Текст книги "Двойня в подарок"

16. Страхи и действительность

– Маш, – прошу с утра пораньше знакомую медсестру, – пожалуйста! Я одним глазком посмотрю и вернусь.

– Строго запрещено, – мотает головой она. – Из реанимации роженицы могут выйти только с разрешения Виктора Петровича. Давай лучше умоемся, причешемся, и, когда он придет и даст отмашку, сразу отведу тебя в палату.

Приходится согласиться. Жду Торганова с замиранием сердца.

Должен сразу перевести. Я же чувствую себя хорошо.

Но к намеченным девяти утра Виктор Петрович так и не приходит. Даже спрашивать у девчонок бессмысленно. Главный врач перед ними не отчитывается.

И когда наконец он появляется в реанимации, стрелки часов показывают почти одиннадцать.

Но Торганов не спешит ко мне. Ясное дело, есть пациентки поважнее. Виктор Петрович с кем-то переговаривается негромко, кого-то отчитывает строгим голосом. А войдя ко мне, улыбается довольно.

А я смотрю на него как на бога! Вот есть же такие мужчины. Порядочные и принципиальные.

Чистенькие, как говорила моя бабушка. Вот такого бы мне мужа!

Конечно, не самого Торганова, но кого-нибудь похожего. Хотя кто меня возьмет с двумя детьми?

– Ну что, Валерия Васильевна? Как самочувствие? – спрашивает участливо.

– Хорошо. Мне бы на дочек взглянуть…

– Как только в палату поступите, их вам сразу принесут. Отдохните пока, а то потом года так на три впряжетесь, – смеется он и добавляет серьезно. – Скоро переведем. Не волнуйтесь.

Свернувшись клубком, уныло смотрю на белую стену. Как же надоели эти больничные церемонии! Нельзя просто отпустить человека в палату и дать ему детей! А то так до обеда здесь просижу.

– Готова? – весело спрашивает меня Маша через час.

– Да, пойдем! – подрываюсь с постели.

– Погоди, – останавливает она меня. – Сейчас капельницы двум женщинам поставлю, и пойдем.

Я снова жду. А на душе неспокойно.

Проходит час. За ним еще один. И душу заливает паника.

Когда в палату приходит Маша, я уже не нахожу себе места.

– С детьми все в порядке? – спрашиваю встревоженно. Ухватив медсестру под локоть, на нетвердых ногах бреду по коридору.

– Ну, а что с ними случится, Лерочка? – весело тараторит она, осторожно ведя меня по коридору. – Ты тут на особом счету. Мужик твой вчера прибегал, сразу как ты родила. Настырный он у тебя. Просто кошмар! Требовал младенцам все пальчики пересчитать. Вот умора!

В ужасе вглядываюсь в круглое румяное лицо.

Фей был здесь? Не может быть! Кто его впустил? На каком основании?

Наверное, Маша меня с кем-то перепутала! Бывает…

Закашлявшись, девушка прикусывает губу. Неужели ошибки нет и она проговорилась?

Медсестра отворяет дверь в палату. Пропускает меня вперед.

Первым делом устремляюсь в спальню. И в ужасе таращусь на пустые люльки.

– А дети где? – охаю, прижимая руку к груди.

– Наверное, еще в детском отделении, – мямлит сзади медсестра. – Скоро принесут.

Вроде ничего необычного, но у меня отдельные пазлы складываются в единое целое.

Фей всех подкупил и забрал детей!

Круто развернувшись, выбегаю в холл. Изо всех сил ковыляю к кабинету главного. Рывком распахиваю дверь.

И тут же натыкаюсь на изумленно-виноватый взгляд Торганова.

– Эм… Валерия Васильевна, – тянет он осторожно. Переводит взгляд куда-то в сторону.

И только тут я замечаю, что он не один в кабинете. С другой стороны стола, вытянув ноги, сидит мужчина в белом халате и шапочке. Наверное, врач из другого отделения. Пьет чай из большой синей кружки.

Неудобно. А я тут врываюсь, как к себе домой.

Лихорадочно подбирая слова, ловлю воздух открытым ртом и безотчетно смотрю на человека, сидящего спиной ко мне. Во всей его осанке чудится что-то знакомое. Но я не успеваю сообразить. Вот он ставит на стол кружку, разворачивается, как в замедленной съемке и поднимается навстречу.

Натыкаюсь взглядом на знакомое лицо, сейчас настороженное и решительное.

Тимофей Морозов собственной персоной!

Я не ошиблась. И дети мои наверняка у него.

Ноги подкашиваются, а в глазах темнеет.

17. Вот и встретились!

Я прихожу в себя на кожаном диване в кабинете главного врача. Скользкая обивка чуть холодит кожу, а около носа кто-то водит ваткой с нашатырем.

– Отойди от нее, – слышу чуть в стороне рык Торганова.

И тут же над ухом знакомый голос замечает небрежно.

– Да пошел ты…

Тимофей Морозов.

Вот недаром его зовут Отмороженным Феем. Кому еще придет в голову открытым текстом посылать главного врача? Причем находясь в его кабинете!

– Тимофей Сергеевич, ты не зарывайся особо, – недовольно бурчит Торганов и добавляет с усмешкой. – А то всеку.

– Угу, – легко соглашается Морозов, поднося ватку с нашатырем к самому носу.

Фыркаю негодующе и, открыв глаза, порываюсь сесть.

– Привет, – улыбается мне Морозов. Подкладывает подушку под спину. – Ты чего это удумала, Лер? По коридорам бегаешь. Сознание теряешь. Тебе лежать надо. Нехорошо.

Даже пальцем грозит, как маленькой.

Вот как ни в чем не бывало! Аж злость берет.

– Ты как тут оказался? – обалдело спрашиваю, убирая в сторону руку с нашатырем. Во все глаза смотрю на Морозова, затем перевожу взгляд на Торганова.

– Работаю я тут, Лерочка, – улыбается самой обаятельной улыбкой Фей. Интересуется заботливо. – Ты как вообще? Водички дать?

– Нет, спасибо, – обалдело мотаю головой. Смотрю на сидящего рядом мужчину в белом халате. И пытаюсь понять, что происходит. Ну, не должно тут быть Тимофея Морозова!

– Как работаешь? – туплю, ничего не понимая.

– Юрисконсультом, – снисходительно сообщает Тимофей. – Вот, помогаю Виктору Петровичу воевать с ДИЗО.

Понятия не имею, что такое дизо, но и переспрашивать не собираюсь.

– А дети где? – спрашиваю вроде Торганова, а сама, не отрываясь, таращусь на Тимофея.

– В реанимации, – вздыхает он и добавляет весело. – Прикольные они такие, Лер. Так смешно зевают. Ногами дрыгают.

Вот почему у этого человека все легко и просто? Я родила. А он уже два раза сбегал посмотрел. И ведет себя как заботливый муж и папаша.

Невольно попадаю в капкан его обаяния. Но Морозову верить нельзя. Ни одному слову!

– А почему их в палату не принесли? – с усилием воли перевожу взгляд на главного врача.

– У нас своя процедура, Валерия Васильевна, – вздыхает он. – В реанимацию поступил сегодня очень тяжелый ребенок. Врачи с ним занимались. Поэтому немного задержали перевод в отделение.

Краснею от смущения. Это ж надо быть такой дурой?! Совсем мозги растеряла. Кроме нас в роддоме есть еще пациенты. А у меня свет клином сошелся на Морозове. Только о нем и думаю.

Прижимаю ладони к щекам. Стыдно-то как, господи!

И тут же запястье попадает в несильный захват крепких мужских пальцев.

– А это что такое? – смотрит в ужасе на синяки от инъекций.

Осторожно вытаскиваю руку из лапищи Тимофея. И тут же понимаю, что вопрос адресован не мне.

– Виктор Петрович? Я тебя спрашиваю!

– Такие сотрудники у нас, – бухтит тот. – Нормальные давно в город перебрались. И там на косметологов выучились…

– Ну, я понял, – вздыхает Тимофей, снова обращая все внимание на меня.

– Лера, – шепчет, снова сграбастав мои руки в свои. Убирает пальцы чуть в сторону, боясь задеть катетер.

– Может, мне выйти? – раздается от двери насмешливый голос Торганова.

– Работай, – милостиво разрешает Морозов. – Мы к себе пойдем.

Нормальный поворот! Вообще ничего не спросил. Не выяснил. Просто тянет за локоть и улыбается.

А я, словно под гипнозом, поднимаюсь с дивана. Тимофей живо обнимает меня за талию и командует, не принимая отказа.

– Давай, Лерочка. Помогу тебе дойти!

18. Контакт зафиксирован!

– Не трогай меня, – уворачивается Лера, как только мы входим в палату.

– Почему это? – улыбаясь, мягко касаюсь ее волос. Изучаю эту новую для меня женщину.

– Мне неприятно, – отстраняется она. – Мы, по сути, чужие люди…

Ах, вот оно что!

– Прости, – демонстративно убрав руки, отхожу в сторону.

Меряю шагами комнату. Раздраженно кошусь на женщину, сидящую на краешке дивана. Все та же худышка с наивными глазами и копной каштановых волос.

Только теперь мать моих детей! Неприступная и испуганная.

Пытается не смотреть на меня. Но выходит плохо. Наши взгляды то и дело соприкасаются ненароком. Не знаю как ей, а мне – серпом по всем местам. Сдерживаюсь. Стараюсь не выдать себя.

Лера отворачивается первой. Прячет заплаканные глаза. Суетливо поправляет халатик на груди. Дрожащими пальцами убирает за ухо маленькую прядку. Нервничает.

Аж обалдела, когда увидела. До обморока, блин!

Нашла злодея!

– Почему сразу не сообщила? Я вроде тоже имею отношение… – роняю язвительно.

Обычно с выдержкой у меня полный порядок. Но сейчас немного обалдел от обиды.

Эх, Лера, Лера! Зачем ты так?

– Откуда… – сложив руки на груди, тянет растерянно.

– У меня везде свои люди, – перебиваю, усмехаясь. – Думала, не узнаю? Серьезно?

– Ты же меня бросил, – шепчет еле слышно. Жмется в угол дивана. Прикусывает губу, чтобы не разреветься. – В черный список занес…

– Ерунда какая-то, – отрезаю нетерпеливо. – Никуда я тебя не вносил. Ты просто пропала…

В груди внезапно сдавливает от охватившей ярости. Даже дышать тяжело.

«Стоп! – останавливаю сам себя. – Не кипятись. Потом с Даном в спарринге пар выпустишь. А сейчас выдыхай, Морозов! Ты же Отмороженный Фей. Нафеячь что-нибудь!».

«Уже нафеячил, не разгребешь», – усмехаюсь мысленно. Голова трещит от нервяков.

А каково Лере?

Ей вообще нельзя волноваться. Витя меня сто раз предупредил. Чувствую себя сапером на минном поле. Не надавить, не ошибиться. Если рванет, то всем трындец.

Снова взглядом упираюсь в растерянное бледное личико.

Мы оба стали родителями. Даже представить сложно.

Двойня! Фантастика какая-то! До сих пор в голове не укладывается!

А мог ничего и не узнать…

Холодный пот пробирает от напряжения. Рубашка моментально липнет к спине, а ладони становятся влажными. Даже слов подходящих подобрать не могу.

Великий адвокат, называется! Теряюсь как последний баклан.

– Зачем ты приехал? – тихо спрашивает Лера. И снова прикусывает губу.

Зачем? Дурацкий вопрос! И так все понятно. Дети мои и я не собираюсь от них отказываться.

Тесты, сделанные сегодня утром показали девяносто девять процентов!

В голове пустота. Тру затылок. Затем лицо. Психую как дурак.

– Какая разница, Лер?! Я здесь и так просто ты от меня не избавишься, – предупреждаю спокойно. А у самого внутри аж кипит.

Коза пугливая! Кто же тебя настроил против меня?

Молчит. Скрестив на груди руки, отворачивается к окну. Оборонительная позиция. Защищается невольно.

От меня защищается, блин!

Придется, Валерия Васильевна, действовать с вами бережно и нежно. Сдувать пылинки, как с вазочки эпохи Мин.

Сжимаю челюсти, стараясь хоть немного справиться с эмоциями. Получается с большим трудом.

– Нам от тебя ничего не надо, – заявляет она резко. Снова отворачивается. Складывает губы в горькую складку.

– Я не спрашиваю о твоих хотелках, Лерочка, – замечаю ровным голосом. Но как же тяжело мне дается это спокойствие!

– Я предлагаю помощь и мир, – натягиваю на лицо дежурную улыбку. – Дети мои? – давлю взглядом.

– Да, – кивает поспешно. – Но мы у тебя ничего просить не будем. Ты не волнуйся…

Бред какой-то, честное слово! Просить? Волноваться? Да я для своих дочек выложусь по полной.

– Перестань истерить, Лера… – прошу негромко. – Наши дети достойны самого лучшего. Без меня тебе все равно не справиться.

Но она как не слышит. Мотает головой. Ничего не хочет, балда упрямая…

Но ты не на того напала, зайка!

– Или ты предпочитаешь войну? – сардонически приподнимаю бровь. – Тогда встретимся в суде. Но этом городе нет адвоката, способного выиграть у меня процесс… Надеюсь, ты понимаешь, с кем связываешься?

– Великий и ужасный Тимофей Морозов, – печально кивает она. – Меня предупреждали, что если ты узнаешь, захочешь отобрать малышек…

«Кто?!» – хочется заорать во весь голос. Дайте мне эту гниду и я порву ее в клочья!

Затыкаюсь на волевых. Разберемся. Вычислим. Еще не вечер.

Сжимаю кулаки до белых костяшек. И подойдя к окну, тупо пялюсь на парк и украшенную к Новому году елку.

«Выдыхай!» – приказываю самому себе. Сунув руки в карманы, перекатываюсь с носка на пятку.

Лера молчит. Но спиной ощущаю ее взгляд.

Немного легчает. Вернувшись к дивану, устало сажусь рядом.

– Ну что за чушь, Лерочка? – восклицаю с укором. Беру ее ладони в свои и призываю на помощь всю свою хваленую выдержку.

Лера тихонечко всхлипывает. Почти беззвучно. Просто по щекам бегут две тоненькие мокрые дорожки.

Аккуратно вытираю слезы и прижимаю упрямицу к себе. Она слегка противится. Но сдается под моим мягким напором.

Ни в коем случае не допытываюсь, кто умудрился настроить против меня мать моих детей. Без проблем. Сам найду. И вдарю. Больно. Почти смертельно.

Никому не позволено переходить мне дорогу. А тут уж вопрос принципа…

– А кто это пришел к маме с папой? – раздается от двери веселый голос. Медсестра вносит два маленьких свертка. Деловито спешит в спальню. Укладывает малышек в люльки и оставляет нас одних.

Получите и распишитесь, называется.

Мы с Лерой подскакиваем как по команде. И зависаем над детьми.

– Какие же они красивые, – благоговейно тянет она завороженно разглядывая два абсолютно одинаковых личика.

– Ты отлично постаралась, – улыбаюсь, разглядывая дочек. – Ксероксом поработала…

– Почему это ксероксом? – недовольно вскидывается она.

– Да девчонки на мою маму похожи. Просто одно лицо!

– А как ее звали?

– Зовут… – поправляю на автомате. – Розалия Александровна. Но мы в честь нее никого называть не будем, ладно? – прошу мягко. И спрашиваю с улыбкой. – Ты имена уже придумала, Лерочка?

– Дарина и Зарина, – вздыхает она и, всплеснув руками, лепечет обиженно. – Только теперь они не подходят…

– Почему? – переспрашиваю изумленно.

– Девочки не похожи на Дарину и Зарину, – объясняет она со знанием дела.

– Да? – переспрашиваю, стараясь въехать в логику. Но спорить с Лерой не собираюсь. – А можно мне тоже внести предложения?

– Конечно, – чуть заметно улыбается она.

– Хорошо, – киваю довольно. – Завтра представлю список.

«Контакт зафиксирован!» – отмечаю про себя. Для начала неплохо. Пора уходить. Лере нужно отдохнуть. А у меня дел полно.

В кармане тренькает айфон.

Надя Щербинина!

– Привет, пропавшая, – здороваюсь, отходя чуть в сторону. Не хочу разбудить малышек.

– Ты меня искал, Тим? Дед велел тебе позвонить…

– Да, заходил, – устало потираю затылок.

Хочу сразу предложить Надежде работу, но в последний момент отметаю эту идею прочь. Не тот момент. Сейчас вредная Щербинина точно соскочит с крючка. Нужно задержать ее в Шанске. Уговорить. Хоть немного помочь Торгану.

– Ты дома? Я сейчас подъеду, – заявляю решительно и тут же нажимаю на кнопку отбоя, не давая Надежде не единого шанса отказаться.

19. Ксерокс и монитор

Как только за Тимофеем закрывается дверь, я устало опускаюсь на кровать. Даже ноги не держат. В замешательстве смотрю на белые стены. И даже не знаю как поступить.

И посоветоваться не с кем!

Прикусываю губу, боясь закричать от отчаяния.

Морозов узнал-таки о детях. И теперь прикидывается добреньким папочкой. Но верить ему нельзя. Вранье… Одно сплошное вранье!

Этот человек хоть когда-нибудь говорит правду?

Тихо жужжит телефон, поставленный на беззвучный.

– Даш, привет! – слабо тяну в трубку. Никаких сил не осталось после общения с Морозовым. Это ж какие нервы надо иметь, чтобы вытерпеть шквал притворства и лжи.

– Лера, мы тут квартиру нашли. Двушку. Рядом с комбинатом. Нас со Светой устраивает. И цена нормальная… Вот только…

Даша мнется, подбирая слова.

– Мы тебе тоже квартиру ищем. Ты не беспокойся! Но с маленькими детьми многие не хотят брать, – тараторит она. – А эта идеальная для нас со Светкой. И мы подумали… У нас же гости бывают… Ну сама знаешь. А тут младенцы пищать будут…

– Я поняла. Хорошо, – вздыхаю, торопясь закончить разговор.

Ничком падаю на постель.

Даже обижаться на девчонок не могу. Они же не обязаны…

– Мы за тебя написали заявление директору. Так нам в бухгалтерии сказали. Вроде как тебе собираются дать общежитие. Тоже вариант, правда? – продолжает рассказывать Даша. Но я ее уже не слушаю.

– Наверное, – соглашаюсь кисло.

– Там же почти все семейные живут. Помогут с детьми. А с нас какой толк? Сама понимаешь…

– Да, конечно, – цежу, стараясь не разреветься.

– А что мужик твой? Он не объявлялся?

– Какая разница, Даш, – почему-то увиливаю от ответа.

И сама удивляюсь. Ну приходил Фей. Почему не сказать?

– А мои вещи как же? – шепчу, боясь разбудить малышек.

– Костик разрешил их оставить. Выпишут тебя, сама заберешь. Говорит, я же не зверь какой…

– А ну да, – тяну обреченно.

Переезд после роддома я точно не планировала. Да и самой с двумя детьми придется трудно. Отложив в сторону смартфон, утыкаюсь носом в подушку.

«Жилье – не проблема, – думаю я, с умилением разглядывая дочек. – Есть же Авито и приложения разные. Сниму что-нибудь!»

А если Тимофей предложит оплачивать аренду, то возражать не стану. Сейчас каждая копейка на счету.

Мысли снова перескакивают на Морозова. Будто наяву вижу холеное властное лицо с высокими скулами. Чувствую, как его руки скользят по моему телу. Вздрогнув, всхлипываю от безысходности.

Никогда Отмороженный Фей не взглянет на такую замухрышку как я. А вымотанную беременностью и родами тем более. Вон сразу поскакал куда-то на свидание. Еще и рыкнул в трубку «сейчас приеду». Даже не таится ни капельки. Совершенно меня не стесняется.

Кто я ему?

Инкубатор! Ксерокс! Выносила? Молодец!

Слезы бегут по щекам. Вытираю их поспешно. Но ничего не получается.

Полная безнадега. Ясное дело, без Морозова мне не справиться. А душа болит и рвется на свободу. Чувствую себя загнанной в угол, будто я стала жертвой какой-то махинации.

С Морозова станется!

Но похоже выхода нет. Придется пойти на какие-то уступки.

Да и дети должны знать своего отца. И ссориться с Тимофеем страшно. У него власть и деньги. А я…

Что я?

Тянусь к сотовому и, скачав первое попавшееся приложение, ищу подходящую квартиру.

Прислушиваюсь к притихшим детям.

И почуяв неладное, стремительно подлетаю к люлькам.

Дышат… Просто спят крепко.

Я много читала о смертности новорожденных. Синдром апноэ. Девочки и так родились недоношенными. А значит попадают в группу риска.

Есть чего испугаться?

Нужно попросить Тимофея купить мониторы дыхания.

Ткнув в контакты, нахожу его номер. Звоню. Но вызов опять срывается.

И этот человек еще не доволен, почему я его не предупредила. А из черного списка он меня так и не удалил. Хотя пару часов назад прекрасно разыграл изумление.

Я даже поверила на минуту.

Ну какой из Фея муж, если он все время в образе? Семейная жизнь должна основываться на доверии. А тут…

«Тебя, Лера, никто в ЗАГС не зовет!» – напоминает здравый смысл маминым голосом.

В коридоре слышится довольный бас Торганова. Моментально возвращаюсь в реальность.

Мониторы дыхания!

Номер Морозова должен быть у главного врача. Может, даст? Я бы сразу позвонила.

Спешу к двери. Но она распахивается прямо перед моим носом.

В палату деловито входит Надежда из патологии. А следом не торопясь шагает сам Торганов.

– Вот, Валерия Васильевна, ваша личная медсестра. Вас друг другу представлять не нужно.

– Не беспокойтесь, Виктор Петрович, – сдержанно сообщает Надя. – Лера меня хорошо знает. Правда? – обращается ко мне.

– Конечно, – киваю и я. И тут же замираю от запоздалой догадки. – Подождите… Как личная медсестра? Я не просила.

– Так меня Тима нанял, – улыбается Надежда и добавляет недовольным тоном. – Я же из роддома уволилась. Теперь буду тебе помогать детей нянчить, – заявляет она, проходя в спальню. Наклонившись, смотрит на малышей.

– Ах вы, маленькие котятки! – воркует ласково.

Замечаю, как темнеет взгляд Торганова.

Наверняка что-то с детьми!

– А они недолго спят? – спрашиваю взволнованно.

– Не паникуйте, Валерия Васильевна, – улыбается главный врач. Но тоже подходит к люлькам. – Новорожденные обычно просыпаются только поесть…

– Я боюсь. А вдруг синдром апноэ, – тяну жалобно.

– С вами, Валерия Васильевна, не соскучишься, – вздыхает он и добавляет с улыбкой. – Но теперь Надежда Алексеевна рядом. А это самый лучший монитор.

– Сам ты монитор, придурок, – морщит нос Надя, как только за Торгановым закрывается дверь.

– Меня Тимофей Сергеевич назвал ксероксом, – усмехаюсь горько.

– Да, Тима говорил, что девчонки на тетю Розу похожи, – беззаботно отмахивается Надя и тут же становится серьезной. – Ложись, Лера. Отдыхай. Я сейчас тебе обед принесу. И в детское отделение смотаюсь. Нужно детям ГВ наладить.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

«А ты об этом не подумала! – охаю мысленно. – Все о Морозове размышляешь. А о самом главном забыла!»

Хмурюсь невольно.

– Ты опять реветь надумала? – строго спрашивает Надежда. – Тима предупреждал, что ты все время плачешь… Не смей. Это для детей вредно. Они же с тобой одно целое.

– Я за обедом. Веди себя хорошо, – шутливо грозит мне пальцем.

– Слушаюсь, – отвечаю кисло.

И вернувшись к дочкам, снова всматриваюсь в маленькие личики.

– Обложил нас со всех сторон ваш отец, – шепчу тихонечко. – Но мы же девчонки смелые, правда?