Текст книги "Двойня в подарок"

20. Фей или бультерьер?

«Устал я», – вздыхаю, подъезжая к дому. Голова раскалывается. Сейчас бы поспать. Сказывается сильное напряжение. Даже после судебных заседаний я чувствую себя лучше.

А тут… сдохнуть можно от нервотрепки.

«Кто же тебя так настроил против меня, Лерочка?» – размышляю, заезжая во двор. И не выходя из машины, звоню помощнику.

– Отложи все дела, Глеб, – роняю, забыв поздороваться. – И срочно собери мне всю информацию по Ушаковой Валерии Васильевне. Особенно интересует ближний круг и любое пересечение с моим окружением.

– Какой крайний срок? – вздыхает он.

– Пару суток тебе даю. Но чтоб без лажи, понял? Фейсов подключи или ментов. Бюджет не лимитирован. Время пошло.

– Я сейчас занимаюсь делом Литвина, – осторожно сообщает помощник.

«Да бог с ним!» – так и хочется заорать в трубку. Но нельзя. Паша Литвин – один из постоянных клиентов – вечно влипает в разные истории. А я его оттуда успешно достаю.

– Ты имеешь в виду Иваново? – уточняю лениво.

– Ага. Решил вот заранее все документы подготовить. Интересная получается ситуация, Тимофей Сергеевич…

– Не по телефону, – обрываю резко. – Если ты там все собрал, то приезжай… расскажешь.

– Так еще немного осталось…

– Значит, быстрее занимайся Ушаковой, – отрезаю я и, выйдя из тачки, со всех ног несусь к соседям.

Надежду уговаривать не приходится. Или она уже сто раз пожалела об увольнении, или я предлагаю слишком хорошую зарплату.

Я-то сумму назвал по меркам большого города. А тут Шанск… Еще то захолустье! Может, лоханулся?

Но для Леры и детей мне ничего не жалко. Да и Надя Щербинина не чужой человек. Подружка детства, все-таки! В одном тазу летом плескались. И специалист вроде хороший.

– Может, поужинаешь с нами? – спрашивает она по-свойски.

– Не могу, – мотаю головой. – У меня там Столетов на хозяйстве. Он меня как родная мама контролирует…

– Как она? – печально спрашивает Надежда, сжимая мою ладонь.

– Да все так же, Надь, – морщусь я и тут же перевожу разговор в деловое русло. – Ты сможешь сегодня к Лере заглянуть? Или уже завтра?

– Так сейчас поем и побегу, – всплескивает руками Надежда.

– Может, сказать Дану? Отвезет тебя.

– Не придумывай, Морозов. Я пятнадцать лет в роддом на работу пешком хожу. Не облезла еще.

– Хорошо, – киваю довольно. – Теперь ты мой сотрудник. А договор мы с тобой потом подпишем… Сейчас Вите сообщу.

– Договор? – изумляется она. – Зачем, Тима? Мы же сто лет друг друга знаем. И никогда друг друга не подведем…

– Конечно, Надь, – соглашаюсь уверенно.

Носками сапог пинаю снег, направляясь к своим воротам, и все пытаюсь понять, как устроены эти бесхитростные люди.

Надюшка – сама доброта. И если ее обидит кто, я впишусь. Но в суд она сама не пойдет. Потеряет, поплачет, перетопчется. И заранее знает об этом.

Не верит наш народ в правосудие. Слишком многие наживаются на его бедах. Вот и обходит стороной все, что связано с законом.

Даже договор не захотела подписать!

Погоди, Щербинина! Устрою тебе юридический ликбез.

– Я ухи наварил, – встречает меня дома Дан. – Быстро руки мой, и за стол.

«Прям как отец родной, – усмехаюсь я, заходя в ванную. Мельком гляжу в отражение.

Небритая усталая рожа. Хорошо, хоть Богдан дома. Не один я.

Хлебая наваристую жидкость, млею от удовольствия и, справившись с первым приступом голода, внимательно смотрю на друга.

– Даня, нам бы собрать всю инфу по Лере, – замечаю вскользь. – Комбинат надо проверить и подружек. Хочу вычислить ту сволочь, которая так напугала девчонку.

– Не вопрос, – жуя, соглашается Дан. – Подключу местных пацанов.

– Только тихо. Без огласки. Окей? – смотрю пристально.

– Да ясен пень… Сейчас свяжусь кое с кем, – кивает он и добавляет со вздохом. – Может, вместе прокатимся. Я в этих делах плохо разбираюсь. Мне проще в морду двинуть…

– Поработать надо, – усмехаюсь заговорщицки.

И как только за другом хлопает входная дверь, приношу на кухню ноутбук. Усевшись в кресло, вытягиваю ноги поближе к камину и ввожу в поисковик запрос.

Красивые женские имена.

Придирчивым взглядом блуждаю по списку. И никак не могу понять, какие выбрать.

Алина… Катя… Маша…

Лучше пусть сама Лера выберет? Она мать. А мне какая разница? Я к любому имени привыкну.

И тут же вспоминаю двух малявок, лежащих в люльках.

Это мои дети! Морозовы. Продолжение рода.

Вот только поделиться радостью не с кем.

Отец умер. А мама…

Взяв айфон, лежащий на подлокотнике кресла, тыкаю в знакомый контакт.

– Здравствуйте, Тимофей Сергеевич, – тут же отвечает мне сиделка.

– Как она? – интересуюсь устало.

– Да все так же. Вы бы подъехали с доктором поговорить…

– Он просил? Какие-то проблемы?

– Нет, нет, что вы! – испуганно щебечет она. – Я просто подумала…

– Всего хорошего, – отрезаю я и, отбив звонок, задумчиво смотрю на пламя.

От щемящей безысходности мысли снова сворачивают к Лере. На душе теплеет. А печаль уступает место насущным заботам. Интересно, пришла ли в роддом Надежда?

Можно, конечно, подговорить Щербинину. Пусть узнает у матери моих детей, кто же ее так напугал…

Этот путь самый простой и самый сложный одновременно. У Нади свой кодекс чести. Еще решит, что я вынуждаю ее стучать… Или по доброте душевной проговорится самой Лере. А вот этого допустить нельзя.

Маленький трусливый заяц не должен даже заподозрить меня. Узнает о моих действиях за ее спиной, точно сбежит куда-нибудь.

«Кстати! – чешу репу. – А родители Лерины где? Другие родственники? Ну, не детдомовская же она. Почему никто не приехал? Не хлопочет? Не помогает? За мной с дубиной не бегает?»

– Глеб, – снова звоню помощнику. – По родне Ушаковой отдельный отчет сделай. Может, стоит отправить кого-нибудь из наших следопытов на ее историческую родину и там с людьми поговорить.

– Уже работаем, Тимофей Сергеевич, – бодро рапортует тот.

– Ну и молодцы, – улыбаюсь довольно. Собираюсь еще дать парочку ценных указаний, но в трубке слышатся гудки. Пробивается еще кто-то.

Дан, наверное…

Удивленно смотрю на входящий. Надя!

Интересно, что там случилось?

– Ладно, пока, – бросаю отрывисто Глебу и тут же переключаюсь на вторую линию.

– Тимофей Сергеевич, – лепечет в трубку знакомый до боли голос. А у меня аж дух перехватывает от радости. – Это Лера…

– Узнал тебя, – как дурак, улыбаюсь в трубку и спрашиваю осторожно. – Все в порядке?

Нехорошее предчувствие просачивается в душу. Просто поболтать Лера не позвонит. А значит…

– Тимофей Сергеевич, можно вас попросить? – лепечет она неуверенно. – Вам не трудно будет купить мониторы дыхания? Виктор Петрович убеждает меня, что синдром апноэ бывает редко. Но я волнуюсь. Вдруг с девочками что-то случится, когда я спать буду. Пожалуйста!

Голос дрожит. Лера чуть не плачет. Сколько ей? Двадцать два! Совсем молодая. А тут двойня!

– Погоди, я ничего не понял, – замечаю мягко. – Давай по порядку. Какие мониторы и кому нужны? У Торганова вроде есть в кабинете…

– Нет, это приборы так называются. Для малышек. Устройства специальные. Их к кроваткам подвешивают для контроля за дыханием. И если ребенок перестает дышать, прибор оповещает родителей.

В ужасе сажусь прямо. Никакого расслабона, сплошной напряг.

– Погоди, – увещеваю в трубку. – Почему дети перестанут дышать? С ними же все в порядке. Меня педиатры лично заверили. Анализы хорошие. Хрипов в легких нет. Только эта… как ее… желтушка новорожденных.

– Я про синдром апноэ говорю, – всхлипывает Лера. – Если дети задохнуться…

– Ладно, – бурчу я, подскакивая с места. – Я разберусь, Лерочка. И все, что надо, куплю. Не беспокойся, – убеждаю ее, словно маленькую.

– Правда? – спрашивает она недоверчиво.

– Ну конечно! – заверяю я, вкладывая в каждое слово максимум убеждения.

Закончив разговор, лезу в интернет. Пробираясь через медицинские термины, вчитываюсь в каждую строчку.

Лера права!

И сразу же звоню Вите.

– Как ты мне надоел, Тима, вместе со своей Ушаковой, – ноет в трубку мой старый друг. – Ладно, Лера твоя паникерша. Но ты же циник, Фей!

– Смеешься, что ли? – огрызаюсь я. – Разговор идет о моих дочках…

– Ну, куда от тебя деваться? – вздыхает Торганов.

– Я для тебя заманил Щербинину обратно в роддом, – безучастно напоминаю я. – Монитор дыхания, Витя. Где мне его купить?

– В «Медтехнике», наверное, – бухтит Виктор Петрович и добавляет скороговоркой. – Сейчас позвоню хозяину магазина. Тебе домой привезут. Только я тебя умоляю, Тима, на ночь глядя не суйся в больницу. Завтра завезешь. Ничего с детьми не случится.

– Нет, – отрезаю я. – Говори адрес. Я сам заеду. А потом Надю вызову, передам. Мне сегодня надо, Витя.

– Ну, я понял, – обреченно соглашается Торганов. – Ты если вцепишься, уже не отпустишь. Какой ты Фей?! Бультерьер без намордника! Я твоим оппонентам не завидую.

21. Волшебство

– Все как по мановению волшебной палочки. Чуть больше часа прошло, – улыбаясь, наблюдаю, как Надя вешает приборы на детские кроватки.

– Тима вообще молодец, – смеется она весело.

– А ты его давно знаешь? – спрашиваю осторожно. Мне только Морозовских фанаток не хватало рядом с детьми.

– Да всю жизнь, – тараторит Надежда, садясь на кровать у меня в ногах. – Мы же соседи. Наш дом напротив Тимкиного. В детстве играли вместе. Даже когда я замуж выходила, он просил меня подумать. Говорил, что ему мой жених не нравится… Так и получилось потом.

– Сам хотел на тебе жениться? – уточняю, замирая на месте. Надя очень красивая. Может, она и есть великая любовь Тимофея Морозова?

– Нет, ты чего? – фыркает она. – Мы как родственники. Друг друга как облупленных знаем. Просто Тима людей насквозь видит. С некоторыми даже разговаривать не будет…

– А-а… Ну понятно, – цежу я, поднимаясь. Специально прекращаю беседу.

С этой Надей нужно не терять бдительность. Хорошо Морозов придумал! Просто замечательно. Приставил ко мне соглядатая.

На ватных ногах бреду в санузел. И закрыв за собой дверь, прислоняюсь затылком к белой стене. Кафель холодит спину. Но я словно и не замечаю этого.

Вот и понятна причина черного списка. Как бы не упирался Тимофей Сергеевич, а факт остается фактом. Не захотел разговаривать и все!

Классный аргумент.

Слезы подступают к глазам. Но я их смаргиваю и, открыв холодную воду, умываюсь решительно.

Специалист по грудному вскармливанию нервничать запретила. И так молока мало. Детей будут докармливать пока смесью.

Но и молоко само ценно. Там антитела и необходимые деткам минералы и элементы.

А расстраиваться из-за Морозова нет смысла. Удрать от него пока не получится. С двумя младенцами я далеко не уйду. А у него и власть, и деньги.

Наскоро вытерев лицо, возвращаюсь в спальню. Чувствую как горят щеки от холодной воды. Или это от нервотрепки?

– О чем задумалась? – серьезно интересуется Надежда.

– Как детей назвать, – роняю коротко. Эта тема всегда интересна.

– А то имен мало, – улыбается Надя. И честно говоря, бесит меня своей жизнерадостностью.

Мне улыбается, а все небось докладывает Морозову. Да и как же иначе? Ей-то он платит.

«Помогает с детьми и хорошо, – прерывает мое нытье бабушкин голос. – Сама бы не управилась, Валюшка!»

– Какие есть варианты? – внимательно смотрит на меня Надя.

– Катя и Маша, Лена и Аня, Клавдия и Устинья, – выкладываю первое, что приходит в голову.

– Клавдия Тимофеевна… – словно пробует на язык имя отчество Надежда и, поморщившись, решительно заявляет. – Не, не звучит. Как будто старуха какая…

Вздрагиваю от осознания простого факта.

Тимофеевны! Обе мои дочки будут носить отчество своего отца, а не моего, как я планировала.

Естественно, Тимофей не останется в стороне и вступит в отцовство. Тут даже к бабке гадалке ходить не надо.

Но все равно, как бритвой режет это «Тимофеевна». Он же не хотел меня знать, и детей от меня не хотел. Так почему сейчас так важны формальности?

– Да, действительно не подходит, – улыбаюсь я, прекрасно понимая, что как только Морозов станет по закону отцом, то начнет выдвигать мне свои условия. Это сейчас он добрый и ласковый… Как зайчик скачет вокруг. Но точно все изменится, когда зарегистрируем детей в ЗАГСе.

А значит… С именами придется тянуть до последнего! Хотя что толку? Тимофей меня все равно переиграет!

«Ищи квартиру, – подсказывает здравый смысл. – Детей из роддома куда повезешь?»

– Лена и Аня – хорошие имена, – продолжает разговор Надежда. – Красиво будет звучать. И ласково можно. Анечка и Аленка!

– Да, ты права, – неожиданно соглашаюсь я. И подойдя к люлькам, смотрю на детей. Личики только на первый взгляд кажутся одинаковыми. Но одна малышка хмурит лобик и поджимает губки во сне. А вторая безмятежно улыбается.

Бабушка всегда говорила, что любой человек рождается уже с характером. Вот еще раз убеждаюсь в ее правоте.

– Так и назовем, – заявляю решительно. – Анечка – справа, а Аленка – слева.

– Лер, а как же Тима? Ты бы с ним посоветовалась, – удрученно замечает Надежда.

– Завтра обсудим, – отмахиваюсь легко. А в душе нарастает беспокойство.

«Тима! Все время Тима!»

Вернувшись в постель, пишу подружкам.

– Что там с квартирой? Нашли что-нибудь для меня?

– Да, есть парочка вариантов. Завтра пришлю фотки, – тут же отвечает Даша. – С нами в одном доме. Но директор сказал, что ты можешь рассчитывать на две комнаты в общежитии. Там есть такие специальные модули. Две комнаты, кухонька и санузел. И платить за квартиру не придется. Как тебе?

– Подходит, – быстро печатаю я и тут же поспешно добавляю. – Вы на выписку придете?

– А как же! Заберем тебя. Тут все наши собираются. Копылов обещал дать машину. Весь комбинат на ушах стоит.

– Ура! – отправляю кучу смайликов. И закрыв глаза, мгновенно засыпаю, чтобы проснуться через пару часов.

Но молока еще мало и мы с Надей кормим девчонок смесью.

– Завтра скажи Тимофею, – говорит она, укладывая Анечку в люльку, – Смесь нужна хорошая. Пусть привезет Нан или Мамако премиум. А то на больничной Малютке у деток может и аллергия появиться.

– Ой, Надь, я и не подумала, – вздыхаю, укладывая Аленку.

И уже собираюсь написать Морозову, но тут же останавливаю себя. Во-первых, уже ночь и человек может спать. А во-вторых, проклятый черный список!

Снова просить трубку у Надежды неудобно. Утром поговорю с Тимофеем. Он же обязательно с утра заявится.

А в шесть утра девчонки просыпаются одновременно со звонком Джека. Опять какие-то сложности с отгрузкой. Пытаюсь уговорить подождать до девяти, когда на комбинат придет отдел закупок.

– Джек, погодите, – прошу, прижимая трубку к плечу. Осторожно поднимаю Анечку из кроватки. Дочка жадно открывает ротик.

– Я не могу, Леаяя, – стонет представитель завода. – Поставка нельзя отменять…

– Стоп, – говорю решительно. – А вы прислали уведомление об отгрузке. В договоре прописано «не менее чем за сутки»…

– Но Леаяя, – тянет Джек.

– Ждите девяти утра по Москве, – цежу в трубку. И закончив разговор, откидываю ее на кровать.

– Ты все еще работаешь? – вздыхает Надя, наблюдая как я прикладываю малышку к груди.

– А что делать? – улыбаюсь жалобно.

– Тимофей вроде не бедствует, – замечает она осторожно.

«Так то Тимофей!» – хочется заорать мне.

– Нет, – соглашаюсь я и добавляю спокойно. – Работу я не брошу. Лучше надеяться на себя. Я не знаю, что завтра взбредет в голову Морозову.

– Не доверяешь ты ему, – горько усмехается она.

– А должна? – невольно вскидываюсь я и отвлекаюсь на маленькие причмокивающие губки… Материнский инстинкт перекрывает все остальные. От накатившей эйфории бурлит в крови.

– Надя, смотри, она сама ест. Сама! – шепчу взволнованно, забывая о том, что Надежда – человек Морозова. Сейчас она единственная, кто понимает и способна разделить мое счастье.

22. Предложение руки и сердца

Я приезжаю в роддом после завтрака. По дороге останавливаюсь около рынка. Покупаю фрукты и самый роскошный по меркам Шанска букет. Пятнадцать белых роз.

Больше не нашлось в нашем Мухосранске.

– Мороз. Покупателей мало, – жалуется хозяйка маленькой флористической лавчонки, выбирая из двадцати с лишним штук самые свежие. Эту румяную тетку я не знаю. Она меня тоже. И это уже счастье. Никто ничего не выпытывает с любопытным взглядом. Не спрашивает о матери и когда же я, наконец, женюсь.

Маленькое, но счастье!

Нащупываю в кармане коробочку с колечком. Если удастся, сделаю предложение прямо сегодня. Но Лера непредсказуема. Вчера, получив мониторы, опять плакала. Хотя радоваться должна.

Ничего не понимаю. Как сапер хожу по минному полю. Неверный вздох, и сразу взрыв. Приходится каждый шаг заранее обдумывать…

Хотя чего тут размышлять? Нужно плыть по течению. Решать насущные задачи и постепенно втираться в доверие. Иначе никак!

«Может, и цветы пока лишние? – размышляю, доставая веник с заднего сиденья. – А куда их девать? – морщусь недовольно. И подхватив пакеты, спешу к Лере.

Вчера кроме мониторов я еще скупился по списку, присланному Манучаровым. Его жена очень толково все расписала, разделив все необходимое по частям и добавив ссылки на сайты.

Умная женщина. Но на другой Тимур и не женился бы.

Поэтому я вчера освоил только первую часть «Необходимое в роддоме». Над второй «Для выписки» еще придется поработать. Тут следует все обсудить с Лерой. Она же мама. Ее желание – закон для бедного отца детей.

– Что это? – охает она, принимая цветы. Смешно тушуется. – Зачем, Тимофей Сергеевич?

Утыкается носом в белый цветок и заявляет восторженно.

– Они пахнут! Представляете!

Улыбаюсь и я.

– Для настроения, – замечаю довольно.

Наблюдаю, как Лера ставит цветы в воду. А потом открывает пакеты. Достает виноград и яблоки. И хмурится, когда Надя поспешно влезает в разговор.

– Это можно, Лер. Тима меня вчера спрашивал…

– А почему не меня? – возмущается храбрый кролик. В трикотажном халатике и с хвостиком Лера кажется худенькой девчонкой-школьницей.

«Где там дети помещались?» – размышляю, залипая взглядом на животе.

Внезапно повисает пауза. Лера смотрит на меня внимательно. Надя с усмешкой.

– У меня нет твоего номера телефона, Лерочка, – пожимаю плечами. – Ты так и не соизволила дать.

– Классно как все у вас, – фыркает Надежда. – Двух детей родили, а телефонами так и не обменялись.

И я голову готов ей оторвать за глупые шуточки!

– Так, диктуй, – командую строго. Давлю взглядом, не собираясь терпеть дурацкие разговоры о черном списке.

И вбив одиннадцать цифр, тут же звоню Лере.

– Записывай, – давлю взглядом. И спрашиваю осторожно. – Ты на этот номер мне звонила?

– Нет, – мотает она головой. Смотрит жалобно. Прикусывает губу. – Вы же мне визитку дали…

– Значит, на рабочий, – киваю я, мысленно отвешивая себе хороший пендель. Звонки с той трубки я иногда перенаправляю на секретаря или на Глеба.

– А когда ты мне звонила, Лер? Дату помнишь?

– Конечно, – спохватывается она и, опустив голову, начинает копошиться в допотопном смартфоне неизвестной марки.

А я, надев белый халат и помыв руки, подхожу к люлькам и замираю на месте.

Обалдеть можно от счастья.

Малышки спят, одинаково причмокивая губами. Осторожно трогаю маленькую ладошку. И тотчас же ручка сжимается вокруг моего пальца.

Охаю, чувствуя крепенькое касание.

– Гляди, – восторженно шепчу подошедшей Наде. И тут же ловлю укоризненный взгляд матери моих детей.

Блин! Ну и как теперь быть? Не обращаться к Щербининой при Лере? Бред какой-то!

– Ты дочкам имена придумала, Лерочка?

– Не знаю еще, – пожимает она плечами и добавляет смущенно. – Анечка и Аленка? Вам нравится, Тимофей Сергеевич?

Вот это «Тимофей Сергеевич» бритвой режет по нервам. Чувствую себя барином, забредшим в людскую, чтобы посмотреть на детей от крепостной.

Сумасшествие какое-то, ей богу!

Нужно поговорить с Лерой. Пусть зовет по имени. Это несложно.

– Хорошие имена. Сильные, – киваю довольно. – Ничего против не имею. Если тебе нравятся, давай так и назовем. Что-то я ничего путного придумать не могу, – сознаюсь я, потирая затылок.

И уже хочу попросить не называть меня по имени отчеству. Стремно это! Как у Леры в кармане звякает сотовый.

– Алло, Джек! – произносит она, выходя из спальни. Добавляет что-то мяукающее. А я, как ни стараюсь, не могу разобрать ни слова.

На каком языке она говорит?! Кто-нибудь знает?

– Это китайский, – шепчет мне Надя. – Лера все время работает. Тут даже конфликт был в отделении.

Работает? Что за бред?

Нет, я понимаю, что пока меня не было рядом, она крутилась, как могла. Героическая женщина все-таки! Но дурная! Любая другая нашла бы возможность встретиться. А эта глупышка предпочла обидеться.

Пока Лера что-то настойчиво втолковывает какому-то Джеку, быстро выхожу из палаты.

И войдя в кабинет Торганова, беру со стола ручку и лист бумаги.

– Ты бы хоть поздоровался, что ли? – фыркает тот, отвлекаясь от монитора. Смотрит изумленно. – Вот ты наглый, Тима. Удивляюсь и горжусь одновременно.

– Не хочу отвлекать, – подмигиваю я и интересуюсь мимоходом. – Давай вечером накатим? Приперайся ко мне…

– Не могу я, – бурчит недовольно Витя. – Мне с Надей поговорить нужно. Хочу дождаться, когда народ по домам разойдется…

– Сразу замуж зови. Столько лет круги нарезаешь.

– Ага, нашелся советчик. Большой специалист по личным вопросам, – весело огрызается Торганов и добавляет ворчливо. – Ладно, Фей, дел за гланды. Давай лучше через часок чаю попьем.

– Зови, как освободишься, – киваю, выходя из кабинета.

И вернувшись в палату, кошусь на Леру. Она уже закончила разговор. Роется в пакете, который я принес. Разглядывает всякие девайсы. Соски, бутылочки, подгузники.

– Вы все купили по высшему уровню, – замечает робко.

– Тебе что-то не нравится? – уточняю на всякий случай.

– Нет, – мотает она головой. – Все такое красивое. Есть и попроще, и подешевле.

– Это не наш вариант, Лера, – усмехаюсь довольно. – Мне для своих детей ничего не жалко.

– Тима всегда покупает все самое дорогое, Лер, – влезает в разговор Надя. – Его когда за картошкой отправляли на рынок, то он всегда брал самую дорогую.

– Самую лучшую, Надь! – поправляю решительно и, подняв указательный палец, спрашиваю весело. – Чуешь разницу?

У Леры опять звонит сотовый.

Теперь уже комбинат на проводе. Она четко и коротко пересказывает разговор с китайцем. Внимательно слушает собеседника. А затем снова звонит тому самому Джеку.

Положив на журнальный столик ручку и листок бумаги, терпеливо жду, когда Лера закончит разговор. А как только она откладывает трубку в сторону, интересуюсь ехидно.

– Это что за секс по телефону? Объясни, пожалуйста!

– Как? Почему? – лепечет она, мгновенно превращаясь из бизнесвумен в испуганного зайца. – Это моя работа, Тимофей Сергеевич. Я не могу ее потерять. Директор просил…

– А можно я тоже попрошу? – подхожу почти вплотную. Беру тонкое запястье в легкий капкан. Веду к дивану. – Напиши для меня кое-что, – прошу небрежно.

– Что? – изумленно смотрит Лера, послушно усаживаясь рядом.

– Директору комбината как-там-его. Прошу уволить меня по собственному желанию. Дата-подпись…

– Нет! – вскрикивает она. – Я не хочу! Мне нужна эта работа!

– Тогда пиши «Прошу предоставить отпуск по уходу за детьми»…

– Меня не отпустят, Тимофей Сергеевич. На комбинате нет больше переводчиков с китайского.

– Это проблемы директора, а не твои, – отрезаю строго. – Не отпустит, я его по судам затаскаю. Моим дочкам нужна мама. Здоровая и веселая. А не задерганная кошелка.

– Я не кошелка, – всхлипывает она.

– Ты ею станешь, если не прекратишь тащить на себе никому не нужный воз, – замечаю раздраженно.

– Но… – поднимает на меня глаза, полные слез. – Я не могу…

Наклонившись, демонстративно рассматриваю ее ноги. Красивые, надо сказать.

– Что там? – заполошно вскидывается она.

– Да вот кандалы ищу или чугунное ядро, – цежу ехидно. – И не нахожу, Лер. Батарею тоже. Тебя к чему приковали? Какого ты тянешь эту обузу? Можешь сказать?

– Мне детей поднимать надо, – бубнит она, опуская глаза.

– А я на что? – спрашиваю резко.

Обалдеть можно. Мать моих детей на меня не рассчитывает. Обидно даже!

– Я не знаю ваших намерений, – шепчет упрямо. – Сегодня вы здесь, а завтра можете передумать.

– Логично, – замечаю с сарказмом и, вздохнув, лезу в карман джинсов. Достаю коробку с кольцом. И открыв ее, вынимаю тонкий ободок с бриллиантом.

Лера смотрит на меня обалдело.

– Что это?

– Замуж ты выходишь, Лера, – заявляю настойчиво. И надев упрямой девице кольцо на палец, решительно придвигаю бумагу и ручку. – Пиши заявление, Лерочка. Не выводи меня из себя.

– Вы даже не спрашиваете, – усмехается горько..

Понимаю, что накосячил я с этим предложением. Не сдержался. Попер как бык. Достаточно было попросить. Включить романтик. Навешать лапши на уши про вселенскую любовь.

Но я так не могу и не хочу. Врать-то зачем о чувствах? Да и достали меня эти китайские переговоры. Капец просто!

– Это лишнее, – сардонически поднимаю бровь. – За тебя походатайствовали.

– Кто? – не понимает она.

Пожимаю плечами. Ответ очевиден, зайка!

– Анечка и Аленка.