Текст книги "Роковой опал"

Спинет

Несколько дней спустя я сделала для себя еще одно тревожное открытие.

Последние пару недель наш дом действовал на меня угнетающе. У меня появилось ничем не объяснимое ощущение опасности. Я много думала о Бене, поскольку в Павлинах на всем лежал отпечаток его личности. Мне стало казаться, что я повсюду чувствую его присутствие – наверное, это объяснялось моим нервным состоянием. Я верила, что, если между людьми существует связь, она не прерывается со смертью одного из них. Он был единственным, кто по-настоящему любил меня. Эта любовь какое-то время делала меня счастливой, а когда он умер, я вдруг осознала, насколько я одинока. Думаю, все жаждут быть любимыми, но больше всего – те, кто упустил шанс в полной мере насладиться этим самым желанным, с моей точки зрения, чувством, когда такая возможность была. В детстве меня не любили, я с самого начала была обузой. Моя мама посчитала свою жизнь невыносимой и оставила меня. Не могу сказать, что ребенком я была несчастна, потому что такое состояние души противоречит моей натуре; просто в то время я не тосковала по тому, чего никогда не знала. Фактически это Бен своим отношением, своей привязанностью открыл мне глаза на то, чего я до этого была лишена.

Наверное, именно поэтому я чувствовала, что между нами существует некая особая связь, и воображала, что его дух каким-то образом старается предупредить о грозящей мне опасности. Все получилось совсем не так, как он планировал. Он искусственно связал нас с Джоссом, но такое вмешательство в жизнь людей может быть опасным. Знал ли он, насколько далеко может зайти Джосс, чтобы получить желаемое? Думал ли он, что я могу стать женой, которая будет мешать этому безжалостному человеку, и из-за этого моя жизнь окажется под угрозой?

Кем был тот, кто подкрадывался к моей двери ночью, а в последний раз вошел бы ко мне в спальню, если бы дверь была не заперта? Зачем он это делал? С какой целью? Был ли это Джосс? Думаю, да. Приходил ли он молить меня начать вместе новую жизнь? Вряд ли, для этого он слишком горд. Он всегда говорил, что не станет навязываться мне. Тогда зачем было все это затевать? И что это могло означать?

Ошибаюсь ли я, считая, что в нашем доме присутствует некая сущность, которая старается меня предостеречь?

Когда я теперь возвращалась после работы в Павлины и меня там встречала тишина, зачастую появлялось желание побыстрее уйти оттуда. Иногда в таких случаях я садилась в тени у пруда, но обычно предпочитала спокойствие фруктового сада. Под сенью лимонных и апельсиновых деревьев я могла, расслабившись, обдумать, как прошел мой день в конторе и что я узнала нового. Там я корила себя за глупые фантазии, чувствуя, как среди сочных цитрусов и гуаяв ко мне возвращался мой здравый смысл.

Я взяла в конторе несколько книг по минералогии, откуда черпала практические знания об опалах. Я любила читать их, устроившись в тени сада; при этом я легко запоминала всякие интересные факты, и мне очень нравилось удивлять этим наших сотрудников, и в особенности Джосса. Он, конечно, ничего мне не говорил, хотя явно был впечатлен – я видела это по чуть приподнятым уголкам его губ и блеску в глазах. Мне это было особенно приятно, поскольку я понимала, что вызываю у него восхищение против его воли.

Именно во фруктовом саду я и сделала свое открытие.

Жесткая трава росла здесь не сплошным ковром, а островками, в прогалинах между которыми проступала земля, сухая и растрескавшаяся. Думаю, поэтому мне и бросилось в глаза то место, которое недавно было вскопано.

Я заметила его случайно, на миг оторвавшись от книги; почва здесь была разрыхлена, и из нее что-то виднелось. Несколько долгих секунд я вглядывалась в этот объект, а потом на него упал луч солнца, и тот вспыхнул золотым блеском.

Когда я подошла ближе, оказалось, что это и было золото. Вытащив непонятный предмет из земли, я задрожала от страха, потому что в руках у меня был красный кожаный кошелек с золотистой каймой. Я сразу поняла, что это тот самый кошелек, который был с собой у Эзры Баннока, когда того застрелили в Ущелье Гровера.

Но кто мог закопать его в саду в Павлинах?

Я не могла здесь больше оставаться и, преследуемая страшными догадками, ушла к себе в комнату, дрожа от ужаса.

* * *

Я не знала, что мне делать. Версия о том, что Эзру застрелил бушрейнджер, оказалась ошибочной. Никакой бушрейнджер не стал бы специально тайком проникать в наш сад, чтобы закопать здесь украденный кошелек.

Разгадка у этой тайны могла быть только одна: кто-то из Павлинов сначала убил Эзру, потом обставил это как ограбление и в завершение спрятал кошелек у нас в саду.

Я знала только одного человека, у которого был мотив к такому преступлению.

Эзру убрали с пути, и теперь Иза была свободна. А вот Джосс – нет. Он был женат на мне, и, пока я жива, я была ему помехой. Но только пока я жива…

Эта мысль теперь постоянно крутилась у меня в голове, как навязчивый ночной кошмар.

Взяв кошелек, я внимательно осмотрела его. «У него с собой был красный кожаный кошелек, полный соверенов. Он обычно наполнял его каждое утро…» Помнится, Иза сообщила мне что-то в этом роде.

Какое чувство возбуждал во мне Джосс? Была ли это любовь? Мне почему-то хотелось защитить его, что бы он ни совершил. Хотелось подойти к нему и просто сказать: «Я нашла кошелек Эзры. Вы спрятали его в саду – это было не самое мудрое решение. Земля в том месте была заметно более рыхлой. Теперь мы с вами должны избавиться от него».

Но зачем вообще было закапывать его в саду? Почему он просто не выбросил его где-то в буше? Казалось, что сделано это было в панике. Странное дело: я могла поверить в то, что он убийца, но никак не могла представить себе, что он вдруг запаниковал!

Тогда он скажет мне: «Значит, вы считаете, что это я. Тогда почему не разоблачите меня, а становитесь моей соучастницей?»

А я отвечу ему: «Потому что я дура. Я питаю к вам те же чувства, что вы – к Изе Баннок. Вероятно, теперь вы меня поймете».

На самом деле я, конечно, ничего такого не скажу. Я не знала, что делать, и, мучаясь сомнениями, положила кошелек в выдвижной ящик комода, но потом испугалась, что там его могут найти. А ведь это была важная улика, которая могла вывести на след убийцы.

Я должна сказать ему. Он станет все отрицать, скажет, что не закапывал его. Но тогда кто это мог сделать, Джосс? Кто еще?

Я провела бессонную ночь, в течение которой дважды вставала с постели, чтобы взглянуть на кошелек в комоде и убедиться, что он на месте и все это мне не приснилось.

На следующее утро, когда я спустилась на первый этаж, оказалось, что Джосс уже уехал, так что я отправилась в город с Джимсоном. По дороге мы с ним беседовали, но о чем – не помню. Все мои мысли были заняты красным кожаным кошельком со следами прилипшей к нему земли.

Вернувшись вечером в Павлины, я прямиком пошла к себе в комнату, но, едва успев войти, сразу заметила, что там что-то не так. Один из ящиков был задвинут не полностью, и я инстинктивно догадалась, что в мое отсутствие здесь что-то искали. Первым делом я открыла ящик, куда положила красный кошелек. Его там не было.

Сев на стул, я задумалась о том, что это может означать. Тот, кто убил Эзру, знал, что я обнаружила его кошелек и забрала его.

* * *

Мне трудно было держаться как обычно. Я пыталась придумать себе наилучшую линию поведения, убеждала себя, что, как только увижу Джосса, я сразу все пойму, потому что даже он не сможет остаться абсолютно невозмутимым после случившегося.

Я подошла к окну и остановилась, глядя на унылые просторы буша и белеющие палатки на окраине города вдалеке. Через некоторое время к дому на двухместной конной коляске подъехала миссис Лауд. Она часто подобным образом ездила в город за провизией, которую слуги потом тащили на кухню. Подняв голову и увидев меня, она приветливо помахала мне рукой.

Чувствуя острую необходимость вернуться в свое нормальное состояние, я спустилась к ней в холл.

– Очень жарко сегодня, не так ли? – начала я.

– Жарко – не то слово.

– Вам следовало бы взять с собой Лилиас.

– Я подумала, что она и так слишком часто встречается с Джереми Диксоном.

– По-моему, он очень приятный молодой человек. Почему он вам не нравится, миссис Лауд?

Вместо ответа она только плотно сжала губы.

– Вы, должно быть, совсем выбились из сил, – продолжала я. – Сейчас вам не помешала бы чашечка чая.

– Я тоже подумала о том, чтобы пойти к себе и приготовить чаю. Не желаете присоединиться ко мне, миссис Мэдден?

– Почему бы и нет? С удовольствием.

Мы поднялись к ней на самый верх, и она поставила чайник на спиртовую лампу. Это была очень уютная маленькая комнатка; на камине стояла ваза с букетом из засушенных листьев, полированный стол был застелен декоративной дорожкой из красного плюша. Сиденья стульев были накрыты чехлами из рисунчатой материи, затканной от руки; я была почти уверена, что она сделала это сама. В углу стояла этажерка с миниатюрными фарфоровыми фигурками на полках, а на стене висели часы с кукушкой.

Пока я рассматривала все это, она следила за моим взглядом.

– Я привезла все эти вещи из Англии, а когда перебралась сюда, мистер Хенникер позволил мне обставить ими свою комнату. Я была ему очень благодарна за это.

– С ними здесь все выглядит очень по-домашнему, как на родине.

Миссис Лауд заварила чай. Похоже, она была чем-то расстроена, и я задалась целью выяснить причину. Это на время отвлекло меня от гнетущих мыслей.

– Надеюсь, чай вам понравится, миссис Мэдден. Хотя вкус его здесь кажется мне каким-то не таким. Не как у нас в Англии. Говорят, это из-за местной воды.

– Вы хотели что-то рассказать мне о мистере Диксоне, – напомнила ей я.

Она взглянула на меня с удивлением.

– Неужели?

– Вам… не нравятся дружеские отношения между ним и Лилиас?

– Ну, я бы не назвала это так.

– А как бы вы это назвали?

– Наверное, я веду себя глупо. Просто очень боюсь, чтобы она не совершила ошибку. Думаю, все матери ощущают что-то подобное по отношению к своим дочерям.

– Он сделал что-то такое, что расстроило вас?

– О нет… не он.

– Значит, кто-то другой?

Когда она посмотрела на меня, я увидела в ее глазах тоску и тревогу, как у зверя, загнанного в ловушку.

– Я уже очень давно живу в этом доме, – начала она, уходя, как мне показалось, от темы. – Когда я была в отчаянном положении и не знала, как мне быть…

– Мистер Хенникер предложил вам должность экономки. Это я знаю.

– Я воспитала здесь своих детей. Ко мне относились… как к члену семьи.

– Мистер Хенникер был удивительно добрым человеком.

– И если в его доме что-то не так, это для меня просто невыносимо. А сейчас мне очень не нравятся разговоры, которые ходят в городе.

– И о чем же там говорят? – резко спросила я.

Растерянно взглянув на меня, она сказала:

– Если подумать, то так конкретно и не скажешь. Люди намекают, чего-то недоговаривают…

– И что же это за намеки?

Она инстинктивно оглянулась, как будто искала пути отступления.

– Вы последняя, кому бы мне хотелось это говорить.

– Почему? Это касается лично меня?

– Все это ложь. Очень много лжи.

– Довольно, миссис Лауд, вы сказали уже слишком много, чтобы на этом останавливаться. Кто-то распространяет обо мне лживые сплетни?

– Нет, что вы, не о вас, миссис Мэдден. Наоборот – вас все жалеют.

– И почему же они меня жалеют?

– Люди считают, что напрасно мистер Хенникер так составил свое завещание. Говорят, что нельзя такие вещи делать насильно. Миссис Баннок не любят в городе. Совсем не любят. Ох, мистер Мэдден рассердится, если узнает. Я должна помалкивать, или он меня выгонит. Наверное, я этого заслуживаю, если повторяю такие вещи.

– Я все равно хочу знать, о чем говорят люди.

– Если я расскажу вам, вы ему не скажете?

– Кому? Вы имеете в виду моего мужа?

– Да, пожалуйста, не говорите ему ничего про меня. Он очень рассердится. Одному Богу известно, чем это может закончиться. Это всего лишь разговоры, не более того, но они меня расстроили. Я сказала, что все это ложь, но это их не остановит. Вам они, конечно, ничего такого не скажут. Вы последняя, с кем такое будут обсуждать.

– Миссис Лауд, повторяю: я хочу знать все.

– Собственно, это даже не слова, а так… косые взгляды… понимающие кивки… и…

– И намеки, – подсказала я ей. – Так о чем они?

– Говорят, – торопливо продолжила старая экономка, – что между ними всегда что-то было. Просто Эзра долго мирился с этим из-за своего положения в Компании. А потом это ему надоело… и вот теперь он убит.

– Нет! – со злостью в голосе воскликнула я, забыв, что сама думала о том же самом. – Это немыслимо!

– А еще говорят, что Зеленое Сияние у нее, что он взял его из тайника и отдал ей.

– Никогда не слышала большей чуши! – решительно заявила я.

– Я тоже, но из-за этих сплетен я расстроилась, а вы в неудачный момент застали меня врасплох.

– Я рада, что вы мне это рассказали, миссис Лауд. Но давайте забудем об этом, договорились?

Она заметно колебалась.

– Ну, я, конечно, этому не верю, но думаю… В общем, я думаю, что вам следует быть настороже… – Когда я пристально посмотрела на нее, она в замешательстве закусила губу и, запинаясь, закончила: – …чтобы знать, как реагировать на эти сплетни.

В этот момент деревянная кукушка в часах на стене начала отсчитывать время своим дурацким криком:

– Ку-ку, ку-ку…

* * *

Когда я отправилась в город, мне все время казалось, что люди украдкой наблюдают за мной. Они словно жалели меня, гадая, как много мне известно. В таких небольших поселениях каждый знает про каждого буквально все. А со всех столбов на меня смотрели листовки, обещающие награду за информацию об убийце Эзры.

В городе было неспокойно. Единственная альтернатива очень удобной теории о том, что Баннока застрелил бушрейнджер, который теперь уже убрался за много миль отсюда, заключалась в том, что убийцей был кто-то из нашей среды. Но у любого убийства должен быть мотив. Кроме всего прочего, мне было известно, что этот преступник приходил в Павлины, причем был здесь настолько обычным посетителем, что никто не обратил на него внимания, когда он проник в наш сад, чтобы закопать там похищенный кошелек.

Когда я пришла в контору, там меня уже ждал Джереми. Он хотел показать мне завершенное изделие из того опала, который я выделила благодаря своему предчувствию.

– Вы смело можете гордиться тем, что ваше предположение оказалось правильным, – заявил он мне.

– Означает ли это, что я чему-то научилась здесь, или же это было просто дело случая?

– Здесь сработала ваша интуиция, а это то, к чему стремимся мы все.

Диксон предложил мне чаю, и пока он заваривал его, я испытывала сильное желание рассказать ему о своих страхах и той ужасной находке, поскольку чувствовала, что он был одним из немногих, с кем я действительно могла бы поговорить откровенно. Но я знала, что это было бы неразумно с моей стороны.

Поэтому я завела разговор о Зеленом Сиянии.

– До вас уже дошли слухи о том, что это Эзра украл камень и в результате поплатился своей жизнью? – спросила я.

– Я не придаю значения подобным сплетням.

– А по-моему, существует вероятность, что это правда.

– Во-первых, Эзра не вор. Он бы никогда не стал ничего красть.

– У его жены есть замечательная коллекция. Допустим, он захотел добавить туда опал, который стал бы ее украшением.

Джереми покачал головой.

– Если бы найти камень, это очень помогло бы разобраться, – сказал он.

– О да. Но где он может быть? Если бы я только знала, где начать его поиски! Видите ли, ситуация очень неловкая, и связана она с тем, что Джосс не хочет поднимать вокруг этого шум.

Джереми нахмурил брови.

– Все это очень странно, – заметил он. – Возможно, он самостоятельно ведет тайное расследование.

– Поскольку камень частично принадлежит и мне, я считаю, что он должен был бы со мной посоветоваться. Я хочу что-то делать. Может быть, у вас есть какие-то соображения по этому поводу?

– Можно предположить, что, когда мистер Хенникер уезжал отсюда, камень был на месте. Следов взлома не обнаружено, значит, взял его тот, кого в доме хорошо знали. Это мог быть кто-то из работников Компании, которые часто приходят в Павлины и уходят оттуда, не привлекая к себе внимания. Вы могли бы начать с опроса прислуги. Что касается меня, можете быть уверены: если я увижу или услышу что-то подозрительное, тут же сообщу об этом вам.

– Спасибо.

Дверь внезапно открылась, и в комнату заглянул Джосс.

– О, я вижу, у вас тут опять приятная беседа! – заявил он и готов был уже скрыться, как Джереми остановил его, спросив:

– Вы меня искали?

– Это не срочно, можно и попозже, – ответил Джосс и исчез в коридоре.

Вскоре после этого я вышла из конторы и отправилась обратно в Павлины. Там я легла на кровать в своей спальне, затененной от солнца закрытыми жалюзи. Я не могла сосредоточиться на чтении, потому что перед моими глазами все время стоял Джосс, закапывающий кошелек в саду. Однако чем дольше я об этом думала, тем абсурднее это все мне казалось. Насколько проще было бы выбросить его в буше – что, кстати, наверняка сделал бы и тот самый воображаемый бушрейнджер.

Вдруг в дверь тихонько постучали, и я вздрогнула от неожиданности. Стук был таким легким, что я едва услышала его. Я громко крикнула:

– Войдите! – Но, когда никто не отозвался, сама открыла дверь и выглянула в коридор. – Кто здесь? – позвала я.

Ответа опять не последовало, но затем я услышала доносящиеся сверху звуки спинета. Это был вальс Шопена.

Подгоняемая любопытством и гадая на ходу, кто в доме мог играть на этом инструменте, я вышла на лестницу, ведущую к галерее. Но когда я была уже на полпути к цели, музыка внезапно оборвалась. Дойдя до галереи, я открыла дверь и вошла. Внутри никого не было.

В смятении я оглядывалась по сторонам. Если здесь кто-то играл, я должна была бы видеть, как он выходит из комнаты.

Неужели мне все почудилось? Нет. Я слышала эти звуки очень отчетливо.

Спускаясь вниз, я услышала, как кто-то вошел в холл. Это была миссис Лауд.

– Ужасно жарко сегодня в городе, – заметила она.

– Опять ездили за продуктами? Вы ведь уже были там сегодня утром.

– Я кое-что забыла. Что случилось, миссис Мэдден? Вы выглядите напуганной.

– Мне показалось, я слышала, как кто-то играл в галерее на спинете.

– О нет, думаю, вы ошибаетесь. Никто годами не касался его клавиш. На нем иногда играл мистер Хенникер. У него было много милых причуд. Бывало, он говорил мне: «Эммелин…» Он всегда обращался ко мне только так, используя полное имя. Так вот: «Эммелин, когда я играю на этом хитром инструменте, я словно вызываю кое-кого из могилы». Она умерла из-за несчастной любви, по его словам. И он говорил, что мог бы спасти ее, если бы остался тогда в Англии. Странно, что вам показалось, будто вы тоже слышали эту музыку.

– Все это звучало очень даже реально.

– Нет, не думаю, миссис Мэдден. Не знаю, что бы это могло быть.

– Ну и ладно, – ответила я, пожав плечами. – Неважно.

Но это было очень даже важно, потому что я была уверена, что слух меня не обманывал, только не понимала, как такое могло быть.

После захода солнца я снова пошла в галерею. Во время шумных празднеств тут наверняка все бывало залито ярким светом, теперь же в бра горело всего несколько свечей, и при таком скудном освещении казалось, что тут и вправду могут быть привидения. Я почти убедила себя, что чувствую чье-то незримое присутствие. Может быть, души тех, кто сам ушел из жизни, действительно не могут найти себе упокоения и поэтому возвращаются к нам из загробного мира? Возможно, моя мать теперь особо хочет позаботиться обо мне, потому что в свое время бросила меня на попечение моей бабушки, что было далеко не радостным? Господи, что со мной происходит? Находка в саду выбила меня из колеи, и в таком нервном состоянии я вдруг поверила в то, что легким стуком в дверь и тихой игрой на спинете моя мама дает мне знать, что приглядывает за мной.

* * *

На следующий день с работы в Павлины меня провожал Джереми Диксон.

– Я на некоторое время должен буду уехать, – сообщил мне он.

– Правда? Куда же?

– Вчера после вашего ухода у меня был разговор с мистером Мэдденом. Ему нужно, чтобы кто-то от нас поехал в сиднейскую контору, и он решил, что поеду я.

Эта новость вызвала во мне смешанные чувства – разочарование и радость. Мне будет недоставать Джереми, но что, если Джосс отсылает его потому, что видит, как по-дружески мы относимся друг к другу? Это может означать, что дружба наша ему небезразлична, – она его немного задевает, я это чувствовала.

– Вы рады этому? – спросила я.

– Я слишком увлекся нашим планом поисков Зеленого Сияния. А что, если разгадка находится именно в Сиднее?

– Вряд ли.

– Но почему же? Если кто-то его забрал, зачем ему оставаться с камнем здесь?

– Но мы же пришли к выводу, что этот человек местный, что он может заходить в дом и выходить, не привлекая к себе внимания.

– Возможно, вы правы. Однако я обязательно поспрашиваю о нем в Сиднее. Просто поразительно, как много интересного можно выяснить в ходе непринужденных частных бесед.

Наши разговоры действовали на меня успокаивающе, и, когда он через два дня уехал, я заскучала.

Джосс сам завел разговор на эту тему, когда мы с ним ехали в город.

– Простите, что отнял у вас партнера по досугу, – иронично начал он.

– Партнера по досугу? – огрызнулась я. – Вы, наверное, хотели сказать «партнера по работе».

– Мне показалось, что вам всегда было приятно находиться в обществе друг друга.

– Это потому, что он относится ко мне, как к разумному человеку.

– О, бросьте. В Компании нет таких, кто не отдавал бы должного вашему уму. Но пора вам начать осваивать и другие стороны нашего бизнеса. Вы слишком задержались на изучении этапа обработки.

– Но даже вы должны признать, что у меня есть чутье.

– Я этого никогда не отрицал. Однако, занимаясь опалами профессионально, нельзя все время почивать на лаврах одного удачного решения. Вам следует осваивать и бумажную сферу деятельности, а для этого нужно поработать с Джимсоном Лаудом. Бухгалтерский учет – важная часть нашего бизнеса.

– А как же быть с Эзрой Банноком? – спросила я.

Выражение его лица резко изменилось.

– Что вы имеете в виду?

– Вам удалось приблизиться к разгадке тайны его смерти?

– Дело безнадежное. Совершенно очевидно, что это был бушрейнджер. Подозреваю, что Эзра оказал ему сопротивление, и все закончилось для него плохо.

– Но у него забрали кошелек, который, как мне кажется, можно было бы найти.

Он с удивлением взглянул на меня.

– Кошелек? Не думаете же вы, что вор стал бы хранить его у себя? Он должен был выбросить его, причем как можно скорее. Преступник не станет держать у себя то, что может его разоблачить.

– Это красный кожаный кошелек с золотой окантовкой.

– Да. Это было установлено в результате опросов.

– Его так и не нашли.

– А должны были, по-вашему? Да в нашей округе, наверное, сотни таких кошельков.

Я так хотела рассказать ему, но не могла. Это было бы очень похоже на прямое обвинение в убийстве. Этого он мне никогда не простит – особенно если он действительно в этом виновен.

А насчет сотен таких кошельков – это было правдой. Возможно, найденный мною лежал в нашем саду уже давно. Но если это так, то зачем было кому-то похищать его из ящика комода у меня в спальне?

Когда мы добрались до конторы, я ушла в отделение к Джимсону, но никак не могла сосредоточиться. Все мои мысли были заняты тем, что Джосс и Иза… вместе; я не могла думать ни о чем другом. В памяти намертво запечатлелась сцена, когда она, показав мне опал Арлекин, беззастенчиво объявила, что его подарил ей Джосс.

Поэтому в конце дня я решила не возвращаться прямо в Павлины, а съездить в усадьбу Банноков, чтобы повидать Изу.

Оставив Уоттл на входе под надзором одного из конюхов, я прошла в дом, где в холле сразу обратила внимание на большой сундук, похоже, приготовленный к скорому отъезду.

Служанка проводила меня в знакомую гостиную, прохладную, но безвкусно обставленную, где я недолго была одна: Иза появилась буквально через несколько секунд. В своем развевающемся пеньюаре из черного шифона выглядела она замечательно – и я в очередной раз отметила таинственный взгляд этих глаз хищницы.

– Джессика, как мило с вашей стороны было проявить сострадание ко мне.

– Я подумала, что пришла пора мне вас повидать. К тому же вы меня сами приглашали.

– О, прошу вас, не нужно оправдываться. Я ведь говорила вам, что всегда рада гостям.

– Вам, должно быть, сейчас одиноко.

– Что вы, люди так добры. Меня часто навещают.

По губам ее скользнула слабая улыбка, и я сразу подумала о Джоссе.

– Распоряжусь, чтобы принесли чай, – сказала она. – Ох, что бы мы делали без чая? Здесь это единственное наше спасение от изнурительной жары.

Позвонив в колокольчик прислуге, она поинтересовалась, как я осваиваюсь в Компании.

– Я слыхала, вас считают там своего рода гением.

– Кто вам такое сказал?

– Земля слухами полнится. Думаю, из вас выйдет строгая придирчивая начальница. Они у вас и головы поднять не посмеют от своих точильных станков.

– Глупости. Просто мне все это интересно.

– Это разумно с вашей стороны. Разбираться в производственных процессах и всем остальном. Я же способна только на то, чтобы наслаждаться прелестями готового изделия.

– Вы говорили, что однажды покажете мне оставшуюся часть своей коллекции.

– Но я ведь вам ее уже показывала.

– Да, сразу после того, как вы получили опал Арлекин.

– Это по-настоящему драгоценный камень. Со стороны Джосса это было так мило.

– Я уверена, что и он получил удовольствие, сделав вам такой подарок.

– Он знал, что камень попадет в хорошие руки.

– Однако это ведь не самый лучший экземпляр в вашей коллекции, не так ли?

Она застенчиво взглянула на меня и покачала головой.

– А какой же опал самый ценный у вас?

– Эзра часто говорил мне: «Ты не должна слишком распространяться о своей коллекции. Потому что однажды кто-то может прийти к тебе и все украсть».

– Но вы не слушались его совета.

– Я всегда придерживалась мнения, что к чужим советам нужно прислушиваться, но следовать им стоит только тогда, когда сам считаешь нужным.

– Теперь, когда я знаю об опалах уже намного больше, я могла бы более объективно оценить достоинства вашей коллекции.

– Да, когда видели ее в первый раз, вы были совсем новичком в этом деле. Но все же не настолько несведущим, чтобы не признать высокие качества Арлекина.

– Они были очевидны – как, вероятно, и у других экземпляров из вашей коллекции.

– Да, конечно. А как там Уоттл? Когда она нашла Эзру, это стало для нее потрясением. Как подумаешь, что может произойти в таком безлюдном месте, становится просто страшно. Сколько в буше еще закопано трупов, для которых не нашлось такой вот преданной Уоттл, чтобы разыскать их. Вы уже видели конюха и служанку, которая принесла чай. А ведь, если не считать их, мы с вами в доме совсем одни. Вы говорили Джоссу, что отправились ко мне в гости?

– Не говорила, но могу сказать. А можете сказать и сами.

Глаза ее удивленно округлились.

– Вы думаете, я увижусь с ним? Он что, тоже собирался сюда?

– А разве нет? – огрызнулась я. – Так вы будете показывать мне оставшуюся часть своей коллекции?

– Нет, – отрезала она.

– Почему?

– Сами догадайтесь.

– У вас там что-то настолько ценное, что лучше этого никому не показывать?

– Там действительно есть очень ценные камни. – Она вдруг рассмеялась. – О, я знаю, о чем вы подумали. Неуловимое Зеленое Сияние. Вы знаете, что говорят в городе? Что Эзра украл его и отдал мне, после чего был убит, потому что камень этот приносит несчастье. Вы считаете, что я захотела бы эти несчастья для себя?

– Вы ведь не верите во все эти байки, не так ли?

– Я как раз очень суеверна. И причина, по которой я не покажу вам свою коллекцию, не имеет ни малейшего отношения к Зеленому Сиянию.

– Так что же это за причина?

– Просто она уже запакована.

– Вы отсылаете ее?

Она кивнула.

– Точнее, она едет со мной. Через несколько недель я уезжаю в Англию.

– В Англию? Вы уезжаете отсюда?

– Хочу отдохнуть. Возможно, я еще вернусь. Теперь, когда Эзры нет, мне нужно сменить обстановку.

– А вы едете… одна?

Глаза тигрицы сверкнули недобрым огнем.

– Вы задаете слишком много вопросов, – ответила она.

Интересно, на что она намекает, подумала я.

Вскоре я поехала домой. Очень не хотелось оставаться в буше после захода солнца.

* * *

Когда я вернулась в Павлины, в доме опять стояла тишина. Джосс еще не приехал из города. На душе у меня было неспокойно: я чувствовала, что за отъездом Изы скрывается что-то очень важное. Интересно, как Джосс отнесся к этой новости? Если он действительно влюблен в эту женщину, это должно его сильно расстроить. Я уже не могла дождаться, когда увижу его.

Поднимаясь к себе, я вдруг опять услышала звуки спинета. Я помчалась вверх, перепрыгивая через две ступеньки, однако, как только поднялась на второй этаж, музыка затихла. Открыв дверь, я вошла в галерею. Но там снова никого не было.

Я внимательно огляделась по сторонам. Объяснение могло быть лишь одно: если здесь не существует какого-то тайного выхода, играть мог только тот, кого каменные стены не останавливают.

Присев на один из стоявших здесь стульев, я еще раз осмотрела комнату. Как и в прошлый раз, звуки спинета глубоко тронули меня. Возможно, мне просто очень хотелось верить, что это моя мама восстала из мертвых, чтобы позаботиться обо мне. Но почему именно сейчас? А как же все те годы, которые я провела в Дауэр Хаусе? Ведь тогда мне тоже очень нужна была ее поддержка.

Появление Бена временно внесло в мою жизнь некоторую стабильность: он изменил меня, помог мне повзрослеть, выдал меня замуж за Джосса, чье сердце было уже занято на тот момент, и он согласился жениться на мне исключительно из меркантильных соображений.

Вывод из этих моих рассуждений напрашивался пугающий. Раз моя мама только сейчас решила, что пришла пора меня защищать, это означало, что мне грозит очень серьезная опасность.

Да, я тоже ощущала это. Здесь, именно в этой галерее присутствовало что-то зловещее. Я могла легко представить себе, как слышу голос, предостерегающий меня. Будь осторожна. Ты в опасности.

Я сидела неподвижно, все мои чувства были напряжены до предела. Но зачем играть на спинете? Почему просто не явиться и не объяснить, что конкретно мне грозит? Однако сверхъестественные силы никогда не действуют напрямую, они проявляют себя странным и загадочным образом.

Внезапно я услыхала истерические рыдания. Подскочив к выходу из галереи, я прислушалась. Плач доносился откуда-то с верхнего этажа, и я быстро взбежала туда. Дверь комнаты миссис Лауд была приоткрыта – эти надрывные звуки исходили оттуда.