Текст книги "Двойня в подарок"

49

– Я надеюсь, – сестра Анквиста морщит холеный лоб, – ваша предвыборная кампания не повредит защите моего брата.

Вглядываюсь в красивое лицо сидящей напротив женщины. Рука с красным маникюром убирает в сторону длинную высветленную челку. Серый строгий костюм подчеркивает излишнюю холодность хозяйки. Казалось бы, все при ней. Богатый кабинет. Неконтролируемая власть в отсутствие брата. Но в глазах нет жизни. У многих с этим беда. Но у Маргариты особенно.

Одинокая замотанная женщина. Чем она живет? Жизнью брата? А Федя еще тот упырь.

Как я вообще согласился его защищать? И соскочить невозможно. Непрофессионально. Я же не на вечно в мэры. Отслужу один срок родному городу и вернусь.

А бросить клиента в сложный момент, это поставить крест на карьере адвоката.

– Конечно, Маргарита Николаевна, – улыбаюсь самой дежурной из своих улыбок. И одновременно пытаюсь вычислить барабанщика. Какой гадский гоблин стучит?

Я же только два часа назад объявил в офисе.

Но это и неважно.

Главное, аккуратно разрулить с этим гребанным делом. Оставить офис на замов. Вполне возможно, придется сделать их партнерами, чтоб не борзели.

– Я стараюсь все контролировать, Тимофей Сергеевич, – устало роняет Маргарита. – Меня так брат научил. Но мне нужны гарантии. Федор не виноват. Его подставили…

"Все вы так говорите, – усмехаюсь мысленно. А сам бодро киваю.

– Да вытащим мы его, – заявляю неожиданно для себя.

Мысленно отвешиваю себе подзатыльник. Какого хрена храбриться? Дело-то безнадежное…

– Если Федора удастся освободить, – невзначай роняет Маргарита, – то я готова возглавить ваш предвыборный штаб…

– Простите? – смотрю удивленно.

Маргарита заливисто смеется.

– Напугала? Прошу прощения – заявляет, доставая из ящика стола какие-то картонки. Найдя нужную, откидывает остальные обратно в ящик. Протягивает визитку мне.

Маргарита Николаевна Нестерова.

Глава предвыборного штаба и дальше фамилия всем известного депутата.

– Тут я ерундой занимаюсь, – усмехается она виновато.

А я готов оторвать башку и яйца собственным безопасникам.

Почему такие факты биографии клиентов я узнаю последним?

Но и терять супер-профи не собираюсь. Тут дело не в бабках, а в ресурсе и связях!

– Договорились, – киваю бодро.

Целую на прощанье тонкую, пахнущую селективным парфюмом руку.

– Я рада, – довольно смеется Маргарита. – Передавайте привет вашей чудесной жене.

Раскланиваюсь в лучших светских традициях и все дорогу до дома пытаюсь понять, что еще обо мне знает Маргарита.

Она меня переиграла! Вот только до конца не могу понять, где и когда я облажался.

Хорошая игра "Что? Где? Когда?" усмехаюсь мысленно.

И въезжая на родную улицу с раздражением смотрю на перекопанную дорогу и знак объезд, установленный около магазина.

Выкручиваю руль, направляя машину в соседний переулок. И изумленно пялюсь на установленный посреди проезжей части шлагбаум.

Это что еще за хрень?

Торможу рядом. И выскочив из машины, оглядываюсь по сторонам. Все пытаюсь понять, кому пришло в голову перегородить муниципальную собственность.

Около высоких кованых ворот кучкуются клуши разных возрастов. Тут все понятно. Наша местная ведьма Юнона Петровна ведет прием. У меня с ней личные счеты. Помню, как в детстве эта мерзкая тетка прокалывала нам футбольные мячи, стоило только им попасть к ней на участок.

Мне даже казалось по малолетству, что она под воротами с ножом караулит.

Но и мы в долгу не оставались. С Богданом и Витей развешивали объявления по всей округе. Чего там только не писали!

Дорого покупали волосы, дешево продавали металл. Бились как могли против гадской Юноны. На великах гоняли в центр и клеили объявления там.

Неподалеку щелкает замок. Открывается калитка, отвлекая меня от веселых воспоминаний.

На улицу, кутаясь в шубу, выходит тетя Валя, бабка злосчастной Куницыной. Вот это я нарвался, чтоб мне сдохнуть!

– Здравствуй, Тимочка, – печально кивает.

– Здрасьте, – отвечаю на автомате.

"Сейчас начнется, – думаю, мысленно съежившись. И тут же беру быка за рога. Главное, не дать опомнится.

– Это кто тут у нас такой умный? – указываю на шлагбаум.

– Ну кто? – всплескивает руками куницынская бабка. – Юнона установила. Ей видите ли движение мешает. Ни скорой, ни пожарной не подъехать. Тима, как будешь мэром, убери ты эту загородку, христа ради!

– Да зачем ждать, теть Валь? – Усмехаюсь недобро. – Это незаконно возведенная конструкция. – У вас лом есть? Давайте!

– Сейчас принесу, Тимочка, – заговорщицки кивает Валентина. Расторопно бежит во двор. А я, не дожидаясь, открываю водительскую дверь и осторожно шарю под сиденьем. Так и есть! Бита!

Торганов у нас жесткий перец. И детей достать и отмахаться. Все может!

Перехватываю поудобнее деревянный лакированный дрын и, изловчившись, сношу к ядреной маме хлипкое пластмассовое заграждение. Следом разбиваю оранжевые столбы и пульт управления. Злости мне сейчас не занимать. Ломом с другой стороны громит столбики Валентина. Из других домов тоже выходит народ. Помогает в сносе ненавистной конструкции. Относит в сторону обломки.

– Ты что творишь, ирод? – несется от ворот Юноны.

Медленно поворачиваюсь. Спокойно всматриваюсь в перекошенное от ненависти лицо. И неожиданно перевожу взгляд чуть дальше, за сутулую спину соседки.

«Продукты. На районе».

Вчитываюсь в каждую букву, выписанную на вывеске красным неоном.

Ну конечно!

Чуть не хлопаю себя кулаком по башке. Пасьянс сходится, твою мать!

Нужно еще кое-что проверить. И убедится в своих догадках.

Блин! Неужели все так просто?

– Я на тебя в суд подам! – вопит Юнона так, что клуши под ее окнами разбегаются в сторону.

– Пожалуйста, – цежу, еле сдерживаясь.

Блин, тетя! Мне есть что тебе сказать. А если и вправду ты из собственной подлости решила разлучить меня с Лерой, то берегись…

С женой я, конечно, поговорю. Это ж надо быть такой балдой! Поверила старой суке!

Словно прочитав мои мысли, Юнона заходит к себе во двор, да еще демонстративно хлопает калиткой.

Но меня такими номерами не проймешь. А вот некоторые вздрагивают.

– Тима, а проблем не будет? – охает бабка Куницыной. – Юнона тебя проклянет…

– Не дотянется. Не верю я в ее проклятия. Тоже мне, нашли вселенское зло, – усмехаюсь криво и, перекинув через плечо биту, заявляю громко. – Я решил баллотироваться в мэры. Теперь у нас в Шанске все будет по закону.

50

– Как ты могла? – негодует муж, как только мы остаемся одни.

Надя с детьми гуляет во дворе. Богдан уехал куда-то по делу. Можно со смыслом провести время. Но господин адвокат начинает допрос с пристрастием.

Он догадался!

Заливаюсь краской стыда. Даже не передать, как стыдно. Действительно, нашла кому поверить!

– Но не приедь я к Юноне с подружками, мы бы с тобой не познакомились, – привожу главный довод.

Тимофей хмурится. Трет лицо и выдыхает натужно.

– Она ненавидит нас. Всю семью. Маме постоянно козни строила. Какие-то гадости делала. Все отца хотела отбить. Они в одно классе учились. А мама на два года младше. Вот Юнона никак успокоиться не могла, что папа выбрал не ее.

– Это ужасно, – шепчу вытирая слезы. – Но как она узнать могла? Про нас… Ну что ты и…я.

– Да мало ли? – пожимает плечами муж и добавляет поморщившись. – Юнона и вправду ясновидящая. Но видимо у нее способности в зло пошли. Она любит манипулировать. Тем более меня Нельке Куиницыной пообещала.

– А кто это?

– Да какая разница?! – отмахивается муж. – Мы женаты и плевать я хотел на других баб.

– Очень на это надеюсь, – прижимаюсь лбом к широкому плечу мужа. Тот час же крепкая ладонь прижимает меня к себе. Наши губы сами находят друг друга. А руки торопливо сдирают одежду.

– Лера, девочка моя, – хрипло шепчет муж, перетаскивая меня к себе на колени. Ладони жадно бегут по позвоночнику, а затем по бедрам. Оглаживают коленки и снова возвращаются наверх. Смыкаются замком вокруг моей талии. И снова тянут поближе. Почти вплотную.

– Прости меня, Тима, – распластавшись на груди мужа, всхлипываю не от слез, а от охватившего безумия.

– Ты больше не будешь? – усмехается он, стягивая с меня майку. И уже тянет вниз тренировочные брючки, как в кармане звякает сотовый.

– Может, Надя, – спохватываюсь, лихорадочно вытаскивая телефон из кармана штанов.

– Ну что там могло случится? – рычит Морозов. Подскочив, в два шага оказывается около окна. Строго смотрит во двор.

– Ложная тревога, – откидываю трубку в сторону.

– Сам вижу, – морщится Тимофей и спрашивает с пристрастием. – Кто это?

– Мой одноклассник, – отвечаю не таясь. Морозов кривится недовольно.

– И что ему надо?

– Не знаю, – пожимаю плечами и тут же натыкаюсь на пристальный взгляд мужа. – Мы созваниваемся иногда. У нас родители дружат…

– Кстати, где они, твои родаки? – насуплено интересуется Тимофей. – Почему никто не приехал к тебе? Не помог…

– Так сложилось, – замечаю устало. – Я – нелюбимая дочка. Сестру родители обожают. А я им не нужна. Нет, меня не били, не ругали особенно. Голодом не морили. Но лучший кусочек всегда доставался сестре. Вещи новые мне никогда не покупали. Все донашивала за Ниной. И привыкла даже. Только когда школу окончила, собралась и уехала. Толку объяснять людям, какая я замечательная. Они не замечают меня. А равнодушие тоже бьет страшно. Только мало кто замечает. Синяки на душе не видны посторонним.

– Иди сюда, – басит Тимофей, возвращаясь к дивану. Сгребает меня в охапку. Целует порывисто. – Не знаю, Лер. Не понимаю, как одного ребенка можно любить всем сердцем, а другого не замечать. Это преступление. Самое настоящее. Что там в головах взрослых людей… Мы не станем в этом разбираться. Ты – моя… И девчонок, конечно! Мы тебя любим.

– Да! – вскрикиваю, охватывая шею Морозова руками. Реву, целуя щеки, скулы, подбородок. И даже остановиться не могу, так плющит меня от старых детских обид и от признания Тимофея.

Он любит меня!

Да только ради этого я прошла бы босиком по горящим углям.

– Ну, ну, девочка, – шепчет муж, вытирая слезы с моего лица. – Не реви, слышишь.

– Знаешь, – вздыхаю, вытирая глаза и щеки. – Я всю жизнь старалась быть хорошей. Ждала похвалы от родителей. Ну хоть доброго взгляда. Но нет. Любимой всегда была сестра. Я до сих пор понять не могу. Училась она плохо. Никогда за собой тарелки не помоет…

– А она на кого похожа?

– Копия мамы.

– А ты?

– На папину маму.

– Знаешь, у Вити Торганова есть такая теория. Видимо, выведенная эмпирическим путем. Люди любят тех детей, которые на них похожи.

– Наверное, – пожимаю плечами. – У Виктора Петровича большой опыт. Но я как-то подслушала случайно. Мама говорила с бабушкой. Сестра в детстве сильно болела. И родителям хватало с ней мороки. А потом ей диагноз поставили страшный. И родители решились на второго, т. к. мог понадобиться донор. Но или диагноз оказался неверным. Или сестра переросла… Но в итоге родилась я.

– Какое разочарование! – смеется Тимофей. – А что за врач диагноз поставил? Надо его найти. Хоть флакон подарить… Все-таки благодаря ему моя жена родилась.

– Не знаю, – шепчу, улыбаясь. Переглядываемся словно заговорщики. И неожиданно закатываемся смехом.

Хватаем друг друга за руки. Переплетаем пальцы. И снова целуемся, как жадные подростки.

Ловлю себя на странной мысли. Обычно, я никому не рассказываю об отношениях в моей семье. Боюсь для других стать изгоем. Уже если от нее родители отказались, то остальные – подавно.

Но другое дело Тимофей. Да и молчать нет сил. С каждым словом будто лопается застарелый фурункул. И вся грязь и гной выходят наружу, очищая рану и исцеляя душу.

– Прорвемся, Лерочка, – целует меня в нос Тимофей. – Главное, мы вместе.

– Не сомневаюсь, – утираю слезы. Теперь уже от радости.

– Ну вот. Опять, – укоризненно мотает головой Морозов.

Мотаю головой, стараясь взять себя в руки. И тут же подскакиваю на месте, когда с улицы доносится громкий плач.

– Проснулись наши красавицы, – радостно заявляет муж и почти бегом несется к двери. А я как обычно залипаю взглядом на широкой груди и упругой заднице.

Тимофей прав. Я чуть все не потеряла по собственной наивности и глупости. Но теперь я точно никому не поверю и свое счастье из рук не выпущу.

Вслед за мужем несусь к входной двери. А Тимофей уже выскакивает на расчищенное от снега крыльцо в домашних тапках. Восклицает весело.

– Это кто тут у нас самый голодный? Анечка или Аленка?

51

Уложив дочек спать, мы с женой долго болтаем в постели. То вспоминаем какие-то случаи из жизни, то просто тискаемся. А когда Лера, распластавшись на мне, тихо бормочет «Я люблю тебя, Тима!» чувствую себя самым счастливым бакланом на свете. Это ж надо сколько счастья привалило.

Жена. Дочки.

Чуть не упустил. Но главное, вовремя спохватился. И чтобы там не предсказывала глупая гадалка…

«Погоди, Юнона! Я тебе отомщу!» – думаю, засыпая. Мысленно провожу через дом ненавистной соседки железную дорогу, магистраль Москва-Владивосток и засыпаю довольный.

Но вот Лера откатывается в сторону. Сразу становится холодно и пусто. Спросонья хочу ее поймать и притянуть обратно, но словно по команде распахиваю глаза.

И затыкаю себе рот, чтобы не заорать от восторга.

Вот как работают мои мозги. Целовался с Лерой, разрабатывал план мести Юноне, а проснулся с готовым ответом по Анквисту.

Осторожно поднимаюсь с кровати, дабы не разбудить жену. И усевшись за письменный стол, включаю настольную лампу в виде обнаженной девушки.

«Нужно убрать ее отсюда. Теперь тут не холостяцкая берлога, – размышляю, переводя взгляд на разметавшуюся по кровати Леру.

Сейчас быстренько набросаю основные тезисы защиты и нырну в постель. Осторожно разбужу жену поцелуем…

Выудив из ящика ежедневник, открываю поспешно. Тот час же из него на темную лакированную поверхность выпадает знакомый конвертик с УЗИ.

«Нужно Лере показать! Наша первая реликвия», – думаю я, доставая до боли знакомый снимок. Два плавающих эмбриона. А сейчас вон девицы какие взрослые. Месяц им скоро.

«Надо пойти зарегистрировать, – вздыхаю мысленно и неожиданно цепляюсь взглядом за белую в золотых узорах картонку.

Где-то я видел такую же. Совсем недавно.

На память моментально приходят холеные пальчики с красным маникюром.

Ну конечно! Маргарита!

Как она сказала сегодня «Я все держу под контролем»?

Но откуда?.. Как черт возьми, она умудрилась выйти на Леру? Когда мы встречались в мае, Анквиста еще даже на горизонте не было.

Кошусь на часы. Половина пятого, блин! Хотя бы до семи дотянуть.

Как заведенный хожу взад-вперед по холлу, упирающемуся в лестницу. И все пытаюсь сообразить каким боком к моей Снегурочке Маргарита Анквист?

«Нет, это исключено!» – устало тру лицо и лоб.

Наверняка просто совпадение. Такие конверты на каждом углу продаются. Лучше придумать другую версию. В эту Маргарита явно не вписывается.

«Не звони ей. Выставишь себя дураком, – предупреждает здравый смысл. Но руки сами тянутся к трубке. И услышав, удивленный мелодичный голос, произношу поспешно.

– Не разбудил, Маргарита Николаевна?

– Я рано встаю, Тимофей Сергеевич, – роняет она спокойно. – Нужно встретиться?

– Да и как можно скорее.

– Хорошо, я жду. Приезжайте домой, – роняет кратко. Непробиваемая женщина.

Встречает около лифта пентхауса и деловито провожает на кухню.

Сейчас сестра грозного Анквиста кажется мне девчонкой. Спортивные штаны, розовая майка и волосы, собранные в хвостик. Ничего общего с той холодной сучкой, которая обычно ждет меня в Федином кабинете.

– Вам удалось что-то выяснить? – смотрит пристально. Наливает кофе в маленькую белую чашку.

– Да, – вдыхаю аромат горячего напитка. И тут же достаю из сумки конверт. – Узнаете?

– Ах, это! – весело отмахивается Маргарита. – Простите, что вмешалась.

– Как вам удалось узнать о Лере и детях? – роняю жестко.

– Мы следили за вами с апреля, – пожимает плечами Маргарита.

– Зачем?

– Не могли ошибиться с выбором. Слишком многое поставлено на кон. Федора прибьют в тюрьме, вы же понимаете. И я хотела убедиться в вашей порядочности…

– Но факты говорят об обратном. Бросил беременную подружку, – усмехаюсь кисло.

– Наши безопасники восприняли девочку как мимолетное увлечение плейбоя. А вот меня она заинтересовала. Такая добрая и наивная. Очень хорошая. По глазам видно. А я разбираюсь в людях. Поверьте…

Киваю. Какой смысл спорить?

– Поэтому незадолго до Нового года я попросила найти ее, – веско добавляет Маргарита. – И вникнув в ситуацию, решила вмешаться.

– Спасибо! – Только это и могу вымолвить. – Я перед вами в неоплатном долгу.

– А я рада, что все получилось, – глаза Маргариты загораются радостным блеском. – Делать добро никогда не поздно. Мне показалось, что вы не в теме. Вот и пришлось срочно вызвать Снегурочку.

– А УЗИ? – выдыхаю растерянно.

– Купила, – легкомысленно отмахивается Маргарита и добавляет серьезно. – Если с вашими проблемами мы разобрались, то давайте обсудим Федины.

Хочу задать еще несколько вопросов. Но Маргарита из озорной девчонки вмиг превращается в холодную бизнес-леди.

– Есть у меня маленькая зацепка, – переходя к делу Анквиста, бросаю лениво. – Но хочу еще раз опросить свидетелей.

Говорю спокойно и решительно. А сердце лупит с удвоенной силой. Маргарите я по гроб жизни обязан. И расплачусь на все сто.

– Вы думаете, получится? – спрашивает она с надеждой.

– Придется повозиться. Заново собрать материал, – объясняю терпеливо. У нас мало времени…

– Я в вас верю, – улыбается мне Маргарита. – Если нужны люди, дайте знать…

– Сами справимся, – морщусь дурашливо.

И всю обратную дорогу домой пытаюсь вычислить, кто из сотрудников роддома мог продать Маргарите снимок.

Торганов точно отпадает. Он бы сам не посмел. А попадись ему кто на горячем, выгнал бы с работы не задумываясь.

Стопэ. Стопэ.

Осекаюсь на полуслове.

Щербинина! Больше не кому!

Но хочу убедиться.

– Вить, – звоню другу. – А за что, ты говорил, Щербинину уволил?

– Ничего я тебе не говорил, – огрызается он. И держит паузу.

– Ну так скажи, не томи, – прошу жалостливо.

– За беспредел, – холодное отрезает Витя. В голосе сквозит холодная ярость. Видимо, до сих пор не отпустило.

– Снимок продала? – подсказываю бодро.

– Тима, да я ей чуть голову не оторвал, – в сердцах откликается Торганов. – Блин, ну вот есть мозги у человека?

– А как ты догадался, – спрашиваю, покрепче перехватывая руль руками. Сжимаю пальцами кожаную оплетку.

– Много ума надо, Фей? – вздыхает он. – Тут все просто. У человека должен быть доступ к истории болезни. И куча кредитов.

– А-а, ну да, – тяну с придыханием.

– Да у меня чуть крыша не поехала, когда я снимок Ушаковой у тебя в руках увидел. Полный капец, Тима!

– Но согласись, если б не Надюха, – весело усмехаюсь я. – Интересно, за сколько снимочек ушел?

– За пять кило, – недовольно крякает Торганов.

– Да я бы больше дал!

Если вдуматься, Маргарита все правильно рассчитала. Одна записка без снимка сразу же отправилась бы на растопку камина. А так несложно предугадать дальнейшие события.

Закончив разговор, звоню Глебу.

– Узнай мне все о кредитах Надежды Щербининой. Где? В каких банках? На что брала? Это срочно.

А когда поздно вечером мне прилетает подробный отчет, хватаюсь за голову.

Двести тысяч рублей.

Для меня копейки. А для Нади – неподъемная сумма. За каким хреном ей понадобились эти деньги? Ни машины. Ни своего жилья.

«Ладно, порешаем», – морщусь, вглядываясь в сизый туман, словно покрывалом окутывающий округу.

Сзади слышатся торопливые шаги и нежные Лерины руки поясом обвиваются вокруг моей талии. Шаловливые пальчики бегут по груди. А нос утыкается в спину.

– Они уснули, – как пароль сообщает жена.

Обернувшись, сгребаю ее в охапку. Положив ладонь на затылок, жадно целую.

– Девочка моя, как же хорошо, что ты нашлась, – выдыхаю нетерпеливо.

– Я люблю тебя, – искренне признается она. Подпрыгнув, обвивает мою шею руками, а ногами – бедра.

Через тонкий трикотаж чувствую каждой клеточкой теплое податливое тело и чуть с ума не схожу от накатившего счастья.

«Надя, Маргарита, феи мои прекрасные, – целуя жену за ушком, шепчу мысленно. – Спасибо вам!»

52

Три месяца спустя

Май в Шанске приносит победу Тимофея на выборах и первую грозу.

– В два часа дождь обещали, – замечает Надежда, оглядывая свинцовые тучи.

Задрав голову, смотрю на незакрытую тонкую полоску небесной сини.

– Добежать до машины успеем, – киваю на припаркованные под огромным билбордом внедорожники. С рекламного плаката строго и сдержанно улыбается Морозов. Красивый как актер Голливуда.

«Все будет по закону!» – написано чуть ниже.

Сердце замирает от радости. Это мой муж победил на выборах. Невероятная фантастика!

Но Тима, если за что-то берется, всегда побеждает. Горжусь им страшно. Мне бы еще ему соответствовать. Но не дотягиваю. Сама знаю.

– Будь собой, – говорит мне Тимофей. – Такой ты мне больше нравишься!

Инстинктивно повернув голову, рассматриваю людей на соседней аллее. Сегодня одно из первых мероприятий мэрии. День зеленых насаждений. Сразу безошибочно нахожу Тимофея. Опираясь на лопату, он стоит среди своей команды. Рядом еще кто-то из администрации.

Качу коляску, а взглядом как всегда залипаю на широкой спине мужа, обтянутой тонкой стеганой курткой.

«Обернись», – прошу в коротко стриженный затылок, по которому еще час назад проводила рукой. Пальцы еще не забыли легкое покалывание.

Словно услышав, Тимофей оборачивается. Впивается в меня ясным взглядом. И тут же расплывается в радостной улыбке. Всего на один миг. Но мне для счастья и этого достаточно.

Машу рукой на аллейку, показывая наш незатейливый маршрут.

Муж, смешно сморщив нос, отворачивается к собеседникам. Снова становится строгим и важным. Жутко официальным. Дает какие-то указания Глебу.

– Вот девчонки, – наклоняюсь к дочкам. – Папа ваш березки и елочки сажает. А вы на следующий год на них смотреть придете.

Два пупса в розовых комбезах внимательно слушают. А затем улыбаются одновременно.

– Лишь бы дождь не пошел, – вздыхает идущая рядом Надежда. – Хороший парк получается. Правильно Тима сделал, что первым делом снес все ларьки Дроздова. Ларка до сих пор ядом плюется. Ну да ничего, переживет.

Вспоминаю мерзкую соседку по палате. Будто привет из параллельной реальности. И самой не верится, как изменилась моя жизнь. Вечно работающая мать-одиночка с двумя детьми в одночасье превратилась в жену мэра. Кто-то теперь заискивающе здоровается и набивается в друзья. А Лариса Дроздова, демонстративно отвернувшись, проходит мимо.

– Да ну ее, – замечаю равнодушно. – Говорят, Тима сделал это специально. Отомстил. Только я не верю. Не такой он человек.

– Конечно. Ларьки Дрозд незаконно поставил. Занес кому-то виз прежней администрации, – кивает Надя и хочет еще что-то добавить, как у меня за спиной раздается до боли знакомый голос.

– Лера!

Вздрагиваю как от выстрела. Этого не может быть. Обо мне должны были забыть навсегда. Меня предупреждали, чтоб оставила в покое и не надеялась на помощь.

Инстинктивно вжимаю голову в плечи. Обернувшись, смотрю на двух женщин, стоящих чуть поодаль на дорожке, и даже поверить не могу, что они здесь в Шанске.

Ко мне приехали? Не может быть!

Мама и сестра подходят ближе. Одаривают меня возмущенными взглядами. Как будто это я от них отказалась.

– Вот ты где! – цедит мама, придирчиво осматривая меня с ног до головы. – Мы тут ищем тебя. Уже в полицию хотели обращаться.

– Зачем? – роняю не понимая.

– Ну как же! – наступает она. – Посылка, которую я тебе отправляла вернулась обратно. Мы решили, что с тобой что-то случилось… Опять-таки знакомые спрашивали. Пришлось ехать.

– Да все нормально, – пожимаю плечами.

– А это твои дети? – подает голос Нина, равнодушно кивая на коляску.

– Ага, – отвечаю скупо.

Ни мать, ни сестра даже шага не делают к моим дочкам. Так и стоят посреди аллеи. Возмущенные и сердитые.

Странные люди! Только сейчас мне наплевать.

Повернувшись на автомате, натыкаюсь на настороженный взгляд мужа. Сам он подойти не может. Кругом журналисты с камерами, какие-то школьники и студенты.

Но по дорожке к нам уже спешит Богдан.

– Все в порядке? – бурчит, подходя ближе.

– Да, – киваю непринужденно.

Мать с сестрой с любопытством взирают на появившегося мужчину.

– А ты не хочешь нас познакомить? – манерно интересуются мои родственницы.

– А надо? – вскидываюсь напряженно.

– Ну конечно, Лера. Какая-то ты у нас недалекая.

– Знакомьтесь, это Богдан, – представляю, пряча улыбку. Наверняка мои родственницы молниеносно выдали меня замуж за Столетова.

Он забавляется. Надежда хихикает.

Очень смешно!

– А это ваши дети? – равнодушно интересуется мама, даже не приближаясь к коляске. – Как хоть назвали?

Кутаюсь от холодного порыва ветра. Мысленно прошу себя не реагировать, но в душе снова поднимается старая боль.

По мнению моей семьи я – пария, не заслуживающая ни любви, ни счастья.

Пусть так! Я устала с ними спорить. Бесполезно! Насильно мил не будешь! Да я и не стремлюсь.

Нервно сжимаю ручку коляски, инстинктивно загораживая детей. Отвечаю на ничего не значащие вопросы. Нет, не так должна мать встречаться с дочерью и внучками. В душе просыпается злость и давняя обреченность. У меня уже своя семья. Любящий муж, но от старых ярлыков и обид никуда не деться.

– Ты бы хоть написала, – снова пеняет мне мама. – Нам бы тогда не пришлось ехать.

Снова безотчетно оглядываюсь. Словно ищу помощи у Тимофея. И он понимает меня с полу слова. Кивнув, что-то велит помощнику. А сам опять отвлекается на кого-то из горожан.

– Валерия Васильевна, – как всегда официально обращается ко мне Глеб. – Тимофей Сергеевич просит подойти…

– Ты знаешь мэра? – азартно охает сестра, цепкими пальцами хватая меня за руку. – Зачетный мужик! Познакомь! Мне он нравится.

В глазах плещется ни чем не прикрытая алчность.

– Да, – самодовольно кивает мама. – Интересный мужчина. Как раз для Ниночки…

Сбрасываю с предплечья ненавистную ладонь. Охаю, хватая ртом воздух. И даже слова не могу вымолвить от возмущения.

– Нормальный поворот! – криво усмехается Надя и добавляет едко. – Да у нас на Морозова очередь, щеколда. Вон за Куницыной занимай. Хотя нет. Уже поздно. Мэр женился недавно.

– А вы кто? – набрасывается сестра на мою помощницу.

– Няня, – весело сообщает та. – А что?

– Нянька? – сумрачно тянет мама, не удостоив Надежду вниманием и добавляет надменно. – У вас хватает денег на обслугу? К чему это барство?

Будто со стороны смотрю на потрепанные кроссовки Дана и тонкую старенькую ветровку. А на мне хоть и спортивный костюм и жилет от местного крутого дизайнера, но на рукаве пятно. Аленка срыгнула.

Отличный видок.

– Что тут за сборище? – раздается сзади чуть хриплый возмущенный голос. Родной! Его я точно ни с кем не перепутаю. От охватившего счастья хочется прыгнуть мужу на шею.

– Да вот встретились, – бормочу растерянно.

Наблюдаю, как лица матери и сестры расплываются в счастливейших улыбках. А Тимофей, наоборот, настроен непримиримо.

– Ой, здравствуйте! – воркуют мать и сестра нежненько. – А мы Лерочкины родственницы…

– Знаю, – скупо роняет муж, обнимая меня. Он умеет быть отстраненным и властным. А мне еще нужно научиться держать лицо.

– Тебя как за смертью посылать, – пренебрегая моими родственницами, пеняет муж Глебу. И повернувшись ко мне, вздыхает тяжко. – Я устал, Лера. Едем домой, душа моя. А то промокнем…

Тимофей философски смотрит на грозовое небо. Его пальцы привычно забираются под воротник и щекочут шею. Сразу становится теплее и спокойнее.

– Лера, что происходит? – непонимающе смотрит на меня мама. В карих глазах плещется злая настороженность, придавая матери сходство с хищной куницей. Мелкий противный хищник, нападающий исподтишка.

– Рады были повидаться, – холодно отрезает Тимофей. Голос надменный больше напоминает бритву. Острую и безучастную. – Правда, жена?

– Ты вышла замуж за мэра?! – негодующе вскрикивает сестра. И моментально справившись с эмоциями, растягивает губы в наигранной мерзкой улыбке. – А я, Нина, ее сестра, – протягивает ладонь Тимофею.

Всем своим видом призывно показывает. Просто кричит. Ну посмотри на меня! Я же такая красивая!

Муж морщится недовольно. Демонстративно засовывает руку в карман. Нине ничего не остается, как повторить его движение.

– Спасибо, что нашли время повидаться, – роняет ехидно Тимофей, в одночасье превращаясь в Отмороженного Фея. – Для нас это особенно ценно.

– Мы надеемся на более близкие отношения. Родственники все-таки, – медовым голоском заверяет мама. – Лерочка у нас такая взбалмошная и непутевая…

И осекается под грозным взглядом Тимофея.

С неба срываются крупные капли дождя.

– Ну вот дождались! – негодующе рычит муж. – Кто вообще включил сегодня осадки? По машинам. Быстро.

– А как же? – изумленно ахает мама, раскрывая зонтик над собой и Ниной.

– Пишите письма. Вам обязательно ответят – отрезает мой муж, отбирая у меня управление коляской. – А нам пора.

Не зная то ли плакать, то ли смеяться, быстро иду по аллейке рядом с мужем. Прикусив губу, гордо вскидываю голову. Точно знаю, что мама и Нина смотрят нам вслед. Прожигают спину взглядом. Смаргиваю слезы, ускоряю шаг, стараясь удрать от дождя.

– Не вздумай реветь, – добродушно просит муж, как только мы садимся в серебристый новый Крузак. Сзади в автолюльках сопят дочки. Наша команда поспешно рассаживается по другим машинам, припаркованным рядом.

– Это дождь, Тима, – растягиваю губы в улыбке. Наспех вытираю мокрые щеки. И тут же сильные руки притягивают меня к себе. Ладонь мужа ложится мне на затылок. А чуть обветренные губы накрывают мои. Задыхаюсь от желания, когда язык Тимофея вторгается в мой рот. Обвив шею мужа руками, отвечаю взаимностью. Из двух других машин несется улюлюканье и свист.

– Придурки, – вздыхает Тимофей, отрываясь неохотно.

– Теперь весь город будет судачить. Мэр с женой целовались на парковке.

– Ну и что? – пожимает плечами он. – Тебе срочно требовалась терапия. Я не стал откладывать.

– Терапия? – охаю изумленно.

– Конечно, Лерочка, – улыбается мне Тимофей. – Экстренная любовная терапия.