Текст книги "Дело об исчезающих людях"

Я покосилась на подругу, но ту заставил бы выйти из комнаты только танковый наезд.

– Нам сказали, что мы можем поговорить с Булатом, – в прежнем энергичном тоне продолжила Лика, улыбаясь.

Парень, который на момент нашего вторжения сидел на краю стола лицом к остальным присутствующим и доске с заметками, оглянулся и, чуть приподняв брови, окинул девушку вопросительным взглядом. На меня внимания не обращали, что в данной ситуации даже радовало. В душе я успела только восхититься выдержкой подруги, как оглянувшийся парень встал со стола и подошёл к нам.

– Булат – это я, – спокойно сообщил он, с интересом смотря на Лику сверху вниз.

И только теперь мне удалось его нормально рассмотреть и тут же удивиться, потому что на полицейского он не походил совсем. Тёмно-коричневые волосы чуть прикрывали уши и короткими прядями спадали на лоб, в левом ухе виднелась маленькая чёрная серьга и вдобавок вместо формы на нём оказалась лёгкая белая рубашка с накинутой поверх тёмной курткой с высоким воротником.

– Меня зовут Лика, – подруга протянула ему руку, дежурно улыбнувшись, – Мы из газеты «ТудэйНьюс». Вас должны были предупредить.

Парень немного нахмурился, и по выражению его лица легко можно было понять, что он не был в курсе нашего визита. Но эта мысль быстро отошла на второй план, когда я уставилась в его голубые глаза с красивым зелёным отливом и вспомнила, где мне довелось с ним встретиться прежде.

– Булат? – удивлённо переспросила я, поражённо смотря на парня, – А ты чего тут делаешь?

Парень тут же заметил, что Лика пришла в кабинет не одна, и перевёл взгляд на меня, вскинув бровь. И замер, уставившись на меня в ответ с аналогичным удивлением.

– Еська? – выдохнул он через мгновение и, не дав мне и слова сказать, вдруг так крепко обнял, что даже приподнял над полом. У меня получилось только сдавленно усмехнуться, потому что я вынужденно уткнулась в его мягкую куртку.

– Ты-то чего тут делаешь, охотница? – выдал Булат, наконец, поставив меня обратно на пол, но так и не отпустив.

– К тебе тот же вопрос, расхититель раритетных шкафов, – меня опять пробило на смешок.

– Еся – мой редактор, – сообщила Лика, с нескрываемым интересом переводя взгляд с него на меня и обратно. Её вмешательство вовремя избавило меня от необходимости дальше уходить от ответа на вопрос.

– Не ожидал, что увижу тебя в таком качестве, – Булат улыбнулся и всё-таки немного отступил.

– Да я как-то тоже, – я с искренним любопытством снова окинула его взглядом, – Так что ты тут делаешь?

– Я представляю третий отдел, – парень усмехнулся и потёр шею, будто заранее уже понимал, какие вопросы у меня возникнут.

– Ничего себе смена специальности, – пробормотала я поражённо. Мельком обведя взглядом остальных полицейских, я тут же удивилась ещё больше и даже забыла, что хотела спросить. Если Булат стоял у правого от входа стола, то напротив него по левую сторону небольшого кабинета разместилось рабочее место мужчины в лёгкой свободной рубашке, которая была расстёгнута на несколько верхних пуговиц. Он прежде что-то читал с экрана компьютера, но отвлёкся и теперь с нескрываемым интересом смотрел то на Булата, то на меня. Но на полицейского тоже никак не тянул своим видом.

– Что ж, продолжим, – бодро добавила Лика, пока я оглядывалась, – Ваше начальство дало нам разрешение на разговор по поводу шести пропавших, поэтому я хотела бы узнать ваше мнение о происходящем и о ходе дела.

Булат удивился снова и, кажется, даже больше, чем от встречи со мной. Но прежде чем он успел ответить, с другой стороны комнаты отчётливо и весьма громко фыркнули. Машинально бросив взгляд в сторону звука, я обнаружила рыжего парня лет двадцати в тёмно-фиолетовой толстовке, накинутой поверх зелёной футболки. Увидев, что я на него посмотрела, парень изогнул бровь и стал выглядеть ещё мрачнее, чем прежде. Вроде бы в таком возрасте он мог быть максимум стажёром, а не участником расследования….

Степень моего удивления и недоумения только возрастала с каждым мгновением. Что это за кружок по интересам в полицейском участке?

– Наше начальство? – уточнил Булат, слишком явно стараясь изобразить вежливый тон, – Я в этом сомневаюсь.

– Егор Викторович, возглавляющий этот участок, выбрал третий отдел для разговора с репортёрами, – абсолютно спокойно отозвалась Лика, – Табличка на вашей двери подтверждает, что местом мы не ошиблись. Поэтому где мы можем с вами поговорить?

– Егор Викторович, значит, – с пробуждающимся в голосе недовольством повторил за ней блондин у окна. До этого момента он сидел, закинув ноги на стол, теперь же встал со своего места и направился к нам. И я окинула взглядом синюю футболку с закатанными рукавами и чёрные широкие браслеты на запястьях этого парня. В душе уже вовсю крепли сомнения в том, что эти совсем не похожие на полицейских люди что-то знают о происходящем. Особенно учитывая то, что старый знакомый Булат по моей памяти был профессиональным оценщиком предметов искусства, а не детективом.

Подошедший блондин уже успел встать рядом с Булатом, и тот устало и тяжело вздохнул, пока его товарищ окинул взглядом сузившихся глаз нас обеих.

– Надо бы прогуляться к Егору Викторовичу, – рыжий тоже поднялся со своего стула, – И напомнить ему, что мы эксперты, а не переговорщики с писаками.

Лика сказанное пропустила мимо ушей и продолжила серьёзно смотреть на Булата.

– Полиция не давала комментариев слишком долго, чтобы теперь ещё и выгонять репортёров, – тон подруги оставался таким же спокойным, будто она со мной разговаривала, а не стояла лицом к лицу с двумя парнями выше и недовольней её.

– Со своей подружкой потом поболтаешь, – вдруг сообщил Булату блондин и жестом указал Лике на дверь, – Лучше сгоняйте к тому, кто вас сюда послал и с ним и разговаривайте.

Его голос при этом едва заметно завибрировал, будто парень дошёл до точки кипения своего недовольства. И подруга как-то задумчиво уставилась на него, вопросительно приподняв брови.

– Сейчас же, – добавил блондин, смотря ей в глаза. И я тут же ощутила, как в душе оживает раздражение, будто передо мной опять был Клим.

– Ты Булат? – процедила я, сверля взглядом физиономию парня, – Думаю, что нет, так что иди обратно к своему окну. Приказывать он тут собрался….

Блондин на мгновение опешил от того, что к нему кто-то обратился, и тут же уставился на меня сузившимися от недовольства глазами. Отбросив мысль о том, что меня за наглость могут и задержать, я продолжила смотреть на него с аналогичным недовольством. В висках даже немного застучало – давненько мне не приходилось так злиться.

– Своим друзьям хамить будешь, а моих не трогай, – бросила я, не меняя раздражённого тона, когда прошли две секунды, а молчание всё ещё продолжалось.

Блондин моргнул и на мгновение принял такой растерянный вид, будто все его предыдущие собеседники были сплошь немыми. И его удивление было настолько искренним и неподдельным, что я перевела взгляд на Булата и неожиданно поняла, что он тоже смотрит на меня очень внимательно.

– Что? – моё терпение лопнуло окончательно, – На мне узоров нет.

Булат очнулся и кашлянул, словно старался скрыть неловкость.

– Что ж, проходите, – парень ладонью указал на стул, стоящий перед его столом, – Только давайте поговорим коротко.

Лика, замолчавшая от неприкрытого хамства блондина, покосилась на меня, и мы обменялись одинаково удивлёнными взглядами. Что это был за немой цирк?

Самый младший из присутствующих – рыжий парень в толстовке – уже успел подняться со своего места и удивлённо и недовольно уставился на Булата, будто его только что лишили весёлой возможности выставить нас из кабинета. Однако мой старый знакомый явно не торопился что-либо ему пояснять, отчего тот нахмурился и всё-таки сел обратно.

Уже направившись за подругой к столу Булата, я покосилась и на последнего человека в этой комнате, кто пока вовсе никак не реагировал на происходящее. Мужчина за дальним от выхода столом спокойно читал какие-то документы, смотря на них спокойным и серьёзным взглядом сквозь очки в чёрной оправе. Несмотря на то, что вместо формы на нём была чёрная футболка, из всех присутствующих он больше всего подходил на роль полицейского, а ничего не выражающее лицо отчего-то внушало даже больше опасений, чем открыто недовольный блондин. Единственное, что заставило его отвлечься от чтения, это короткая перепалка между нами, и то едва ли он собирался принимать в ней хоть какое-нибудь участие.

Идя к столу за Ликой, я почувствовала его наблюдение, и на мгновение взгляд тёмных глаз остановился на моём лице. Но зрительный контакт продлился всего мгновение, и мужчина снова опустил голову. Странно, что глава участка отправил репортёров к Булату, а не к этому мужчине, который явно был старше всех в этой группе.

Я думала, что встану рядом со стеной у стола Булата, но его сосед в бордовой рубашке вдруг поставил на свободное место стул, который стоял у его собственного стола, и взглядом указал мне на него. По возрасту этот мужчина казался ближе к молчаливому незнакомцу в конце помещения, так что выбор именно моего старого знакомого для разговора с прессой вызывал у меня всё больше и больше вопросов.

– Спасибо, – немного смутившись, отозвалась я, на что мужчина вдруг улыбнулся. Взгляд зелёных глаз от этого стал казаться дружелюбным и даже тёплым, будто его меньше всех напрягало присутствие тут меня и Лики.

Подруга уже села напротив Булата и положила на край столешницы свой диктофон.

– На настоящий момент нам известно уже о шести пропавших людях, – спокойно начала Лика, – И ни об одном вернувшемся. Как давно полиция догадалась, что имеет дело с серией, и какие меры предприняты для того, чтобы не дать преступнику похитить ещё кого-то?

– Видите ли, девушка, – уголки губ Булата чуть приподнялись, – Если вы хотели поговорить с полицейскими, то пришли не совсем по адресу. Третий отдел – это эксперты Центра Изучения Психологии. Мы консультируем полицию, работаем с людьми и составляем портрет предполагаемого преступника. Однако к расследованию нас привлекли далеко не сразу, а лишь в прошлую среду, поэтому работа находится в процессе. Со своей стороны могу заметить, что полицейские заботятся о горожанах: количество патрульных и постов на улицах увеличено, население предупреждено о возможной опасности.

– Однако эти меры не помешали исчезновению Кристины Лаваль и Константина Никонова, – Лика вытащила из сумки две фотографии, – Они исчезли во вторник и в воскресенье соответственно. Каковы же результаты их поисков на сегодняшний день? У полиции есть зацепки?

Я пока просто открыла полученный от подруги блокнот и в раздумьях задержала кончик ручки над чистой страницей. Лика сказала, чтобы я записывала все возникающие у меня вопросы. Но главным вопросом пока что было вообще присутствие здесь такого разношёрстного коллектива, который по какой-то причине взялся за расследование.

Взгляд сам собой скользнул на поверхность стола Булата к снимкам, разложенным подругой. И по коже моментально пробежался холодок.

С ближайшей фотографии на меня смотрела та же девушка, чей портрет я видела вчера по пути на работу. Только в этот раз изображение было цветным, и именно это заставило меня на короткое мгновение задержать дыхание.

Длинные тёмные волосы мягкой волной спадали на плечи сфотографированной девушки, а светло-карие глаза тепло сверкали на фоне бледного лица. Она весело смотрела в камеру, изогнув губы в лёгкой улыбке.

Напрочь перестав слушать Лику и Булата, я молча смотрела на снимок, борясь с волной лёгкой паники. Пропавшая Кристина как две капли воды оказалась похожа на труп, о который я споткнулась во сне, когда убегала от улыбающегося волка. Вот только расклеенные по городу её фотографии были чёрно-белыми, тогда как мой сон был цветным. И цвета полностью совпали с внешностью реальной девушки. Кажется, какой-то смутный сон, предшествовавший пробежке с волком, тоже был как-то связан с пропавшей Кристиной…. Или нет?

Но воспоминание о разорванном в клочья горле убитой заставило меня сбиться с копаний в памяти, сглотнуть и перевести взгляд на белый лист блокнота. Эмма посоветовала зарисовать ночной кошмар, чтобы стало легче. Изображать труп, сидя в поле зрения полицейских, было бы плохой идеей, так что я принялась набрасывать короткими штрихами волка на заросшей травой дороге. Мне нужно хоть чем-то занять себя, чтобы унять вспыхнувшую в душе панику.

Лика продолжала задавать уточняющие вопросы, а Булат – делать вид, что он спокойный и терпеливый. Пожалуй, я бы даже оценила их взаимные старания, если бы не была так занята попытками придумать что-то весёлое для разрушения страшного образа дикого зверя.

– Возможно, вы можете что-то посоветовать жителям города, – подруга приподняла брови, – На что стоит обратить внимание, чтобы избежать опасности быть похищенным?

– Пожалуй, я бы посоветовал тщательней следить за своим транспортом, – взгляд парня стал серьёзным, – В нескольких случаях похититель или похитители портили личный транспорт будущей жертвы, чтобы заставить ту передвигаться пешком.

Я ненадолго задержала кончик ручки над нарисованной лапой волка, чувствуя взгляд подруги. И, подняв голову, действительно наткнулась на смотрящую на меня девушку. Лика немного нахмурилась, и мне не составило труда вспомнить свой пострадавший велик.

– Что-то не так? – Булат тут же заметил наши переглядывания и сузил глаза.

– Ерунда, – бросила я и снова склонилась над блокнотом. В моём случае много ума на то, чтоб повредить велосипед, не надо, так что, скорее всего, это был просто какой-то балбес.

Молчаливый и серьёзный мужчина из дальнего угла помещения успел в какой-то момент подняться со своего места и направился на выход с папкой в руках. Но нёс он её, держа за край, и пара листков выпала, когда мужчина проходил мимо стола Булата. По привычке решив помочь, я наклонилась и подняла документы, оказавшиеся фотографиями. Уже протягивая их задержавшемуся психологу, я машинально скользнула взглядом по очередным снимкам похищенной Кристины. И от удивления невольно вскинула брови. Похоже, третий отдел умудрился получить от семьи пропавшей какие-то очень старые фотографии девушки, потому что вместе с современным снимком в моей ладони оказалась старая фотография, где маленькая Кристина стояла перед входом в детский летний лагерь, раскрасневшись от волнения и так и замерев в попытке одёрнуть на себе тонкую зелёную курточку.

– Сакура…, – бездумно пробормотала я, удивлённо смотря на ребёнка.

– Верно, – спокойно заметил мужчина, не торопясь забирать у меня фотографии. И только тогда до меня дошло, что он, похоже, специально их уронил, чтобы я подобрала.

Лика заметила, что один из психологов задержался рядом со мной, и оглянулась, снова немного нахмурившись.

– Что случилось? – подруга даже отвлеклась от допроса Булата.

– Ваш редактор как-то по фотографии узнал о детском прозвище похищенной Кристины, – по-прежнему спокойно отозвался мужчина и жестом вдруг пригласил меня в направлении своего стола, – Есения, могу я поговорить с вами?

– Еся, если ты не хочешь, то не надо, – тут же влезла Лика, положив ладонь поверх моей руки с ручкой.

– Вашу подругу никто не съест, – вдруг с мягкой улыбкой проговорил тот мужчина, который прежде одолжил мне стул, – И я не думаю, что Тимур имеет в виду допрос.

– Так и есть, – психолог всё ещё стоял рядом со мной, и его спокойный и задумчивый взгляд скользнул по рисунку в моём блокноте, отчего я успела внутренне порадоваться, что мне хватило ума не изображать там труп Кристины.

– Лик, всё в порядке, – соврала я и поднялась со стула. На самом деле чувство растерянности никак не хотело отступать. В голове просто не укладывалось, что все прошедшие дни я видела развешанные всюду снимки настолько знакомого мне человека и при этом не узнавала.

Тимур, жестом пригласивший меня сесть на стул перед своим столом, неожиданно сел не на своё место, а на второй стул перед моим так, чтобы мы сидели напротив друг друга. И помимо растерянности я начала ощущать и лёгкую тревогу, будто в том, что я узнала похищенную, было что-то криминальное.

– Не переживайте, – вдруг спокойно проговорил мужчина, отложив ненужную уже папку на стол, – Я не подозреваю вас в причастности к исчезновениям. Во-первых, потому что трое из пропавших мужчины. Во-вторых, потому что состав группы похитителей нам примерно известен, и девушек в ней нет.

От удивления я даже забыла про свою тревогу и уставилась на психолога, не скрывая своих эмоций.

– Вы знаете состав группы? – переспросила я с недоумением, – Извините за, возможно, дурацкий вопрос, но почему тогда в новостях не говорят об их поимке?

– Потому что на данный момент мы располагаем их описаниями, особенностями поведения и другими характеристиками, которые не имеют отношения к их паспортным данным, – без каких-либо эмоций отозвался Тимур, тогда как я вообще не думала, что он ответит на такой вопрос. Хотя если группа психологов работает несколько автономно от полицейских, то, вероятно, отношения у них не очень.

– Я бы хотела помочь, – честно сообщила я, опустив взгляд на фотографии Кристины, оставшиеся лежать на столе, – Но не знаю, чем. По правде говоря, я очень мало знаю о ходе дела.

– Понимаю. Вы ведь не редактор Лики, – уголки его губ на мгновение чуть приподнялись, и в голосе промелькнула едва уловимая мягкость, – Давайте вы просто расскажите мне, где и как познакомились с Кристиной.

Я покосилась на него чуть настороженно, но усмехнулась и покрутила в пальцах блокнот. Видимо, тот факт, что моё рабочее место находится не в редакции, слишком очевиден. Впрочем, вряд ли имеет смысл отпираться, потому что этого мужчину интересует другое.

– Это было очень давно, – мой взгляд снова вернулся к фотографии, – Я даже успела забыть, что её звали Кристиной. Простите, начала немного не с того. Мы познакомились ещё лет тринадцать назад, когда были детьми. Вы знаете летний лагерь «Лес егерей» к востоку от города? Сейчас он давно уже не существует, но тогда ещё работал. И вот тринадцать лет назад мы с Кристиной оказались в одном отряде и за лето очень подружились. Но тогда все звали её не по имени, а по прозвищу – Сакура. Просто она очень любила Японию, могла часами о ней говорить. Да и на рюкзаке у неё было изображение цветущей сакуры, а когда она смущалась, то краснела так, что напоминала её цветки. Но с того момента, как лето кончилось, я больше Кристину не видела. Не верится даже, что столько дней я замечала эти снимки пропавших, но даже не узнала на них её.

– Такое бывает, – Тимур в задумчивости поправил очки на переносице и снова посмотрел на меня, – Насколько я знаю, «Лес егерей» прежде был очень популярным лагерем, и в нём побывала большая часть горожан. Если вы так подружились, то почему после лагеря не разыскали друг друга?

– Было не до того, – я тяжело вздохнула и потёрла переносицу, чувствуя, как на плечи свалилась вся накопившаяся усталость, – Мне тогда только стукнуло десять лет, и, вернувшись из лагеря, я попала прямо на развод родителей. Мама сразу после уехала в другую страну, чтобы работать там переводчицей, а отец сбежал в новую семью. Меня вручили бабушке, а у неё характер довольно…. Короче, до совершеннолетия зона моего передвижения была весьма сильно ограничена. К тому же я забыла сказать, что бабушка жила и живёт не в городе, а в пригороде, так что у меня не было возможности для того, чтоб разыскать своих друзей. Со временем все те ребята, с которыми я подружилась в лагере, стали просто воспоминаниями из прошлого. Собственно, я даже не представляю, чем занималась Сакура…то есть, Кристина все эти годы.

– Она получила работу в центре обучения иностранным языкам, – сообщил Тимур, отчего я отвлеклась от воспоминаний, – Преподавала там японский.

– Сбылась её мечта, – я невольно улыбнулась, – Она ещё с детства мечтала уехать в Японию, так что это можно назвать частичным воплощением мечты детства.

Что-то снова шевельнулось в памяти, будто я на мгновение вспомнила нечто похожее, но мысль тут же ускользнула. Но всё же этого хватило, чтобы сообразить, что радоваться сейчас за подругу из прошлого самую малость странно, поскольку она пропала. И, снова вздохнув, я посерьёзнела.

– Как видите, вы мне больше помогли, чем я вам, – подытожила я, подняв взгляд на Тимура. Но мужчина всё ещё смотрел на меня спокойно, и не было заметно, что он хоть как-то недоволен ходом разговора.

– Меня заинтересовало ещё кое-что, – психолог чуть качнул головой в сторону Булата, всё ещё разговаривающего с Ликой, – Почему вы испугались, когда ваша подруга достала снимки Константина и Кристины?

Невольно захотелось убиться головой об стол. Неужели мои эмоции настолько заметны и очевидны?

– Извините, это не связано с вашим делом, – протянула я, отогнав образ ночного леса, – Последнее время работы много, а отдыха нет, вот и реагирую, порой, слишком остро.

Тимур посмотрел на меня очень внимательно, отчего я опять почувствовала себя преступником на допросе. Но от мысли, что придётся пересказывать свои бредовые ночные кошмары, стало стыдно, и предпочла промолчать.

– Еся, – его голос снова стал немного мягче, но он продолжил смотреть мне в глаза, – В отличие от Булата и остальных я нахожусь практически на своём привычном месте. Видите ли, по образованию и по специальности я юрист, так что общаться с людьми мне приходится довольно часто. И эти люди не всегда говорят мне правду, но я всё равно это вижу. Сейчас вы тоже сказали мне неправду. Точнее, частично. В то, что работы у вас много, я верю, а вот в то, что реакция на фотографию была связана именно с этим, нет.

Чувствуя себя ребёнком, которого поймали за руку, я смутилась и невольно отвела взгляд на стол.

– Сон. Мне просто приснился страшный сон, – наконец, сдалась я, чувствуя, как щёки заливает краской, – И во сне я увидела мёртвую Кристину. Сон приснился сегодня, так что когда Лика выложила ту фотографию, меня и зацепило.

– Это очень интересно, – неожиданно для меня проговорил Тимур, что заставило уставиться на него удивлённо, – Наше подсознание порой многое открывает нам в формате сновидений. Я так понимаю, что видели вы Кристину уже взрослой, а не ребёнком, так?

– Да, – я поёжилась, но снова замолчала. Отчего-то мысль о пересказе ночного кошмара, суть которого не знала даже Лика, внушала ощутимый дискомфорт.

– Во сне были другие люди? – не отстал мужчина, по-прежнему внимательно разглядывая меня, – Возможно, вот эти.

Прежде, чем я успела ответить отрицательно, Тимур уже выложил на стол поверх фотографий Кристины какие-то сделанные от руки наброски. Всего изображений было три, и на каждом было по мужчине. Впрочем, одного я назвала бы даже скорее парнем – на вид ему было лет двадцать пять или даже меньше, а вот двое других казались значительно старше его. Впрочем, лица эти я видела впервые в жизни.

– Нет. Людей во сне кроме меня и Кристины не было. Был только лес и дикий волк, который загнал меня к телу Кристины, – медленно проговорила я, задумчиво разглядывая рисунки, – А этих людей я вовсе не видела ни во сне, ни в реальности. А кто они?

– Свидетели, – лаконично отозвался Тимур, убирая изображения, – Если вы всё-таки их где-то увидите, то позвоните в наш отдел. Ладно?

Теперь уже мне было очевидно, что он соврал. Возможно, что это и есть те подозреваемые, которые, по мнению психологов, входят в группу похитителей.

– Ладно, – без особых раздумий согласилась я.

– Выходит, что друзей с того периода жизни у вас не осталось, – подытожил Тимур, но тон его звучал несколько вопросительно.

– С того времени не осталось, – подтвердила я, – Весь мой нынешний круг друзей и знакомых – это ребята с периода обучения в университете и последних двух лет работы.

– Что ж, тогда последний вопрос, и я вас верну подруге, – мужчина снова едва заметно приподнял уголки губ. Вообще по его поведению было отчётливо заметно, что даже подобное слабое выражение эмоций для него – огромная редкость.

Тимур поднялся со стула и подошёл к доске, которая стояла на подпорках между его столом и столом того недовольного блондина у окна. Большую часть поверхности этой доски занимала карта города, поверх которой психологи прикрепили фотографии с какими-то подписями. Снимки размещались в выделенных местах, отчего легко было догадаться, что они отмечают места, где жертвы были в последний раз перед исчезновением.

– Эти лица не кажутся вам знакомыми, как это было с Кристиной? Николай, двадцать два года, – Тимур указал на смуглого блондина, чей портрет был приколот рядом со сквером в другом конце города, затем переключился на остальные изображения, – Кира, двадцать лет. Станислав, тридцать девять лет. Юля, двадцать три года. Кристина, двадцать лет. Константин, двадцать четыре года.

Я, будто на экскурсии, послушно переводила взгляд от одного снимка к другому, начиная уже чувствовать вину перед этим психологом. Если лицо Кристины оказалось мне знакомо хотя бы по сну, то эти люди не вызывали ассоциаций вообще. Единственное, что я смогла сообщить за весь этот разговор Тимуру, было коротким рассказом о детстве Сакуры, и на этом моя помощь полиции, кажется, вовсе закончилась.

– Глухо? – по выражению моего лица заключил мужчина.

– К сожалению, – я кивнула и развела руками, – Даже если вдруг окажется, что кто-то из них тоже был в «Лесу егерей», то по взрослым снимкам я их не узнаю. А со Станиславом так и вовсе пересечься не смогла бы – когда он был ребёнком, меня на свете ещё не было.

– Ничего, – Тимур по-прежнему выглядел абсолютно спокойным, – Полагаю, что Булат наверняка с вами ещё свяжется, так что, если вспомните хоть что-нибудь, буду рад выслушать.

Его уверенность в том, что старый знакомый не забудет про моё существование в тот же момент, как я свалю из кабинета, несколько повеселила. Но я не стала об этом говорить, а просто кивнула.

Мужчина внимательно посмотрел мне в глаза, и отчего-то возникло ощущение, что ему и не нужно было услышать мои слова, чтобы догадаться. Однако позади скрипнул отодвигаемый стул – беседа или скорее допрос Булата закончился.

– Ещё раз благодарю за беседу, – голос Лики прозвучал привычно довольно и бодро. Похоже, ей удалось узнать всё, что требовалось.

Оглянувшись, я увидела, что подруга уже повесила на плечо свою сумку и внимательно посмотрела на меня и Тимура.

– Еся, ты идёшь? – заодно уточнила она и вслух и кивнула на дверь кабинета.

– Ага, – я по привычке немного улыбнулась и кивнула психологу, – До свидания.

Лика явно расслабилась, когда увидела, что задерживать меня никто не собирается, и направилась к выходу. Я ещё толком не догнала её, а из-за открытой двери какофония звуков из коридора уже ворвалась в помещение.

Вставший со своего стула Булат с явно уставшим видом взъерошил тёмно-коричневые волосы и взглянул на меня, пока я шла мимо его стола. И проскочить к выходу мне всё-таки не дали – чужие пальцы тут же сомкнулись на запястье.

– Постой, – Булат улыбнулся, и его взгляд напомнил мне время, когда мы дружили в детстве, – Есь, оставишь мне свой номер? Может, пересечёмся сегодня или завтра и поболтаем.

Я невольно покосилась на всё ещё стоящего у доски Тимура, который в ответ на мой взгляд скрестил руки на груди, будто не видел ничего удивительного в том, что угадал.

– Хорошо, – ситуация уже отчётливо начинала снова напрягать, и я поторопилась написать телефонный номер на протянутой Булатом бумажке. Парень всё ещё улыбался, когда я быстренько кивнула ему в знак прощания и вылетела в коридор. Пожалуй, стоит взять свои слова назад – если эти люди ловят маньяков, то группе преступников можно только посочувствовать. По крайней мере, Тимур бы им точно мозги бантиком завязал.

Ветер шелестел листвой и создаваемый ею звук действовал так успокаивающе, что я уселась под деревом в парке и вытянула ноги. Детей в этой части зелёного мира не было. Только вдалеке гуляла молодая девушка с коляской, да две бабушки, сидевшие на скамейке по другую сторону дороги, обсуждали что-то, что вовсе нельзя было разобрать из-за расстояния.

Лика уселась рядом со мной и, скинув с плеча сумку, с воодушевлённым видом принялась в ней рыться.

– Как прошёл разговор с тем Тимуром? – поинтересовалась она, не поднимая головы, – И вообще откуда ты знаешь Кристину?

Перебирая в пальцах высокие травинки, я в общих чертах пересказала разговор с психологом и историю Сакуры из своего детства.

– Вот оно что, – Лика отвлеклась от своей сумки и взглянула на меня с заметным сочувствием, – Мне очень жаль. Вообще это кошмар всех журналистов, которые пишут по таким делам – увидеть в материале для статьи своих друзей или близких.

– В голове до сих пор не укладывается, что пропал тот человек, с которым мы в детстве так веселились, – я медленно закручивала на пальце травинку.

– Понимаю, – подруга потрепала меня по плечу, – Но у нас ведь есть шанс её найти. Никто пока ещё не нашёл ни одного тела, а значит, возможность есть.

– Думаешь? – я задумчиво посмотрела на неё, осмысливая прозвучавшее. А ведь Лика права, и мой сон – это всего лишь сон. Кристина может быть сейчас в плену у группы преступников. Надо только найти её.

– Я уверена, – девушка кивнула и, вытащив из сумки толстую папку, придвинулась ко мне, чтобы разложить документы из неё на наших коленях, – Давай смотреть, что у нас есть. Я всё-таки долго мучила этого Булата. Кстати, а откуда ты его-то знаешь? У меня уже начинает появляться ощущение, что ты знакома со всеми в этом деле.

– Тебе кажется, – я усмехнулась и качнула головой, – Помнишь, я рассказывала тебе, что мой отец владеет одним магазином антиквариата? Так вот я мелкой часто бывала на его рабочем месте, да и после развода родителей некоторое время продолжала пытаться туда таскаться. А семья Булата всегда работала с предметами искусства из дерева и сотрудничала с магазином моего отца. У них до сих пор вроде как своя крупная фирма, а сам Булат с детства загорелся идеей стать искусствоведом. А сейчас работает оценщиком предметов искусства. Мы дружили в детстве и вдвоём изучали то магазин моего отца, то магазин его родителей.

– А прозвища? – на лице Лики уже расцвела весёлая улыбка. Она даже остановилась в раскладывании своих заметок.

– Отец всегда больше хотел сына, чем дочь. Собственно, во втором браке у него как раз и родился сын, – я пожала плечами, – Ну, а меня он с детства пытался приобщить к своему увлечению – охоте. На практике на животных я так и не смогла охотиться, но детские конкурсы стрельбы выигрывала. Правда, потом сообразила, что после рождения у него сына я могу хоть натренировать себя до мировых соревнований, а ему всё равно до лампочки будет. А вот прозвище Булата как раз со времени знакомства – я его при первой встрече в шкафу нашла, когда он хотел меня напугать и спрятался в антикварной мебели.