Текст книги "Паутина"

Паутина
Виталий Михайлов

© Виталий Михайлов, 2016

Редактор Константин Гаранин

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Темнота, в которой мы с вами оказались мгновение назад, настолько плотная, что в первую минуту практически ничего не видно. Ясно одно: мы на улице, о чем докладывает внезапно обострившийся слух. Отчетливо слышен стрекот кузнечиков, лай собаки где-то вдалеке справа, а также тихий осторожный шорох, едва различимый, словно он смертельно боится услышать сам себя. Определить природу этого звука мы не можем, возможно, так шуршит при ходьбе одежда, поэтому пока давайте забудем о нем – уж нам-то он ничем не угрожает.

Но вот минута истекла, глаза привыкли к темноте, и можно осмотреться. Определенно мы за городом – ни высотных зданий, ни машин, лишь свежий сентябрьский ветерок темной глубокой ночи. Прямо перед нами несколько небольших двухэтажных домиков, каждый из которых огражден деревянным забором, едва достающим нам до груди. Можно предположить, что жители этих домов уже крепко спят, так как ни в одном из окон не горит свет.

Тут снова слышен таинственный шорох, но теперь нам ясен его источник. Слева к крайнему дому медленно движется темный силуэт, и мы вполне можем различить (во многом благодаря белому забору) человеческую фигуру. На несколько секунд она замирает, потом раздается легкий скрип открываемой калитки, и фигура пропадает из поля зрения. Для наблюдения за дальнейшим ходом событий необходимо вплотную приблизиться к забору, что мы и делаем.

Темнота и растущие вдоль забора деревья не позволяют в деталях разглядеть площадку перед домом – видно лишь светлую полоску дорожки, ведущей к крыльцу, и силуэт все той же человеческой фигуры. Внезапно у дома, стоящего по соседству, раздается рычание, а потом и громкий лай. Судя по звуку, собака большая, и она приближается. Человек возле дома резко оборачивается, чуть приседает и вынимает из-за пояса продолговатый блестящий предмет. Лай собаки становится все громче, и через секунду мы видим силуэт огромного пса, словно из-под земли появившийся у забора. Собака замечает застывшую человеческую фигуру, в мгновение преодолевает разделяющее их расстояние и бросается на нее.

Однако человек демонстрирует удивительную реакцию: тело его отклоняется в сторону, рука, держащая длинный предмет, выбрасывается вперед и бьет пса. Слышен жалобный вой, потом громкий хруст, и вновь воцаряется тишина.

Человек, склонившийся над собакой, поднимается (предмет в его руке больше не блестит) и смотрит на соседний дом. В нем загорается свет, потом открывается входная дверь (человек, за которым мы наблюдаем, успел спрятаться за ближайшее дерево), и на пороге мы видим мужчину в пижаме.

– Гром, ко мне! – кричит он, потом поворачивается и говорит кому-то в доме. – Кажется, кто-то хочет залезть к Шмелевым.

И тут происходит невероятное. Воздух вокруг нас становится гуще, плотнее, ветерок стихает, и вдруг раздается пронзительный детский крик, зависший в кисельном воздухе.

– … убил собачку! Со-ба-чку! – крик переходит в рыдание.

Человек у дерева испуганно озирается, пытаясь понять, откуда доносится голос, но безуспешно. Мы также не можем справиться с этой задачей – плач резко обрывается и пропадает вместе с загустевшим воздухом. Становится свежо и тихо. Удивительно, но мужчина на крыльце, кажется, не слышал того, что слышали мы. Он по-прежнему зовет свою собаку, теперь уже присовокупляя к кличке различные ругательства, потом снова поворачивается к дому.

– Тань, принеси-ка мне фонарь и ружье, – говорит он. – И сигареты. Чертова псина!

Спрятавшаяся фигура, очевидно, была не готова к такому повороту событий. Пригнувшись, она бежит к забору (слышно ее дыхание), минует калитку и через несколько мгновений растворяется в темноте. Давайте и мы покинем это место и переместимся в другое – туда, где жизнь и смерть неразделимы.

Часть первая.
Дом

Глава 1

Это поистине огромное здание соединило в себе все, что мы знаем о жизни и смерти. Оно – сама жизнь. ДОМ. Его холодные стены можно потрогать, в его узких бесконечных коридорах можно легко заблудиться, а в глазах его обитателей увидеть то, что мы называем своим существованием. ДОМ – сама смерть. Одному Богу известно, сколько веков он стоит на этом месте, не боясь ни ветра, ни дождя, ни самого страшного разрушителя – времени. Он один из миллионов ему подобных – мрачных, безмолвных, вечных.

Давайте же приблизимся и хорошенько рассмотрим здание. Оно имеет форму прямоугольника, длинная сторона которого тянется на четверть километра. Толстые каменные стены надежно защищают от ветра, однако имеют удивительное свойство пропускать свет, что весьма кстати, так как во всем доме нет ни одного окна. Высота здания не более двадцати метров, если не считать пяти башен, расположенных на плоской крыше – четыре по углам, одна, деревянная, в центре. Только в ней есть окна, да и то закрытые ставнями.

Давайте осторожно, как мышь, прошмыгнем в щель под массивными, обитыми железом воротами, и проникнем внутрь дома. Мы в небольшой пустой комнате, освещаемой факелом, прямо перед нами дверь, к которой канцелярскими кнопками прикреплен кусок ватмана с надписью: «ВХОДИ, ИБО ТЫ НУЖЕН БОГУ». Разумеется, это приглашение относится не к нам, но сделаем вид, что не поняли этого, и повернем бронзовую ручку двери.

За ней оказывается широкий коридор, оканчивающийся еще двумя дверьми (справа и слева) и винтовыми лестницами рядом с ними. Мы поворачиваем влево и, медленно двигаясь по каменным ступеням, поднимаемся вверх. Двери на каждом этаже одинаковые (на втором мы слышим за ними чьи-то шаги), всего же этажей пять.

Далее нам приходится вернуться в конец коридора, где находится лестница, ведущая на крышу. Десять ступеней – и мы уже вдыхаем холодный ночной воздух. Лунный свет позволяет осмотреться по сторонам и спокойно идти по крыше, но центральную башню можно найти даже в полной темноте – сквозь щели в ставнях пробивается горящий внутри свет. Мы заглядываем в одну из них и видим просторную комнату, обстановка которой позволяет нам предположить, что это рабочий кабинет. Несколько шкафов с книгами. Большой круглый стол, заваленный бумагами. Мягкие кресла, расставленные вдоль стен.

В одном из них сидит женщина и читает какой-то журнал. Длинные черные волосы еще больше подчеркивают белизну ее лица, достаточно красивого для того, чтобы отвлечь взгляд от ее бесформенного серого платья, напоминающего одеяние послушницы. Какое-то время она продолжает листать журнал, потом отбрасывает его в сторону, опускается на колени и начинает молиться. Мы в свою очередь возвращаемся тем же путем, каким и пришли, остановившись на этот раз на втором этаже. Теперь, когда вместо шагов за дверью слышны крики, мы принимаем решение – именно эта секция второго этажа и станет нашим временным домом.

В огромной комнате с белыми стенами, называемой здесь Залом Сновидений блока 2Б, находятся 200 кресел, расставленных в круг. В креслах сидят дети, их глаза закрыты, но губы шевелятся, произнося какие-то еле слышные слова. В углу неподвижно стоит широкоплечий мужчина в сером комбинезоне и наблюдает за сидящими в круге. Одновременный шепот двухсот детей, усиливаемый акустикой пустой комнаты, сливается в достаточно громкий гул, но мужчина не обращает на него никакого внимания, пока тот не прерывается оглушительным криком

– Нет! Не-е-е-т! Пожалуйста, нет! – вопит толстый девятилетний мальчишка в дальнем углу комнаты.

Человек в комбинезоне бросается к нему.

– Девятнадцатый, открой глаза, – мужчина трясет мальчишку за шею. – Ты слышишь меня? Открой глаза.

Мальчик повинуется, но страх, похоже, не оставил его.

– Дядя убил собачку! Со-ба-чку! – он закрывает лицо руками и заходится в плаче.

Мужчина поворачивается к остальным детям (половина из них с жалостью смотрят на толстяка) и поднимает руку.

– Дети, внимание! Прошу вас не отвлекаться, с Девятнадцатым уже все в порядке. Что вы должны делать?

– Молиться и видеть сны, – нестройным хором отвечают сидящие и закрывают глаза. Шепот возобновляется.

– Ты можешь идти и отдыхать, – мужчина гладит жесткие мальчишеские волосы. – И не забудь помолиться.

‒ Хорошо, наставник, – отвечает мальчик, убирая руки от лица. – Я опять плакал, а мои ладони сухие. Почему?

– Потому, что ты плакал вот здесь, – мужчина приставляет указательный палец к его лбу. – Иди.

Мальчик уходит, а человек в комбинезоне возвращается на свое место, вновь превращаясь в безмолвную неподвижную статую.

– Доброе утро, наставник Маро, – в один голос говорят двое молодых мужчин человеку, которого мы видели ночью в зале.

– Доброе утро, – отвечает Маро. – Канос, ты сделал то, о чем я тебя просил?

– Разумеется, – улыбается один из них – высокий длинноволосый парень в черных джинсах и синей вельветовой рубашке. – Ваша комната в полном порядке.

– Как прошла ночная смена? – спрашивает другой, одетый в зеленую футболку и черные тренировочные штаны. – Ночью мы слышали крик.

– Опять Девятнадцатый, – вздыхает Маро и потирает пальцами переносицу. – Ты же знаешь, Тио, ночью с ним всегда нелегко. Бывали, конечно, случаи и похуже, однако мне все равно трудно видеть страдание ринов. К тому же я надеялся, что хоть последняя ночь будет спокойной.

– Вы уже попрощались с ринами? – спрашивает Канос.

– Еще нет, но сейчас пойду. У меня осталось два часа – новичок прибудет к двенадцати, а мы не должны встретиться.

– Тогда прощайте, наставник Маро, – молодые люди почтительно наклоняют головы и касаются кончиками пальцев лба.

– Вы же знаете, что «до свидания», – грустно говорит он и медленным шагом идет вдоль коридора.

Парни молча смотрят ему в след, пока он не скрывается за поворотом.

– Какой же он сентиментальный, – сквозь зубы говорит Канос и придает своему лицу печальное выражение. – Мне трудно видеть страдание ринов. Тьфу! Зачем тогда, спрашивается, пошел на службу?

– Прекрати! – обрывает его Тио. – Ты думаешь, это легко? Поди, попробуй, а я на тебя посмотрю. К тому же не забывай, наставники опытнее и духовно богаче нас – это облегчает, но одновременно и усложняет их задачу.

– Да я про то и говорю – сидел бы себе…

– Не желаю больше ничего слышать, – Тио чуть поднимает голову и смотрит Каносу прямо в глаза. – Ты понял меня?

– Да ладно тебе, не кипятись, – отвечает тот, отводя взгляд. – В конце концов, что мы об этом можем знать – мы ведь всего лишь служители.

– Вот и не забывай об этом, – Тио поворачивается и берет стоящую у стены метлу с длинной ручкой, – я подметаю зал, ты разбираешь в кладовке.

Как только широкая двухстворчатая дверь закрывается за ним, Канос плюет на нее.

– Пошел ты, – шепчет он.

Ровно в полдень из комнаты, приютившейся за входными воротами дома, выходит мужчина лет тридцати пяти в черном костюме и со спортивной сумкой через плечо. Ни на секунду не задумываясь, он поворачивает влево и решительным шагом поднимается по лестнице. Достигнув пятого этажа, он открывает ближайшую дверь, проходит по длинному коридору и, минуя еще одну дверь, выходит на центральную лестничную площадку дома. На ней, в отличие от той, на которую он поднялся, есть еще одна лестница, ведущая вверх.

Подъем занимает всего несколько секунд и вот, предварительно постучав, мужчина открывает дверь в центральную башню.

За столом, стоящим посреди круглой комнаты, сидит молодая женщина. Увидев вошедшего, она поднимается и делает несколько шагов ему навстречу.

– Рада приветствовать вас в нашем доме, – говорит она мягким, но в тоже время достаточно официальным голосом. – Давайте присядем.

Они садятся.

– Как ваше имя?

– Лейен.

– Прошу вас, наставник, в неформальной обстановке называть меня просто Анной.

Мужчина кивает.

– Сначала, если позволите, личный вопрос, – продолжает она. – В чем причина столь неожиданной замены вами нашего бывшего наставника? Не обижайтесь, но это был исключительно преданный своему делу человек.

– Не могу этого знать, Анна. Для меня самого приказ о назначении был полной неожиданностью.

Женщина удивленно смотрит на него.

– Значит ли это, что вы не претендовали на эту должность?

– Скорее, не считал себя достойным подобной чести.

– Вы правы, это честь. Однако, неуверенность в ваших словах заставляет меня еще больше сомневаться в правильности подобного решения.

– Я понимаю вас. Но все же, смею заметить, мы не вправе обсуждать указания свыше. Что же касается меня, уверяю вас, что отнесусь с должным уважением к своей новой службе.

Настоятельница бросает на наставника недовольный взгляд, но предпочитает сменить тему.

– Что ж, – говорит она. – В таком случае перейдем к делу. Наш дом построен по стандартному плану, по четыре блока на каждом этаже. Вам отводится блок 2Б, состоящий из десяти комнат для ринов, Зала Сновидений, подсобных помещений и ещё трёх комнат – для вас и двух служителей. Зал Сновидений Рины посещают все вместе по строго отведенному графику – его вы будете получать у меня раз в неделю. Личные контакты с наставниками других блоков запрещены. Занятия по современности для вас не ограниченны, но не стоит уделять им много внимания. Главное для вас – это присмотр за ринами. В случае непредвиденной ситуации, а такой не было последние двести лет, немедленно связываться со мной. Одежду наставника, как и всё необходимое для ринов, вы можете получить у служителя Каноса. Есть вопросы?

Наставник поднимается, открывает сумку и достаёт из неё большую красную папку.

– Вы будете смотреть мои бумаги?

– Позже. Оставьте их на столе.

Лейен кладёт папку на стол и идёт к двери, но, уже взявшись за ручку, оборачивается.

– Если я чем-то обидел вас, Анна, прошу меня простить.

Настоятельница молчит, и по губам Лейена скользит лёгкая улыбка.

– Ладно, – говорит он. – У нас впереди целая вечность, чтобы помириться.

Когда дверь за ним закрывается, женщина грустно вздыхает.

– Вечность – это так долго, – говорит она в пустоту.

Глава 2

Подъезжая к дому, Александр чуть было не сбивает пожилую женщину. Ещё секунду назад на дороге никого не было, и вот свет фар выхватывает из темноты старушку, ведущую на поводке рыжую собачонку. Он резко давит на тормоз и жмёт на клаксон. Бабулька удивлённо поворачивает в его сторону голову и замирает с приоткрытым ртом и выпученными глазами. Собачка визгливо лает. Наконец бабка выходит из ступора и медленно шагает к тротуару.

Что ж тебе дома-то не сидится? думает Александр, глядя ей в след. Ну, чистой воды привидение.

Он проезжает ещё метров сто и сворачивает к гаражу. Вытаскивает из бардачка ключи, открывает ворота и загоняет машину внутрь. Выходя из гаража, он задевает верстак, и ему на ногу с медленной, спокойной обречённостью падает молоток.

– Твою мать! – кричит он, отшвыривая молоток в сторону.

Потирая ушибленные пальцы рукой, он понимает, что именно таким и должен быть конец этого замечательного дня.

День действительно был чудесен. Началось всё с того, что он проспал (утром на час выключили свет, и электронный будильник естественно обнулился), и ему пришлось мчаться в редакцию голодным и небритым. В лифте, разумеется, столкнулся с шефом, который хмуро посмотрел на его щетину, а потом на часы. Позже выяснилось, что корректор пролила кофе на рукопись материала, написанного им вчера ночью, пришлось бросить текущую работу и помогать ей разбирать слова. В кафетерии как назло оказалась огромная очередь, так что он был вынужден довольствоваться буфетными пирожками, от которых остаток дня жутко болел живот. Его величество редактор, царь, бог и истина в последней инстанции, вчера застал свою жену с любовником, в связи с чем все журналисты были названы «тупыми ослами, от ахинеи которых его уже давно тошнит.» Александру досталось больше всех. Корректорша Ольга, пухленькая смазливая блондиночка, глупо хихикая, шепнула ему на ухо, что якобы любовника тоже зовут Александр. Ах, вот в чём дело. И, наконец, вечером, когда он, собравшись духом, набрал-таки номер, оставленный ему вчера неким милым созданием, телефон выдал несколько длинных гудков, щёлкнул и хриплым мужским голосом сказал: «Астафте свой саабщение после сэгналя».

Жизнь прекрасна.

Вечер тянется так же, как сотни других вечеров после развода. Наспех приготовленный ужин (сегодня пачка пельменей), две бутылки пива и полпачки «Кемела». Всё как обычно. Иногда вечер скрашивает чьё-то тёплое и нежное тело, но это всего лишь капля в бескрайнем море тоски. Порой ему кажется, что жизнь просто остановилась, этакая бессмысленная череда однотипных, будто клонированных дней. Одна и та же работа – бесконечные звонки, интервью, планёрки. Одно и тоже ожидание ночи – клубы дыма, кофе и телевизор.

Александр сидит на диване и решает кроссворд. 3 по вертикали, четыре буквы «Внутренний, психический мир человека». Ответ должен быть очевиден и прост, но мозг отказывается работать, оставляя Александра тупо смотрящим на газетный листок. Его клонит в сон. Он лениво застилает постель, раздевается и падает в грубые объятия жёсткого холостяцкого ложа.

Ночью ему снится, что он превратился в Персея и должен отправиться за головой Медузы Горгоны, а боги дают ему крылатые сандалии и зеркальный щит. Внезапно чудовище нападает на него, а он неуклюже барахтается в воздухе, сосредоточившись только на том, чтобы не отвести взгляда от блестящей поверхности щита. Наконец, голова Медузы летит с плеч, и по его собственному отражению на щите медленно сползают кровавые потёки.

Да, в зеркале он. Но только не тридцатилетний мужчина с небольшими залысинами и мешками под глазами, а хрупкий мальчик тринадцати лет, из-за своей крайней худобы прозванный «Мускулом».

– Мы нужны друг другу, – говорит отражение. – Ты должен помочь мне, а я – тебе.

– Кто ты? — спрашивает он, по-прежнему не смея оторвать глаз от щита. – И почему ты так похож на меня?

– Разве ты не видишь очевидный ответ? – говорит мальчишка. – Я твоя…

– Душа, – выдыхает Александр и просыпается. Потом встаёт, включает свет и вписывает слово в пустые белые квадратики.

Канос в своей комнате лежит на голых досках кровати и смотрит в потолок. Как же ему надоела служба! Она становится просто невыносимой, и тому есть две причины.

Во-первых, появление нового наставника. Лейена. Он здесь всего неделю, а уже сумел подружиться с Тио и сделать Каносу публичное замечание. Вчера во время сновидений девятнадцатый опять не на шутку разбушевался: визжал как свинья, которую щекочут ножом, брыкался руками и ногами, один раз даже угодил наставнику в глаз. Ну и пришлось как следует ткнуть жирдяя в бок, отчего тот повалился на пол, как мешок с дерьмом. Пока толстяк хлопал глазами, а рины пялились на него, словно стадо баранов, Лейен отчитал Каноса на глазах у всех, да ещё и доложил об этом настоятельнице. Та, конечно, для вида возмутилась этим поступком и пообещала разобраться во всём сама, но кому как не Каносу было знать, что это просто слова.

Ничего, ябеда Лейен ещё не знает, с кем он связался, и что ожидает его впереди, и вот тогда уже жаловаться будет поздно. Время Каноса ещё придёт, вот только не так скоро, как этого хотелось бы.

Это и есть вторая причина, по которой и без того вечная жизнь кажется Каносу ещё длиннее. Если Анна согласится с предложением того, в чьей власти выполнить обещанное, всё изменится. Он наконец-то обретёт свободу и жизнь, о которой так мечтает. Начало нового века с его великими техническими достижениями и абсолютной властью денег как нельзя более подходит! Музыка ночных клубов, палящее солнце курортов, шикарные машины и, конечно, женщины. Много женщин!

Ради всего этого стоит потерпеть, и он потерпит.

Канос поднимается с кровати, надевает джинсовый пиджак и выходит в коридор. Оглядевшись по сторонам и никого не заметив, быстрым шагом направляется к входной двери. Время ещё есть – до вечерних сновидений чуть больше часа. Он поднимается по лестнице, проходит через блок 5А и заходит в центральную башню.

Анна стоит у окна.

– Привет, дорогуша, – говорит Канос, опускаясь в ближайшее кресло. – Ты хотела меня видеть?

Анна резко оборачивается.

– Во-первых, не называй меня так, – отвечает она. – Во-вторых, нам нужно обсудить вчерашнее происшествие.

– Ну, так давай обсудим, дорогуша.

Стремительно, не касаясь ногами пола, настоятельница переносится через комнату и хватает испуганно вскочившего Каноса за воротник рубашки.

– Я же сказала, попридержи язык, – сердито шепчет она. – Ещё только не хватало, чтобы нас кто-нибудь услышал. Ты и так успел засветиться перед новым наставником.

– Да этот толстяк меня просто бесит, – Канос осторожно снимает руку настоятельницы со своего ворота и снова садится. – А на Лейена я вообще плевать хотел.

– Нельзя же быть таким недалёким, – говорит Анна. – Его внезапное появление остаётся для меня загадкой. С какой целью он оказался здесь? Вдруг это связано с тем, что происходит в последнее время?

– Расслабься, ты излишне подозрительна. Если бы там узнали о наших планах, мы давно уже получили бессрочную путёвку в самое пекло ада. Я, конечно, горячий парень, но не настолько.

С этими словами Канос протягивает руку и кладёт её на грудь настоятельнице. Анна отстраняется.

– Ты действительно сумасшедший, — говорит она. – Можешь рисковать своей службой сколько угодно, но не вмешивай в это меня. Мы и так зашли уже слишком далеко, и расплата будет действительно ужасной. Не понимаю, как ты можешь шутить такими вещами.

– Ты ошибаешься, дорогуша, мы даже не сдвинулись с места, и если дела и дальше будут идти в таком темпе, ты просидишь здесь ещё не одну сотню лет. А вместе с тобой и я. Не знаю, как ты, а я не хочу быть вечным святым.

Канос смеётся сухим хриплым смехом, больше напоминающим кашель больного туберкулёзом. Настоятельница морщится и указывает ему на дверь, но он не уходит. Он снова начинает гладить её грудь и пытается поцеловать в губы, она лениво отворачивается и с опаской смотрит на дверь. Невероятная красота Анны делает это зрелище ещё более неприятным для нас, поэтому давайте покинем башню, и вернёмся в блок 2Б, где нам предстоит встреча с главным героем этой истории.