Текст книги "Роковой опал"

– Это был очень щедрый подарок, – благодушно кивнул ее муж.

– Как… интересно, – выдавила я.

И аккуратно положила опал обратно на черный бархат, стараясь, чтобы пальцы мои не дрожали от охватившего меня гнева. Я была потрясена и злилась, как никогда в жизни.

Я взглянула на Эзру. Он казался совершенно невозмутимым. Что должен чувствовать муж, когда его жена принимает очень дорогие подарки от другого мужчины? То же самое, что и жена, муж которой дарит такие подарки другой женщине!

Собственный голос я слышала как бы со стороны:

– Значит, вы все-таки заполучили его. Я знаю, что вы его очень хотели, – холодно произнесла я.

– Я всегда получаю то, что хочу, правда, Эзра?

– Похоже, что так, дорогая.

– У вас действительно очень интересная коллекция. Долго собирали ее?

– Не слишком. Началось все, когда я приехала сюда и вышла за Эзру. Получается, около пятнадцати лет, да, Эзра?

– Так быстро? – с притворным удивлением сказала я, делая вид, что думала, будто на это должно уйти намного больше времени: жалкая попытка хоть чем-то уколоть ее по сравнению с тем ударом, который нанесла мне она. Я видела, что Джосса забавляет суровость моего голоса, и ненавидела его за это.

Когда коллекцию убрали в сейф, я подумала, что цель этого визита достигнута. Мы посидели еще немного. Они беседовали, а я слушала, время от времени пытаясь вставить и свое слово, но при этом постоянно следила за тигриными глазами Изы и ответной реакцией Джосса, которая виделась мне в его пылких, как мне казалось, взглядах.

Для меня стало огромным облегчением, когда мы наконец пошли в конюшню, где Эзра сердечно попрощался с Уоттл, а потом поехали обратно в Павлины.

– Что-то вы притихли, – заметил Джосс.

– Вы должны были предупредить меня, куда мы едем.

– Я думал, что это станет для вас приятным сюрпризом. Иза очень гостеприимно встретила нас, вы не находите?

– Особенно вас.

– Ну, мы ведь знакомы с ней уже очень давно.

– И, полагаю, очень близко.

– Мы с ней просто старинные друзья.

– Она должна быть очень благодарна вам за столь роскошные подарки.

– Он довольно красив, не так ли?

– Не могу не согласиться.

– Я начинаю догадываться. Этот ваш маленький курносый носик – он чем-то недоволен?

– Что вы хотите этим сказать?

– Что вы настойчиво демонстрируете мне свое неодобрение.

– Я подумала, что это был странный поступок с вашей стороны.

– Так вы сами хотели его? Он вам сразу понравился, я знаю, и теперь, благодаря плодотворным лекциям Джереми Диксона, вы начинаете кое в чем разбираться и уже способны узнать опал, который видели раньше. Вам следовало попросить его у меня. И кто знает – возможно, это убедило бы меня подарить его вам.

– В отличие от той женщины, я не имею желания принимать от вас дорогие подарки.

– И тем не менее вас разозлило, что я подарил его ей.

– А как же насчет этого… так называемого ее мужа?

– Ему с некоторых пор все равно, что делает его так называемая жена, – по крайней мере, я так думаю. Могу, конечно, ошибаться.

– Я считаю, что это был очень глупый поступок.

– Почему? Она хотела его. Она в полной мере оценила его. Что плохого в том, чтобы давать людям то, чего они хотят?

– Это показалось мне очень… необычным – дарить чужой жене такие подарки, а потом ожидать, что собственная жена, которая об этом ничего не знала, будет аплодировать подобным действиям.

– Я и не прошу вас аплодировать моим действиям. И каким моим действиям вы когда-либо аплодировали?

– Это противоречит общепринятым нормам поведения.

– Мы тут не всегда соблюдаем светские условности.

– Вы любовник этой женщины.

Он промолчал.

– Что, угадала? – не отставала я.

– Мы ведь должны придерживаться тех самых общепринятых норм поведения, верно? Поэтому было бы неправильно выдавать чужие секреты. И это единственная причина, по которой я не отвечаю на ваш вопрос.

– Вы уже и так ответили на него.

– А вы со всей очевидностью дали мне понять, что не одобряете моего поведения. Но имеете ли вы на это право? Вы не хотите меня. Вы меня отвергаете. Так какие у вас могут быть претензии, если я ищу привязанности где-то еще?

Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Джосс опустил глаза с видом полного смирения. Он насмехался надо мной. Интересно, когда он прекратит и прекратит ли вообще?

Не в силах больше выносить это, я пустила свою лошадь в галоп.

– Спокойно! – крикнул он. – Куда это вы поскакали? Если поедете в том направлении, точно заблудитесь в буше. Так что держитесь меня.

И я покорно последовала за ним обратно в Павлины.

Там я сразу ушла к себе в комнату, чувствуя себя несчастной и одновременно злой; в итоге я стала распалять злость в качестве единственного средства как-то успокоить смятение.

Он влюблен в Изу Баннок, думала я. Конечно, так и должно быть. Она очень женственная и привлекательная. В ней есть все, чего нет во мне, и поэтому она его любовница.

Я легла на кровать и уставилась в потолок.

Он невыносимый, твердила я себе. Заносчивый и самоуверенный, бессердечный и черствый. В нем есть все качества, которые я ненавижу.

– Самовлюбленный павлин, выставляющий себя напоказ, – тихо пробормотала я. – И ничего больше.

Однако блеск опала Арлекин просветил меня кое в чем. Я не хотела признаваться, всячески пыталась утаивать это от себя, но это было очень глупо. Отчего я так разозлилась? Почему так переживаю? А потому… Нет, я должна была произнести это, поскольку это было правдой, и я это уже знала. Я либо уже влюбилась в него, либо ускоренными темпами впадаю в это ужасное состояние. Только его привязанность к другой женщине заставила меня взглянуть правде в глаза и увидеть то, что доходило до меня так медленно. До этого я отказывалась обращать внимание на признаки того, что в его обществе испытываю какое-то радостное возбуждение, которого при других обстоятельствах не наблюдается. Почему же у меня не хватило ума раньше распознать истинную причину моей чрезмерной ненависти к нему?

По крайней мере, я наконец-то все поняла. Я влюблена в Джосса Мэддена, моего собственного мужа, и мне уже безразлично, какие еще новые открытия относительно него я сделаю. В нем есть абсолютно все, что я больше всего не люблю в мужчинах, и тем не менее я умудрилась влюбиться в него!

– Должно быть, ты сошла с ума, – сердито сказала я сама себе.

Так оно и было. Вероятно, такое случается с теми, кто влюблен.

* * *

Я находилась в своей спальне уже более часа, обдумывая чрезвычайную ситуацию, обрушившуюся на меня, когда в дверь постучали.

– Войдите! – крикнула я, и в комнату вошла миссис Лауд.

– О, – сказала она, – вы отдыхаете.

– Я просто еще не привыкла. Сегодня было очень жарко для меня, и к тому же мы ездили довольно далеко.

– Мистер Мэдден обмолвился, что вы задержались на ланч у Банноков.

– Да.

– Мне кажется, у них очень хорошая кухарка.

– В этом я не сомневаюсь: все было очень вкусно.

– Я пришла, чтобы поговорить с вами об Охоте за сокровищами.

– Сегодня впервые об этом услышала.

– Я думала, что мистер Мэдден вам об этом рассказывал. Здесь это особое событие, которое проходит каждый год. Мистер Хенникер придумал это, потому что чувствовал, что от однообразной жизни его люди и их жены начинают скучать и нервничать. Видите ли, мы с ним много говорили на эту тему.

– Тогда расскажите мне поподробнее об этой Охоте за сокровищами, миссис Лауд.

– Сначала для всех подготавливаются подсказки. Согласно правилам игры, дом – это необитаемый остров, на котором спрятано «сокровище», представляющее собой два достаточно ценных опала из тех, что найдены за последний год. Подсказки изготавливаются и расставляются слугами. Мистер Хенникер считал правильным, чтобы и прислуга принимала участие во всем этом. Свои подсказки слуги придумывают в течение года – это помогает занять их мозги делом.

– Звучит занимательно.

– Я, разумеется, помогаю им, потому что сама участия не принимаю, хотя мистер Хенникер настаивал, чтобы иногда я тоже включалась в общую игру. – Под действием приятных воспоминаний она улыбнулась. – Таким образом, об этой части подготовки есть кому позаботиться, но я хотела обсудить с вами другие моменты. Мы всегда устраиваем фуршетный стол, а наши гости получают официальные приглашения. Мы стараемся делать это немного заранее, чтобы у людей была возможность насладиться предвкушением праздника.

– А кто приезжает на эту Охоту за сокровищами?

– Все начальники отделений, а также те, кто занимает более или менее высокие должности. Всего набирается человек шестьдесят-семьдесят. Через несколько дней для всех остальных рабочих устраивается свой праздник с конкурсами и призами. Мистер Хенникер говорил: «Людям для счастья нужно хлеба и зрелищ». У него было много подобных высказываний.

– Должна сказать, что вы, миссис Лауд, можете все это прекрасно организовать и без меня.

– О, я просто подумала, что будет правильнее, если вы узнаете, как все это проводилось раньше, – на случай, если захотите внести какие-то изменения.

– Я уверена, что не захочу ничего менять. Как человек здесь новый я хотела бы сначала посмотреть, как все это у вас устроено; тогда в следующий раз, возможно, у меня и появятся свои предложения.

– Обычно за кое-какими продуктами для фуршетного стола я посылаю в Сидней. Но основная еда, разумеется, готовится на нашей кухне.

– Тогда, пожалуйста, делайте все так же, как и раньше.

– Я подумала, что вы знаете, как проводятся подобные приемы… вы ведь воспитывались в такой хорошей семье…

Я с удивлением взглянула на нее, и она, как обычно, смиренно опустила глаза; к такой реакции я уже привыкла.

– Мистер Хенникер очень мне доверял. Когда мистер Мэдден рассказывал об Окленд Холле, он упомянул, что вы одна из Клаверингов. А мне известно, что мистер Хенникер купил свой особняк именно у них.

– Это правда, что прежде я была мисс Клаверинг, только я никогда не жила в Окленд Холле. Моя семья испытывала большие финансовые трудности, поэтому и продала Окленд.

– Да, это мне известно, но я подумала, что с вашим происхождением вы, наверное, знаете, как все должно быть устроено на высоком уровне.

– Насчет этого я абсолютно не уверена, – ответила я, – и считаю, что лучше всего оставить судьбу Охоты за сокровищами в ваших умелых руках.

– Я рада, что вы не возражаете против нас, миссис Мэдден.

– Возражения? О чем вы говорите! Вы уже доказали свою компетентность.

– Я имела в виду всю нашу семью. Мы ведь все живем здесь и пользуемся многими привилегиями.

– По моему убеждению, именно этого и хотел мистер Хенникер.

– О да, он даже упомянул нас в своем завещании. Он всегда любил Джимсона и Лилиас. Когда мы приехали сюда, они были еще совсем детьми, а Лилиас – вообще крошкой. Я всегда буду благодарна ему за это. Видит бог, я тогда была в отчаянном положении, не знала, что мне делать. Мы с моим мужем Джимом были очень близки. Я считала ошибкой уезжать в Австралию, но он так захотел. А потом он умер, оставив меня без крыши над головой и без гроша… И тут появился мистер Хенникер.

– Значит, в итоге все устроилось.

– Да, и так было все эти годы. А потом мистер Хенникер тоже умер, и я подумала, что нас ждут перемены, так что, когда мистер Мэдден вернулся из Англии с молодой женой…

– Я знаю, вы все были ошеломлены. Но не волнуйтесь – я очень рада, что вы остаетесь здесь. В действительности я даже не знаю, что бы без вас делала.

Похоже, миссис Лауд переполняли эмоции, но она быстро перешла на деловой тон:

– Вероятно, мне следует показать вам черновики пригласительных открыток, которые я заказываю в Сиднее. Они у нас одни и те же каждый год.

– Можете ничего мне не показывать – просто делайте то, что делали всегда. Я уверена, что так будет лучше всего.

Она с такой тревогой взглянула на меня, что я сочла необходимым объясниться:

– На самом деле мне гораздо интереснее научиться разбираться в делах Компании, чем вести домашнее хозяйство, миссис Лауд.

– Вы очень необычная леди, теперь я это вижу. Думаю, вы из тех, кто добивается поставленных перед собой целей.

– Надеюсь, так оно и есть, миссис Лауд, – с чувством ответила я.

* * *

В ту ночь я не могла уснуть, вспоминая момент, когда Иза развернула перед нами футляр и показала опал Арлекин. Джосс знал, что она собирается продемонстрировать его мне, и дал ей на то разрешение. Мне даже казалось, что он повез меня туда именно c этой целью, и тогда это было равносильно открытому вызову.

Означало это примерно следующее: как ты ко мне относишься, так и я к тебе. Я догадывалась, что ему не нравится моя крепнущая дружба с Джереми Диксоном. Но как он может возмущаться столь невинным общением, когда у них с Изой все не то что не невинно, а совсем даже наоборот!

И кстати, что по этому поводу думает Эзра? Неужели он готов отступиться из-за того влияния, которое Джосс имеет в Компании? Что он тогда за муж? Впрочем, он кажется ослепленным любовью к ней и готовым выполнять любую ее прихоть. Что это за власть, которой она обладает над ними? Красота – большая сила, но в ее случае это злая сила. Таких женщин и правда называют сиренами: они способны уничтожить мужчину, который не в состоянии противостоять их обольстительности, хотя и знает, что это ведет его к полному краху.

Я была расстроена до невозможности, но теперь, по крайней мере, у меня открылись глаза: несмотря ни на что, я попала под действие его чар. С одной стороны, я ненавидела Джосса, а с другой – хотела, чтобы он был рядом, чтобы брал меня за руки, улыбался мне, чтобы не обращал внимания на мое сопротивление.

Господи, что со мной случилось?

Если бы не Иза… Но что толку теперь рассуждать? Иза существовала. Она была здесь. Именно ревность к ней открыла мне истинную природу моих собственных чувств.

Я задремала, и мне приснилось, что мы сидим вокруг стола, на котором Иза разворачивает рулон футляра и показывает всем опал Арлекин.

– Взгляните на него, – говорит она. Я смотрю в исходящее от него свечение и вижу разные картины. Вижу себя с Джоссом, который говорит мне: «Какой мне прок от вас? Вы мне не жена. Я не хочу вас. Я хочу Изу, а вы стоите у меня на пути. Если бы вас тут не было, Зеленое Сияние было бы моим. Вы мешаете мне… стоите у меня на пути…» Я чувствую его руки у себя на горле и, вскрикнув от ужаса, просыпаюсь.

Я лежала в темноте и дрожала от страха.

«Это тебе лишь приснилось», – уговаривала я себя. Но потом мне пришло в голову, что сон этот мог быть предупреждением. В Павлинах происходило что-то странное. Будь здесь Бен, все было бы по-другому. Он распахнул бы тут все двери, и потоки свежего воздуха развеяли бы… но что именно они развеяли бы, я сказать не могла.

Мне очень не хватало Бена. Ему я могла бы объяснить, что чувствую. Лауды с их застенчивым смирением казались мне бледной загадочной тенью людей, как будто они вели две жизни – настоящую, которую я не видела, и призрачную, что была у всех на виду. Джимсон и Лилиас, похоже, оба боялись своей матери… хотя, может быть, не боялись, а как бы отгораживались от нее. Наверное, это было естественно, но тем не менее…

А потом я снова услышала те же осторожные шаги в коридоре, что и в прошлый раз. Кто-то остановился прямо у моей комнаты. Я села на кровати и напряженно впилась глазами в дверь, которую до этого заперла на ключ, – теперь я делала это всегда.

В бледном лунном свете мне было видно, как ручка медленно поворачивается.

Но ничего не произошло: короткая тишина, а затем звук удаляющихся шагов.

Все еще продолжая дрожать, я лежала и думала, что случилось бы, если бы дверь была не заперта.

Охота за сокровищами

Несколько дней в Павлинах царила суета, связанная с подготовкой к грядущему событию. Слуги выглядели рассеянными и хихикали по углам.

– Люблю это время накануне Охоты за сокровищами, – призналась мне Лилиас.

Она поинтересовалась моими успехами в Компании, и я поделилась с ней, что увлекаюсь все больше и больше. Особенно меня захватывали производственные процессы, а когда я видела, как в ходе обработки постепенно начинают проявляться краски камня, меня всякий раз охватывал волнительный трепет.

– Должна заметить, что вы часто общаетесь там с Джереми Диксоном.

– Объясняется это исключительно тем, что в Компании он отвечает именно за то, что интересует меня больше всего.

Она выглядела немного хмурой и напряженной, как будто боялась о чем-то проговориться, и в этом была похожа на свою мать. Я в который раз подумала, что, возможно, такое поведение связано с тем, что они живут в семье хозяина, но все-таки к ней не принадлежат. На ум мне пришло сравнение – бедные родственники. С другой стороны, никто ведь здесь к ним так не относился. Джосс вел себя с ними точно так же, как и со мной. А может быть, был к ним даже несколько более внимательным, как уныло отметила я.

Я старалась не думать о нем, но ничего не могла с собой поделать. Каждый раз, заслышав его голос, я приходила в возбуждение и старалась расслышать, что он говорит. Когда он куда-то уезжал, я подозревала, что он едет к Изе, и представляла его с ней. При этом я гадала, не побаивается ли Эзра Джосса в каком-то смысле. Потому что Джосса боялись все. Я как-то сказала ему, что здесь, похоже, все относятся к нему с большим уважением, на что он ответил:

– А как иначе? От меня зависит, будет у них работа или нет.

– Ну, в этом смысле они, наверное, также зависят и от меня, – заметила я.

– Вам еще предстоит заслужить, чтобы люди начали с вами считаться, – возразил он.

– Вы снова насмехаетесь надо мной.

– Насмехаюсь? – воскликнул он. – Я говорю абсолютно серьезно!

Я хорошо помнила все, что он мне говорил.

Эзра был опытным работником, но доля акций Компании, которой он владел, была незначительной. Поэтому, если бы Джосс оказался недоволен им, он мог просто попросить его уйти. Может быть, Эзра закрывал глаза на интрижку Джосса с его женой из желания угодить начальнику?

Я не могла в это поверить. Сразу вспоминалась трогательная взаимная привязанность между Эзрой и Уоттл. Нет, человек, которого настолько любит лошадь, – а также, как выяснилось, и все его собаки, – просто не может так низко пасть. Хотя, как знать… У каждого характера есть много разных граней.

В Джоссе чувствовалась какая-то всеподчиняющая сила. Вероятно, люди в его присутствии менялись. Жаль, что я не могла заставить себя не думать о нем.

Я выяснила, что ему не нравится, когда я нахожусь в обществе Джереми Диксона. Он не говорил этого, – хотя мне и очень хотелось бы, – но все равно каким-то образом давал понять.

Иногда по утрам я отправлялась в город в сопровождении Джимсона Лауда, потому что, спустившись из спальни вниз, обнаруживала, что Джосс уже уехал. Приходилось делать вид, что я вполне довольна, хотя на самом деле я находила Джимсона таким же странно непонятным, как и его мать с сестрой.

Он подолгу рассказывал мне о бухгалтерском учете, – довольно примитивном, насколько я поняла, – которым он занимался в Компании после несчастья с Томом Пейлингом.

Вероятно, со временем мне следовало бы научиться немного разбираться в бухгалтерии, но на данный момент мне это было совершенно неинтересно, поскольку меня захватывал производственный процесс.

Иногда я удивлялась тому, что Бен завещал мне решающую долю акций в этой преуспевающей Компании, и тогда мне казалось, что он рядом и подгоняет меня. Мне часто слышался его голос, я вспоминала его красочные рассказы, которые забыть невозможно. Он очень любил опалы и хотел, чтобы я разделила его любовь. Он любил мою мать и, думаю, относился ко мне, как к своей дочери, а значит, любил и меня тоже. Он восхищался Джоссом, своим сыном, который вырос именно таким, как он хотел. Смелым, жестким, беспощадным, не слишком щепетильным; человеком своей страны и своего времени. Он заставил нас пожениться, но зачем? Он был мудрым и нежно любил меня. Он хотел спасти меня от незавидного существования в Дауэр Хаусе. Неужели он настолько хорошо знал меня, что предвидел – не пройдет и года, как я влюблюсь в Джосса?

Знал ли он о страстном влечении Джосса к Изе? Не думаю, чтобы Бен был в восторге от этой женщины. Возможно, он как раз хотел разорвать эту связь, навязав сыну молодую жену.

Бен любил меня и по этой причине, наверное, думал, что и другие должны меня любить. Как же он ошибался! Никто и никогда не любил меня по-настоящему, за исключением самого Бена. Я вспомнила тот случай из детства, когда в церкви завела разговор с Мириам про мать-медведицу и ее любовь к своему медвежонку. Как могла любовь моей матери иссякнуть, если ее никогда не существовало? – спросила я ее. Трагический вопрос, прозвучавший из уст ребенка. Но тогда оказалось, что женщина, которую я считала матерью, на самом деле ею не была. Моя настоящая мама любила меня, но недостаточно для того, чтобы продолжать ради этого жить.

Я мечтала, чтобы меня любили так, как любят Изу, представляла себе, какой счастливой была бы, если бы мой брак сложился по-иному, если бы мы с Джоссом сначала поближе узнали друг друга, а потом он со временем полюбил меня так же, как я полюбила его.

* * *

Наконец наступил вечер Охоты за сокровищами. По всему дому горели тысячи свечей, поскольку все действо начиналось с заходом солнца. Я подумала, что это очень романтично, но было бы еще более волнующе для меня, если бы я жила в таком доме с любящим мужем.

Когда я переодевалась, в комнату ко мне пришла Лилиас, чтобы спросить, не нужна ли мне ее помощь.

– О, какое у вас красивое платье! – восторженно воскликнула она.

Это было еще одно синее платье, немного другого оттенка, – но тоже в тон с цветом оперения павлина, – которое, как это ни странно, мне всегда очень нравилось. Мне было позволено самой выбирать ткань для моих нарядов, что в свое время я считала большой привилегией; но теперь, осознав, сколько всего моя семья получила благодаря мне, я наконец поняла истинную причину такой «доброты». Покрой этого платья не вполне соответствовал последней моде, которую я считала не слишком удачной. И оказалась права, потому что здесь обращали мало внимания на веяния моды. Я вернулась к очаровательным фасонам более ранних времен, и юбка моя, хотя и не совсем, но напоминала кринолин. Она немного раздувалась за счет складок шифона, а плотно облегающий талию лиф выгодно контрастировал с ней своей элегантной простотой.

Лилиас и сама выглядела прекрасно в своем строгом платье из светло-серого шелка, расшитом розовыми цветами; она призналась мне, что вышивала их своими руками.

– Я подумала, что вам, возможно, понадобится моя помощь с волосами, – сказала она.

Я уложила свои густые темные волосы в высокую прическу – снова пренебрегая модой и возвращаясь в этом смысле к еще более давним временам, чем со стилем моего платья.

– Я всегда делала это самостоятельно.

– Не сомневаюсь, что все будут восхищены вами. Никогда не видела таких великолепных нарядов ни у кого, кроме Изы Баннок.

– Понятно, – отозвалась я.

– Ткани она заказывает из самой Англии. Интересно, как она будет выглядеть сегодня вечером. Знаете, мы сами выбираем себе партнеров для Охоты за сокровищами. Такова традиция. Мистер Хенникер говорил: «Это ночь, когда выбор делают леди».

Такая неожиданная перспектива взволновала меня. Тогда я выберу Джосса, сказала я себе. Возможно, это положит начало новому этапу нашего брака. Я вынуждена была признать, что, по правде говоря, наши отношения пребывали в неудовлетворительном состоянии в значительной степени по моей вине, так что, наверное, мне и следовало сделать шаг навстречу ему. Я вспомнила первые дни после свадьбы. Это ведь не он настоял на том, чтобы разместиться в разных комнатах, но я все-таки была рада, что сделала это, потому что такое замужество на скорую руку меня не устраивало. Я хотела испытать эти новые для меня неистовые эмоции, но при условии, что он будет ощущать то же самое. Как его жена я никогда не соглашусь на компромиссы. Я хочу быть единственной в его жизни, а для этого он должен отказаться от Изы и своего пресловутого донжуанства.

– Я думала пригласить мистера Диксона, – робко начала Лилиас, – но, конечно, только если вы не… – Я с удивлением взглянула на нее, и она торопливо закончила фразу: – Если только вы не собирались выбрать его сами.

– И не думала, – ответила я, и у нее, похоже, отлегло от сердца.

Дверь открылась, и в комнату вошел Джосс. Выглядел он потрясающе, и в наряде его также присутствовал синий цвет – совсем как у меня. На нем был бархатный смокинг и белая сорочка с кружевным воротником и такими же манжетами. Он казался еще выше, чем обычно, а синяя ткань смокинга прекрасно гармонировала с пронзительной синевой его глаз.

– Прошу меня простить, – быстро сказала Лилиас и выскользнула в коридор.

– Она похожа на перепуганного кролика, – заметил он.

– Просто вы смотритесь довольно внушительно.

Он оглядел себя в зеркале и остался доволен, как мне показалось. Встретившись со мной глазами, он улыбнулся.

– Я знаю, что вы опять подумали, – сказал он. – «Настоящий павлин!»

– По цветовой гамме – вполне. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то звал вас так, – за исключением Бена.

– Они делают это у меня за спиной и, конечно, не посмеют сказать это в присутствии моей любящей жены. Подумают, что она может найти это оскорбительным. Я подхватил это прозвище еще мальчишкой, потому что разгуливал по лужайке вместе с павлинами и был очень доволен собой.

– Подкупающая черта характера, которую вы не утратили и по сей день. – Ну отчего я продолжаю разговаривать с ним в таком язвительном тоне? – удивлялась я самой себе. Наверное, просто боюсь открыть свои истинные чувства.

Он иронически улыбнулся.

– Значит, вас восхищает моя гордость, моя заносчивость и самомнение. Я рад доставить вам удовольствие хотя бы этим.

Мне трудно было смотреть ему в глаза, потому что я опасалась выдать себя. Время для этого еще не пришло. Триумф его самодовольства был бы для меня невыносим: я с ужасом думала, что он после этого может отправиться к Изе и начать хвастаться, что я в конце концов сдалась под натиском его неотразимости и в дальнейшем буду ему верной и послушной женой.

Он взял меня за плечи и развернул так, что теперь мы с ним стояли рядом перед зеркалом и глядели на свое отражение.

– Мы с вами отлично смотримся вместе, вы должны признать это. Прекрасная пара. Вы ведь тоже себе нравитесь, не так ли? В вас тоже есть кое-что от павлина?

– Надеюсь, окружающие разделят мое хорошее мнение о себе, – ответила я. – Разница между нами в том, что вам все равно, что о вас подумают. Это и есть характерная черта павлина.

– Тонко подметили. Похоже, вы наконец начинаете лучше узнавать меня.

– Да, думаю, я вас уже немного знаю.

– Говорят, что недостаточная осведомленность – вещь опасная.

– Я постараюсь избежать этой опасности.

– На вашем месте я бы не был в этом так уверен.

– Какой-то загадочный у нас получается разговор.

– Но ведь и наши отношения тоже полны загадок.

– Возможно, со временем все изменится, – сказала я, гадая, заметил ли он, как слегка дрогнул мой голос.

– Я слышал, что все течет, все меняется.

У меня появилось жгучее желание сказать ему, что я хочу все изменить. Хочу, чтобы мы чаще виделись. Хочу, чтобы он честно рассказал мне о своих отношениях с Изой и о том, насколько далеко у них все зашло. Хотела сказать ему: «Давайте дадим друг другу шанс правильно распорядиться своими жизнями». Один маленький намек на откровенность с его стороны – и я бы это сделала.

Поддавшись мгновенному импульсу, я выпалила:

– Насколько я понимаю, партнера на Охоту за сокровищами по традиции выбирают дамы. Думаю, я должна выбрать вас.

Прозвучало это, скажем прямо, грубовато – как будто я не хотела, но посчитала это своим долгом; хотя на самом деле мне больше всего хотелось сказать ему, что я очень хочу быть с ним. Хочу, чтобы мы рука об руку ходили по дому в поисках «сокровищ»… а по сути – в поисках счастья, найти которое могли только вместе.

Несколько секунд прошли в полной выжидательной тишине, которая соответствовала важности момента. Я первой сделала свой шаг, который мог стать началом чего-то нового. Я видела, как в его синих глазах вспыхнул огонь, как его взгляд мимолетно и почти нежно скользнул по моим обнаженным плечам, и сердце мое учащенно забилось.

Но в итоге он сказал:

– Дорогая, вам не нужно выбирать меня. Напротив, это было бы неправильно. Допустим, мы с вами найдем сокровище. Все сразу заподозрят тайный сговор.

Я была уязвлена: я поняла, что он, конечно, уже дал Изе свое согласие на то, чтобы она выбрала его.

– А теперь нам с вами пора встречать гостей, – закончил он.

Мы стояли бок о бок в холле и встречали вновь прибывших. Люди, которых я никогда прежде не видела, сердечно жали мне руку, поздравляли с бракосочетанием, одобряли мой приезд в Фенси Таун. Это был шумный дружелюбный народ, приехавший в этот знаменательный вечер, которого все ждали целый год, повеселиться на самом ярком представлении, придуманном Беном Хенникером.

Приз, как обычно, состоял из двух добытых в месторождении Фенси опалов – ограненных, отполированных и уже оцененных в значительную сумму.

– Но тут важны не опалы как таковые, – пояснила мне одна из дам, – а сам факт победы. Все хотят, чтобы их чествовали за то, что они первыми разыскали все подсказки.

Ко мне подошла светловолосая молодая женщина, чтобы сказать, как она рада, что успела родить вовремя и тем самым получила возможность поучаствовать в нашей Охоте за сокровищами. Ее новорожденный младенец вместе с его старшим братом остались дома под присмотром ее сестры, которая не смогла прийти, потому что тоже беременна на большом сроке.

– Просто повезло, – сказала она мне. – У нас говорят, что опалы, которые разыгрываются в Охоте за сокровищами, всегда приносят удачу. В первую очередь тем, кто их найдет, конечно. Поэтому-то все так хотят их заполучить. Это действительно счастливые камни.

Закуски на фуршетном столе уничтожались с большим аппетитом, и когда все наелись вволю, началась собственно охота.

– Дамы должны выбрать себе партнеров, – объявил Джосс.

Мне стало дурно, когда я увидела Изу под руку с Джоссом. Выглядела она, конечно, потрясающе, в одном из своих броских платьев, желто-коричневом с зеленой отделкой – сплошной шелк, ленты и кружева. Нитка топазов в ее волосах напоминала диадему и удачно подчеркивала необычный цвет ее глаз. Сегодня ночью она, как никогда, напоминала мне дикую кошку из джунглей – хищницу, крадущуюся к своей добыче.

– Я увожу вашего мужа! – крикнула она мне с ноткой злорадства в голосе. – Надеюсь, вы не против.

«Он-то точно не против», – мысленно огрызнулась я.

Джосс пристально посмотрел на меня, но выражение его глаз понять было невозможно. Рядом с глуповатой улыбкой на лице стоял Эзра.