Текст книги "Роковой опал"

– Он не верил в легенду?

– Мне известно только, что все те, к кому камень попадал в руки, старались сохранить его во что бы то ни стало.

– А вы не боялись, когда он был у вас?

– Нет. Но посмотрите, что со мной случилось. И каково мне теперь.

– Вы не можете сетовать на то, что несчастье вам принес камень, потому что его у вас давно нет. Интересно, что случилось с тем, у кого он сейчас?

Он сжал мою руку и начал:

– Джесси… – Но вдруг умолк. Я все ждала, решив, что он собирается сказать мне что-то важное, но он, видимо, передумал.

Он выглядел очень уставшим, и я сказала:

– Я пойду, Бен, а вы немного поспите.

Как ни странно, он не стал противиться, и поэтому я тихо вышла из комнаты и вернулась в Дауэр Хаус.

* * *

Между тем начался новый год. Время от времени Бен чувствовал себя несколько лучше, и тогда мне казалось, что он вот-вот поправится назло всем докторам; но бывали дни, когда он выглядел совершенно изможденным, несмотря на все свои старания скрыть это.

Одним холодным днем в середине февраля, когда за окном дул пронизывающий северный ветер и мела метель, я в очередной раз пришла навестить его.

В камине горел жаркий огонь. Ханна выглядела печальной.

– Думаю, ему хуже, – прошептала она. – Господи, помоги нам. Что со всеми нами будет?

– Я не сомневаюсь, что он еще отдаст какие-то распоряжения насчет прислуги, – заверила я ее.

– Бэнкер ужасно расстроен, а мистер Уилмот за последние шесть недель ни разу не сказал, что мистер Хенникер неподходящий хозяин для Окленд Холла; думаю, он многое бы отдал сейчас, чтобы все было, как прежде.

– Как и все мы, Ханна, – ответила я.

Таким образом, входя в его комнату, я была уже подготовлена. Возможно, лицо его имело какой-то синеватый оттенок из-за тусклого света из окна, за которым гуляла вьюга, но я так не думаю.

Увидев меня, он улыбнулся и попытался выглядеть беспечным.

– Такая погода навевает мне воспоминания о жареных каштанах и горячей картошке, – сказал он. – Когда-то мне ужасно нравились каштаны и печеная картошка, приготовленные на маленькой жаровне на углу нашей улицы. Они так замечательно грели замерзшие руки… Сегодня выдался холодный денек, Джесси.

Я подошла к его кровати и взяла его ладони. Они действительно были очень холодными.

– В последние дни я никак не могу согреться, – признался он.

Мы поговорили об Австралии, о тамошних копях, о людях, которых он когда-то знал. Потом я приготовила ему чай на спиртовой лампе – ему нравилось смотреть, как я это делаю.

– Я представляю вас у котелка над костром где-то в буше. Я думал, что однажды мы с вами побываем там вместе. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. И боюсь, Джесси, на сегодняшний день Он уже принял решение.

Подав ему чай, я стала наблюдать, как он пьет.

– Хороший чай, крепкий, – заметил он. – Но знаете, чай нигде не бывает таким вкусным, как в буше. Я бы очень хотел побывать с вами в тех краях, хотел бы увидеть вас на биваке с выпеченной на углях лепешкой в одной руке и кружкой крепкого чая в другой, хотел бы услышать, как вы говорите, что ничего более вкусного в жизни никогда не пробовали. Но ничего, однажды вы все это еще испытаете. – Должно быть, лицо мое стало очень грустным, потому что он тут же добавил: – Выше нос, моя девочка. О да, вы побываете там, я в этом совершенно уверен. Иначе и быть не может.

Я не ответила. Давая ему возможность фантазировать и дальше, я думала, что буду делать, когда его не станет и я не смогу больше бывать в Окленд Холле.

– Я тут кое-что придумал, – продолжал он. – Полагаю, сейчас самое время, пора вызывать Джосса. Он должен уже начать собираться сюда. На это уйдет какое-то время. Вряд ли он отправится в путь первым же кораблем. Ему потребуется уладить некоторые вопросы. Без Джосса Компании будет не хватать руководящей руки.

– Хотите ему написать? – спросила я и, взяв бумагу и перо, села у его кровати. – Что вы хотите ему передать?

– Я бы хотел, чтобы вы написали от своего имени. Чтобы это было письмо ему от вас.

– Но…

– Никаких но. Я так хочу.

И я написала:

Дорогой мистер Мэдден!

Мистер Хенникер попросил меня написать вам, что он очень болен. Он хочет, чтобы вы приехали в Англию. Очень важно, чтобы вы сделали это как можно скорее.

Искренне ваша,

Джессика Клаверинг

– Прочтите, что у вас получилось, – попросил Бен, и я прочла.

– Звучит как-то не слишком дружелюбно, – заметил он.

– О каком дружелюбии речь, если я с ним даже не знакома?

– Я кое-что вам о нем рассказывал.

– И ваши рассказы особых дружеских чувств к нему у меня не вызвали.

– Значит, я вам не то рассказывал, и это моя вина. Когда вы познакомитесь с ним, вы почувствуете то же, что и остальные женщины… в общем, сами увидите.

– Я не какая-нибудь глупая пава, которая станет, открыв рот, таращиться на надменного павлина, распустившего перед нею свой хвост, Бен.

Это вызвало у него такой взрыв хохота, что я вновь заволновалась, как бы ему не стало дурно.

Немного успокоившись, он откинулся на подушки со счастливой улыбкой на губах; я подумала, что, наверное, примерно так выглядит старатель, обнаруживший жилу, богатую опалами.

– Можно подумать, что вы только что нашли Зеленое Сияние, – заметила я, и на лице его вдруг возникло странное выражение. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас подумал.

После этого случая ему стало немного лучше, а я в положенное время получила ответ от Джосслина Мэддена. Адресатом была указана мисс Джессика Клаверинг, Окленд Холл, и, когда я там появилась, Уилмот церемонно вручил мне этот конверт на серебряном подносе.

Обратив внимание на австралийскую почтовую марку и твердый почерк, я сразу догадалась, от кого оно, и поэтому тут же понесла его к Бену, чтобы сообщить ему, что Джосс Мэдден ответил на мое письмо.

Вскрыв конверт, я прочитала письмо вслух:

Дорогая мисс Клаверинг!

Благодарю вас за ваше письмо. К моменту, когда вы будете читать это, я буду уже в пути. По приезде в Англию я немедленно отправлюсь в Окленд Холл.

Искренне ваш,

Дж. Мэдден

– И это все?! – ворчливым тоном воскликнул Бен.

– Вполне достаточно, – резонно заметила я. – Ему всего-то нужно было сообщить нам, что он уже в дороге.

* * *

Наступил апрель, а в июне мне должно было исполниться девятнадцать.

– Ты совсем взрослая, – сказала моя бабушка. – А ведь все могло быть совершенно по-другому. Мы выполнили бы свой долг по отношению к тебе, и ты достойно была бы представлена в обществе. А здесь, в этом убогом месте, на что мы можем надеяться? Предупреждаю, что твое пристрастие водить компанию с простолюдинами может лишить тебя даже такого незавидного жребия, который достался Мириам.

– Думаю, что Мириам очень счастлива.

– Не сомневаюсь, просто светится счастьем, ломая голову, что они будут есть в следующий раз.

– На самом деле все не так уж плохо. Еды у них как раз достаточно. Ей нравится вести домашнее хозяйство, и я знаю, что у себя в доме она намного счастливее, чем была здесь.

– О да, она была безумно рада заполучить себе жениха, неважно какого, хоть какого-нибудь. Надеюсь, что хоть ты не окажешься в таком отчаянном положении, как она.

– На этот счет можешь не беспокоиться, – резко ответила я.

Мне было очень грустно, потому что здоровье Бена все ухудшалось, он менялся прямо на глазах, и меня мучили мысли о том, что будет, когда он умрет. Мое будущее виделось мне тоскливым. Я продолжала делать то, что бабушка называла нашим долгом перед обществом, который мы должны были выполнять, несмотря на наши стесненные обстоятельства. На практике это означало раздавать бедным тряпки для пыли и неудавшееся, с точки зрения бабушки, варенье; брать на себя работу в церковной лавке во время праздников; посещать курсы шитья, организованные в доме священника; возлагать цветы на могилы; помогать украшать церковь и прочие подобные вещи. Я ловила себя на том, что становлюсь старой и мрачной, как Мириам до свадьбы. Я больше не чувствовала себя юной девушкой. Я была женщиной и понимала, что чем старше я буду становиться, тем быстрее будут пролетать годы.

Тот день, как обычно, начался с молитвы в гостиной, где в присутствии членов семьи и прислуги моя бабушка, по своему обыкновению, – как я однажды весьма неуважительно шепнула Мириам, – давала Всевышнему инструкции насчет сегодня. «Делай это…», «не делай то…» Я по привычке начала считать ее указания.

В начале апреля миссис Джармен родила еще одного ребенка, и ее муж в этой связи выглядел еще более меланхолично. Природа, доверительно сообщил он мне, и не собирается как-то обуздать свою щедрость. На что бабушка резко заметила, что не такой уж он простак, чтобы не понимать, что небольшая сдержанность с его стороны могла бы облегчить сложную ситуацию в его семье. Но на то он и Бедняга Джармен: он взглянул на мою бабушку с такой укоризной, что я едва не рассмеялась.

– Кстати, о Бедняге Джармене, – резко сказала она мне. – Я думаю, что в действительности нам нужно посочувствовать Бедняге миссис Джармен.

В порыве щедрости она собрала для этой плодовитой дамы корзинку с провизией, сунув туда горшочек малинового варенья, еще даже не взявшегося плесенью, небольшого цыпленка и бутылку с бульоном.

– Ты могла бы отнести это миссис Джармен, Джессика, – сказала она. – В конце концов, ее муж служит у нас. И сделай это, пока он работает: я уверена, что в их семье лучшие куски он забирает себе, а этой бедной женщине сейчас необходимо хорошо питаться.

Вот так и получилось, что ветреным днем в конце апреля я с корзинкой через руку шла по дороге к коттеджу, где жил Джармен, и размышляла на ходу о Бене и о том, что скоро наступит день, когда, явившись в Окленд Холл, я узнаю, что его там больше нет.

Перед домиком Джармена находился грязный запущенный пруд и крошечный садик, заросший сорняками. Выглядело странным, что Джармен, проводивший все свои дни, тщательно ухаживая за чужими садами, наводя там красоту, настолько пренебрегал заботой о своем собственном. Мне казалось, что они могли бы выращивать здесь цветы или какие-то овощи, однако вместо нарциссов и цветущих кустарников все это пространство было отдано под игры выводка маленьких Джарменов, которые сопровождались невероятным шумом, суматохой и беспорядком.

Один из малышей лет трех от роду занимался тем, что насыпал совком землю в цветочный горшок, трамбовал его, а потом переворачивал, делая из грязи аккуратные маленькие пирамидки; готовые он прихлопывал по бокам своими ладошками, которыми затем тер лицо. Двое других тянули в разные стороны веревку, а еще один бросал в пруд мяч так, что он поднимал фонтан брызг, окатывая грязной водой и его самого, и окружающих, к полному восторгу всех участников этого представления.

При моем приближении наступило кратковременное затишье – все глаза устремились на мою корзинку, – но как только я вошла в дом, шум и веселье возобновились.

– Добрый день, миссис Джармен! – громко позвала я.

Прихожей здесь не было, и, оказавшись с порога прямо в гостиной, я постучала в дверь, за которой, как мне было известно по прошлым моим визитам сюда, находилась супружеская спальня. Спиральная лестница вела в две комнаты на втором этаже, где на ночь располагалась вся эта постоянно растущая армия отпрысков нашего садовника.

Миссис Джармен лежала на кровати, а рядом с ней стояла колыбель с новорожденным малышом. Очень полная, она была похожа на пчелиную матку, как я однажды сказала Мириам; и действительно, по замыслу Природы, похоже, у них обеих было одно и то же высшее предназначение.

– Еще одна девочка, миссис Джармен? – спросила я.

– Да, мисс Джессика, – ответила она, закатывая глаза, как будто само Провидение подбросило этого ребенка ей в колыбель, пока она по неосторожности отвернулась; она полностью разделяла мнение Бедняги Джармена о том, что во всем этом виноваты фокусы матушки-природы.

Она сообщила мне, что девочку назовут Дейзи и что Господь одарит ее своим благословением – по крайней мере, она на это надеется.

– Миссис Джармен, – сказала я, – у вас такая большая семья – уже это можно считать Божьим благословением.

– Я хочу обзавестись второй кроватью, – вздохнула она. – Могу только надеяться, что Господь сочтет нужным остановиться на Дейзи.

Мы поговорили еще немного, а потом вышли на улицу, где, похоже, стало еще более шумно. Строитель земляных пирамидок, видимо, решил, что этого достаточно, и теперь сосредоточенно пинал их ногой, так что они летели в воду. Мяч в конце концов оказался в пруду, а тот, кто его туда забросил, только пожал плечами и просто ушел.

Я уже хотела выйти на дорогу, когда малыш, до этого бодро рушивший свои земляные конструкции, увидел мяч в пруду и решил его достать. Подойдя поближе, он потянулся за ним, но не удержался на ногах и упал в воду лицом вниз.

Остальные дети с интересом следили за происходящим, но никто из них и не подумал ему помочь. Ребенок был в явной опасности, и мне не оставалось ничего другого, кроме как зайти в пруд, подхватить юного Джармена и, злясь на себя и на него, выйти с ним на сушу.

Стоя на берегу с мальчишкой на руках, я вдруг заметила всадника, который наблюдал за всей этой сценой. Лошадь почему-то показалась мне огромной, как и сидящий в седле мужчина; он напоминал кентавра или какое-то другое мифическое существо.

– Не могли бы вы подсказать мне, как доехать в Окленд Холл? – властным голосом произнес он.

Старший из присутствующих здесь Джарменов, которому было лет шесть, крикнул:

– Вдоль по дороге вон туда!

Но мужчина на лошади смотрел прямо на меня, ожидая ответа от единственного здесь взрослого.

– Поезжайте прямо, – сказала я, – потом повернете направо и вскоре увидите ворота неподалеку от дороги.

– Спасибо.

Сунув руку в карман, он достал несколько монеток и бросил нам.

Я пришла в бешенство. Спешно опустив ребенка на землю, я уже хотела собрать монеты и бросить их ему обратно, однако не успела, потому что два самых шустрых малыша мигом подхватили их и со всех ног кинулись наутек.

Бросив сердитый взгляд в спину удаляющегося всадника, я повернулась к маленькому Джармену, который стоял, подняв на меня вымазанное в грязи личико; сунув палец в рот, он с любопытством рассматривал меня.

– Ах ты, перепачканное маленькое создание… – пробормотала я, но потом пожалела его, поскольку, по сути, это была не его вина. – Ну ладно, – сказала я. – Иди домой и попроси кого-нибудь из твоих братьев и сестер переодеть тебя. И не смей больше лезть в пруд.

Затем я отправилась в Дауэр Хаус. Войдя к себе в комнату, я взглянула в зеркало.

На щеке красовался мазок грязи, блузка была испачкана, край юбки промок, а в туфлях хлюпала вода.

Ну и картина! Неудивительно, что тот человек принял меня за деревенскую девушку! Интересно, кто он такой? Он ведь спрашивал дорогу в Окленд Холл. А эта высокомерная манера поведения! Разве не был он похож на самодовольного павлина?

Не думала, что наша с ним первая встреча получится такой.

– Я с самого начала знала, что возненавижу его, – вслух сказала я своему отражению.

* * *

На следующий день я не могла заставить себя пойти в Окленд Холл: ведь там будет он, а я не хотела его видеть. И с Беном тоже все будет в порядке, ревниво думала я. Он наконец дождался своего драгоценного Павлина. Зачем ему теперь я?

Но я ошибалась.

В комнату ко мне постучала Мэдди.

– Ханна передала мне записку для вас. Она от мистера Хенникера. Он просит вас прийти. Хочет видеть именно вас.

Придется идти. Одевалась я с особой тщательностью и в конце концов выбрала синее шерстяное платье, которое не очень мне шло, но зато в нем я казалась себе исполненной достоинства.

Едва зайдя в Окленд Холл, я сразу заметила перемены. Атмосфера была напряженной. В холле Уилмот приветствовал меня торжественно.

– Мистер Хенникер пожелал, чтобы вы прошли прямо к нему, мисс Клаверинг.

– Благодарю вас, Уилмот, – сказала я.

Я знала, что бесполезно задавать ему вопросы, роившиеся у меня в голове: Уилмот слишком корректен, чтобы обсуждать одного посетителя хозяина с другим. Но потом я заметила притаившуюся наверху у лестницы Ханну, которая, видимо, хотела перехватить меня.

– Ох, мисс Джессика, – с благоговейным страхом в голосе произнесла она. – Он приехал… тот джентльмен из Австралии.

– Неужели? – отозвалась я, ожидая продолжения.

– Ей-богу! – Выражение ее лица меня раздражало. Обычно такая рассудительная Ханна сейчас выглядела глуповато.

– Похоже, он произвел на тебя неизгладимое впечатление, – насмешливо заметила я.

– Но мистер Хенникер очень доволен. Мне кажется, он даже воспрянул духом. Когда вчера этот Джосс вошел в холл… можно было подумать, что он здесь хозяин. Уилмот говорит, что он ведет себя так, будто все тут принадлежит ему. Не помню, чтобы я когда-то видела такого большого джентльмена, он даже разговаривает соответствующим образом. Его слышно по всему дому… Ей-богу! Похоже, он всегда знает, что делает. Уилмот считает, что он какой-то родственник хозяина, возможно, даже сын, – он что-то такое слышал краем уха. Хотя мы не знали, что мистер Хенникер был женат, да и фамилия у этого господина другая – Мэдден.

– Полагаю, я сейчас его сама увижу, – прервала ее я, – мне пора идти знакомиться с этим… – я хотела сказать «павлином», но в последний момент передумала: – …с этим твоим образцом совершенства, чей высокий рост и громкий голос так пленили тебя.

Не дожидаясь ответа, я прошла мимо нее, зная, что показалась ей сегодня излишне раздражительной.

Постучав в спальню Бена, я услышала, как он сказал:

– Должно быть, это Джессика, – а затем громко добавил: – Входите, дорогая.

Я вошла. Бен сидел на стуле возле своей кровати в домашнем халате и с накинутым на колени пледом. Высокий мужчина встал и шагнул мне навстречу. Я была несколько раздосадована, потому что мне приходилось смотреть на него снизу вверх.

Он протянул мне руку, а когда я пожала ее, слишком долго, как мне показалось, не отпускал мои пальцы.

– Ну вот мы и встретились снова, – сказал он.

– Эй, ну что это такое? – воскликнул Бен. – Идите-ка оба сюда. Я хочу представить вас друг другу как положено. Это очень важный момент. Я хочу, чтобы вы получше узнали один другого, а когда это случится, вы обязательно подружитесь. Я никогда в этом не сомневался, потому что вы во многом похожи.

Мне не удалось скрыть негодования, вспыхнувшего из-за того, что меня сравнивают с этим человеком. В этот момент я получше рассмотрела его: пронзительно-синие глаза, цветом напоминавшие оперение павлина; довольно большой нос с горбинкой, почти орлиный, свидетельствовавший о заносчивости, с которой, безусловно, мне еще предстояло столкнуться; длинные тонкие губы, которые могли говорить о его цинизме или чувственности – а может быть, о том и другом одновременно. Он не был красив в общепринятом понимании этого слова, но такое лицо не пропустишь в толпе. А увидев один раз, уже не забудешь. Коричневый бархатный пиджак и белоснежный шейный платок указывали на разборчивость в одежде, хотя сапоги для верховой езды и бриджи из ткани в рубчик были чисто по-мужски практичными, без изысков.

Однако больше всего мне не понравилось в нем это ироничное выражение лица, намекавшее на то, что он хорошо помнит, как я выглядела, выйдя из грязной лужи с перепачканным юным Джарменом на руках. Это было его первое впечатление обо мне, и, похоже, он еще долго этого не забудет.

– Мы уже встречались, Бен, – сказал он.

– Расскажите-ка об этом поподробнее.

– Я ходила к Джарменам, – быстро перехватила инициативу я. – Миссис Джармен снова родила, и моя бабушка послала меня отнести им кое-что из провизии. А когда я выходила из дома, один из детей упал в пруд. Я вытащила его оттуда, а мистер… мистер… – Я кивнула в сторону молодого человека, ожидая подсказки.

– Дорогая, вы должны звать его Джосс, – сказал Бен. – Официальность нам ни к чему. Мы ведь все здесь друзья.

– Но я его совсем не знаю, – запротестовала я.

– Хотя мы уже встречались, – повторил Джосс Мэдден, и я опять уловила в его интонации насмешливые нотки.

– Проезжавший мимо мистер Мэдден, – твердым голосом продолжала я, – спросил дорогу – и заплатил за полученную информацию. – Я обернулась к нему. – Уверяю вас, что платить не было надобности и что я вернула бы вам эти деньги, если бы дети не подхватили их с такой скоростью и не разбежались.

Бен рассмеялся.

– Что ж, получилось забавно. И вы не узнали друг друга.

– Я знала, что мистер Мэдден должен приехать, и поэтому догадалась, что это он. А его поведение подтвердило то, что я о нем уже слышала.

Теперь уже засмеялся Джосс Мэдден. Смех у него был громкий и раскатистый – взорвался и затих.

– Надеюсь, это был комплимент, – сказал он, – потому что я отнесся к вашим словам именно так.

– Насчет этого вы вольны думать, как вам будет угодно, – ответила я.

Бен улыбался так, будто только что нашел Зеленое Сияние, и я поймала себя на том, что слишком часто использую в его отношении такое образное сравнение.

– Мне приятно видеть, что вы так хорошо ладите с Джессикой, – заметил Бен. – Это лучшее, что произошло со мной со времени моего падения. А теперь присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее. Нам с вами нужно многое обговорить, и я не знаю, сколько у нас осталось времени.

– Не говорите так, Бен! – воскликнула я. – Теперь, когда приехал… мистер Мэдден, вам станет легче, и вы пойдете на поправку.

– Давайте смотреть правде в глаза, – сказал Бен. – Это всегда самый лучший выход. Верно, Джосс?

– Думаю, да, – ответил тот.

– А теперь идите сюда, придвиньте стулья и садитесь от меня по обе стороны. Ну вот. Именно этого я так долго хотел. Сейчас я буду сентиментален, это позволительно несчастному старику, которому осталось жить не так уж много. Вы – двое людей, которые значат для меня больше, чем все остальное в этом мире. И в сердце моем живет одно-единственное желание: я хочу, чтобы вы были вместе, вместе работали…

Я поймала на себе взгляд Джосса, который рассматривал меня как бы оценивающе. Я нашла это оскорбительным – ни один мужчина прежде на меня так не смотрел. Но от этого, как ни странно, я почувствовала себя увереннее. Я ожидала от него, что он будет заносчивым и бесцеремонным, но не думала, что это всколыхнет во мне доселе неиспытанные чувства. Я почему-то вспомнила, что по дороге сюда сильный ветер растрепал мои волосы и что платье мое не слишком мне идет. И что вчера я выглядела просто ужасно, когда выбралась из того злосчастного пруда.

– Работать вместе? Что вы имеете в виду, Бен? – резко спросила я, слыша собственный голос словно со стороны.

– Я как раз к этому подхожу, хотя уже вижу, Джосс считает, что я несколько поторопился. Не сомневаюсь, он думает, что вам сперва нужно поближе познакомиться друг с другом. Я прав, Джосс?

– Подозреваю, что для мисс Клаверинг это может оказаться слишком сильным потрясением. Дай ей пару дней на то, чтобы она немного привыкла ко мне.

– Все это звучит довольно загадочно.

– На самом деле все совершенно открыто и практично, – сказал Джосс Мэдден. – Вы ведь человек практичный, мисс Клаверинг?

– Я же просил вас, – перебил его Бен. – Никакого официоза между собой.

– Так вы практичны, Джессика? – повторил свой вопрос Джосс.

– Думаю, да, – ответила я.

– Вот и я так решил, судя по выражению вашего лица. Я бы сказал, что вы даже гордитесь тем, что вы благоразумная молодая женщина.

– И мне кажется вполне благоразумным гордиться этим, – нашлась я.

– А еще очень бойкая, – добавил он. – Нет, правда. Это может очень пригодиться, с моей точки зрения.

– Послушайте, – вмешался Бен. – Я действительно тороплю события, теперь я это и сам вижу. Вот как мы сделаем. Мы подробно поговорим о делах завтра. Втроем. Годится?

– Хорошая идея, – согласился Джосс Мэдден.

– Вот и славно, – сказал Бен. – Значит, договорились. А сейчас давайте просто поболтаем. Расскажи мне, как там дела дома.

– Самое главное я тебе уже сообщил, – усмехнулся Джосс. – Все идет гладко, как и следовало ожидать. Серьезных проблем нет. Сейчас мы разрабатываем богатую жилу возле Дерри-Крик.

– Хорошие черные опалы, да? Пустышек низкого качества – не много. Приятно это слышать. А как там Джимсон Лауд?

– Он в порядке.

– Как-то ты вяло об этом говоришь.

– Так он же и сам такой вялый.

– Не всем же постоянно гореть огнем, как тебе, Джосс. Джимсон мужчина серьезный, представительный, а такие люди не заводятся на ровном месте. Но бухгалтеры всегда очень важны для бизнеса. А Лилиас как?

– Как всегда.

– А Эммелин?

– Да вся семья мало изменилась с тех пор, как ты видел их в последний раз.

Взгляд Бена затуманился, устремился куда-то вдаль, и он пробормотал:

– Как бы я хотел еще разок увидеть Павлины, прежде чем уйду. Знаете, в моей памяти все сохранилось очень четко. Я любил там каждый кирпичик… каждую травинку на лужайке. Там, конечно, не то что здесь… это солнце, палящее беспощадное солнце… долгие месяцы засухи. Как там было, когда ты уезжал?

– Все сухое, как порох. В нескольких милях от нас случались лесные пожары.

– Там это постоянная опасность, Джессика, – сказал мне Бен. – Вам все покажется там совсем другим, не таким, как здесь. Правда, Джосс?

– Если, конечно, она согласится на наши условия.

– Условия? – насторожилась я. – Какие еще условия?

– Мне показалось, ты говорил, что еще слишком рано для таких бесед, – заметил Бен.

– Да, это так, – ответил Джосс Мэдден. – Думаю, в противном случае мы просто получим решительный отказ. Тебе следовало бы дать мисс Клаверинг время на размышление… Джессике, я хотел сказать. Из тебя плохой кукловод, Бен, просто потому что роль марионеток ни мне, ни Джессике не подходит. Вы согласны со мной… Джессика? Вы тоже не хотели бы плясать под чужую дудку на сцене. Иди туда… а теперь сюда… Именно так в кукольном спектакле помыкают куклами – дергают за ниточки.

– Могу заверить вас, что на это я бы не пошла, но я совсем не понимаю, о чем вы тут говорите. Думаю, вам следует незамедлительно посвятить меня в свои секреты.

Бен посмотрел на Джосса, но тот покачал головой. Тогда Бен сказал:

– Сначала я должен вам кое-что рассказать, Джессика. Джосс это уже знает. Я объясню вам это наедине, и вы все поймете.

Я многозначительно взглянула на Джосса, потому что их разговоры загадками вызвали во мне горячее желание немедленно узнать, о чем речь.

– Намек понял, – сказал Джосс. – Пойду еще раз взгляну на твои конюшни, Бен. Хочу посмотреть, есть ли у тебя кто-то достойный того, чтобы я на нем прокатился.

– Какая дерзость! – рассмеялся Бен. – Должен тебе сказать, что мы сами разводим породистых лошадей. И там найдется несколько таких, которые ничем не хуже той, которую ты нанял, чтобы добраться сюда.

– Надеюсь на это. А того коня я взял только потому, что ничего другого у них не было. Так я покину вас? Можете спокойно побеседовать. А с вами мы скоро увидимся… Джессика.

Как только он вышел, Бен сразу повернулся ко мне.

– Ну, что вы о нем думаете? – нетерпеливо спросил он.

– В точности такой, как я себе представляла.

– Значит, я его хорошо вам описывал?

– Я составила свое мнение о нем на основании тех забавных историй, которые вы мне рассказывали.

– Так он вам понравился, Джесс?

Я замялась. Не хотелось расстраивать Бена, объясняя ему, что чем больше я узнаю Джосса Мэддена, тем менее он мне симпатичен. Поэтому ответила я осторожно:

– Я пока плохо знаю его.

Бен покачал головой.

– Это дело поправимое. Я жалею, что не позвал его раньше.

– Бен, – перебила его я. – Вы собирались рассказать мне о том, на что давеча оба намекали. О чем, собственно, речь?

Он медлил с ответом.

– Даже не знаю, с чего начать. Я ошибался и очень сожалею об этом. Но в конечном итоге все к лучшему. Вы сами разберетесь и все поймете, я в этом уверен. Это касается Зеленого Сияния на Закате.

– Похоже, этот камень стал центром наших жизней, – сухо заметила я.

– Я рассказывал вам, как я его выиграл. Это чистая правда. Я завладел камнем, и это изменило мою жизнь. Даже странно, как обладание этим опалом могло все так поменять. Правда также и то, что тех, кому он принадлежал, преследовали несчастья. Я чувствовал, как окружающие наблюдают за мной… и ждут, когда со мной что-то случится. Были те, кто желал мне добра. Но были и другие, кто, попав под чары Сияния, жаждал заполучить его. Мужчины – странные создания, Джесс. И такая девушка, как вы, – благоразумная девушка, по словам Джосса, – не может ничего знать об этом. К тому же вы никогда не видели Зеленого Сияния. Если бы видели, возможно, смогли бы лучше понять меня. Эти вспышки синего и красного, похожие на отблески солнца… они просто завораживают. Так о чем это я? Ах да. Были те, кто наблюдал за мной, и те, кто хотел украсть камень. Моя жизнь, после того как у меня появился этот опал, все время подвергалась опасности, потому что находились и такие, кто готов был ради него перерезать мне горло или всадить пулю в сердце. Принадлежавшая мне ценность словно была раскалена добела, и я просто обречен был однажды серьезно обжечься на ней, так или иначе.

Наступил тот день, когда все собрались здесь, и я показал им свой камень. Это причинит вам боль, Джессика, поэтому я и не хотел говорить раньше. Я знаю, что в вашем представлении сложилась прекрасная картина романтической любви между вашей мамой и отцом, и это только похвально, когда юные леди испытывают такие чувства по отношению к своим родителям. Однако в действительности все было не совсем так. Ваша мама была очаровательным нежным созданием. Она была похожа на вас, да, очень похожа… но все же другая. Вы крепче стоите ногами на земле, вы более рассудительны. А она могла быть и веселой, и беззаботной, и немного своенравной; она была тоже своего рода азартным игроком. Это у вас семейное. И вам также от этого не уйти. Держу пари, что однажды, когда настанет ваш час, вы точно так же сделаете свою ставку. Я надеюсь, вы будете готовы к этому в нужный момент, и тогда выигрыш будет за вами, уверяю вас. Я был не просто слегка влюблен в вашу маму.

– Да, я знаю, – ответила я.

– Мне казалось, что было бы замечательно жениться на ней и таким образом вернуть ее в их старый дом. Я мечтал о том, что у нас будут дети и что на генеалогическом древе вашего рода в холле появится и мое имя. Я представлял себе ее в Австралии… хотя совсем не так, как представляю вас. Она была гораздо более хрупкой и утонченной. А затем появился Десмонд. Красивый молодой парень, да еще и умеющий изысканно выражаться. Хотя и норовистый немного. Ох да, я должен рассказать вам всю правду. Он успел много побродить по свету и научился некоторым фокусам. Однако к своему проекту в Фенси он относился крайне серьезно, его охватила опаловая лихорадка, как и нас. Он всегда нравился женщинам, и когда приехал сюда на несколько дней, чтобы убедить меня инвестировать в Фенси, он познакомился с вашей матерью и по-своему полюбил ее. Она была наивной и верила всему, что он ей говорил. Он действительно женился бы на ней, я в этом не сомневаюсь, но не смог, потому что все обернулось иначе.