Текст книги "Хамелеоны"

Полет режиссера длился недолго и был остановлен перилами, но свою порцию синяков и ушибов Куплак получил. Александра понимала, что отреагировала чуть более эмоционально, чем следовало бы, но ни о чем не жалела. Швырнула идиота – и реально легче стало!

Естественно, романтические планы Куплак утратил окончательно и сразу же перешел к угрозам. Приближаться к Александре он больше не рисковал, теперь он требовал, чтобы ее посадили за решетку, да еще и намордник надели. Быстренько примчавшиеся представители администрации выслушали версии обеих сторон, решетку и намордник оставили при себе и попытались решить дело миром. Куплаку выдали подарочную корзину фруктов и сертификат на бесплатное посещение СПА-центра. Александру тоже пытались одарить, но она отказалась, вместо этого взяв с персонала обещание, что не в меру пылкого режиссера к ней больше на километр не подпустят.

Ян, выслушав ее рассказ, предупредил, что Куплак все равно может нарисоваться, такие типы непредсказуемы, их решения в большей степени зависят от того, куда, когда и как их клюнет жареный петух.

– Ну и хрен бы с ним, – отмахнулась Александра. – Не понял урок сразу – будет получать по башке снова и снова, пока не поумнеет.

– Интересный подход… Когда у вас с Андреем будут дети, предоставь воспитание ему.

– Вот сейчас не смешно было.

– Прости, – смутился Ян. – Но, если это меня оправдывает, я действительно верю, что с ним все будет в порядке.

– Само по себе – не будет, нам для этого кое-кого изловить сначала надо.

– Меня несколько напрягает, что этот кое-кто все время оказывается рядом с тобой.

– Два раза только, – уточнила Александра. – Рановато для таких утверждений. Муратов – профи, он сейчас изучает свое окружение. Но очень интересно, что он все-таки пришел на аукцион… Если явится и на следующий, это многое определит. Думаю, пойти стоит мне.

– Впечатлил процесс?

– Не в этом дело. Там все в той или иной степени зыркают по сторонам – да оно и понятно, когда такие деньги вовлечены в дело. Меняющиеся лица привлекут больше внимания, чем один человек.

– Согласен, – посерьезнел Ян. – Я буду дежурить у выхода, посмотрим, чем наш объект занимается после аукциона.

Они не обсуждали, что на аукционе будет появляться Куплак – это и так было ясно. Но особого беспокойства Александра из-за него не испытывала: не тот типаж, который в драку полезет. Сегодня он заест боль фруктами и убедит себя, что всех победил, дальше, если повезет, не сунется.

Александра была уверена, что следующий день пройдет спокойно. Если что и случится, то на аукционе или после него, а днем и они, и Муратов будут старательно изображать простых туристов.

Вот только странности начались с самого утра: едва покинув номер, близнецы обнаружили, что пассажиры взволнованы, перешептываются о чем-то, да и администраторы спешат в одну сторону. Неподалеку собиралась толпа, ее старались отогнать охранники. Мимо такого проходить было нельзя, даже с учетом того, что Муратов жил на другом уровне и близнецов происходящее вроде как не касалось.

Охрана сначала порывалась отогнать и их, однако кто-то из администраторов вмешался – скорее всего, люди Назарова, предупрежденные о том, кто такие Ян и Александра. Им позволили заглянуть в отельный номер – поменьше, чем их собственный, но все равно не из дешевых, с балконом и ванной.

Впрочем, сейчас каюта выглядела не слишком привлекательно: на фоне светлого интерьера особенно ярко и жутко смотрелись брызги крови, разлетевшиеся по мебели и стенам. Где-то их было мало, скромная мелкая россыпь, а где-то они багровели засыхающими лужицами, приводя к темному озеру в центре номера.

Казалось: тут была резня, тут убили толпу, потому что не могло столько крови вытечь из одного человека! По крайней мере, обыватели подумали бы именно так, увидев даже часть этой комнаты, то, что просматривается из коридора, поэтому охранники были правы, когда установили полноценное оцепление. Не нужно сюда пускать посторонних, особенно любителей снимать все подряд на мобильный телефон. Это и порча места преступления, и полнейшее неуважение к покойнику – серовато-бледному, нелепо застывшему с искаженным лицом в том самом багровом озере.

Любая смерть заслуживает уважения. Даже если погибший этот не вызывал никакой симпатии при жизни. Какая уже разница, если счет закрыт раз и навсегда?

Об этом думала Александра, глядя в застывшие, уже успевшие помутнеть глаза Льва Куплака, которому этой ночью кто-то всадил в горло разбитую бутылку.

Глава 4

В семье Эйлер давно уже существовало поверье, что близнецы притягивают неудачу. Как два черных кота, бегающие туда-сюда через дорогу, два пустых ведра на коромысле одинокой бабы или соль, просыпанная не ко времени. Они не хотят вляпываться во что-то, оно как-то само получается, находит их даже там, где всех остальных ждут ромашковые поля и розовые пони.

Кирилл, к своему стыду, и сам когда-то в это верил. Он не обвинял их так активно, как его отец, и все же в глубине души допускал, что в чем-то они виноваты сами. Ян – в том, что оттолкнул всех и вся. Александра – в том, что попалась, оказалась не в том месте, не успела убежать и этим сломала и свою жизнь, и жизни тех, кто ее любил.

Но потом мир вокруг Кирилла треснул и рухнул. Оказалось, что иногда беда случается с тобой просто так – не потому, что ты плохой человек и что-то сделал не так, а просто не повезло. В этом была определенная ирония… жестокая ирония. Он теперь был на месте Александры, и стало ясно, что не всегда можно защититься и убежать, даже если раньше ты считал себя неуязвимым.

И вот тогда близнецы, неудачливые эти, бедовые, стали единственными, кто по-настоящему протянул ему руку помощи. Нет, подбодрить его старались и другие, однако в их глазах Кирилл без труда различал то самое укоризненное осуждение, которое испытывал когда-то сам. Мол, ты, парень, конечно, не кисни, но ты и сам хорош… Чего ты связался с той компанией? Кто тебя к наркотикам толкал? Ты ж как сыр в масле!..

Он и сам все это знал, не оправдывал себя, и боль нарастала. Ему казалось, что где-то в нем, на уровне груди, в клетке из ребер, поселилась маленькая злобная тварь и теперь пожирает его заживо. В какой-то момент стало так плохо, что он рассматривал собственную смерть как вполне годный вариант.

А теперь… Теперь по-прежнему было трудно, и Кирилл понимал, что так, как раньше, уже не будет. Но злобное существо, хоть и причиняло ему боль, уже не грызло так сильно, он мог это игнорировать. Александра сказала, что со временем станет легче, пусть даже сейчас это неочевидно. Он предпочел верить, что она права.

Но теперь он снова с изумлением принимал тот факт, что близнецы вляпались в неприятности. Понятно, что они на самом деле не на курорт отправились, у них было сложное задание. Так ведь они должны были ловить вора, а оказались связаны с убийством.

«Вы прикалываетесь, что ли?» – смутился Кирилл, когда они впервые сообщили ему об этом. В видеочатах он по-прежнему общался с ними текстом.

– Естественно, моя любимая тема для шуток, – проворчал Ян. – Лови мертвую проститутку!

– Сексист! – раздался где-то на заднем плане голос Александры. – Причем настолько махровый, что сойдешь за полотенце!

Они не первый раз выходили на видеосвязь. Кирилл обошелся бы и одним текстом, но на таких чатах настояла Александра: ей хотелось видеть Гайю. Вот и теперь, услышав ее голос, пес навострил уши. А вскоре в кадре появилась и она – чтобы привычно рассказать Гайе, какой он хороший мальчик.

Пока она сюсюкала с псом, Ян выдавал племяннику задание. Это было необычно, сложно даже, но отказываться Кирилл не собирался. Во-первых, он был им крупно должен – во всех смыслах. Он жил теперь за их счет, работу он давно потерял и пока не знал, когда и как найдет новую. Во-вторых, ему нравилось чувствовать себя нужным, в такие моменты боль в груди почти полностью затихала.

Насколько он понял, на круизном лайнере нашли покойника и смерть его была далеко не несчастным случаем. Полицейские на корабле были представлены близнецами и парочкой охранников, а вот судмедэксперта не нашлось. Вызвать его с берега тоже не было возможности: это привело бы к неизбежному карантину, да и не хотели хозяева лайнера раздувать скандал. Поскольку погибший отличался бурной и далеко не взаимной любовью к женщинам, его смерть сочли самообороной какой-нибудь местной красотки.

А вот близнецы не спешили в это верить, они хотели показать тело знакомому эксперту. С Натальей Соренко Ян уже договорился, Кириллу же полагалось сейчас ехать к ней на работу и настроить видеосвязь, чтобы она смогла рассмотреть все, что получится передать через камеру.

– Наташа – великолепный профи, – пояснил Ян. – Но при этом она обладает технической грамотностью дровосека, родившегося примерно два столетия назад.

«А с человеческой точки зрения как?» – набрал вопрос Кирилл.

– Тоже дровосек.

«Понятно… Но она ведь меня там не препарирует на месте за то, что я ее отвлекаю?»

– Самому любопытно! Мы уже с Сашкой на это поспорили.

– Ага, – подтвердила Александра. – У нас с ним теперь два спора: на твою безвременную кончину и на то, что одна милая местная барышня лишит Яна невинности.

– Александра, твою ж мать!

– Моя мать – это твоя мать! Все, Кирилл, давай – пулей!

Разбираться в подробностях их споров Кирилл не собирался, хотя второй определенно интриговал. Сейчас ему нужно было ехать, и он надеялся, что Ян действительно договорился с этой Соренко, а не послал ей смску в стиле «Сейчас подъедет мальчик и все объяснит».

С объяснениями у Кирилла по-прежнему было туго. После травмы он и не собирался восстанавливать голос, считая это наказанием самому себе за то преступление, которое он невольно совершил. Однако первое же расследование, в которое втянули его близнецы, показало, что он страдает фигней, пусть и с благородным лицом. Его голос – это не блажь, это инструмент общения, который порой может спасти ему жизнь и помочь другим людям.

Тогда Кирилл отправился на реабилитацию – и сразу же выяснил, что выбор в этом вопросе никогда и не был за ним. Не полностью так точно. Он упустил нужный момент, когда восстановление голосовых связок было бы не таким сложным. Теперь приходилось двигаться вперед крошечными шажочками, и врачи не исключали, что понадобится еще одна операция, прежде чем он действительно сможет говорить нормально.

В первое время дело было совсем дрянь – звуки, вырывавшиеся из его горла, напоминали Кириллу бульканье засорившейся раковины. Однако постепенно у него стало получаться чуть больше. Да, его голос звучал тихо и хрипло, хоть ты хоррор иди озвучивать. Однако он уже мог произнести пару-тройку фраз, если очень надо. Основное общение все равно проходило в письменном виде, и этого вряд ли было бы достаточно, чтобы получить симпатию судмедэксперта с манерами дровосека.

К счастью, Ян все это понял сам и взял объяснения на себя. Кирилла же, когда он приехал, на парковке встречала женщина средних лет, невысокая, сухая и несколько мужеподобная. Она докуривала сигарету, задумчиво разглядывая Кирилла.

– Выиграл в генетическую лотерею, – заключила она. – Я твоего папашу как-то видела. Красив, как мешок с навозом. Очень дорогой мешок с очень дорогим навозом, но все же.

В такие моменты Кирилл был даже рад, что у него есть уважительная причина не отвечать ей. Что на такое ответишь? Он лишь бросил на Соренко укоризненный взгляд, как и полагалось хорошему сыну. Лично он был убежден, что его отец напоминает мешок навоза внутри, но никак не снаружи.

Однако у Соренко с ее манерами давно уже выработался иммунитет к укоризненным взглядам. Вот и сейчас она потеряла всякий интерес к Кириллу, потому что к ней подошел Гайя – вильнул хвостом, позволил потрепать себя за уши. Такое он разрешал немногим, и можно было поверить, что Наталья Соренко хороший человек – с характером ехидны.

– Прекрасный пёсель, люблю его, – усмехнулась она. – Ты мне нравишься куда меньше, но внутрь я пущу только тебя, ему придется подождать здесь. Видишь? Очередной пример того, как несправедлива жизнь.

«Уверен, с А. он туда ходил», – быстро написал Кирилл.

– Твоя А, под которой наверняка подразумевается Александра, – мутант. Наполовину человек, наполовину – таран, мне веса не хватит ее остановить. А ты таран? Пока нет, вот и делай, что сказали.

«Не уверен, что его можно оставлять без присмотра».

– Тебя же оставляют, а он вполне может быть умнее. Поживее, я и так трачу на семейку Эйлеров больше времени, чем следовало бы! Потому что следовало бы мне послать вас с самого начала.

Немного посомневавшись, Кирилл все же оставил пса в машине, открыв все окна. При таком раскладе пробраться внутрь салона мог кто угодно – но это была бы уже его проблема. Да и Гайя мог бы выпрыгнуть… Но ведь при Александре не выпрыгивал же!

Хотелось сказать псу что-нибудь такое, чтобы он понял: пока нужно сидеть смирно. И не искать хозяйку, а выполнять поручения Кирилла, хоть Кирилл ему и не босс. Однако на такую долгую речь его восстановленного голоса ни за что не хватило бы, пришлось надеяться на удачу.

Разобравшись с Гайей, Кирилл поспешил за Соренко, которая уже уверенно маршировала по коридору.

– Что находят нормальные люди на отдыхе? – ворчала она. – Гладкие камушки, ракушки там, ну, или крабика ловят… Что нашли они? Жмурика. Иногда мне кажется, что они сами убивают, сами же и расследуют, потому что им скучно! А крабики для кого ползают, интересно мне?!

Кирилл сильно сомневался, что по элитному круизному лайнеру ползают крабики, но интуитивно понимал: сейчас тот случай, когда монолог лучше не прерывать.

В какой-то момент ему показалось, что сейчас Соренко притащит его в морг. Это было бы странно и не слишком приятно. Однако даже ее вредность не простиралась так далеко, и скоро они оказались в тесном и захламленном кабинете. Там Кирилл установил ноутбук, который привез с собой, наладил связь, и вот на экране снова появились лица близнецов, вполне довольных жизнью, несмотря на все случившееся.

– Вы извращенцы, – сразу же объявила Соренко.

– Очень может быть, – согласилась Александра. – Но мы больше по приятным извращениям, а трупы как-то сами рядом оказываются.

– Где это вы там? Это что, морг?

– Ну да, – подтвердил Ян. – На этом лайнере в каждый круиз выходят почти две тысячи человек – включая персонал. Не всегда есть возможность сразу же плыть к берегу, а умереть кто-то может в любой момент, вот они и оборудовали морг – он тут совсем маленький. Правда, предполагалось, что народ сюда будет попадать из-за каких-нибудь приступов или несчастных случаев, а не потому, что «розочкой» затыкали. Но все бывает первый раз.

– То есть, деньги на морг у них есть, а на эксперта – нет?

– Было бы странно принимать в штат судмедэксперта.

– И вот к чему это вас привело! Каких-нибудь мормышек танцующих, небось, штук сорок, а для эксперта и полставки не нашлось!

– Танцующие мормышки делают лучшую рекламу, – рассудила Александра. – А то как ты себе это представляешь? «Выбирайте наш курорт – массажи, вечерние шоу, вскрытия!»

– Давайте по делу, – вмешался Ян. – Нас сюда пустили в качестве большого одолжения, времени не так много.

– По делу так по делу, – смилостивилась Соренко. – Показывай, что там у вас.

Ян выходил на связь не с ноутбука, а со смартфона, так что теперь он мог снимать покойника вблизи. Кирилл из любопытства глянул на экран, но когда там стало слишком много красного цвета, быстро отвернулся.

Он не боялся крови и ран, он вырос в семье полицейских, там велись такие разговоры и мелькали такие фото, что избавляться от сентиментальности приходилось рано. Дело было именно в этом трупе, в этой ране… Кирилл прекрасно понимал, что, если бы ему повезло чуть меньше, он был бы на месте этого покойника с перерезанным горлом. Это еще тогда, в феврале, а сейчас – в земле бы разлагался… Мысль о разложении собственного тела привычно отзывалась дрожью внутри.

А ведь тогда, когда все завершилось, он был в таком состоянии, что даже не ассоциировал свою смерть с реальным финалом! Ему казалось, что это просто закончит боль и страдания, а дальше все равно что-то будет. Не может не быть, это же он, а смерть случается с другими!

Однако, когда ему в шею попал осколок и он почувствовал, как из него с кровью вытекает жизнь, Кириллу стало по-настоящему страшно. Он не хотел! Он тогда был в ужасе, и все его проблемы, недавно такие важные, мигом отошли на второй план. Он был готов сделать что угодно, заплатить любую цену, лишь бы остаться в живых.

Кирилл на пару секунд зажмурился, отстраняясь и от картинки на экране, и от собственной памяти. Что случилось, то случилось, теперь он обязан жить дальше.

А меж тем Соренко изучала картинку с равнодушным любопытством профессионала.

– Следов сопротивления не вижу, под ногтями, похоже, ничего нет. Да не тыкай ты камерой куда попало! Толку от этого – ноль. Видно же, что мертвец ваш – блондинчик, кожа очень светлая, на такой синяки на раз-два формируются. Вон, пара штук явно от недавнего падения! Но запястья чистые. Если синяков там нет, значит, и повода не было.

– Нам тоже показалось, что он не сопротивлялся, – подтвердил Ян. – Комната вся в кровище, но не разгромлена.

– Если сами во всем разобрались, был ли смысл беспокоить приличную женщину в странное время?

– Твое мнение мы ценим выше собственного.

– Прогиб засчитан, – усмехнулась Соренко. – Горло мне его еще раз покажи. Да, удар один, ровный и чистый.

– То есть?

– То есть, нанизали его, как шашлык на шампур: уверенно и без лишних эмоций. Один тык – и все, мужику не выжить. Но вот бутылка… Детской бутылочкой его, что ли, ткнули?

– Почти – радостью маленьких алкоголиков. Это бутылочка из мини-бара в номере, убийца ее там же и взял.

– На моей памяти, бутылочки из мини-бара были меньше, – проворчала Соренко. – Так, на один глоток, раздразнить только.

– Тут они по двести пятьдесят-триста миллилитров, и только стекло, никакого пластика.

– Ловкий у вас убийца, поздравляю, на лису охотиться будете!

Кирилл прекрасно понял, на что намекала Соренко. Даже бутылочка на триста миллилитров – предмет маленький и умеренно скользкий. Раз погибший не успел оказать сопротивление, расправились с ним быстро. Для того, чтобы так ловко подхватить бутылочку, разбить ее и осколки воткнуть в горло, нужна сноровка и стальные нервы. А вот сила… по силе есть вопросы.

Ян думал о том же, он спросил:

– Наташ, насколько сильным был нападавший?

– Да не особо. Место там мягкое, если рука наметанная и уверенная, большой силы в этом случае не требуется. Чтоб ты понимал, такой осмотр трупа – это извращение, как секс на камеру. Но рискну предположить, что нападавший был одного роста с погибшим или выше. Слушайте, генетически идентичные, вы же сейчас на курорте, для оплаты которого иным приходится и дедушку лопатой убить, и Родину продать… Неужели там не понатыкано камер на каждом шагу?

– Были, – отозвалась Александра. – Да сплыли – прости, не удержалась от этого в открытом море! Камеры тут мистическим образом перестали работать в ночь убийства.

– Все?

– Как ни странно, все, – ответил Ян. – А впрочем, ни хрена это не странно. Кто-то очень грамотно поломал систему видеонаблюдения, и не на уровне камер как таковых, а на уровне компьютера, их контролирующего. Сейчас наши любезные хозяева даже не гарантируют, что это дело удастся починить.

Все это было намеком, не тонким даже, а кричащим: кто-то той ночью шел убивать. Он подготовился, он все проделал уверенно. Но при этом жертва не сопротивлялась и, похоже, сама впустила убийцу в свой номер. Очень любопытно… Настолько любопытно, что Кирилл даже написал в блокноте «Подозреваемые?» и поднес лист к камере.

Ян, прекративший съемку покойника, вопрос заметил.

– У нас подозреваемых нет, рановато еще для выводов, тут осторожно надо идти. Но об этом совсем не думает здешняя охрана, которая очень любит прыгать в болото с разгона. У них подозреваемый уже есть.

«И кто?» – уточнил Кирилл.

– Я, – Александра помахала рукой в камеру. – Привет!

Тут уже подключилась Соренко:

– Серьезно? Тебя наконец-то распознали как угрозу обществу?

– Как ни странно, дело даже не в этом.

– Просто у Александры накануне убийства была с жертвой ссора, – добавил Ян. – Настолько бурная, что жертва мячиком покаталась по лестнице, чему была весьма не рада и угрожала Александре казнями египетскими. Здешней охране этого хватило, по их версии, Александра так испугалась, что решила атаковать первой.

– Вы там меньше недели, а ты уже мужиками кидаешься? – хохотнула Соренко.

– Я не особо и виновата, он был козлина.

– Александра, он же умер, – возмутился Ян.

Но смутить Александру было не так просто:

– Ну и мир его козлиному праху! Сути это не меняет.

– Обожаю эту девочку, – еле слышно пробормотала Соренко. Александра бы через камеру не уловила, а вот Кирилл заметил и сделал мысленную пометку – передать тетке. Пусть порадуется.

Пока же чат нужно было заканчивать: близнецы не могли оставаться в морге слишком долго, да и эксперт сказала им все, что могла в таких условиях. Они отключились первыми, Кирилл тоже собирался уходить, но Соренко его задержала.

– Погоди, пацан. Иди сюда, посмотрю хоть, что с твоей шеей сделали. Чисто профессиональный интерес.

Вроде как это должно было стать просьбой, однако Соренко явно не сомневалась, что ее команда будет выполнена. Кирилл попытался придавить ее укоризненным взглядом, да не вышло. Он знал, что не выйдет. Пришлось идти к ней, потому что в его нынешнем состоянии пояснение причин, по которым он не любит, когда посторонние пялятся на его шею, отняло бы в десять раз больше времени, чем добровольное сотрудничество. Еще один повод вернуть себе возможность говорить.

Соренко не просто посмотрела на шрамы, ей и правда было любопытно. Она заставила Кирилла поднять голову, бесцеремонно прощупала шею, то и дело хмурясь.

– Ну-ка, обеспечь глотательное движение, – велела она. – Проглоти гнев, которым ты сейчас пылаешь, так сказать.

Примерно так проходили все его осмотры, так что Кирилл не удивился. Зато после этого Соренко наконец отступила, скрестила руки на груди, задумчиво глядя на него.

– Ну что, пацан, у меня две новости, как водится, хорошая и плохая.

Кирилл вообще ни о чем ее не спрашивал, но и это теперь было не объяснить, а укоризненные взгляды отлетали от нее, как мелкая галька от бетонной стены. Конечно, он мог бы развернуться и уйти, но портить отношения с судмедэкспертом, только что оказавшим услугу близнецам, не хотелось, пришлось слушать.

– Плохая новость заключается в том, что сейчас ты ну вот реально урод. И говорить не можешь, и шея выглядит так, будто тебя питбуль пожевал. Без обид, но ведь так и есть!

Что ж, насчет манер дровосека Ян был прав. Кирилл нашел в своем блокноте изображение человечка, который собирается повеситься, и продемонстрировал его Соренко.

– Ой, не ной, мы оба знаем, что ты крепкий и выдержишь пару честных слов! – отмахнулась она. – Да и какой смысл врать тебе, если ты каждый день это видишь, глядя в зеркало? И ты, наверно, думаешь: что за коновал меня так изуродовал? Отрубить бы ему руки! У нас же все врачей винить мастаки, чуть что не так пошло. Но правда заключается в том, что тебе несказанно повезло. Руки врачу, который тебя первым перехватил, надо не отрубать, а целовать, ежели ты к такому склонен. Это была опасная рана, на грани… Я бы тебя при такой не спасла. Но я вообще плохо спасаю, поэтому и предпочитаю клиентов, с которыми уже все решено.

В своих рассуждениях Соренко была права лишь наполовину. Кирилл и правда разглядывал бугристые, еще красные шрамы перед зеркалом. И он понимал, что прямо сейчас его шея – зрелище не для слабонервных. Но он никогда не винил врачей за это. Особенно Андрея, который спас его тогда… Кирилл ведь не сразу отключился, он многое успел почувствовать. Он умирал, ему казалось, что все уже кончено, что это не остановить – а Андрей остановил. Что же до уродства, то оно было вполне справедливой платой за то, что натворил Кирилл.

– Вот это и есть хорошая новость, – продолжила Соренко. – Что ты вообще жив, что шею тебе залатали максимально хорошо, лично я тут вижу прекрасную базу для восстановления. Так что ты не кисни и не сдавайся. Шрамы заживут, станут менее заметны. Да и вообще, будешь на девочек этими своими эйлеровскими глазками пыриться – и никто на твою шею даже не посмотрит! Все, иди давай, заболтал меня тут, а мне еще работать надо!

Кирилл насмешливо поклонился ей и направился к выходу. Вроде как ему должно было стать тоскливо после всех этих рассуждений об уродстве, а на душе почему-то было легко. Он и сам не брался сказать, почему.

После визита в морг он отвез Гайю в парк – строго по инструкции Александры. Да Кирилл и сам был не против прогуляться, это позволяло привести мысли в порядок. Так что к машине он возвращался в прекрасном настроении – которое было испорчено за пару секунд.

В кармане запиликал телефон, и номер на экране сразу предупреждал, что поговорить с ним жаждет отец. В этом был весь Павел Эйлер: нужно было обязательно настоять на своем. Последние недели Кирилл не снимал трубку, и кто-то другой уже додумался бы позвонить с незнакомого номера. Но не Павел Михайлович, ни в коем случае! Этот достойный сын своего отца был готов переть напролом до самой победы.

Нет, в первое время после того, как все случилось, Кирилл еще пытался с ним говорить. Принимал каждый вызов, как хороший мальчик. Не окупилось. Из трубки до него долетали возмущенные вопли, суть которых сводилась к емкому «Как ты мог такое допустить?!»

Допустить… Как будто у него был выбор! Как будто у него кто-то спрашивал его мнение… или хотя бы предупреждал, что очень скоро его знатно потягают по кругам ада. Кирилл и сам понимал, что облажался, но до сих пор не мог сказать, где это началось. Он не отказался бы от поддержки, но у отца всегда были иные воспитательные методы. Павел даже приезжать пробовал, но близнецы быстро его от этого отвадили, и он переключился на телефонный терроризм.

Постепенно боль утихала – медленнее, чем хотелось бы. Кирилл приходил в себя и на многое смотрел по-другому. Теперь ему было, что ответить отцу! Да, он сам виноват, что связался с мутной компанией. Но почему эта мутная компания заинтересовался именно им, из всех богатых студентов? Да вот как раз из-за адвоката Павла Эйлера – и прочих представителей этой семьи. Получается, из-за них Кирилл оказался в группе риска, а помощи и защиты так и не получил. Напротив, ему полагалось не просить, а преодолевать и соответствовать. Когда же оказалось, что он не справляется, начались стенания и осуждения. Его отец был далек даже от мысли, что может быть в чем-то не прав. Конечно, есть вероятность, что за эти месяцы Павел додумался до чего-нибудь нового, однако она не слишком велика, поэтому Кирилл привычно сбросил вызов. Перезванивать отец не стал, значит, дело несрочное. Было бы срочное – позвонила бы мать.

С матерью Кирилл как раз общался, хотя это были редкие и странные разговоры. Жанна Эйлер много лет жила на одной волне с мужем, она привыкла требовать от окружающих полной отдачи и ничего не прощать просто так. Вот и теперь чувствовалось, что она хочет пожалеть сына, но не понимает, как.

Они никогда не обсуждали то, что с ним случилось. Просто делали вид, что ничего не произошло, общались на нейтральные темы, и от этого казалось, что они на самом деле очень дальние родственники, которым правила вежливости предписывают поддерживать связь, хотя обоим это не слишком интересно. Но Кирилл никогда не был близок с матерью, так что теперь он не чувствовал, будто что-то потерял.

Он забрал Гайю и отправился в квартиру Яна, там он теперь жил. Кирилл был абсолютно уверен, что этот странный день, можно считать, закончился, больше никаких планов у него не было. Он даже не обратил внимания на женщину, сидевшую на лавочке возле подъезда. А вот женщина эта его узнала и неловко поднялась ему навстречу.

Они не были по-настоящему знакомы, так, формально представлены и пересекались на общих встречах, куда Ян ее приводил. И все равно Кирилл мгновенно узнал ее, присмотревшись внимательней. Такую тяжело не узнать – слишком красивая, слишком яркая с этими огненно-рыжими волосами. Одной встречи было бы достаточно, чтобы запомнить, а они все-таки встречались не раз.

При этом пересечься с ней снова Кирилл не надеялся, да и не рвался. Он прекрасно знал, что Алиса больше не встречается с его дядей – сама бросила, никто ее прочь не гнал, да еще и мгновенно залетела от какого-то чмошника, об которого и ботинки вытирать стыдно. Лучшим напоминанием об этом служил живот Алисы, уже ставший более чем заметным.

Да она в целом выглядела хуже… Похудела, осунулась, под глазами – мешки, взгляд какой-то потухший, кажется намного старше своих лет. Она смотрелась чуть ли не матерью той удивительной красавицы, на которую Кирилл украдкой косился на новогодней вечеринке.

Это беременность так влияет, что ли? Беременные женщины его всегда смущали, он не понимал толком, как себя с ними вести. Вроде как должен он им помогать, делать что-то особенное, но что – непонятно, они еще и обидеться могут. Поэтому при любой возможности он предпочитал держаться от будущих матерей подальше, однако сейчас для этого Кирилл был бы вынужден оббегать Алису по кругу и трусливо прятаться в подъезд. Пришлось остановиться и улыбнуться ей.

И все-таки что с ней не так? Даже при том, что ее жених – моральный урод, он все равно считается перспективным или что-то в этом роде. Богатый так точно, со своими поклонниками, знаменитый. Наверно, привлекательный, раз она его выбрала. Но если у нее прям такой джек-пот, а не мужик, чего она сюда-то приперлась?

– Кирилл, привет, – смущенно улыбнулась она, нервно убирая за ухо выбившуюся прядь. Раньше за ней нервных привычек не водилось, да и за прической она следила. – А ты почему здесь? Где Ян? Я к нему приехала, но в квартире, похоже, никого нет… И почему Гайя с тобой гуляет?

«Оба уехали в отпуск, в море, звони. И привет», – написал Кирилл. Раз Ян не рассказал ей о задании, значит, ее это не касается. Ее возлюбленный и так выпил у близнецов немало крови, когда влез в предыдущее расследование!

– Я один раз пробовала звонить, но у него был отключен телефон, и я решила заехать, почему бы нет? И что, Александра поехала в отпуск без Гайи?

«Так получилось. Звони еще, там связь нестабильная».

Вряд ли Ян стал бы игнорировать ее осознанно. Понятно, что в глубине души он на нее обижен, живой же человек. И все равно он не тот, кто будет устраивать бойкот глубоко беременной бывшей, по работе связанной с криминалом.