Текст книги "Мой лейтенант"

Она могла бы быть фермершей. Она могла бы быть его женщиной.

Они поглядели друг на друга. Их лица освещались только огнями ангара.

Потом они совершенно одинаково покачали головами.

Папаша был совершенно прав.

«Упертые».

– Могу я поцеловать тебя на прощание? спросил Дерек, опуская окно со своей стороны, чтобы дать доступ свежему ночному воздуху. – Хоть на минуту перестань быть Бэнкс Бейли. Никто не узнает об этой вольности.

Она закрыла глаза.

В ней заговорило воспитание. Она не может. Она не должна. Двадцать четыре года она училась быть леди, настоящей Бэнкс Бейли – все это чего-то стоило.

Но сейчас она находилась в Кентукки, далеко от дома. Рядом с человеком, которого никогда больше не увидит. А ночь такая темная, и вокруг никого…

Она была женщиной. И женственность переполняла ее.

– Да, поцелуй меня, – ответила она, – поцелуй меня. Но только один раз.

Она обратилась к нему, забыв о приличиях, хорошем тоне и манерах. Она старалась повторить – или отвергнуть? – тот их первый поцелуй. Она обвила его шею руками и крепко прижалась к нему губами.

– Нет, милая, нет, – произнес он, слегка отстранившись. – Поцелуй – это не аргумент в споре.

– Но ты же поцеловал меня тогда.

– Когда я целовал тебя, то был не в себе. Мне не следовало этого делать. Обычно я не так целуюсь.

Чейси задумалась, понравится ли ей то, как он обычно целуется.

– Тебе понравится, – ответил он, словно прочитав ее мысли. – Но сначала нам надо сесть поудобнее. Повернись.

Он без всякого усилия приподнял ее, так что Чейси почувствовала себя безвольной куклой, и пересадил поближе к себе. Она оказалась почти в его объятиях, прижатая к его мускулистой груди и плечу. Чейси принялась беспокойно оправлять задравшееся на бедрах платье.

– Не беспокойся о платье, – заметил Дерек. – Оно все равно никогда не прикроет тебя так, как ты этого хочешь. Но обещаю, что там я тебя не трону.

Он склонил голову к левому плечу и высунул локоть в открытое окно машины.

– Ну что же, мисс Бэнкс Бейли, просто поцелуй. И ничего больше.

Но и не меньше.

Обхватив ее шею, он приблизил лицо девушки к себе.

– Закрой глаза, Чейси, – прошептал он. – Так тебе больше понравится.

Она зажмурилась и в то же мгновение ощутила прикосновение его губ. Потом ее рот сам собой раскрылся, пропуская его язык внутрь…

Теплая волна прошла по всему ее телу и задержалась внизу живота. Каждая ее клеточка желала его. Она захотела, чтобы этот поцелуй не кончался так просто, чтобы мужчина овладел ею…

– Эй вы там!

Чейси очнулась, занервничала, неловко дернулась и случайно нажала на кнопку сигнала. Напуганная резким звуком, она поспешила вернуться на пассажирское сиденье, торопливо одергивая на себе платье. Проклятая лайкра никак не желала растягиваться длиннее, чем до середины бедер.

Рамси Хучин просунул голову в окно с ее стороны.

– Извините, что мешаю вашим «чисто профессиональным отношениям». Вы будете покупать билеты? – насмешливо спросил он.

– Рамси! – простонал Дерек.

– Я просто спросил, – заверил он с самым невинным видом. – Пилот говорит, что хотел бы вылететь пораньше.

– Я уже иду, – ответила Чейси, подхватывая свой портфель. Рамси Хучин спрыгнул с подножки, давая ей открыть дверцу. Она подала ему деньги. – Здесь сорок долларов. Сдачу оставьте себе. Прощайте, лейтенант, желаю счастья.

И она решительно зашагала прочь с таким достоинством, которое было только возможно при се платье и туфлях.

– Добрый вечер, мисс, – поприветствовал ее пилот, помогая залезть в кабину. – Как вам у нас, понравилось?

– Это была просто работа, – ответила она, надеясь, что голос не выдаст охватившей ее тоски.

Она приказала себе не оглядываться. Аэроплан поднялся высоко над деревьями и забрал влево. Чейси Бэнкс Бейли уже не могла бы увидеть даже при желании ни красного грузовика, ни стоящего рядом человека.

В свою крохотную квартирку она добралась только к девяти часам. Никогда прежде звуки, доносящиеся с улицы, не казались ей столь громкими. Соседи наверху снова завели музыку. Цветы на подоконнике увяли и пожухли. Она заглянула в холодильник, пустой и затхло пахнущий.

А разве она когда-нибудь считала, что жизнь прекрасна?

На автоответчике ее кузина Меривезер оставила сообщение с вопросом, не могла бы Чейси задержаться у нее после ужина в следующий уикенд, так как повар не хочет работать после семи, поэтому останется много много грязной посуды, а они с мужем совершенно не выносят грязи на кухне, и, может быть, Чейси все там приберет?

– Спасибо, Чейси, ты такая милая, – проворковала на прощание Меривезер.

Следующее послание было от Уинстона Файрчайлда Третьего, сообщавшего, что он звонил в отель, где должен был остановиться Маккенна, и ему там сказали, что лейтенант не объявлялся.

– Чейси, если ты с этим не справилась, можешь попрощаться со своей работой, – преувеличенно грубо выговаривал ей он. – Я уже велел секретарю отпечатать приказ о твоем увольнении.

Девушка уронила портфель на пол и повалилась на диван. Перелет в Луисвилл, пересадка на рейс в федеральный округ Колумбия, такси из аэропорта – сил у нее не осталось. Ко всему этому добавлялась непонятная тоска. Обычно, возвращаясь домой из командировок, она выглядывала из окна, чтобы полюбоваться городом. Сейчас ей этого не хотелось. Она просто прилегла и закрыла глаза.

Диван показался неудобным. Она зарылась лицом в подушку и закрыла ею уши, чтобы не слышать громыхавшей наверху музыки. Все равно плохо. Знобит. Надо чем-то укрыться. Она сунула ноги под покрывало, но легче ей не стало. Какой-то запах беспокоил ее. Он сохранился на ее плече, на одежде, им пропиталось все ее тело.

Дерек Маккенна.

Вот кем пахло ее платье.

Мята и мускус, лимон и лавровый лист – все он.

Через голову она стащила с себя черное платье и достала из шкафа халат. Потом несколько минут стояла над мусорной корзиной, не в силах принять решение.

Она не стала выбрасывать это платье. Сделала другое – обернула им подушку, а ноги укутала покрывалом. Она гладила мягкую ткань, пахнувшую свежестью и уютом. Она вспомнила стрекотание цикад, аромат трав, то, как он обнимал ее…

Чейси разбудил телефонный звонок. Она не хотела вставать, но телефон все звонил и звонил…

– Не отвечай, – сказала она себе. – Это наверняка Меривезер хочет узнать, не сможешь ли ты прийти пораньше, чтобы накрыть на стол и приготовить еду.

Сработал автоответчик: «Если хотите оставить сообщение, говорите после звукового сигнала».

Она ожидала услышать светский тон кузины, но вместо этого раздался голос Уинстона.

Чейси продолжала лежать, уставившись в потолок, и думала, стоит ли снять трубку и сказать Уинстону, что она готова подписать любой приказ и жалеет только о том, что в ее квартире нет факса.

– Чейси, милая, сладкая, замечательная Чейси! – радостно восклицал Уинстон, и ничто в его тоне не говорило о его недовольстве чем-либо. – Я сожалею, что не могу обнять тебя сейчас. Не обращай внимания на мое предыдущее сообщение на автоответчике. Меня ввели в заблуждение. Моя секретарша ошиблась. А может, мой помощник. Кто-то из них. Но в любом случае я сам несу всю ответственность за их ошибки…

Чейси сняла трубку.

– Уинстон?

– Чейси, ты дома? Что ты делаешь дома?

– Вы сообщили о моем увольнении. Если я потеряла работу, то идти мне некуда, – объяснила она.

– Тебе есть куда идти! Ты работаешь у меня. И, кстати, я в восторге.

– От чего?

– Он потрясающий! Ты здорово его обработала! Он так завел всех этих аэронавтов, что они были готовы отдать нам все свои самолеты, не требуя ничего взамен. Вежливый, сдержанный, настоящий герой – он даже поухаживал за женой губернатора, пододвинул ей кресло. Я смотрел его в правительственных новостях и не мог нарадоваться. Как тебе удалось перевоспитать его всего за два дня?

Чейси поняла, что случилось, и сердце ее чуть не выскочило из груди.

– Просто я привыкла хорошо делать свою работу, – ответила она. – Теперь я хочу напомнить о ваших обещаниях.

– Без сомнения, ты хорошо работаешь! Как только покончишь с этим тридцатидневным турне, можешь требовать любую должность, какую захочешь. Кстати, пометь в своем календарике: мы вместе пообедаем, когда ты вернешься. Следующая остановка в Балтиморе, верно?

– После вечеринки с коктейлями, которую дает мэр в Грэйси-Мэншион.

– Прекрасно, приступай к работе. До свидания, Чейси. Ты просто потрясающая!

– Спасибо, Уинстон. До свидания.

– Помни: ланч сразу же после твоего возвращения в Вашингтон.

– Конечно, Уинстон.

И только тогда, и не раньше, ее босс повесил трубку.

Чейси оглядела комнату, которая всего час назад казалась ей жалкой дырой. Она включила телевизор на канале, посвященном наиболее важным правительственным новостям. Обычно там шли репортажи из Конгресса, но иногда транслировались и важные совещания из других частей страны. Это было не более интересно, чем шум пылесоса, стиральной машины или другой бытовой техники.

– Я стою перед вами, гордый тем, что я американец! – говорил Дерек, стоя в центре зала, окруженный толпой людей, одетых в почти одинаковые серые костюмы. В ответ раздались аплодисменты. Как прирожденный оратор, он переждал, пока утихнет шум, и продолжил:

– И я люблю Нью-Йорк!

Чейси слушала, открыв рот. Дерек был одет в новенькую форму. По-видимому, прочел записки, которые она оставила. Он все делал правильно. Смотрел в глаза слушателям. Улыбался голливудской улыбкой героя. Упомянул новый закон о военной службе, но изложил его кратко, так как президент еще не составил своего мнения о документе.

Последовала продолжительная овация. Жена губернатора поцеловала лейтенанта, оставив на щеке след ярко-розовой губной помады. Архиепископ Нью-Йорка похлопал его по спине, а несколько человек в серой форме столпились вокруг, чтобы пожать ему руку в надежде увидеть себя в вечерних новостях рядом со знаменитым Дереком Маккенной.

Чейси выключила телевизор и стала лихорадочно собираться. Она выхватила из шкафа несколько костюмов и запихнула их в дорожную сумку. Туда же кинула нераспечатанные коробочки с колготками. Уже на пути к выходу она заскочила в ванную, чтобы захватить сушившиеся там трусики и лифчики. Еще успела подбежать к мусорной корзине, чтобы выбросить пакет с прокисшим молоком.

Не прошло и получаса, как она оказалась на углу авеню Аризоны и бульвара Макартура. Такси доставило ее в аэропорт, где она, к своему огорчению, увидела длиннющую очередь в билетную кассу.

Но Чейси не растерялась.

Она направилась прямиком к знакомой кассирше, которая поначалу принялась объяснять ей, где конец очереди.

Чейси предъявила свое служебное удостоверение.

– Ах, да, я помню вас. Вы были здесь несколько дней назад, – заулыбалась кассирша. – Чем могу вам помочь?

– Государственный департамент, официальное поручение, – объяснила Чейси. – Мне нужен билет на первый рейс до Нью-Йорка.

– Конечно, мадам, – ответила кассирша и обратилась к очереди:

– Сэр, не могли бы вы отойти в сторону? Эта женщина – государственный чиновник, у нее срочное дело.

Глава 7

Ваше преподобие…

Ваше преосвященство…

Ваше преподобие…

Ваше преосвященство…

Дерек смотрел на стоящего перед ним человека в сутане и пытался вызвать образ Чейси в надежде вспомнить, чему она его учила. И вспомнил… как они чинили плетень, как он вытаскивал занозы из-под ее ногтей и как она при этом стойко держалась, потому что объясняла ему разницу между титулованием кардинала и архиепископа.

Что же именно она говорила? На Дерека прямо-таки нахлынули воспоминания, но ни одно из них он не мог использовать на приеме в Грэйси-Мэншион. Он думал только о Чейси. Вспоминал ее нежную гладкую кожу. Белокурые кудряшки. Запах пудры и роз. То, как она закусила губку, чтобы не заплакать от боли.

– Послушайте, – сказал наконец Дерек, пожимая руку архиепископу. – Знакомство с вами – большая честь для меня.

– Что вы, что вы, это честь для меня. Архиепископ широко улыбнулся и взял с серебряного подноса, поданного официантом, канапе с черной икрой. Комната была набита битком. Архиепископ постарался поскорее отправить канапе в рот, пока кто-нибудь из гостей не толкнул его и драгоценные жемчужинки не рассыпались.

Между ними протиснулась женщина – представитель ООН.

– Ваше преподобие, – поприветствовала она архиепископа. – Лейтенант, я счастлива видеть вас. Мне известно, что завтра утром вы встречаетесь с моими коллегами в Балтиморе.

– Да, на собрании ЮНЕСКО. Я с нетерпением жду этого, мадам, – ответил он, краем глаза заметив какое-то движение около двери.

– Я хочу поговорить с вами о том пункте вашей речи, который касается международного сотрудничества в области…

– Простите меня, мадам, мне придется вас покинуть, – он зашагал сквозь толпу, отвечая на приветствия и поздравления, но не задерживаясь. У самой двери плечом отодвинул в сторону охранников, объяснявших Чейси, что она должна отойти за ограничительную линию, так как у нее нет приглашения.

– Но я здесь по заданию Госдепартамента, настаивала Чейси. Вид у нее был усталый. Дорожная сумка врезалась ей в плечо, в руке она держала знакомый портфель, костюм измялся, волосы выбились из пучка. В целом Чейси выглядела совсем не так, как, по мнению Дерека, полагалось выглядеть леди из семьи Бэнкс Бейли, особенно когда она появляется на публике.

– Ваше служебное удостоверение ничего не значит, – говорил ей один из охранников. Оно годится лишь для того, чтобы обедать за полцены в столовой департамента.

– Скорее всего, морочит нам голову, – поддержал его коллега. – Многие девушки мечтали бы познакомиться с лейтенантом. Он же теперь секс-символ.

– Я не отношу себя к подобным особам, – возмутилась Чейси. Тут она заметила Дерека и поглядела на него с таким выражением, словно считала его виноватым во всех своих проблемах. Полное отсутствие благодарности. – Лейтенант, не могли бы вы объяснить этим людям, кто я такая?

– Парни, парни, – вмешался Дерек, – вы слышали, что сказала вам леди?

Он взял ее под руку.

– Может, один из вас посторожит ее дорожную сумку? – спросил он уважительно расступившихся охранников. – Чейси, ты что, приехала сюда прямо из аэропорта?

– Конечно, да, – ответила она недовольным голосом.

– Мне кажется, что, учитывая обстоятельства, тебе следовало бы начать со слов: «Спасибо, Дерек», – заметил он.

Маккенна повел ее сквозь толпу в свободный угол. Насколько он мог судить, девушке не мешало бы выспаться, поесть, принять душ, а лучше горячую ванну. Только это поможет ей снять напряжение.

– Простите меня, лейтенант.

– Дерек. Если уж я согласился участвовать в шоу, то ты должна следовать моим правилам. Правило номер один: обращаемся друг к другу на «ты» и зовем друг друга по имени.

– Хорошо, Дерек, – согласилась Чейси, плюхнувшись на диван. Казалось, она позабыла о работе и сейчас думала только о том, что ее могут увидеть. Она поправила парочку шпилек в пучке и попыталась подкраситься, не глядя в зеркало. – Прости. Мне нужно было начать с того, что я очень благодарна тебе за то, что ты передумал и все-таки приехал. Не могу объяснить, как много это для меня значит. Ты даже не понимаешь…

– Правило номер два: никаких эмоций. Просто работа, только работа, ничего, кроме работы. Ничего личного.

Что-то вспыхнуло в ее глазах. Она скрестила руки на груди и топнула ножкой.

– Раз так, то сообщи мне и правило номер три.

Его Чейси вернулась, но все же он чувствовал себя не совсем уютно. Ему хотелось, чтобы она выказала ему больше уважения.

Дерек никогда не встречал женщин, подобных ей. А за время службы в армии он перевидал их достаточно.

– Правило номер три, – начал он, усаживаясь рядом. – Я буду поступать так, как хочу. Я подарю тебе целый месяц своей жизни. Но не больше. Я помню, что последним пунктом в повестке дня значится ужин в Белом доме Четвертого июля. После – фейерверк. Ровно в полночь я свободен, ибо не испытываю никакого желания видеть этих вашингтонских парней.

– Прекрасно.

– Ты отвечаешь за то, чтобы никто из них ни генерал, ни все эти господа из департамента, ни сам президент – меня не беспокоил. Пусть даже с Рождеством не поздравляют.

Он перевел дыхание. Он понимал, о чем она думает. Вспоминает об их последнем поцелуе. Он мог объясниться. Но нельзя давать волю чувствам.

Дерек мог бы сказать ей, что она не из тех женщин, которые способны завести роман, а через месяц расстаться без всякого сожаления. Что она не из тех женщин, которые могут жить на ферме. А он не из тех мужчин, которые, поцеловав женщину, не хотят большего…

Так что лучше и не начинать.

Он даже не сказал ей, что был бы рад получить открытку на Рождество именно от нее.

– Месяц. Не больше. Очень хорошо, – произнесла она, утвердительно кивнув.

– И еще одно, последнее. Самое важное, продолжил он. – Если ты не получишь в своем департаменте работу с отдельным кабинетом, пятью телефонами и с двумя секретаршами, то все эти тридцать дней останутся просто потерянным временем.

Чейси слегка наклонила голову, что должно было означать полное согласие с его словами. Он поднялся и дернул за рукав проходившего мимо элегантного белозубого мужчину.

– Послушайте, не могли бы вы раздобыть нам с подружкой пива? А то я больше не в силах изображать энтузиазм по поводу шампанского. Не мой напиток.

– Конечно, без проблем, – ответил услужливый человек, забирая у Дерека полный бокал, который тот держал в руке с самого начала приема. – Домашнее подойдет?

– В самый раз, – обрадовался Дерек. Он сел рядом с Чейси и впервые расслабился с того момента, как купил билет на утренний рейс из Этауна. Нью-Йорк встретил его нескончаемой чередой рукопожатий, дружеских приветствий, поцелуев и роскошных букетов, которые пропадали на заднем сиденье лимузина, пока Дерек не распорядился отправить все цветы в ближайшую больницу и раздать их пациентам в палатах.

– Ты знаешь, кто был этот человек? – спросила его Чейси.

– Нет.

– Это был губернатор Нью-Йорка. Дерек задумчиво потер подбородок.

– Хорошо бы кто-нибудь подсказал ему, чтобы он покупал своей жене губную помаду, которая не пачкается, – произнес лейтенант. – Но они – милая пара, и я готов простить им эту ошибку.

«ЮНЕСКО – это сердце и душа нашего народа», – продекламировала Чейси, сбрасывая туфли. Она поджала под себя ноги и устроилась поудобнее на мягком диване в просторном гостиничном номере Дерека. Она раздумывала над тем, удастся ли ей снять номер и себе или придется позвонить Меривезер и попросить у нее ключи от особняка в западной части Центрального парка. Чейси поглядела на папку у себя на коленях. Сначала главное! Завтра утром предстоит встреча в Балтиморе, и ей надо подготовить речь. «ЮНЕСКО демонстрирует всему миру нашу заботу» – так хорошо.

Второй шанс.

Судьба дала ей второй шанс. Она не понимала, почему Маккенна изменил решение, и чувствовала, что вопрос ему не понравится. Все, что происходит между ними, только работа. Правило номер два – не задавать личные вопросы и не отвечать на них.

Но, несмотря на открывающиеся перед ней возможности, она была разочарована.

Взгляни правде в глаза, Чейси! Тот поцелуй произвел на тебя гораздо большее впечатление, чем на него. В конце концов, он привык пользоваться успехом у женщин. На приеме три дамы спросили Чейси, в каком номере он остановился, и девушка могла только предполагать, сколько их задало этот вопрос самому Дереку. Когда она сообщила ему о поджидающих его многочисленных особах женского пола в лимузинах, припаркованных возле отеля, он лишь рассмеялся.

– Только-только я обрел свободу и вот, пожалуйста, работаю на тебя и ничего не могу поделать.

Чейси размышляла. Что заставило ее мечтать о его синих, как море, глазах, вспоминать его мускулистые плечи и заразительный смех?

«Когда этот месяц кончится, я буду встречаться с одним из тех мужчин, которых приглашает Меривезер в надежде пристроить меня, – подумала она. – Мне нужна личная жизнь. Нужно приобрести опыт. Несколько романов. Не слишком много, чтобы не выходить за рамки приличий».

– Кливленд, – сонно прошептала она, напрочь позабыв о Балтиморе. – Кливленд – это житница Америки.

– Чейси, ты уже думаешь о послезавтрашнем дне?

– Да.

– Почему бы мне просто не сказать им, что я люблю Кливленд? В Нью-Йорке это сработало.

Переодевшись в удобные джинсы и джемпер, он вышел из спальни.

– Или я могу последовать примеру Джона Кеннеди и воскликнуть: «Я из Кливленда!»

Она не отвечала.

– Знаешь, Чейси, может, мне стоит добавить еще одно, последнее, правило: чувствовать себя комфортно. Смейся над моими шутками. Всегда со мной соглашайся. Не веди себя так, словно я полный идиот. Договорились? Повтори за мной: «Я, Чейси Бэнкс Бейли, обещаю не обижать Дерека Маккенну». Чейси, не молчи. – Он поглядел на девушку. – И не засыпай, когда я говорю, – продолжил Дерек. – Ты должна делать вид, что интересуешься моими высказываниями.

Он осторожно снял очки с ее носика и положил их на папку, упавшую с ее колен. Затем укрыл Чейси покрывалом, снятым с огромной кровати в спальне.

– Спокойной ночи, специалист по протоколу, – произнес Маккенна и уселся в одно из стоящих рядом кресел, готовясь провести в нем ночь.

Он не собирался спать, но, конечно, уснул, и впервые, с тех пор как лейтенант выбрался из заключения, ему не приснилась тюрьма, находящаяся в противоположной части земного шара.

«Мистер Кинг!» «Называйте меня Ларри». «Отлично, Ларри. Здесь, в Лос-Анджелесе, живут прекрасные люди»…

«В Индианаполисе я чувствую себя как дома»…

«Завтра я уеду, но оставлю в Сан-Франциско свое сердце»…

«Если кто-нибудь спросит меня, знаю ли я дорогу в Сан-Хосе, то я отвечу, что знаю и надеюсь вскоре сюда вернуться»…

«Приветствую тебя, Нью-Орлеан!»

«Если сегодня двадцать третье июня, то мы в Де-Мойне», – подумала Чейси, выглядывая из иллюминатора. Она сделала отметку в календаре. Завтра они вернутся в Нью-Иорк, а потом отправятся в Индианаполис. Сколько же миль они уже пролетели?

– Эй! Дерек, просыпайся, – сказала она, тихонько толкая его в бок, – мы на месте. Он зевнул.

– Сент-Пол очень радушно встретил южанина, – сонно пробормотал он.

– Мы уже не в Сент-Поле, мы в Де-Мойне. Дерек потянулся всем телом и оглядел почти пустой салон первого класса.

– Айова?

– Да, Де-Мрйн, – кивнула она, – а завтра летим в Нью-Йорк.

– Снова мэр?

– Заседание Экономического совета. Он поднял руки вверх, как бы защищаясь от излишней информации. Его почти не интересовало, с кем он будет еще общаться.

– Звонила боссу? – спросил он, показывая на спутниковый телефон, закрепленный на журнальном столике.

– Ты разговариваешь с главным специалистом Отдела протокола Государственного департамента, – гордо сообщила Чейси. – Уинстон был очень мил.

– Отдельный кабинет?

– Конечно. На восьмом этаже.

– Сколько телефонных линий?

– Пока только две, но мне обещали больше. Он нахмурился, а затем одобрительно произнес:

– Сойдет. Секретарша есть?

– Целых две и бесплатное медицинское обслуживание.

– Молодец, Чейси. Ты своего добилась.

– Просто следовала правилу номер два: заботилась, чтобы ты не зря потратил время.

Он на самом деле старался вовсю, чтобы обеспечить Чейси карьерный рост. Под ее руководством он выглядел очаровательным: настойчивым в Торговой палате в Чикаго, ласковым и мальчишески-задорным в шоу Барбары Уолтере, куртуазным и обаятельным в Лиге голосующих женщин и почти не ошибался при выборе нужного столового прибора на многочисленных приемах в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Хьюстоне. Промежутки между теми событиями, которые находили отражение в новостях, были заполнены коктейлями, беседами в деловых центрах и в университетах, частными встречами.

Дерек представлял собой яркий пример мужественности, самодостаточности человека, его преданности долгу и своей стране. Он был именно тем героем, в котором так нуждались люди. Чейси часто приходилось выручать его из толпы охотников за автографами, поклонников, стремящихся пожать ему руку, сфотографироваться с ним и просто поприветствовать. Каждый хотел оставить у себя «кусочек» Дерека Маккенны, а он никому не мог отказать. Это входило в ее обязанности сказать «нет», когда он уже слишком уставал.

Вечерами Дерек привычно опустошал карманы, вынимая из них сотни любовных записок с адресами и телефонами от официанток, домохозяек, секретарш, стюардесс, дежурных по этажам в отелях и топ-моделей.

– Как много женщин! – говорил Дерек с усталой улыбкой. Он поручил Чейси аккуратно складывать записки в коробку из-под обуви, которую возил с собой, считая, что обилие клочков бумаги в карманах формы нарушит ее элегантный внешний вид. – И как мало времени, – заканчивал он со вздохом.

Самолет развернулся, подруливая к входу. Чейси собрала все бумаги и сложила их в портфель. Стюардесса отстегнула ремень и протянула Дереку записку с телефоном.

– Лейтенант, если вы еще когда-нибудь вернетесь сюда, позвоните мне, – предложила она.

Дерек улыбнулся в ответ, поблагодарил ее за гостеприимство, но ничего не пообещал. Записку он положил в карман.

– Ты мог бы издать телефонную книгу, шепнула ему Чейси, когда стюардесса уже не могла их слышать.

– Ревнуешь, Чейси?

– Нет, конечно, – поспешно ответила девушка, чувствуя, что краснеет. – Мне просто интересно, ты хоть одной из них когда-нибудь позвонишь?

– Естественно, нет. Все они хотят лейтенанта Дерека Маккенну – героя. А Дереком Маккенной – фермером никто из них не заинтересуется.

– Особенно таким, который пугает женщин, рассказывая им о щитомордниках, водяных змеях и прочей ядовитой гадости, способной ночью заползти к ним в комнату.

Он молча пожал плечами.

– Почему бы тебе просто не выкинуть все записки от дам? – спросила Чейси, как бы настаивая на этом.

– Потому что женщине требуется немало мужества, чтобы первой подойти к мужчине, а тем более дать ему свой номер телефона.

– По-моему, это просто неприлично.

– Не судите, да не судимы будете, – остановил он ее.

Они пропустили других пассажиров вперед. Кто-то из них останавливался, чтобы попросить у Дерека автограф или сказать ему что-нибудь приятное, но большинство уже имело возможность побеседовать с лейтенантом во время полета. А десятилетнего мальчика, боявшегося лететь на самолете, он даже научил подкидывать зернышки арахиса в воздух и ловить их ртом. Потом они оба продемонстрировали свое искусство матери парнишки, и та расцеловала обоих.

Чейси протянула руку и стерла у него с щеки красноватый след помады.

Когда самолет опустел, Дерек и Чейси тоже взяли свои сумки. Стюардесса не удержалась и чмокнула Дерека, а тот поблагодарил ее за прекрасный полет.

– Как зовут мэра? – спросил он Чейси по дороге к входу в аэропорт.

– К нему нужно обращаться «досточтимый…».

– Да нет, как его имя?

– Бад.

– Значит, его зовут Бад?

– Да, да. Но тебе нужно обратиться к нему «досточтимый…»

Дерек глубоко вздохнул, закинул сумку на левое плечо и, подняв правую руку в приветственном жесте, вошел в здание. Засверкали фотовспышки.

– Привет, Бад! Как дела? – громко произнес лейтенант и на глазах у репортеров пожал руку мэра так, словно они были лучшими друзьями.

Щеки мэра порозовели – виделись-то они первый раз в жизни.