Текст книги "Хамелеоны"

После смерти Золоторева выяснилось, что партнеру он ничего не завещал. Панкратову принадлежала лишь та доля бизнеса, которая была оформлена на него с самого начала. Небольшая, надо сказать, меньше трети. Видимо, при всем своем человеколюбии, Николай не спешил доверять бывшему зэку. Свою долю он полностью оставил жене.

Алла дурой не была, она сразу заподозрила неладное. Вероятнее всего, именно поэтому она и рванула в круиз – не чтобы приобщиться к семейному делу, а чтобы быть подальше от Панкратова. Наивно, пожалуй… Он и Николая убил не своими руками, и за ней бы лично не пришел.

– Этот тип вполне мог нанять Муратова, – признал Ян.

– Не слишком ли дорого? За одинокой женщиной можно было послать кого попроще.

– За одинокой женщиной со штатом охраны, вообще-то. Да и не в этом дело… Ему нужно действовать наверняка, возможно, попытка будет всего одна. Видишь, даже Кирюхе нашему удалось выяснить, что Золоторева уже говорила о возможной причастности Панкратова к смерти ее мужа. Она правильно делает: обеспечивает себе информационную безопасность. Он об этом знает. Пока что на ее крики никто особо не реагирует: баба мужа потеряла, нервы сдали. Но если она погибнет, на тормозах это не спустят, и Панкратову нужно остаться безупречным. А если не погибнет – вообще труба, и она будет впредь осторожней, и на него станут косо смотреть.

– Да, он вполне мог нанять Муратова, – согласилась Александра. – Но где в эту историю втанцовывает Лев Куплак?

– А вот не знаю, тут пока ничего не придумывается!

Из-за смерти Куплака Алла Золоторева начала нервничать даже сильнее, чем раньше, вот и весь итог. Так ведь это как раз не в интересах наемника! Он же не садист какой-нибудь и не личный враг ей, ему не нужно, чтобы она обязательно страдала. От него требуется только одно: убрать ее, и тогда Панкратов перехватит бизнес без особых проблем.

Можно было предположить, что убийство Куплака совсем не связано с этими двумя, это отдельная история. Но тогда, опять же, какой-то настораживающий перебор маньяков и убийц на корабле, где их вообще быть не должно! Ничего не сходится, куда ни посмотри.

– А что Лер думает по этому поводу? – с невинным видом поинтересовалась Александра.

Ближе к полудню близнецы взяли паузу, потому что и объект их наблюдения никуда не спешил. Муратов отдыхал у центрального бассейна, они загорали уровнем выше, на залитой солнцем палубе. Отсюда он не ушел бы незамеченным, а значит, они вполне могли насладиться курортом, как самые обычные туристы.

– Саша, хватит, – Ян бросил на нее укоризненный взгляд.

– Кстати, я пять тысяч еще не выиграла?

– Так, блин!

– Ну, если в ход пошло «так, блин», надо отступать, – очаровательно улыбнулась ему Александра. – Но если без шуток, мы с тобой оба знаем, что девка она умная и достаточно грамотная… Да ты ж посмотри на эту свинью!

В этот момент к центральному бассейну грузной баржей выплыл из коридора Аркадий Валетский. Не добровольно выплыл – солнце он не любил, оно из него слишком много вытапливало. Но тут у него появилась достойная причина забыть про летний зной: он пытался перехватить массивными ручищами молоденькую официантку, работавшую возле летнего бара. Девчонке едва ли было больше восемнадцати, она и в силу возраста, и в силу должности не могла послать его туда, куда следует. Валетский, как и все насильники со стажем, чувствовал слабину. Он то и дело привлекал девушку к себе и лапал ее вроде как в шутку, но так, что у бедной девчонки уже на глазах блестели слезы, а улыбка казалась все более вымученной.

Александра почувствовала уже привычную волну злости в душе. Большую, чем заслуживал лично Валетский – злости на всю поганую породу таких, как он. Подавить это чувство было несложно, научилась уже, и все равно оно испортило ей настроение, всего пару минут назад такое безмятежное. Валетский был наследником очень многих – человека, который сломал жизнь Александре, и того ублюдка, из-за которого чуть не погиб Андрей. В памяти снова мелькали образы, от которых она слишком долго бежала: кровь, льющаяся ей прямо в глаза, и красный кардинал с безжизненными крыльями.

Она не хотела говорить об этом, но, видно, чем-то выдала себя, потому что Ян насторожился:

– Ты в порядке?

– Убила бы, – процедила сквозь сжатые зубы Александра. – И никто ж ему в рыло не даст!

– Да не кипятись ты и топор войны пока не трогай, дальше смотри.

Дальше и правда было на что посмотреть. Другой официант мягко, но настойчиво оттеснил Валетского от своей коллеги, давая девушке возможность убежать. Парень старательно изображал дурачка: выспрашивал, что угодно дорогому клиенту, а когда тот отказывался от всего, начинал с энтузиазмом детсадовца перечислять пункты меню. Но по искрящимся от смеха глазам было видно, что все он прекрасно понимает, просто создает ситуацию, в которой его не в чем упрекнуть.

– Не помню, как его зовут, то ли Денис, то ли Дима, но нормальный парень, – прокомментировал Ян. – Я с ним вчера пересекся.

– Что он тогда среди официантов потерял?

– Александра, придуши в себе сноба, официант – нормальная профессия! Он, насколько я понял, еще школьником тут подрабатывать начал. Хороший опыт: показывает богатых людей с неприятной стороны и учит не вилять хвостом перед деньгами.

– Набираешь себе внутренние источники информации на корабле? – догадалась Александра.

– Именно. Паренек чем-то на Кирилла похож, разболтать его будет нетрудно.

– Знать бы еще, о чем спрашивать! Пока тут вообще непонятно, в какую сторону копать.

Вечером опять был аукцион, на этот раз оформленный в азиатском стиле, Александра уже заметила, что организаторы стараются удивлять, не дают привыкнуть к роскоши и позабыть, что все это – праздник, на котором можно и нужно тратить деньги. Под потолком висели разноцветные китайские фонарики. Перед торгами выступали танцовщицы, показавшие гостям настоящий спектакль без слов. Среди них была и Лер, однако Александру она не удостоила и взглядом, словно они не были знакомы. Да они вроде как и не были… С Лилей – да, с Лер – еще нет.

Выбор темы для торжества очень скоро стал ясен – в этот день продавали небольшую статуэтку, нефритового льва из Китая, сделанного приблизительно за две тысячи лет до нашей эры. Редкая вещица – и, конечно же, феерически дорогая. Но для одних это было произведение искусства, а для других – нечто большее. Александра уже догадывалась, зачем китайцы послали сюда свою воровку, теперь мрачно бродившую по кораблю с загипсованными руками. Что ж, оставалось лишь надеяться, что она достаточно ценна для своих хозяев, чтобы не наказывать ее слишком строго. А статуэтка досталась тихому, избегающему любого общества, кроме своей охраны, бизнесмену. Все те, за кем наблюдала Александра, нефритовым львом не заинтересовались.

Она понимала, что поддаваться эмоциям – последнее дело, и все-таки не могла не нервничать. Дни проходили стремительно, вваливались в глубокую колею рутины и мало чем отличались друг от друга. Да, Муратов ничего противозаконного не совершил, краж с аукциона не было. Но будет ли этого достаточно при финальном расчете с Назаровым? Сдержит ли тот свое слово? Александре для полной уверенности не хватало знаний об этом человеке, и она понятия не имела, как будет выкручиваться без его помощи.

Она готова была действовать решительней, просто не знала, как, а на следующий день ей и не пришлось стоить планы – у нее появилась другая причина для беспокойства.

Ее разбудил брат. Обычно Александра спала очень чутко и реагировала на любой звук, особенно когда Гайи с ней не было. И только рядом с Яном она могла расслабиться по-настоящему. Она все равно просыпалась раньше – но никак не в пять утра, а именно в это время Ян вдруг решил, что ей пора вставать.

Хотя нет, вряд ли вдруг. Сам он тоже не был склонен вскакивать с рассветом, а тут уже был собран и казался настолько мрачным, будто оказался не на курорте, а у дверей первого круга ада с путевкой туда на двенадцать дней.

– Оденься и идем тихо и быстро, – сказал он.

– Куда? Что случилось-то?

– Мне позвонили люди Назарова – те, что не скрываются по подсобкам, а работают тут вполне легально. Сказали, что мне нужно кое на что посмотреть. Точнее, нам с тобой.

– На что? Не рассказали по телефону?

– Рассказали, но… Я до сих пор надеюсь, что мне это приснилось. Тут реально лучше увидеть, чем болтать о таком.

Ян не из сентиментальных, и Александре было очень любопытно, что его так впечатлило, поэтому спорить она не собиралась. Быстро натянув майку и джинсовые шорты, валявшийся возле кровати, она последовала за братом, на ходу собирая волосы в конский хвост.

Идти пришлось долго – им нужно было попасть не в одну из обычных кают, предназначавшихся для пассажиров победнее, а на территорию номеров люкс. Там начиналась совсем другая жизнь даже на фоне общей роскоши «Рейны дель Мар»: больше пространства, больше света, иногда – больше пошлости, если того желает клиент. Но кое-что общее у этого места и базовых номеров теперь было: кровавый узор на светлом интерьере, начинавшийся прямо за дверью.

Вот о чем сказали Яну по телефону, вот чему он не хотел верить до последнего. Правильно сделали, что сказали! Второго убийства близнецы особенно опасались, надеялись, что обойдется, и все равно готовились к худшему. Теперь нужно было признать: эта смерть выводила их на кривую дорожку серийных убийств.

Номера люкс объединяли несколько комнат, труп лежал в спальне. Уже с первого взгляда было видно, что многое здесь напоминает о смерти Льва Куплака: никакого погрома, никаких следов сопротивления. Такой же безукоризненный порядок, как сразу после визита горничной, при котором кровавые лужи смотрятся откровенным издевательством. И посреди этого алого хаоса – огромная туша в блестящем озере застывшей крови, нелепая даже в смерти. Аркадий Валетский собственной персоной. С осколками бутылки, торчащими из горла.

Тут уж даже Александра, при всем ее профессионализме, не удержалась и ляпнула первое, что пришло на ум:

– Это не я!

Она ведь знала, что они будут подозревать ее… Да они уже подозревали, она прекрасно считывала взгляды охранников, направленные на нее. Вероятнее всего, близнецов согласились пустить сюда минимум для того, чтобы увидеть ее реакцию на труп, и Александре оставалось лишь надеяться, что ее удивление смотрелось достаточно искренним.

– Какой интересный подход, – бросил глава корабельной охраны. Этому типу она не нравилась, да он и не скрывал. – А ваше алиби, надо полагать, это снова ваш брат?

– У меня было бы алиби получше, если бы вы выполнили свою работу и починили камеры, – парировала Александра.

– Очень удобно: как только происходит преступление, вы предусмотрительно спите в одной комнате с братом!

– Еще один такой намек – и меня будет за что арестовывать, но делать это уже будете не вы!

– Хватит, а? – вмешался Ян. – Александре не нужно алиби, потому что нет прямых причин ее обвинять. Давайте лучше подумаем, что нам делать с этим дерьмом!

Он сейчас указывал даже не на мертвое тело, хотя уже оно подходило под предложенное Яном определение ситуации. Но его рука была вытянута к светлой стене спальни, и не было нужды спрашивать, почему. Там крупными неровными буквами, темно-красными, с еще не засохшими потеками, была выведена всего одна фраза: «А я знаю, что ты делаешь».

В прошлый раз никакой надписи не было. Нет, тогда все было похоже пусть и на странное, но бытовое убийство. Может, корыстное, но никак не ритуальное. А теперь, с этой надписью, ситуация выходила на совершенно иной уровень.

Кто-то не просто убил Валетского до того, как он хотя бы попытался оказать сопротивление. А это не так-то просто, когда жертва габаритами напоминает слона! Но даже когда расправа состоялась, убийца не торопился. Он невозмутимо дождался, пока из жертвы натечет достаточно крови, чтобы использовать ее для послания. Чем он вообще писал? Кисти здесь не было. Рукой, что ли? Такой и рукой мог. Убил, вывозился в крови – и спокойно ушел…

Да и послание это дикое какое-то. Не то чтобы от послания кровью на стене ожидаешь продуманного содержания, но тут же совсем ничего не понятно! Это не просто часть ритуала. Это письмо для кого-то конкретного. Но для кого? Убийца определенно ожидал, что послание дойдет до адресата. Тогда это кто-то из людей, имеющих доступ к месту преступления, их не так уж много.

– Ты понимаешь, что это может означать? – на всякий случай уточнила Александра.

– Вообще без вариантов.

– Та же история.

– Будем работать.

Однако работать им оказалось не так просто, тут случился конфликт интересов. Охрана корабля настаивала, что близнецы будут путаться под ногами. Это подтверждало догадку Александры о том, что ее собирались сделать главной подозреваемой и здесь – ну удобно же, старая схема! Охрана аукциона настаивала, что двое профессиональных полицейских с великолепным послужным списком под ногами путаться не могут, тараканы они вам, что ли? В итоге победил шантаж: Александра, которой надоели эти вопли, пригрозила сообщить о произошедшем журналистам, если близнецам не позволят осмотреть место преступления. Глава охраны мысленно наверняка уже перекручивал ее в мясорубке, но согласие все-таки дал.

Его подозрения Александру не слишком волновали. Как и в прошлом случае, против нее не было прямых улик. Валетского она даже с лестницы не спускала! Считала ли она его недостойной жизни тварью? Ну да. Но она об этом не кричала на каждом углу. Да и потом, без иных доказательств это считается частным мнением.

Так что подозрительные взгляды ей работать не мешали, а мешало то, что в кровавую историю превратилось расследование, которому полагалось быть в худшем случае делом о краже.

– Очень похоже на тот же почерк, – отметил Ян.

– Похоже, да не совсем.

– Ты про надпись?

– Надпись как раз в меньшей степени, ее еще можно было бы списать на развитие нашего маньячеллы. Вроде как в первом случае он нервничал и стеснялся, а тут освоился и дал выход творческой натуре. Но я тебе говорю про более тонкие детали. Посмотри хотя бы на бутылку, которую тут использовали!

В номерах люкс бары были полноценными – с обычными бутылками. Размер побольше, стекло потоньше. И вроде как убить такой удобней, как бы кощунственно это ни звучало, однако в случае Валетского обнаружился любопытный нюанс. Бутылку сначала разбили, а потом намеренно, четким и грамотным ударом отбили еще часть, чтобы оставшаяся «розочка» получилась примерно такого же размера, как при убийстве Куплака. Иначе у нападавшего не получилось бы вот так вогнать ее в шею жертвы, пусть и массивную.

– Он как будто пытался подражать сам себе, – указал Ян.

– Сам себе ли, вот вопрос! – Александра опустилась на колени возле трупа, внимательно изучая рану. Но ее усилия были напрасны: слишком глубоко вошло стекло, слишком много крови пролилось. – Нет, я не разберусь. И ты не разберешься. Надо будет снова привлекать Наташу Соренко.

– Она нас убьет.

– На таком расстоянии не убьет.

– Она убьет Кирилла.

– Да ладно тебе, он слишком милый, чтобы его убивать! Снимай давай.

Пока Ян был занят съемкой покойника, вызывавшей немалое недовольство у охранников, Александра продолжила осмотр окровавленной спальни. Нет, никаких следов борьбы, их не скрывали – ничего просто не было. Упало только то, что Валетский обрушил своей тушей при падении.

Он был в толстом пушистом халате с вышитой символикой корабля – вероятнее всего, такой выдавали всем жильцам номеров люкс. Распахнутые полы халата намекали, что под ним ничего не было. Это может быть связано с тем, кого ожидал Валетский, – а может быть просто привычкой погибшего не обременять себя одеждой. Александра уже успела заметить, что он прикрывал себя удручающе малым количеством вещей, носил ровно столько, чтобы его пускали в бары и рестораны без скандала, а в остальное время гордо потряхивал обвисшими телесами, словно намекая: не только море волнами идти умеет!

– Подозреваемых по этому делу побольше будет, – сказал Ян, убирая телефон. – По-моему, он успел достать всех сотрудниц и половину туристок.

– Меня вычеркивайте, у меня с ним конфликта не было, – напомнила Александра, больше для охранников, чем для брата.

– Тебе не кажется настораживающим, что оба наших мертвеца отличались любовью к незнакомкам, которая была активно невзаимной?

– Не только этим. Оба совершили преступления и не были наказаны.

– Думаешь, это важно? – засомневался Ян. – Ладно Валетский – насильнику действительно могли мстить смертью. Но Куплак? Он был мошенником, он никого не убил и не покалечил…

– Зато успел почудить с чужими деньгами, причем немалыми. Уж не за это ли?

– Какой смысл убивать должников? С того света они деньги не вернут!

– В назидание другим, – пояснила Александра. – От Куплака все равно не было бы толку, у него деньги не задерживались, да и не понятно, сколько с него требовать. Он же не в долг брал, он просто разбазаривал бюджет! Зато если его пришлепнуть, другие так делать не будут. Та же история с Валетским: он… А, нет, все-таки ищем женский след!

Ян, осматривавший надпись на стене, удивленно повернулся к сестре:

– Ничего себе у тебя настроение скачет!

– Не без оснований. Смотри, что нашла!

Кровать, возле которой погиб Валетский, оставалась целомудренно заправленной. На толстое покрывало пролились брызги крови – четко сверху, как и положено. Потом кровь пропитала ткань насквозь, добралась до постельного белья. И все же, когда Александра убрала покрывало в сторону, она без труда заметила, что узор не совпадает – совсем чуть-чуть, но если внимательно смотришь, заметить несложно.

На постельное белье попало больше брызг, чем на покрывало. Значит, в момент смерти Валетского постель была расстелена, а уже потом кто-то попытался замести следы, да и замел, но не идеально. Постель в сочетании с халатом на голое тело указывали, кого он ждал. Правда, это не означало, что к нему пришел именно тот человек, но женщина была как-то в это вовлечена.

Ян ее выслушал, со всем согласился, но бодрее от этого не стал.

– Ты чего такой кислый? – не выдержала Александра. – У нас же круг подозреваемых только что нехило так сузился!

– Это у тебя круг, – возразил Ян. – У большинства местных охранников, которые за неимением конкуренции возомнили тебя следователями, подозреваемая по-прежнему одна – ты. И ты только что подкинула им парочку доказательств того, что виновна.

Глава 7

Какая непредсказуемая все-таки получилась жизнь… И даже то, что он уже привык думать о ней в прошедшем времени, неприятно поражало Виктора.

О первой половине своей жизни он нисколько не сожалел – в ней он стал успешен. Не важно, каким путем, победителей не судят. Виктор Шереметьев мог по праву гордиться тем, что пробился наверх с самого дна, сделал то, чего от него просто не ожидали. А что для этого пришлось проигнорировать закон… все так делают. Или хотели бы делать, да не могут.

Проблемы у него начались намного позже, когда его подвел родной сын. Как драматично звучит, так банально, что даже дешево, как в кино, но факт остается фактом. У главного разочарования его жизни было имя – Андрей. Но это Шереметьев-старший еще надеялся исправить.

Андрей не был его первым ребенком, однако был единственным по-настоящему важным, потому что только его Виктор воспитывал с самого детства и считал своим творением. Остальным детям он в лучшем случае посылал деньги, и даже если эти дети вырастали успешными, он не был впечатлен. Какое ему дело до чужого успеха? Они не понимали, обижались, а ему было плевать. Он бы не отказался завести нескольких законных наследников, да у жены не получилось, а разводиться с ней он боялся, мешала ее влиятельная родня.

Значит, нужно было сосредоточиться на одном ребенке, но так даже интересней. Тем более что Андрей представлял собой любопытный материал для творчества: умный, здоровый, привлекательный. Талантливый даже, и как раз в том, что нужно. Виктор достиг того возраста, когда пора задуматься обо всем, что останется после его смерти. Он не сомневался, что Андрей сумеет сохранить его клинику и его дело.

Но Андрей не то что не сумел, он не пожелал даже! Начался какой-то бред про то, что некоторых людей не стоит спасать, не такими методами так точно. Виктор попытался указать, что врач обязан спасать всех, а не строить из себя судью. Но Андрей не без оснований напомнил, что Шереметьев-старший тоже заботится исключительно о тех, у кого хватает денег на его услуги.

Спор, основанный, как считал Виктор, на юношеском максимализме сына, затянулся. Сначала отец попытался решить его пряником: он обеспечил сыну лучшее образование, практику, собственную клинику. Когда пряник не пошел на пользу, пришлось задействовать кнут. Андрея поставили перед фактом: либо он работает на семейное дело, либо не работает вообще. И что сделал этот паршивец? Стал ветеринаром. Максимум, которого удалось от него добиться, – редкие тайные операции клиентов отца.

Виктор решил, что самым разумным станет ждать. Юношеский максимализм не длится вечно, ведь правда? Рано или поздно жизнь выбьет из Андрея иллюзии и заставит посмотреть на многое по-другому. Но для этого требовалось время…

А оказалось, что времени у Шереметьева-старшего и нет. Не так много, как ему хотелось, по крайней мере. Он боролся с болезнью, сколько мог, а она наступала, отвоевывая все новые и новые грани его жизни. Он уже не мог оперировать сам, и ему в спину дышали конкуренты. Он чувствовал себя дряхлым, на теневом рынке такое не прощают. Ему нужен был наследник, способный рявкнуть на всю эту шакалью стаю так, что мало не покажется!

Тогда он снова вспомнил об Андрее, понадеявшись, что стало лучше – а стало только хуже. Андрей убил – убил, своими руками! – одного из самых денежных клиентов отца, а потом еще и снюхался с полицейской. В принципе, уже это было плохо, но девица оказалась еще и дочерью Михаила Эйлера. Что это, извращенная месть? Слишком коварно для Андрея. Больше похоже на чудовищную издевку судьбы, истинный смысл которой Андрей просто не мог понять.

Виктор Шереметьев и Михаил Эйлер никогда не были настоящими врагами, слишком пафосно для них. Но Эйлер оказался достаточно умен и напорист, чтобы попортить Виктору немало крови. Среди всех следователей, с которыми подпольному хирургу приходилось иметь дело, этот был, пожалуй, самой глубокой занозой в заднице. И чем это обернулось? Виктор вроде как поставил его на место, зубы старому маразматику обломал, а теперь его сын бегает за девкой послушным песиком! Двойной удар, двойное оскорбление. Так что когда стало известно, что на Андрея напали и чуть не убили, Виктор особо не горевал. Если он о чем и скорбел, так только о собственных загубленных надеждах.

В ту пору он чувствовал себя человеком, загнивающим в депрессии. Виктор всерьез раздумывал о самоубийстве – просто как о способе уйти до того, как он превратится в бесполезную развалину. Несколько раз он даже подходил к финальной черте, но всегда останавливался в последний момент. Он и сам не знал, почему, не из-за сына так точно. Видимо, это бунтовали остатки человека, которым он был когда-то: человека, который не сдается. Ну а Андрея он воспринимал просто как овощ, по нелепой шутке судьбы принявший облик его сына.

Все изменилось, когда эта девица Эйлеровская попыталась на него надавить. Вломилась со своим братцем в его дом, отчитала его, как мальчишку… Она ничего от него не добилась, но эта встреча многое изменила, заставила Виктора взять себя в руки. Он понял, что не может сдаться вот так, когда его битва не закончена. Он ведь создал Андрея, и он не мог допустить, чтобы этот идиот достался ей – вместе с клиникой, которую он неизбежно унаследует, потому что других наследников нет. Из бесполезного куска мяса его умирающий сын снова перешел в категорию ценных ресурсов.

Депрессию как рукой сняло, Виктор больше не топил боль в алкоголе и лекарствах. Ему казалось, что перед ним загорелась путеводная звезда, к которой нужно идти вопреки всему. Он чувствовал себя сильным и решительным, как в молодости, планы придумывал быстро, приказы отдавал четко.

Первым делом он забрал Андрея в одну из своих больниц. Директор клиники это настоятельно не рекомендовал, ну а что он мог сделать? Пока Андрей в таком состоянии, отец остается его единственным законным представителем, та девка ему – никто, пожениться они не успели, да и не факт, что собирались.

Смысл проекта был не в том, чтобы просто забрать Андрея и изобразить легендарное «так не доставайся же ты никому». Виктор отказывался верить, что его наследник безнадежен. Просто он не уследил, сын свернул не на ту дорожку, и теперь его нужно починить, только и всего. Если у Виктора получалось исправлять других людей, неужели не выйдет с собственным ребенком?

Он перевез Андрея в одну из лучших клиник, окружил нужными врачами и всем необходимым. Это сработало: кризис миновал, молодость взяла свое, пациент пошел на поправку. Теперь нужно было думать, что делать дальше, ведь приближался момент, когда Андрей сможет прийти в себя.

Он, конечно же, захочет уйти, он же своевольный – раньше Виктор гордился этой его чертой, а теперь она раздражала. Держать его силой – путь в никуда, да и сотрудники могут в любой момент подвести, вызвать полицию. Нет, нужно было найти способ заставить Андрея измениться самостоятельно.

После долгих размышлений Виктор решил, что клин выбивают клином. Андрей вел себя не так уж плохо, пока не познакомился с Эйлеровской девицей. Если она его сбила с пути, нужно заменить ее кем-нибудь более подходящим.

Такая кандидатура у Виктора была. Среди молодых врачей, работавших на него, он давно уже выбрал нескольких протеже, на которых возлагал особые надежды. Правда, в период депрессии он их несколько забросил, однако они никуда не делись. Среди его фаворитов девушка была всего одна – Светлана. Светочка, скорее. Миниатюрная, не самая красивая, но очень нежная и женственная. Фея, а не человек. Глядя в ее искристые голубые глаза и слушая звонкий голосок, невозможно было догадаться, что судьба одарила эту девицу стержнем, которому позавидуют иные мужчины.

Определившись с планом, Виктор немедленно вызвал Свету к себе. Он говорил с ней долго, только о работе, но сделал все, чтобы она поняла его правильно. От нее требовалось приручить Андрея, привязать его к себе, выкрутить все так, чтобы благодарность переросла в любовь. В представлении Шереметьева-старшего, его сын был достаточно мягким и слабым, чтобы повестись на такой подход.

Света бы, конечно, ни на что не повелась. Она, молодая и решительная, была заточена исключительно на карьеру. Так ведь и карьера была на кону! Если бы ей удалось женить на себе Андрея, она бы унаследовала целую сеть клиник еще до тридцати. Неплохой прыжок! Она это поняла и согласилась подыграть. Лишь когда это было определено, Андрею позволили проснуться.

Естественно, он скандалил. Он быстро разобрался, что находится далеко не в государственной больнице, телефон ему не дадут, да и всех, кого он назвал, к нему не подпустят. Он злился, угрожал судами и требовал его отпустить. Но ничего больше он не мог: раны, полученные им, были слишком серьезны, с такими особо не попрыгаешь даже после того, как угроза жизни миновала. Нравилось ему это или нет, пока он был прикован к постели, а в ближайшие месяцы его ожидала сложная и мучительная реабилитация.

Это время Виктор собирался использовать сполна. Сначала он поговорил с сыном сам. Он попытался обставить все так, будто покушение стало результатом работы Александры. Вроде как отомстить хотели ей, полицейской, а попали по Андрею, и с убитым им клиентом это совершенно не связано. Он пострадал из-за той девицы, он чуть не лишился жизни!

Не сработало. О себе Андрей вообще не думал, его интересовало только одно: не пострадала ли девица? Что и требовалось доказать: совсем в тряпку превратился. Виктор даже подумывал сказать ему, что девка умерла, однако он быстро отказался от этой идеи. Андрей потребует доказательств, он поверит только словам братца этой сумасшедшей, а Яна Эйлера они никогда не уговорят сотрудничать.

Пришлось сказать правду – что она не пострадала, вышла сухой из воды. Андрею, еще не оправившемуся до конца и накачанному таким количеством лекарств, что на него выли бы служебные собаки наркоконтроля, понадобилась минута, чтобы раскусить отца:

– Значит, покушение вообще не было связано с ней.

– С кем же еще? С ней! В тебя стреляли, чтобы досадить ей!

– Очень романтично, конечно. Забыл, что по твоей милости я мафию с детства наблюдаю? Я всю эту кодлу прекрасно знаю, досаждают они обычно пулей в лоб. Если стреляли только в меня, ко мне все и сводится. Мы с тобой оба знаем причину. Отпусти меня.

Вот ведь умный паршивец… Жаль только, что редкий ум природа непостижимым образом сочетала с непроходимой тупостью.

– Тебе нужен покой, – заявил Виктор. – Ты – мой сын, и я не успокоюсь, пока лично не удостоверюсь, что ты в порядке!

– Телефон мне хотя бы отдай.

– Тебе вредно!

– Значит, вот так все будет, – усмехнулся Андрей. – Я не знаю, чего ты надеешься добиться, но я подожду. Ты все равно проиграешь, потому что занимаешься ерундой.

Виктор почувствовал, что ему хочется ударить этого подкаблучника. Пришлось поспешно покинуть палату, чтобы не сорваться, ведь он еще не сдался. Тем приятнее будет посмотреть на этого романтика недоделанного, когда он сам у отца прощения просить станет!

Через пару недель Андрей достаточно окреп, чтобы покинуть больницу. Виктор перевез сына в закрытый загородный центр реабилитации и уже тогда подсадил к нему прекрасную Светочку. Она не сплоховала: девушка была само очарование, причем милое и сдержанное. Она никогда не пыталась соблазнить пациента, одевалась исключительно скромно, косметикой почти не пользовалась. Она давала Андрею понять, что ей тоже не очень-то нравится его заточение, но работа есть работа. Да и ему нужно стать на ноги, нельзя упускать этот период, иначе начнутся осложнения.

Поначалу Андрей отнесся к своей кураторше с настороженностью, он все ждал, когда она начнет раздеваться перед ним – или рассказывать, какой Виктор замечательный отец. Но Света говорила строго по делу и просто выполняла свою работу. Постепенно он оттаял, решив для себя, что женщину к нему приставили не для соблазнения, а чтобы он драку не попытался устроить. При этом насчет своего положения Андрей не обольщался, он прекрасно видел, как много в реабилитационном центре молчаливой суровой охраны.

Иногда Виктор вызывал Свету в свой кабинет, чтобы узнать, как продвигаются дела.