Текст книги "Роковой опал"

Пока я сидела там, из-за деревьев показался Джосс Мэдден и подошел ко мне.

– Я заметил вас с башни, – сказал он, – и подумал, что нам было бы неплохо поговорить. Пойдемте.

Мне показалось, что будет удобнее сделать это на берегу Окленд Холла, чем на нашей стороне ручья, где меня мог бы увидеть кто-то из домашних, и поэтому подчинилась.

Когда мы прошли по заросшему травой склону под деревья, он спросил:

– Ну что, вы приняли решение?

– Ситуация просто невозможная! – воскликнула я.

– Она имеет место в действительности и, следовательно, не может быть невозможной. С другой стороны, это очень откровенное предложение.

– А вы сами уже решились на что-то? – в свою очередь поинтересовалась я.

– Да, я готов двигаться вперед.

– Вы хотите сказать… что женитесь на мне?

– Мне казалось, что в этом и заключалась суть его предложения. Ох, оставьте, вы кажетесь убитой горем. Вас ведь не казнить предлагается.

– А ощущения у меня именно такие.

Он громко и заразительно расхохотался. Но быстро взял себя в руки и вновь стал серьезным.

– Боюсь, Бену осталось уже недолго. Сегодня утром он был очень слаб. И он хочет, чтобы церемония состоялась при его жизни.

– И как скоро?

– Как только вы дадите свое согласие. Других причин затягивать с этим нет.

Мы с ним подошли к толстому дереву, когда он неожиданно взял меня за руку и потянул, чтобы я села рядом с ним. Он тут же отпустил меня, но я остро прочувствовала это короткое прикосновение. Меня охватило вдруг сильное волнение, которое скрыть не удалось.

– Надеюсь, – сказал он, – у вас нет на примете кого-то еще?

– В каком смысле?

– Давайте называть вещи своими именами. У вас есть возлюбленный? Вы собирались за кого-то замуж?

– Нет.

– Это очень упрощает дело. Думаю, я смогу получить специальное разрешение ввиду болезни Бена. И тогда мы могли бы пожениться в самое ближайшее время.

– А что насчет вас? – спросила я. – Вы-то сами не собирались жениться на ком-нибудь?

– Не собирался, – отрезал он.

– Я смотрю, вы относитесь к этому очень спокойно.

– А как еще я могу к этому относиться? Я же вижу, как переживает Бен. Он испытывал сильное чувство к вашей матери. И дело не только в ней – вся эта обстановка, величественный особняк, древний род, начавшийся со времен Вильгельма Завоевателя… Он хочет породниться с вашей семьей. У него есть ваше поместье, но нет ни капли благородной крови. Если мы с вами поженимся, у наших отпрысков – благодаря вам – будет определенная толика вашей голубой крови, и спустя несколько поколений все они будут гордиться своим происхождением. – Он цинично рассмеялся.

Последних его слов я уже не слышала, потому что его рассуждения насчет наших с ним отпрысков застали меня врасплох. Это было уже слишком, и я ответила довольно резко:

– Боюсь, этому никогда не бывать.

Он заглянул мне прямо в глаза, как будто читая мои самые сокровенные мысли. Под этим взглядом я почувствовала себя неловко, потому что видела: он понимает, что меня тревожит.

– На кону высокая ставка, – сказал он. – Бен не шутит, я хорошо его знаю. Он твердо стоит на своем, зная, что единственный способ поженить нас с вами в такой короткий срок это пригрозить последствиями того, что произойдет в противном случае. Он умеет быть беспощадным, наш старина Бен.

– Я это знаю.

– Он много мне о вас рассказывал. О вашей семье, о вашей жизни, о том, какая она унылая. Он попросту приговаривает вас к жизни в Дауэр Хаусе, если вы не выйдете за меня. Выбор у вас невелик: вы оказываетесь между двух огней. Что до меня… Для меня это будет означать потерю управления Компанией, которую я помогал строить наравне с Беном. У меня есть какая-то доля в ней, но основной держатель акций Бен, а он угрожает продать свою часть кому-то на стороне. А это значит, что если я останусь в Компании, то только на второстепенных ролях. Он прекрасно знает, что я на это не пойду. Так что меня он загнал в угол. Бен понимает, что я соглашусь на что угодно, даже…

– Даже на меня?

– Даже на женитьбу. Которой я успешно избегал тридцать два года.

– Значит, были такие женщины, которые охотились на вас?

– Их было множество.

– Возможно, впоследствии они были рады своей неудаче.

– Не думаю. Упущенная награда всегда более желанна, чем полученная. Вы этого не знали?

– Я не верю в это – однако это к делу не относится.

– Тут вы совершенно правы. Нам не следует отвлекаться на легкомысленные дискуссии, тогда как мы имеем дело с гораздо более важными вещами. Каждый из нас стоит перед дилеммой. Если поженимся, мы оба существенно выиграем. И наоборот, многое потеряем, если не сделаем этого. Я знаю, что это будет означать для меня. Вы тоже должны осознать все за и против со своей точки зрения.

Я задумалась о том, каково мне будет возвращаться к своему прежнему, до знакомства с Беном, существованию теперь, когда я стала старше и узнала, какой захватывающей может быть жизнь. И быстро поняла, что возненавижу это существование.

– Итак, – продолжал он, – для себя я уже все решил. Я готов жениться на вас незамедлительно, так что все, что от вас требуется, это просто выразить свое согласие.

Он положил руку мне на плечо, и я в испуге отпрянула назад. Он только коротко усмехнулся.

– Ну ладно, – сказал он. – Я упрощу для вас задачу. Мы с вами поженимся, но женитьбой это будет считаться только, так сказать, номинально. Если обе наши стороны не передумают. Что скажете?

Я промолчала, и он добавил:

– Я чувствую, что у вас немного отлегло от сердца.

– Бен может не согласиться на такие условия, – возразила я.

– Но условия эти должны, конечно, определять мы с вами.

– Я в этом не уверена. Ведь он хочет внуков.

– Он не может рассчитывать, что все будет в точности, как он хочет. Мы поженимся и будем жить каждый своей жизнью. Вы сбежите из Дауэр Хауса, а я возьму управление Компанией в свои руки. Вы должны признать, что это представляется хорошим выходом для нас обоих.

Я резко встала. Он тоже поднялся на ноги и теперь стоял рядом, возвышаясь надо мной. Он положил мне руки на плечи, и губы его изогнулись в довольной ухмылке.

– Похоже, наши переговоры успешно продвигаются в нужном направлении, – заметил он. – Так что, пойдем и сообщим Бену?

– Нет. Пока я еще ничего не решила.

– Хорошо. Но не затягивайте с этим надолго. Ведь с вашей стороны это не решительный отказ, а просто вопрос неуверенности.

Я молча развернулась и отправилась через мостик в Дауэр Хаус, оставив его на берегу.

* * *

Я пошла повидать Бена. И была рада, застав его одного. Он выглядел сегодня несколько лучше, и я отметила это вслух.

– Да, я намерен дожить до того момента, когда вы поженитесь. Скажите мне, Джесс, вы думали над моим предложением?

– Да, и думала очень много.

– Разумеется, а как же иначе. Вам предстоит проснуться и зажить полной жизнью. Но за Джоссом нужно будет присматривать. Он пользуется успехом у женщин.

– Вы просите от меня слишком многого.

– Так вы собираетесь и дальше жить в Дауэр Хаусе? Лично я предпочел бы тюрьму. Ваша бабушка… у нее и сейчас жуткий характер – чистый уксус. А во что это превратится через десять лет? Желчь, горькое алоэ. А ведь есть и вино, которое с возрастом только улучшает свои качества. В будущем вам там понравится. Компания… Фенси Таун… Дух приключений у вас в крови. Время от времени будете наведываться в Окленд… Это будет замечательная жизнь.

Я промолчала, и он продолжал:

– Послушайте, Джесс, вам пора становиться взрослым человеком, и, поехав туда, вы повзрослеете быстро. Потому что жизнь там настоящая, в ее первозданном виде. А это великое дело. Я уже вижу вас в Павлинах. Джосс рассказывал вам про Павлины? – Я покачала головой. – Еще расскажет. Он очень любит это место. Полюбите его и вы. Только представьте себе это: возвращаться в Англию вы будете в роли хозяйки большого поместья. Интересно, что скажет на это пожилая дама из Дауэр Хауса? Хотел бы я видеть при этом ее лицо… но это ладно. А теперь подумайте о малышах, которые резвятся на этих лужайках… под этими деревьями… как могли бы в детстве резвиться и вы, если бы у вас была такая возможность.

– Я должна сказать вам одну вещь, Бен. Если я и выйду за него замуж, то… не смогу жить с ним, как с мужем, а это автоматически означает, что ваши мечты насчет детворы, играющей на этих лужайках, просто несбыточны. Я уверена, что при таких обстоятельствах вся эта затея для вас теряет всякий смысл.

Я ожидала вспышки недовольства с его стороны, но ничего подобного не произошло. Наоборот, Бен так хохотал, что я начала переживать, как бы он не выбился из сил.

– Знаете, Джесси, – запыхавшись сказал он, когда немного успокоился после такого приступа веселья, – вы очень воодушевляете меня в мои последние дни, честно вам говорю. Просто не устаете меня радовать. Так значит, вы все-таки решились выйти за него?

– Я этого не говорила. Всего лишь объяснила, почему это невозможно.

– Послушайте меня. Я хочу, чтобы вы поженились. Я уверен, что Джосс согласится на это. В противном случае он слишком много теряет, я же знаю гордость своего Павлина. А что касается остальных вопросов, я готов положиться в этом на Джосса.

– Что вы хотите этим сказать?

– А, сразу насторожилась! Я оставлю все как есть: увижу, что вы поженились, и умру в надежде, что и для вас двоих в конце концов станет понятно очевидное – вы просто предназначены друг для друга. Ход игры лучше всего виден со стороны, а уж я, поверьте мне, очень внимательный наблюдатель. Я прожил осознанно каждую минуту того времени, которое отпустил мне Господь. Я похож на кота, у которого девять жизней. Сейчас на исходе моя девятая, но за все предыдущие я почерпнул очень многое и поэтому знаю, о чем говорю. Так что, решено? Я принимаю ваши условия, а вы мои. Я хочу красивого венчания в церкви, и чтобы все об этом знали.

– На это потребуется какое-то время.

– Думаю, столько времени у меня еще есть. Не хочу уходить, не увидев, как священник соединит вас с моим мальчиком Джоссом святым обрядом бракосочетания.

– Бен, но, если вы любите нас, как вы можете требовать от нас так много? – с чувством спросила я.

– Я пошел на эту сделку как раз потому, что очень люблю вас обоих. Через годы, когда вы с семьей будет приезжать в Англию и сидеть на этих зеленых лужайках, каковых в Австралии, кстати, вам не найти, – над вами будет витать дух Бена, с удовлетворением взирающий на вас, потому что все вышло именно так, как он желал. Я буду с вами и здесь, и в Павлинах, – счастливый призрак, который предвидел ваше светлое будущее и немного приложил руку к его воплощению в жизнь.

– Вы устали, Бен, – сказала я.

– Это приятная усталость. Так можно уставать. Только не забывайте меня через все эти годы. Помните обо мне.

– Я никогда вас не забуду.

– Вы еще будете благодарить за это старика Бена, обещаю вам.

Я осторожно поцеловала его и выскользнула из комнаты.

Выходя из Окленд Холла, я уже знала, что сожгу за собой мосты. Я смирилась с этой нелепой ситуацией и собиралась на самом деле выйти замуж за Джосса Мэддена.

* * *

Понятия не имею, что Джосс сказал моей бабушке. Он пробыл с ней и Ксавье в гостиной целый час. Из окна своей спальни я видела, как он широким шагом идет через нашу лужайку в сторону моста. Причем шагал он с таким видом, будто все здесь уже принадлежит ему.

В дверь ко мне постучала Мэдди, которая сказала, что они хотят видеть меня в гостиной.

Едва войдя в комнату, я тут же почувствовала, что их отношение ко мне сильно изменилось: я вдруг стала важной персоной. Однако моя бабушка не спешила демонстрировать удовлетворение по этому поводу.

– Итак, – начала она, – ты тайно встречалась с этим господином из австралийской глуши.

– Если ты имеешь в виду мистера Джосслина Мэддена, то да, я с ним встречалась.

– И закончилось это помолвкой! Он не спросил нашего согласия, прежде чем делать тебе предложение, как на его месте следовало бы поступить джентльмену. Но, думаю, нам и не стоило ожидать хороших манер от человека, воспитанного подобным образом.

– Он получил образование в Англии.

Она неохотно призналась, что и сама заметила в его поведении некое сдержанное изящество.

– Разумеется, после всего того, что мы сделали для тебя, мы могли бы рассчитывать на определенную благодарность. Когда на нас обрушилась та ужасная трагедия, – она выразительно бросила злобный взгляд в сторону дедушки, который, как мне показалось, закивал довольно легкомысленно, – мы вынуждены были пойти на большие жертвы. Наша дочь опозорила нас, а теперь еще и Мириам обрекла себя на жизнь в нищете.

– Я всегда считала, что она страдала от этого и здесь.

– По сравнению с тем, к чему она привыкла, пока наше семейное состояние не было спущено на ветер, – да, но Мириам жила прилично и достойно, в окружении своей семьи. – Она едко усмехнулась. – А теперь эта ее лачуга. Думаю, там ей приходится самой драить деревянные полы. – Она брезгливо передернула плечами. – Ладно, неважно. Не будем лишний раз расстраиваться, вспоминая о глупости Мириам. Речь сейчас о тебе. Ты обязана была проинформировать меня заранее. После всего, что мы сделали для тебя, предоставив тебе крышу над головой…

– И продав серебряный поднос и кубок для пунша Георга Четвертого.

Она улыбнулась – само по себе явление исключительно редкое и верный индикатор того, что она чувствует на самом деле.

– По крайней мере, ты уберегла нас от унижения наблюдать, как ты живешь в бедности и сама моешь полы в своем доме. Остается надеяться, что сделанное тебе предложение реальное. Надеюсь, что ты не доставишь нам столько беспокойств, как твоя мать. Если все в силе, то может получиться не так уж плохо. Но должна сразу тебе сказать, я недовольна тем, что тебе придется иметь дело с людьми, у которых были далеко не дружественные отношения с твоим дедушкой. Однако я усматриваю в этом руку судьбы. Мы пережили ужасное несчастье. Мы потеряли Окленд. Но, если этот человек не лжет, он унаследует Холл, и в этом случае ты как его жена будешь жить там.

Я подумала, что сейчас она похожа на орла, приготовившегося вцепиться когтями в свою добычу. Ну как же: Окленд Холл возвращается в семью! И это благодаря мне!

Меня вдруг охватило радостное возбуждение: я неожиданно поняла, что, если бы мне сейчас предложили отказаться от этого брака, если бы Бен заявил, что с его стороны это была просто шутка, я бы на это не пошла. Чрезвычайно удивительно, но факт: я уже сама хотела выйти за Джосса Мэддена – при условии, естественно, что будет выполняться очень важный пункт нашего устного соглашения, который Джосс предложил со смехом, а Бен просто пропустил мимо ушей, как не имеющий большого значения.

Слово взял Ксавье.

– Мистер Мэдден сообщил нам, что сделал тебе предложение руки и что ты согласилась. Мы понимаем, что он наследник мистера Хенникера и что к нему в итоге перейдет и Окленд, и недвижимость в Австралии. Они не просят за тобой приданого, но мистер Хенникер отпишет на твое имя ферму Блуберри, которая, как тебе известно, досталась ему вместе с поместьем Окленд. Управление этой фермой будет возложено на меня, и таким образом эта земля фактически возвращается нам. Получается, что для нас это очень выгодное соглашение.

В глазах дедушки блеснули слезы.

– Выглядит это почти так, будто через тебя, Джессика, к нам возвращается Окленд Холл, – тихо сказал он.

Моя бабушка не могла оставаться в стороне от нашего разговора.

– Несмотря на твои хитрости, все, похоже, обернулось даже лучше, чем можно было бы ожидать, – сказала она. – Надеюсь, твои дети родятся здесь. Возможно, нам удастся уговорить мистера Мэддена взять нашу фамилию – Клаверинг. В нашей семье такое уже случалось прежде.

– Я уверена, что это совершенно невозможно.

Бабушка лишь небрежно взмахнула рукой с таким видом, словно сама займется этим вопросом позже.

– Мы должны быть практичны, – заявила она. – Эта свадьба пройдет на уровне, достойном наших лучших времен. Думаю, нам следует продать наши серебряные подсвечники, чтобы устроить все должным образом, как положено. Как ты знаешь, подсвечники эти были подарены Джереми Клаверингу Вильгельмом Четвертым, и стоят они больших денег.

– Тогда не стоит продавать их ради меня, прошу вас.

– Это делается не ради тебя, а ради доброго имени нашей семьи. О, дорогая, как бы мне хотелось выдавать тебя замуж из Окленда!

– Не беда, мама. Может быть, это сбудется для дочери Джессики, – вставил Ксавье.

– Умоляю тебя, давай сначала все-таки выдадим ее замуж, прежде чем рассуждать о подобных вещах, – заявила бабушка, забыв, что сама завела этот разговор секунду назад. Я никогда не видела ее такой довольной, а то, что причиной этому являюсь я, казалось мне иронией судьбы.

В ближайшее воскресенье Эрнест, выполнявший обязанности преподобного Джаспера Крея, официально объявил в церкви о нашем предстоящем бракосочетании.

* * *

Бену, казалось, стало немного лучше. Было очевидно, что он воодушевился, а испытываемое им удовлетворение, похоже, добавило ему новых сил и энергии.

– Итак, о свадьбе объявлено официально! – воскликнул он. – Значит, со стороны семьи никаких возражений нет. Так я и думал! Все понимают, что это означает для них.

Бабушка наняла портниху, которая должна была сшить мне белое подвенечное платье из атласа – причем самого лучшего в магазине «Либерти». Бабушка специально ездила в Лондон, чтобы купить эту ткань и все, что нужно для платья, на деньги, вырученные от продажи серебряных подсвечников.

– Надеюсь, Вильгельм Четвертый, рассердившись, не станет преследовать тебя за этот поступок, – едко прокомментировала я.

– Ты ведешь себя слишком дерзко, – ответила она. – Впрочем, как и всегда. Тебе следует быть более рассудительной, когда выйдешь замуж.

– Я не могу поменять свой характер, бабушка, – сказала я.

Она горестно вздохнула, но даже она не могла позволить себе строго критиковать меня, учитывая те перемены в материальном положении семьи, которые произошли благодаря мне.

Я часами стояла перед модисткой, пока та – с полным ртом булавок – подгоняла мои новые платья, потому что мне все-таки требовалось и другое приданое помимо свадебного наряда.

– Мы же не хотим, чтобы в Австралии нас посчитали какими-то дикарями, – заявила бабушка. Она решительно настаивала на том, что я должна быть одета не просто надлежащим образом, но и элегантно.

О нашей свадьбе было объявлено уже дважды, и возбуждение в предвкушении предстоящей торжественной церемонии начало постепенно сменяться у меня опасениями. Джосс Мэдден на неделю уехал в Лондон по каким-то своим делам, и мне стало немного психологически легче, когда его не было здесь.

Однако вернувшись, он, похоже, решил больше времени проводить со мной. «Это он так ухаживает за вами», – пояснил Бен, видя мою досаду.

– Поскольку свадьба уже неминуема, – заметил однажды Джосс, – нам необходимо лучше узнать друг друга. Насколько хорошо вы держитесь в седле? В Австралии вам придется много ездить верхом.

Я сказала, что меня учили этому, но возможностей попрактиковаться было очень мало. У нас был пони, но, когда он умер, замены ему не нашлось. А сейчас осталась только одна лошадь, которой пользовался Ксавье.

– В Окленде очень скромная конюшня, – сказал Джосс, – но мы начнем ездить верхом. Хочу посмотреть, что вы умеете.

Я в душе возмутилась, обиженная его покровительственным тоном.

Он сам выбрал мне бурую лошадку с игривой искоркой в глазах, и это заставило меня немного заволноваться. Наш пони был ростом в тринадцать ладоней[11]11
  Ладонь – единица измерения, равная 4 дюймам или 10,2 см.


[Закрыть], а на ком-то более солидном я никогда в жизни не ездила.

Я уже хотела запротестовать, но потом поймала на себе его взгляд, веселый и будто торжествующий, в котором читались и самодовольство, и снисходительность, – ну просто вылитый павлин!

Я неловко взобралась в седло.

– Этим лошадям необходима тренировка, – сказал он. – Они слишком раскормленные. Верховая езда здесь совсем другая по сравнению с Австралией. Вам нужно будет привыкнуть к этим различиям, потому что без коня вы в буше просто пропадете.

– А этот дом, Павлины, он что, стоит в буше?

– Он расположен на собственном участке примерно в двух милях от Фенси Тауна. А вокруг него довольно дикая местность. Вам нужно будет чувствовать себя в седле так же уверенно, как на своих двоих.

Мои познания в данной области были весьма ограниченны, однако даже мне было очевидно, что лучшего коня в конюшне он выбрал для себя. Пока мы с ним ехали шагом рядом, я чувствовала, как он оценивающе следит за моей посадкой, руками, ступнями ног, за всем… а на губах его гуляла эта нахальная улыбка, которая так выводила меня из себя.

– Другими словами, – сказал он, – можно свободно сказать, что там наша жизнь проходит в седле.

– А у вас хорошая конюшня в Павлинах?

– Лучше в Австралии, пожалуй, не найти.

– Естественно, – язвительно заметила я.

– О да – естественно.

– Так вы повсюду ездите верхом?

– Да, повсюду. Между большими городами курсируют дилижансы, но я редко ими пользуюсь. Повторяю, там все по-другому.

– Я так и думала.

– А здесь… Это скорее похоже на сад. Куда ни поедешь, везде натыкаешься на какое-то жилье. И все эти маленькие поля, узкие дороги… о да, здесь все иначе.

– Вы это уже говорили, и не раз.

– Тогда я должен извиниться, что повторяюсь.

– С каждым бывает, – небрежно бросила я, желая напомнить ему, что и он не лишен недостатков, чего бы о себе ни воображал.

Он перешел на легкий галоп, и я попыталась последовать за ним, но моя лошадь заупрямилась, не слушая меня. Она вдруг опустила голову и стала пощипывать листву с придорожных кустов.

– Ну, давай же, – нетерпеливо прошептала я. – Он нас засмеет.

Но упрямое животное, видно, тоже решило поиздеваться надо мной.

Джосс Мэдден обернулся, и до меня донесся короткий раскат его смеха.

– Вперед, Джокер, – скомандовал он, и реакция последовала мгновенно. Хитрый Джокер тут же оставил в покое куст и поскакал дальше, всем своим оскорбленным видом словно говоря: а чего вы, собственно, от меня ждали, если на спине у меня сидит какой-то дилетант?

– Вы должны управлять своей лошадью, – с улыбкой заметил Джосс, явно довольный послушанием Джокера.

– Это я и сама прекрасно понимаю, – огрызнулась я.

– Он знает, кто здесь главный. Вы сами видели: стоило мне только позвать его по имени, как он сразу повиновался.

– Так ведь я вижу эту лошадь впервые.

– Он немного озорничает, когда считает, что это сойдет ему с рук. Это можно понять. Все, Джокер, в дальнейшем без всяких фокусов. Будешь делать то, что велит тебе эта леди. Вперед.

Это утро мне ужасно не понравилось: у меня сложилось впечатление, что он все время хочет продемонстрировать мне свое превосходство. И он не единожды доказал его. Был момент, когда он пустил своего коня в галоп через луг и крикнул Джокеру следовать за ним. В ту минуту я подумала: наверное, он надеется, что я вылечу из седла и сверну себе шею. Меня злило, что он командует моей лошадью, а когда она во весь опор бросилась за ним в погоню и я поняла, что никак ею не управляю, в голове моей мелькнула отчаянная мысль: он старается меня убить, чтобы не жениться на мне.

Если я погибну, Бен не лишит его наследства. Он получит свою распрекрасную Компанию просто так, без необходимости расплачиваться за это женитьбой на мне. Ох, как же он самонадеян! Павлин, хвастающийся распущенным хвостом!

Внезапно он оказался совсем близко от меня и схватил моего коня за уздечку. Несколько секунд мы скакали рядом, а когда остановились, он засмеялся.

– Я научу вас верховой езде, – заявил он, – и сделаю это еще до нашего отъезда. Без этого умения в Австралию ехать нельзя.

– А вам не кажется, что лучше было бы все отменить, пока не поздно? – сказала я.

– Как это – пока не поздно? Подвенечное платье уже шьется, приглашения разосланы… – Он вдруг стал очень серьезным. – Да и как же быть с Беном?

– Ненавижу все это! – с чувством бросила я.

– Вы имеете в виду, что ненавидите меня?

– Можете думать, как хотите.

– Да, прочный фундамент для будущего брака, – иронично заметил он. – Говорят, со временем чувства молодоженов меняются; по крайней мере, утешает, что с вашими чувствами хуже не будет, – уже некуда хуже.

– Вам не кажется, что все это очень похоже на какой-то фарс?

– В жизни часто встречаются элементы фарса.

– Хорошо хоть такие нелепые свадьбы – все-таки редкость.

– А вы не считаете нашу ситуацию довольно пикантной? Мы с вами пойдем в церковь, чтобы дать торжественные клятвы перед алтарем, и это при том, что все, в чем мы там поклянемся, мы уже пообещали друг другу не делать. Люди женятся, чтобы произвести потомство, ради этого все и затевается. А для нас свадьба – одно только название.

– Вы сами так сказали, – заметила я.

– Это очень точно передает смысл происходящего. Перед алтарем мы поклянемся «любить и заботиться» друг о друге, а сейчас вы заявляете, что ненавидите меня.

– Вот вам и вполне адекватная причина, по которой нужно все это отменить.

– Но мы же этого не сделаем, не так ли? Мы с вами оба люди рассудительные – вы согласны? Слишком много можно на этом выиграть и слишком много потерять. И мы сделаем так, как будет лучше для всех. Как знать, возможно, у меня получится сделать из вас приличную наездницу, а вам, в свою очередь, удастся держать меня на расстоянии. – Внезапно глаза его вспыхнули недобрым огнем, и я увидела в них неуемную гордость, которую уже начала считать главной чертой его характера. Его задело то, что на меня не произвела впечатления его мужественность, какие-то мужские достоинства… уж не знаю, какие именно. – Рискну предположить, – продолжил он с ноткой злости в голосе, – что второго мы достигнем проще, чем первого.

Обратно в Окленд мы возвращались шагом – такой темп, сухо прокомментировал он, больше соответствует моим навыкам.

Я, конечно, ненавидела его, а он, похоже, меня презирал. Ну и ладно, переживать по этому поводу не стоило: так, по крайней мере, я могла не опасаться излишнего внимания ко мне с его стороны. Но, поскольку он продемонстрировал это мне столь явно, я вдруг противоестественным образом начала надеяться на его внимание – но, разумеется, исключительно для того, чтобы с большим удовольствием дать ему отпор.

* * *

В предвкушении свадьбы вся прислуга находилась в состоянии радостного возбуждения. Мириам пекла для нас свадебный торт. Бабушка продолжала относиться ко мне несколько более благосклонно, чем обычно, а дедушка вообще открыто считал меня спасительницей семейного достояния. Бен, лежа в постели или сидя в своем кресле, постоянно довольно посмеивался. В общем, этой свадьбы с нетерпением ждали все – за исключением жениха и невесты.

Джосс настаивал на том, чтобы я дважды в день ездила с ним верхом.

– Это просто необходимо, – сказал он. – До отъезда в Австралию вы должны научиться управлять лошадью.

Согласившись, что в этом он прав, я решила смириться с его покровительственным отношением ко мне. Я очень старалась и считала себя способной ученицей, хотя он никогда открыто не говорил о моих успехах. Наоборот, ему, казалось, нравилось унижать меня.

Я пообещала себе, что обязательно выучусь и стану независимой от него; кроме того, верховая езда начала мне по-настоящему нравиться.

Наконец наступил день моей свадьбы. Стоя перед алтарем, пока преподобный Джаспер Крей венчал нас, я была как во сне. Когда Джосс надевал мне на палец обручальное кольцо, я вдруг почувствовала странный всплеск эмоций, причину которых понять не могла. Там определенно присутствовали нехорошие предчувствия, однако, если быть до конца честной с самой собой, предложи мне тогда кто-либо отменить все это, я бы отказалась.

Бен тоже присутствовал в церкви: Бэнкер привез его туда на кресле-каталке. Его желание было исполнено, и я могла представить себе его удовлетворение.

Под звуки свадебного марша, который Мириам играла на органе, я шла по центральному проходу под руку с Джоссом и чувствовала на себе довольные взгляды моих близких – Ксавье, бабушки и дедушки. Видя радость в их глазах, я вспомнила слова бабушки о том, что Господь вернул Окленд Холл нашей семье за все то, что они сделали для меня. Это была Его награда им за их добродетельность.

Из церкви все отправились в Дауэр Хаус, где состоялся праздничный прием, по окончании которого мы с Джоссом пошли через мостик в Окленд Холл.

Бен находился в своей спальне, но предупредил слуг, что хотел бы увидеть нас, как только мы вернемся. Когда мы вошли, он сидел на кровати, и глаза его сияли.

– Сегодня вы сделали Бена Хенникера счастливым человеком, – сказал он. – Сядьте от меня по обе стороны. Вот так, хорошо. Дайте мне свои руки. Когда-нибудь вы еще будете благословлять меня за этот знаменательный день. А теперь я хочу вам кое-что сказать. Я берег это до самого последнего момента.

– Вы очень устали, Бен, – сказала я. – Вам нужно отдохнуть.

– Да, но не раньше, чем я вам все расскажу. Вы знаете историю Зеленого Сияния. Знаете, что я увез его с собой в Австралию, все это время делая вид, что утратил его. Но мне нужно было его где-то прятать. Где находится это место, будете знать только вы двое. Потому что камень теперь принадлежит вам. А тайник… я сделал его сам… чтобы об этом не знал никто. Ха, славная вышла шутка. Ты, Джосс, конечно, помнишь картину «Гордость павлина», которая висит в гостиной и всегда так тебе нравилась. На этой картине, Джесси, изображен стоящий на лужайке великолепный павлин, который выглядит, как и положено павлину. Всем своим видом он говорит: «Полюбуйтесь на меня! Разве я не самое прекрасное создание на свете?» Картина эта висит в роскошной раме из позолоченного резного дерева. Толстой раме… очень толстой. В правом нижнем углу этой рамы находится подпружиненная защелка. Сделана она очень искусно и совершенно незаметна. Когда нажимаешь на пружину, в задней части рамы открывается дверца. Там в углублении и лежит Зеленое Сияние, завернутое в вату. Много раз я запирался в той комнате, чтобы достать опал и полюбоваться им. Когда я умру, камень станет вашим… вашим общим. И в дальнейшем уже вам решать, что с ним делать.

Он очень разволновался, и я, начав тревожиться за него, успокаивающим тоном сказала:

– Спасибо вам, Бен. Но вы все-таки отдохните, прошу вас. Хоть теперь, когда все устроилось.

– Благословляю вас обоих, – сказал он, и мы вышли из комнаты.

Для молодоженов была приготовлена особая комната, которой, по-видимому, издавна пользовались невесты из Окленд Холла.

Когда мы вошли туда и Джосс закрыл за собой дверь, мне стало не по себе.

– Говорят, что все будущие хозяйки Окленд Холла проводили свою первую брачную ночь именно здесь, – сказал он.

Я быстро взглянула в сторону большой кровати с балдахином. Он перехватил мой испуганный взгляд, и я видела, что моя реакция позабавила его.