– В этом нам еще предстоит разобраться…

Программист ожидал более агрессивную реакцию. Однако, был счастлив, что его слова возымели какое-то действие и заставили Диму задуматься о происходящем в чуть ином контексте. Пора уже смериться со всем что случилось и продолжать исполнять предписанное дальше. Пока у них по плану, утвержденному бывшим руководством, и пока еще не отмененное воскресшими ангелами (демонами).

– Нам некогда сейчас выяснять обстоятельства произошедшего. Нужно подготовится к выходу в открытый космос для починки шаттла. – С пониманием и лаской в голосе воодушевил его программист. – Пойдем, нам не следует сейчас разделяться по одному.

– А еще надо поймать командира-отщепенца. – Переключившись с одной проблемы на другую, обреченно возмутился Кулибин. – Как же эта американская заноза Алан меня достал!

Инженер подобрал небрежно прицепленный к сене и скафандр и баллоны. Им повезло, что этот комплект еще исправен, не смотря на тот кошмар, который случился во время прогулки Элабана.

– И это единственный компенсационный костюм, в котором мы сможем выйти на Луну.

– Мы вчетвером в него не поместимся…

– И даже втроем тоже. – Согласился Кулибин, направляясь со своей ношей обратно в командную рубку. – В нем можно будет кому-то добраться до станции, а там есть целая коллекция таких – на любой размер и цвет.

В проходе все так же важно находился Аким. Он уже нашел свою нишу в команде, взяв на себя обязанности караульного в импровизированном контрольно-пропускном пункте.

– Ребята, это уже не серьезно. – Пробурчал он, глядя на то, как опасливо оглядываясь по сторонам русский с китайцем пронесли в охраняемую зону снаряжение. – Нас трое здоровых мужиков (не считая чокнутого индуса), а боимся какого-то одного психа.

– Ты прав Аким. – Отозвался Дмитрий, надежно приладив ремнями скафандр на своем кресле. – Нам следует поймать Алана, прежде чем запустим маневренные двигатели. Но для начала надо обезопасить самое дорого, чтобы ненароком не повредить в той охоте.

– У тебя есть предложения как это сделать? – Спросил По.

– Есть одна мыслишка. В конце-концов наш шаттл не такая уж и большая посудина. И я догадываюсь, где мог спрятаться этот проказник. Однако, нельзя оставлять «лагерь» без присмотра.

– Разделимся на команды. – Предложил Ху.

– Я буду в той, что станет охотиться! И точка! – Настоял Аким.

– Мне быть на поисках тоже необходимо. – Дополнил его Дмитрий. – Я знаю закоулки и щелки этой консервной банки получше вас всех.

– В таком случае, я останусь здесь, чтобы присмотреть за Элабаном. – Согласился По, обернувшись в сторону врача и покачав сочувственно головой. Тот уже успел разложить свой бортовой рабочий стол для экспериментов и что-то смешивал в пробирках. Он был далек от происходящей дискуссии о судьбе команды и уж точно позабыл, кто такой Алан. Полностью утонув в исследовании содержимого пробирок, с огнем в глазах и жаждой заполучить истину, он словно улетел на другую планету, где ему никто не сможет помешать.

– Элабан! Что ты делаешь? – Окрикнул его По.

Как в стену сказал. Врач и глазом не моргнул.

– Эй! – Почти над самым ухом экспериментатора крикнул китаец, подлетев. – Очнись!

– Что тебе не сидится тихо? – Возмутился врач, от неожиданности выронив одну из пробирок.

– Что делаешь? – Не менее громко спросил По.

– Провожу анализ крови. – Раздраженно пояснил он, локтем отталкивая китайца. – Хочу понять, почему раны так быстро заживают.

– Ты так ничего не поймешь. – Поспешил разочаровать его русский. – Мир изменился. Теперь все по-другому.

– Это у вас в России всегда все иначе было. Вы, наверное, и не заметили разницы. – Огрызнулся врач.

– Что верно, то верно. – Неожиданно согласился Кулибин и отвел за руку По в сторону, решив больше не отвлекать завороженного опытом индуса.

– Что будем делать с Аланом, когда найдем? – Спросил По.

– Для начала свяжем, ну а потом по его поведению посмотрим.

Стоило повернуться спиной к столу экспериментов, как в шею По впился резким комариком маленький шприц.

– Что это? – Ошарашенно заорал китаец, растирая место недавнего укуса.

– Нужны образцы крови. – Как ни в чем не бывало, пояснил Элабан и бесцеремонно тут же воткнул другой шприц в шею Кулибина.

Такой наглости инженер не ожидал. И не стерпел.

– На, на свою кровь посмотри! – Откинул его резким ударом кулака Дима.

– Благодарствую. – Прошипел врач, увлеченно ловя в пробирку уже свои красные капельки. Он косо посмотрел на насторожившегося араба и трусливо отвернувшись, обронил: – Трех образцов, думаю, хватит…

Подготовления к поискам были недолгими. Все оружие и так сосредоточилось в руках Акима, что несколько беспокоило Дмитрия. Тем не менее, он прекрасно понимал, что эти побрякушки всего лишь пережиток прошлого, ничем не опасный ныне. Поэтому, Кулибин, отстегнув ремешок с сидения Алана, удобно скрутил его вокруг руки и ожидающе посмотрел на По.

Тот шутливо закинув окровавленный топор на караул, вытянулся по стойке смирно. «Пост сдал, пост принял!» – отрапортовал Ху.

– Эх, По. Не завидую я тебе. Придется работать на два фронта. Следи и за этим чудиком, чтобы чего не натворил в порыве эйфории грядущих открытий. – Вздохнул Кулибин, кивая головой в сторону Элабана.

– Этот зверь, даже опасней будет. – Подтвердил Аким.

Решаясь ступить первый шаг через порог, они мгновение стояли друг напротив друга, ожидая напутственных слов. Или благословения.

Только некому было приободрить. Парни и так запутались в событиях и мыслях. И, ой, как не вовремя прогремел грохот из недр шаттла, сопровождаемый душераздирающим криком боли. Так может взвыть только живая душа, ощутившая боль. Так же выражает свою скорбь сущность обрётшая бытие. Когда слышишь эти всхлипы, понимаешь, что за них прощают все. Каким бы врагом не был тот, кто стонал вдалеке – он непременно заслуживал сострадание даже у камня.

– Алан! – Отозвался Кулибин, резко ворвавшись в коридор. Отталкиваясь от всего, что попадалось под руку, он набирал немыслимую скорость, целенаправленно летя к эпицентру боли.

Плотный комок бороды и неряшливого брюха с заткнутым кинжалом неловко тужился позади, стараясь не отставать.

Глава 13. Ад на земле, ад в небе

Называйте это как хотите: нифльхейм, туонела, дуате, тартар или гиена огненная, но настоящий ад творится именно здесь. В это самое мгновение на Земле. Там, где когда-то жили миллиарды людей, в страхе перед смертью и до невозможности запуганные своими богами посмертными муками за непослушание. Там, где выдумывались все новые и новые страшилки, от имени великих Рахатма-когото-то-там, Зароостров, Летающих макаронных монстров. Все они соревновались в оригинальных и ужасающих муках, но, от чего-то зацикливались на телесном истязании. Или ты там мерзнешь, или горишь в запечатанном пламенем металлическом гробу, или тебя жует самый главный демон, словно жвачку после обеда. Возможно Данте и пугало оказаться на соседнем зубе такого демона, по соседству с Иудой и Брутом, но это все равно не то.

Настоящий страх вот он.

Он весь в своем отсутствии. В полном отсутствии всего, ведь настоящей мукой для души, той самой субстанции, которая остается у человека после смерти плоти – именно души – является отсутствие Бога. И в аду его точно нет. Ровно столько же, сколько нет его здесь, в окутанной смертью Земле. Вы спросите, отчего же? Вот люди поднимаются из могил, куда-то идут, кто-то протестует, и многие плачут. Жизни нет там, где нет движения, а его нет без времени, и его тоже нет.

Сара только что успела до рассказать своей спутнице ту удивительную историю, где рождался мир, развивался человек, гнил человек и пришел в мир спаситель. Она рассказала ей про Вифлеемскую звезду, этот рассказ был настолько красочен и удивителен, что могло показаться, Сара сама там была только вчера и видела дары волхвов. Это могло быть почти правдой, но и ее там не было, про то рассказали ей ангелы, в воскресенье.

Жуан подняла голову к небу. Надеялась увидеть там ту самую звезду. Но небо чисто. Единственное и не повторимое чистое небо – больше не закопченное челевеко-преступлениями, такое, как было при рождении изъятии ребра у Адама. Мир не видел такого кристального неба уже тысячу лет. Теперь оно никуда от него не денется.

Может и хорошо, а может и нет, ведь, в таком небе не летают Вифлеемские звезды.

Сожаление бредущих женщин развеяло багровое зарево на горизонте. Это горел город, в который они шли по усыпанной авто хламом трасе. От чего бы опустевший каменный мешок пылал? Что за паразиты там завелись вместо прежних – людей?

Женщины подойдут ближе и поймут – что, люди так и не покинули свои руины. Они стали сражаться за свое утерянное небытие. Это Жорж. Светлый ум мизантропа все же смог побороть едва теплящийся в сердцах воскресших людей голос Бога.

Это было не сложно – в такой почве не взойдут даже самые благие семена.

Почему помощник Великого затеял свою последнюю битву именно там? Известно лишь ему одному. И, возможно, Сара тоже догадывается, но отступать не хочет. На кону не просто ее жизни (которой нет), сейчас поставлена ставка куда выше – судьба последних неприкаянных душ, что зависли сейчас между небом и землей на первой космической скорости.

Командный центр находился невдалеке от космодрома. Но география нового послевоенного мира рисовала города вовсе не так, как во всю свою предшествующую историю. Столицы всех государств были стерты с лица земли – ядерными зарядами либо выжжены биологическим и химическим оружием. В них больше нельзя жить. И люди, помирившись, строили новые. Некоторые, восстанавливали. Одним из таких восстановленных городов был тот, из которого шли женщины. А шли они в столицу – новый мегаполис, в полусотне миль южнее. Каким-то чудом равнина на побережье осталась не тронута войной. Некогда захудалый рыбацкий городок стал основой для строительства города будущего – умные здания, напичканные приборами жизнеобеспечения, подземные туннели для транспорта, грамотная панировка спальных районов. Эти пейзажи человечество уже видело раньше – в своих фантазиях о будущей жизни. Одну из таких фантазии, под названием «Проект Венера» и взял Великий за основу.

Тут же и расположилдась новая цитатель Великого. И по соседству с ней – великая библиотека. Мало кто знал, что это здание хранило не просто информацию накопленную человеком за свое существование. Оно хранило еще и инрфомацию о самом человеке. О выживших.

Туда и держат путь Жуан с Сарой.

Но в город ведут две дороги из города Н с космодромом…

Жуан так и не сводила взгляда с неба, в надежде разглядеть там бесследно тающую звезду Спасителя. Были бы сумерки – она бы смогла увидеть там единственно оставшееся сиять небесное тело.

Шаттл с путниками, собранными со всего мира, ждал своей участи.

***

Одиночество гложет. Он никогда и не знал раньше, что тишина умеет разговаривать. И язык ее подобен укусу змеи в раскаленной пустыне.

Ты этого заслужил.

Ты шел к ней всю свою жизнь, создавая каждый ее клочок своим ежесекундным суетным действием. Кто сказал, что ад это пространство доверху набитое рогатой компанией? На самом деле там нет никого. Он страшен в первую очередь своей бесконечностью и гнетущей тоской в одиночестве. Даже боли не было. Недавно мучающий зуд коренного зуба куда-то исчез.

Маленький ад для маленькой душонки Алана. Размером с кладовку гномика, или как в нашем случае – тупика вентиляционной камеры. Он забился сюда, спасаясь от ожившего ужаса, не имеющего форму. Знал бы, что от него нет смысла прятаться – он зародился между трахеей и диафрагмой – вверг бы себя в его мучительные объятия. Но страхи не умеют разговаривать – и позвать не могут. Поэтому беги, Алан, беги.

И он прибежал сюда после того как очнулся от побоев По.

Что это было? Является ли бунт на корабле частью событий в командном центре или следствие психоза команды? И то и другое плачевно для миссии. Факт, что Беллертон не хозяин на своем корабле, уже печален сам по себе. Он не смог справиться даже здесь…

Забившись в угол поближе к шипящим воздушным фильтрам, он продолжал заниматься самоедством.

Духа. Ему не хватает духа.

С самого своего детства он делал то, что ему говорили ребята постарше. Шел куда показывают, брал что дают. И принятое было не малым – Алан рос избалованным ребенком семейства из верха элиты. Может быть, от этого любил в трудных ситуациях прятаться за спину отца. Ведь он был ребенком, который знал своих родителей. Что было большой редкостью в том послевоенном обществе. Однако и это не стало исключением из правил, ведь папа был не родным.

Его настоящий отец предпочел умолчать о том, что имеет незаконнорожденного сына. Тем не менее, не отодвинул далеко от себя. Человек, все детство выдававший себя за папу мальчика, был из ближайшего окружения Великого. Он был председателем европейского континента, и порой, недруги рисовали карикатуры, где он носил на множестве своих голов с рогами десятки корон.

Не из-за стыда. У него не осталось ни крохи совести, чтобы прятать свои ошибки в темные шкафы.

Отец не хотел делиться с сыном своими лаврами, рано или поздно тень которых начнет надоедать отпрыску. И тот захочет большего.

Почему сразу не убил?

Великий правитель знал, что не будет жить вечно так же хорошо, как и то, что конец этой самой вечности приближается.

На его век хватит грехов.

А сыну своему Алану, задумал куда более интересную функцию.

Какую? Беллертон узнал об этом лишь через тридцать три года после своего рождения – в тот самый день, когда злополучный шаттл взлетел к Луне, а мир погрузился во тьму.

Перед вылетом весь груз корабля из ряда научного был беспардонно выброшен за борт, освободив место для чего-то более ценного. Большого и секретного. Лишь Великий и пару посвященных знали о назначении этого багажа. И в минуту перед стартом инструкцию дали командиру корабля.

Полететь восстанавливать заброшенную Лунную станцию? Для чего? Что за бред… На той плешивой серой сфере жизни не было и во времена Адама. И даже радиационный уровень здесь повыше изрешеченной атомами и нейтронами Земли.

Они, оказывается, полетели не за этим.

Но он не успел прочесть второпях впихнутую в карман бумажку. И ящик так и остался висеть в пространстве вместе со своими обреченными сопровождающими.

Да что ящик! О нем и думать забыли! Сам Алан теперь болтался между двумя мирами, не зная, что делать дальше.

Пустота вокруг хотела подпитаться чем-нибудь внутри командира, но, заполняя свою неполноценность, и наткнувшись на бескрайнее разочарование, зародила нечто иное в своей форме. Возможно, если Алан позволит расти этому чувству – из этого выйдет толк.

Пока же в его голове варились, бурно кипя впечатления последних событий.

– Что значит «Конец света»? – Спросил Элабан. Вмешавшись в разговор командира и русского инженера.

– Это значит: цивилизация остановлена, жизнь прекращена, и все эти толпы людей идут сейчас на восток, на Суд Божий. – Ликующе раскидывая руки в разные стороны, возрадовался Кулибин.

В этот момент Алан сильно пожалел, что не оставил тогда инженера на стартовой площадке лишь издали заподозрив его в причастности к маргиналам, не отринувшим свою религию. Сейчас, наблюдая крушение родной системы, этот дикарь северной страны восторгался падением всеобщей власти на Земле, как некогда и его предки танцевали и прыгали на обломках Рейхстага – сердца государства, великого предшественника Единого Государства. Предатель даже не прятался.

Еще мгновение, рассуждая о случившемся, Беллертон подлетел к монитору, где в прямом эфире транслировалось последнее шоу планеты. На удивление ему понадобилось очень мало времени для осмысления слов Дмитрия. Убедиться в обоснованности радости предателя ему помогли картинки с разных уголков мира. И везде было одно и тоже – люди, словно под гипнозом идущие общим строем в едином направлении. Пуст был и пентагон (восстановленный на прежнем месте после зачистки последствий сброшенной на него во времена войны атомной бомбы), и штаб Организации контроля наций, и даже цент движения подполья и террористов, за которым беспрерывно всегда велось наблюдение. Хаос на планете был действительно тотальным.

Это было поражением. И не в одной битве, но во всей войне. Он не мог объяснить причину происходящего, и что самое поразительное: не было врага, на которого все это можно было свалить.

С диким ревом сожаления Алан сорвался с места и не дюжей силой вырвал намертво вкрученное в пол кресло. После чего, в слезах проклиная русского с его подпольем религиозных фанатиков, принялся бешено махать обретенным орудием, стараясь расшибить его в крошки об инженера, на которого выпала участь козла отпущения. Но он был слишком далеко от эпицентра ярости командира. Первым под руку случайно попал монитор, показывающий горькую правду о доме.

– Нет! Этого не может быть! Я не верю! – Кричал Алан, рассыпая в осколки картины реальности. Безумство овладело им. Размолов экран в порошок, он перекинулся разрушительной силой на окружающие приборы командного пункта, что загораживали ему путь к последнему террористу номер один.

Элабан, не растерявшись, кинулся унимать Беллертона, но и ему крепко досталось. Врач, чуть изловчившись, все же смог увернуться от острых обломков разбитой аппаратуры и мягко спланировал в стенку, больно ударившись об которую, рикошетом вылетел в коридор, соединяющий отсеки корабля.