Текст книги "Кого хранит память"

Константин Устинович Черненко

К. У. Черненко был утвержден заведующим Общим отделом ЦК в 1965 году. В первые же годы его работы, действовавшие тогда в обкомах партии так называемые особые сектора, которые вели делопроизводство, были переименованы в Общие отделы. Финансово-хозяйственные сектора – в финансово-хозяйственные Отделы. Это подняло их престиж, хотя функции не изменились. До 1971 г. я с К. У. Черненко не встречался. В аппарате ЦК и среди партийных работников о нем шла молва, как об исключительно обязательном, трудолюбивом, дотошном человеке.

Родом из Красноярского края, он некоторое время работал в аппарате крайкома партии, затем секретарем Пензенского обкома, заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КП Молдавии. Тогда первым секретарем ЦК КП Молдавии был Л. И. Брежнев. С той поры Леонид Ильич не расставался с Константином Устиновичем. Перейдя на работу секретарем ЦК КПСС, он пригласил в аппарат ЦК и К. У. Черненко. Когда Л. И. Брежнев был перемещен Н. С. Хрущевым в Верховный Совет СССР, он взял с собой и К. У. Черненко – начальником Секретариата Президиума ВС. Став в 1965 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС, Л. И. Брежнев выдвигает К. У. Черненко заведующим Общим отделом ЦК. Следует сказать, что, имея богатый опыт аппаратной работы, Константин Устинович проявил себя хорошо. То есть был исключительно дельным, полезным работником. Бесспорно, он пользовался доверием, поддержкой Генсека.

С годами К. У. Черненко приобретал все большее влияние в «коридорах власти». Где-то с 1972 года в ЦК все больше складывалось мнение: если хочешь решить какую-либо серьезную проблему, надо заручиться поддержкой К. У. Черненко.

Он настойчиво повышал роль общих отделов в обкомах. В 1973 г. в ЦК прошло большое трехдневное совещание заведующих общими отделами ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов КПСС. На совещании выступил Л. И. Брежнев. Говорилось о большой роли общих отделов, о том, что от них зависит четкость работы партаппарата, качество подготовки вопросов на бюро и секретариат. Контроль за делопроизводством, – это не только форма, но необходимая мера, обеспечивающая своевременное исполнение партийных решений.

Я работал в это время в Воронеже. Раза два-три, бывая в ЦК, заходил по каким-то вопросам к К. У. Черненко. Принимал он вежливо, но сдержанно, как-то даже безразлично. Правда, все вопросы решал. Столы в его кабинете всегда были завалены бумагами. Столбом стоял сигаретный дым, он курил беспрерывно, а на столе – неизменный стакан крепкого чаю.

В 1974 г. я лишний раз убедился в том, каково место К. У. Черненко в аппарате ЦК. Тогда активно обсуждались проблемы совершенствования структуры управления в сельхозорганах. Было много претензий к Сельхозтехнике. У нас в Воронеже возникла идея передачи снабженческих функций из Сельхозтехники в Госснаб, организации там Сельхозснаба. Кроме того, были разработаны предложения об углубленной производственной специализации и реорганизации сельхозорганов в Центре и на местах. Упор делался на повышение самостоятельности районного и областного звена, передаче им ряда функций Центра.

Я подготовил соответствующую записку, расчеты, схемы и привез эти материалы к Ф. Д. Кулакову. Он внимательно все прочел, задал много вопросов. Предложения ему понравились. Я говорю: «Хорошо, Федор Давыдович, тогда доложите об этом Л. И. Брежневу». Он задумался. «Нет, так не выйдет». Снял телефонную трубку, позвонил К. У. Черненко и стал объяснять ему, что-де в Воронеже подготовили интересные предложения, разработали схему управления сельскохозяйственным комплексом. «Надо бы с ними познакомить Л. И. Брежнева. А лучше, если б Леонид Ильич принял Воротникова». Что ответил К. У. Черненко, я не знаю. «Давай, – говорит Кулаков, – иди к Черненко, он все устроит». Я удивился. Секретарь ЦК, член Политбюро звонит заведующему отделом и просит! Почему бы ему самому не позвонить, не зайти к Л. И. Брежневу и все объяснить?

Поднялся на 6-й этаж к К. У. Черненко, передал материал. Тот не стал ничего смотреть. «Оставь, я все сделаю». Действительно, прошло несколько дней, и меня вызвали к Л. И. Брежневу. Материалы у него. Я рассказал о наших предложениях. Брежнев начал читать документы, но вскоре отвлекся от текста, заговорил о текущих делах. Вспомнил, что раньше был так называемый ГУТАП, который занимался снабжением сельского хозяйства техникой. И дела тогда шли хорошо.

Мои материалы были разосланы по Политбюро с положительной резолюцией Л. И. Брежнева. Но идея эта, по ряду причин, так и не была реализована.

Правда, вскоре в Воронеж приехал А. А. Ежевский – председатель Союзсельхозтехники. Очень сговорчиво и заинтересованно отнесся к нашим просьбам. Им был решен ряд поставленных нами вопросов пополнения области техникой, строительства станций техобслуживания в животноводческой сфере и другие. То есть польза все-таки была.

Ещё один пример.

Когда в начале 1979 года, готовясь к отъезду на Кубу, я беседовал с К. В. Русаковым, тот сказал: «Неплохо было бы новому послу вручить Ф. Кастро при первой встрече личное послание Л. И. Брежнева». И обещал посоветоваться на этот счет с Громыко. Мне эта идея понравилась. При следующей встрече К. В. Русаков сказал, что А. А. Громыко согласен и сам переговорит с Л. И. Брежневым. Однако прошла неделя, другая, а никаких действий на этот счет не последовало. Дело затруднялось тем, что Леонид Ильич тогда был болен и редко появлялся в Кремле. Да и вообще все контакты с ним последнее время шли через К. У. Черненко. Тогда я решил сам обратиться к Константину Устиновичу, тем более, что мне предстояло нанести ему визит перед отъездом, как и всем товарищам из руководства страны.

Позвонил ему утром 4-го апреля, и в тот же день он меня принял. Был короткий разговор о предстоящей работе. Он посетовал, что сейчас занят подготовкой к Пленуму ЦК, намеченному на 17-е апреля, и не может более обстоятельно поговорить со мной. Спросил, когда я отправляюсь в Гавану. Ответил, – 18-го апреля, так что ещё успею принять участие в работе пленума ЦК. Он пожелал успехов. И тогда я спросил о послании Фиделю Кастро. Он удивился: «Никто не обращался к Леониду Ильичу по этому вопросу». Позвонил в МИД В. Ф. Мальцеву. Поручил ему подготовить проект личного письма Л. И. Брежнева для Ф. Кастро. Несколькими фразами определил суть послания и установил срок – через два дня передать проект письма в ЦК. И 11-го апреля я получил у К. М. Богомолова подписанное Л. И. Брежневым личное письмо Фиделю Кастро.

Уже работая в Гаване, я в ноябре 1979 г. прибыл в Москву, в отпуск. Будучи в ЦК, зашел к К. У. Черненко, рассказал о ситуации на Кубе и спросил о возможности приема Л. И. Брежневым. Константин Устинович сказал, что только после Пленума, который назначен на 27-е число.

Прошел Пленум. А 28-го открывалась сессия Верховного Совета СССР. Во второй половине дня 29-го, по окончании сессии, заехал в поликлинику на проспекте Мичурина. Лечащий врач настоятельно предложила лечь на три-четыре дня в больницу – на диспансеризацию. Я позвонил домой Нине, рассказал и сразу же решил остаться. Только разместился в палате, как звонок из дома. Нина говорит: звонили из приемной К. В. Русакова, тебя разыскивают от Л. И. Брежнева. Было 18.30 вечера. Звоню в приемную Генсека. Секретарь Г. Д. Бровин: «С вами хотел переговорить Леонид Ильич, но он уже уехал, так как я сказал, что вы в больнице». (Именно так ответили мои домашние на вопрос из приемной К. В. Русакова). Это был четверг. Бровин сказал, что Л. И. Брежнева не будет до вторника. Как я ругал себя, отмечая пунктуальность К. У. Черненко. Он и дальше сдержал слово. Встреча с Л. И. Брежневым состоялась 17-го декабря, после того, как я выписался из больницы, побывал в Воронеже и провел неделю отпуска в «Барвихе». А 18-го вместе с Н. К. Байбаковым мы вылетели в Гавану.

Рассказывая об этих фактах, я хочу подчеркнуть обязательность К. У. Черненко, который всегда выполнял свои обещания, в чем я убедился, работая в Воронеже, в Москве и потом на Кубе. Он помог, в частности, решить сложную задачу выплаты сотрудникам посольства части оклада в инвалюте. И, затем, сыграл положительную роль в решении вопроса о моем возвращении в Москву.

Мои отношения с К. У. Черненко, в определенной мере, укрепились во время пребывания его в декабре 1980 г. на съезде Компартии Кубы в Гаване во главе делегации КПСС. Следует подчеркнуть, что и там К. У. Черненко в беседах с руководителями Кубы, делегациями других стран не скрывал свои особые отношения с Л. И. Брежневым, то, что у него есть свои каналы связи с Генсеком. Заявлял по тому или иному поводу: «Нет вопросов. Как приедете – позвоните мне. Я все устрою».

В Гаване шла большая работа по подготовке II съезда компартии Кубы, намеченного на декабрь 1980 г. 28 ноября я посетил Ф. Кастро во Дворце Революции и передал письмо Л. И. Брежнева. В нем, помимо прочего, сообщалось, что ЦК КПСС принимает приглашение на съезд КП Кубы и направляет делегацию в составе: К. У. Черненко, В. И. Долгих, Н. К. Кириченко и В. И. Воротников. Фидель выразил удовлетворение письмом и стал говорить о ходе подготовки съезда. Потом попросил рассказать о К. У. Черненко, других товарищах из делегации, – кто есть кто? Я объяснил, что Константин Устинович около тридцати лет работает рядом с Л. И. Брежневым, еще со времени пребывания того на посту первого секретаря ЦК КП Молдавии. С 1965 г. К. У. Черненко в Москве. Был заведующим Общим отделом ЦК, а с 1975 г. – секретарь ЦК КПСС, в 1978 г. избран членом Политбюро ЦК. Сейчас он наиболее близок к генсеку, по сути, является вторым человеком в партии, так как М. А. Суслов болен и работает мало.

Положительно охарактеризовал В. И. Долгих, как видного хозяйственного и партийного деятеля, работавшего директором крупнейшего в стране Норильского металлургического комбината, а затем первым секретарем Красноярского крайкома КПСС в Сибири. В течение семи лет он является секретарем ЦК, курирует базовые отрасли промышленности. О Н. К. Кириченко могу сказать только, что он первый секретарь Одесского обкома КП Украины, но лично его не знаю. Ф. Кастро поблагодарил, и мы попрощались.

15 декабря 1980 г. в Гавану прибыла делегацию КПСС на съезд компартии Кубы. Встречали ее Р. Кастро, Х. Р. Мачадо, Х. Камачо и другие товарищи.

Как и всегда несуетливый, сдержанный Константин Устинович, хотя и пытался держаться бодро, выглядел болезненным, уставшим. В аэропорту лишь пригубил «дайкири», не стал пить кофе, односложно реагировал на приветственные слова Рауля. Я объяснил это усталостью после длительного перелета.

Разместили делегацию в престижном районе «Логито» в двух особняках. С делегацией прибыли: В. В. Прибытков, помощник Черненко, О. Т. Дарусенков, из МИДа – заведующий отделом Павлов, врач, несколько человек охраны. После обычной суеты с багажом и распределением по комнатам, сели ужинать. Поговорили о порядке работы съезда, программе пребывания и сначала К. У. Черненко, а затем и другие товарищи разошлись на отдых.

Следующий день – знакомство с Гаваной. Многие впервые на Кубе.

После завтрака поехали в парк им. Ленина, огромная территория которого обустроена для отдыха и развлечений: библиотеки, картинные галереи, музеи, игровые аттракционы, спортивные площадки, кафе и рестораны. Необычная для нас яркая тропическая растительность. Более часа мы на машине и пешком с интересом знакомились с парком. Потом расположились в креслах в тени под пальмами и, отхлебывая сок или пиво, слушали оживленный рассказ директора парка, миловидной Люсии, об активной и полезной работе коллектива парка с посетителями. К. У. Черненко в парке понравилось, он сделал благодарственную запись в гостевой книге.

Потом посетили большую, образцовую школу им. Ленина. Прошлись по территории, осмотрели учебные классы, кабинеты. Побеседовали в актовом зале со школьным активом. Пионеры приветствовали нас, повязали красные галстуки. К. У. Черненко выступил со словами благодарности за прием, коротко сказал о работе, которую ведет партия по образованию и воспитанию молодежи в СССР, пожелал успехов в учебе.

После обеда в 15.00 прогулка по Гаване. Проехали по Маликону (набережной океана) в старую, припортовую часть города. Прошлись по средневековым улочкам к Кафедральной площади, зашли во дворик величественного особняка генерал-губернатора, а ныне музея г. Гаваны. Затем пешком к бывшему президентскому дворцу, где сейчас расположен музей Революции. Вижу, что Константин Устинович устал, идет медленно, не очень вслушивается в объяснения Х. Камачо, сопровождавшего нас весь этот день. Во дворце для осмотра надо подняться на второй этаж. Помощники К. У. Черненко сомневаются, стоит ли туда идти? Он сначала колеблется, а потом говорит: «Нет, надо обязательно посмотреть». Поднялись. И здесь стало ясно, что этот путь дорого ему стоил. Выйдя на балкон, Черненко долго стоял у перил, отдыхая. Тяжело с хрипом дышал, врач дала ему какие-то таблетки. Я подсказал кубинским товарищам, что надо заканчивать экскурсию. Не стали смотреть экспонаты музея, стоявшую неподалеку яхту «Гранму», сели в машину и возвратились в резиденцию.

Должен сказать, что с последней нашей встречи в Москве год назад К. У. Черненко серьёзно изменился. Во время его пребывания на Кубе явно ощущалась болезненность: одышка, слабость, быстрая утомляемость. Он был ещё более сдержан и немногословен.

Константин Устинович сразу ушел к себе. Не вышел к ужину. Ему в номер отнесли йогурт и чай. Врач говорит, что он и дома плотно не ужинает. К 21.00 по программе нужно было ехать в Национальный театр, где для делегатов и гостей съезда давали большой концерт. Перед отъездом К. У. Черненко вышел в холл и сказал, что хочет ещё раз с В. В. Прибытковым посмотреть текст выступления на съезде, а потому на концерт не поедет. А вы езжайте. Мы с В. И. Долгих, Н. К. Кириченко и другими товарищами с интересом посмотрели концертную программу.

17-го декабря начал работу 2-й съезд компартии Кубы.

Наша делегация разместилась в зале Дворца Конгрессов, а К. У. Черненко в президиуме съезда.

Открыл съезд коротким вступительным словом Рауль Кастро.

Избрали руководящие органы съезда, утвердили повестку дня, регламент, комиссии съезда и т. п.

В 10.00 начал доклад Фидель Кастро. С тремя перерывами он читал доклад более восьми часов. Заседание закончилось в 22.30. А на 23.00 было назначено заседание комиссий съезда. Так работали кубинцы!

Мы приехали в резиденцию около 11 вечера. Впечатления от доклада у нас блестящее, но и усталость от первого дня чувствовалась. Особенно у К. У. Черненко. Он не стал ужинать и вскоре ушел к себе. Вновь прибегнул к услугам доктора, кстати, очень заботливого и опытного врача. Я знал ее по работе в поликлинике на проспекте Мичурина.

18 декабря – продолжение работы съезда. Начались выступления.

Первым предоставили слово К. У. Черненко. Речь по содержанию была неплохая, несколько приподнятая, соответствующая форуму. Но читал её Константин Устинович без пафоса, глухим и хрипловатым голосом. Реакция зала, конечно, была благожелательная.

В обеденный перерыв уехали к себе, в резиденцию делегации. Поздравили К. У. Черненко с выступлением, пообедали. Помощники подготовили поздравительную телеграмму Л. И. Брежневу, – ему завтра исполнялось 74 года. Посмотрел её В. И. Долгих, что-то исправил. Дали почитать мне и Н. К. Кириченко. Слог был выспренный. Но я не стал делать никаких замечаний. Позвали Константина Устиновича. Он попросил прочесть вслух, говорит, так воспринимает текст лучше. Зачитали. Внес одно уточнение, и передали её для отправки в Москву. Там уже было около полуночи.

Во второй половине дня, во время работы съезда состоялась встреча с делегацией СК Югославии, которую возглавлял Г. Минич. Беседа носила протокольный характер, проходила формально с обеих сторон.

А поздно вечером в резиденцию приехал член Политбюро Конголезской партии труда Бокамба Йангоума. Он рассказал К. У. Черненко о положении в Конго, после чего обратился с просьбой не переносить визит в СССР президента страны Сассу-Нгессо. (Об этом мы знали, причина отсрочки носила тактический характер). К. У. Черненко, как мог, успокоил конголезца сказал, что Л. И. Брежнев очень перегружен уже запланированными мероприятиями.

На следующий день съезд продолжил работу.

Во время перерыва К. У. Черненко из президиума съезда уехал в резиденцию. В. В. Прибытков передал, что чувствует себя Константин Устинович неважно, и решил отдохнуть. Мы и сами видели, что жаркий и влажный тропический климат усугубляет его легочное заболевание. Кондиционер же не включали, опасаясь простуды. Тем более, что на 15.00 намечено посещение металлургического завода им. Хосе Марти в Гаване и выступление там К. У. Черненко. Что касается встречи с делегацией прогрессивных сил Сальвадора, то он просил провести ее В. И. Долгих и мне. Что мы и сделали.

В 15.00 мы приехали на завод. Короткая беседа в парткоме. По цехам не пошли, а сразу на митинг. К. У. Черненко выступил с речью. Говорил трудно, кашлял, повторял слова. Ясно, что нездоров.

Однако, возвратившись в резиденцию и немного отдохнув, мы вдвоем провели хорошую беседу с У. Ортегой. (В. И. Долгих и Н. К. Кириченко в это время посетили ассоциацию кубинско-советской дружбы). Я был достаточно знаком с министром обороны Никарагуа. Умберто Ортега, – молодой еще человек, активный участник революции, несколько раз ранен. На наших частых встречах держался свободно, с латиноамериканской непосредственностью. Также и сейчас он не чувствовал себя стесненным, несколько оживился и К. У. Черненко. У. Ортега рассказывал об успехах революционных преобразований в Никарагуа, о проблемах в экономике, строительстве вооруженных сил, подчеркнул, что страна пользуется большим вниманием и поддержкой со стороны Кубы. Сказал, что дважды был в СССР, поездки были успешными, встречался с Д. Ф. Устиновым, другими советскими руководителями. «Но, к сожалению, – заметил У. Ортега, – мне не удалось попасть на прием к Леониду Брежневу, а очень хотелось. Говорили, что он очень занят». К. У. Черненко поблагодарил его за информацию, сказал, что в СССР с большим вниманием относятся к положительным переменам, происходящим в Никарагуа. «Что касается встречи с Л. И. Брежневым, – заключил он, – то, когда приедете в очередной раз, позвоните мне и я всё устрою».

У. Ортега простился, поблагодарив за беседу. К. У. Черненко, как всегда, сдержал слово и, действительно, в 1981 г. организовал встречу лидеров Никарагуа с Л. И. Брежневым.

И уже поздно вечером приняли премьер-министра Гренады Мориса Бишопа. Это был видный политический деятель, настоящий патриот своей небольшой страны. Человек высокообразованный, отличный оратор, с весьма привлекательной внешностью, он производил очень хорошее впечатление. Я несколько раз встречался с ним, слышал его выступления. Ф. Кастро неоднократно весьма высоко отзывался о Морисе Бишопе.

И на этот раз М. Бишоп оставил впечатление умелого, деликатного собеседника. Коротко рассказал о делах в Гренаде, похвалил выступление К. У. Черненко на съезде. Отметил большую роль СССР в поддержке национально-освободительных движений в Африке и Латинской Америке. В то же время сказал: «Мы, конечно, должны рассчитывать на свои силы. И даже небольшая помощь, например, Кубы и СССР для нас, в большей мере, важна как моральная поддержка. Это помогает воспитанию нашего народа». К. У. Черненко слушал вяло, иногда поддакивал словам М. Бишопа. Чувствуя, что надо помогать беседе, я высказал наши оценки обстановки в Гренаде. Заявил, что подписанные недавно здесь, в Гаване, документы об установлении дипотношений между нашими странами открывают новые возможности сотрудничества.

М. Бишоп поблагодарил за беседу и откланялся. Константин Устинович, проводив гостя, говорит: «Устал я от этих церемоний. Ведь уже около 12-ти ночи. Спасибо тебе, ты выручил меня с Бишопом. Откуда я знаю про эту Гренаду!» Впоследствии, когда в Гренаде произошел военный переворот и Морис Бишоп был убит, о нем скорбели во всех странах континента. Особенно переживали эту утрату на Кубе.

20 декабря. Второй съезд Компартии Кубы завершил работу.

В 16.00 – грандиозный митинг на площади Революции. Выступление Фиделя Кастро.

Вечером прием, организованный ЦК КП Кубы для делегатов съезда.

В Доме приемов и в саду, вокруг озера – масса народа, музыка, восторженные встречи, радостные реплики, смех, шутки. Короче, атмосфера веселого возбуждения после выполненного большого дела. К. У. Черненко, побыв немного рядом с Ф. Кастро и другими кубинскими деятелями, устав от шума и вечерней, не уходящей жары, уехал к себе. В. И. Долгих, Н. К. Кириленко и другие советские товарищи, для которых вся эта атмосфера была непривычной, интересной, еще долго оставались там.

21 декабря. Воскресенье. В Москве официально объявлено о том, что 18-го декабря скончался А. Н. Косыгин. Похороны – 22 декабря, у Кремлевской стены. В 10 часов утра я приехал в резиденцию делегации.

День этот предполагалось провести в Варадеро на пляже. Я передал К. У. Черненко известие о кончине А. Н. Косыгина. В ответ: «Да, я знаю, – он долго болел. Что поделаешь». От поездки в Варадеро все отказались.

В середине дня в особняк делегации приехал Рауль, а попозже – Фидель Кастро. Вместе с Раулем он беседовал с делегацией. Разговор был теплым, дружеским. Правда, больше говорили хозяева. О ходе съезда, контактах с политическими лидерами других стран и партий. Оценивали отдельные выступления делегатов, приветствия гостей. К. У. Черненко больше помалкивал, ограничивался отдельными репликами. К концу дня Фидель и Рауль уехали, сказав, что скоро встретимся.

Вечером прием в «Ранчито». По традиции: осмотр территории и креольский ужин. Были весь состав Политбюро и Секретариата ЦК, а также и наши товарищи. Встреча прошла тепло, гостеприимно, но без той раскованности, которой, например, характеризовался прием Н. К. Байбакова. Фидель и Константин Устинович обменялись речами. В 22.30 стали прощаться. Ф. Кастро еще раз поблагодарил К. У. Черненко, всю делегацию, товарищей из ЦК КПСС за большую помощь в подготовке съезда и активное участие в его работе.

Потом, перед расставанием, сказал, что ему стало известно о кончине А. Н. Косыгина: «Вы и мы потеряли выдающегося государственного деятеля, большого друга Кубы. Я очень высокого мнения о нем, всегда гордился нашими хорошими личными отношениями. Прошу принять мои соболезнования, передать их Л. И. Брежневу, партии и народу Советского Союза».

К. У. Черненко поблагодарил, сказал, что передаст эти слова Леониду Ильичу. И мы уехали.

13 февраля 1981 г., в пятницу, на самолете маршала Н. В. Огаркова, находившегося на Кубе с визитом, прилетели из Гаваны в Москву.

С понедельника 16-го и дальше на неделе обычные посещения МИДа, ЦК КПСС. Все руководство занято подготовкой к XXVI съезду.

У К. В. Русакова рассмотрели подготовленные для Л. И. Брежнева материалы к беседе с Ф. Кастро. Сделали небольшие уточнения текста. Обсудили намечаемую программу работы с кубинской делегацией.

Короткая беседа у К. У. Черненко об итогах визита Н. В. Огаркова на Кубу. Затем о составе делегации КП Кубы. Константин Устинович подчеркнул, что ему, как и мне, предстоит работать с кубинцами на съезде.

Кубинская делегация прибыла вечером 22 февраля. В ее составе Ф. Кастро, К. Р. Родригес, О. Сьенфуэгос, Х. Монтане, А. Нуньес-Хименес, С. Агирре, плюс Р. Вейга, Ж. Доменеч, Х. Мияр и другие сопровождающие делегацию лица.

Встречали кубинцев: К. У. Черненко, В. И. Долгих, В. И. Воротников, И. И. Бодюл, К. С. Симонов, О. Б. Рахманин и Г. Х. Шахназаров.

Поздоровались у трапа самолета. Прошли в здание аэропорта. Короткая беседа, и выехали на Ленинские горы, где в одном из правительственных особняков разместилась делегация.

В 18.30 ужин в особняке. Участвовали все встречающие. Общий разговор о перелете, о съезде, начинающем завтра свою работу, его организационной программе, регламенте. Воспоминания о прошедшем в декабре прошлого года съезде КП Кубы. Чувствуется усталость делегации, разговор идет вяло. Мы вскоре уехали.

Не знаю, были ли встречи К. У. Черненко с Ф. Кастро в период работы съезда, скорее всего, – нет. Мы с В. И. Конотопом – первым секретарем Московского обкома партии – сопровождали делегацию КП Кубы во главе с Ф. Кастро в поездке в совхоз им. 50-летия СССР в Наро-Фоминском районе, где мы пробыли вторую половину дня 27 февраля, вплоть до позднего вечера. А 1 марта, с первым секретарем Одесского обкома КПСС Н. К. Кириченко, слетали с ними в Одессу. Обе поездки были высоко оценены Фиделем Кастро.

2 марта состоялось заключительное заседание съезда. Л. И. Брежнев объявил об итогах Пленума. Выступил с 20-минутной речью, и съезд на этом завершил свою работу. В БКД состоялся большой прием для иностранных делегаций.

В тот же день вечером, примерно в 21.30, в особняке делегации был организован дружеский ужин. С нашей стороны в нем участвовали: К. У. Черненко, В. И. Долгих, В. И. Воротников и К. С. Симонов.

В беседе Ф. Кастро высоко отозвался о прошедшем съезде. Поблагодарил за возможность побывать в Подмосковье и Одессе. Наибольшее впечатление на него произвели встречи с работниками совхоза и докерами Ильичевского порта. Он не мог скрыть волнения, когда говорил о подвиге одесситов в прошедшей войне. Рассказал и о посещении мастерской скульптора Л. Кербеля, делающего памятник В. И. Ленину в Гаване. Вообще, шел хороший товарищеский разговор. Правда, К. У. Черненко больше молчал. Ужин был дружеский, но без подъема, присущего такому важному поводу – завершению съезда.

Уже к ночи выехали в аэропорт Внуково-2. Проводили делегацию до трапа. Ф. Кастро попрощался с К. У. Черненко, поблагодарил за оказанное ему внимание, пожал руки нам, и в 23.30 делегация КП Кубы вылетела в Гавану.

В июле 1982 г. я был отозван из Кубы в Союз. Послом СССР назначен К. Ф. Катушев. А меня избрали первым секретарем Краснодарского крайкома партии. Поработав на Кубани менее года, возвратился в Москву, – на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК меня избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК и рекомендовали Верховному Совету РСФСР назначить председателем Совета Министров РСФСР. Сессия ВС РСФСР 24 июня проголосовала за это назначение. М. С. Соломенцев был переведен на работу председателем КНК ЦК КПСС.

Отношения К. У. Черненко ко мне после возвращения в Союз, во время работы в Краснодарском крае были нормальными, и не более. Я при необходимости говорил с ним по телефону, он всегда по первой просьбе принимал меня для беседы. Выслушивал информацию, просьбы или предложения. Относился к моим соображениям с доверием, в чем-то помогал, что-то откладывал. Однако, по собственной инициативе, особого внимания к делам края не проявлял.

В период второй половины 1983 и начала 1984 гг. мои контакты с К. У. Черненко стали более регулярными. Это еженедельные встречи на заседаниях Политбюро, а также Секретариате ЦК. Разговоры по телефону и беседы в ЦК, в его кабинете, касались, как правило, конкретных вопросов РСФСР, а также разных ситуаций и проблем, возникавших в стране.

29 августа 1983 г. Зашел к К. У. Черненко, который возвратился из отпуска. Несмотря на полуторамесячный отдых в Крыму, он выглядел неважно. В своей книге «Здоровье и власть» Е. И. Чазов напишет, что уже в то время состояние здоровья К. У. Черненко было плохим, и что он направлял в этот период (осенью 1983 г.) записку в Политбюро о самочувствии Константина Устиновича. (Я такую записку не видел, не читал. Возможно, с нею ознакомили только членов Политбюро). Однако никакой реакции на эту записку не было. Вспомнил об этом факте лишь потому, что действительно в тот день К. У. Черненко выглядел далеко не лучшим образом.

Рассказал ему о работе Совмина, аппарата. О ходе уборочных работ на селе. О проработке плана на 1984 год, наших замечаниях к проекту, представленному Госпланом СССР. Высказал предложения о необходимости совершенствования управления хозяйством в РСФСР. «В республике нет своих общестроительных министерств, МВД. Надо подумать о республиканской науке, которая организационно разобщена. Мало собственных средств массовой информации (газет, журналов), нет республиканского телевидения». Он слушал со вниманием, но как-то безучастно. Задал один-два уточняющих вопроса, и всё. Беседа, скорее, информация завершилась тем, что он поблагодарил меня, попросил и впредь держать в курсе российских дел.

2 сентября 1983 г., на следующий день после отъезда Ю. В. Андропова в отпуск, в 11.00 часов срочно вызвали в Кремль на заседание Политбюро.

К. У. Черненко сообщил, что на Дальнем Востоке иностранный самолет нарушил воздушное пространство СССР, и средствами ПВО сбит. Попросил А. А. Громыко и Д. Ф. Устинова информировать подробнее об этом факте.

Сначла Громыко, а затем Устинов доложили, что южно-корейский самолет «Боинг-747», в нормальных погодных условиях, при хорошей видимости, пролетая над морем вдоль границ СССР, резко изменил курс, и глубоко вторгся в пределы нашей страны. На сигналы с земли не реагировал, продолжая полет. Тогда были подняты в воздух два самолета-перехватчика ПВО. Они потребовали изменить курс и уйти из зоны СССР, сделали предупредительные выстрелы. Иностранный самолет продолжал полет. Тогда по команде с земли, самолет выпустил ракеты на поражение, и «Боинг-747» был сбит над морем. Они оценили поведение экипажа иностранного самолета как преднамеренную, спровоцированную провокацию, а действия наших военных, – правильными.

Информацию министров дополнили деталями, присутствовавшие на ПБ, начальник Генштаба МО маршал Н. В. Огарков и первый зам. министра иностранных дел Г. М. Корниенко. По внешнему виду «Боинг-747» был пассажирским самолетом, являлся ли он таковым на самом деле? Были ли на самолете пассажиры? Неизвестно. Сейчас создана комиссия и ведется расследование.

Черненко молча выслушал. По существу, мы были поставлены перед фактом. Было не ясно: знал ли об этом Генсек? Кто принимал решение? Есть ли первые результаты поиска сбитого самолета?

Черненко предложил принять информацию к сведению, образовать группу по анализу всех аспектов этого инцидента. Поручили дать сообщение в СМИ, запрос руководству Южной Кореи, подготовить и провести пресс-конференцию для иностранной прессы.

Позже было опубликовано наше Заявление о причастности американской администрации к инциденту с гибелью «Боинга-747» для накала обстановки вокруг СССР, а также как повод для продолжения гонки вооружения.