Текст книги "Роковой опал"

Мы сделали свои покупки, немного поторговавшись с продавцом: Джосс сказал, что, если мы будем во всем с ним молча соглашаться, тот будет разочарован.

За легким ланчем я поинтересовалась у Джосса, почему он не захотел объяснять Дэвиду Круассану, что Зеленое Сияние вовсе не пропало и что мой отец не крал его.

– Вокруг этого камня всегда ходило много пересудов, – сказал Джосс. – А Дэвид большой любитель поговорить. Я не хочу, чтобы разговоры о нем возобновились, пока я не обеспечу его безопасность. Думаю, поступить так будет разумно.

Спорить по этому поводу я с ним не стала.

После ланча мы поехали посмотреть впечатляющую башню Раджабай, построенную в четырнадцатом столетии, и потом поднялись на самую высокую точку города – вершину холма Малабар. Мы также остановились у Башни Молчания, где, по словам нашего возницы, персы хоронили своих мертвых, согласно религиозным традициям оставляя их тела открытыми для солнца, непогоды и птиц.

– Женщины туда не допускаются, – добавил он.

– Почему? – удивилась я. – Откуда такие ограничения?

Наш гид, плохо говоривший по-английски, меня не понял, и за него ответил Джосс:

– Они считаются здесь низшими существами.

– Но это же полный абсурд! – возмутилась я.

По выражению его лица я видела, что он доволен моим негодованием, и наметившееся, как мне казалось, потепление в наших отношениях мгновенно испарилось. Мы вернулись на те же позиции, с которых начинали.

* * *

По мере того как путешествие наше приближалось к концу, отчужденность между нами нарастала. Джосс часто стал погружаться в задумчивость, и я несколько раз ловила на себе его внимательный изучающий взгляд.

Но вечера на закате дня мы по-прежнему проводили вместе на палубе, где, сидя в молчании, наблюдали, как большой огненный шар медленно клонится к горизонту.

Если же все-таки заводили разговор, то часто вспоминали Бена. Джосс постоянно цитировал его, и было очевидно, что отец оказал на него огромное влияние в жизни.

– Вы вправду думаете, что мы однажды увидим зеленое сияние? – спросила я.

– Все может быть. Хотя времени на это у нас осталось не много. Этого момента стоит дождаться. Думаю, что некоторым людям просто показалось, что они видели его.

– Себя вы к ним не относите?

– Я – другое дело. Я слишком практичен. И грезам наяву не подвержен.

– Может быть, это и не очень хорошо для вас.

– Зачем витать в мире фантазий, когда нас на самом деле окружает реальность?

– Это признак богатого воображения.

Он только посмеялся над моими словами. Я знаю, что ему нравилось смеяться надо мной: таким образом он лишний раз доказывал мне, что я слишком молодая, не знающая жизни и даже глуповатая.

Как-то раз он заявил:

– Бен говорил, что любовь порой возникает мгновенно, как вспышка, нужно только суметь ее распознать. Множество людей считают, что нашли это чувство, просто потому, что им этого очень хочется. То же самое с зеленым сиянием. Люди хотят его видеть и поэтому обманывают себя, считая, что это было с ними в действительности.

– Могу заверить вас, что я себя никогда не обманываю.

– Взгляните на это солнце, – продолжал он. – Сегодня оно раскрасило небо в цвета опала. Видите, как вон там желтый постепенно переходит в голубой? Я нашел опал похожей расцветки; мы назвали его Примула, потому что кто-то увидел в нем схожесть с этим нежным цветком. Солнце сядет через полчаса, и, как знать, может быть, сегодня мы увидим зеленое сияние. Вечер для этого самый подходящий.

Мы сидели, продолжая ждать.

– Теперь это может произойти в любую минуту, – сказал Джосс. – Как ярко светит в глаза солнце! Как будто специально хочет ослепить, чтобы мы его пропустили. Будьте внимательны и не моргайте.

Огромный покрасневший шар постепенно прятался за линию горизонта, погружаясь в воду; вот осталась видна только его половина, затем – четверть, и наконец – лишь узкий красный ободок.

– Ну, сейчас! – прошептал Джосс. Однако затем последовал шумный вздох разочарования, потому что солнце исчезло окончательно, а никто из нас так и не увидел вспышки зеленого сияния.

Сгоревшая гостиница

На подходе к пункту нашего назначения всех на борту охватило понятное волнение, и все пассажиры без исключения – в этом я была почти уверена – высыпали на палубу, разглядывая приближающийся берег горящими от возбуждения глазами. А там было на что посмотреть, потому что, по моему убеждению, ни одна гавань в мире не сравнится по красоте с Сиднейской бухтой. Во время плавания капитан дал мне одну книгу, где я прочла о том, как здесь бросили якорь корабли Первого флота; так что я могла примерно представить себе чувства завезенных сюда каторжников, когда они после долгих месяцев заключения в зловонных трюмах плавучих тюрем ступили на этот берег и оказались в окружении таких красот. В те времена обстановка, наверное, была еще более колоритной благодаря стаям птиц с изумительным разноцветным оперением – длиннохвостых попугаев, неразлучников и австралийских какаду с их нежно-серыми и розовыми перьями, – мне еще предстояло их увидеть. Теперь, конечно, все здесь было по-другому. Птицы отступили вглубь континента, а там, где прежде буйно цвели дикие цветы, выросли городские здания. Место это было названо в честь лорда Сиднея, на тот момент министра внутренних дел. Капитан Артур Филлип, первый губернатор новой колонии, именем которого назван порт, писал, что «это лучшая бухта в мире, где одновременно может укрыться до тысячи парусных линейных кораблей».

То ли из-за того, что, благодаря прочитанному, я сильно прониклась духом прошлого, то ли просто это было одним из самых красивых мест, где я бывала, но только меня охватило приятное возбуждение, которое полностью затмило легкую депрессию, подкравшуюся ко мне в предчувствии расставания с кораблем, так долго служившим мне настоящим домом.

Я стояла на палубе, держась за перила, пока мы плыли через Сиднейские Головы, систему мысов на входе в бухту, и дальше мимо изрезанного заливчиками побережья с песчаными пляжами и бахромой сочной тропической зелени. Затем появились первые строения, и вскоре стало ясно, что мы приближаемся к большому городу.

– Какие красивые места! – не удержавшись, воскликнула я.

Джосс был доволен, что мне здесь нравится.

– Мы будем жить в Фенси Тауне, но это не так уж и далеко отсюда, – сказал он. – Так что вы сможете иногда ездить в Сидней за покупками. Здесь есть несколько приличных магазинов – и гостиниц тоже. По пути сюда, правда, вам нужно будет пару раз где-то ночевать, разбивать лагерь. Но можно останавливаться и в тавернах.

– Звучит захватывающе.

– И не только звучит. Впрочем, сами увидите. Не знаю, будет ли нас кто-то встречать. Сейчас мы остановимся в «Метрополе», а чтобы доехать до Павлинов, нам потребуется два дня.

– Как мы будем туда добираться?

– Здесь регулярно ходит дилижанс, но до наших краев он не доезжает. Так что лучше всего будет отправиться туда верхом. И здесь вам пригодятся уроки верховой езды, которые я вам давал.

Похоже, Джосса тут знали все, так что наша высадка на берег прошла очень гладко. Багаж благополучно выгрузили и сразу отправили в отель, где мы собирались остановиться.

– Поживем в «Метрополе» неделю, – сказал мне Джосс. – У меня есть в Сиднее кое-какие дела, а вам, думаю, будет интересно немного осмотреться в городе, прежде чем мы уедем в Фенси Таун. Возьмем кабриолет, который доставит нас до гостиницы. Ничего из вещей с собой брать не будем, только самое необходимое.

Отель был расположен в самом сердце города. В холле толпилось множество людей, но Джосс быстро протолкался к стойке администратора и вернулся оттуда с двумя ключами.

Один из них он протянул мне с ироничной ухмылкой на лице.

– Все согласно нашему договору, – прокомментировал он.

Я покраснела от раздражения. Мягкость в наших отношениях, которую, как мне казалось, я начала замечать во время путешествия, была снова утрачена.

Наши номера были расположены по соседству и сообщались отдельной дверью. Заметив, что я бросила на нее тревожный взгляд, он с насмешливым видом сразу подошел к ней, вынул ключ из замка и вручил его мне, как и перед нашей первой брачной ночью.

Номер был очень приятный, с высокими французскими окнами, выходившими на небольшой балкон. Выйдя на него, я стала смотреть на улицы внизу, заполненные пешеходами и конными повозками. Это действительно был большой город.

Я умылась и, готовая к выходу, присела на кровать. Долго мне ждать не пришлось – в дверь постучали. Джосс пришел, чтобы вести меня к ужину. По широкой лестнице мы спустились в холл. Народу тут было на удивление много, и все оживленно разговаривали.

– Здесь собрались скотоводы со всего Нового Южного Уэльса, – пояснил мне Джосс. – Некоторые приехали даже из-за Голубых гор. Есть здесь и золотоискатели. Их всегда можно отличить по рыскающему взгляду, они словно продолжают искать что-то. Мне кажется, дело тут в несбывшихся надеждах, от которых тоскливо щемит сердце. А происходит это потому, что мечты большинства оторваны от реальности. Но сразу можно заметить и тех, кто все-таки нашел свою толику золота. Зачастую они не слишком счастливы, поскольку выяснили для себя, что не все можно купить за деньги, – причем нельзя как раз то, что они хотели больше всего. Другая категория – это те, кто урвал небольшой куш и теперь спешит все потратить. Все они сейчас здесь. А скотоводы… это совсем другое дело. Одному Господу известно, сколько у них проблем: засуха, наводнения, нашествия вредителей, которые могут погубить пастбища и скот. Можно сказать, что бедствий здесь больше, чем, согласно Библии, знала земля египетская.

Когда мы зашли в ресторан, он сказал:

– Закажем стейк. Свежее мясо – это будет вкусно.

Хотя меня слегка возмущал его командный тон и то, что он за меня решал, что мне есть, я все-таки кивнула в знак согласия.

Стейк действительно оказался отменным; покончив с ним, мы вышли в холл попить кофе, но там было так шумно, что мы едва слышали друг друга.

Джосс сказал, что день выдался для меня утомительным и мне требуется отдохнуть. Я уже не знала, радоваться ли такой его заботе, или обижаться, что он опять мною командует.

Но он был прав – я устала. Поэтому, пожелав ему доброй ночи, я поднялась к себе в номер, убедилась, что дверь между нашими комнатами заперта, после чего с удовольствием крепко заснула.

* * *

Мы встретились за завтраком, который у Джосса был довольно плотным и на этот раз состоял из бараньих котлет и жареных почек.

– Мы все здесь хорошие едоки, – пояснил он. – Сказывается жизнь на свежем воздухе. Днем я покажу вам город, а потом у нас будет одна деловая встреча. Хочу познакомить вас с людьми, которые покупают и продают опалы, и, хотя это будет вполне светское мероприятие, вы немного войдете в курс дела. Затем, вероятно, вам понравилась бы мысль пройтись по местным магазинам. Но сперва я должен вам кое-что показать, чтобы вы в какой-то мере ориентировались здесь.

Я заявила, что это прекрасная идея, и после завтрака мы отправились в путь.

Двуколкой он взялся управлять сам и поначалу захотел показать мне бухту. Я, конечно, уже видела ее с борта корабля, однако сейчас все смотрелось по-другому. Мы объехали все эти симпатичные заливчики, разглядывая все с высокого берега. Вода в море была цвета сапфира.

– Все это выглядит очень красивым, – сказал он, – но должен предупредить, что в этой безобидной с виду синеве скрываются акулы. И тот, кто рискнет здесь купаться, легко может попасть им на обед.

– Какая ужасная мысль!

– Многое на самом деле совсем не такое, каким кажется с первого взгляда, – с ухмылкой заметил он.

– Воды здесь действительно выглядят такими спокойными и безмятежными.

– Значит, самое время вспомнить об осторожности. Если вас уже сейчас пугают акулы, как вы собираетесь жить в Фенси Тауне?

– Этого я не узнаю, пока не попробую.

– Вы увидите, что здесь все очень отличается от Англии. – Он остановил лошадь и внимательно посмотрел мне в глаза. – Некоторые, приехав сюда, начинают так сильно тосковать по родине, что в итоге собирают вещи и отправляются домой.

– Всегда трудно покидать родные места.

– Мои предки приехали сюда семьдесят лет тому назад.

– Они тосковали по дому?

– Если и так, это не имело значения: они должны были здесь остаться. Отец моей матери прибыл сюда на корабле с каторжниками. Сам он не был преступником, но некоторые его взгляды тогда считались предосудительными. Своими высказываниями он кое-кого обидел, так что ему объявили приговор и выслали. Его осудили на четырнадцать лет. Мать его жены, которая была служанкой в доме богатого господина, обвинили в краже дорогой броши у хозяйки. В нашей семье ее считали невиновной, однако то же самое утверждают близкие всех осужденных. Так или иначе, большинство людей мечтают вернуться отсюда обратно в Англию.

– А вы?

– Иногда. Здесь моя вторая родина, и сердце рвется напополам: когда я здесь, мне хочется в Англию, а там мне хочется обратно в Австралию. Своенравное поведение, скажете вы, но я вообще человек своенравный.

Его позабавило, что я не стала возражать. Он словно читал мои мысли, и поэтому я часто чувствовала себя с ним неловко.

– Как и Бена, меня притягивал Окленд, – продолжал он. – Какая-то часть меня хотела, чтобы я остался там и стал сквайром. Теперь, когда я женат на представительнице рода Клаверингов, я, вероятно, подошел бы на эту роль. С другой стороны, опалы – вся моя жизнь, а добывают их здесь. Так что сами видите, перед какой дилеммой я нахожусь.

– Думаю, это называется embarras de richesses[12]12
  Затруднение от избытка (вариантов) (фр.).


[Закрыть].

– Да, но я не позволю этому обстоятельству смутить меня. Я из тех, кто постарается заполучить самое лучшее из обоих столь разных миров.

– Значит, вы будете временами наезжать в Окленд?

– Да. Жаль, конечно, что расположен он на другом конце света, но что такое какие-то несколько тысяч миль?

– Сущие пустяки для вас, – небрежно бросила я.

– Я уверен, что и вы не откажетесь время от времени навещать те края, – сказал он.

– Конечно.

– Ну вот, хоть один вопрос, в котором у нас с вами нет разногласий. Я считаю, что это уже прогресс.

Он снова насмехался надо мной.

Мы поехали обратно в город, где он показал мне, что улицы там не прямые, а извиваются причудливым образом; объяснялось это тем, что образовались они стихийно, там, где раньше проходили колеи, по которым между холмов двигались повозки первых поселенцев.

– Сидней разрастался не по плану, – сказал он.

– Для города это хорошо, так и должно быть, – заметила я. – Было бы неинтересно, если бы все строилось там, где кто-то своей рукой отметил на карте.

– Я вижу, вы большой романтик.

– По-моему, это неплохо.

– Мне трудно задумываться над этим, когда я качу на двуколке по улицам Сиднея.

– А я думала, нет ничего такого, что было бы вам не по плечу.

– Признаться, я рад, что мне удалось произвести на вас столь хорошее впечатление.

– Бен говорил, что людей воспринимают такими, какими они сами видят себя.

– Вы считаете, это справедливо и в моем случае?

– Мне нужно еще узнать, что думают о вас другие люди.

По крайней мере, Джосс оказался для меня очень информативным спутником. Он красочно рассказывал мне о капитане Куке, который высадился здесь в 1770 году и захватил для британской короны новые земли – Новый Южный Уэльс; такое название этой колонии было дано потому, что, когда он впервые увидел этот берег, тот напомнил ему пейзаж его родины. Семнадцать лет спустя было принято решение использовать эти прекрасные края для ссылки каторжников, и в том же 1787 году сюда причалила первая плавучая тюрьма с осужденными.

– Фактически они оказались здесь на положении рабов, их секли за малейшую провинность, – рассказывал Джосс. – То были жестокие времена: ведь среди закоренелых уголовников в ссылку сюда отправляли политических заключенных, интеллектуалов.

– Как вашего деда.

– Верно. Но потом сюда прибыли следующие поселенцы, чтобы начать здесь новую жизнь. Земля продавалась участками по десять фунтов за штуку; при том, что площадь такого участка составляла пять квадратных миль, большого капитала для начала не требовалось. В лице каторжников имелась дешевая рабочая сила, нужно было только упорно работать. И как же они работали! В «Метрополе» вы видели местных скотоводов. Большинство из них – народ грубый, упорный и рассудительный, знающий, что такое беды и лишения. Вы уже слышали про мор, наводнения и засухи. Есть и еще одно – лесные пожары. В буше это страшное бедствие. Как видите, столкнуться здесь можно с чем угодно, так что забудьте о легкой комфортной жизни.

– Вы снова меня предостерегаете.

– Так прислушайтесь к моим словам, если нуждаетесь…

– Кажется, вы обо мне невысокого мнения. И это удивляет, потому что, если Бен был прав насчет самооценки…

Он рассмеялся, и впервые за долгое время у меня было такое чувство, что на этот раз он смеется не надо мной, а вместе со мной.

Когда мы приехали обратно в отель, он сказал:

– Каждый, кто приезжает в эту страну, – в каком-то смысле игрок. Все старатели, разумеется, имеют подобный менталитет. Каждый день, приступая к работе, они говорят себе: «Это свершится сегодня». На закате они понимают, что это было не так, но надежда всегда остается с ними. Это касается как золотодобытчиков, так и тех, кто охотится за опалами. Эти всегда уверены, что они еще найдут свое Зеленое Сияние на Закате.

– Но вы ведь видели сияние в реальности.

– Да, я уже рассказывал вам, как однажды видел его на заходе солнца.

– Значит, вы достигнете успеха там, где другие потерпят неудачу.

* * *

Я наслаждалась нашим пребыванием в Сиднее. По вечерам я знакомилась кое с кем из деловых партнеров Джосса. Один из них был здесь с женой, и мы с ней вместе как-то отправились на экскурсию по магазинам.

На оживленной Джордж-стрит я купила ткань для более практичной одежды, которая понадобится мне в моей новой жизни, после чего мы прошлись по Питт-стрит и Элизабет-стрит, любуясь товарами в витринах магазинов. По совету своей спутницы я приобрела две соломенные шляпки, предназначенные защитить меня от палящего австралийского солнца, которое здесь греет намного жарче, чем мы привыкли в Англии. Я была очень довольна покупкой, потому что, во-первых, они мне шли, а во-вторых, выполняли не только декоративную функцию, но и утилитарную. На Кинг-стрит я купила себе ленты и шпильки для волос.

Но вот настало время уезжать. Джосс уделил много времени выбору лошадей, на которых мы отправимся в путь. Основную часть нашего багажа должны были доставить в Фенси Таун на повозке. С собой мы взяли еще одну вьючную лошадь, нагруженную провизией и личными вещами. Наше путешествие из Англии заняло шесть недель, и сейчас здесь стоял ноябрь, что в этих краях эквивалентно нашему маю. В пути нам попадалось множество прекрасных диких цветов всевозможных расцветок, и у меня невольно вырывались возгласы восхищения; я видела, что Джоссу это нравится. Но наибольшее впечатление на меня произвели эвкалипты: надменно и равнодушно возвышаясь над подлеском из древовидного папоротника и местных разновидностей нашего бука и ясеня, они, казалось, дотягивались до самых небес. Джосс знал об этой дикой местности не меньше, чем о Сиднее, и я была очень рада, что у меня такой проводник.

– Взгляните на эти эвкалипты, – показывал он. – Из-за их жесткой волокнистой коры мы так и зовем их – жилистая кора. На местном сленге точно так же называется плохой виски. Вы найдете этот язык весьма колоритным, и некоторые особенности вам еще нужно узнать.

– Мне будет интересно, – заверила я его.

– Рад это слышать. Это поможет вам немного быстрее освоиться. А теперь взгляните туда. Это пятнистый эвкалипт. Видите эти необычные отметины на его коре?

Земля на этой плоской равнине была удивительно иссушенной, и, глядя на нее, я только сейчас поняла, какие замечательные, зеленые и сочные луга у нас в Англии; прежде я этого просто не замечала, потому что не с чем было сравнивать. Дороги здесь были неровные и ухабистые, и наши лошади поднимали за собой облака пыли.

Мы долго преодолевали невысокие холмы, пересекали плоские долины, ехали по руслам пересохших ручьев, пока наконец не добрались до какого-то одноэтажного крестьянского дома в окружении пастбищ. Джосс пояснил, что хотел, чтобы мы остановились здесь на ночь: отсюда до Фенси Тауна далеко, и за один дневной переход такое расстояние не преодолеть. Согласно его плану, следующую ночь мы проведем на постоялом дворе Транта, так, чтобы до пункта нашего назначения добраться послезавтра.

Он заехал во двор и спешился, когда к нему вышла женщина в свободном черном платье и белом переднике.

Джосс переговорил с ней, после чего вернулся ко мне.

– У них есть только одна свободная комната, – сказал он. – Это вам не лондонский отель, сами понимаете. Так что скажете? Возьмем ее или проведем ночь под открытым небом?

Женщина подошла к нам.

– Добро пожаловать, дорогая, – сказала она. – Это хорошая комната. Вы муж и жена?

– Да, – подтвердил Джосс.

– Тогда я подсуечусь и приготовлю вам постель. Кровать у нас очень хорошая, а пух для подушек привезли из самой Англии. Джек присмотрит за лошадьми. Джек! Пошевеливайся, парень. А Мери… Где же Мери?

Джосс помог мне слезть с лошади. Было заметно, что сложившаяся ситуация ему нравится.

– Не унывайте, – шепнул он мне. – Противоестественное условие нашего соглашения не может не ставить нас периодически в неловкое положение, но я очень находчив.

В чистенькой приятной комнате доминировала большая двуспальная кровать. Джосс взирал на обстановку с унылым видом.

– Здесь есть удобное кресло, – сказал он. – Могу устроиться в нем либо лягу на полу у ваших ног, как верный рыцарь в старину. – Он положил руки мне на плечи и заглянул в глаза. – Вы должны помнить одну вещь, – продолжал он. – Я никогда не прилагал усилий, чтобы добиться внимания женщины, которая не хочет меня. Не стану делать этого и теперь. Как вам известно, я человек гордый.

– Я это знаю. Недаром же вас прозвали Павлином.

– Вероятно, так оно и есть, только никто не смеет сказать мне это в лицо. Запомните мои слова. Это поможет вам в дальнейшем избежать неловкости.

Смыв с себя дорожную пыль чуть теплой водой, мы вышли на улицу, где стоял стол со скамьями, а рядом на решетке жарилось мясо. Нас пригласили сесть, после чего подали суп из кенгуру в толстых глиняных мисках, пока на углях дожаривались наши стейки. К тому моменту, когда они были готовы, хозяйка как раз успела приготовить свежие пресные лепешки. В довершение трапезы был подан сыр с другими лепешками – испеченными на углях и размером с наши сконы[13]13
  Скон – ячменная лепешка из пресного дрожжевого теста, очень популярна на севере Англии и в Шотландии.


[Закрыть] – и какой-то напиток, по вкусу напоминавший эль.

Было еще достаточно светло, когда мы, покончив с ужином, пошли прогуляться и понаблюдать, как хозяйские собаки – австралийские келпи – сначала окружают овец, а потом направляют перепуганных животных в загоны и сбивают их в плотные группы, просто проворно прыгая у них прямо по спинам.

Несмотря на все заявления Джосса, меня беспокоила мысль, что придется ночевать с ним в одной комнате. Он сказал, что будет спать в кресле, что, конечно, было удобнее, чем на полу. Полностью раздеваться я не стала, сняла только юбку и корсет. Как и следовало ожидать в подобных обстоятельствах, спала я урывками; думаю, то же самое можно сказать и о нем.

Мы продолжили наше путешествие ранним утром, а часам к одиннадцати подъехали к реке; Джосс решил, что это будет удачное место для привала. Наши лошади, нуждавшиеся в отдыхе, могли здесь пойти на водопой. Он велел мне собрать ветки папоротника, а когда я принесла их, ловко развел костер, вызвав у меня восхищение своими уверенными действиями, и приготовил то, что сам назвал «чай на одну кварту». Неподалеку мы нашли поваленное дерево, на которое можно было удобно сесть. Хозяйка дома, где мы ночевали, снабдила нас бутербродами, и у нас к тому же с собой был сыр. Как это ни странно, но мне показалось, что я никогда в жизни не пила такого вкусного чая с бутербродами.

Солнце припекало все сильнее, и нас обоих стало клонить в сон. Я незаметно задремала, и мне приснилось, что я снова на корабле. На море бушует шторм; я иду по палубе, и меня качает из стороны в сторону. Внезапно чья-то рука хватает меня, сжав, точно в тисках. Это Джосс. «Пытаетесь покончить с собой?» – спрашивает он, побуждая меня резко ответить: «А ведь это было бы для вас прекрасным выходом, не так ли? Все бы принадлежало вам одному. Не было бы этой лишней обузы в виде жены, которой вы так же не нужны, как и она вам. Все бы стало вашим: дома, акции, Зеленое Сияние…» Когда я упоминаю про опал, выражение его лица меняется, в глазах вспыхивает зловещий огонь, а рука сжимается еще сильнее. «Тут вы правы. Без вас было бы лучше. А самоубийство… что ж, можно обставить это, чтобы все выглядело именно так». «Нет… нет! – в отчаянии кричу я. – Только не убивайте меня!»

Вздрогнув, я проснулась. Сердце мое трепетало от страха, потому что лицо его было совсем рядом, и он внимательно смотрел на меня. На миг мне даже показалось, что то был вовсе не сон.

– Что с вами? – спросил он.

– Я задремала и видела сон.

– По вашей реакции, похоже, это был какой-то кошмар.

– Можно и так сказать.

– Видеть кошмары среди белого дня! Должно быть, вас что-то тревожит, не дает покоя… что-то пугающее.

– Думаю, я могу постоять за себя, так что ничего я не боюсь.

– Так что же это был за сон?

– Да так, ничего особенного. Все вперемешку, как это часто бывает в снах.

– Покинуть родину и уехать в чужую страну всегда непросто. В этом причина ваших тревог?

– Иногда я действительно задумываюсь по поводу того, как буду приспосабливаться к новой жизни.

– Да еще и этот брак… с практически незнакомым человеком… замужество, лишенное здравого смысла. Будем надеяться, что со временем нам с вами удастся прийти к компромиссу в этом вопросе.

Интересно, что он имеет в виду под словом «компромисс», подумала я.

– В этих краях немало преступников.

– Они есть во всех странах.

– Вы что-нибудь слышали об австралийских разбойниках – бушрейнджерах?

– Разумеется.

– Но вы все равно не знаете, что они представляют собой на самом деле. Отчаявшиеся люди… многие из них потерпели крах на золотых приисках и в шахтах по добыче опалов и сапфиров. Это головорезы, живущие грабежом, и здесь для них идеальное место. В буше им легко прятаться, занимаясь своим черным делом. Попадаться в руки властей им нельзя – их просто вешают на первом же попавшемся дереве в назидание подобным. Поэтому, если представится случай, они убивают своих жертв не задумываясь.

– Думаю, вы говорите это, чтобы я развернулась и немедленно отправилась обратно в Англию.

Это вызвало у него смех.

– Хотел посмотреть, не из тех ли вы, кто готов сразу мчаться домой из-за каких-то неудобств.

– А я скажу вам так: я готова пойти на многое, чтобы доказать вам, что вы ошибаетесь на мой счет.

Он снова рассмеялся, а я уставилась прямо перед собой, чтобы не встретиться с ним глазами, поскольку боялась, что взгляд его сейчас может быть слишком дерзким.

– Вы что, выискиваете там бушрейнджеров? – насмешливо спросил он. – Не переживайте. У вас есть надежная защита.

– Вы имеете в виду себя?

– Да, и еще вот это. – Он вынул из-за пояса небольшой пистолет. – Красавец, – сказал он. – Я никогда не путешествую без него. Изящный, невпечатляющий с виду и при этом убийственный в действии. Если на нас кто-то нападет, шансов у него, скажу я вам, будет немного.

Вскоре мы снова ехали через буш рядом.

– До постоялого двора Транта примерно пятнадцать миль отсюда, – сказал он. – Когда доберемся туда, лошадям потребуется отдохнуть. Да и нам тоже.

Я с интересом крутила головой по сторонам, разглядывая окружавший нас дикий пейзаж.

– А это что за деревья со светлыми стволами – вон там? – спросила я.

– Эвкалипты-призраки. Существует поверье, что, когда кто-то погибает в буше насильственной смертью, душа его поселяется в таком дереве. А еще говорят, что там, где появилось одно такое, вскоре к нему присоединятся и другие. В эту легенду легко поверить – стоит только увидеть этих белых красавцев при лунном свете. Некоторые даже боятся ездить через рощи эвкалиптов-призраков с наступлением сумерек, потому что им кажется, что ветки этих деревьев превратятся в руки, а к утру они и сами станут на том месте еще одним таким деревом.

– В каждой стране люди слагают свои предания.

– Но мы-то с вами люди разумные.

Внезапно у нас над головами раздался странный кудахчущий смех; от неожиданности я вздрогнула и покачнулась в седле. Заметив это, Джосс засмеялся.

– Это всего лишь кукабара, – пояснил он, – зимородок-пересмешник. А вот и его подруга. Они в основном держатся парами и, похоже, наслаждаются этой жизнью. В Павлинах часто можно услышать их голоса.

Мы переезжали высохшие ручьи и овраги.

– Если бы не эта сушь, здесь было бы очень красиво, – сказал Джосс.

Было уже около семи вечера, когда он выехал на невысокий холм и оттуда оглядел простиравшийся перед нами буш.

– Отсюда мы уже должны были бы видеть дом Транта, если бы он не стоял в низине, – пояснил он.

– Скоро совсем стемнеет.

– Я хочу доехать туда засветло. Буш может быть коварным. Я, конечно, хорошо знаю эти места, но и люди бывалые могут здесь заблудиться. Вы должны быть осторожны, никуда не уходите одна. Сами видите, что ландшафт тут очень однообразный. Я знавал людей, которые сбивались в буше с дороги, а потом шли долгие мили, фактически двигаясь по кругу. Они не могли найти ориентир, поскольку здесь одна и та же картина повторяется бесконечно. Поэтому еще раз – будьте осторожны. Кажется, я уже вижу дом Трантов. Взгляните. Вон там, в низине.

Мы продолжили путь. Солнце уже село за горизонт, на небе начали высыпать первые звезды, и появился узкий серп месяца.

Он пустил свою лошадь в галоп, а я последовала за ним. Неожиданно он остановился, и я оказалась рядом с ним.

– Боже правый! – воскликнул он. – Вы только посмотрите на это!

Перед нами в бледном свете луны и звезд предстала зловещая картина – остов разрушенного дома. Джосс подъехал поближе; я ехала за ним, тщательно выбирая дорогу по проплешинам выжженной травы. Одна сторона двухэтажного дома была полностью уничтожена пожаром, а вторая серьезно пострадала от языков пламени.

– Нужно осмотреться, – сказал Джосс, – чтобы понять, что здесь уцелело.

Мы спешились и привязали лошадей к обломкам металлического забора.

– Внимательно смотрите под ноги, – бросил он через плечо, но потом обернулся и взял меня за руку, после чего мы вдвоем переступили обугленный порог.

– Должно быть, эти люди все потеряли, – сказал он. – Интересно, куда они ушли.