Текст книги "Роковой опал"

– У нас с вами несколько другой, особый случай, – заметила я.

– У всех такой случай по-своему особый, – ответил он, направляясь в дальний конец спальни. – Тут имеется вторая комната, что-то вроде гардеробной. Я расположусь там или вы?

– Раз уж вы сказали, что все невесты из Окленд Холла спят на этой кровати, я не буду нарушать эту традицию. Так что гардеробная полностью в вашем распоряжении. Уверена, вам будет там удобно.

– Такая забота жены об удобстве мужа не может не вызывать восхищения, – проворчал он.

– Ну… тогда спокойной ночи.

Взяв мою руку, он поцеловал ее, но отпустил не сразу, и тут я еще раз испугалась.

– Надеюсь, вы человек слова, – сказала я.

Он едва заметно покачал головой.

– С вашей стороны неразумно быть такой доверчивой.

Я резко отдернула руку.

– Но бояться вам не стоит, – продолжал он. – Я бы никогда не стал навязываться, видя столь явное неприятие.

– Тогда мне остается лишь еще раз пожелать вам спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил он и пошел к двери в гардеробную.

Когда он закрыл ее за собой, я тут же подбежала и с ужасом заметила, что ключа в замочной скважине с моей стороны нет. В этот момент дверь снова открылась. Передо мной стоял Джосс с ключом в руке. Церемонно поклонившись, он отдал ключ мне.

– Я знал, что вы захотите чувствовать себя в полной безопасности, – сказал он.

Я взяла у него ключ и заперла дверь на замок со своей стороны. Вот теперь я действительно была в безопасности.

* * *

Через две недели после свадьбы Бену стало хуже. Это ожидалось давно, но сейчас выглядело так, будто он решил, что миссия его выполнена и теперь он может спокойно уйти.

Мы постоянно находились рядом с ним. Он много рассуждал о Павлинах и говорил, что его душа будет там вместе с нами.

– Не забывайте меня, Джесси, – сказал он. – И помните, что я больше всего хотел, чтобы вы были счастливы… вы и Джосс. Однажды вы это увидите сами, но я знал об этом всегда. Вам не нравится, когда планы для вас строит кто-то другой. Однако порой мы не можем за деревьями разглядеть лес – именно это и происходит сейчас с вами обоими. Но все изменится. Я бы очень хотел видеть вас вместе, слышать, как вы с ним спорите. Вы предназначены друг для друга. А теперь вы к тому же муж и жена. Благослови вас Господь.

Мы с Джоссом продолжали ежедневно ездить верхом. Эти уроки одновременно и пугали меня, и доставляли удовольствие. Я знала, что сделала заметные успехи, и теперь уже Джокер не смел упрямиться и выполнял мои команды.

Наступила пора томительного ожидания, и с каждым прошедшим днем становилось все более очевидно, что Бена скоро с нами не будет.

Умер он во сне. Меня позвала к нему Ханна, и, подойдя к его кровати, я была поражена выражением глубокого умиротворения на его лице. Мне даже казалось, что он слабо улыбается мне. Я поцеловала его холодный лоб и молча вышла из комнаты.

Мы похоронили его на церковном кладбище неподалеку от участка Клаверингов. Ему бы это понравилось. Стоя рядом с Джоссом у его могилы и слушая, как комья земли стучат по крышке его гроба, я думала о том, что это конец важного периода моей жизни.

И очень скоро для меня должен был начаться ее новый этап.

* * *

Необходимо было встретиться с адвокатами. Я начала сомневаться, не сыграл ли Бен с нами злую шутку: может быть, он и не думал менять свое завещание, вносить в него новые условия. Но я ошибалась – все было в точности так, как он и говорил.

Мы с Джоссом стали совместными владельцами Окленда и усадьбы в Австралии, известной под названием «Павлины». Мне была передана значительная часть принадлежащих Бену акций «Опал Майнинг Компани», а Джоссу – другая их часть, но так, чтобы в итоге наши с ним доли участия сравнялись. Кроме этого, в завещании упоминались другие люди, включая экономку Бена миссис Лауд и ее детей, а также опал, известный как Зеленое Сияние на Закате, который становился нашей с Джоссом общей собственностью.

Создавалось впечатление, что Бен твердо решил, что мы обязательно должны быть вместе. Такое распределение наследства зависело от факта нашего бракосочетания, и если бы он не свершился до его смерти, то мог бы иметь место и после нее – в этом случае его имущество все равно досталось бы нам. Однако на это нам давался всего год: если бы по окончании этого срока мы так и не поженились, и акции, и недвижимость, и опал Зеленое Сияние перешли бы семье Лауд.

– Но эти варианты можно не рассматривать, – заключил мистер Веннор, – поскольку свадьба состоялась при его жизни, так что я уже сейчас могу поздравить вас с вступлением в права наследства.

В течение следующих нескольких недель мы были заняты приготовлениями к отъезду в Австралию.

Мириам была искренне рада тому, что все прошло настолько гладко. Эрнест посчитал, что я поступаю совершенно правильно, и, соответственно, теперь так думала и Мириам. Она была большой мастерицей в области вязания кружев и в качестве свадебного подарка преподнесла мне несколько изящных кружевных салфеток.

Ксавье пожелал мне счастья.

– Свадьбы – дело заразительное, – загадочно произнес он, и я подумала, уж не означает ли это, что и они с леди Кларой в конце концов все-таки пришли к взаимопониманию в этом вопросе.

Бабушка до самой свадьбы старалась прятать свою благодарность по отношению ко мне под маской скептицизма; время от времени она отпускала в мой адрес шпильки относительно жизни на лоне дикой природы, делая упор на то, что некоторые обладают странным вкусом и по глупости своей рвутся туда, куда даже их ангелы-хранители опасаются следовать за ними. Она не понимала, зачем ехать за тридевять земель на край света, имея прекрасные дома в цивилизованном мире. Насколько правильнее и спокойнее было бы, если бы я осталась в Окленде, чтобы наслаждаться жизнью так, как они это делали там в прежние времена. Я знаю, что она порой упоминала меня в своих молитвах, давая наставления Господу приглядывать за мной и не наказывать слишком строго за то, что я покидаю Окленд Холл, тогда как семье было бы намного приятнее, если бы я осталась; но делалось это в привычной для нее манере – она фактически отчитывала Его за то, что Он так долго не может «привести меня в чувство».

Однако теперь я могла смеяться над этим сколько угодно. Ведь я была свободна и не зависела от нее.

Джосс уехал по делам в Лондон, и я на некоторое время осталась дома одна. Я испытывала странные ощущения, когда спала на огромной кровати с балдахином в качестве хозяйки Окленд Холла.

Уилмот был в восторге. Как и все остальные слуги.

По словам Ханны, дворецкий сказал ей, что все идет так, как и должно: «И теперь Клаверинги вернутся в Окленд Холл».

Каждый день я отправлялась на конную прогулку, твердо решив совершенствовать навыки верховой езды. Когда Джосс вернулся, он сообщил мне, что мы покинем Англию уже очень скоро.

Бэнкер уволился вскоре после похорон хозяина. Нам он рассказал, что хочет обосноваться в Мельбурне.

Когда мы с Джоссом наконец отправились на корабле в Сидней, наступил уже октябрь.

Ветер странствий

Стоял ясный день золотой осени, когда мы поднялись на борт корабля «Гермес», который должен был доставить нас на другой конец света. Я быстро поняла, что Джосс считался здесь важной персоной и что капитан и его экипаж знали как его самого, так и Бена. Мой муж объяснил мне, что, когда этот корабль стоит в сиднейском порту, некоторые сотрудники Компании приглашают всю команду в гости, вследствие чего нам здесь было гарантировано множество маленьких привилегий.

– Одна из них, – продолжал Джосс, – состоит в том, что нам отведут отдельные каюты. И хотя для молодоженов такая прихоть выглядит странной, я уверен, что вы будете рады этому обстоятельству.

– Вы абсолютно правы.

Моя каюта оказалась вполне приемлемой. Джосс расположился по соседству, и я была благодарна, что нас будет разделять хотя бы эта тонкая корабельная переборка.

Поначалу море было неспокойным, но, к моей радости, оказалось, что я хорошо переношу качку. Джосс, разумеется, тоже, однако я чувствовала бы себя ужасно, если бы и в этом отношении он имел преимущество передо мной.

Делать на борту было особенно нечего, кроме как спать, есть, разговаривать и изучать других пассажиров. Естественно, большую часть времени нам с Джоссом приходилось проводить вместе. Он много рассказывал о Компании и жизни в Австралии, и, нужно признаться, я находила это увлекательным.

Завтрак подавали в девять, обед – в двенадцать. Однажды, когда корабль качало особенно сильно, мне стало душно в моей каюте, и я решила выйти на палубу, несмотря на шторм. Наверху же оказалось, что устоять там практически невозможно. Наш корабль, видимо, был полностью во власти мощных волн, которые били ему в борт; нос судна взлетал так круто вверх, что, казалось, уже не опустится, но потом он резко нырял вниз, и я боялась, что мы вот-вот перевернемся. Сильный ветер сорвал с моей головы капюшон плаща, и волосы рассыпались, закрыв лицо, так что я почти ничего не видела. Ощущение было пьянящее. Да, я находила это захватывающим.

Я попыталась сделать несколько шагов по палубе, но недооценила силу ветра, который развернул меня и едва не оторвал от пола. Внезапно сильная рука поймала меня и удержала на месте. Это, конечно, был Джосс, и он со смехом смотрел на меня. Лицо его было забрызгано морской водой, а мокрые волосы липли к голове, так что казалось, будто уши смешно оттопыриваются больше обычного.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался он. – Хотите покончить с собой? Вы что, не знаете, насколько опасно находиться на верхней палубе в такую погоду?

– А как же вы сами?

– Я видел, как вы отправились наверх, и пошел следом, догадываясь, что у вас может хватить безрассудства бросить вызов такому ветру.

Он по-прежнему крепко держал меня, и я попыталась высвободиться.

– Но теперь со мной все будет хорошо, – сказала я.

– Позвольте с вами не согласиться… – В этот момент корабль резко накренился, и нас бросило на поручни. – Вот видите? – язвительно заявил он – его лицо было совсем близко.

– Думаю, это еще один случай, когда я вынуждена признать вашу правоту.

– И таких случаев, поверьте, будет еще множество – даже считать не стану.

– Возможно, однажды я тоже окажусь в чем-то права.

– Как знать. Чудеса на свете случаются. Посмотрите, вон за переборкой под навесом для спасательных шлюпок стоит скамья. Там можно подышать свежим воздухом спокойно, не борясь со стихией.

Он взял меня под руку и прижал к себе. У меня создалось впечатление, что ему это нравилось, но не потому, что он получал удовольствие от физического контакта со мной, а потому что знал, как это тревожит меня.

Мы сели, и он обнял меня за плечо.

– Так безопаснее, – скорчив гримасу, заявил он. – Это единственная причина, уверяю вас.

– Если бы меня по моей глупости смыло за борт волной, вы стали бы единственным владельцем всего, что сейчас принадлежит нам обоим, не так ли?

– Конечно.

– Желанная для вас консуммация нашего брачного союза, я полагаю.

– Возможно, для меня есть и более привлекательные способы этой самой консуммации. – Я отодвинулась от него. – Рано или поздно вам все равно придется повзрослеть, Джессика, – продолжал он. – Будьте к этому готовы.

– Похоже, что каждый раз, заговаривая со мной, вы не можете удержаться, чтобы как-то не задеть меня. Тогда какой вам интерес в том, чтобы я взрослела?

– Жду не дождусь, чтобы выяснить это.

– Мне кажется, вы думаете, что обязаны инструктировать меня в процессе моего взросления.

– Вероятно, в этом заключается мой супружеский долг.

– А когда я…

– Вот тогда и увидим. А пока я сгораю от нетерпения.

– Лучше расскажите мне еще о Компании и той жизни, которая меня ожидает впереди.

– Этот опыт вам нужно будет приобретать самостоятельно. Бен и так уже немало поведал вам. Вы окажетесь в самом сердце кампании по добыче опалов. В Фенси Тауне этим занимаются все. Вам известно, что название наш городок получил благодаря догадкам Десмонда Дерхэма. Кстати, расскажите мне, как вы теперь относитесь к Бену. Я знаю, что он вам очень нравился. Вы были очарованы им, не так ли? Это был большой человек. Но он выгнал вашего отца, объявив его вором, а потом много лет обманывал нас всех насчет Зеленого Сияния. Вы не задумывались над этим? Один из важных моментов, которые вам стоит постичь, состоит в том, что вы должны признать принятые у нас правила поведения. К этому нужно приспособиться. Бен абсолютно не терзался угрызениями совести, поступив так с вашим отцом. Ведь тот собирался украсть Зеленое Сияние и бросить вашу маму. Бен любил эту женщину, а если он кого-то любил, то был готов ради него на все. В душе он всегда был азартным игроком. Как и мы с вами. Будь это иначе, нас бы сейчас здесь не было. То же самое происходит и с теми, кто охотится на золото… сапфиры, алмазы, опалы – неважно. Природа строит свои козни, и все это очень напоминает карточную игру. Вы не знаете, какая вам выпала карта, до последнего момента, пока не перевернете ее. Это может быть туз пик, может быть туз червей – говорят, что эти карты символизируют смерть и любовь. Но это может быть и двойка треф, которая сама по себе ничего не дает. У жизни есть для нас много всего. Я всегда считал: чтобы удача улыбнулась тебе, нужно в нее свято верить.

Он рассказал мне о некоторых находках, сделанных в Фенси, и объяснил, что все они были обнаружены в пластах окаменевшей древесины, которая и сама имела вкрапления опалов, только очень мелких, которые нельзя использовать.

– Иногда это похоже на бутерброд, – говорил он. – Но какой бутерброд! Снизу – опаловая глина, сверху – песчаник, а между ними – драгоценная начинка. Самое вкусное в середине. Но я хочу рассказать о других перспективных образованиях в породе. Они состоят из множества спекшихся вместе песчинок… а в трещинах присутствуют следы опала. Иногда там можно наковырять несколько кусочков, которых хватит на небольшой камешек, но усилия того не стоят. Однако это верный знак: если тебе попалось такое, то можно рассчитывать найти где-нибудь неподалеку и дорогой самоцвет. Признаки могут быть разные, – опаловая матрица, опаловая пыль или просто опал-пустышка, без игры цветов, – но там всегда есть надежда отыскать место, где прячется драгоценный опал. И каждый старатель верит в то, что ему в конце концов попадется что-то такое, чего еще никто и никогда не видал.

Слушать его было очень интересно. Казалось, что, увлекаясь, он забывал даже о необходимости показывать мне свое превосходство, хотя это было его постоянным стремлением, что, как мне кажется, было обусловлено моей антипатией к нему и теми условиями, на которых я настояла перед нашей свадьбой. Но когда он предстал передо мной в качестве главы Компании, человека, который разбирается в опалах и любит их, – о чем свидетельствовало то, как он об этом рассказывал, – я открыла другую сторону натуры этого самодовольного мужчины, чье достоинство было ущемлено тем, что женщина, на которой он был вынужден жениться, дабы не потерять свое состояние, настояла на том, чтобы их брак представлял собой «одно только название», как он сам насмешливо выразился. Я поняла, что на самом деле натура его имеет много граней, и, если мне решительно не нравится одна из них, глупо закрывать глаза на существование всех остальных.

Так мы и сидели на скамейке посреди бушующего шторма, и по мере того, как я слушала его рассуждения о жизни, которая меня ожидает, мое отношение к нему мало-помалу менялось.

* * *

Первым портом, куда мы зашли на нашем пути в Австралию, был Тенерифе, и как только мы причалили, Джосс повез меня на экскурсию по острову. В Санта-Круз мы отправились на симпатичной маленькой пролетке, запряженной двумя осликами. Джосс, который хорошо знал эти места, рассказал мне много интересного. Погода стояла теплая, настроение у меня было приподнятое, и мне хотелось, чтобы этот день не кончался. Я восхищалась буйной растительностью и удивительными красками цветущих кустарников. Джосс показал мне банановые плантации, после чего мы перекусили в небольшом ресторанчике с видом на море, где подавали potaje de berros – местный суп из кресс-салата – и свежепойманную рыбу c удивительно вкусным острым соусом под названием mojo picon. Все было очень экзотично и волнующе. За едой мы смотрели на море, а Джосс рассказывал мне, что, когда на эти острова высадились древние римляне, они обнаружили здесь столько собак, сколько не видели ни в одной другой стране. Поэтому они назвали эти острова Canaria, что в переводе с латыни означает Собачьи. А потом местный народ, гуанчей, покорили испанцы.

Пока мы ели, молодые парни и девушки развлекали нас пением и танцами, среди которых были isa и folia – Джосс сказал, что они характерны для Испании. Ему явно нравился мой интерес ко всему окружающему и моя восторженность, и даже то, как он заметно хвастал своими обширными познаниями, не могло испортить мне удовольствия.

Возвращаться на корабль не хотелось, но ничего не поделаешь. Когда же «Гермес» отчалил и поднял паруса, мы еще долго стояли у поручней, наблюдая, как тает вдали самая высокая горная вершина острова Тенерифе – Пико-де-Тейде.

* * *

Когда мы прибыли в Кейптаун, Джосс предложил мне отправиться с ним в дом к одному человеку, с которым ему нужно было встретиться по делам. Он заявил, что теперь, когда я стала акционером Компании, мне будет полезно знать об этом бизнесе как можно больше.

Кейптаун, должно быть, расположен в одном из самых красивых мест в мире. Я была просто зачарована великолепием бухты Тейбл-Бей, сияющей на солнце Столовой горой с плоской вершиной и горной грядой «Двенадцать апостолов».

К деловому партнеру Джосса мы доехали на конной повозке. Дом был восхитительный, в голландском колониальном стиле; шагнуть в эти прекрасные прохладные комнаты по ощущениям было для меня все равно что войти внутрь картины кого-то из знаменитых голландских художников. На террасе, куда вели каменные ступени, стоял стол с расставленными вокруг него стульями.

Пока мы поднимались по этой лестнице, навстречу нам вышли хозяин, Курт ван дер Стел, и его жена. Было заметно, что они рады видеть Джосса, который представил меня как свою супругу, добавив, что женился недавно, в Англии.

Грета ван дер Стел была розовощекой полной дамой, одетой довольно строго. Она суетилась вокруг нас, угощая вином – с местных виноградников, как она нам объяснила, – и печеньем, которое испекла сама.

Джосс сообщил им о смерти Бена, и это известие глубоко опечалило их.

– Как грустно думать, что мы его больше никогда не увидим, – сказала Грета.

– После того несчастного случая он до конца так и не оправился, – отозвался Джосс.

– При работе в шахтах всегда есть такая опасность, – заметил Курт.

– И это одна из причин, по которой такие люди, как вы, платят большие деньги за то, ради чего старатели рискуют своей жизнью, – заключил Джосс.

Ван дер Стелы еще долго говорили о Бене, о его жизненной энергии, о непредсказуемости характера, сойдясь на том, что мир охотников за опалами без него никогда уже не будет прежним.

Затем Грета предложила мне осмотреть дом, и я с радостью согласилась.

Дом был замечательный, в нем царила атмосфера покоя и порядка, уже немного знакомая мне по картинам художников голландской школы живописи. Все здесь сияло чистотой; чувствовалось, что хозяева с любовью заботятся о своем жилище.

Грета сообщила мне, что ее семья живет в Кейптауне вот уже двести пятьдесят лет.

– Здесь очень красиво, и это стало нашей родиной, – сказала она. – Жизнь полна разных возможностей. Двести пятьдесят лет тому назад двое голландцев потерпели кораблекрушение у этих берегов. Они были очарованы этим местом – его климатом, обилием фруктов, красотой цветов, – и в голову им пришла идея основать здесь большую колонию. Вернувшись в свою Голландскую Ост-Индскую компанию, они доложили там о своей находке. В результате сюда были направлены три корабля под командованием Яна ван Рибека. Первые поселенцы обосновались здесь, а потом к ним присоединились другие голландцы. Так появился этот город, который является родным домом уже для многих поколений наших семей.

Я стояла у окна и смотрела на блестящую поверхность моря и гору, которая гордо вздымалась, казалось, прямо из воды и действительно напоминала по форме стол. Грета показала мне сад со множеством прекрасных цветов, высаженных вокруг одноэтажного коттеджа для прислуги, после чего мы вернулись на террасу, где сидели мужчины. На столе перед ними были разложены сворачивающиеся в рулон дорожные футляры для драгоценностей, которые я так часто видела у Бена. В данный момент они обсуждали лежавшие там опалы.

Грета объявила, что сейчас будет подан ланч, так что Джосс аккуратно свернул свои футляры. В этот момент мы услышали цокот подков по булыжной мостовой.

– Это он, – сказал Курт ван дер Стел.

– Интересно будет увидеться с ним, – ответил Джосс. – Возможно, я смогу узнать от него, что нового происходит в Фенси.

Когда прибывший мужчина поднялся по ступеням на террасу, Джосс встал и пожал ему руку.

– Рад вас видеть, Дэвид, – сказал он.

– Взаимно, Джосс, – ответил тот. Он пожал руку и Курту, после чего Джосс вывел вперед меня.

– Хочу познакомить вас с моей женой, – сказал он.

При виде меня мужчина явно изумился и не смог скрыть этого.

– Джессика, это Дэвид Круассан, – представил его Джосс.

Я уже слышала это имя. Дэвид Круассан, торговец, способный оценить качество опалов как никто другой. Он был невысок; линия роста волос образовывала в центре его лба треугольник вершиной вниз – в народе это называется «вдовий мысок». Близко посаженные глаза были на удивление светлыми, что в сочетании с темными волосами и смуглой кожей делало его внешность очень необычной.

– Вы еще не знаете про Бена, – сказал Джосс. Дэвид нахмурился, и Джосс все ему рассказал.

– Боже правый! – воскликнул Круассан. – А я и не знал. Эх, Бен… старина Бен!

– Нам будет очень его не хватать, – сказал Курт.

– Да, не повезло бедняге, – пробормотал Круассан. – Если бы Зеленое Сияние было еще у него, можно было бы подумать, что во всем виноват камень. Все-таки интересно, что случилось с Десмондом Дерхэмом. Он словно исчез с лица земли. Не сомневаюсь, он подался в какие-то дальние края. Возможно, так ему удастся избежать несчастий.

– Как это? – удивилась Грета.

– Кое-кто утверждает, что в этом камне таится зло; если это так, то это обстоятельство может использовать тот, кто его украл.

– Совершенно безумное предположение, – возразил Джосс. – Я удивляюсь вам, Дэвид. Вы, специалист по опалам, а говорите такую чушь. Это ж надо – камень, приносящий несчастье! Ради бога, давайте прекратим эти разговоры, которые вредят нашему бизнесу.

Он бросил на меня короткий предостерегающий взгляд, чтобы я не проговорилась о том, что Зеленое Сияние не было украдено. Я не понимала почему и чувствовала обиду за отца, которого обвиняли в воровстве, тогда как на самом деле он ничего не крал, а лишь предпринял неудачную попытку. Однако я чувствовала себя неуверенно и поэтому промолчала.

– Это правильно, – согласился Курт. – Кто будет покупать опал, если тот считается несчастливым камнем?

– Счастливый… Несчастливый… – насмешливо произнес Джосс. – Все это чепуха, и не более того. Издавна опалы считались приносящими удачу, а потом вдруг начались все эти пересуды насчет невезения.

– А что вы привезли нам показать, Дэвид? – поинтересовался Курт.

– О, несколько камешков, которые заставят вас плясать от радости, – ответил тот. – И среди них есть один особенный.

– Давайте-ка взглянем на него, – сказал Джосс.

– Но заранее предупреждаю, – добавил Дэвид, – стоит он недешево.

– Если он таков, как вы о нем говорите, никто на дешевизну и не рассчитывает, – ответил Джосс.

Когда я увидела опал Арлекин, то впервые по-настоящему поняла, какое чарующее воздействие может оказывать драгоценный камень. Название для него было подобрано очень метко. Он переливался разными цветами, радостно и задорно. Даже мне было понятно, что это очень необычный опал.

– Вы правы, – сказал Джосс. – Он прекрасен.

– Мне известен только один камень, с которым его можно было бы сравнить.

– И здесь мы снова возвращаемся к разговору о Зеленом Сиянии, – недовольно проворчал Джосс. – Но с ним не сравнится ничто.

– Конечно нет. Однако это тоже превосходный экземпляр.

– Как вы не боитесь путешествовать с таким сокровищем?

– Я показываю его только тем, кого хорошо знаю. И держу его отдельно от всех остальных. Я не собираюсь рассказывать вам о своих тайниках. Как знать, а вдруг вы со временем станете грабителем с большой дороги?

– Мудрая предосторожность, – согласился Джосс и протянул камень мне. – Взгляните на него, Джессика.

Подержав опал у себя на ладони, я поймала себя на том, что отдавать его мне не хочется.

– Чувствуете его красоту? – тихо спросил Джосс. – Ни единого изъяна. Обратите внимание на эти краски, на его размер…

– Не расхваливайте его слишком, Джосс, – попросил Курт. – Таким образом вы набиваете ему цену. Не то чтобы я собирался приобрести его. Я хорошо понимаю, что не смогу себе такого позволить.

– У меня есть и другие, Курт. Они вам понравятся, – сказал Дэвид Круассан. – Арлекина я пока уберу, чтобы он не затмевал собой всех остальных.

Я по-прежнему не могла оторвать глаз от камня в своей руке.

– Видите, Джосс, – заметил Дэвид, – ваша жена не хочет с ним расставаться.

– Она уже начинает разбираться в опалах. Верно, Джессика?

– Я пока невежественна в этом вопросе, – сказала я, отдавая опал Круассану. – Но, по крайней мере, сознаю это.

Дэвид раскатывал перед нами один дорожный футляр за другим, и, пока мы рассматривали их содержимое, Джосс объяснял мне характерные особенности каждого из этих опалов.

Внезапно он взглянул на часы.

– Если мы не хотим опоздать на корабль, нам уже пора ехать. Увидимся в Австралии, Дэвид. Думаю, вы покажетесь там очень скоро.

– Как только смогу. У меня здесь намечена еще пара встреч, а потом первым же кораблем обратно.

Мы попрощались со всеми, после чего извозчик, который все это время ждал, отвез нас на корабль.

* * *

А затем потянулись долгие дни в спокойных водах, когда казалось, что наш корабль стоит на месте. Мы с Джоссом в основном сидели на палубе, разговаривая ни о чем и лениво потягивая прохладительные напитки. Постепенно складывалось ложное впечатление, что это будет продолжаться целую вечность. Время от времени нам попадались стаи морских свиней и дельфинов, гонявшихся друг за другом, или летучих рыб, выскакивавших из морских глубин на поверхность. Однажды в небе появился одинокий альбатрос, который следовал за нашим кораблем три дня, и мы, полулежа в наших креслах, подолгу любовались его изысканной грацией и дивились необыкновенной силе его крыльев, – двенадцати футов в размахе, – пока он кружил над нами.

В этот период даже горячее желание узнать правду об исчезновении моего отца отошло куда-то на второй план. Меня охватило состояние глубокого умиротворения – думаю, что и Джосс испытывал то же самое.

Мы сидели на палубе до заката, который здесь наступал в семь часов. Для меня было удивительно наблюдать, как быстро тут темнеет; это разительно отличалось от Англии, где сумерки тянулись еще очень долго после того, как солнце скрывалось за горизонтом. Здесь же ясный день под палящими лучами длится до тех пор, пока огненный шар нашего светила виден в небе; зато как только он резко тонет в океане, почти мгновенно наступает ночная мгла.

Закаты здесь были поразительно красивые, и однажды Джосс сказал мне:

– Мы сейчас находимся в тех широтах, где можем увидеть зеленое сияние.

Поэтому мы каждый вечер задерживались на палубе, надеясь уловить редкостный момент, и внимательно вглядывались в небеса в поисках каких-то признаков этого явления.

– Для этого все условия должны совпасть идеально, – объяснял Джосс. – Полное отсутствие облаков, абсолютный штиль… может помешать даже мельчайшая деталь.

Каждый вечер, когда мы сидели там, я говорила:

– Может быть, сегодня?

– Кто знает, – отвечал Джосс. – Сидишь и ждешь его, как дорогого гостя, но важно не терять концентрации внимания, чтобы не прозевать. Не забывайте, что это всего лишь вспышка: моргнул не вовремя – и уже упустил момент.

Это превратилось для нас в навязчивую идею. Джосс, конечно, уже видел это, но, как он сам признался, всего только раз.

– При том, что множество раз бывал в нужном месте, – рассказывал он, – я лишь однажды был удостоен чести стать свидетелем этого.

Каждый вечер мы на закате выходили на свой наблюдательный пункт, но ждали напрасно. Это природное явление было неуловимо, как и подобает вспышке.

Когда корабль подошел к Бомбею, мы тоже вышли на палубу. Перед нами открывалась великолепная панорама скалистых островов, а на берегу раскачивались высокие пальмы, за которыми вдали виднелась высокая горная гряда – Западные Гаты. Это были ворота в Индию.

Меня охватило радостное возбуждение оттого, что мы с Джоссом проведем это утро в таком экзотическом окружении, – ничего подобного я никогда не видела. Вид прекрасных индийских женщин в разноцветных сари резко контрастировал с толпами окруживших нас нищих – это шокирующее зрелище портило настроение и угнетало нас. Мы начали раздавать подаяние, но чем больше отдавали, тем больше собиралось вокруг людей; в итоге мы были вынуждены спешно уйти подальше от этих исполненных мольбы глаз и протянутых к нам тощих смуглых рук.

Мы остановились было понаблюдать за группой женщин, которые стирали в реке одежду, но из-за наплыва нищих вернулись в свою пеструю повозку, запряженную мулом, и уехали от берега. Но все же я не могла отделаться от мыслей об этих несчастных.

Затем мы поехали на рынок со множеством лавок с самыми разнообразными товарами и крикливыми продавцами, изо всех сил старавшимися их продать. Там были прекрасные ковры, всевозможные изделия из меди, слоновой кости, резного дерева, которые приводили нас в восторг.

Один из торговцев буквально впился в нас своими блестящими черными глазами.

– Хотите сделать небольшой подарок? – спросил он у меня. – В знак любви… он приносит удачу.

Я заколебалась, но Джосс прошептал:

– Он будет очень расстроен, если мы ничего не купим.

– Вот, леди, вам повезло, – продолжал торговец. – Это фигурка из слоновой кости, богиня удачи, талисман против злых сил.

– Я куплю ее для вас, – сказала я. – Ведь теперь вы стали владельцем Зеленого Сияния… это вам может пригодиться.

– Но он частично принадлежит и вам. Поэтому, чтобы показать, что не верю во все эти байки про невезение, я куплю вам отрез вишнево-красного шелка на платье.