Текст книги "Шестое сомнение"

На обширной веранде с видом на пруд стоял стол с плетёными креслами, в которых гости сидели после бани, пили чай со сладостями, дышали сосновым воздухом и любовались природой. На берегу пруда со стороны дороги росли два старых толстенных корявых дерева, кедр и тополь. Своими низко растущими раскидистыми ветками они почти полностью скрывали от улицы купающихся в пруду, но доставляли немало хлопот, периодически сбрасывая с себя пожелтевшие листья и хвою в воду, которые со временем почти полностью закрывали пруд. И хозяину приходилось всякий раз к приезду гостей собирать специальным длинным сачком опавшие листья и хвою с поверхности пруда, придавая ему голубоватый цвет. Местные деревенские дети иногда подсматривали издалека, как голые девки и дядьки с криками бегают по вечерам вокруг бани, а зимой даже валяются в снегу, пока матери не отгоняли их от этого бесстыдства. Ну а опытные, бывалые деревенские старики философски рассуждали об этом:

– Ну а что, дело молодое! – и поглаживали свои белые бороды, вздыхая.

Да и местные жители не ругались и не жаловались на дядю Геру за его буйные ночные пиршества с гостями. Во-первых, они бывали не так часто, и дом его стоял на отшибе, а многочисленные гости, внезапно приезжавшие и так же внезапно исчезавшие, почти никак не тревожили деревенских жителей, а во-вторых – Герман слыл целителем от многих неизлечимых болезней, с которыми не могли справиться городские врачи, и за это его уважали и почитали. Он излечивал людей от псориаза, рожи, заикания и даже от слабоумия. К нему приезжали из разных сёл и далёких городов со своими неизлечимыми болячками, и дядя Гера всем помогал избавляться от различных недугов. Способ его лечения был до шарлатанства подозрительно прост. Он разговаривал с приведшими больного на разные отвлечённые темы: о погоде, о видах на урожай, о том, когда же наконец власти построят мост через реку в деревню, обо всём на свете, кроме болезни приведённого больного, и минут через десять дружеской беседы начинал прощаться.

– Помилуй, родимый, а когда же мой внучок заикаться перестанет? – спрашивала его, к примеру, бабушка, приведшая своё пятилетнее чадо, почти совсем не говорящее.

– А, внучок, – улыбаясь в бороду, отвечал ей дядя Гера, поглаживая ребёнка по голове, – ничего, к завтрашнему утру начнёт говорить.

И действительно, ребёнок утром просыпался и начинал говорить чисто и внятно, навсегда.

Или привозили к нему из города больного с распухшей от рожи ногой, хоть отрезай. И так же, после десятиминутной беседы на городские темы, дядя Гера выпроваживал приезжих, даже не осмотрев больного.

– А как же нога у моего мужа, посмотрите на неё, что с ней и когда он поправится? – недоуменно спрашивала супруга больного.

– Поправится ваш муж, поправится, – спокойно отвечал ей Герман, поглаживая больного по голове, – через неделю уже ходить будет.

И через пару недель к Герману приезжал сам бывший больной, пританцовывавший от радости обеими ногами, с бесчисленными благодарностями и дарами.

Конечно, злые языки говорили, что он с чёртом дружит, но тем не менее от этих злословий поток страждущих к нему не уменьшался.

Одно время к Герману даже из столицы стали приезжать важные чиновники с желаниями дальнейших личных богатств и светлого будущего для них. Нет, конечно, эти ответственные государственные люди, планировали или намечали запланировать определённые улучшения для подведомственных жителей городов и деревень, но как-то не очень верили в них, и поэтому приезжали за хорошими прогнозами для себя, к сильному шаману. Но так как предсказания у дяди Геры были для них в основном отрицательные, ввиду отсутствия оплаты за его труды и за труды работающих на них, то важные чиновники обиделись на Германа, и вскоре прекратили его досаждать, по привычке считая, что для важных чиновников светлое и богатое будущее должно доставаться им бесплатно.

Но однажды зимой, на третий день после снегопада, некоторые жители деревни обратили внимание, что тропинка к дому Германа не протоптана, хотя он почти ежедневно ходил в магазин за хлебом. Нет, летом он иногда уезжал из дому надолго, но всегда предупреждал об этом односельчан, а тут никому ничего не сказал. Старший в деревне решил зайти к нему, проведать, не случилось ли чего. К его удивлению, в доме никого не было, и по холоду в нём чувствовалось, что дом был не топлен уже несколько дней, а на столе лежала записка, в которой было написано карандашом старославянскими буквами: «Люди, я уезжаю совсем, в Америку, а права на дом передаю моему брату названому, Аимке. На том и прощайте. Брат Герман». Рядом на столе лежало официальное завещание, заверенное городским нотариусом, какому-то Аиму.

Деревенские долго обсуждали эту странную новость, горевали, что теперь у них не стало целителя, и втайне надеялись, что дядя Гера всё же вернётся, как раньше, летом.

Но проходило время, а в доме никто не появлялся. И только весной, когда стали прилетать на лето журавли, на крыльце пустующего дома Германа жители деревни неожиданно увидели сидящего человека. Он преспокойно курил трубочку и с интересом посматривал по сторонам, ни с кем, особо не здороваясь и не разговаривая. При проверке документов старшим деревни оказалось, что это и есть названый брат дяди Геры и нынешний хозяин дома.

Деревенские старушки через недельку-другую стали выпытывать деда Аимку насчёт его целительных способностей, как у брата Германа, на что тот неизменно отвечал, улыбаясь:

– Нет, я исцелять не могу. Сказать, что будет завтра, могу, а исправить будущее – нет. Я не такой сильный шаман, как мой брат. Но, думаю, мало кто захочет узнать своё будущее, если его невозможно изменить. И старушки отстали от него с их просьбами по лечению неизлечимых болезней.

Иногда, по привычке, останавливались у его дома проезжающие мимо джипы из города, но ненадолго. Во-первых, объявление с забора было снято, а во-вторых, на верёвке уже не сушилось бельё, ранее символизировавшее уют и ласку.

Проезжие спрашивали у деда Аимки, где и какая рыба ловится, как туда проехать и стоят ли там мосты через речки, или их по сносило во время наводнений, и проезжали дальше, не задерживаясь, отблагодарив его чем-нибудь незначительным за хороший совет.

Как-то раз, в пятницу утром, к дому деда Аимки подъехали два больших и красивых чёрных джипа, из них вышли четверо мужчин брутального вида и зашли к нему во двор. Аимка в это время невозмутимо сидел на крыльце и строгал какую-то палочку.

– Здорово, дед! – громко поприветствовал его один из них, – а куда подевался Герман?

– В Америку уехал.

– Как в Америку? А когда вернётся?

– Не знаю, он редко сейчас сюда заезжает, и то проездом.

– А как мы узнаем, что он приехал?

– А вон видите баню, вон ту у пруда, как дым из трубы у неё пойдёт, так значит брат Герман и приехал. Любит он в этой баньке попариться, ох любит, – и показал выструганной палочкой на почерневшую от старости баню, дорожка к которой совсем заросла высокой травой.

– Да, долго же нам придётся его ждать, – с сомнением в голосе сказал спрашивающий, глядя на заросшую тропинку.

На что дед Аимка равнодушно пожал плечами.

– Ну, а ты, дедуля, что тут делаешь? – переключился старший на деда Аимку, поняв, что Германа он не увидит.

– Сижу вот, палочку строгаю, вас дожидаюсь.

– Да ну, а зачем? – деланно удивился старший.

– Рассказать вам, как проехать через перевал на Залесье, – ответил странный дедок, хитро улыбнувшись.

– Опа! А ты откуда знаешь, что мы туда сейчас хотим попасть? Об этом никто не знает, кроме нас, – насторожился старший и его попутчики.

Дело в том, что эти мужики действительно ехали в сторону Залесья коротким путём, с целью использовать эффект неожиданности, появившись с другой стороны, чтобы работающие на их совместном золотом полулегальном прииске старатели не успели разбежаться в лес, как это они уже два раза делали, при приближении их джипов к работающим.

Три года назад эти мужики на джипе тоже работали там в частной старательной артели по добыче золотого песка, рядом с государственным прииском. Они, якобы, повторно промывали отвалы грунта после промышленной драги и довольствовались случайными остатками после основной проходки. Добытое повторной промывкой золото, несравненно в меньших количествах, также сдавали в контору госприемки, находящуюся здесь же, недалеко, в деревне, но уже за несколько высшую цену, чем основные добытчики, дабы стимулировать частного старателя в его тяжёлом труде. Этим иногда пользовались предприниматели госартели и излишки в плановой добыче золота передавали частникам, а вырученные деньги делили пополам. Но это были разовые операции, связанные с риском, что кто-нибудь обязательно проболтается следящим органам, приходилось «отстёгивать» и им, в общем прибыль на выходе получалась небольшой, по сравнению с рисками. Но как-то раз к ним на работу пришёл Герман и временно устроился рядовым старателем. После месячной работы и распределения зарплаты по паям он сказал бригаде:

– Послушайте, мужики, как вы можете горбатиться за такую мизерную зарплату, промывая пустую глину, когда в соседнем распадке вдоль ключа Казённого золота в десять раз больше, и лежит оно почти на поверхности.

– Да ладно, – выразил сомнение бригадир Петро. – Откуда тебе знать? Ты что, маркшейдер? Он нам определяет, где небольшой процент золота, там и даёт нарезы. А в этот распадок драга не пройдёт, поэтому Лёва (так звали ихнего маркшейдера) даже пробные замеры там не делал.

– Вот именно, пусть он отдаст нам этот участок как бесперспективный, мы намоем там бабки и его в обиде не оставим. Там золото есть по всем приметам, я вам гарантирую.

– Ну хорошо, а где наша материальная гарантия, что мы не пролетим и не потеряем время впустую? – опять засомневался Петро.

– Ну, а сейчас что? Разве не впустую вы работаете? Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. В то время, как светлое будущее совсем рядом, а не за далёкими горами и не через двадцать лет – «надо только напрячься и потерпеть», как нас в школе всё время учили. А оно вот тут – за склоном сопки. Надо только подойти, толкнуть дверь рукой – и светлое будущее само нам откроется. Поверьте, никто для нас эту дверь в будущее не откроет, кроме нас самих. Можно прождать всю жизнь, сидя перед ней в ожидании (как это делали ваши отцы и деды), когда же наши сказочники-руководители нам эту дверь приоткроют. Не дождётесь, никогда. Им выгодно, чтобы мы работали за мизерную зарплату в надежде только на будущее, а будущего у нас не будет. Потому что мы вкалываем на них, а не на себя. Это они сейчас живут в светлом будущем вместо нас, и так будет продолжаться до тех пор, пока мы горбатимся на них за «хавчик». Но нет никакого будущего, надо жить сейчас, а мы цепляемся за прошлое, и оно не даёт нам жить свободно, как долг перед родителями. «Продолжим дело наших отцов!». Чушь. Обман.

– Ну хоть какие-то деньги мы всё равно получаем. Кто нам компенсирует их в случае пролёта, это минимум три месяца, а там зима, и на что жить? – продолжал осторожничать бригадир.

– Я вам, мужики, компенсирую возможные потери за все три месяца. А деньги завтра принесу, для вашего спокойствия, все, – предложил Герман. И тогда бригадир согласился.

На следующий день Герман принёс деньги в качестве залога и положил их в сейф бригадира, на случай неверного прогноза. Тогда бригадир позвал маркшейдера Лёву и высказал ему предложение бригады по поводу нового участка добычи золота.

– Ну я, вообще-то, не против, – сразу стал соглашаться Лёва, – но как я дам вам разрешение на добычу шлихта в ключе Казённом, когда я даже замеров в нём не делал, ни одного шурфа там не пробил, да и смысла нет, потому как склоны там крутые и драга туда не пройдёт, если даже золото там есть.

– Вот и хорошо, что не пройдёт, – вмешался в разговор Герман, – ты составь соответствующий планчик и отпиши этот участок нам как труднодоступный и – по причине низкого процента содержания золота – бесперспективный. А мы со своим маленьким оборудованием сможем туда заехать и попытаться найти его.

– А если вдруг там много золота окажется? Меня ведь с работы могут уволить за подтасовку геодезических карт.

– Да кто ж узнает об этом, – успокоил его Герман. – Мы так же будем сдавать ежемесячно положенное количество золота приёмщику.

– А излишки куда денете? Если они вдруг будут. По песку ведь легко определить, откуда золото, – продолжал умничать Лёва, набивая себе цену.

– Ну, а это уже не твоя забота, поверь, здесь излишки золота уже никогда не засветятся. А за усердие – вот, держи это пока, – добил его Герман, сунув в руки маркшейдеру пачку стодолларовых банкнот.

Этот аргумент оказался самым весомым, и на второй день артельная бригада старателей получила разрешение на добычу золота в распадке ключа Казённый. Мужики за три дня перетащили на новый участок дизель-генератор, насосы, помпы, транспортёры с ковриками, – в общем всё своё оборудование. И приступили к промывке.

Золотой песок пошёл сразу же на второй день работы, члены бригады не могли нарадоваться, за неделю промывки они выполнили месячный план и покрыли все расходы, связанные с переездом на новое место, а золото всё шло и шло. За неполный месяц работы на новом месте было добыто, как за весь сезон, а суточное количество намытого золота всё увеличивалось, и радость от хорошей добычи стала сменяться тревогой: «А куда нам всё это девать?». Сдавать всё добываемое в госприёмку – значит подставить маркшейдера, и прииск закроют, как незаконно выданный, а его уволят. Продавать на стороне? Кругом сексоты, подставят.

– Что будем делать, Герман? – с тревогой спросил его бригадир Петро, – уж больно много излишков получается, здесь хранить их нельзя, не дай бог проверка.

– Не переживай, грузим всё на грузовик, завтра я поеду на нём в деревню за продуктами, а по пути заеду к хорошим ребятам и продам. А они его потом за кордон переправят с морским лесовозом, а деньги нам отдадут сразу. Только давай по цене определимся.

Они договорились о продажной цене, загрузили почти все излишки золотого песка в грузовик, и Герман уехал на нём в горы, по ему одному знакомым лесным тропам. И действительно, через два дня Герман вернулся и привёз вырученные деньги, как договаривались, в основном валютой. Прибыль распределили между членами бригады и, довольные хорошим заработком, мужики продолжили вкалывать с удвоенной силой.

Бригадир Петро не раз спрашивал потом у Германа:

– Скажи, Гера, как ты узнал, что в этом распадке золото есть, ведь даже местные не верили, что мы здесь вообще что-то нароем.

– Там, на верху, всё написано, только читать надо уметь, – всегда отвечал ему Герман полушутя-полусерьёзно, указывая пальцем в небо.

И так продолжалось весь сезон. Герман ещё четыре раза ездил на грузовичке, якобы в деревню за продуктами, увозя добытые излишки всякий раз по новому пути, и через два дня привозил выручку всё больше и больше.

К концу сезона работы мужики заработали столько, сколько раньше за четыре года не зарабатывали, и довольные разъехались по домам.

А на следующий год все собрались опять и продолжили разработку перспективного месторождения. Но только сам Герман уже не участвовал, он прислал вместо себя доверенное лицо, по имени Бэк, для сбыта излишек добытого золота.

Это был молчаливый, коренастый молодой человек азиатской внешности, неопределённой национальности, так как на все наводящие вопросы он односложно пожимал плечами, якобы не понимая, чего от него хотят. Приезжал он всегда в разное время, на маленьком грязном полноприводном грузовичке с открытым верхом, грохоча пустыми бидонами из-под молока, в которые он собирал молоко у деревенских частников. Говорил бригадиру одну и туже фразу: «Грузи», пропуская приветствия, и молча уезжал после погрузки золота в один из бидонов, стоящих у него в открытом кузове, нисколько не заботясь о его сохранности, выдавив из себя: «О Кей», как бы подтверждая принятый груз золота. А через два дня так же возвращался в разное время, молча заносил простой холщовый мешок с деньгами, перевязанный шпагатом, бросал его на пол, заходя в теплушку, и подтолкнув мешок ногой в сторону бригадира, говорил: «Здесь!», затем поворачивался и уходил, не дожидаясь результатов пересчёта, считая, что всё и так чётко, и это действительно было так.

К концу второго сезона старатели заработали ещё больше и, разбогатев, решили на третий сезон нанять работяг по твёрдой ставке и контролировать их, приезжая на прииск по очереди. Герман, правда, выразил сомнение в правильности принятого ими решения, но не стал возражать, так как с ними уже не работал, а своего посредника Бэка забрал у старателей с логистической линии по сбыту, логично считая, что он уже примелькался там. Добытые излишки золота старателям стал помогать реализовывать маркшейдер Лёва через свои каналы.

На третий год выручка, правда, получилась в два раза меньше, чем планировали, но это как бы объяснялось нерасторопностью связующих звеньев и неопытностью новых рабочих. Да и с реализацией Лёва мутил воду, отдавая денег меньше, чем договаривались. Но, тем не менее, бывшие старатели всё равно были не внакладе, получив половину от планируемого и обещание от наёмных рабочих, что на следующий год они наверстают всё упущенное.

Но на четвёртый год всё пошло наперекосяк, то сначала якобы затяжные дожди не давали работать, хотя они и раньше всегда были, то посредник куда-то пропал вместе с грузом, то реализация добытого затягивается… и так далее. Мужики даже два раза все вместе ездили на свой прииск выяснять отношения, но работяги, завидев издалека приближающееся джипы, убегали в лес и прятались там от своих компаньонов. Вот поэтому они в третий раз ехали туда на джипах окольным путём, мимо дома Германа, чтобы застать наёмных работяг врасплох.

– Там, наверху, всё написано, только читать надо уметь, – ответил словами Германа дедок на вопрос бригадира и ткнул пальцем в небо, чем ещё больше удивил приехавших мужиков.

– Ну, если тебе, дед, всё известно, то расскажи нам тогда, как проехать короткой дорогой в сторону Залесья? – спросил его старший, Петро (бывший приятель Германа), и развернул перед ним местную карту.

Дед Аимка показал на карте самую короткую дорогу к Залесью и обстоятельно рассказал, где и когда сворачивать, чтобы не сбиться с пути.

– А мы там проедем, дороги там не размыло? – спросил Петро деда Аимку.

– Туда-то вы проедете все и должок почти весь заберёте, а вот обратно только один из вас вернётся. Вот он, – сказал дедок и ткнул своей палочкой в сторону самого молодого из них, Серёгу.

Все путники опешили от осведомлённости старика и некоторое время помолчали, переваривая сказанное им.

– Болтаешь ты всякую ерунду, старик, – наконец раздражённо сказал Петро и добавил своим: «Всё, поехали! Хватит слушать всякие глупые байки».

Все они сели в машины, джипы рванули с места и скрылись за поворотом, а вскоре и звук их затих.

Дед Аимка посмотрел вслед клубящейся пыли и произнёс:

– Бедовые ребята, ох бедовые, – и покачал головой.

Следующий день прошёл тихо, Аимка почти целый день просидел на крыльце, выстругивая очередную деревянную зверюшку и напевая какую-то песенку про беспечное детство. А к вечеру со стороны леса послышался гул приближающейся машины, и вскоре из-за поворота вынырнул грязный чёрный джип, таща за собой облако пыли. Подъехав к дому деда Аимки, он резко затормозил и заглох. Из машины вышел парняга, быстро посмотрел назад, не едет ли кто за ним, затем вытащил из кабины увесистую брезентовую сумку, похожую на рюкзак, и с ней забежал во двор дома.

– Здорово, дед! – громко сказал он и поставил сумку перед ним на крыльцо. – Всё сидишь? – И, видя, что Аимка никак не реагирует на его внезапный приезд и брошенную перед ним сумку, пояснил: «Спрячь пока это», – и указал рукой на рюкзак.

Дед Аимка вопросительно покосился на него и тогда Сергей (а это был вчерашний Серёга) добавил тихо:

– Здесь деньги.

– А, должок всё-таки выбили у наёмных старателей? А остальные ребята что – полегли? – так же тихо спросил его дедок.

– Да там остались, не знаю. А меня Петро сюда отправил.

– Нехорошо, однако, совсем нехорошо, – печально покачал дед Аим головой и затем, повернув её в сторону бани, громко спросил:

– Что делать будем, Гера?

Серёга тоже посмотрел на баню и с удивлением увидел, что из её трубы идёт белый дым, хотя дорожка к ней по-прежнему была заросшая высокой травой и не затоптана. Но самое странное – на веранде баньки сидел, вальяжно развалясь в плетёном кресле-качалке, их бывший компаньон Герман. На нём был надет банный халат белоснежного цвета, в руках он держал чашку с чаем на блюдечке, из которой поднимался парок. На плетёном столе перед ним стоял, дымя своим носиком, белый фарфоровый чайник с летящим чёрным журавлём на толстом боку, рядом с ним – большая тарелка с наложенными в неё золотистыми, жирно поблёскивающими блинами, сложенными треугольниками, и хрустальная ваза с вареньем с воткнутой в неё ложечкой, солнечный блик от которой светил Сергею прямо в глаза, мешая хорошо рассмотреть Германа. Но было видно, что он внимательно слушал весь их разговор и прервал чаепитие, обдумывая решение:

– Ну, что, – ответил Герман, немного помолчав, глухим спокойным голосом, – там лесорубы сейчас возвращаются домой с лесосеки, завернут, я думаю, на боковую просеку (а то на основной дороге камнепад только что произошёл со склона сопки и засыпал им проезд) и подберут сидящих на ней наших ребят. Раны у них не глубокие, видно дробью стреляли, через неделю-другую заживут, и все поправятся вскоре.

С последними словами человек, сидящий на веранде бани, медленно растворился в блике луча заходящего солнца от чайной ложечки – вместе с вазой, чайником и блинами. Только остался пустой стол на веранде и слегка качающееся плетёное кресло.

– Ну вот, видишь, всё образуется, – сказал дед Аимка, вставая со ступенек крыльца и стряхивая со своего халата стружку. – Так что езжай себе спокойно домой, а через пару неделек возвращайтесь и заберёте свой рюкзак.

И неспешно пошёл провожать его до калитки.

– А что это было? – таинственным шёпотом спросил Серёга деда, на ходу оглядываясь на баньку, из трубы которой уже перестал клубиться дым.

– Много в мире есть того, что вашей философии не снилось, – ответил ему, многозначительно улыбнувшись, Аимка словами Горацио из пьесы Шекспира «Гамлет» и добавил:

– Ну, давай, езжай, и не задавай глупых вопросов, – и похлопал Сергея по плечу, выпроваживая его за ограду.

Серёга сел в свой грязный джип с помятым бампером, завёл его и уже не спеша поехал в город. Через полмесяца четверо брутальных мужиков действительно приехали к деду Аимке, но уже на одном джипе, и забрали оставленную сумку с деньгами, отложив немалую часть содержимого дедуле, для передачи Герману за помощь.

А дело у них обстояло так. Мужики поехали той заброшенной просекой, которую на карте показал им дед Аимка. Она, правда, была уже почти заросшей от редкого пользования ею из-за двух проблемных участков пути, размытых ливневыми ручьями, оставившими после себя камни и валуны, по которым невозможно было проехать легковому транспорту. Но они на джипах потихоньку проехали и выехали прямо на прииск, с противоположной стороны от деревни, застав наёмных старателей врасплох. От неожиданности их появления наёмные рабочие растерялись и, не сопротивляясь, отдали нанимателям почти всю сумму задолженности по договору, пообещав в ближайшие две недели отдать остальное.

Довольные мужики, получив так легко долг, тут же сели в джипы и поехали обратно той же дорогой, чтобы не проезжать через деревню, где возможно могут возникнуть трудности с проездом от предупреждённых силовиков, крышующих добытчиков. Но вскоре после отъезда двух джипов работяги быстро очухались, поняв, что эти деньги, к которым они уже привыкли как к своим, им никто не вернёт, и бросились в погоню на своём грузовике, прихватив с собой охотничьи ружья. На первом же участке размытой дороги они догнали джипы, медленно пробирающиеся по камням, стали сигналить и стрелять вверх, требуя остановиться.

Старший Петро, сообразив, что их догоняют не с благими намерениями, отдал сумку с деньгами Серёге и приказал ему на первом джипе гнать к деду Аимке, а оставшиеся мужики развернули второй джип поперёк дороги, перекрыв её полностью, спрятались за него и стали выяснять отношения с догнавшими их старателями. Петро понимал, что как только нападающие увидят, что деньги им не догнать, развернутся и поедут обратно, постреляв немного в их сторону.

Так и произошло. Как только наёмные старатели на догнавшем их грузовике увидели, что первый джип уходит и догнать его невозможно из-за перекрывшего им дорогу второго джипа, за которым засели их работодатели, и объехать тоже нельзя, они постреляли дробью в сторону поперёк стоящей машины, прострелив ей колёса, нечаянно ранив Петро и второго защитника. Получили в ответной стрельбе из пневматических пистолетов из-за джипа многочисленные синяки, немного поматерились и, поостыв, с трудом развернулись и уехали обратно.

А часа через полтора неожиданно подъехал со стороны первого уехавшего джипа грузовик с будкой, в которой сидели лесорубы, возвращавшиеся домой с работы. Они случайно оказались на этой заброшенной просеке потому, что их основную дорогу домой внезапно засыпало камнепадом. Лесорубы перевязали молчаливых раненых, развернули их повреждённый джип, взяли его на буксир, и все вместе поехали к себе, в соседнею деревню. Переночевав там, мужики вернулись в город в нанятом автобусе, не объяснив лесорубам причину нападения неизвестных в лесу, да и лесорубы не особо допытывались, догадавшись, что это разборки городских при дележе прибыли от совместного бизнеса со старателями, и не вмешивались, от греха подальше.

Полулегальный прииск в распадке ключа Казённого вскоре закрыли, ходили слухи, что маркшейдер Лёва излишки золота от его разработки продавал бандитским группировкам, а те, в свою очередь, вывозили контрабандой за границу за полцены, ну и Лёва попался при очередной передаче из-за жадности, видно не поделился со следящими.

С тех пор городские, наслышанные о правдивых предсказаниях деда Аимки, и помнившие Германа путешественники стали часто останавливаться у его дома, завидев на крыльце сидящего деда в зелёном халате, и спрашивали, за небольшую плату, прогноз на предстоящие дни. А дед всегда охотно говорил, в двух словах, что их ожидает, не ошибаясь никогда.

– Послушай, деда, как у нас сегодня рыбалка будет? – спрашивали его иногда по весне рыбаки, не выходя из машины, остановившись у калитки, завидев Аимку, сидящего на крыльце.

– Да какая нынче рыбалка, маета одна. Мало того, что ничего не поймаете, так ещё номерной знак на своей машине утопите. Ну, разве что грибочков жёлтых насобираете, сейчас их много в лесу.

– Вот дед сочиняет, даже глазом не моргнёт, – сказал парень приятелю, сидящему рядом за рулём, – думает, наверное, что мы реки вброд переезжать будем, а мы и не собираемся этого делать, – рассмеялись они и поехали дальше.

Весь день они проходили вдоль речки и ничего не поймали, а на обратном пути случайно наткнулись на ильмаки по их грибному запаху и нарвали их в качестве компенсации. Проезжая обратно мимо дома деда Аимки, увидели его также сидящим на крыльце и остановились.

– Послушай, дедуль, а ты отчасти оказался прав, рыбы вообще нет, зато грибов жёлтеньких набрали, как ты говорил. А вот номер машины мы в реке не утопили, так как через неё не переезжали, – сказал деду водитель, не выходя из машины.

– А я и не говорил, что вы в реке его утопите, в воде, я сказал. Да, кстати, переднего номера у вас сейчас нет, можете посмотреть.

Парни выскочили из машины – и действительно с удивлением увидели, что передний номер отсутствует, он как бы был вырван из пластмассовых креплений.

– Ну, ни хрена себе! – вскричал один из них, – где же мы могли его потерять? Ведь я буквально недавно проверял, номер был на месте.

– Наверное, в большой луже на дороге оторвался, которая перед деревней, – высказал предположение дед Аимка, улыбаясь. – Вы её с разгона проехали для куража, волну впереди машины нагнали, вот она ударила об бампер и вывернула вам номер.

– И что нам теперь делать? – озадачились ребята, – нас теперь на трассе только ленивый полицейский не остановит без переднего номера.

– А вы вернитесь к этой луже, он, наверное, там и валяется на дороге, – посмеиваясь в бородку, посоветовал им дедок.

Парни вернулись к луже перед деревней – и действительно нашли там свой номер, валяющийся у обочины. Радостные, они прикрутили его на место и, заехав к дедушке Аимке, поблагодарили его за советы и дали ему в подарок бутылку вина из своих запасов.

В начале лета к ним в деревню прислали из города двух студенток филологического факультета университета на практику, для сбора старинных былин и легенд. Сперва их поселили в деревенском общежитии на четырёх человек для временно приезжающих, а так как их там было только двое, то по ночам к ним под окна приходила и не давала спокойно спать местная неокрепшая молодёжь, стучали в окна и двери, пугая городских «фифочек», желая, видимо, поближе познакомиться и не находя другого способа, как пугать по ночам. Девушки были симпатичные и общительные, но такого оригинального ночного способа знакомства не приветствовали и пожаловались на третий день старшему в деревне.

– Александр Петрович, ваши мальчишки не дают нам спать по ночам, ходят, под окнами мяукают, гавкают и ревут, изображая, видимо, медведей. Мы выходили к ним на крыльцо, спрашивали: «Ребята, что вы хотите от нас?», но они сразу все разбегались, чтобы потом опять вернуться рычать и мяукать. Так же нельзя, – выразила ему протест Аня, черноволосая, с косичками на голове и красными бантиками по бокам, как у пионервожатой.

– Прямо не знаю, что с вами делать, – сказал пожилой дядечка, тоже наслышанный о хулиганских выходках местных подростков. Почесал свой затылок, приподняв кепку на голове, и нахмурился. – Навязались вы на мою голову, тут без вас дел невпроворот, а тут ещё вы, со своими сказками.

– Не сказками, а былинами, нам для диплома это нужно, – поправила его Аня. – Ну придумайте что-нибудь, Александр Петрович.

– Сказки, былины, хрен редьки не слаще. Некоторые наши невоспитанные детишки развлекаются по ночам таким образом, не приставлю же я вам часового к общежитию, да и нет у меня их, – и, немного подумав, предложил:

– А что, если я вас в частный дом заселю, к деду Аиму? Дом стоит на краю деревни, места у него много, там тихо, никто вам мешать не будет, занимайтесь своими легендами, сколько вам угодно.