Текст книги "Двойня в подарок"

32. Я должна постараться

«Опять я наговорила лишнего, – вспоминая разговор с Морозовым, вздыхаю устало. Меняю подгузник Аленке. – Тимофей обиделся на меня. Но мне о нем ничего не известно. И я от страха вынуждена снова воевать и обвинять Морозова во всех мыслимых грехах. Во всем ищу подвох. Хотя Тимофей мог бы и сам все рассказать!»

Стараюсь не разреветься. Получается, но с трудом.

«Хватит, – обрываю собственное нытье. – Не накручивай себя, пожалуйста. Это вредно для дочек!»

Тимофей приедет, поговорим!

Наблюдаю, как ловко Надежда переодевает Анечку. У меня еще так не получается. Беру на руки Аленку. Прижимаю к себе маленькое тельце и с ума схожу от счастья.

Дочки. Мои!

– Ты чего такая серьезная? Случилось что? – осторожно интересуется Надежда, положив малышку в кроватку.

Осторожно прикасаюсь губами к Аленкиному лобику. Кладу дочку в соседнюю люльку. На следующее кормление мы меняемся. Очередь Анечки целоваться с мамочкой. Обеих люблю одинаково. Не делаю разницы.

– Лер? – настороженно зовет Надя, отвлекая меня от материнских размышлений.

Можно промолчать или отшутиться. Но я решаю действовать напрямую.

– Надя, а мама Тимы где-то далеко живет? Она не может приехать на выписку? Или не хочет?

– Это тебе Тима так сказал? – удивляется Надежда.

– Нет, – поспешно мотаю головой. Открываю рот, намереваясь узнать подробности о будущей свекрови, как в палату заглядывает старшая медсестра.

– Лерочка, – интересуется ласково. – У тебя все есть? Ничего не надо?

– Ага! – киваю, улыбнувшись. – Как же хорошо, что вы зашли! Я у вас кольцо свое хочу забрать.

– Тогда иди сразу, – командует старшая. – В журнале у меня распишешься.

Отлично я придумала. Наскоро зачесываю волосы в хвост и несусь вслед за старшей. Тимофей приедет, а я с колечком на пальце!

– Как ваши дела? – останавливает меня в коридоре Марина Николаевна, дежурный доктор. – Ничего не беспокоит?

– Все в порядке, – улыбаюсь я. Обычно врачей днем с огнем не найдешь. Но я тут на особом положении. И каждый норовит со мной поговорить. А мне бы сейчас старшую не проворонить. А то уйдет домой! Завтра Тима приедет, расстроится.

Заскакиваю в полутемный кабинет старшей медсестры. А там уже какая-то женщина сидит в белом халате.

– Вот смотри, – чертит она на листе бумаги. – Тут я посажу розы. А тут – помидоры…

– Ой, извините, – разворачиваюсь в дверях.

– Лерочка, заходи! – кричит хозяйка кабинета. И как только я возвращаюсь, хлопотливо открывает сейф. – Только колечко? Паспорт пусть полежит?

– Давайте все сразу, – не задумываясь, решаю я. В палате – люкс точно ничего не пропадет.

– Тогда у меня в книгах распишись, – машет на стол, где лежат открытыми гроссбух и тетрадка.

– Где? – охаю, не понимая.

– Здесь и здесь, – равнодушно указывает блондинка, сидящая по другую сторону стола.

Быстро ставлю подписи в нужных графах и выхожу, забрав свои главные ценности.

– Господи, и это жена нашего Морозова! Я-то думала… – вздыхает мне в спину женский голос.

– Лена, – шикает на нее старшая.

«Жена, – надевая на палец кольцо, повторяю слово на вкус. – Же-на!»

Как-то не вяжется у меня происходящее с браком. С долгой и счастливой жизнью. С криками «Горько» и фатой на затылке. Может, я другое видела в собственной семье. Мама с папой встречались долго. Нина у них только через три года после свадьбы родилась. А я – еще через два года.

А у меня все наоборот! Сначала дети. Затем муж. И потом уже свадьба!

Правильно бабушка говорит, непутевая!

Где-то в душе екает застарелая горечь. Сейчас уже я так остро не воспринимаю равнодушие родителей. А раньше все никак понять не могла, почему сестру любят больше меня. Она, конечно, очень красивая! Но дело разве в красоте, когда речь заходит о собственном ребенке?

Вернувшись в палату, сразу кидаюсь к дочкам. Спят мои маленькие сокровища! Сердце переполняется от любви. Как можно делить детей? Эту люблю– а эту не нет? Как так можно вообще жить? Разве ребенок должен отвечать за поступки родителей?

– Никогда, никогда вы не узнаете боль черствости и безразличия близких людей. Мама с папой любят вас, мои дорогие! – шепчу и не могу наглядеться на дочек. Такие они красивые.

«Хотя бы ради детей я должна постараться!» – убеждаю себя.

«Да Тимофей к тебе в сто раз относится лучше, чем твои близкие», – напоминает мне внутренний голос.

Так и есть. Только меня угораздило в собственной семье оказаться никому не нужной. Отмахиваюсь от грустных воспоминаний. Какой толк перебирать заново события шестилетней давности. Уехала в семнадцать из дома и все вздохнули спокойно.

Тихонько подхожу к окну. Смотрю на елку, сверкающую огнями. Кажется, вечность прошла с Нового года! Вся жизнь перевернулась. Родились девочки. Появился Тимофей.

Нужно постараться не ссориться с ним. Не ныть постоянно. А то могу надоесть. Девчонок он любит и это самое главное. А я… я постараюсь его не бояться.

– Лера, – окликает меня Надежда, серьезная и задумчивая. – Давай поболтаем. Я чай заварила.

– Давай, – соглашаюсь добродушно. Но что-то в Надином виде настораживает. Слишком она деловая и решительная.

Усевшись на диван, принимаю из ее рук кружку с ромашковым чаем. Прихлебываю, выжидая. Смотрю внимательно, давая собеседнице минутку собраться с мыслями.

Интересно, о чем пойдет разговор? О Тимофее или о здоровье девочек? А вдруг педиатр приходил, когда я забирала кольцо?

Надежда откашливается и сразу переходит к делу.

– Я, конечно, не люблю сплетни, – заявляет она. – И лучше бы тебе Тима сам все рассказал. Но с другой стороны… у тебя в Шанске странные источники информации. Поэтому придется мне.

– Что? – охаю, напряженно вглядываясь в серьезное лицо.

– Я о тете Розе Морозовой. О Тиминой маме. Хорошая женщина была… Жалко мне ее.

– Как была? – вскидываюсь изумленно. – Тима говорил, она жива…

– Только физически, Лер, – печально замечает Надя. – У нее Альцгеймер, понимаешь? Она Тиму зовет Сережей. Качает кукольного сыночка и никто не знает, как долго это продлится.

– Ой, – закрываю ладошкой рот. – Как же так? Она же еще молодая!

– По-разному бывает, – вздыхает Надежда. – Обычно после шестидесяти пяти начинается. Но тетя Роза упала, когда люстру мыла. ЧМТ. Альцгеймер – как осложнение[1]1
  Перевожу с Надиного. У матери Морозова была черепно-мозговая травма. И потом развилась болезнь Альцгеймера.


[Закрыть].

– Как же так?

Отставив в сторону чашку, вытираю слезы. Мне безумно жалко Тимофея и его маму.

– Тима ей, конечно, полный уход обеспечил, – продолжает Надя. – Лучшая клиника, квалифицированные врачи. Но ему очень тяжело. Понимаешь? Это такая боль видеть, как красивый и умный человек, угасая, превращается в неразумного ребенка.

– Спасибо тебе, – шепчу всхлипывая.

И тут же оказываюсь в крепких Надюшкиных объятиях.

– Не реви, – причитает, она хлюпая носом. – Просто попробуй поверить Тимофею. И не взрывай ему мозги, ладно?

– Я постараюсь, – обещаю тихо. Горло сдавливает будто жгутом. От спазма не могу даже слова произнести. А сердце разрывается на части от сострадания к незнакомой женщине.

«Почему же незнакомой?» – вздыхаю печально. Нас связывает Тимофей… Я чувствую его боль. И многое б сейчас отдала, только бы он оказался рядом.

Повинуясь спонтанному порыву, обнимаю Надежду. Утыкаюсь лбом ей в плечо. И реву, стараясь выплеснуть из души все страхи и горести.

– Спасибо, Надечка, – шепчу, всхлипывая. – Без тебя я бы таких дров наломала…

– Будут вопросы… не захочешь у Тимы спрашивать… Я рядом. Что смогу, расскажу. Морозов мне, правда, оторвет голову, если узнает. Но другого выхода у нас нет. Только не ходи ты по своим надежным источникам. Не советуйся со злобными дурами. Я тебя очень прошу! – тараторит Надя мне в ухо.

– Хорошо, – киваю, вытирая слезы.

– Тима, за тебя и дочек всех порвет. Понимаешь? – вздыхает личный адвокат Морозова.

– Ага, – соглашаюсь поспешно.

И сама верю.

Каждому слову верю.

33

– Лера когда к тебе поступила? – поворачиваюсь к Торганову. Друг мой с мрачным видом переписывается с кем-то в телефоне.

– А? – отвлекается сумрачно. – В октябре… Тебе точная дата нужна?

– Нет, – мотаю головой. И снова погружаюсь в собственные думки. Кроватки привезут сегодня. И за вечер я успею их собрать. Сам справлюсь. Никого не хочу нанимать. Не желаю, чтобы чужие руки касались детских вещичек.

Все эти пеленки-распашонки закину в машинку стираться. Кстати, порошок детский нужно купить. И Лере теплую одежду. В чем там она поступила в больницу, меня интересует мало. Главное, чтобы мать моих детей не заболела. Оставаться один на один с двумя принцессами я не намерен. Боюсь.

Конечно, есть Надя. Но мне по-любому страшно. На руки берешь, аж сердце останавливается. Маленький человечек смотрит на тебя мутными глазками, а позвоночник прихватывает инеем. А вдруг уроню.

Папины дочки! Две маленькие принцессы!

Как же я соскучился по вам.

Открыв известный маркетплейс, выбираю серебристый пуховик для Леры. Какой у нее размер? Тыкаю в сорок четвертый. И как только товар оказывается в корзине, намереваюсь оплатить. Но на экране появляется табличка «с этим товаром покупают». Задумчиво гляжу на серебристые сапожки-дутики и бежевый спортивный костюм. За весь комплект полагается скидка. Прекрасно!

Спасибо тебе, нативная реклама! Сам бы я точно не допер до простой истины. Лере кроме пуховика требуется и другая одежда.

Ладно, остальное выберет сама. Дам ей карточку, пусть устроит шопинг. По магазинам пройдется или в интернете купит.

Оплатив покупки, поворачиваюсь к Торганову. Он задумчиво смотрит в окно, за которым начинается новый день. Солнце уже расцвечивает розовым верхушки деревьев. В каком-то поселке люди спешат на работу. Терпеливо ждут на переезде машины, когда мимо промчит наш поезд.

– Ты чего такой серьезный? – отвлекаю Витю от созерцания родного края.

– Да этот ДИЗО… Как же они мне надоели, Тима! Не хотят выкупать землю под роддомом. Сейчас главбух написала…

– Давай в суд на них подадим, – предлагаю, приподнимаясь на локте. – Или сразу на собственников земли. Законодательство, конечно, позволяет такие мульки. Но на самом деле нехорошо, когда земля под муниципальным имуществом принадлежит частным лицам. Мне нужно подумать, с какого боку подойти…

– Ты лучше в мэры иди, – роняет в сердцах Торганов. – Одним махом все проблемы решишь.

– Почему действующий мэр не даст указание ДИЗО?

– А как ты думаешь, кому принадлежит земля под нашим богоугодным заведением? – ехидно смеется Витя.

– Да знаю я, – вздыхаю тяжко. – Вопрос снимается. Слишком глупый.

– Поэтому вся надежда только на тебя, – бурчит Торганов и смотрит с укором. Как будто это моя святая обязанность стать мэром Шанска.

В гробу я видал эту должность!

– Надежда – это по твоей части, – отшучиваюсь нервно. Никуда я баллотироваться не собираюсь. Меня в жизни и так все устраивает. Работа, дети… С Лерой нужно только отношения наладить.

– Нам тут не до шуток, – недовольно цедит Торганов. – Вон, у нас во власть прут все, кому ни лень. Косые, убогие и безграмотные. А у тебя опыт. Голова светлая. Помоги родному городу.

– Ладно, подумаю, – отмахиваюсь легкомысленно. И тут же съезжаю с темы. – Ты мне лучше скажи, как домой добираться будем? Тачку вызовем?

– Ты как с гвоздя рухнул, Тима, – вздыхает Витя. – Это же Шанск, город недоразвитого сервиса.

– Тогда пешком дойдем. Прогуляемся. Багажа у нас нет, – предлагаю лениво.

– А ты дойдешь? – с сомнением интересуется Торганов. – Сейчас я кого-нибудь припрягу… Подвезут…

Айфон под подушкой издает слабые звуки. Будто его кто душит, а он сопротивляется.

В изумлении таращусь на экран. Даже не ожидал!

– Кто там? – поднимает изогнутую бровь Витя.

– Лена Петровская, – пожимаю плечами.

– Да, – отвечаю настороженно.

– Тима, привет! А ты где? – тараторит она. – Ты мне срочно нужен…

– Да вот к Шанску с Торгановым подъезжаем. После обеда могу заехать. Что-то важное…

– Так, – решительно обрывает меня Петровская. Большой начальник, что поделаешь! – Во сколько поезд прибывает, можешь сказать?

– В половине десятого, ваша честь, – докладываю с усмешкой.

– Я вас встречу, мальчики. Заодно и поговорим, – отрезает Лена не терпящим возражения голосом.

– Мне уже страшно, – закончив разговор, вздыхаю печально.

– Странно это, – кивает Витя. – Мне она никогда не звонила. Наде тоже. А ты только нарисовался…

– И все меня хотят, – морщусь недовольно. – Наверное, будет тоже уговаривать пойти в мэры…

– Вот тут я ее поддержу, – самодовольно смеется Витя.

– Не начинай, а? – прошу спокойно. Но в голосе проскальзывают угрожающие нотки. Прибил бы сейчас Петровскую с ее дурацкой шуткой. И Торганову бы всек. Но не могу. Голова кружится, и дел полно.

Завтра Леру с детьми выписывают. А у меня ничего не готово. Благо комната под детскую пустая стоит. Там сторона солнечная и обои веселые. Желтые в белый цветочек.

И спальня рядом…

Стоп! Осекаюсь мысленно. Лоб сразу покрывает испарина. А Лера где? Как-то я не подумал об отдельной комнате!

Да ну ее на фиг!

Ощерившись, сжимаю зубы. Я целибат не собираюсь держать. Жена она мне. Вот и пусть спит со мной в одной постели.

«Так даже проще», – ухмыляюсь довольно.

А выйдя из вагона, сразу замечаю белый паркетничек Тойоты, припаркованный за невысоким кованым забором.

Рядом стоит Петровская в розовом пальто и счастливо машет ручкой.

– Наш личный водила, – довольно крякает Витя.

Дорогой болтаем о пустяках. Торганов сыплет анекдотами, а Лена пересказывает последние сплетни.

– Уже все в городе знают, Тима, – трещит она без умолку. – Ты – наш мэр. Не спорь!

– Не начинай, – бурчу по привычке.

– Это твой слоган для предвыборной кампании? – ржет Торганов.

А когда машина останавливается около моего дома, в салоне повисает тишина. И сама Лена замирает на короткий миг. По лицу видно, думает, как поступить дальше.

– Давай с нами завтракать, – предлагаю ей. – Жратвы в доме немного. Но можно в магазин сгонять. И консервы есть.

– Я к чаю пирог привезла, – нахально заявляет Петровская.

Ну дела!

И с изумление смотрю, как она достает из багажника коробку из местной кондитерской и живо вручает ее Вите. А мне достается увесистая дорожная сумка.

– Что это? – охаю, отпирая калитку.

– Сейчас расскажу, – поджимает губки Лена.

Меня удивить трудно, но тут явно перебор. Молча прохожу в дом и весело киваю гостье.

– Командуйте, ваша честь!

Лена скидывает с себя мохеровое пальто. Прямо в руки Торганову. Восхищенно смотрит по сторонам.

– Красиво тут у тебя, Тима, – произносит с придыханием.

Стягиваю с себя куртку и ботинки. Вымыв руки, включаю чайник.

Сейчас бы поесть чего-нибудь и завалиться спать. А потом детскую обустраивать.

– Лена, – напоминаю Петровской. Очень хочется узнать цель ее визита.

– А вот, – кивает она, доставая из сумки две амбарные книги. – Тима, распишись, пожалуйста. У меня проверка из области сегодня приезжает. Если найдут косяки, я могу и с работы вылететь.

С удивлением кошусь на открытые гросбухи.

Ах, это! Жаль! Я хотел все-таки Леру в ЗАГС повести. Но и подводить Петровскую не хочется.

– Здесь и здесь, – привычно тычет она в нужные графы.

Придвигаю к себе первый сшив. Внимательно вчитываюсь в строчки, написанные каллиграфическим почерком. А потом перевожу взгляд на самую последнюю колонку.

И отпрянув в изумлении, забываю мигать.

– А это что за байда? Лена. Я тебя спрашиваю!

34

– Лена, я тебя спрашиваю, – давлю взглядом.

Петровская смотрит растерянно, а потом кидается в бой. Впрочем, как всегда.

– Тим, я ж и говорю, – тараторит нервно. – У меня проверка. Нужны все подписи. Ты уехал, я к Ире побежала. А она Леру вызвала… С твоей-то подписью проблем бы не было.

– Ничего не пойму, – смотрю удивленно. Кто куда побежал?

Но Петровская воспринимает мой вопрос иначе.

– Да ты бы если что, подтвердил, что сам расписался. А девушка у тебя тихая и наивная. От этой породы я всегда сюрпризов жду. Поэтому и пришлось Иру просить.

– А кто у нас Ира? – вскидываюсь раздраженно. Пропускаю пока выпады в Лерин адрес.

– Моя старшая медсестра, – набычившись рычит Торганов.

– А моя родная… Старшая, – причитает Лена с поскуливающими интонациями.

Дурдом какой-то! Неужели в этом городе все друг другу родственники? И мне в том числе!

– А Лера как подписала? – продолжаю допрос. Мне нужно понять, что теперь с этим делать.

– Она пришла паспорт и кольцо забирать. А там по регламенту нужно в журнале каком-то расписаться. Ира попросила. Лера твоя и в моих заодно чиркнула… – жалостливо тянет Лена.

– То есть, поставила подпись не читая? Даже не подозревала что подписывает? – уточняю на всякий случай. И готов сейчас оторвать голову Петровской. А завтра – Лере!

Совсем без мозгов, что ли?

– Это подлог, моя дорогая, – вздыхаю тяжко. – Труднодоказуемый, правда… Но я бы смог…

– Тимочка, – причитает Лена. – Просто другого варианта не было… Ты же понимаешь…

– Ты могла бы аннулировать все, – цежу я. И поднявшись с места, отмахиваюсь раздраженно. – Давайте чай пить. Жрать охота. А я когда злой, плохо соображаю. Зато покусать могу…

– Конечно– конечно, – ласково лопочет Петровская. Кидается к пакету. И достав круглый румяный пирог, перекладывает его на блюдо. В нос ударяет сумасшедший мясной запах. Тяну носом и роняю великодушно.

– Ладно, проехали!

А откусив кусок еще теплой сдобы, ошалело смотрю на стену.

– Ты чего, Тима? Голова кружится? – настороженно интересуется Торганов. Моя личная нянька.

– Да вот думаю, что делать теперь. Лера мне только доверять начала. Скандала не избежать…

Тру свою дурную репу. Никаких внятных мыслей!

Вот зачем я побежал впереди паровоза? Зачем поперся в ЗАГС к Петровской? Забрал бы Леру с детьми из роддома. Потом бы заехали спокойно. Расписались бы… Теперь что делать?!

Тру лицо, пытаясь найти ответ.

– Может паспорт потерять? – предлагает Лена.

– Ага! И мне ко всем проблемам его еще восстанавливать, – усмехаюсь криво. – Спасибо, не надо. Туда все равно при выдаче штамп о семейном положении влепят.

– А если завтра устроить выездную церемонию? – подает голос Витя, отрезая еще кусок пирога. Кладет мне на тарелку. – Ешь давай. А то и так бледный как смерть.

– Выездная – это идея, – радостно подхватывает Лена и смотрит на меня выжидательно.

– Времени уже нет. Завтра выписка. И дел по горло, – вздыхаю я.

– Так давай я помогу, – весело предлагает Петровская. – Полы помою. Детское поглажу.

И оглядев нас в Витей, заявляет самодовольно.

– Искуплю свои грехи тяжким трудом. А вы все равно сами не справитесь! Тут женская рука нужна!

– Не откажусь, – замечаю с усмешкой. – Вить, а ты как?

– Тоже останусь, – кивает друг. – За тобой присмотрю.

Звонок домофона обрывает наш треп.

– Доставка пришла.

Выбежав во двор, принимаю заказ. И все пытаюсь понять, что делать дальше?

В голове вакуум.

Мы с Лерой официально женаты. Вот только она не в курсе. И как теперь ей объяснить?

Остается только одно. Побыстрее провести выездную церемонию. А дальше врать про ошибку в ЗАГСе. Напутали. Бывает. Только нужно договориться с Леной на ту же дату. Восьмого января, восьмого февраля! Обычная описка. Подумаешь!

Пока ничего говорить не буду. Три недели как-нибудь проживем. Паспорт Лерин придется спрятать…

Хуже будет если сама увидит. Но навряд ли кому-нибудь придет в голову листать собственные документы. Наверняка, отложит в сторону и забудет.

Может, выманить его под каким-нибудь предлогом? А под каким?

Нет. Лучше оставить все как есть. Авось и пронесет.

Поздним вечером, проводив друзей, я снова поднимаюсь на второй этаж. Довольным взглядом обвожу детскую.

Красиво получилось. Две кроватки стоят под белоснежными прозрачными пологами. И каждая сверху увенчана маленькой короной.

На стены Лена наклеила какие-то картинки. Мишки, зайчики, единороги…

– Еще комод нужен! – заявила она с видом профессионала.

– Зачем? – обалдело спросил я.

– Для детских вещичек и пеленок. Так удобнее.

– Хорошо, я закажу, – киваю сосредоточенно.

И теперь глядя на аккуратные стопки пеленок, лежащие на пеленальном столике, понимаю, что Лена была права. Без нее мы бы с Торганом точно не справились!

Лениво бреду по дому. Даже самому не верится, как быстро тут все поменялось. Мимоходом заглядываю в спальню. Пустые шкафы, чистая постель. А кровать эту мы с Лерой еще весной обновили.

Женат. Дети! С ума сойти!

До сих пор с трудом доходит.

Нет! Головой я все понимаю. Сразу вписался. И девчонок уже люблю. Но как-то до сих пор не могу представить, что здесь, рядом со мной, завтра поселятся Лера и малышки.

А семья превратиться в реальную.

Уже в гостиной выглядываю в окно. На улице валит снег, превращая двор в сказочные декорации. Вздыхаю тяжко. Отбой отменяется. Нужно хоть немного почистить дорожки. А то до утра наметет сугробов.

Надев старый пуховик и сапоги, выхожу на улицу. И взяв лопату, быстро расчищаю дорожки. Работа бессмысленная, конечно. Но мне даже нравится пустота в голове.

Ни о чем не думай, маши лопатой.

Завтра приедут девчонки и Лера. Придется налаживать быт. Зато через год, другой будут тут носиться друг за другом.

«Хорошо, когда двое детей сразу», – улыбаюсь, переводя дух. И тут же замираю от совершенно простой мысли. Даже дышать перестаю.

Каково это выносить двоих детей? Одной день за днем заботиться о себе. Без всякой поддержки и участия. Работать. И точно знать, что никто не поможет.

Лера. Героическая моя девочка!

Нужно разобраться с этим гадским черным списком и моим личным злопыхателем. Кто же меня так оговорил в глазах Леры? Ничего не понимаю…

– Тима! – слышится из-за забора голос дяди Коли. – Ты здесь? Выйди на минутку!

– Да! Иду! – кричу Надиному деду. И быстрым шагом спешу к калитке. Может случилось что?

А распахнув кованную дверь, изумленно гляжу на стоящую рядом с соседом молодую овчарку.

– Тебе собака не нужна? Вот приблудилась какая-то. Наверное, выкинули… Ну что за люди? – всплескивает руками старик.

Улыбаясь, сажусь на корточки рядом. Глаза умные, но в них плещется затаенный страх.

Кто ты, человек? Не обидишь ли меня? Дай только знак и я убегу.

– Не бойся, – шепчу собачьему подростку. – Все хорошо! – Легонько треплю за холку.

– Так заберешь? – охает дядя Коля. – Ты же теперь наш мэр. Тут обосновался вроде… А какой двор без собаки!

– Насчет мэра не знаю, – усмехаюсь недовольно. – А пес действительно хороший. Да и пропадет на морозе.

Пес опасливо смотрит на меня. Прижимает уши. Молодой еще. Наивный.

– Заходи, обормот, – киваю на распахнутую калитку. – Покормлю тебя…

– Ты насчет мэра подумай, Тима, – вздыхает вслед дядя Коля. Можно не ответить. Сделать вид, что не слышу. Но не хочу обижать старика. Киваю печально.

– Подумать подумаю. Но навряд ли, дядь Коль. Я вам и так помогу. Засужу любого. Только скажите!

– Хороший ты человек, Тима, – подслеповато щурится старик. И мне кажется, у него в глазах стоят слезы.

Пес смотрит недоверчиво. Будто решается. Потом делает один шаг. За ним другой. Настороженно глядит по сторонам. Принюхивается. А затем, оглянувшись на меня, словно спрашивает.

«Ну где же ты? В гости позвал. А сам?»

– Принял тебя за своего, – весело усмехается дядя Коля. Жму старику руку на прощание и, закрыв калитку на засов, веду собаку в дом. И как мальчишка радуюсь.

– На второй этаж тебе ходить нельзя, – объясняю псу по дороге. – Там комната принцесс. А мы с тобой сегодня тут разместимся. Я – на диване, а ты рядом.

Достаю из холодильника банку тушенки. Смешиваю ее с остатками гречневой каши.

– Ешь, что дают, – предлагаю псу и ставлю миску около стены.

Смотрю, как он жадно глотает куски мяса и кашу. Оголодал бедняга. Худой, но ухоженный. Видимо, недавно скитается.

– Теперь мыться и на боковую, – приказываю собаке. – Завтра у нас трудный день. – Жена моя приедет с дочками. Дадим тебе имя. Будешь тут службу нести…

Уже засыпая, слышу размеренное дыхание пса. Приподнявшись на локте, смотрю на вытянутые тонкие лапы.

«Вот что значит, спать без задних ног, – улыбаюсь довольно. Плюхнувшись на подушку, укладываю руки за голову и закрываю глаз.

Собачье похрапывание лишь изредка прорезает оглушающую тишину дома. Он как будто тоже в нетерпении ожидает новых обитателей. И оживет, когда вновь наполнится голосами.