Текст книги "Паутина"

По дороге домой Александр вспоминает вчерашний вечер. Всё происходящее за последнее время кажется ему похожим на сказку. Ведь совсем недавно он был один, ел холостяцкие пельмени, угрюмо ходил на работу, а о такой девушке, как Светлана мог только мечтать. И вот сейчас он влюблён, да это точно, и жизнь снова запестрела всеми цветами радуги. Внешне вроде бы мало что изменилось, а вот внутри! Из этого можно сделать вывод, что истинное счастье нематериально, хотя очень мало людей сейчас в это по-настоящему верят. Интересно, а думает ли так Света? Достаточно ли ей этого счастья?

Вспомнив, что дома пустой холодильник, Александр останавливается у ближайшего магазина.

Пока он покупает продукты, белая «девятка», следующая за ним от Светиного дома, терпеливо ждёт метрах в десяти от его машины. Погружённый в свои мысли, Александр не замечает слежки, как не замечает её и теперь, когда «девятка» вновь следует за ним, пока он не сворачивает к гаражу. По-прежнему не обращая ни на что внимания, он загоняет машину внутрь, и, прихватив пакеты с едой, направляется к дому.

Тёплое сентябрьское солнце пригласило на дворовые лавочки всех пенсионеров дома – посплетничать, поругать нравы нынешней молодёжи, да обсудить свои болячки. Обычно Александр не обращал на них внимания, если только их маленькие собаки не норовили тяпнуть его за ногу, но сегодня особенный день.

– Здравствуйте! – громко говорит он завсегдатаям лавочек, улыбаясь от уха до уха.

Собаки отвечают ему дружным лаем, а их хозяйки – недоверчивыми улыбками.

– День добрый, – говорит одна из женщин, остальные кивают.

Довольный собой Александр заходит в подъезд.

Вот она – любимая лестница. Как-то, несколько лет назад, при очередном рвении к здоровому образу жизни, он решил распрощаться с лифтом и впредь подниматься на свой четвёртый исключительно по ступеням. Этакая небольшая физкультура для сердечно-сосудистой системы. С тех пор он практически всегда, за редким исключением (когда возвращался домой не один), добирался до своей квартиры только таким способом. Чудна человеческая природа: восемьдесят ступеней считаются огромной пользой, а ежедневно выкуриваемая пачка сигарет – так, небольшим вредом.

Закончив «восхождение», он вставляет ключ в замок и только теперь обращает внимание на поднимавшегося вслед за ним незнакомого человека.

– Извините, а где двадцать седьмая? – спрашивает тот, обводя взглядом номера квартир.

– На девятом.

– Благодарю, – мужчина идёт дальше.

Александр открывает дверь и заходит в квартиру.

На лестничной площадке слышны шаги, и, прильнув к дверному глазку, он видит того же незнакомца, поспешно спускающегося вниз.

– Что-то тут нечисто, – бормочет он, но мысли прерывает телефонный звонок.

– Привет. Я уже соскучилась.

– И я. Мне вернуться?

– Было бы здорово, но не стоит. А вот поговорить я всё же хотела, – последние слова произносятся другим, уже более серьёзным тоном.

– Хорошо. Подожди минуту.

Александр переносит телефон на кухню, садится, закуривает.

– Я тебя очень хочу. Ой, то есть, я тебя внимательно слушаю.

Светлана смеётся, но немного натянуто.

– Саш, перестань. Я хочу поговорить о том, что произошло сегодня. Не нужно мне было…

– Да ладно, забудь, – перебивает он. – Ничего страшного в этом нет. Такое бывает.

– Я хочу знать, ты, правда, не обиделся? Между нами ничего больше нет, а он никак не хочет это понять.

– Ну и фиг с ним. Главное, что это понимаешь ты. И ещё, ты самая замечательная девушка из всех, что я знаю.

– А ты знаешь много? – наконец-то она успокаивается, и голос её становится шутливым.

– Всего двух, – он решает ей подыграть.

– Ну, тогда, – смеётся она, – твои слова не очень многого стоят.

– Ты хочешь, чтоб это число увеличилось? Для пущей уверенности?

– Нет, не хочу. Пусть всё остается, как есть. Да и, честно говоря, бесполезное это дело.

– Ты уверена?

– На все сто.

– Ну что ж, значит, так тому и быть. А когда же я смогу убедиться в правоте твоих слов снова?

– Даже не знаю. Давай обсудим это вечером.

– Как насчёт завтра?

– Ты же знаешь, никогда не надо откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра.

– Ах, вот как. Я учту.

Воркование влюблённых продолжается в том же духе, а мы оставляем их и возвращаемся в местечко погорячее.

Вы помните разговор, состоявшийся между Анной и Лейеном? Для настоятельницы это была последняя соломинка, и она, разумеется, не смогла спасти её. Лейен, не знающий сомнений, высказался чётко и откровенно – он беспрекословно готов принять любое решение, принятое наверху. По сути, Анна была готова к этому, ведь с первых минут знакомства она разглядела в нём хоть и молодого, но подающего большие надежды наставника. Открытый и честный, умеющий хорошо ладить с ринами, он будет идеальной кандидатурой на её место, которое, безусловно, освободится, как только этот кошмар закончится. Её дни и года на этом посту истекают, а впереди либо осуществление мечты, либо забвение.

Думать об этом пока ещё рано – сейчас необходимо поразмыслить о том, как скрыть улики и не выдать своего участия в тех ужасных событиях, которые ожидают Дом. Для этого потребуются максимальная концентрация и недюжие актёрские способности – наставники и служители народ, с одной стороны, наивный, а с другой – достаточно проницательный.

Необходимо также помнить о Каносе – его вовлечение в происходящее было её первой ошибкой на этом греховном пути. Хотя в этом не только её вина. Если в чей-то душе есть тёмная половина, то рано или поздно она обязательно вырвется наружу, как дракон, продремавший в пещере тысячи лет и внезапно разбуженный случайно залетевшим туда шмелем.

Так или иначе, это произошло, и теперь, повязанные тайной, они вынуждены идти до конца вместе. Что ж, так тому и быть, к тому же Канос не малое дитя и способен сам отвечать за свои поступки. Анну беспокоило другое – как бы импульсивный и вспыльчивый служитель не сотворил какой-нибудь глупости и не разрушил её планов. Если дело дойдёт до разбирательства, стоит только надавить на него, и он тут же выложит всю правду. Опасное соседство, ничего не скажешь.

Именно с такими мыслями Анна, сидя у окна, ожидает ночь. Из всех обитателей Дома только она одна может наблюдать за сменой времени суток. Обычно ставни в башне закрыты, но сегодня, как никогда, Анне нужен простор, и таким образом она пытается расширить границы своей клетки.

Опускающаяся на Дом ночь, кажется, разделяет её настроение. Огромные чёрные тучи приносят с собой темноту раньше обычного. Подсвеченные тусклым светом луны, они кажутся нарисованными каким-то обезумевшим художником, как будто собравшимся покончить с собой после окончания работы. Ветер бьёт ей в лицо, и кроме его тяжёлого дыхания вокруг больше не слышно ничего.

Безмолвная, застывшая словно статуя, Анна ожидает своего нового повелителя, ждёт со страхом и возбуждением. С покорностью.

Раздаётся осторожный стук в дверь, но Анна словно не слышит его. Стук повторяется уже чуть громче. Дверь отворяется и в комнату заходит Канос.

Заметив настоятельницу, он в нерешительности останавливается.

– Анна, это я.

Фигура настоятельницы остаётся неподвижной.

– Анна, ты слышишь меня? – Канос делает шаг вперёд.

Никакого ответа.

– Ты слышишь меня? – говорит Канос. – Что случилось?

– Я жду, – голос её звучит глухо, словно из могильного склепа.

– Ждёшь? Кого?

Ответа нет, но он знает его. Канос делает ещё несколько шагов, но не осмеливается подойти ближе.

– Я хотел бы поговорить с тобой, – произносит он, переходя на шёпот.

В комнату врывается ветер, заставляя биться в конвульсиях пламя свечей и разбрасывая по комнате листы бумаги, лежащей на столе.

– Ты должен уйти, – говорит Анна, не поворачивая головы. Настоятельница действительно похожа на статую, лишь только её волосы трепещут на ветру, напоминая клубок извивающихся змей.

Каноса вновь охватывает страх, как прошлый раз, когда ожившие картинки начали говорить с ним. Только теперь всё выглядит наоборот – живая и энергичная настоятельница превратилась в застывшую каменную куклу. Канос не видит её лица, но ему кажется, что даже её губы не шевелились, когда она произнесла последние слова.

– Но мне нужно…

– Пошёл вон! – Анна внезапно оборачивается, и шипящие змеи на её голове смотрят прямо на Каноса. Несмотря на это резкое движение и крик, лицо Анны не выражает никаких эмоций, лишь только её пустые глаза, кажется, пронзают насквозь.

Канос пятится к двери и испуганно бормочет:

– Всё, всё. Я ухожу.

Новый порыв ветра, и Анна наслаждением подставляет ему своё лицо, вновь повернувшись к Каносу спиной.

Воспользовавшись этим моментом, служитель выскальзывает из башни и прикрывает за собой дверь, однако так, чтобы небольшая щель все же осталась. Потом быстро вытаскивает из кармана свечу и, немного придавив её ботинком, подкладывает под дверь так, чтобы она не могла закрыться полностью. Страх сменило любопытство, и он решает стать свидетелем того, что должно сейчас произойти в башне.

Сорок Седьмой лежит на своей кровати, глаза его закрыты. Сейчас для него самое время побыть наедине со своими мыслями и подвести кое-какие итоги.

Мы уже знаем, что рины выглядят и действуют, как дети, но это не совсем так. Являясь чистой человеческой душой, они обладают полным набором всех самых лучших качеств, которые мы с вами приобретаем или утрачиваем в период своей жизни. Именно она дарует нам все худшие проявления, всё то зло, ненависть, отчаянье, с которыми мы сталкиваемся в тех или иных жизненных ситуациях. Для нас они становятся привычной частью существования, а рины могут лишь наблюдать за этим, молясь в своих снах за себя и за нас. В ринах нет зла, поэтому они остаются открытыми и непосредственными, но это не значит, что они наивны. Они склонны к анализу с самых первых дней нашей жизни, и многие из нас, доживи они даже до глубокой старости, не смогут достичь того уровня мышления, который есть у их ринов.

Итак, какие выводы можно сделать? Человек его снов совершенно реален, теперь в этом нет никакого сомнения. Это уже кое-что. Женщина Шестьдесят Второй подружилась с его человеком. Можно ли это как-то использовать? Пока неизвестно. А если они существуют, значит, с ними можно вступить в контакт – случай с Девятнадцатым, пусть и единичный, всё же указывает на это. Что же для этого нужно? Что? Именно на этот, главный вопрос, он и должен найти ответ.

Девятнадцатый говорил, что человек из снов услышал его. Наверное, так оно и было. Но только что-то внутри подсказывало, что ему для этого совершенно не обязательно было кричать. Он услышал бы его и так, для этого достаточно было и мысли. Вроде бы глупое предложение, но Сорок Седьмой верил в него. Он не может этого объяснить, даже сам себе, он просто верит. А значит нужно попробовать, вот только своим друзьям говорить об этом пока не стоит – мало ли к чему это может привести. Но попробовать надо, просто необходимо.

Проходит пятнадцать минут. За это время Анна ни разу не пошевелилась, продолжая оставаться в той же позе: плечи расправлены, спина прямая, голова гордо поднята. А вот Канос уже успел устроиться поудобней: сел, вытянул ноги вдоль ступеней и повернулся так, что бы видеть окно, у которого сидела настоятельница. Наблюдая за Анной, он не забывал и об осторожности, постоянно прислушиваясь к звукам, раздающимся снизу. Пару минут назад его испугал топот ног, казавшийся таким громким в ночной тишине. Он быстро сообразил, что это всего лишь рины одного из блоков пятого этажа, которые либо идут в Зал, либо возвращаются из него. Надо быть начеку – нельзя, чтобы кто-нибудь из наставников, решивших вдруг посетить Анну, застал его здесь подглядывающим в комнату настоятельницы. Хотя ничего подобного случиться не должно – Анна обычно сама вызывает к себе того, кто ей нужен, а сейчас ей совершенно не до этого.

Внезапный визит кого-нибудь из служителей может стать большой проблемой не только для него, но и для самой настоятельницы. Канос понимает, что с минуты на минуту явился ОН, а это значит, что в эту ночь решится их судьба, и будет сделан первый шаг к исполнению его тайных желаний. Чьё-либо вмешательство может всё испортить. А значит, он обязан не допустить этого. Наблюдать и прислушиваться. Не мешать самому и не позволить помешать другим. Надеяться и ждать.

Ждать.

Внезапно ветер стихает, а у самого уха настоятельницы раздаётся голос:

– Впусти меня.

Сонную расслабленность как рукой снимает, и Анна, вскочив со стула, делает шаг назад. Воздух вокруг начинает пульсировать и прямо перед ней появляется рыцарь в стальных доспехах и блестящем серебряном шлеме. В левой руке у него огромный букет полевых цветов. Рыцарь встаёт на колено и протягивает его настоятельнице.

– А вот и я, прекрасная принцесса! Ждала ли ты меня? Печалилась по мне?

Анна молчит, удивлённо разглядывая гостя. Рыцарь поднимает забрало.

– У вас, блаженных, совершенно отсутствует чувство юмора, – теперь мы, как и Анна, можем разглядеть уже знакомые нам чёрные глаза. – И это очень печально.

Мужчина обхватывает обеими руками шлем и снимает его. Анна с ужасом вскрикивает – голова рыцаря остаётся в шлеме.

– Минутку, – произносит тот же голос, и шлем возвращается на своё место. Правой рукой мужчина несколько раз бьёт по нему и вновь снимает его. Теперь уже пустой шлем летит в угол.

– К чему весь этот маскарад? – спрашивает Анна, приходя в себя.

– Ты была так похожа на девушку, ждущую у окна принца, что я не мог удержаться, – мужчина вновь протягивает ей цветы. – К тому же я сегодня в прекрасном расположении духа.

– У тебя нет души.

– Зато она есть у тебя, и даже не одна, – мужчина хохочет настолько зловещим смехом, что Канос за дверью в страхе зажмуривает глаза и закрывает уши руками.

Рыцарские доспехи на госте исчезают, а вместо них появляются белая шелковая рубашка и синие брюки.

Букет мужчина оставляет на подоконнике.

– Ладно, перейдём к делу, – взмахом руки мужчина придвигает к окну два кресла и с удобством устраивается в одном из них. Анна садится в другое.

– Так что тебе нужно? – говорит она.

– Ну, в первую очередь, твоя любовь.

Анна одаривает его ледяным взглядом.

– Или ты прекращаешь паясничать, или разговор будет закончен.

– Ну, надо же, какие мы серьёзные! Я просто хочу, чтобы ты немного расслабилась – ведь не каждый день доводится заключать сделку с дьяволом.

– Не смей произносить этого слова в моём доме!

– А что, не нравится? – мужчина ухмыляется, скаля зубы. – Ты ведь сама хотела, что бы я стал серьёзен. А значит, отныне мы будем называть вещи своими именами. А на слово не обращай внимания. Я в твоём доме, и ничего хуже быть не может.

Анна молчит, опустив глаза.

Поняв, что возражений не будет, мужчина продолжает:

– Так вот, мы заключаем договор: ты даёшь мне души, я тебе жизнь.

Настоятельница перебивает его:

– Если опустить сейчас тему доверия тебе, появится и другой вопрос – а в твоих ли это силах?

– Это элементарно, милочка. В нужный момент мы проникнем в комнату прибытия и перехватим рина прямо там, пока он, прошу прощения, она, не вошла в Дом и не стала его частью. Вы поменяетесь местами, и мне останется только убить тебя, то есть уже её.

На лице Анны отражается страдание.

– Ну, знаешь ли, – мужчина откидывается в кресле и закуривает сигару. – По-другому никак. Конечно, можно получить жизнь не убив, но по этому вопросу уже не ко мне.

Анне приходит вдруг в голову неожиданная мысль.

– Но если это так легко, я могу обойтись и без тебя. Ты-то мне зачем нужен?

Мужчина довольно улыбается.

– Приятно видеть, как быстро ты входишь во вкус, – говорит он. – И совсем забываешь об очевидных вещах. Ты что, собралась убить рина собственными руками? Хотел бы я на это посмотреть.

– Как же низко я пала, – шепчет Анна, закрывая лицо руками.

Улыбка сходит с лица гостя.

– Ну, если мы выяснили все интересующие тебя подробности, не поговорить ли нам и о моих делах? – говорит он, протягивая руку к Анне.

– Не трогай меня – я в порядке. Говори свои условия.

– Вот это уже другой разговор, – огненный кончик сигары, отражаясь в его глазах, придаёт им зловещий оттенок. – Время от времени я буду заходить в Дом через эту комнату и забирать с собой кого-то из твоих постояльцев. Одного, может быть, двух за раз.

– А если тебя увидит наставник?

– Это исключено. Никто ничего не узнает, всё будет выглядеть вполне естественно, люди ведь смертны.

– И как долго это будет продолжаться?

– Пока об этом не пронюхают там, наверху, – мужчина многозначительно поднимает глаза. – Может быть, это тебя огорчит, но, думаю, это случится не очень скоро. Уж я-то знаю, что за Домами нет пристального надзора, поэтому здесь можно развернуться на славу.

От этих слов Анну передёргивает, но он делает вид, что не заметил этого.

– Да, да. Именно так. Ты здесь единственная и полноправная хозяйка, и это как раз то, что мне нужно.

Сигара исчезает у него во рту, и он с нескрываемым удовольствием глотает её. Анна морщится.

– Если мы всё обсудили, я хотела бы на время избавиться от вашего общества, – говорит она.

– Боюсь, всё не так просто, – отвечает мужчина, вставая. – Разве так делаются дела? Нам нужен договор.

Анна тоже встаёт.

– Мне что, придётся подписывать бумаги? К чему эти условности?

– Нет, что ты! Никаких бумаг. Всё будет гораздо интересней.

И в этот момент она видит настоящее лицо гостя.

После появления в башне рыцаря Канос напрочь забыл о своём решении охранять комнату Анны от ненужных свидетелей. С тех пор, как они вступили в сговор, он десятки раз представлял себе эту встречу, гадая о том, какое впечатление она на него произведет. Разумеется, мало кому доводилось собственными глазами увидеть дьявола, и Канос, как он считал, к счастью, не принадлежал к их числу. Духовное образование давало о себе знать – в семинарии даже случайная мысль о сатане приводила окружающих в неописуемый ужас. Тогда он разделял их мнение, но сейчас, вкусив запретного плода, считал, что способен выдержать такое испытание. Увиденное в башне совсем не совпадало с тем, что он себе нарисовал. Шутливое появление дьявола должно было разрядить напряжённую обстановку предстоящего договора, но Анне, похоже, это не помогло. Зато Канос, несмотря на все свои страхи, нашёл эту сцену более чем смешной и еле сдержался, чтобы не рассмеяться, и тем самым не выдать своего присутствия. Конечно, гость настоятельницы далеко не шут, но Канос всё равно ощущал внутри себя появление некой симпатии к тому, чьё имя приводило окружающих в трепет. Вот только смех дьявола, притягивающий и вызывающий отвращение одновременно, проникающий, словно омерзительный скользкий червь в самое сердце и заставляющий его судорожно сжиматься, красноречиво говорил о своём владельце.

Этот смех я не забуду никогда, подумал Канос в тот момент, но даже это не заставило его вернуться в блок.

Он внимательно прислушивался к разговору, хотя смотрел только на мужчину, стараясь не допустить ни одного его движения, ни одного взгляда. Когда речь зашла об убийстве рина, ему захотелось ворваться в комнату и, глядя прямо в эти бездонные глаза, в эту кромешную тьму, заявить о том, что он готов ради своего властелина без всяких сомнений уничтожить хоть тысячу ринов. В последний момент он сдержался, опасаясь вызвать своим появлением гнев гостя. Тот, между прочим, уже бросал несколько взглядов на дверь, но все они были вроде случайными.

Когда Анна сказала о том, что хотела бы остаться одна, в нём вспыхнула обида. Неужели она забыла про него и не потребует жизни для своего помощника? Они оба забыли, решая, как им поделить добычу, о маленьком голодном волчонке, ждущем своей доли. Впрочем, возмутиться он не успел, так как в Башне стало происходить что-то ужасное.

Прильнув глазом к тонкой щели, Канос видит жуткую картину. Тело мужчины начинает раздуваться: на лице бугрятся вены, глаза лезут из орбит, одежда с треском разрывается, слыштся хруст костей. Голова раскалывается надвое, трещина становится всё шире, и вот человеческий облик, словно сброшенный халат, валится на пол. Перед изумлёнными глазами Каноса предстаёт совершенно другое существо, напоминающее закованную в панцирь рептилию. Гигантский ящер поднимается на задние лапы и оказывается выше опешившей настоятельницы как минимум вдвое. Огромная голова с глазами-щелками и высунутым из пасти жалом практически упирается в потолок. Тело монстра покрыто серой шершавой чешуёй, а кое-где и кровоточащими язвами. Лапой с круглыми закруглёнными когтями существо отбрасывает разорванное человеческое тело в сторону.

– Вот так я выгляжу на самом деле, – шипит чудовище. – А теперь ты готова заключить со мной сделку?

Канос понимает, что сейчас чувствует настоятельница, но ни какой жалости к ней не испытывает. Новый облик властелина ужасен, но на служителя он производит обратное действие. Каносу нравятся мощь и сила существа, ощущаемые в каждом его движении, в повороте головы, в раскачивании тела. Этому существу миллионы лет, оно древнее самого мира, и эта мысль пьянит и дурманит Каносу голову.

Вот кому я хотел бы служить вечно, думает он с наслаждением. Вот чья власть и могущество не ставится под сомнение.

Всё это за долю секунды пронеслось в его голове, и в восторженном порыве он сорвал с себя крест.

– Да, – прошептала Анна, разглядывая пол.

Чудовище протягивает вперёд лапу и, подцепив когтем подбородок Анны, поднимает её голову вверх.

– Посмотри мне в глаза и скажи это громко.

– ДА, – говорит Анна, не смея шелохнуться.

– Отлично, – ящер чуть оборачивается в сторону двери и произносит: – Зайди, теперь можно.

Канос не сразу понимает, что эти слова обращены именно к нему. На несколько секунд он замирает, но видя что чудовище не отводит от двери взгляда, поднимается и, стиснув кулаки, входит в комнату.