Текст книги "Двойня в подарок"

26. Как найти снегурку?

Крузак мчит по трассе. А я, усевшись на заднем сиденье, пытаюсь хоть дорогой посмотреть документы, присланные Глебом.

Активизировались противнички. Праздники еще толком не закончились, а уже начались подковерные игры.

«Да я вас всех переиграю, кролики!» – думаю я, вглядываясь в экран ноутбука. Но работать неохота. Сил нет как тянет обратно в Шанск. К Лере и к детям. Сидеть бы рядом, наблюдать за малышками и пытаться хоть немного приручить Леру.

Да и мой организм среагировал на нее неожиданно бодро. Стоило только за руку взять. Про поцелуй молчу. Пришлось сматываться поскорее, дабы не пугать народ.

Потом еще слухи пойдут. А мне и так хватает!

Будущий мэр Шанска!

Дурацкие сплетники! Чтоб вас! А меня спросили? Хочу ли я?

Да ни за что.

– Глеб, – звоню помощнику. – По основным делам отчет вижу, а где информация по делу номер один?

– Так я вам отдельным файлом выслал, – спохватывается тот и заверяет решительно. – Могу продублировать.

– Да вроде все есть, – вздыхаю я, проверив почту.

Устало смотрю на синий указатель «Вишневка» и, открыв отчет, погружаюсь в чтение. Ехать еще полтора часа.

Успею!

«Молодцы пацаны, все основное собрали,» – улыбаюсь довольно. Вчитываюсь в каждую строчку.

Теперь мне понятно, почему такая пуганная Лера. Нет у нее тыла. Родителям она не нужна. Мои сотрудники поработали на славу. Опросили соседей и знакомых славной семьи Ушаковых. И вроде бы благополучная семья. Папа – директор колледжа, мама – доктор, но дома Лере жилось не сладко. Родители больше любят старшую дочь Нину. А младшая вечно крайняя.

Странная ситуация.

Сердце сжимается от боли, а руки – в кулаки.

Как можно не любить своего ребенка? Не понимаю! Да я своих дочек как увидел, чуть с ума не сошел от счастья.

А Лера… Все равно как сирота при живых родителях. Вечно донашивала за сестрой платья. И как пугливая собачонка носилась следом. А закончив школу уехала учиться и больше не возвращалась. Листаю фотки, залипая на Лериных детских. Все мои пацаны раскопали. Вот молодцы! Придется премии выписать.

«А это у нас кто?» – пролистав пару страниц, усмехаюсь мысленно.

Со снимка на меня глядит заносчивая красавица. Приплатили бы, не подошел бы.

Холодная расчетливая стерва!

Прямо как надпись на лбу горит. Я-то людей читать умею. Папаша тоже противный тип. Вон как несет себя важно. Губы поджаты, подбородок вздернут, а костюмчик дешевый.

С чего ты дядя такой гордый? Даже на нормальный прикид не заработал? Почему жену мою гнобил как мог?

На следующей фотке фигуристая томная блондинка с халой на голове. А в глазах пренебрежение и равнодушие. Кто там она по специальности? Онколог? Ну тут все понятно. Как говорится без комментариев.

А дальше следует скан Лериного диплома с оценками. Оказывается, моя милая окончила с отличием иняз по специализации «Языки романо-германской группы», а китайский выучила самостоятельно.

Снова пролистываю страницы отчета. Вглядываюсь в лица тестя и тещи.

Что вам не так, люди? Чем моя Лера не угодила?

Да такой дочерью гордиться нужно. Еще сама детей поднимать собиралась. Декабристка!

Страшно подумать, как жила бы, не узнай я про дочек. Но она упертая у меня. С характером. Только боится пока. Ну да ничего. Это поправимо. Забота, внимание и все наладится. Нужно найти ту добрую снегурку и отблагодарить.

Взгляд снова падает на семейство Ушаковых. Совместное фото двадцатилетней давности, по которому все сразу становится понятно. Трое стоят как одна семья и маленькая девчушка в платье не по размеру чуть в стороне. Будто случайно оказалась в кадре. Сколько ей тут? Года три…

Сволочи!

Всматриваюсь в довольные лица родителей и от злости сжимаю скулы. Чувствую как ходят желваки от ярости.

Ну берегитесь, гады. Теперь я за Леру в ответе и в обиду не дам. Лучше вам вообще к нам не приближаться. Чревато.

Лихорадочно пролистываю файл в надежде увидеть знакомые имена. И тут меня ждет жуткий облом. Знакомые, конечно, есть. Но они все отпадают.

Лера мало общается с местными, а я тем более.

Тогда кто?

Устало тру лоб. И положив затылок на подголовник, пытаюсь хоть немного подумать о работе.

Дело Анквиста, будь оно не ладно. Копать не перекопать! Еще Паша Литвин наседает со своим Иваново. Есть о чем поразмышлять. Но мысли упорно сворачивают на Леру.

Будто наяву вижу ее перед собой. Снова тянусь к волосам. Глажу по щеке. И вздрагиваю.

Почему я не искал ее все это время? Даже не удосужился узнать ничего. Поматросил да и бросил!

Морщусь от отвращения к самому себе. И взяв с кожаной подставки айфон, открываю черный список.

А там номеров!

Кого-то вносил сам. Кого-то Глеб или Катерина. Поди теперь разбери, почему Леру отправили в блок. И если бы не снегурка…

По любому я должен ее найти. Вот только как? Я ведь даже номера машины не запомнил.

Баклан!

Решил поначалу, что кто-то разыгрывает. Нужно отследить эту тачку по камерам наблюдения. Выяснить номер и пробить водителя. А там и Снегурку найти не сложно.

А начать надо с собственной системы видеонаблюдения! Что-то я совсем расслабился…

– Домой вернемся, – говорю я Дану, сворачивающему на съезд, ведущий к городу. – Посмотри наши камеры видеонаблюдения. Вдруг тачка деда Мороза засветилась.

– Да я уже проверил, – отмахивается друг. – Тачку видно, но номера заляпаны. Народ на заправках можно поспрашивать…

– Или дать в объявление в газету «Вечерний Шанск», – усмехаюсь я.

– А что ты надумал с выборами? Пойдешь?

– Да в гробу я эту должность видел! В белых тапках, – замечаю нетерпеливо. – Как по мне, так лучше жить с гонораров, а не со взяток… Не хочу.

– Но так спокойнее для твоей семьи. Никаких уголовников и прочих упырей… Законы ты знаешь. Хоть город отстоять сможешь.

– Комбинат и так закроют, – роняю ощерившись. – Есть специальные сайты. Нужно там разместить петицию. Если ее подпишет определенное количество человек, то вопрос рассмотрят в верхах. Главное, правильно написать ходатайство. Но я составлю. Вообще не вопрос. А мэра выберете другого. Лады?

– Тут уж как люди решат, – недовольно хмыкает Богдан. – Тебя всем миром просят. Я бы не смог отказать.

Молчу, стараясь не сорвать раздражение на близком друге. Но достали меня с этим мэром, честное слово.

А Богдан воспринимает тишину по-своему.

– Да где мы будем эти сайты искать? Ерунда это все!

– Я тебе сейчас ссылку сброшу, сам почитаешь, – отрезаю я. И открыв первый попавшийся в ужасе смотрю на новую петицию. Лихорадочно тыкаю в контакт Паши Литвина.

– Ваша ответчица начала наступление, – выдыхаю негодуя. – Уже пятьсот человек подписало ее петицию.

– Нужно ей рот закрыть, – внаглую заявляет Паша.

Ага! Сейчас!

– Нет, – отрезаю холодно. – Я к ней завтра поеду. Поторгуюсь. От вас мне нужны условия, на которых вы согласитесь на мировую.

– Да никогда! – ревет в трубку Паша.

– Я предупредил, – заявляю решительно. И нажав на кнопку отбоя, вчитываюсь в заявление некой гражданки Петровой.

Глаза выхватывают отдельные фразы и строки.

«Осуждена на десять лет за неосторожно обращение с транспортным средством, повлекшее… Ребенку три года…»

Прикрыв веки, стараюсь сдержаться. Но руки так и тянутся к айфону. Позвонить бы этому козлу Паше и врезать по первое число. И если в обращении написана правда. А там нет смысла врать, то просьба Литвина предстает в новом свете. А я, дурак, попросил Глеба отложить расследование.

Сжимаю в руках айфон. Тупо пялюсь в загоревшийся экран. Что там у меня? Озеро Байкал? Нужно стереть к чертям собачьим и поставить фото Леры и девочек.

Палец на автомате тычет в новый контакт. Отвечают мне не сразу.

– Да… Тимофей… – тянет Лера.

– Как вы там, Лера? – спрашиваю я, стараясь продышаться. Родной голос действует успокаивающе. – Что делаешь? Как девочки?

– Тимофей, – всхлипывает она. – У Анечки поднялась температура. И ее забрали в реанимацию… Надя говорит, ничего страшного… Малышка выглядит бодрой. Но она же не специалист.

– Не бойся ничего! – вкладываю в голос весь дар убеждения и теплоту на максимуме. – Твое состояние передается детям. Я сейчас Вите позвоню.

– Да… я только хотела попросить…тебя.

«Вот и научилась Лера меня снова по имени назвать», – думаю, набирая Торганова. Только абонент пока не доступен. Всечь бы ему, чтобы трубку брал с первого гудка.

– Ты меня задрал, Фей, – роняет Витя раздраженно. – Я тут в ДИЗО сижу как дурак…

– У меня Аня в реанимации, – иду напролом. Никаких извинений или реверансов. – Узнай, что с моей дочерью и отзвонись. Понял?

– Да, Тима. Пять минут – ошарашенно отвечает Витя. А перезвонив, объясняет покаянно. – Ну все персонал! Ты же сам знаешь…

– С Аней что? – рявкаю, не сдерживаясь.

– Да все в порядке с ней. Вернули матери, – усмехается Торганов. – Это термометр поломанный был. В реанимации измерили температуру. Там все в норме.

Термометр… Всего лишь! А я чуть не поседел от страха. Поубивал бы всех этих дур! Не смотрят что делают.

Айфон снова тренькает. Лера.

– У нас все в порядке, – повеселев докладывает она. – Девочки спят…

– И ты отдохни, – прошу, смаргивая непрошенные слезы. Пять минут неизвестности, а я страху натерпелся больше, чем при лютых разборках. Наверное, от Леры заразился паникерством. Но девчонки слабые, недоношенные. По большому счету, каждый день как на пороховой бочке.

27. Командировка

В офис я приезжаю в том мерзком настроении, когда персоналу лучше попрятаться. Но куда им бедным деваться? На двенадцать назначено совещание и люлей никому не избежать.

– Что по делу Смирнова? – открыв планинг, раздраженно спрашиваю своего зама Андрея Сорокина. – Кто от нас представляет клиента в суде?

– Дело пустяковое, – отмахивается тот небрежно. – Отправлю Куницыну…

– Если опять провалит, – замечаю резко, – сразу увольняй. – Усек?

– Да не должна, Тимофей Сергеевич. Мы с Кузиной ей все подробно объяснили, – вздыхает Андрюха.

– Рад за вас, – роняю сварливо. – Тогда переформулирую свою мысль. Если ваш молодой специалист снова облажается в заседании, то прицепом пойдете вы с Кузиной. Так понятней?

Сорокин молчит. Пережидает бурю. Трет ладонью могучую шею. И докладывает бодро.

– По делу Анквиста мы снова опросили свидетелей и подготовили все документы для апелляции.

– Оставь, я посмотрю, – киваю на новый том самого непредсказуемого и опасного дела.

– А вы завтра будете? – спрашивает Сорокин. – А то много мелких вопросов накопилось за ваше отсутствие.

– Напиши в Телеграм, – пожимаю плечами. – Или приезжай ко мне в Шанск порешаем.

– А вы туда насовсем переехали? – несмело спрашивает Таня Кузина, один из наших лучших адвокатов.

– Пока возвращаться обратно не планирую. У меня же дочки родились, ребята… Две принцесски. Анечка и Аленка.

– Так это событие надо отметить, – гудит мой коллектив.

– Только тортом, – останавливаю веселье. – Дел выше головы. Враг не дремлет. Катерина, – кошусь на сидящего сбоку секретаря. – Закажи мне два билета до Иванова. А потом в офис торты и фрукты…

– Хорошо, – подскакивает она с места. Бежит к себе и, вернувшись через пару минут, заявляет громко. – До Иванова прямой рейс один раз в неделю. Сегодня в четырнадцать десять. Берем?

– Обязательно, – киваю я. – Для меня и Богдана Васильевича. Хватит тянуть время. И так там уже ответчица обалдела. Петиции какие-то в сети публикует.

– А вы с нами не останетесь? – ноет кто-то из сотрудников.

– Сами отметите. А мне сладкое нельзя. И самолет ждет…

– Тимофей Сергеевич, – осторожно замечает Татьяна. – Мне кажется, Литвин нам что-то недоговаривает…

– Ему же хуже, – морщусь раздраженно. – Наши деньги я с него всегда стребую. А вот будет ли толк от поездки зависит от искренности клиента.

– Все свободны, – ленивым взмахом руки отпускаю сотрудников.

– Тимофей Сергеевич, – задерживается на секунду Сорокин. – Я хотел бы обсудить…

– Некогда, Андрей, – вздыхаю мученически. – Мне тут по срочняку надо кое-что сделать. В Шанск приедешь. Все обсудим.

И как только недовольный зам выходит, нахожу в айфоне сообщение от Манучаровых.

Снова изучаю список и, быстро открыв известный онлайн-магазин, накидываю в корзину самые дорогие позиции. Две кроватки с шифоновыми пологами и коронами, пеленальный столик, развивающие коврики, странные карусельки с музыкой, бамбуковые пеленки и многоразовые эко-памперсы.

Пройдясь по всем пунктам, тщательно проверяю, ничего ли я не забыл. Отправляю содержимое корзины Лере и звоню следом.

– Проверь все, Лерочка. Если что-то не понравится, напиши.

– А ты когда приедешь? – спрашивает робко. – Просто все такое дорогое. Есть же более демократичные модели…

– Нам нужно самое лучшее, – замечаю с улыбкой. Моя жена явно не транжира. – Другие варианты моим дочерям не подходит…

– Их не надо сильно баловать, – замечает вскользь. Но в голосе уже сквозит недовольство.

– А кого надо? – спрашиваю игриво.

Лера фыркает возмущенно. А мне становится смешно.

Я тебя все равно переиграю! Приучу к сытой жизни. Пожалуй, мне это доставит удовольствие.

Да и на кого деньги тратить, если не на семью.

«Ты Лере не забудь признаться, что вы женаты», – подсказывает мне здравый смысл.

«Ага, сейчас!» – фыркаю негодующе. Мне еще взрыва мозга не хватало. Все постепенно решится. Само собой.

Меньше знаешь, крепче спишь!

– Тимофей, так нельзя, – пыхтит мать моих детей.

– Я через пару дней вернусь, Лерочка. И мы все обсудим. Я так понимаю, выписка нам пока не грозит?

– Виктор Петрович сказал, что пока дети нужный вес не наберут, он нас не отпустит, – вздыхает она.

– Ну и правильно, – соглашаюсь весело и добавляю серьезно. – Лера, меня пару дней не будет. Смотаюсь в командировку и вернусь.

– А далеко? – тоскливо интересуется она.

– В Иваново, – вздыхаю я, как будто меня гонят на Колыму. – Изучай пока список. Можешь дополнить, – решительно меняю тему.

Я еще не привык доверять Лере. Да и обсуждать по сотовой связи личные проблемы Паши Литвина не собираюсь. Мало ли кто там ухо приложил.

Через пару часов мы вместе с Даном вваливаемся в мою городскую квартиру. Буквально на пять минут. И неожиданно понимаю, что меня тут ничего не держит. Да и не тянет особо в новомодный пентхаус. Как-то тут все кажется нежилым и слишком пафосным. Эти черные люстры, мраморные полы…

Пустая квартира навевает сейчас тоску. Сколько прошло как я отправился в Шанск? Чуть больше недели? Жизнь закрутила такое сальто, что теперь кажется вечность.

Еще раз бегло осматриваю свое жилище. Оно же совершенно не пригодно для детей! Самый центр, загазованные улицы. Минимум безопасности. О чем я думал, когда покупал тут квартиру?

– Ты хоть подготовился или снова в облаках витаешь? – криво усмехается Богдан, наблюдая за мной как коршун.

– Дорогой почитаю, – морщусь я, кивая на портфель. – Умного учить, только портить.

И когда самолет отрывается от земли, внимательно вчитываюсь в каждое слово. А дойдя до показаний ответчицы, сжимаю кулак, силясь не заорать на весь салон.

Мне бы сейчас Литвина. Я бы этому уроду врезал! Какого использовать меня втемную?!

– В гостиницу? – спрашивает меня водитель, как только мы садимся в присланную тачку.

– Нет, – отрезаю решительно. – Мне нужно в колонию.

– Лучше завтра, на свежую голову, – морщится водитель. – Вроде вечер уже.

– Да неважно. Пока будем ехать, я договорюсь с начальством… – замечаю небрежно и снова пролистываю документы.

«А мог бы и не заметить?» – усмехаюсь мысленно.

– Вы же по делу Ивановой, – вздыхает водила. – А там у колонии пикеты. Нужно подготовиться.

– Они вооружены? – интересуюсь насмешливо.

– Кто? Пикетчики? Нет, конечно, – машет он руками.

– Тогда чего мне бояться? Едем!

Сложив документы в портфель из крокодиловой кожи, задумчиво смотрю на белые поля. До самого горизонта снег. Ничего больше не видать в сумеречном мареве. Прикрываю глаза, стараясь продумать стратегию. Но ничего не клеится, к чертям собачьим! Если бы я поехал до Нового года, то обязательно решил бы вопрос в пользу Литвина. А сейчас мне нужно подумать. Посмотреть в глаза истице и задать главный вопрос.

Но в любом случае я не намерен участвовать в грязных играх Литвина и разлучать ребенка с матерью не позволю…

Тачка медленно тормозит около ворот колонии. И не успеваю я выйти из машины, как ко мне наперерез кидается какая-то толстая баба.

– Ах ты сволочь! Приехал молодую мать засудить?! Дитя у нее отнять?! – кричит она, накидываясь на меня с кулаками. Ухожу от удара и тут же мне на голову обрушивается сзади другой.

Только бы не упасть. Затопчут!

Богдан с водителем уже оттаскивают от меня обезумевшую женщину. И только сейчас я замечаю журналистов с камерой.

Отличная провокация! Даже я до такой не додумался бы.

Тяжелая металлическая калитка открывается, пропуская нас внутрь. Поднимаю глаза на зарешеченное небо. Каждое движение глазных яблок сопровождается дикой болью.

Хорошо меня приложили, нечего сказать!

Чуть прикрыв глаза наблюдаю, как передо мной открываются двери. Показываю дотошному лейтенанту адвокатскую ксиву и не слушая причитаний Богдана, решительно прохожу в камеру для допросов.

Маленькую худенькую девушку приводят почти сразу же. Садится напротив. Смотрит вызывающе.

– Я вам ничего не скажу!

Вздергивает подбородок.

– У меня только один вопрос, – внимательно вглядываюсь в печальное личико. – Ты умеешь водить машину?

– Нет, – мотает она головой. Охает изумленно. И шепчет заговорщицки. – Я даже никогда за рулем не сидела. Мне страшно…

Честно говоря, мне тоже. Мало ли что взбредет в голову Литвину. А у меня Лера и дети. Но и оставить тут неповинного человека на десять лет я тоже не могу. Как-то не по-людски это.

«Проиграть этот процесс не проблема. Что я теряю? – думаю лихорадочно. – Сомнительного клиента? Да ну на фиг! Репутацию адвоката-циника? Тоже не проблема! Выдвинусь в мэры. Останусь с семьей в Шанске, – решаю, поднимаясь из-за стола.

– Я помогу вам, – бурчу, проходя мимо совершенно посторонней женщины. По большому счету ее проблемы меня не касаются. Но я у меня перед глазами стоит Лера. И я нутром чувствую ее страх.

На негнущихся ногах выхожу на волю. И усевшись на заднее сиденье машины, кладу затылок на подголовник. Голова раскалывается от удара, зараза.

– Может обезбол? – предлагает Богдан.

– Да иди ты, – отмахиваюсь я. – Пройдет. Не убили же.

В кармане трезвонит айфон.

Лера. Лерочка!

Когда-нибудь я тебе расскажу, как ты повлияла на мое решение. Не сейчас. Еще рано…

– Да, Лер, – превозмогая боль, надеюсь услышать ласковой голосок жены.

– Тимофей Сергеевич, – официально заявляет она. В голосе чувствуется сталь. – Потрудитесь мне объяснить, почему все меня называют вашей женой?

– Ну это вопрос времени, моя дорогая!

– Нет. Я не выйду за вас замуж, – пресекает она мои слабые возражения. – Вы – бездушная машина для производства денег. Моим дочкам такой отец не нужен…

– Погоди, Лера! У меня раскалывается голова…

– Правильно вам дали! – жестко заявляет она. – Я видела ролик в интернете. Как можно защищать людей, которые отобрали ребенка у матери и не дают им видеться? Вы такой же, как эти Литвины! Больше никогда не приближайтесь к нам. Я сейчас написала заявление главному врачу. Вас больше не впустят в больницу. А потом мы уедем.

– Лера, Лерочка, – прошу я. – Не делай резких движений. Не волнуйся…

Но меня никто не слушает. А в трубке раздаются гудки.

Здрасьте, приехали! – называется.

28. Лера действует

– Ты что творишь? – возмущается Надежда. Испепеляет меня негодующим взглядом. – Ты зачем гадостей наговорила Тимофею? Мало он для тебя старается?

– Он отберет у меня детей, – шепчу, стараясь не разреветься. – Подставит как-нибудь и отберет.

– Глупости! – мотает головой Надежда. – Напридумывала всякую ерунду!

– Да ну? – обрываю подружку Морозова. – Ты думаешь, если знаешь его с детства, так он белый и пушистый? Вот смотри!

В порыве подхватываю сотовый, подаренный мне Тимофеем. Открываю канал в Телеграм и включаю последнюю запись.

– Вот смотри, – повторяю запальчиво. – Это группа поддержки Даши Ивановой. У нее семья мужа отобрала ребенка. А когда Дарья попыталась вернуть сына через суд, то ее посадили…

– Так уж и посадили? – все еще не веря, усмехается Надежда.

Конечно! Феюшка для нее самый лучший и самый добрый… А на самом деле урод!

Сердце сжимается от боли. Ну как ты мог, Морозов? Деньги не пахнут? Правда?

Что дальше? Отберешь и у меня дочек? Тебе не привыкать…

– Да, – киваю я, открывая самое первое сообщение на канале. – Вот смотри. Ее посадили на десять лет за наезд со смертельным исходом…

– Но если сбила человека… – пожимает плечами Надежда.

– Да, – запальчиво вскрикиваю я. – Только Даша не водит машину! Не умеет! Все сфабриковано, понимаешь?! Даже права ей задним числом выписали. Свидетелей подкупили. А семью мужа кто представляет, знаешь?

– Неужели Морозов? – охает Надя.

– Он самый, – киваю печально. И открыв последний ролик, протягиваю айфон Наде. – Вот. Узнаешь?

И снова на экране мелькают кадры. Высокий широкоплечий мужчина неспеша выходит из тачки представительского класса. Камера выхватывает чуть надменно холеное лицо. Высокие скулы, волевой подбородок.

Красивый он все-таки, Морозов…

Гоню от себя крамольные мысли. Так с катушек слететь недолго.

А на экране уже начинается потасовка. Какая-то женщина нападает на Тимофея. Он пытается увернуться. Но в это время другая бьет его кулаком по голове. Охрана оттаскивает женщин в сторону. А Морозов, потирая ушибленное темечко, медленно ковыляет к воротам колонии.

– О господи! Дикость какая-то! – вскрикивает Надежда и, крепко зажав в ладони айфон, выскакивает из палаты. Я слышу как она несется через холл и, заскочив в кабинет к Торганову, восклицает требовательно.

– Витя! На Тиму напали! Нужно что-то делать!

«Витя?! – поджимаю губы. – Не каждой медсестре дозволено так обращаться к главному врачу. И что происходит вообще?»

Тяжело поднявшись с дивана, бреду в спальню. Дочки спят как маленькие зайки.

– Мы справимся, – шепчу еле слышно. Достаю из тумбочки ежедневник и, вернувшись обратно в гостиную, располагаюсь около журнального столика.

Вырвав лист, пишу заявление. Вот только дальше фразы «Прошу Вас…» дело не идет.

О чем я могу попросить Торганова официально? Как правильно сформулировать? Теряюсь в догадках. Но ничего не получается. С кем бы посоветоваться?

В холле слышатся голоса.

– Все, Надь… Я сказал…

– Вить, ну почему так Тиме не везет по жизни…

– Нормально все. Не боись…

Парочка переходит на шепот, а потом и вовсе замолкает. Но мне надо знать, что происходит. Тихонько крадусь к двери. И чуть приоткрыв, замираю на месте. Зажимаю ладошкой рот.

Вижу мощную спину Торганова. Чуть подавшись вперед, он собственнически прикрывает Надежду своим телом. Целует, нависая над ней. Тонкие пальчики, унизанные колечками, медленно гладят мощное плечо главврача. Сомнений быть не может. Эти двое – любовники.

А мне что делать, скажите, пожалуйста?

Но сдаваться я не собираюсь. Пишу сообщение бывшему однокласснику, закончившему юрфак.

Вздыхаю, набираясь терпения. Разговор предстоит долгий и очень нудный. Но другого выхода у меня нет.

Только так я смогу уберечь своих детей.

Только так.

Мой одноклассник отвечает не сразу.

– Конечно, могут и отобрать, – замечает деловито. – Таких случаев сейчас… И знаешь, этим мужикам богатым дети как таковые не нужны. Главное, уесть бывшую. Добить ее морально и физически. Не боись, Лера. Я составлю тебе заявление. По закону твой мужик пока никто и звать его никак. Поэтому еще можно его по носу щелкнуть…

«Ага, щелкнешь его! Как же!» – вздыхаю мысленно. И получив на вотсап образец заявления старательно переписываю от руки. Дети спят. Надежда где-то бродит… И мне в пустой палате спокойно и хорошо.

Стоп! Палата!

Хватаюсь за голову. Нужно перейти в обычную. У Морозова я теперь и копейки не возьму.

«Ну ты и красава! – усмехается внутренний голос. – У тебя же нет ничего! Детям ты ничего не купила. Ничего не собрала. Да и все вещи лежат в квартире, которую купил Тимофей. Что же теперь делать, а?»

– Ты чего не спишь? – возвращается в палату Надежда. – Отдохнула бы…

А увидев на столе листок с заявлением, роняет с усмешкой.

– А-а… То есть ты решила стать независимой и свободной? С двумя детьми?

В карих глазах полыхает огонь и пренебрежение. Трудно понять, о чем думает подружка Морозова. Но и так ясно. Она не на моей стороне.

– Ты бы поговорила с ним, – замечает устало. – Лер, ну так нельзя. Ты и себя вымотала и ему житья не даешь. А то Тиме и без тебя забот мало…

– Какие у него заботы? – отмахиваюсь легкомысленно. – Он же мажор…

– Кто? Тима? Да не смеши, – фыркает Надежда. – Ты о нем ничего не знаешь. А берешься судить. Я, например, его очень уважаю. За характер, за силу воли и дикое жизнелюбие.

– А у меня другие сведения, – пытаюсь возразить, но Надя пригвождает меня взглядом.

– Вместо того, чтобы собирать сплетни по углам, спросила бы напрямую. А ты злая, Лера. И эгоистка страшная. Носишься со своими страхами, как с писанной торбой. Да и маленькая ты еще… А тут двойня!

– Что значит маленькая? – охаю я. – Мне двадцать три года.

– Ну и что? – фыркает Надежда. – А ума у тебя как у трехлетки. Тима все для тебя делает… А ты…

– А я хочу жить спокойно! И не ждать, когда он отберет дочек. И из палаты этой хочу в обычную перейти…

– Попробуй, – пожимает медсестра плечами. – Детей сразу вернут в детское отделение. Да и в послеродовом нет свободных мест.

– Я все равно с Виктором Петровичем поговорю…

– Поговори, только он через три дня вернется. А без его ведома тут и муха не пролетит. Знаешь, он какой строгий.

– А куда он уехал? – охаю растерянно.

– В отпуск, – недовольно отрезает она и добавляет в сердцах. – К Тиме рванул. Говорят, сотрясение сильное. А он от госпитализации отказался. От чужих врачей тоже… Вот Торганов и кинулся на помощь. А ты сидишь тут, злорадствуешь.

– Я не… – закрываю лицо руками.

Стыдно-то как, господи!

– Его сильно ударили? – спрашиваю еле слышно.

– А то ты сама не видела! – отрезает Надежда и решительно проходит в спальню. Внимательно смотрит на мониторы. Там все ровно и спокойно. Готовит смесь и подгузники.

И замечает тихо.

– Девчонки, ну хоть вы своей маме скажите.

Захожу следом. Смотрю на спящих дочек.

– Ты хоть о детях подумай, – шипит Надя.

– Хорошо, – киваю я, всхлипывая. – А что с Тимофеем? Он жив? И почему в больницу не хочет? Там же врачи есть в этом Иваново.

– Ему деньги не просто так даются, – осуждающе роняет Надя. – Он какое-то опасное дело ведет. Весь на нервах. А тут ты еще…

– Но я же не знала…

– А если б знала, то тогда можно мужику нервы мотать?

– Уходи, Надя, – говорю спокойно и тихо. – Я сама справлюсь.

– Уйду, когда меня уволит мой работодатель, – отрезает она. – А у тебя гонору много, Лера. Тебе лишь бы на своем настоять. А каково детям потом будет, плевать…

– Неправда, – восклицаю растерянно. И обрываю саму себя.

Стоп. Не перегибай палку. Со стороны выглядит моя попытка защититься выглядит откровенным шантажом. Но у меня же точные сведения о Морозове. Точнее и быть не может!