Текст книги "Ураган «Лолита»"
Автор книги: Виталий Ковалев
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Золотая рыбка
Почувствовав тепло на своём лице, я приоткрыл глаза, и меня ослепил луч солнца, прорвавшийся сквозь ветви сосны, под которой я лежал.
– Вставай, лежебока. Смотри, сколько я земляники собрала! – сказала Лолита и укусила красную ягодку. – Вода в реке очень тёплая.
Она сидела против солнца, лицо её было в прохладной тени, а контур сбившихся рыжих волос был очерчен золотым ореолом.
С пронзительным писком пронеслись над нами ласточки, а тёплый ветер, зашелестев в камышах, донёс свежий аромат реки.
Лолита, скидывая на бегу одежду, плюхнулась в воду в вихре сверкающих капель.
– Ну вот, всю рыбу распугала! – крикнул я ей. – Осторожно, не попадись на крючок!..
– Я золотая рыбка! – воскликнула она, шлёпая руками по воде. – Могу исполнить три желания.
– Но у меня нет желаний! – крикнул я ей и нырнул под воду. Я увидел кружево солнечных зайчиков, скользящих по песчаному дну и стайку серебристых уклеек, блеснувшую на солнце. Я проплыл над самым дном, рассмотрел несколько ракушек, а когда вынырнул, Лолита плеснула мне в лицо водой.
– Почему ты отказываешься от желаний? Разве ты не хочешь, чтобы я была счастливой?
– Хочу. Да… Это моё первое желание. Я хочу, чтобы ты была счастливой.
– Посмотри! – воскликнула Лолита, указывая в небо за моей спиной, – Две радуги! Это счастливый знак. Загадывай ещё скорее, а то радуги исчезнут!
– Я хочу, чтобы мы жили долго-долго.
– А третье?
– Я хочу, чтобы мы друг друга не потеряли.
Мы нырнули под воду, я видел перед собой улыбающееся лицо Лолиты и опять подумал, как в первый день нашей встречи, она – маленький довольный лягушонок. Сверкающие пузырьки воздуха соскальзывали с уголков её губ и, переплетаясь, устремлялись вверх. Между нашими лицами проплыла стайка крохотных мальков, она протянула к ним руку и они проплыли между её пальцами.
Когда мы вынырнули, двойной радуги уже не было.
– Давай я тебе что-то покажу, – сказала Лолита, – для этого надо поплыть вдоль берега.
И она поплыла вдоль высоких камышей, склонявшихся над ней под порывами тёплого ветра. В камышах кипела жизнь: что-то попискивало, хлюпало водой, деловито шуршало, ломая сухие стебли.
– Здесь много гнёзд, – объяснила Лолита, а ещё живут выдры и бобры. Видишь протоку? – спросила она, когда мы проплывали у расступившихся камышей, в глубину которых уходила узкая водяная тропа. – Там у них плотина. Хорошо устроились, никто туда не заглядывает – топко. Бобры и выдры умные, они и в сетку не попадаются.
– А куда мы плывём?
– Сейчас. Уже скоро, – ответила она, и поплыла дальше. Кончики её рыжих волос потемнели от воды и липли к узеньким белым плечам, когда они показывались над водой. Мы проплыли мимо белых кувшинок, на плоских круглых листьях, здесь плыть было тяжело – ноги путались под водой в длинных стеблях. Рядом с нами, крякая, проплыла утка с выводком утят. Один утёнок подплыл очень близко и стал широким клювиком смешно хлюпать в ряске.
Несколько белых бабочек кружились над водой, одна из них упала в воду, но тут же снова взлетела… Так приятно было плыть и чувствовать себя частью этого мира. Камыши шелестели, солнце припекало голову, и, чем дальше мы плыли, тем больше видели в камышах гнёзд с птенцами. Они попискивали, карабкались друг на друга. Никто нас не боялся, и это было так здорово! Лолита заглядывала в гнёзда, с улыбкой кивала мне на них головой и плыла всё дальше и дальше. Тяжёлый, толстый шмель с трудом прогудел над самой водой, облетел нас несколько раз, словно разглядывая, и направился к противоположному берегу реки, а мы с Лолитой переглянулись и, кажется, подумали одно и то же – неужели толстяк долетит? А на мелководье прошла с шипением полоса ряби от мальков, бросившихся врассыпную от окуня.
– Лолита! – позвал я её, но она не оглянулась и поплыла дальше.
– Тихо! – прошептала она. – Здесь нельзя шуметь. Видишь, сколько зверушек! Не будем их пугать. Посмотри, вон уж плывёт.
И я увидел, как подняв над водой маленькую головку, вёртко скользил по поверхности воды маленький уж.
Но вот камыши кончились, и мы оказались у покосившегося забора из жердей на самом краю берега. Дальше за забором виднелся заросший сад и развалины каменного дома. Узловатые, поросшие мхом ветви старой яблони перевешивались через почерневшие жерди забора и, касаясь воды, образовывали большую зелёную арку, в которую мы с Лолитой заплыли. Протянув руку вверх, она сорвала маленькое красное яблочко, ими было усеяно всё дерево. Лолита надкусила яблоко, и я вспомнил туманную ночь в яблоневом саду.
– Попробуй, – сказала Лолита. – Это райские яблоки, они маленькие, но очень сладкие.
Я, одной рукой держась за ветвь, укусил яблоко… Никогда я не ел таких сочных крохотных яблок. В зелёной тени дерева мы срывали яблоки, кусали их и кидались огрызками, ветер шумел листвой над нашими головами, было тепло, хорошо и так сладко во рту.
Лолита подплыла ко мне и ухватилась за мои плечи. Глаза её смеялись.
– Правда, здорово! – спросила она.
– Невероятно! Я никогда так не ел яблок!
– Я знала, что тебе понравится.
Неожиданно поверхность реки с шипением закипела от пронизанного солнцем тёплого ливня. Капли прорывались сквозь листву, стекали по лицу Лолиты, и в каждой капле светилось маленькое солнце. Она тряхнула ветку, и на нас вместе с дождём посыпались яблоки. Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался, и тут же на листе кувшинки, громко квакнула лягушка, привстала на передних лапках, покачалась, словно делая гимнастику, и прыгнула в воду.
– Лезем на берег, – сказала Лолита, – здесь крутой обрыв, надо за забор хвататься. Давай ты первый.
Подтянувшись, я вылез из воды и помог подняться Лолите. Обходя кусты разросшегося крыжовника, мы по пояс в зарослях сныти пробрались к каменной разрушенной стене старого дома с торчащими из провала крыши полусгнившими стропилами.
– Какие большие камни, – сказала Лолита, прищурив один глаз на солнце и, шлёпая по стене рукой. – Смог бы поднять такие?
– Один бы не смог.
– Сколько сил когда-то потратили, чтобы построить эти стены, а теперь они разрушены… Она чуть задумалась и вдруг посмотрела на меня. – Ты сегодня не рисуешь. Почему?
– Я запоминаю, а потом нарисую.
– Я тоже хочу запомнить сегодняшний день, – сказала она и села на траву у нагретой солнцем белой каменной стены. – Хочу запомнить двойную радугу.
Лолита коснулась рукой голубого цветка.
– Однажды мне в голову пришло стихотворение. Рассказать?
Я молча кивнул и сел рядом с ней, прислонившись спиной к стене. Нас обдувал тёплый ветер, над высокой травой носились стрекозы, а мы сидели в рваной тени яблони, солнечные лучи пронизывали листву старого, узловатого дерева и слепили нам глаза.
– Только я не умею писать стихи, это детское стихотворение. Вот такое:
Тихо скрипнув дверью,
Появился он.
Я чуть испугалась,
Это ведь мой сон.
А во сне, известно,
Страшно иногда,
Словом, испугалась,
Глядя на слона.
Слон понял, смутился,
Сжался он, как смог,
Медленно уселся
Возле самых ног.
– Посмотри, малышка,
Разве страшный я?
Ты меня не бойся,
Милая моя.
Днём, стальная клетка
Давит на меня,
Лишь во сне твоём
На свободе я.
Мы немного посидели молча. Лолита плела тонкую косичку и покусывала губу.
– Что же это за слон? – спросил я. – Что он значит?
– Это просто слон, – улыбнулась она. – Я покажу тебе ещё много интересного, а ты запоминай… Знаешь, как надо запоминать? Для этого надо закрыть глаза. Закрой. Чувствуешь, какой тёплый ветер? Он пахнет мёдом, камышом и рекой? А теперь открой глаза, как мне кажется, что всего, что мы видим, не может быть. Не может быть этого солнца, но оно есть… Не может быть огромного неба, но вот оно – над нами! А сколько воздуха!.. Его так много, что невозможно весь вдохнуть. И весь день ещё впереди… И всё лето… Мне кажется, что это и есть – счастье. Правда?..
Грехи Лолиты
– Лолита, ты зачем на рыбалку подушку взяла?
– Сидеть на ней буду, это очень удобно.
– Хм, ну и рыболов!
– Ты тише говори, рыба очень чуткая. Какая сегодня тишина! Смотри, все камыши замерли, а вон та высокая камышинка дёргается.
– Наверное, там гнездо или выдра.
– Виталик, как ты думаешь, то, что написано в «Библии» – правда? Там сказано, что все люди – грешные… Я сейчас подумала об этом и пытаюсь вспомнить свои грехи.
– У детей нет грехов.
– А я – не дети… Или, как правильно по-русски?.. Я не ребёнок. Я хочу вспомнить свои грехи и не могу. У меня даже голова разболелась и, кажется, сейчас тошнить будет. Ты отодвинься, на всякий случай.
– Выкинь из головы. Это у тебя от солнца голова разболелась. Прикрой голову, а то так печёт!
– Знаешь, что я придумала, давай сегодня ночью пойдём красть вишни у Зенты?
– У тебя самой во дворе есть вишни.
– Мне хочется украсть, сделать грех и успокоиться. Понимаешь? Вечно она меня ругает, говорит, что я злая и бессердечная. И тогда я смогу выкинуть всё это из головы… Не хочешь? Тогда… Знаешь, мы с тобой ещё никогда не ссорились. Давай-ка я тебя обижу? Ты на что лучше всего обижаешься?
– Надо подумать… Наверное, когда мне говорят какую-нибудь грубость или неправду.
– Давай попробуем. Мне иногда кажется, что ты дурак.
– Мне тоже так иногда кажется.
– Ты чего не обиделся?
– Я же знаю, что ты не по-настоящему это говоришь.
– Тогда, вот, что скажу… Ты – трус!
– Когда же это я струсил?
– Не скажу. Было два раза.
– Ну и не говори.
– Мне кажется, что ты обиделся.
– Смешно, Лолита! Оттяни немного поплавок, в лилиях запутаешься.
– Ладно… А чего это вы русские такие тупые, никак не можете латышский язык выучить?
– !?
– О! Обиделся! Слава Богу, я тебя обидела. Мне сразу легче стало. Правда.
– Вовсе мы не тупые.
– Да ладно, будешь теперь весь день дуться. Я же не для того сказала. Эх, смешной!.. Вот, улыбнулся!..
– У тебя стрекоза на заколке сидит. Заколка ведь тоже, как стрекоза, она и спутала.
– Я не буду шевелиться, пусть сидит, а ты смотри и улыбнись ещё раз. Я всё соврала сегодня, всё, что говорила тебе, пусть и будет мой грех. Ты что, забыл, что мама у меня была русская. Память у тебя плохая, это – точно. А латышскому языку я тебя буду учить. Хочешь?.. Но… скажи и ты мне какую-нибудь неправду. И тогда мы будем… как это русское слово?..
– Квиты.
– Да. Скажи…
– Ты самая злая и самая бессердечная!
– Какие хорошие слова ты мне сейчас сказал! Никто и никогда не говорил мне таких чудесных слов!.. А где твой поплавок!.. У тебя утянуло, подсекай! Ого! Какая огромная… тяни!.. А ты, правда, больше на меня не сердишься?..
На златом крыльце сидели…
Так… акварельные краски, бумага, планшет, кисти, банка с водой… Кажется, ничего не забыл.
Утро встретило меня криками петухов, волнующим шумом высоких лип над сельской улицей и запахом моря. У забора, заляпанного брызгами солнечного света, я увидел Эдгара с этюдником на высоких ножках.
– Виталий, гляди какие у меня кисти, – показал он с довольным видом. – Профессор подарил.
– За какие достижения? – спросил я, наполняя карман, сквозь щели забора, стручками гороха.
– Всё просто, – ответил Эдгар. – Дело в том, что я – очень хороший человек.
– Ты? – удивился я.
– Конечно! Просто очень хороший человек.
– Это, наверное, к удаче – хорошим летним утром, встретить хорошего человека. Хм! У меня, кажется, уже хорошее настроение.
– Давай, сходим сегодня к старым мельницам.
– Далеко. Не хочется переться в такую жару.
– Хочешь, я тебя понесу? – предложил Эдгар.
– Сходим… В другой раз. Сегодня у меня другие планы, – ответил я. – Прикольный у тебя тон у дерева. Сажа газовая со стронцием?
– Ага!
– Ну, я пошёл, хороший ты мой!
Сельская дорога была изрыта копытами коров и колёсами тракторов. Из-за заборов грузно свисали ветви с сочными мазками красных яблок, идя по дороге, в кружеве тени и солнечных пятен, я сорвал несколько тёплых красных яблок и положил их в сумку. Навстречу мне по дороге бежала зигзагами рыжая дворняга с таким длинными ушами, что они чуть ли не тащились по пыльной земле. Обегая полукругом, она опасливо и чуть виновато глянула на меня.
А в траве у забора, в тени большого куста папоротника лежал полосатый кот и следил за мной, прищурив глаза. Я остановился, кот чуть приоткрыл глаза, я шагнул к нему, кот раскрыл глаза ещё больше и нервно дёрнул кончиком хвоста. В его взгляде я почувствовал ненависть и досаду, что я не мышь.
Я свернул на поляну, пёструю от белых, синих и желтых цветов и пошёл по тропинке, стараясь не наступать на муравьёв. Ласточки с писком носились высоко в небе, шумели на ветру верхушки берёз, полукольцом окружавшие поляну, а впереди ослепительно, против солнца, блестела река. Повеяло сладковатым запахом камыша.
Спустившись по песчаному обрыву к реке, я заметил Ника, он сидел на бревне и курил.
– Привет, нигер! – воскликнул Ник.
– Привет, черномазый! Ты, я вижу, уже накидался, – сказал я, заметив полупустую бутылку вина под его этюдником. – Работаешь?
– Это ты работаешь, а я – хуярю! Видал, какого Констебля я заделал?
На его этюднике я увидел действительно хорошую картину – старая мельница в тени корявых деревьев, блеск прозрачной воды, под которой угадывались камни и движимые течением водоросли, а на небе замерли облака, со светящимися краями… Я залюбовался!..
– Какие шняги! – воскликнул Ник, увидев вдали трёх девушек у купальни. – Чур, мне сиськастую! Вот увидишь, оттрахаю её, как врага народа!
– Ладно, подонок, я пошёл! Не буду мешать, творческому процессу.
– Без кайфа нет лайфа, без лайфа нет фака, а без фака нет сетисфака! – и глотнув винчика, спросил, – У тебя нет какой-нибудь закуси.
– Вот, – сказал я, порывшись в сумке, – у меня есть для тебя хорошая, маленькая, черномазая шоколадка. Она твоя! Порви ей трусики!
– То, что надо! Ты мне деньжат не подкинешь?
– У самого нет. Надо в Ригу ехать, а то всем тут уже должен.
– Долги отдают только трусы, – заметил Ник.
– Ладно, я пошёл, подонок!
Где-то надо остановиться, думал я, идя вдоль берега реки. До обеда сделаю акварель, а потом – набросаю парочку старых сараев. Мне очень нравится их рисовать – замшелая крыша, почерневшие от времени доски, в тени, под крышей, крытой толстым слоем камыша, жерди, вёсла, мотки верёвки, покосившиеся, трухлявые лавочки, кувшины… В тёмные проёмы окон залетают сверкающие на солнце крыльями бабочки. Так хорошо сидеть одному в высокой тёплой траве в тишине среди сараев-призраков! Так тихо становится в душе и можно ни о чём не думать. Всё замирает вокруг, напоённое солнечным теплом и кажется, что остановилось время, кажется, что наступила вечность…
Впереди, у камышей я увидел Тамару. Когда бы я ни увидел её, никогда не мог не залюбоваться её ногами. Ни у кого я не видел таких красивых ног – стройные, с развитой мускулатурой икр и бёдер, но при этом, оставляющие ощущение нежности, гладкости. Тамара входила в сборную Латвии по слалому, но мне никогда не пришлось увидеть её на лыжах, только в Академии художеств, время от времени видел сообщения о её победах и удивлённо смотрел на неё – спокойную, стройную и такую красивую.
Тамара присела и стала что-то собирать у самой воды, чуть придерживая свисающие вниз тёмно-каштановые волосы.
– Виталик, если увидишь плоские, круглые, как пуговицы камешки, собирай. Они мне очень нужны, я делаю новую куклу, – крикнула мне она.
– Что за кукла? – спросил я, подходя к ней.
– Придумала одну неведомую зверушку. Увидишь потом. А ещё хочу сделать Ведьму, но такую… забавную.
– Злые куклы не делаешь? – спросил я.
– Злые куклы нельзя делать… Через злые куклы в мир может проникать что-то очень плохое. Была у меня парочка таких кукол… я их сожгла – неприятности начались. Вот так! Смотри, какие красивые камни я собрала!
– Очень красивые, Лолита!
– Что!.. Ты что!?.. Другая бы на тебя знаешь, как за такое обиделась!
– Извини!
– Да ладно. Кстати, у меня для неё сюрприз – я сделала куклу «Лолиту». Подарим ей сегодня?
– Тамара, она очень обрадуется!
– Вот, теперь правильно меня назвал. И где ты всё время летаешь!? Но, если честно, мне трудно было сделать её куклу. Внешнее сходство можно предать легко, но вот её характер… Трудно его уловить, она бывает такой разной… Даже не буду тебе рассказывать, какой она бывает. И ты тоже… Мне кажется, что для вас обоих все люди – иностранцы. И вы оба стараетесь говорить с ними на их языке. И только между собой, наверное, говорите на своём языке – родном. Мне очень хочется её обрадовать, она мне столько помогала.
Я расположился на траве и стал рисовать воду, отражающую белые облака. Тамара села неподалёку и разложила на своём этюднике, найденные камешки. Полюбовавшись ими, она обхватила руками колени и, положив на них голову, посмотрела на меня.
– Вчера мне приснился Джон, – сказала она тихо.
(Примечание: Янис, все называли его – Янка, Ян, Джон, был её парнем, он погиб в Академии, съезжая по перилам лестницы – не удержал равновесие и полетел в лестничный пролёт).
– Мне приснилось, – продолжила она, – что зазвонил телефон, я подняла трубку и услышала его голос. Спокойно и медленно он сказал: «Тамара, поздравляю тебя с днём рождения!» А я… спросила его в трубку: «Как ты?» Но он мне так ничего и не ответил. А ведь мой день рождения был три месяца назад… Или «там» нет времени, и эти три месяца ничего не значат.
– Тамара…
– Что?
– Я… найду тебе очень красивые камни. Вот увидишь.
Закончив акварель, я лёг набок и закопался лицом в траву. Вот он – таинственный и неведомый лес, который мы не замечаем под нашими ногами. Всё здесь древнее, это мир, в котором нет ещё человека, здесь обитают страшные чудовища, покачиваются гигантские стволы ромашек, простираются над головой, защищая от дождя, широченные навесы папоротника, а в пушистый мох можно провалиться с головой… И как много страшных существ с клешнями, выпученными глазами, усиками… Как хорошо спрятаться здесь, вдали от всех!.. Спрятаться… и закрыть глаза…
Я не заметил, как заснул, а проснулся от того, что меня тронул за плечо Эдгар.
– Виталий, проснись!
– Что случилось, – спросил я с приподнимаясь, почуяв в тоне Эдгара что-то тревожное.
– Там в канаве Шарик лежит.
– Какой Шарик? – не понял я спросонья.
– Собака Лолиты. Забыл что ли? Ник её ножом пырнул, я сам видел. Он там, на поляне у леса… пьяный в дрезину.
– Пойдём, – сказал я, вставая.
– Ты только не встревай. Пускай уйдёт, отоспится, – сказал Эдгар.
Ник сидел под деревом у леса и перебирал струны гитары.
– Идите слушать мой новый шедевр! – сказал он хрипло, когда мы подошли. Тамара села возле него, а Эдгар чуть поодаль. – Называется «Баллада о монгольских лошадях».
И он взял несколько аккордов.
– Ты зачем это сделал? – спросила Тамара, глядя на него в упор синими глазами.
– Ты, кукла, не нервничай!..Зачем? Пусть не гавкает.
– Кончай тут РВС цитировать, – сказал я тихо.
– Чего ты, черномазый! Тебя тут никто не боится. Я и Лолите твоей голову отвинчу. Сука! Не хочет со мной по-русски говорить.
– Она с тобой просто не хочет говорить, – сказала Тамара.
– Всё равно ей голову отвинчу, но сначала посмотрю, как она владеет своим латышским языком.
Ник встал, сделал из горлышка бутылки глоток, бросил её в кусты и скрылся в лесу.
Я двинулся было к лесу, но Тамара взяла меня за локоть.
– Виталик, давай, как в прошлый раз?! Прошу тебя! – сказала она.
Я снял майку, вывернул её наизнанку, и Тамара замотала мне голову, оставив только щель для глаз.
В лесу было сумрачно, я пробирался всё глубже, перешагивая через поваленные деревья. Впереди за ветвями светилась на солнце маленькая полянка в глубоком колодце окружающих её елей. Ник сидел на стволе поваленного дерева, он увидел меня и вскочил. Его взгляд был оторопелым, и ещё я заметил в его взгляде испуг. Самое время! Я быстро пошёл на него, краем глаза заметив нож, воткнутый в ствол. Быстрый замах ногой, словно собираюсь ударить в пах… а дальше, как в замедленной съёмке – вижу его инстинктивно опускающиеся руки… Его голова резко мотнулась от удара по кончику подбородка, глаза закатились, и, запрокинув голову, он упал на спину. Я низко наклонился над его лицом. Глаза его были закрыты, он едва заметно дышал…
Лолиту мы с Тамарой увидели в канаве у лесной дороги, переплетённой корнями и усыпанной сосновыми иголками. В чёрной жиже я не сразу увидел её собаку, а просто видел её худенькую, перепачканную руку на чём-то мокром, грязном, слипшемся. Лолита обернулась ко мне, всё лицо её было мокрым от слёз.
– Он умирает! У него дёргаются ноги!.. Помоги мне, я хочу, чтобы он на меня посмотрел.
И она заплакала.
Спустившись в канаву, я с чавкающим звуком, вытащил пса из грязи и приподнял, прижимая к себе. Лолита обняла своего Шарика, накрыв его золотыми волосами.
– Cik tev slikti! – шептала она. – Skaties uz mani! Skaties!.. (Латыш. «Как тебе плохо! Смотри на меня! Смотри!..»)
Я почувствовал, как пёс обмяк у меня в руках и стал тяжелее.
– Как ты думаешь, он успел увидеть меня? – подняла на меня Лолита глаза полные слёз.
– Конечно, ведь он лизнул твою руку. Успокойся!.. Он заснул, и ему больше не больно…
– Мне больно, – ответила Лолита, касаясь груди и тяжело дыша. – Помоги мне. Ты ведь поможешь?
– Конечно, Сейчас всё сделаем. Сейчас мы найдём… где…
– Я знаю, где. Он любил там спать. Пусть он там теперь спит…
Помывшись в реке, мы устроились на крыльце дома Лолиты. Она устало сидела между мной и Тамарой.
– Вы хотите кушать? – спросила вдруг Лолита, – Хотите чёрный хлеб с молоком? У нас есть вкусный чёрный хлеб с хрустящей корочкой.
Через несколько минут мы все трое ели хлеб и запивали его молоком из одной огромной кружки.
– Лолита, у меня есть для тебя сюрприз, – сказала Тамара, доставая из сумки куклу Лолиту.
– Ой! – выдохнула Лолита.
– Тебе нравится?
– Ой!
– Что ты ойкаешь, – улыбнулась Тамара.
– Я забыла русские слова… Какая она!.. Я что, такая же красивая!? И джинсы и даже кеды – мои! Какая ты Тамара!.. Спасибо! А у меня тоже есть для вас сюрприз. Вам не надо ехать в Ригу за деньгами. Я договорилась с Ингой, что вы нарисуете её дом, и она заплатит вам деньги. И старый Карл хочет картину со своим домом!.. Тут многие захотят, я поговорю, мне проще по-латышски договориться.
– Здорово! – сказал я.
– У нас будет много денег, – подскочила Лолита. – И мы устроим… устроим…
– Пир, – подсказал я.
– Да! – радостно согласилась Лолита. – А что это такое?
– Будет здорово, – пообещал я.
– Ей можно показать наше дерево? – тихо спросила Лолита, придвинувшись ко мне. – Тамара сможет на него залезть?
– Она спортсменка, взлетит, как пёрышко.
– Как солнце светит, – прикрыла рукой глаза Тамара. – Такое оранжевое на закате!
– Всё, как золотое! – воскликнула Лолита. – Как в вашей считалке – «На златом крыльце сидели…» У вас такие смешные считалки! «Эники-беники, ели вареники…»
– Я знаю ещё, – сказал я.
– Расскажи, – толкнула меня локтем Лолита.
– Ну, вот такая:
На вокзале, в тёмном зале
Труп нашли без головы.
Пока голову искали,
Ноги встали и ушли.
Лолита приоткрыла оторопело рот, и посмотрела на меня с удивлением.
– Ещё знаешь? – спросила она.
– Я много знаю. Вот ещё:
На углу одной аптеки
Задавили человека.
Скорая помощь так спешила,
Что ещё трёх задавила.
Тамара прыснула, Лолита посмотрела на неё и тоже улыбнулась.
– Ты шутишь! Это не считалки! – толкнула меня она. – А почему ты без майки?
– Смотрите, как быстро солнце садится, – сказала Тамара. А ведь мы сейчас действительно, как в считалке. На златом крыльце сидели…
– Да, – согласился я. – Кто ты будешь такой, говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей.
– Давайте поскорее рисовать дом Инги! – вскочила Лолита. – Давайте поскорее получим деньги! И давайте поскорее устроим… пир! Виталик, а что это такое?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
