Текст книги "Отто Скорцени – диверсант №1. Взлет и падение гитлеровского спецназа"

В те дни в замке Фриденталь царило лихорадочное возбуждение. Не успели прибыть из Арденн остатки разгромленных групп диверсантов, как во все направления уже выезжали новые диверсионные отряды. На полную мощность работали технические отделы, изготавливавшие новые подложные удостоверения, микрофильмы секретных документов и картотек агентов. В каминах замка, превращаясь в пепел, горели секретные бумаги. Штурмбаннфюрер СД барон фон Лепель получал приказы весьма деликатного свойства. В них все чаще звучало слово «Испания». Речь шла о будущей деятельности нацистского шпионского центра в Барселоне, который скрывался под вывеской «Немецкой школы языка и коммерции». Вскоре у руководителя агентурного центра военного управления (Amt Mil) в Мадриде подполковника генерального штаба Арно Клейенштубера оказалось по горло работы.

По приказу Вальтера Шелленберга сотрудники эсэсовской секретной службы упаковывали архивы и перебрасывали самолетами самые ценные материалы в свои испанские филиалы. Тайные курьеры непрерывно прибывали во Фриденталь и покидали его с набитыми доверху чемоданами.

Вести с фронта были неутешительны: подчиненные Скорцени истребительные части доносили только о потерях. Истребительный батальон «Ост» получил от Скорцени приказ оборонять от наступающей Советской армии город Иновроцлав, недалеко от Быдгоща. 18 января 1945 года человек со шрамами пожал на прощание руку командиру батальона фон Фёлькерcаму. А спустя одиннадцать дней истребительный батальон был полностью уничтожен наступающими советскими частями. «Из всего батальона во Фриденталь вернулись лишь два офицера и трое рядовых, да и те были уже не люди, а жалкие развалины», – записал в своем дневнике Скорцени. Но он умолчал о том, что поведали уцелевшие. «Когда нас окружили русские, – докладывал Скорцени подполковник Фридрих Вильгельм Гейнц, – гауптштурмфюрер фон Фёлькерсам решил прорваться. Нас осталось всего около полусотни. Боеприпасов было еще достаточно. 21 января мы послали вам, господин оберштурмбаннфюрер, радиограмму: «Удержать позиции невозможно!» Но ответа не получили. Тем временем мы искали слабое место в кольце. Гауптштурмфюрер Фёлькерсам погиб, наткнувшись на разведывательный дозор». Ему не помогли форма советского офицера и отличное знание русского языка. Вместе с ним нашли свою смерть еще четыре диверсанта, также переодетые в форму советских солдат. На Скорцени гибель сообщников не произвела никакого впечатления. Ему были неведомы угрызения совести. Ведь он даже не ответил на призыв Фёлькерсама о помощи. Телеграмма со словами «Удержать позиции невозможно!» наверняка сгорела в камине, прочитанная лишь адъютантом Скорцени.

В последний день января 1945 года Гиммлер срочно вызвал Скорцени к телеграфному аппарату. Оберштурмбаннфюрер следил, как на ленте отпечатывались буквы: «Приказ № 831. Истребительным батальонам со всеми имеющимися подразделениями сегодня же выступить к Шведту-на-Одере и создать плацдарм восточнее Одера, достаточно большой, чтобы в дальнейшем перейти оттуда в наступление и нанести удар противнику. Командующий группой армий «Висла» Гиммлер».

Человеку со шрамами стало не по себе: это означало, что линия фронта проходит уже в 60 километрах от Берлина! Скорцени поднял на ноги все, что еще было можно. Из Фриденталя он захватил с собой истребительный батальон «Центр». Батальон «Норд-Вест», равный по численности лишь одной роте, выступил в восточном направлении. В Нойштрелице готовился к своему последнему бою 600-й парашютно-десантный батальон, также находившийся в распоряжении Скорцени.

В последующий месяц любимец Гитлера показал, как он понимает «тотальную войну» – теперь она уже шла на немецкой земле. Эсэсовцы полностью хозяйничали в Шведте. Их штаб расположился в старом замке. Скорцени вызвал к себе местную нацистскую элиту: бургомистра города Шрадера-Роттмерса, являвшегося командиром фольксштурма, нацистского уполномоченного Ханко Крюгера и полицейского лейтенанта Думке и отдал распоряжения. Они были угодливо дополнены и приняты всеми присутствовавшими. Приказ Скорцени гласил: «Население Шведта подлежит принудительной эвакуации. Всех мужчин, способных носить оружие, бросить на усиление фольксштурма. Остальных жителей мужского пола мобилизовать для работ по созданию оборонительных сооружений на восточном берегу Одера. Никто не имеет права покинуть район плацдарма без письменного разрешения. Постам СС обеспечить проверку документов на улицах и вокзале. Взорвать лед на Одере. Затопить все низменности. Все мосты, особенно на плотинах через Одер, подготовить к взрыву. О любом невыполнении приказаний доносить немедленно».

Затем под команду Скорцени был передан дислоцировавшийся в Шведте 3-й танково-гренадерский батальон. Солдат выстроили, и Скорцени объявил приказ Гиммлера: «Семьи тех, кто сдастся в плен, не будучи ранен, подлежат уничтожению. Этого требуют долг перед народом и традиции германцев».

Тем временем разведка донесла, что войска 1-го Белорусского фронта неудержимо продвигаются к Шведту. Скорцени по радио запросил подкреплений. И Гиммлер поспешил направить ему немалые силы. Рейхсмаршал Геринг передал в распоряжение человека со шрамами даже свой личный охранный батальон «Герман Геринг». Теперь недолго оставалось ждать и назначения Скорцени командиром дивизии. На таком высоком командном посту даже в последние дни войны не так уж часто можно было встретить оберштурмбаннфюрера СС.

Боевой дух солдат, понадерганных из тыловых служб и госпиталей, не мог удовлетворить Скорцени. Им было ясно: война проиграна. Непрерывно следовавшие через Шведт колонны насильно эвакуированных жителей из районов, расположенных восточнее Одера, угнетающе действовали на психику солдат. Усиливались пораженческие настроения. Скорцени решил навести порядок.

4 февраля 1945 года – третий день пребывания Скорцени в Шведте. В 3 часа дня к ратуше, где заседает военный суд под председательством Скорцени, подъезжает пожарная машина; на ней человек в кандалах. Машина останавливается под деревом, из уст привезенного несутся проклятия. Осужденному надевают петлю на шею, перекидывают веревку через сук. Вокруг толпятся беженцы, глазеют зеваки. Лейтенант полиции Думке дает знак. Машина медленно двигается с места, затягивая петлю.

На грудь казненному вешают щит: «Я, Курт Флётер, повешен за то, что бросил свой город в беде». Так расправился Скорцени с бургомистром небольшого городка Кенигсберг в округе Неймарк. Целых пять дней висело тело Флётера у дороги, по которой проходили сотни людей, и, только когда труп стал разлагаться, Скорцени разрешил снять и похоронить его.

Специалист по диверсиям продолжал свирепствовать. День за днем выносились смертные приговоры. Публичные казни стали в Шведте обычным явлением. Эсэсовские подручные Скорцени вешали людей на перилах мостов через Одер, на мачтах судов, на кладбищенских оградах, на здании вокзала в Ангермюнде. Один солдат из Кёльна был повешен за то, что, встретив в колонне беженцев свою мать, проводил ее около километра. По приказу Скорцени на тело казненного повесили доску с надписью: «Я, Норберт Роберт, дезертировал из части. За это меня вздернули!» Через несколько дней был повешен обер-лейтенант Рихтер: «За бегство от врага».

В городе Ангермюнде, неподалеку от Шведта, по приказу Скорцени были казнены три солдата.

Это далеко не полный список казненных по приказу Скорцени. Имена многих жертв еще не установлены: человек со шрамами предусмотрительно запретил регистрировать их смерть в актах гражданского состояния, а трупы солдат закапывали, сняв с них личные опознавательные знаки, или же просто бросали в общие могилы.

Солдаты-фронтовики и гражданское население, познавшие на себе звериную жестокость Скорцени, прозвали его «Отто-вешатель». К тому времени, когда Скорцени покинул Шведт, общие могилы были полны до краев, жители разбежались, город и его окрестности опустели, свыше 3 тысяч гектаров земли оказались затопленными, от мостов уцелели лишь одни сваи, шлюзы и насосные станции были разрушены, а из каждых десяти жилых зданий восемь превращены в развалины.

Любимцу фюрера так и не удалось удержать шведтский плацдарм. Однако Гитлер вновь удостоил человека со шрамами награды – Дубовым венком к Рыцарскому кресту. Это произошло в марте 1945 года, когда нацист № 1 в последний раз приказал доложить ему о Скорцени.

«Не возиться!» – таков был девиз эсэсовских охотников на людей.

Истребительные батальоны «Центр» и «Норд-Вест», а также парашютисты-эсэсовцы являлись костяком тех войск, которые удалось собрать в районе Шведта из разрозненных частей. Эсэсовцы все еще возлагали большие надежды на диверсионные операции.

Однажды эсэсовец Иван Челибовский – он родился в Париже и был сыном гвардейского офицера царской армии – вместе с эсэсовским парашютистом Куртом Франце получил задание разведать расположение советских частей в районе Хоенкрениг. Оба тщательно подготовились к ночной вылазке: сняли с себя маскировочные халаты и надели шинели советских солдат. Челибовский был уверен в удаче, так как с детства говорил по-русски; лишь бы не выяснилось, что Франце – немец. Наметив маршрут, они зарядили автоматы. Было условлено, что при возвращении оба поднимут над головой стальные каски.

Не пройдя и четырех километров, эсэсовцы натолкнулись на дозор из двух советских солдат и, тихо подкравшись, решили действовать. Прыгнув сзади на советского солдата, Челибовский стал его душить. Оба покатились по земле. Франце поспешил на помощь Челибовскому, но в спину ему ударила автоматная очередь второго дозорного. На выстрелы из леса выскочили поднятые по тревоге советские солдаты. Челибовский спотыкался, падал и полз дальше. Харкая кровью и временами теряя сознание, он с трудом дотащился до немецких позиций. На рассвете 15 февраля унтерштурмфюрер Райнхольд Вагнер, проверяя посты, увидел на заснеженном предполье советского солдата, ползущего к его окопу. «Ну и задам я жару этому Ивану!» – буркнул он сквозь зубы и лег за пулемет. Через секунду комок перестал двигаться. Тогда лейтенант приказал одному из парашютистов притащить убитого в окоп и стал искать документы, чтобы установить, к какой части тот принадлежит. Но, кроме бесшумного пистолета в кармане брюк убитого, он ничего не обнаружил. Когда после звонка в штаб Скорцени русского доставили в Шведт, командир 2-й роты истребительного батальона «Центр» опознал его: это был диверсант Иван Челибовский, убитый своими же эсэсовцами. Спустя пять дней в общую могилу бросили и эсэсовского унтерштурмфюрера Райнхольда Вагнера.

Могилы поглощали эсэсовских головорезов одного за другим. Солдатам, работавшим день и ночь в похоронных командах, и без девиза «Не возиться!» не хватало времени, чтобы хоть закрыть глаза тем, кто жаждал покорять, терроризировать и истреблять.

Отступление в Альпы

В начале апреля 1945 года человек со шрамами обосновался в покоях замка Визовице. Владелец замка барон фон Вальдек был рад столь редкому гостю, посетившему его заброшенное в глуши поместье. Но Скорцени прибыл сюда вовсе не в гости к барону, а с иной целью. Начальник полиции безопасности и службы безопасности Кальтенбруннер дал директиву перебросить в «Альпийскую крепость» остатки разгромленных эсэсовских частей. «Альпийская крепость» была одной из последних ставок нацистов. Здесь, в труднодоступных альпийских районах Тироля и Штайера, гитлеровцы рассчитывали окопаться и продолжать борьбу до последнего человека.

Гиммлер передал Кальтенбруннеру все свои полномочия в этом районе как рейхсфюрера СС, имперского министра внутренних дел и главнокомандующего армией резерва. Кальтенбруннер приказал заложить динамит на всех перевалах и горных дорогах, чтобы подготовить их к взрыву. Он и на этот раз избрал Скорцени в качестве своей надежной опоры. По пути в этот нацистский заповедник человек со шрамами по приказу шефа посетил генерал-фельдмаршала Шёрнера. Тот поделился со Скорцени своими трудностями.

В тылу армейской группы Шёрнера в Моравии активно действовала 1-я чехословацкая партизанская бригада «Ян Жижка», проникшая сюда из Словакии. Партизаны были полны желания поскорее освободить родину от фашистов. Своими действиями они угрожали линиям снабжения гитлеровского вермахта по шоссе и железным дорогам в районе Злина. Эти коммуникации были необходимы Шёрнеру для переброски войск. Он знал, что остатки истребительного батальона «Зюд-Ост» с конца прошлого года располагаются в здании школы в Визовице – большой деревне в 12 километрах восточнее Злина. Но Шёрнер не мог распоряжаться этим батальоном, ибо он, как часть особого назначения, подчинялся лишь Скорцени.

Скорцени дал обещание Шёрнеру немедленно навести порядок в этом районе. Прибыв в Визовице, он сразу же установил контакт с гестапо Злина. За неделю до этого гестаповцам удалось заслать в небольшой партизанский отряд своего человека, который выдавал себя за партизана Ковача. В картотеке же гестаповских агентов он числился под именем Олдржих Батя. Возвратившись из отряда, Батя по совету оберштурмфюрера СC Хайнеке[44]44
  Оберштурмфюрер СС Гельмут Хайнеке (род. 7 марта 1913 года в Магдебурге) исполнял обязанности гестаповского комиссара в Кобленце, Висбадене и в оккупированной Франции, а затем был назначен начальником полиции безопасности в город Злин. 23 августа 1945 года он под присягой дал следующее показание: «18 апреля 1945 года мы получили приказ принять участие в карательной экспедиции против партизан в соседнем районе Плоштина. В Визовице мы присоединились к части СС под командованием Скорцени».


[Закрыть] отправился в замок Визовице к человеку со шрамами. Скорцени интересовало прежде всего, где партизаны, сколько их, как вооружены. Батя постарался дать исчерпывающие ответы. Всю ночь на покрытые снегом дорожки парка падал свет из прикрытых жалюзи окон кабинета Скорцени.

На рассвете 19 апреля 1945 года командир роты истребительного батальона «Зюд-Ост» оберштурмфюрер СС Хайнеке выслушал указания Скорцени.

Жирные синие стрелы на его карте нацелились на расположенный в стороне от дороги населенный пункт Плоштина. В этом районе, как сообщил Батя, скрывались чехословацкие партизаны. Совещание длилось недолго. Гестапо Злина и эсэсовская команда карателей могли приступить к операции.

Около полудня грузовики и вездеходы Скорцени с эсэсовцами начали прокладывать путь по занесенным снегом дорогам. Колонна разделилась. Несколько грузовиков направилось в Высоко Поле, другие – в Тихов, большинство же машин двинулось по проселку на Поздехов. Это были исходные пункты для намеченного окружения лесного района вокруг Плоштины.

В уезде последний грузовик остановился, с него спрыгнула группа эсэсовцев. Местные жители скрылись в домах. На улице остались только Ладислав Рангль и его жена Власта. Эсэсовцы схватили обоих и потребовали сказать, где скрываются партизаны. Рангли были не из здешних мест и ничего не знали. Не спасло их даже то, что документы оказались в полном порядке. Ведь своими вопросами эсэсовцы посвятили их в план Скорцени. Поэтому Ранглей прикончили на околице.

Кольцо вокруг крестьянских дворов Плоштины сжималось. Талый снег хрустел под сапогами бандитов, овчарки рвались с поводка, пистолеты и автоматы были сняты с предохранителей. Всех крестьян, работавших в поле и в лесу, заставили вернуться. Эсэсовцы ворвались в дома и вместе с гестаповцами быстро произвели обыски. Ни партизан, ни оружия обнаружить не удалось. Ведь партизаны, как только Ковач не вернулся с поста, ушли из плоштинского леса, предвидя предательство. Неудача привела эсэсовцев и гестаповцев в бешенство. Они выгоняли скот из хлевов, грабили дома, отнимали у жителей ценные вещи.

Все это происходило на глазах у двух десятков крестьян и батраков, которых согнали в кучу и зверски избили. Гестапо требовало сведений о партизанах, но ничего не могло добиться.

Над домами занялись первые языки пламени: это каратели, облив бензином здания, подожгли их. Бандиты и на сей раз не хотели ударить лицом в грязь перед своим шефом Скорцени.

Эсэсовцы схватили Яна Маху, избили его и приказали: «А ну, свинья, партизан, марш в огонь!» Маху в отчаянии побежал к горящему дому. Под гогот эсэсовского отребья он бросился в пылающий дом; вслед раздались выстрелы. Теперь наступила очередь Франтишка Трчки. Он не мог решиться. Пуля из офицерского пистолета прикончила его. Два эсэсовца бросили труп в пламя.

Оставшиеся 22 крестьянина звали на помощь, умоляли о пощаде. Залпы один за другим разорвали тишину. Смолкли крики. Выросла гора трупов. Палачи бросили окровавленные тела в объятые пламенем дома. За это преступление эсэсовцам была обещана дополнительная порция шнапса. Скорцени остался доволен. Неважно, что в деревне не удалось обнаружить ни одного вооруженного партизана!

Загудели моторы. Колонна в полном составе двинулась обратно в Визовице и Злин.

В последние дни войны человека со шрамами видели в «Альпийской крепости». Его штаб-квартира находилась в Радштадте. Он вернулся или, вернее сказать, был изгнан в ту страну, где родился, – в Австрию.

Из остатков своих истребительных батальонов Скорцени попытался сформировать охранный корпус «Альпенланд», но от шести батальонов осталось каких-нибудь 250 человек. С ними он и добрался до «Альпийской крепости». Это были отборные эсэсовцы из истребительных частей «Центр», «Зюд-Вест» и визовицской команды батальона «Зюд-Ост».

Земля Зальцбург кишмя кишела эсэсовцами. Здесь назначили последнюю встречу Кальтенбруннер, Скорцени, Эйхман, Хёттль и прочий сброд, принадлежавший к эсэсовской верхушке.

Когда 25 апреля 1945 года советские, американские и английские солдаты пожали друг другу руки на Эльбе у города Торгау, эсэсовской элите стало ясно, что оставшаяся еще не занятой войсками союзников часть Германии теперь окончательно рассечена на северную и южную половины. Расчеты эсэсовских главарей на конфликт при встрече англо-американских войск с Советской армией потерпели крах.

Эсэсовская элита, обосновавшаяся в Альпах, узнала по радио, что Гитлер покончил жизнь самоубийством в Берлине. И все-таки эти бандиты собирались продолжать войну. Кальтенбруннер взял на себя командование в последнем нацистском прибежище. Он снова послал штурмбаннфюрера СС Хёттля в Швейцарию, чтобы через начальника европейского отдела американской секретной службы Аллена Даллеса предложить англичанам и американцам сепаратное перемирие. Кальтенбруннер даже намеревался сформировать собственное австрийское правительство: в списке министров уже стояла фамилия штурмбаннфюрера СС Хёттля, выполнявшего роль связного с американской секретной службой.

Тем временем Скорцени лихорадочно готовил «Альпийскую крепость» к обороне. Крестьян, проживавших в этом горном районе, в том числе стариков и женщин, заставляли рыть окопы, минировать дороги, сооружать походные лазареты. Штаб-офицеры Скорцени Хунке и Радль рылись в старых архивах: надо было раздобыть сведения о заброшенных горных штольнях, чтобы использовать их в качестве бункеров, складов боеприпасов и тайных убежищ.

Кальтенбруннер собирался и впредь пользоваться фальшивыми деньгами, он даже установил контакты со швейцарскими банками и торговыми кругами. Ведь за границей все еще не обнаружили, что через свою широко разветвленную сеть эсэсовцы пустили в оборот свыше 350 миллионов фальшивых фунтов стерлингов. Агенты СС сумели путем различных коммерческих операций переправить в Германию из Швейцарии, Испании, Португалии и Швеции 130 миллионов настоящей валюты. 50 миллионов фунтов стерлингов такой валюты притекло по тем же каналам из Франции, Голландии и Венгрии, где в последние дни нацистской оккупации спекулянты охотно приобретали фунты. Кальтенбруннер рассчитывал и на возврат 30 миллионов фунтов стерлингов, но уже не фальшивой валютой, из Турции и других стран Ближнего и Среднего Востока. Через своих подставных лиц эсэсовские главари перевели большие суммы на собственные счета в заграничных банках. Как раз в это время Кальтенбруннер переправил значительное количество фальшивых денег в Швейцарию и Испанию. Транспортировка их через каналы секретной службы была делом довольно несложным, особенно если принять во внимание, что в одном чемодане среднего размера без труда можно было провезти 500 тысяч фунтов стерлингов, что соответствовало 10 миллионам марок.

Кальтенбруннер еще раньше позаботился о том, чтобы эсэсовская операция «Бернхард» продолжалась и в неразберихе последних недель войны. Он приказал перенести производство фальшивых денег из концлагеря Заксенхаузен в одну из надежных горных шахт своей «Альпийской крепости», а потом в концлагерь Эбензее. В конце 1944 года были отпечатаны первые долларовые банкноты, которые почти не отличались от настоящих. Но американские войска продвигались с такой быстротой, что пришлось спешно свернуть производство фальшивых долларов. Печатные машины были взорваны, а фальшивые банкноты эсэсовцы уложили в специальные ящики. Клише и рецептуру бумаги тщательно упаковали в стальные футляры. Списки зарубежных складов эсэсовских фальшивых денег, агентов по их распространению и выписки из замаскированных счетов в банках различных государств запечатали в специальную сумку.

3 мая 1945 года, в тот самый день, когда по радио было передано сообщение о полной капитуляции Берлина, специально выделенный оберштурмфюрер СС, погрузив на автомашины ящики с деньгами и стальные футляры, отправился к Кальтенбруннеру в Бад-Аусзее. Но эсэсовец смог добраться только до Теплицзее – глубокого горного озера, вблизи которого располагалась экспериментальная подводная база германского военно-морского флота. Там у одного из грузовиков сломалась ось. Кроме того, автоколонна не могла преодолеть труднопроходимые горные дороги. Часть огромных ящиков с фальшивыми деньгами на 14 лет погрузилась на дно озера Теплицзее. А остальные?

О том, чем закончилась в те майские дни, всего за 100 часов до капитуляции гитлеровской Германии, эсэсовская афера с фальшивыми деньгами, рассказал в своей книге Хёттль: «С остатками своей колонны он (упомянутый выше оберштурмфюрер СС. – Авт.) направился к Аусзее и встретил там Кальтенбруннера, который в это время возвратился (в свою штаб-квартиру. – Авт.). От него он получил приказ вручить оставшуюся часть своего груза лейтенанту СС (в действительности оберштурмбаннфюреру СС Отто Скорцени. – Авт.), руководителю группы в VI управлении службы безопасности – человеку, который стал известен в связи с освобождением Муссолини. Скорцени находился тогда в Радштадте (земля Зальцбург) и хотел организовать в горах сопротивление до последнего человека»[45]45
  Wilhelm Нottl (он же Walter Hagen). Hitler’s Papep Weapon. London, 1955, S. 9—10.


[Закрыть]. Таким образом, Скорцени получил в наследство гитлеровское «бумажное оружие» – фальшивые деньги для подрывной деятельности.