Текст книги "Мародер"

Глава семнадцатая

Когда я вышел из подъезда, Воронцов поджидал меня у чёрной «мазды» рядом со стоянкой такси. На мне были сандалии на босу ногу, мешковатые шорты, пёстрая футболка, соломенная шляпа, солнцезащитные очки, а на ремне через плечо висела объёмистая спортивная сумка, которую изнутри «нёс» Сатана. Специально оделся по-пляжному, чтобы позлить таймстебля, но Воронцов спокойно отреагировал на мою одежду, словно пляж находился не за тридевять земель, а за углом сталинского небоскрёба. Не знаю, имел ли он доступ к просмотру на вариаторе событий в запретной пространственно-временной зоне, но теперешние события он непременно проштудировал на вариаторе и, какой бы фортель я сейчас не выкинул, знал о нём наперёд.

– Что у вас в сумке? – иронично поджав губы, поинтересовался он. Сквозь стёкла солнцезащитных очков флуктационного следа вокруг таймстебля видно не было, и от этого его внешний вид выглядел ещё более отталкивающим. Особенно ухмылка.

– Плавки, рубашки, презервативы, – сообщил я. – Всё-таки отдыхать лечу, сами посоветовали две недели позагорать. А вы что подумали? Что аннигиляционную бомбу на всякий случай прихватил?

– Подумал, что кота с собой взяли. Неужели нашёлся сосед, который согласился подержать две недели вашего хищника?

– Не нашёлся, – мрачно согласился я. – Пришлось обушком по темечку и освежевать. Шкуру на лоджии вывесил на просушку, а мясо замариновал и в холодильник поставил. Приеду, шашлыки делать буду.

– А не протухнет за две недели? – скривился Воронцов, недоверчиво уставившись на сумку. Наверное, просматривая события на вариаторе, в сумку он не заглядывал, и теперь гадал, сколько надо взять с собой презервативов, чтобы она раздулась до таких размеров.

– Если протухнет, то вам не достанется. В унитаз спущу, – заверил я и, чтобы развеять его подозрения, бросил сумку на асфальт. – Поставьте в багажник, дам рубль за услуги.

Воронцов взял сумку, хмыкнул от удивления, ощутив, насколько она лёгкая, спрятал в багажник. Затем открыл дверцу машины и предложил:

– Прошу вас.

Я забрался на заднее сиденье, Воронцов сел рядом, захлопнул дверцу и протянул ко мне раскрытую ладонь.

– Два рубля.

– А второй за что? – удивился я.

– За то, что дверцу открыл.

Я сунул ему рубль.

– Мы не баре и холуйских услуг не заказывали. Получите за багаж.

Воронцов усмехнулся, брезгливо выбросил рубль в окно и кивнул шофёру:

– Поехали.

– Стоп! – гаркнул я и в свою очередь протянул к таймстеблю ладонь. – Никаких поехали, пока не будет пятидесяти тысяч! Я, между прочим, валюты с собой не взял, на что отдыхать буду?

– Ах, да… – Воронцов достал из нагрудного кармана кредитную карточку и протянул мне. – Здесь ровно пятьдесят тысяч.

– Я должен вам поверить? – сварливо возмутился я. – Или тоже в окно выбросить?

– Приедем в аэропорт, проверите, – пожал плечами Воронцов. – Поехали.

Машина тронулась с места, и только тогда я обратил внимание на шофёра. Был он маленький, лысоватый и невзрачный. Его лица я не видел, но, заподозрив, кем он может оказаться, приподнял очки на лоб и увидел вокруг шофёра ауру флуктационного следа.

– Это один из тех, кто будет осуществлять за мной негласный надзор? – поинтересовался у Воронцова.

Воронцов не ответил, сделав вид, что не услышал, и тогда я отвернулся к окну и больше не делал попыток заговорить с ним. Он тоже не испытывал рвения вступать в диалог, и мы, к обоюдному удовольствию, промолчали весь путь до аэропорта.

В аэропорту я первым делом направился к банкомату – не столько, чтобы проверить счёт (точность счёта была единственным, во что я верил) или позлить таймстебля, сколько снять тысячу долларов, чтобы иметь наличные деньги.

Воронцов, как привязанный, всюду следовал за мной с постной миной на лице. Знал он всё, что я собираюсь делать, знал каждую мою фразу, которую я только собирался сказать. И, отдавая кредитную карточку в машине, морщился не оттого, что ему было жалко денег, а из-за предопределённости ситуации. Поэтому я предпочитал больше помалкивать и делать своё дело, но моё понимание предопределённости тоже входило в эту самую предопределённость, и Воронцов со мной откровенно скучал.

До регистрации на рейс оставалось около часа, и я поднялся на второй этаж в кафетерий. Взял пару бутылок пива и, вспомнив, что любила под пиво Злата, порцию креветок. Когда ещё придётся попить отечественного пива… Кстати, не забыть бы взять пару бутылок с собой.

Воронцов не стал подсаживаться за мой столик, а сел неподалёку в зале ожидания и глаз с меня не спускал.

Я попробовал креветок под пиво и нашёл, что омары всё-таки вкуснее. На мой вкус. Однако для пиллиджера в людном месте лучше употреблять креветки – скрупулёзное освобождение от панцирей «морских блох» не способствует быстрой еде. Поневоле не забудешься.

Мимоходом проскользнула мысль, что в таком случае Злата может иметь отношение к хронерам, но я тут же отмёл нелепое предположение как параноический бред. Не стоит путать грешное с праведным.

Выпив одну бутылку, я жестом предложил таймстеблю присоединиться. Воронцов оскорблённо отвернулся и раскрыл газету. Я развеселился, пожал плечами и открыл вторую бутылку. Оказывается, мелкие пакости могут поднимать настроение. Если, конечно, делаешь их сам, а не тебе делают.

Приподнятое настроение длилось недолго. Не успел я налить в стакан пива, как увидел рыже-серо-белую откормленную кошку, по-хозяйски шествующую между столиками кафетерия. Я ещё успел подумать, какая симпатичная кошка выросла из котенка, которого я принял за кота, как вдруг она застыла на месте и пристально уставилась на мою сумку.

«Началось… – с замиранием сердца подумал я. – Только её для полного счастья не хватало».

Стелясь над полом на полусогнутых лапах, кошка со счастливым окрасом приблизилась к сумке, обнюхала, затем принялась тереться об неё. Из ткани сумки стремительно высунулась чёрная кошачья лапа, игриво коснулась кошки и спряталась. Кошка на мгновение затихла, затем снова с удвоенной энергией принялась тереться о сумку и замурлыкала на все лады.

«Господи, – взмолился я про себя, – дай мне силы сдержаться и не врезать по сумке ногой!»

Я встал, подошёл к стойке кафетерия, купил ещё две бутылки пива и вернулся к столику, мимоходом отметив, что таймстебль заинтересованно наблюдает за выкрутасами кошки. Нагнувшись к сумке, я раздёрнул молнию и увидел ухмыляющуюся чеширской улыбкой морду Сатаны. Не долго думая, я заехал в эту морду сразу двумя бутылками пива, но эффект получился нулевой – если дома тень изображала из себя материально ощутимого кота, то в сумке пребывала в аморфном состоянии, и бутылки канули в тень, как в пустоту. Я застегнул молнию, не садясь, залпом допил пиво, поднял сумку и направился к эскалатору. Кошка с жалобным мяуканьем устремилась за мной, забегая то справа, то слева, но, к счастью, на эскалатор не решилась запрыгнуть. Как был эскалатор для неё табу, таковым и остался. И даже природный инстинкт не мог перебороть страх.

На первом этаже меня догнал Воронцов и придержал за локоть.

– Если бы не держал сумку в руках, – ехидно улыбаясь, сказал он, – определённо решил бы, что в ней кот.

– Дать поносить? – раздражённо предложил я. – Это я завсегда. Платы не возьму, но и на чай не дождётесь.

– Нет уж, спасибо, носите сами. Просто удивительно, почему кошка так себя вела?

Спрашивал таймстебль с шутливыми нотками в голосе, но по требовательному взгляду я понял, если не придумаю вразумительной версии, он обязательно потребует открыть сумку.

– Инстинкт продолжения рода, – буркнул я. – В этой сумке я носил кота к ветеринару, и теперь все кошки, почуяв котячий дух, об неё трутся. Хотите понюхать? Или потереться?

Моё предложение Воронцов оставил без внимания.

– А зачем взяли с собой пиво? Думаете, на Мальдивских островах нет пива? Там светское государство.

– Это что, допрос? – возмутился я.

– Зачем вы так… – сделал вид, что обиделся, Воронцов. – Обычное любопытство.

Но в глазах таймстебля читалось, что ни проделок счастливой кошки, ни бутылок пива не было в версии, которую он досконально проработал на вариаторе.

– Всё вам любопытно, всё хочется знать… – пробурчал я. – Такого пива там нет!

– Что, значит, такого? – не понял таймстебль.

– А вы попробуйте, поймёте. Угостить?

Я сделал вид, что собираюсь открыть сумку, но Воронцов махнул рукой и брезгливо отстранился.

– Может, хватит меня угощать? – оскорбился он в этот раз по-настоящему.

– Тогда не задавайте глупых вопросов! – отрезал я.

Больше мы не сказали друг другу ни слова. До самой посадки в самолёт таймстебль, подобно телохранителю, сопровождал меня всюду, а я принципиально не обращал на него внимания. Он стоял рядом, когда я проходил регистрацию на рейс, затем наблюдал сквозь стеклянную перегородку, как на экране таможенного монитора проплывает моя сумка с просвеченными внутренностями, провожал глазами, когда я в сопровождении стюардессы уходил на посадку. Я не оглянулся и не махнул ему на прощание рукой, а он не пожелал мне вслед счастливого пути. Так и расстались. Жаль, что не навсегда. Или… всё-таки навсегда? Как не неприятен мне таймстебль, но лучше встретиться с ним лишний раз, чем не вернуться из «командировки».

Перелёт на остров Мали прошёл без каких-либо эксцессов. Свободных мест в салоне самолёта не было, но, к счастью, моим соседом оказался четырнадцатилетний отпрыск преуспевающего бизнесмена, сидевшего с женой позади нас. Подросток жевал жвачку, слушал DVD-плеер, и ему было наплевать не только на меня, но и на всех окружающих, включая родителей. Причём, на родителей, скорее всего, в первую очередь.

Довольный, что во время полёта никто не будет приставать ко мне с разговорами, я поставил сумку на полку, сел, пристегнул ремни, и когда мы взлетели, приказал себе заснуть. И благополучно проспал весь полёт, поэтому был не в курсе, шастал ли Сатана по салону и тискал ли чьи-то коленки. Вполне возможно, что и тискал, так как к концу рейса добрая половина пассажиров в преддверии отпуска оказалась в хорошем подпитии, и некоторые дамы, приняв его лапу за чью-то руку, могли отнестись к ней вполне благосклонно. Давно подметил, что русские перезрелые женщины пьют не меньше мужчин, а непьющих бизнесменов среди русских не бывает. Убедился вчера на теплоходе.

Пройдя таможенный контроль, я оставил сумку в ячейке автоматической камеры хранения, прихватив с собой только большой пластиковый пакет, в котором под полотенцем спрятался Сатана. Не очень удачное решение, но не надевать же в тропическую жару куртку?

Дальше всё пошло в соответствии с прочитанной мною стенограммой.

Я вышел из здания аэропорта и увидел у входа скучающего загорелого парня в выцветших шортах, пёстрой рубашке навыпуск и с картонкой в руках, на которой по-русски было написано: «господин Никишин».

– Мистер Маккорки? – подошёл я к нему и протянул руку. – Добрый день.

Парень глянул на меня такими же выцветшими, как шорты, серыми глазами и пожал руку.

– Вообще-то Макаркин. Маккорки – это для американцев, тогда они менее скупы, когда арендуют самолёт, – признался он. – Игнат.

– Егор Николаевич, – в свою очередь представился я.

Парень располагал к себе, но я принципиально не стал фамильярничать и повёл себя так, как предписывала стенограмма моего будущего поведения.

Игнат отвёл глаза, пожал плечами.

– Егор Николаевич, так Егор Николаевич… – поморщился он, и между нами сразу образовалась трещина. Определённо он предпочитал общаться с соотечественниками на равных.

– Это все ваши вещи? – указал он глазами на пакет.

– Нет, не все.

– Тогда забирайте быстрее и едем. Вечереет, – Игнат посмотрел на небо, – а я ночные полёты не практикую.

– А я не собираюсь оставаться на атолле. Туда и обратно.

– Не понял? – удивился Игнат, повертел в руках картонку, посмотрел на неё. – Вы – Никишин?

– Да, Никишин.

– Тогда в чём дело? Вы аннулируете заказ на рейс?

Он огляделся, шагнул в сторону и бросил картонку в урну.

– Почему аннулирую? Я же сказал, лечу туда и обратно.

– Хозяин – барин, – развёл руками Игнат. – Идёмте, – предложил он и направился к старенькому, чуть ли не времён Второй мировой войны, «лендроверу» с открытым верхом.

– Мой шеф хочет там отдохнуть, – начал объяснять я на ходу. – Просил посмотреть условия на месте.

– Можно и посмотреть, – равнодушно согласился Игнат. – Только смотреть там нечего. Вилла посреди крохотного атолла. Место для затворников.

– Именно это шеф и просил уточнить. Врачи посоветовали уединиться на пару недель, чтобы подлечить нервы.

– Нервы? – переспросил Игнат, открыл дверцу «лендровера», сел на водительское сиденье и жестом предложил сесть рядом. На меня он принципиально не смотрел, соблюдая предложенную мной дистанцию между клиентом и обслуживающим персоналом. – Если шеф скупердяй, то не получится. Цены там безбожные. Тысяч тридцать обойдётся такой отдых.

– Как раз с этим у шефа проблем нет. Я же не за свой счёт туда лечу.

– Это да, – согласился Игнат, – мне деньги за рейс уже перечислены.

Он вывел «лендровер» со стоянки у аэропорта, и мы неспешно покатили по неширокой, хорошо ухоженной дороге.

– А за обратный рейс мне платить? – поинтересовался я.

– Обратно я бесплатно вожу, – усмехнулся Игнат. – Всё равно порожняком лететь… Такая услуга у заказчиков особенно ценится, хотя за рейс я беру дороже, чем другие.

Я не стал интересоваться, насколько дороже он берёт за рейс – в стенограмме такого вопроса не было. Определённо, не прогадывает. Своего рода русский сервис, когда учитывается расход горючего на обратную дорогу, но, клиент, узнав, что обратно он полетит «бесплатно», рад до беспамятства. Люди падки на бесплатные услуги и ради них готовы переплачивать, несмотря на то, что сервисом не придётся воспользоваться.

Узкая дорога петляла между фешенебельными коттеджами, и то слева, то справа открывалась гладь океана, будто мы ехали по широкой косе. Изредка на берегу попадались громадные гостиничные комплексы, но, странное дело, ни встречных машин, ни людей на дороге не было. Сонное царство. Слышал, что Мальдивы – курорт для ленивых, но чтобы настолько…

– Не сезон, – подсказал Игнат. – Сейчас здесь разве что русских встретишь, да дайверов, которым всё равно: сезон или не сезон. Европейцы предпочитают Мальдивы, когда в Европе зима.

Я молча покивал. Ничего нового Игнат не сообщил – читал я распечатку наших диалогов, и сейчас ощущал себя актёром, играющим выученную назубок унылую пьесу. Предсказуемость событий, сказанных фраз, движений производила гнетущее впечатление дежавю, из которого, как букашке из сосновой смолы, не выбраться, как не барахтайся. Когда я планировал свои акции, варьируя на вариаторе вероятностные события, то чувствовал себя богом, вершителем чужих судеб, ибо заранее знал, как кто себя поведёт, что скажет, что сделает в следующий момент. Люди во время акций были для меня статистами спектакля, реплики которых я, как режиссёр, менял по ходу действия. Сейчас я ощущал себя таким же подневольным статистом, и это чувство было не из приятных. Никто не любит быть марионеткой. А если представить, что твоя роль в истории давным-давно написана и сыграна, становится совсем тошно.

Минут через десять череда благоустроенных коттеджей и фешенебельных гостиниц кончилась, закончился и асфальт. По неширокой естественной косе мы перебрались на соседний остров, миновали рыбацкий посёлок и, проехав сквозь реденькую рощицу, оказались на берегу небольшой лагуны у тростникового бунгало. На воде, у бревенчатого причала, обитого по краю автомобильными покрышками, покачивался на воде небольшой обшарпанный гидросамолёт.

Игнат остановил «лендровер», вылез из машины и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Что это вы посерели? Не укачало? – обеспокоенно спросил он.

– Меня никогда не укачивает, – поморщился я. Не думал, что желудочное недомогание и душевный дискомфорт одинаково отражаются на лице.

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул Игнат и направился к самолёту. – Во время полёта может быть хуже.

Я последовал за ним.

– Ваш самолёт случайно не ровесник Тихоокеанской войны? – поинтересовался я словами стенограммы.

– В следующем году здесь будет хороший дом и новый самолёт, – не оборачиваясь, буркнул Игнат, открыл дверцу и забрался в пилотское кресло.

– И бетонный причал, – подсказал я.

– Нет, – не согласился он. – Но тоже новый. Бетон здесь дорог, а шторма в лагуну не заходят. Отвязывайте швартов и садитесь.

– Прямо так и летим? – удивился я, отвязывая верёвку.

– Прямо так. У меня ещё один рейс, и надо успеть до темноты. Не хочу терять клиентов.

Я забросил верёвку в пилотскую кабину, открыл дверцу в салон, но Игнат жестом показал на место рядом с собой.

В этом месте стенограммы наших разговоров был пропуск, поэтому я ничего не сказал, забрался в пилотскую кабину и захлопнул дверцу. Вероятно, таким образом достигалась лучшая балансировка самолёта в полёте. Слышал об этом краем уха, хотя и не мог понять, как мой в общем-то небольшой вес мог сказаться на полёте. Впрочем, пилоту виднее.

Игнат надел на голову шлемофон, а мне передал наушники.

– Надевайте.

Я оглядел наушники, но ни антенны, ни провода не обнаружил.

– А как они работают?

Тайна функционирования наушников занимала меня со времени прочтения стенограммы. Ещё тогда удивился: что сложного в работе наушников?

– Сейчас узнаете, – со смешком заверил он и включил зажигание.

Мотор зачихал, затем зафырчал, пропеллер стал набирать обороты, а когда мотор прогрелся и заревел на полную мощность, я понял, как «работают» наушники, и поспешно нахлобучил их на голову. Одно дело видеть будущее на экране вариатора, и совсем другое – читать стенограмму разговоров.

К моему удивлению, взлетели мы плавно, летели ровно, мотор ревел на одной ноте, без перебоев. Ещё по езде в «лендровере» убедился, что Игнат высококлассный механик.

Летели мы невысоко – метров двести, но и этой высоты оказалось достаточно, чтобы понять, почему Мальдивские острова сравнивают со скоплением медуз. Небольшие, в основном, пустынные белые островки едва выступают над поверхностью океана, а уходящие вглубь коралловые наслоения от ряби на воде как бы колеблются наподобие бахромы. Именно это скопление коралловых рифов как расчёской причесало цунами две тысячи четвёртого года, и до побережья Африки разрушительная волна практически не дошла.

По мере того, как мы летели на восток, скопление островков под крылом редело, и, наконец, на южной оконечности архипелага показалась конечная цель нашего путешествия. Безымянный островок, арендованный неким русским бизнесменом, любившим уединение. С января по февраль он отдыхал на острове от мирских забот, а остальное время сдавал коттедж внаём.

Игнат жестом указал на островок и сделал над ним круг, чтобы я осмотрелся. Новая вилла разительно отличалась от коттеджа, разрушенного цунами. Теперь это было приземистое двухэтажное здание из стекла и бетона, способное противостоять любому удару стихии. Взамен ветряка, ранее стоявшего на высокой мачте справа от коттеджа, на крышу виллы установили пластины солнечных батарей, здесь же стояла тарелка спутниковой связи, а чуть в стороне от виллы вместо водонапорного бака на решётчатой ферме блестела хромом обтекаемая башня водоопреснительной установки. У причала, выдвинутого в море метров на пятнадцать, покачивался на мелкой волне белый прогулочный катер. Единственной знакомой приметой были две рахитичные пальмы, посаженные на том самом месте, где после цунами гнилыми зубами торчали сломанные пеньки.

Игнат приводнил гидроплан, подвёл к причалу, заглушил мотор, и только тогда я обратил внимание, что сваи причала основательно обросли ракушками. Причал был старый, и на снимках его не было видно, так как остров фотографировали именно с него. Да и катер был отнюдь не новенький.

После оглушительного рёва мотора, наступившая тишина оказалась настолько глухой, что я не разобрал, о чём говорит Игнат.

– Что? – переспросил я, стаскивая с головы наушники.

– Даю вам полчаса, – крикнул он, но слова долетали до меня как сквозь вату. – Не успеете, улетаю без предупреждения, меня ждут!

– А если…

– Катер видите? – перебил он. – Если не уложитесь в полчаса, завтра смотритель поедет за продуктами и вас подбросит. Ясно?

– Ясно… – недовольно пробурчал я. Этого диалога в стенограмме не было. Точнее, предупреждение о том, что меня будут ждать полчаса, было, но оно прозвучало в присутствии смотрителя виллы.

Я открыл дверцу, увидел, что до причала метра два, и растерянно повернулся к пилоту.

– А… А как же..?

– Обычно смотритель меня встречает и швартует, – пожал плечами Игнат, но в глазах его искрились смешливые бесенята. – Придётся вам меня швартовать… Да вы прыгайте, не бойтесь, с этой стороны причала неглубоко. Вам по пояс будет.

Я с надеждой посмотрел на дверь виллы, но она оставалась закрытой. Тогда я тяжело вздохнул и принялся перекладывать из карманов шорт в пакет свои вещи. Портмоне, ключи, джамп, пару носовых платков…

– Не утопите ничего, у вас в пакете дырка, – подсказал Игнат.

Я посмотрел и увидел у дна пакета аккуратную круглую дыру. Ясно, чья работа, кто в дырку подглядывал… Обязательно надо напакостить, будто нельзя по-другому.

Я нагнулся, чтобы снять сандалии, но Игнат меня остановил.

– Не рекомендую разуваться. Можно о кораллы так пораниться, что месяц будете хромать.

– Не рекомендуете, значит, не буду… – пробурчал я, в последний раз в надежде глянул на закрытую дверь виллы и прыгнул в воду.

Игнат меня обманул. Здесь было не по пояс, а по шею, и я в прыжке погрузился под воду с головой, намочив пакет. Сатана не преминул воспользоваться моментом и, пулей вылетев из пакета, тенью скользнул в глубину.

– Ух, ты! – услышал я, выныривая, возглас Игната. – Какого вы спрута спугнули!

Высунувшись из кабины, он пристально вглядывался в воду.

Я ничего не сказал, поднял над головой пакет и побрёл к берегу. Незабываемых ощущений, обещанных Воронцовым, я от купания не получил. Если к пресной воде из-под душа я себя приучил, то окунание с головой в солёную океанскую воду не доставило удовольствия.

Как только я начал выходить из воды, дверь виллы открылась, из неё выскочил загорелый мускулистый парень в одних шортах и побежал к причалу.

Выбравшись на берег, я первым делом извлёк из пакета джамп, стряхнул с него капли воды и проверил, работает ли он как мобильный телефон. Как телефон джамп работал, а работал ли он как джамп – неизвестно. Что ж, до прыжка осталось двадцать минут, тогда всё и выяснится. Я вынул из пакета портмоне, вытряхнул воду, открыл. Купюры намокли по краю, но на них мне было наплевать. Проверял исключительно для проформы, чтобы успокоиться и не наорать на пилота. Пусть бы насквозь промокли, лишь бы джамп работал. Предупреждал меня Воронцов, чтобы я не намочил джамп, и как в воду глядел. Морскую. Единственным плюсом купания было то, что глухота, вызванная рёвом гидросамолёта, сгинула без следа.

Так, с пакетом и мокрым полотенцем в одной руке и портмоне и джампом в другой, я и пошагал по настилу причала. Смотритель виллы уже пришвартовал гидроплан, и теперь они с пилотом с улыбками наблюдали, как я приближаюсь.

– Знакомьтесь, – сказал Игнат, – смотритель виллы Алексей. А это – Егор Николаевич, – он повернулся к смотрителю, – агент твоего будущего клиента.

И по тому, с каким нажимом Игнат произнёс «Егор Николаевич», я понял, что моё купание – своеобразная месть за то, что отказался вести себя на равных. Судя по их улыбкам, Игнат по радио договорился со смотрителем, чтобы тот раньше времени на причале не показывался. В общем-то, поделом мне. Сам не люблю высокомерных и чванливых, и предписанное стенограммой поведение отнюдь не оправдание. На месте Игната я поступил бы так же. Если не жёстче.

– Я в курсе, – улыбаясь, кивнул Алексей. – Ещё неделю назад получил e-mail о вашем прибытии.

Атлетическая фигура, открытый взгляд, добродушное лицо говорили, что хозяин виллы нашёл себе прекрасного управляющего. Будет возиться с клиентами, как нянька, но, когда надо, и на место поставит.

– Куда не плюнь, везде русские… – буркнул я. – Извините, Алексей, что руки не подаю.

Я развёл руками, демонстрируя, чем они заняты.

– Насчёт русских, это точно! – согласился смотритель виллы. – Скоро наши и в Пентагоне будут.

«Скоро «наших» вообще не будет, останутся одни постанты», – с горечью подумал я, имея в виду не только русских, но и всех людей, однако вслух ничего не сказал. Никто бы меня не понял.

– Надолго к нам?

– На полчаса, – ответил за меня Игнат. – Осмотрит здесь всё, доложит по телефону шефу, и если тому понравится, согласует сроки.

– Хозяин – барин, – развёл руками Алексей. – Пойдёмте смотреть.

Он кивнул Игнату, подхватил меня под руку и направился к вилле.

«Что они заладили: хозяин – барин? – раздражённо подумал я. – То один, то другой…» Дорого бы я дал, чтобы на самом деле оказаться хозяином своей жизни.

– Не опаздывайте! Ровно через полчаса улетаю без предупреждения! – крикнул вслед Игнат.

Вот и прозвучало предупреждение из стенограммы. Интересно, почему моё купание не зафиксировано в тексте? В версию, что диалог исключён из-за повтора, не верилось.

– Здесь прекрасный отдых для людей, ценящих покой и уединение, – начал расхваливать остров Алексей. – Вместе с тем есть все возможности и для активного отдыха. Прогулочный катер, водный велосипед, два скутера, водолазные костюмы, водные лыжи, пароплан. Благодаря космической связи, – он указал на тарелку спутниковой антенны, – вы можете связаться с любым уголком мира. Вы ведь проверили работу своего мобильного телефона?

– Да.

– Вот видите… Так же бесперебойно работает интернет. Воду получаем на опреснительной установке, а солевые добавки обеспечивают качество ключевой воды средней полосы России.

– Бассейн есть? – спросил я.

– Что вы, на таком клочке земли! Есть душевая, сауна, хотя для особо привередливых можем соорудить надувной бассейн двадцать на двадцать метров.

Мы подошли к вилле, Алексей распахнул дверь и предложил:

– Прошу.

– В таком виде, – указал я на капающую с шорт воду, – пожалуй, не стоит.

– Как же вы составите мнение о комфорте на вилле? – удивился Алексей.

– С ваших слов. Уверен, что мебель мягкая, есть кондиционер, ионизатор…

– Да! – подтвердил Алексей и, указывая на окна, начал описывать, какая на вилле бильярдная, какие фитнес-зал, библиотека, фильмотека, спальня, гостиная, затем перешёл к перечислению марок вин, хранящихся в погребе, мимоходом сообщил, что любой гастрономический каприз постояльца, если соответствующих продуктов не окажется на вилле, будет выполнен в течение трёх дней…

Я кивал, но слушал смотрителя виллы вполуха, с горечью вспоминая, какие «деликатесы» приходилось есть там. Это до какой же степени надо было испоганить столь прекрасный мир?! Эх, не едало человечество супчик из мутагенного лишайника… А придётся.

Тем временем Алексей принялся описывать подводный мир лагуны. Говорил он образно, красочно и, наверное, способен был говорить об океанической фауне много и долго, однако в это время биологический хронометр сообщил, что до прыжка осталось пять минут.

– Спасибо, Алексей, – оборвал его я. – Думаю, моего шефа устроит. Давайте договоримся о сроках.

– О сроках, так о сроках, – покладисто переключился смотритель на другую тему. – Когда ваш шеф хочет отдохнуть и сколько дней?

– Желательно со следующей недели дней на пятнадцать-двадцать.

– Боюсь, не получится, – сокрушённо покачал он головой. – На ближайшие пару месяцев время зарезервировано, и можно найти окно не более чем на неделю.

– Тогда с какого срока вы можете предложить полноценный отдых?

– Минутку. – Алексей достал из кармана электронную записную книжку, включил, просмотрел несколько страниц. – Со второго октября можно на целый месяц.

Теперь уже я сокрушённо покачал головой.

– Вряд ли такие сроки устроят…

– Эти данные есть на нашем сайте, – недоумённо пожал плечами Алексей. – Стоило ли тратить время и деньги, чтобы приезжать сюда?

– А может, и устроит, – пожал я плечами. – Мой шеф – человек непредсказуемый.

– Бывает, – покладисто согласился смотритель виллы.

– Вы можете дня три подождать нашего решения? – поинтересовался я. – Пока вернусь назад, пока доложу шефу…

– А вы по телефону с ним свяжитесь.

– Можно и по телефону, – кивнул я, – да толку? Шеф у меня чересчур дотошный, полчаса будет расспрашивать, что да как, а потом сутки думать. И, в конце концов, потребует, чтобы я ему всё повторил при личной встрече. Зачем время и деньги зря тратить?

Алексей фыркнул, покачал головой.

– Верю, что с нервами у него не в порядке, – сказал он и подвёл черту в переговорах: – Два дня, но не более. Если сегодня поступит заявка на эти сроки от другого клиента, я поставлю его в известность, что заявка будет рассмотрена в течение сорока восьми часов. Это всё, что могу обещать.

Я внимательно посмотрел в глаза Алексея. Последние слова прозвучали точь-в-точь как у Воронцова, даже с теми же интонациями, но ничего общего в лице смотрителя виллы ни с постантами, ни с людьми «на одно лицо» не было. Совпадение? Опять?

– Что поделаешь, постараемся уложиться, – развёл я руками. – И на том спасибо.

– Не за что.

Я оглянулся на гидросамолёт.

– Надеюсь, минут десять у меня есть?

– Минут пятнадцать, – уточнил Алексей.

– Вы позволите мне самому здесь оглядеться?

– Оглядеться? – удивился он, но не стал, как Игнат, напрямую говорить, что здесь, собственно, оглядывать. – Да пожалуйста!

– Ещё раз спасибо. И на всякий случай, – я кивнул в сторону причала, – до свиданья. Меня ждать не будут.

– До свиданья.

Я пошёл вдоль виллы, поглядывая на окна, и Алексей проводил меня недоумённым взглядом. Недоумевал он не только тому, что я буду оглядывать, но и тому, зачем сюда прибыл. Жалел он моего шефа, что у того такой нерадивый сотрудник. К своей работе смотритель относился с душой и моего наплевательского отношения к заданию не понимал и не принимал. Знал бы он, какое на самом деле у меня задание…

Заворачивая за угол, я краем глаза увидел, как Алексей пожал плечами, открыл дверь и зашёл в помещение. Тогда я обошёл колонну опреснительной установки и, став за ней так, чтобы меня не было видно ни с причала, ни из окон виллы, посмотрел на джамп. Кнопка «ОК» мигала красным светом. Вовремя…

Я оглянулся, поискал глазами Сатану, но нигде его не обнаружил. Неужели так понравился подводный мир, что он напрочь забыл о своём предназначении?

«Может, к лучшему? – неожиданно подумал я. – Что если я прыгну, а межвременная тень останется здесь и отлипнет от меня навсегда?»

Подумать о Сатане я успел, а на кнопку нажать – нет, и джамп самопроизвольно перебросил меня в прошлое. А куда бы я делся, если бы сам нажал? Туда же…