Текст книги "Виктория – королева Английская"

А что если они собираются похитить ребенка?

Она пошла в комнату Виктории. Ребенок засыпал. Это был день, полный волнений.

– Моя дорогая, – сказала герцогиня, целуя ее в лоб.

– Здравствуй, мама.

– Ты очень хочешь спать, дорогая?

– О да.

– Ты должна быть осторожной. Ты должна помнить о том, что твой дядя Георг – король. Ты должна мне немедленно рассказать, если он что-то тебе предложит и спросит, не хочешь ли ты жить в Виндзоре… или…

Глаза Виктории закрылись. Она спала.

Она выглядит такой юной – почти как маленький ребенок, нежно подумала герцогиня. О, моя драгоценная красивая девочка, да защитит тебя Бог и доведет благополучно до короны.

Она наклонилась и поцеловала гладкий лобик. Виктория открыла глаза и сказала:

– Я… очень люблю Феодору.

И это дало герцогине новый повод для беспокойства.

В ту ночь король не находил себе покоя. Сон покинул его. Ребенок с его юной свежестью очаровал его. Как прекрасна юность! Пока ее не посадили ему на колени и она не приблизила свое лицо для поцелуя, он не мог четко рассмотреть ее. В тот момент он рассмотрел гладкую, безупречную кожу, нежный румянец щек и ясные удивленные глаза. О, как же прекрасна юность, которую можно оценить только в зрелом возрасте! И эта малышка однажды станет королевой – если Аделаида не родит ребенка, что с каждым днем становится все менее и менее вероятным.

Нет, это произойдет почти наверняка. И когда-нибудь румяная свежесть увянет, и она превратится в массу стареющего мяса, как то громадное тело, которое лежит в этой постели. Но, возможно, все будет не так; возможно, что она будет вести совсем иную жизнь. «Я такой из-за того образа жизни, какой я вел», – подумал он.

Его пальцы сомкнулись на миниатюрном портрете Марии Фитцерберт, который он носил на шее.

Все могло бы быть иначе.

Думая о Марии, он вспомнил обаятельную сестру Виктории. Какая маленькая красавица – восемнадцать лет! Бывали дни, когда он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы опять жениться.

Такая молодая и сочная женщина, как Феодора, заставила бы его вновь почувствовать себя молодым. А почему бы и нет! Он обсудит это с Эрнестом, который теперь поселился в Виндзоре и которого он сделал своим доверенным лицом.

Брак – с такой красивой молодой девушкой, как единокровная сестра Виктории Феодора.

С этой приятной мыслью можно было и уснуть.

* * *

Леди Мария Конингхэм – дочь Елизаветы – и лорд Грейвз привели по приказу короля небольшую тележку с четырьмя красивыми серыми лошадьми к дверям дома. Они собирались взять Викторию на прогулку в Сэндпит-Гейт.

Король подумал, объяснил лорд Грейвз, что Виктории будет особенно интересно посмотреть на зверей в зоопарке, который он там устроил.

Это вызвало бурную радость у Виктории, однако герцогиня была недовольна тем, что с ними едет Мария Конингхэм. По ее мнению, дочери королевской любовницы не подобает находиться в компании Виктории.

Виктория очень любила животных, в особенности жирафов и газелей, и подумала о том, как хорошо быть королем и иметь зоопарк.

Она сказала об этом леди Марии, которая засмеялась и ответила, что король будет счастлив тем, что его животные доставили Виктории такое удовольствие.

– Я сама скажу ему, – сказала Виктория и подумала о том, почему таким мрачным выглядит лорд Грейвз. Позже она узнала, что это вызвано тем, что у его жены любовный роман с герцогом Камберлендом – еще одним ее дядей, со злобой которого она в свое время очень близко познакомится.

Этот день доставил ей много радости, и Виктория осталась без сил, когда вернулась в Виндзор-Лодж к своей встревоженной маме.

На следующий день она гуляла с мамой и с несколькими сопровождающими лицами, когда к ним подъехал король в своей карете. Она была восхищена тем, с какой скоростью подлетел к ним сверкающий экипаж и как резко остановился. Его нельзя было спутать ни с каким другим.

Мать крепко схватила ее за руку, но король поприветствовал их, а потом его взор остановился на ней, как будто они были старыми друзьями.

– Подсадите ее, – крикнул он.

Виктория почувствовала, как мамина рука сжимает ее руку, и на секунду подумала, что мама не позволит ей поехать. Потом ее подняли и посадили между королем и тетей Марией, герцогиней Глочестерской. Больше никого в фаэтоне не было.

Они унеслись, оставив маму позади с несколько растерянным выражением на лице. Но скоро она забыла о маме, потому что, конечно, ее возбуждала возможность находиться в обществе короля.

Тетя Мария тоже была добра и спросила, как ей нравится визит в Виндзор. Очень скоро она обнаружила, что в обществе короля можно забыть о том, что следует делать, и делать и говорить то, что приходит на ум. Она сказала об этом, и он засмеялся.

– Здесь намного лучше, чем в Кенсингтонском дворце, – сказала она и добавила: – Вы очень удобный человек, несмотря на то, что король. – Это вызвало смех у него и у тети Марии.

Он казался намного моложе, чем в своем кресле. Его тело больше походило на тело человека, а щеки были нарумянены не так сильно. Он действительно прекрасно выглядел, если не рассматривать со слишком близкого расстояния. И хотя дядя так добр и говорит такие смешные вещи, он всегда выглядит как король – но при этом самым приятным образом.

Он мог так копировать людей, что это вызывало у нее смех, а поскольку племянница веселилась от души, он старался все больше и больше.

Ехать в королевской коляске с ним и тетей Марией, которая явно очень его любила и считала замечательным человеком, было даже приятней, чем побывать в его зверинце с грустным лордом Грейвзом и взбалмошной леди Марией.

Они объехали вокруг Вирджиния Уотер, а затем король сказал, что он возьмет ее в свой «Храм рыбной ловли». Здесь они поднялись на баржу, где она сидела рядом с королем, пока тот ловил рыбу, а оркестр играл, начав и кончив мелодией гимна «Боже, храни короля». Там же находился герцог Веллингтонский, и король представил его ей. Очень важный джентльмен, и, холодно подумала Виктория, очень хорошо знает об этом и жаждет, чтобы все тоже знали. Он был совсем не такой обаятельный, как дядя король – но ведь никто и не может быть таким же обаятельным.

Когда они вернулись домой, ей пришлось рассказать маме все, что произошло. Та жадно слушала и хотела знать все, что король сказал Виктории и что Виктория ответила ему. Было нелегко удовлетворить требованиям мамы, потому что когда наслаждаешься, сказала она, то не думаешь о том, что говоришь, и не стараешься запомнить то, что говорят другие.

– Я думаю, мама, что дядя король – самый обаятельный джентльмен в мире.

Самый обаятельный джентльмен в мире! – подумала герцогиня. Он старается завоевать ее. Для чего? Для чего же, как не для того, чтобы отобрать ее у матери, потому что каким бы обаятельным он ни был с Викторией и корректным в обращении с герцогиней, он не мог совсем скрыть того факта, что не любит ее.

О, скорей бы вернуться в сравнительно безопасную атмосферу Кенсингтонского дворца! Теперь, когда Виктория растет, их со всех сторон подстерегают опасности.

Злой герцог Камберленд – доверенное лицо короля. Он способен на все. Негодяй, распутник… и даже убийца!

Какие замыслы готовятся против ее драгоценной Виктории?

* * *

Король поставил себе задачу сделать визит Виктории в Виндзор памятным событием. Надо, сказал он, придумать для нее развлечения. Чем можно скорее всего развлечь ребенка? Чем-то веселым и красочным, музыкой, танцами.

Надо организовать вечеринку в зимнем саду, пригласить труппу танцоров. Виктория должна сидеть рядом с ним, и он сделает все, чтобы она наслаждалась этим представлением.

Девочка наслаждалась. Это было замечательно. Время от времени она смеялась от восторга. Король смотрел на нее с колоссальным удовольствием. Уже давно он не был так весел.

Ей очень понравился оркестр, и она подумала: «Когда я стану королевой, я буду держать оркестры во всех своих домах, и они все время будут играть». Одно Виктория ясно поняла во время своего визита: как здорово быть повелителем. Все хотят доставить тебе удовольствие, и ты можешь сделать всех счастливыми, устраивая прогулки и вечера.

Король склонился к ней.

– Я думаю, тебе нравится музыка.

– Да, спасибо, дядя король.

– В нашей семье это обычай. Даже мой отец любил музыку.

«Даже? – подумала Виктория. – Почему даже?» Его отец, это ее дедушка, но она слышала о нем очень мало. Он был королем, когда она родилась, значит, не так давно. Нужно не забыть спросить фрейлейн Лезен, почему та не рассказывает больше о короле Георге III. По крайней мере теперь ясно, что дедушка любил музыку.

– Но он слушал только Генделя. В нашей семье всегда очень любили этого композитора.

Она это знала, так как ее тоже учили любить Генделя – только это называлось ценить его.

– А теперь скажи мне, – обратился король, – что бы ты хотела, чтобы оркестр сыграл? Они исполнят все, что ты хочешь.

– Я хочу послушать, как они сыграют «Боже, храни короля».

Король порозовел. Она знала, что сделала правильный выбор, и была очень счастлива.

– Принцесса Виктория попросит оркестр исполнить то, что ей больше всего хочется услышать, – сказал король, и все приготовились выслушать ее желание.

– «Боже, храни короля», – сказала девочка очень чистым голосом.

Король наклонился к ней и сжал ее руку.

– Это, моя дорогая, – сказал он, – прекрасная мысль. Просьба Виктории вызвала радостное удивление в зимнем саду.

– Принцесса Виктория – готовый дипломат, – шептали гости.

* * *

Такой замечательный визит не мог продолжаться вечно.

Прощальная церемония очень походила на церемонию встречи. Король сидел в кресле рядом с леди Конингхэм. Виктория сделала свой реверанс.

– А теперь скажи мне, – попросил король, – тебе понравился визит?

– Это был самый волнующий визит в моей жизни, – ответила Виктория искренне.

– Скажи мне, какая его часть понравилась тебе больше всего?

Ей не нужно было думать долго.

– Лучшая часть, – сказала она, – была, когда я гуляла с мамой, а вы подъехали в вашей великолепной коляске и сказали: «Подсадите ее».

– Неужели я действительно это сказал?

– Да, вы действительно сказали. «Подсадите ее», сказали вы, и меня подсадили. – Виктория засмеялась, и король засмеялся вместе с ней. – И мы поехали кататься к Вирджинии Уотер, и мы ехали быстрей, чем я когда-либо ездила, и уздечка звякала, и экипаж был такой великолепный, и мы разговаривали и смеялись – что и сделало эту прогулку лучшей частью моего визита.

Ни у кого не осталось сомнений в том, что Виктория знала, как очаровать короля, так же хорошо, как он знал, как очаровать ее.

ЛОРД-АДМИРАЛ АНГЛИИ

После смерти Фредерика Уильям стал вести себя странно. Он высказывал самые бестактные замечания, и не оставалось сомнений в том, что сам факт, что он стал очевидным наследником престола, ударил ему в голову. Герцог свободно говорил о том, что сделает, став королем. Он постоянно осматривал дом, строившийся для него, и через день ездил туда из Буши посмотреть, как продвигается строительство. Уильям был зачарован новым домом. Это будет здание с ионическими и дорическими колоннами и тремя впечатляющими этажами.

Он мечтал о доме, который был бы еще более величественным, чем Карлтон-хаус, но только без восточных украшений внутри. Это должен быть прекрасный дом, великолепный дом, но в то же время дом моряка.

Единственная тема, способная отвлечь его мысли от королевского величия, которым скоро он будет наделен, были дела его детей. Август только что стал священником, и это немного вывело его из равновесия.

Он обсудил этот вопрос с Аделаидой, которая готова была говорить о чем угодно, кроме его восшествия на трон.

– У Августа не тот характер, чтобы стать священником, – сказал он.

– Я уверена, из него выйдет хороший священник, – настаивала Аделаида. – Ведь не обязательно быть грустным, чтобы стать священнослужителем. И если Август немного беззаботен, то это все же лучше, чем быть печальным.

– Моя дорогая Аделаида всегда видит самую светлую сторону явлений, – сказал Уильям.

– Уверена, что за это ты меня не винишь.

– Только восхищаюсь тобой, моя дорогая, как всегда. Но необходимо мысленно представлять себе все варианты. Когда рассматриваешь состояние правительства теперь и что произойдет, если король умрет…

Аделаида быстро перебила его:

– Меня немного тревожит Амелия.

– Амелия. Что случилось с Амелией? – Одна только мысль о том, что что-то случилось с кем-либо из детей, могла изгнать все остальное у него из головы.

– Мне кажется, что в последнее время она стала немного озабоченной.

– Озабоченной. И что ты думаешь? Ты думаешь, что она влюбилась.

– Это не единственная возможность.

– Я с ней поговорю.

– Может быть, лучше это сделать мне?

Могло показаться странным, что Амалии легче разговаривать с Аделаидой, мачехой, чем с собственным отцом, однако Уильям прекрасно знал, что это так и есть.

– Да, поговори с ней, – попросил герцог. Если что-то не так, он хочет знать все.

* * *

Амелия расплакалась, когда Аделаида начала разговор. Она влюбилась, хочет выйти замуж, однако уверена в том, что ее выбор не будет одобрен.

– Но почему же нет? – захотела узнать Аделаида.

– Он вдовец. У него есть дети, и он намного старше меня.

– Ни одно из этих препятствий нельзя считать непреодолимым. Твой отец на много лет старше меня. – Она могла бы добавить: «А если он и не был вдовцом, когда я вышла за него замуж, то, может быть, все выглядело бы более респектабельно, если бы он им был».

– Но понимаете, Гораций беден.

– Гораций?

– Гораций Сеймур.

– Он из семьи Хертфордов?

– Да.

– Ну что ж, тогда я уверена, что никто не будет возражать против того, чтобы ты вышла замуж за члена такой семьи.

– Но у него нет средств. Он завещал все своим детям. Я уверена, что будут возражения.

– Мы могли бы сначала выяснить, будут они или нет, прежде чем утверждать, что будут.

– Аделаида… вы не поговорите с папой?

– Ну конечно поговорю.

* * *

Ничто не могло бы доставить Уильяму большего удовольствия, чем приглашение поговорить о семейных делах.

Значит, Амелия влюбилась и боится сказать своему отцу. Ей пришлось использовать мачеху, чтобы подступиться к нему. Его и радовало, что Аделаида пользуется доверием его дочери, и огорчало, что Амелия не смогла прийти к нему сама.

Но, как сказала Аделаида, разве это имеет значение, если она пришла к одному из них?

Дело в том, что Амелия влюбилась в бедного вдовца, а дочь герцога Кларенса не может выйти замуж за бедняка. Все ее братья и сестры хорошо устроились; Амелия должна сделать то же самое. А если она так серьезно влюблена в этого человека и хочет выйти за него замуж, независимо от того, есть у него деньги или нет, то необходимо найти какой-то способ достать деньги.

Уильям считал, что решение зависит от лорда Хертфорда, главы семьи Сеймура. Следовательно, он напишет Хертфорду, объяснив, что его дочь, леди Амелия Фицкларенс хочет выйти замуж за Горация Сеймура и что он даст свое согласие на этот брак при условии, что лорд Хертфорд назначит содержание Горацию, что позволит ему жениться на дочери герцога. Он с уверенностью ожидал, что лорд Хертфорд немедленно согласится на это. Ведь Гораций женится на одном из членов королевской семьи – хотя и внебрачном.

Лорд Хертфорд был одним из самых гордых пэров в стране. Он подружился с королем – тогда принцем Уэльским, – во время рассмотрения дела Мэри Сеймур, когда он, как глава семьи, взял под свою опеку эту маленькую девочку – ведь она все же была его племянницей – и передал ее в руки миссис Фитцерберт, сделав это исключительно для того, чтобы доставить удовольствие принцу Уэльскому. В результате этого жена лорда Хертфорда стала очень близкой подругой принца и оставалась с ним в интимных отношениях на протяжении его регентства, пока ее не сменила леди Конингхэм. Тот факт, что умную, утонченную леди Хертфорд заменили глупой леди Конингхэм, вряд ли мог внушить Хертфордам любовь к королевской семье.

Более того, лорд Хертфорд не считал, что незаконная дочь даже герцога королевской крови, достойна выйти замуж за одного из Сеймуров, и потому прямо ответил, что не намерен ничего делать, чтобы способствовать этому браку.

Уильям был поражен. Когда он получил письмо Хертфорда, то прочитал его Аделаиде, а затем воспылал гневом на Хертфорда.

– Как он посмел пренебречь родственными узами. Разве он не понимает, что Амелия моя дочь? Значит, он презирает родственную связь с королем?

– Возможно, он не хочет давать деньги, – сказала Аделаида.

– Не хочет давать деньги. Почему? Он один из богатейших людей в стране. Нет, это оскорбление моей дочери. Ну, погоди. Я не забуду. Осталось ждать недолго, всего несколько месяцев… – Аделаида в ужасе слушала, как он переходит на крик. Муж вернулся к старой теме. – Я скоро стану королем.

Она старалась утихомирить его, и до некоторой степени ей это удалось, но он беспрестанно говорил о том, что сделает, когда его брат умрет и он станет королем.

Нужно было успокоить и бедняжку Амелию. Бедную красивую и грустную Амелию! Аделаида сделала все, что смогла. Она сказала Амелии, что она молода, что ее счастье с мужчиной, который намного старше ее, было бы недолгим. Надо немного подождать, и если, скажем через год, она будет по-прежнему любить Горация Сеймура… ну что ж, средства еще найдутся.

Так и получалось, что Аделаида утешала Амелию, а сама в то же время думала о Уильяме.

Быстро надвигались перемены. Мирные дни в Буши подходили к концу. Простые деревенские развлечения не могли продолжаться вечно. Оставалось мало времени на встречи с соседями, приезжавшими в гости во времена хозяйствования Дороти Джордан, и с флотскими друзьями Уильяма, с которыми он поддерживал связь. Как же они отличались от модной толпы, вращавшейся в придворных кругах. Их вкусы были проще, дружба искренней. Они вели разговоры о сельскохозяйственных культурах, о погоде, о своих садах и семейных делах. Кроме того, их часто навещали супруги Фицкларенсы со своими детьми, а по вечерам иногда устраивалась небольшая вечеринка, либо никто не приезжал, и они собирались, чтобы поиграть в «папессу Иоанну».

Но так было до того, как Уильям стал смотреть на себя как на короля.

* * *

Джордж Каннинг приехал в Виндзор-Лодж, чтобы поговорить с королем о герцоге Кларенсе.

Каннинг был человеком, к которому король питал большое уважение, несмотря на тот факт, что одно время тот считал себя стойким сторонником Каролины. Он пришел к власти совсем недавно, когда у лорда Ливерпуля случился удар, и король считал, что правительство находится в надежных руках.

Каннинг приехал обсудить не вопросы высокой политики, а чисто семейное дело с назначением на должность герцога Кларенса.

Каннинг сразу же перешел к делу.

– Его доход увеличен, сир, но ему нужна какая-то руководящая должность. Нам не следует забывать, что в результате безвременной кончины герцога Йоркского он занял очень важное положение.

– Судя по тому, что я слышу, – сказал король, – он все больше осознает это положение.

– Так и должно быть, – ответил Каннинг. – Герцог наследник престола, и хотя мы надеемся, что он сохранит этот титул еще много лет, сам титул требует определенного величия. До сих пор Его Высочество не часто попадал в поле зрения народа. Он вел удивительно незаметную жизнь. Я считаю – и я знаю, что Ваше Величество разделяет мою точку зрения, – он должен занять видное место.

– Полностью согласен, – сказал король. – И вы имеете в виду пост лорд-адмирала. Возможно ли возродить этот пост?

– Как известно Вашему Величеству, он был упразднен при принце Георге, муже королевы Анны. Не вижу причин и я уверен, что кабинет Вашего Величества тоже не увидит никаких причин, по которым этот пост не может быть восстановлен.

– В таком случае давайте восстановим его. Однако я буду откровенным до конца, – продолжал король. – Мой брат не обладает опытом работы на такой должности. Он может оказаться немного… легко возбудимым.

– Я об этом думал, сир, – сказал Каннинг. – Титул лорд-адмирала не предусматривает никаких обременительных обязанностей. При адмиралтействе будет создан совет, который будет заниматься этой работой. По существу такой совет уже собран под руководством сэра Джорджа Кокберна.

Его Высочество станет лишь номинальной главой военно-морского флота. Титул даст тот статус, который ему необходим. Он выведет его из несколько провинциального образа жизни, который он вел так много лет и который, каким бы приятным он ни был, не подходит для наследника престола.

Король кивнул. День был не самым удачным для него. В такие дни смерть, кажется, подходила совсем близко. И когда подобное происходило, у него возникало огромное чувство ответственности. Он хотел сделать так, чтобы дом Ганноверов продолжал править и править хорошо. Но когда он думал обо всех ловушках, подстерегающих монарха, ему становилось страшно за Уильяма. И все же рядом с ним есть чуткая разумная Аделаида. Хорошая жена оказывает помощь, и людям нравится домашний уют – как он это познал на своей шкуре.

И есть Каннинг. Он смотрел на этого человека, блестящего государственного деятеля, одного из великих людей своего времени. Но Боже мой, каким же больным он выглядит! Прекрасная пара, чтобы обсуждать дела Англии – пара дышащих на ладан людей.

Георг сказал Каннингу, что оставляет вопрос о назначении на его усмотрение, потому что знает, что он решит наилучшим образом.

После этого они перешли к более важным государственным делам, чем предоставление герцогу Кларенсу синекуры в виде поста лорд-адмирала Англии.

* * *

Уильям гордо прохаживался перед Аделаидой в своем адмиральском мундире. Его глаза сияли от счастья, лицо помолодело, и он выглядел как мальчишка, получивший игрушку, о которой давно мечтал.

– Лорд-адмирал, Аделаида. Подумать только! Это то, о чем я мечтал в мои первые дни на «Принце Георге» и «Баралере». Тогда я был корабельным гардемарином. Просто Уильямом Гуэлфом. Я сам хотел, чтобы меня знали под этим именем. И было нелегко, Аделаида, сыну короля стать простым моряком.

– Я верю, что нелегко.

– О нет. Но я принял дисциплину, забыл о своем положении. Я стал одним из них и научился любить море и корабли. Клянусь Богом, это прекрасная вещь – британский военно-морской флот. Самый лучший институт в мире. Но его можно усовершенствовать. Несомненно. Теперь его возглавляет моряк… моряк, начавший снизу и поднявшийся до его нынешнего положения благодаря своему собственному упорству и…

Аделаида не слушала слова. Ее беспокоила его возбудимость. Он постоянно произносил длинные речи, как будто обращался к Палате лордов.

– Я уверена, что люди понимают, насколько ценным ты будешь для военно-морского флота, Уильям, – сказала она спокойно. – Именно поэтому тебе предложили этот пост.

– Появятся завистники, – продолжал Уильям. – И я совсем не уверен, что мне нравится этот Кокберн. Он, кажется, думает, что занимает какое-то главенствующее положение. Говорит о каком-то совете. «Совет, – потребовал я. – Какой совет? Лорд-адмиралу Англии не нужен никакой совет, который указывал бы ему, что делать. Позвольте сказать вам, сэр, что лорд-адмирал Англии был моряком, а этот совет никогда не мог бы им быть!» Я сказал ему…

Его глаза стали дикими, щеки пылали от возбуждения.

– Уильям, – мягко сказала Аделаида, – помни о своей астме. Ты же не хочешь вызвать еще один приступ.

Но Уильяма невозможно было успокоить. Он лорд-адмирал и намерен дать почувствовать свое значение.

* * *

Теперь они почти не бывали в Буши. Времени на старую мирную жизнь не оставалось. «У меня есть обязанности, – говорил Уильям. – Прежде всего дела флота».

Ему было недостаточно просто носить форму и появляться на церемониях, связанных с военно-морским флотом, как это планировал для него Каннинг. Он хотел нести ответственность за реформы, он хотел произносить речи. Второе было легче, чем первое, и лорд-адмирал занимался этим при каждом удобном случае. Он ошибался, считая себя блестящим оратором. Его голос прекрасно звучал для его слуха. Он мог смеяться над своими собственными словами, а когда этого требовали обстоятельства, то они глубоко трогали его. К сожалению, речи не оказывали такого же воздействия на его слушателей, которые с трудом подавляли зевоту и шепотом комментировали его выступления. В итоге пресса начала издеваться над ним.

Уильяма это не трогало. Он собирался поднять свой флаг и выйти в море. Для чего решил поставить яхту «Ройял Соверен» во главе эскадры, возбужденно обсуждал этот проект с Аделаидой.

Поскольку герцогиня боялась моря, то это ее не очень радовало. Почти всегда она страдала морской болезнью, а планируемый поход не был похож на плавание через Ла-Манш. Вильям планировал оставаться в море больше недели.

– Уильям, – сказала она, – я не могу пойти с тобой. Мне будет ужасно плохо.

На его лице отразилось разочарование, как у ребенка.

– Не забывай, скоро ты станешь королевой Англии.

– Умоляю, не говори так громко о таких вещах.

– Почему нет? – проревел он. – Это правда.

– Ты говоришь так, будто почти хочешь, чтобы твой брат умер.

– Старина Георг отжил свое. По-моему, он не очень-то жаждет цепляться за жизнь. Это неизбежно. Фред умер… а он был моложе. О, этот день скоро придет, и я не вижу причин делать вид, что это не так.

– Это могут счесть непристойным, а король должен взвешивать свои слова.

– Верно, верно, – сказал Уильям. – У короля есть свои обязанности.

– Он должен поступать осмотрительно. Уильям рассмеялся.

– Из тебя получится хорошая королева, Аделаида, – взревел лорд-адмирал.

Так или иначе, но она не могла пойти с ним, поэтому согласилась на компромисс. Он собирается заходить в порты вдоль южного побережья. Очень хорошо, жена поедет по земле во все эти порты, и когда он причалит, она присоединится к нему на борту «Ройял Соверен». Это освободит ее от страданий морской болезни, из-за которых она все равно не смогла бы исполнять свой долг. Герцогиня может помочь ему принимать гостей в портах и быть с ним на борту, когда корабль стоит у причала, а когда корабль в море, у нее будет возможность нанести визиты некоторым знатным семьям, у которых есть поместья в этих портах.

Это будет, сказала она, своеобразной королевской поездкой.

Королевской поездкой!

Выражение понравилось Уильяму.

Аделаиде можно доверить выбор правильных вещей. Как она развилась под его руководством! Подумать только, когда он женился на ней, то решил, что брак с представителем династии Ганноверов ударил ей в голову. Нет, она спокойна и надежна, его Аделаида, и он не мог бы пожелать себе лучшей жены.

Он очень доволен своей женой. Но он будет доволен еще больше, когда на его голову возложат корону и провозгласят его королем Англии.

* * *

Герцогиня Камберлендская присоединилась к своему мужу и привезла с собой их сына Георга. Последний был немедленно принят в круг молодых людей Аделаиды, которая очаровала мальчика. Принцу преподнесли подарки и дали почувствовать, что ему здесь рады. Его родители с удивлением взирали на это.

Они остановились в Виндзоре, где герцог Камберленд стал ближайшим доверенным лицом короля. Герцогиня также часто появлялась в его обществе: он счел ее умной и забавной.

Леди Конингхэм не очень нравились Камберленды. Она планировала покинуть короля и так бы и поступила, если бы нашла возможность сделать это легко. Однако теперь, когда увидела, что ее место узурпировано герцогиней Камберлендской, она была в гневе.

Король очень стар, рассуждала леди. Он вряд ли долго протянет. Теперь следует остаться с ним до конца. Ей могут достаться довольно значительные трофеи, потому что король очень щедро дарил драгоценности, и кто может сказать, что такая-то и такая-то вещица подарена ей или нет.

Нет, она намерена остаться до конца и не позволит, чтобы герцогиня Камберлендская вытеснила ее.

Куда бы ни приходили Камберленды, они несли с собой зловещую ауру. Никто так и не смог забыть, что в прошлом они оба подозревались в убийстве.

Камберленды отличались своими собственными нормами нравственности. Конечно, они выступали как союзники, однако это не означало, что они сохраняют верность друг другу.

Все знали, что у герцога Камберленда роман с леди Грейвз; герцогиня нисколько не возражала. И если бы король не был таким старым и немощным, то, вне всяких сомнений, стала бы его любовницей.

Они понимали друг друга и преследовали одну цель, в результате чего любые другие желания, которые могли у них появиться, не имели абсолютно никакого значения. Они хотели заполучить английский трон, сначала для герцога, а потом и для своего сына Георга.

Сложившаяся ситуация забавляла их. Больной король, которому явно осталось мало жить, а когда он умрет, то между ними и троном останутся только Уильям (они называли его «Глупым Билли») и Виктория.

Если бы ситуация была проста, если между ними и троном не осталось никого, они не могли бы испытать такого подъема и опьянения, которые давало им нынешнее положение дел.

Когда они были вместе, то обсуждали складывающуюся ситуацию.

– Уильям, – сказал герцог, – играет нам на руку.

– На Уильяма можно положиться.

– Ведет себя как идиот. Он и рта не может раскрыть, чтобы не показать свое нетерпеливое ожидание смерти Георга.

– Это может расстроить Георга, но как бы он ни был расстроен, Георг не может изменить порядок наследования.

Глаза ее мужа сузились.

– Порядок наследования изменить можно.

– О чем ты думаешь?

– Нашего отца упрятали; он отошел от дел, и Георг стал королем – по существу.

– Не хочешь же ты сказать, что Уильяма тоже упрячут?

– А почему бы и нет… если бы он вел себя как ненормальный?

– Но он просто дурак.

– Между такой глупостью, как у него, и сумасшествием очень тонкая грань.

– Тебе никогда не удастся заставить других поверить в это.

– Тогда, моя дорогая, моя задача… наша задача… состоит в том, чтобы заставить их это сделать.

Фредерика засмеялась. Как бы другие мужчины ни привлекали ее, а другие женщины Эрнеста, они все равно считали друг друга самыми волнующими людьми в мире.

* * *

– Ужасное несчастье обрушилось на нашу страну, – сказал король, прикладывая платок к глазам. – Мне только что сообщили, что Каннинг умер.

Леди Конингхэм едва слушала. Политика нагоняла на нее скуку. Но она, конечно, радовалась тому, что король доверился ей, а не Камберлендам. Он только что получил это известие и очень расстроился. Он продолжал почти шепотом:

– Конечно, когда-то я был настроен против него. Он очень дружил с принцессой Уэльской. – (Георг никогда не думал о Каролине как о королеве; для него она так и осталась принцессой Уэльской.) – Во время «деликатного расследования» и рассмотрения законопроекта о преступлении и наказании он стоял на ее стороне. Кое-кто говорил, что он ее любовник. Кто знает? С этой женщиной никогда ни в чем нельзя было быть уверенным. И когда он стал моим секретарем по иностранным делам, то могу не скрывать сейчас, что не мог терпеть этого человека. Но положение изменилось. Он обладал таким прекрасным вкусом. Он был человеком, с которым я смог найти взаимопонимание. Нет, я не могу поверить, чтобы он когда-нибудь мог быть любовником этого существа. Не обязательно что-то говорить вслух. Он обладал быстрым умом, блестящим красноречием, это был один из талантливейших людей нашего времени.