Текст книги "Воспоминания о будущем"

Что-то – древнее, что-то – не очень

Средь скучного урока математики мирно потикивали часы. Только для кого-то они были мирными, а для кого-то жутко раздражающими. Например, для суетливой девушки Рэкки. Время шло очень медленно черепашьим ходом. А тиканье старых настенных часов напоминало о каждой пройденной скучной секунде. Рэкки еще с давних пор старалась всеми способами ускорить ход времени на уроках или хотя бы ускорить ощущение времени. Одним из таких способов было не смотреть на циферблат ни при каких обстоятельствах. Не знаешь время – не знаешь и как много осталось до конца занятий. Все просто.

Но сегодня даже это не помогало. Она не знала, сколько сейчас времени, да и плевать ей вообще было, но скука от этого никуда не девалась. У доски стояла Мари, она записывала ответ на один из сложных примеров, а Рэкки его давно уже переписала, подглядев пару строчек у соседа по парте (с математикой у нее не всегда все клеилось). В таких случая на помощь приходил другой способ скоротать время: поразвлечься. И она уже придумала как. Рэкки достала из сумки тетрадку в клеточку и ручку.

Совсем недавно она узнала о старом интересном методе общения – писать друг другу записки. О чем и поделилась со мной на одной из перемен. Ее привлекла легкость этого способа и простота. А еще то, что она никогда этого раньше не делала.

– Представляешь, представляешь, представляешь, что я узнала? – вопрошала она, слегка подпрыгивая.

– Не представляю, – ответила я членораздельно, разведя руки для пущей убедительности.

– Короче…

Она очень старательно объяснила все, что хотела провернуть, и пыталась уговорить меня всеми способами попереписываться с нею на уроке. Я отказалась. Как будто я знала, как это делать. Просто пишешь на бумажке все, что хочешь сказать, и отдаешь ее другу? Разве все бывает так просто, какой тогда в этом смысл? Рэкки вроде бы понятно объяснила, но я не понимаю, зачем это нужно. Да и кто вообще пишет теперь «сообщения» на бумаге? Для этого есть телефон, ноутбук, а если что-то хочешь сказать, то быстрее будет шепнуть. Хмм, теперь мне кажется, что все наше поколение привыкло к быстроте, а точнее привыкло делать все дела быстро. Привыкло быстро набрать сообщение и отправить, быстро сказать что-то и идти дальше по своим важным делам, быстро найти какую-то информацию в интернете, просмотреть ее бегло и закрыть. А писать записки звучало так долго и так бессмысленно…

– У тебя хотя бы бумага есть, Рэкки?

– А? Нету. Блин, вот так проблема.

– Конечно, проблема.

Да и ручки, скорей всего, у тебя нет, подумала я, только перо да электронная тетрадка. А у меня была одна про запас, но разве с одной ручкой удобно. Она побежала к своему рюкзаку и начала рыться внутри. Действительно, только кейс для пера с шестью сменными насадками различной толщины и формы, документы, которые она зачем-то всегда таскала с собой, и две электронные тетрадки. И так еще по мелочи. Больше ничего. В первый раз в бездонном рюкзаке Рэкки не нашлось ничего подходящего. Это ее шокировало.

Я уже подумала, что она отчаялась, но разве вы не знаете Рэкки? На следующий день она пришла во всеоружии. И как только ей стало скучно на математике, она заготовила тетрадку и ручку с черной пастой.

На середине урока в мою сторону прилетела скомканная некрасивая бумажка. Наши с Рэкки парты стояли таким образом, что мы обе сидели в проходе на приличном расстоянии друг от друга. Рэкки сидела на среднем ряду на второй парте слева, а я на первом ряду, что возле окна, но сидела на четвертой от доски парте в проходе. Однако Рэкки не помешало наше расстояние, бумажка прилетела мне в руку выше локтя, ударилась об нее и упала на пол. Я пробежалась глазами по сторонам. Кажись, ее никто не заметил. Я аккуратно подняла ее с пола и положила на парту, прикрыв рукой, словно драгоценное сокровище. Казалось, мы делали что-то преступное, запрещенное. Я глянула на Рэкки. Она махнула мне рукой из-за плеча типа: давай-давай, читай уже. Бумажка и правда была некрасивая. Я развернула ее, такую ободранную и неаккуратную, в клеточку, с неровными краями с двух сторон. Там было всего одно слово, которое ввело меня в ступор на секунду:

«Привет».

И ради этого все и затевалось? Я снова посмотрела на записку, чтобы удостовериться в ее содержании, затем на Рэкки и замахала руками, процеживая:

– Ну и что мне с этим делать?

Я правда не знала, как это работало. Никогда раньше я не переписывалась с кем-то с помощью бумажек. Ведь в электронном варианте намного удобнее, да? А Рэкки отвернулась, скучающе смотря на доску, словно оставив меня одну наедине со своими мыслями и этой бумажкой. Я достала со дна свою забытую в рюкзаке ручку и принялась писать ответ на этом же листочке снизу. Также неровно его свернув, я кинула его в Рэкки. Только по счастливой случайности и с божьей помощью учительница не увидела моего широкого броска. Моя бумажка прилетела Рэкки в голову. Трехочковый! Она слегка дернулась, а потом обернулась. Кусочек бумаги уже валялся на полу. Рэкки подняла его и с интересом прочитала. Но там было совсем не то, что она ожидала увидеть.

«Ты втягиваешь меня во что-то странное».

Она обернулась и посмотрела на меня возмущенно. Но теперь я отвернулась, смотря в окно, словно не замечая ее растерянного взгляда. Следующая бумажка уже новая и чистая, которая была мне адресована, содержала такой текст:

«Что это было? Я тебя совсем не понимаю».

Ответ был такой:

«Это была просто проверка. Я же в этом еще новичок. А еще я хотела тебя смутить, игнорщица».

Я снова осмотрела класс. Учительница стояла прямо перед Рэкки у первой парты, обращенная к нам спиной. В руках сзади она держала линейку-указку, которую нередко теребила и без конца перебирала пальцами.

«Ну, была не была», – подумала я и легонько кинула бумажку Рэкки.

Она летела плавно и высоко. Казалось, кто-то из одноклассников ее заметил краем глаза, но не придал особого значения. Рэкки поймала ее в полете, однако траектория была настолько неудобной, что пришлось ловить ее двумя руками. Она схватила ее в хлопке, быстро прижав двумя руками такой ценный для нее клочок. Учительница слегка вздрогнула от хлопка за спиной и негодующе обернулась. Рэкки быстро убрала руки под парту, скинув записку на колени, и пролепетала:

– Простите за шум. Здесь был комар. Я его прихлопнула, он упал куда-то на пол.

Комар? В середине осени?.. Это, конечно, нонсенс, подумала я. Кроме того, она добавила слишком много деталей в свою речь. Очевидно же, что это ложь. Так неумело врать… Рэкки, Рэкки…

Пока учительница вызывала к доске следующего ученика, Рэкки строчила новое посланьице. Она вырывала из тетрадки лист, потом отрывала от него часть и писала что-то на ней. Потому-то каждый новый мини-диалог был начат на новой бумажке, у нее их еще было завались, целая кучка. Так неэкономно. Можно было писать на одном большом листе или даже задействовать обратную сторону. Зная Рэкки, скорей всего, она поняла, что большую бумагу будет неудобно перекидывать и прятать от надзирателя, именуемого учителем, а если писать на другой стороне, то при заворачивании обязательно будет виден текст на каком-либо участке. А Рэкки у нас та еще скрытница, поэтому все вышло так, как вышло.

На этот раз она свернула листик очень аккуратно и повернулась назад.

– Передай Леоне, – прошептала она Каю, указывая на меня.

И отвернулась. Она оставила бедного мальчика наедине с непонятным ему листиком бумаги. Он же не знал, что это тайная записка, никогда таких не видел, поэтому растерялся. Кай слегка обернулся в мою сторону. Он смотрел то на меня, то на бумажку. Своими тонкими пальцами он ухватился за один из углов записки, стараясь приоткрыть для себя ее тайну.

Я быстро замахала руками и замотала головой, процеживая сквозь зубы:

– Ты что творишь? Не трогай!

Математичка обратила на меня внимание и при всем классе, обернувшись в мою сторону, спросила:

– Ты что-то хочешь нам сказать, Леоне?

Я выпрямилась и опустила руки под ее гнетущим взором. Сказать, конечно же, мне было абсолютно нечего, поэтому я стала лихорадочно соображать. А она все стояла и ждала ответа. Даже глаз не отвела, скрестила руки на груди и хмыкнула.

– Ну, я хотела сказать… Понимаете… Думаю, что, ну, это… в третьей строке решения примера ошибка.

Она снова хмыкнула и направилась к электронной доске. Вместе с отвечавшим у доски… а кто это был… о боже, Сайрам! Она начала проверять записанный пример с самого начала, досконально изучая все начерченные строчки, каждую цифру и каждый знак. Прости, Сайрам! Я совсем не хотела. Надеюсь, у тебя нет ошибок, ведь ты же такой умный. Пока учительница отвлеклась, Рэкки выхватила у Кая из рук записку и кинула мне. Я ловко ее поймала. Ошибки в примере, конечно же, не оказалось, и учительница отстала от нашего отличника Сайрама. Я выдохнула и развернула бумажку.

«А знаешь, мне понравилась эта затея. Давай позже устроим такое еще раз».

Рэкки нашла себе новую забаву и теперь не нарадуется. Но, признаться честно, мне тоже очень понравилось. Я уже строчила ответ на оставшейся строчке снизу. Рэкки своим круглым аккуратным (в отличие от моего) почерком занимала почти все место на листочке.

Чувство интригующего и захватывающего состояния сопровождало меня почти все время урока. Это не как в онлайне переписываться, здесь намного дольше. Но в этом и фишка. Осознаешь присутствие другого человека и с интригой и нетерпением ждешь, что он тебе напишет в ответ. А когда разворачиваешь смятую бумажку, то все эти чувства нахлынывают разом. Так еще и та тайная и загадочная атмосфера секретности, которую мы сами себе создали. Материальные сообщения, что в наше время интернета большая редкость, остаются незримыми для учителя математики и большинства ребят из класса, вот это круто.

Я написала в ответ всего лишь одно слово:

«Давай».

Только собралась кинуть записку Рэкки, как мою руку что-то остановило. Она застыла в воздухе с бумажкой в руке. Что-то мешало ей сдвинуться с места. И как я могла забыть про учительницу? Мы так заигрались, что забыли про осторожность. Нас поймали в наш первый же раз переписывания. Учительница тихо притаилась за моей спиной и остановила мой бросок. Я подняла глаза, смотря куда-то поверх нее. Мою руку она все еще держала на весу. Наши взгляды встретились.

– А что это мы тут делаем? – спросила она с наигранным интересом.

Я выхватила руку и, направив взор на доску, сказала как можно спокойнее:

– Ничего.

Ясно было, что она все поняла. Заметить мой взор, направленный куда-то вбок, мою руку, поднятую высоко, и листок, сжимаемый в ней, не составило большого труда. Она лишь сложила два и два.

– И кому же это было адресовано? – спросила она.

Не буду отвечать. Своих не сдают. Взгляды нескольких учеников непроизвольно обернулись в мою сторону. Рэкки тихо наблюдала за всем этим из-за плеча.

– Я примерно догадываюсь, кто должен был стать получателем данной записки.

Каким-то своим математическим взглядом она отследила траекторию и направление моей руки, ровно встав за моей спиной и посмотрев на второй ряд под углом. Я знала, что она знала (простите за тавтологию), что я дружу и хорошо общаюсь с Рэкки. И опять она сложила два и два.

– Леоне, Рэкки, отправляйтесь к директору, – проворчала она.

– Но…

– Пусть он разбирается, кто прав, а кто виноват.

Мы медленно встали из-за своих мест. Отпираться не было смысла. Тем более меня поймали с поличным. Рэкки обернулась в мою сторону. Я легонько пожала плечами. Мы тихо вышли из класса. Кабинет директора находился на втором этаже, а кабинет математики на третьем. Пришлось спускаться вниз по лестнице.

– И кто вообще в наше время отправляет детей к директору?

– Без понятия, Рэкки. За девять лет обучения меня ни разу к нему не отправляли.

– Везет. Какая же она старомодная, эта учительница.

– Да. Но каким-то чудом она догадалась, что ты тоже замешена. Она, наверное, экстрасенс.

– Она мне не нравится.

Чтобы хоть как-то подбодрить ее, я сказала:

– А бумажка-то у меня осталась.

Я вытащила из рукава синей рубашки смятый клочок бумаги.

– Ух ты, здорово! Теперь у нее точно нет доказательств.

На ней все еще было написано то единственное слово.

Мы зашли в кабинет к секретарю, а через него попали в кабинет директора, такой большой и светлый. Только обивка мебели цвета фиалки и плотные шторы делали его мрачней. Директор, мужчина лет сорока, с проплешиной на лбу, сидевший в большом кресле с подлокотниками, перебирал различные папки у себя на рабочем столе. Завидев нас, он приказал сесть на стулья распорядительным тоном, расположенные на другой стороне его большого круглого стола.

– Итак-с, – спросил он безразлично, – почему вы здесь?

– Я бездельничала на уроке и кидалась записками, простите меня, пожалуйста, – честно выпалила я.

Если я совру или буду отнекиваться, то огребу только больше проблем. Меня поймали за руку, да и к тому же образ приличной и послушной девочки, закрепившийся за мной, не должен был рухнуть. К моему удивлению, Рэкки лишь промолвила:

– Я не знаю.

Директор посмотрел на нас, слегка оторвавшись от дела, и спросил:

– Разве вы не вместе пришли? Должно быть, вы натворили что-то вдвоем… Кажется, тебя я уже видел, – задумчиво пробубнил директор, глядя мимо Рэкки.

Мы молчали. На самом деле я не поняла, почему Рэкки так ответила. Может, она действительно не чувствовала себя виноватой. Мне было нечего сказать, молчание – лучшее спасение.

– Вернись на урок, – ткнул директор пальцем в нее.

Рэкки покорно встала и вышла. Она вернулась в класс и тихо села на свое место. Затем учительница заметила ее, но не увидела меня. Тогда она сказала:

– Я же велела тебе пойти к директору.

– Я сходила, но он велел мне вернуться на урок.

– Ты разве не сказала ему, что натворила?

– Я не знаю, что такого сделала. Ничего преступного я не сотворила.

– Ты прекрасно знаешь, что натворила. Отправляйся к директору снова.

Пока Рэкки ходила туда-сюда, я рассказала в смутных подробностях директору про записку. Что написала ее от руки, пусть так даже никто не делает. Что пока учительница не видела, я хотела ее кому-нибудь передать. Что такой метод очень интересен для общения. Пару раз я слегка отходила от темы, чтобы запутать его и не приплетать Рэкки. Мне это удавалось, и через пять минут он уже слушал от меня лекцию о современном новом обществе и вреде интернета и онлайн-переписок.

Рэкки снова вошла в кабинет.

Директор спросил:

– Почему ты снова пришла?

– Понятия не имею.

– Да что тут происходит, в конце концов?

Он наконец полноценно оторвался от своей работы, своих бумажек и позвонил учительнице по математике, чтобы из первых уст узнать, в чем же дело. Учительница же, конечно, сдала меня с потрохами (но я первая себя сдала, так что не считается). А насчет Рэкки она сказала, что не уверена в ее причастности, что просто подозревает ее в сотрудничестве со мной, я же такая приличная девочка. Кому-то же я писала эту записку. И первое ее подозрение пало на нее.

– Они непонятно чем занимались на уроке, директор.

– Что в вашем понимании значит «непонятно чем»?

– Это значит, что вместо решения примеров по математике Леоне собиралась перекинуть кому-то бумажку.

– Как-как, вы говорите, их зовут?

Он вбил в компьютер пару фраз своими пухлыми пальцами. Мы с Рэкки снова молча сидели напротив него бок о бок. Лишь стол отделял нас от этого «важного» мужчины.

– Подождите, так она дочь директора компании. Не будет ли у меня проб…

Он оборвал свою фразу на полуслове и глянул исподлобья на нас. Мы, не зная, чего ожидать, в ответ глянули на него. Воцарилось минутное молчание. Директор отложил телефон и замялся.

– Ты, – указал он на девушку, которая все это затеяла, – можешь быть свободна. Иди в класс и не возвращайся. Если учитель будет спрашивать, скажи, что я честно отпустил тебя. Ну!

Рэкки неохотно встала. Мы обменялись с ней неоднозначными взглядами, и она вышла.

«Нечестно», – подумала я. Самую взбалмошную и ищущую приключений на одно место девчонку только что со спокойной душой отпустил директор. А самую сдержанную и послушную оставил в кабинете для придумывания ей наказания.

– Что ж, – начал директор, – для начала расскажи мне во всех подробностях, как все было. Ничего вразумительного я так и не услышал.

Вот еще. Сдавать Рэкки за ее спиной не в моих интересах, так он ей все равно ничего сделать не сможет. Какой в этом толк…

– Нет, спасибо.

Он откинулся назад и тяжко вздохнул как старик.

– Секрет, да? Ну хорошо.

Он порылся в ящике стола и достал оттуда розовую карточку. Положил ее на стол передо мной и произнес:

– Держи библиотечный талон. Сегодня после уроков пойдешь в библиотеку и поможешь разобрать устаревшие пособия и учебники. Их там не мало. Только не теряй!

Я взяла со стола бумажку нежно-кораллового цвета, еле зацепив ее ногтем. Толстая бумага приятно шелестит при тряске. Выходя из кабинета директора, я злобно зыркнула на него. Однако, снова погрузившись в дела, он ничего не заметил. Продался, продался как дешевка. Для него только статус здесь что-то решает. Черт!

* * *

Сегодня домой я возвращалась часа в четыре. Обычно уроки занимают не больше шести часов, и уже в 14:30 я дома. Скучное нахождение в школьной библиотеке убило почти два часа моего времени. Почему они не могли поручить компьютеру вычислить все пособия старше десяти лет, а потом просто их утилизировать? М-м-м? Черт, какое же глупое занятие. Время и вправду прошло впустую. Таскать книги пачками, искать год издательства… Ску-ука!

Домой я шла с полной уверенностью того, что сейчас приду, завалюсь на диван, открою припасенную пачку зефирок и буду отдыхать. Войдя в квартиру, я услышала голоса. Неудивительно, подумала я, сегодня не папина смена, он дома и просто смотрит телевизор. Разувшись, я заметила у шкафа чужую обувь, две пары. Она точно была не нашей и стояла там, куда никто из членов семьи бы ее не поставил. Папа встретил меня на кухне. Он тушил овощи, стоя у плиты в фартуке и с лопаточкой в руках, как хозяюшка. Мой нос встретил запах овощей на плите, который мне почему-то не нравился.

– У нас гости? – спросила я, держа рюкзак в руках.

– Конечно. Твои друзья.

– Ты их впустил?

– Ну да. Я думал, ты не против. К тому же они уверяли, что будут сидеть и заниматься, а ты скоро придешь.

– У меня же там бардак в комнате!

– Они засели в гостиной.

Последнюю фразу я плохо услышала, ибо бежала прочь. В моей комнате их не было, ну и слава богу, поэтому я устроила скоростную уборку. Поправила покрывало, убрала разбросанные тетради на столе в шкаф, подняла носки с пола и бросила в стирку, открыла шторы пошире, сдула пыль с полки, погладила кошку и побежала их искать. Рэкки и Сайрам расположились в большой комнате, заняв стол и диван.

– …Какого лешего вы занимаетесь этим в моем доме? – стоя на пороге комнаты и сложив руки на груди, произнесла я.

Сайрам обернулся в мою сторону. Он сидел на диване в школьной форме, подогнув одну ногу, с книжкой в руках. Это была моя книжка. Он раскрыл ее на одной из страниц с разделом геометрии и что-то произносил Рэкки, сидящей за столом рядом с ним. У нее было непонимающее и смятенное лицо, будто она списывает все ответы на контрольной. Скрипя зубами она писала ненавистную ей математику.

«Хотя раз уж учитесь… это не так важно», – вздохнула я.

– Двенадцатая страница, третий вопрос… угол альфа равен тридцать градусов, а угол, противолежащий ему…

– Сайрам! Я не знаю, как пишется «альфа»!

Я засмеялась.

– Ваши методы учебы абсолютно бесполезны.

– Нет! Ничего не бесполезно!

– Сайрам, зачем ты этим занимаешься? – поинтересовалась я.

– Она попросила. Я подумал, что занятия от умного человека пойдут ей на пользу.

– «От умного человека», – передразнивала его горе-ученица, склонившись над столом. – Экзамены в следующем году, я хочу быть готова. Нет, супер готова к ним.

– Мотивация у тебя, конечно же, есть, но вот нужный склад ума…

Я развела руками в знак безнадежности.

– Вот это поддержка!

– Скажи спасибо. Только настоящие друзья скажут тебе правду, – заведя руки за голову, произнес Сайрам.

– И ты туда же. Ну, спасибо! У меня точно ничего не получится.

Мы с Сайрамом переглянулись. Он ухмыльнулся и засмеялся. Я тоже издала смешок.

– Как быстро ты сдаешься, – сказала я, садясь рядом с ней.

– Точно, – подхватил Сайрам.

– Вы… вы подлецы.

Рэкки произнесла эту фразу чуть ли не плача. Сайрам читал условие все новой задачи, теперь и по алгебре. Я объяснила Рэкки основы упрощения уравнений и чисел. Сказала, что считать через дискриминант намного удобнее, чем через теорему Виета. Рэкки постепенно давались легкие шаги. Но не тригонометрия. Углы, градусы, 2П – это она никак не могла понять. Зато с решением уравнений справлялась более-менее.

– Фуф, мы закончили первую часть, – произнес Сайрам.

– А есть и вторая?

– Конечно.

– Тут без серьезной помощи не обойтись. Ты поможешь нам, Леоне?

– Я уже начинаю уставать от мозговой работы. К тому же я еще слегка обижена на тебя.

– За что это?

– Ты кинула меня у директора и осталась ни при чем.

– А-а, ты про это…

– Ахах, я так и не понял, что произошло в тот раз, – воскликнул Сайрам.

Я вкратце обрисовала ему ситуацию. Мне нечего было скрывать от него, он же не директор. Странная, но интересная затея Рэкки снова привела нас к проблеме. Только вот сегодня наказали одну меня.

– Почему ты сказала, что не знаешь, за что наказана? – вопрошала я.

– А я и вправду не знаю. Я не делала ничего криминального или преступного, да и меня к тому же даже не поймали. Мои действия не принесли никому проблем.

– Разве что мне.

– Ну, я не виновата, что директор нашей школы такой дурак.

– Не он один в этом виноват…

– Так, девочки, не ссорьтесь! – вмешался Сайрам. – Ну, подумаешь, несправедливо поступили. С кем не бывает. Разве из-за этого теперь надо грызться?

«И когда ты успел перенять мою роль успокаивателя и разнимателя ссор?» – подумала я.

– Прости, Рэкки. Просто иногда я тебя совсем не понимаю.

– И ты меня прости, Леоне. Тебе одной досталось, хотя все придумала я.

– Но я все равно раздражена, – сказала я. – Поэтому вот тебе!

Взяв первую попавшуюся подушку, я стукнула ею Рэкки. Она от неожиданности повалилась на левый бок и прикрылась руками, смеясь. Схватив вторую подушку, она попыталась совершить нападение на меня. Но для начала ей пришлось выбраться из-за стола, что сковывал ее ноги. Сайрам тоже подключился. Смех и гомон разносились по всей комнате. Звуки безудержного веселья встревожили кошку, и она прибежала поглядеть, что происходит. Мы дурачились что есть мочи около пары минут. Мой папа зашел в комнату в тот самый момент, когда Сайрам стоял над Рэкки с прямоугольным подлокотником в руке, намереваясь сделать удар, а я ухватилась за его ногу, останавливая.

– Только не ломайте диван, – вздохнул он, а потом поинтересовался с порога комнаты: – Может, вы кушать хотите?

Пришлось поумерить озорство. Мы переместились на кухню. Тонкий запах картошки и тушеных овощей разносился по всей квартире.

– Угощаю. Мой фирменный рецепт.

Папа поставил три тарелки на кухонный стол. И правда объеденье. Потратив силы на умственную работу и игры с подушками, мы были рады восполнить энергию вкусной едой. После той возни в гостиной я порядком запыхалась. А теперь, усевшись, могла спокойно поесть в тишине. Мы уже доедали. Меня удивило, что Рэкки и Сайрам ничего активно не обсуждают, как они это обычно делали при любой ситуации. Должно быть, вкусная еда моего папы заставила их замолчать.

Неожиданно Рэкки на телефон пришло уведомление. Он лежал рядом с ней на столе, она любила держать его под рукой. Я аж подпрыгнула от неожиданного звука, он разрушил спокойную, тихую атмосферу. Рэкки уткнулась в телефон. А потом удивленно подняла глаза.

– Мне пора идти.

Она засуетилась, постаралась выйти из-за стола и поскорее собраться. Мы остановили ее расспросами.

– Что там? Что-то важное?

– В общем-то, да.

– Ну, говори скорее.

– З-здесь Кай пишет, что он в парке н-нашел чьи-то кости…

– Человеческие? – с интересом спросил Сайрам.

– Нет. Пишет, что слишком большие.

– Ужас.

– Ну, что там дальше-то? Мне же интересно, – сказал Сайрам.

– В парке на реке прорвало запруду, и останки какого-то существа вымыло водой на берег.

– Э-э, а что такое «запруда» вообще? Какое слово странное…

– Сайрам, это все, что тебя сейчас волнует? – спросила Рэкки.

– Немножко.

– Запруда – это что-то вроде мелкой плотины или… или я что-то путаю, – начала объяснять я.

– Есть же вещь намного важнее! Это те кости. Чьи они и откуда там взялись? Вдруг там кого-то убили и закопали, у-у-у, жуть.

– Рэкки, только не говори мне…

– Да.

– Только не надо…

– Да!

– Пожалуйста, вдруг это…

– Да!!

– Тебя уже не остановить, так? – в один голос спросили мы у нее с Сайрамом.

– Вы абсолютно правы. Разве это не суперинтересно?

– Угу, какое совпадение, – с сарказмом произнесла я. – Еще одно чудесное приключение на пятую точку. И почему Кай вообще тебе пишет?

– Да, почему? – воскликнул Сайрам.

– Ревнуешь, что ли? Все намного проще, чем вы можете представить. Я просто попросила в одном чате пару одноклассников сообщать мне обо всех интересных и захватывающих вещах, творящихся у нас в городе. Вот и все…

– Но зачем? Опять ищешь себе приключений на одно место…

– Да, ищу! Так жить намного веселее. Ничего вы не понимаете.

– Да куда нам, – закатил глаза Сайрам.

– Вы спросили, что мне прислали – я ответила, – она опять направилась к выходу. – Если не хотите со мной, я все равно пойду, но одна!

– Конечно, хотим. Кому-то же нужно за тобой приглядывать, – сказал Сайрам.

– Что бы ни произошло, мы всегда с тобой, – добавила я.

– Вперед навстречу приключениям! – крикнула Рэкки.

Мы все встали из-за стола.

– Только сначала нужно за собой посуду помыть. А то папа будет ругаться…

Пришлось помыть тарелки. Неловко было их об этом просить, но стоило. Каждый, стоя над раковиной, намывал свою тарелку, испачканную жиром от овощей. Места было мало, поэтому мы втроем теснились над раковиной как могли. А после еще вытерли тарелки полотенцем.

Рэкки первая обулась и выскочила на улицу. За ней Сайрам. Я быстро попрощалась с отцом и выскочила за ними.

– Надеюсь, еда была вкусной, – сказал он.

– Очень, – ответила я. – Большое спасибо. Мы ненадолго.

«Ему очень важно мнение о его стряпне», – подумала я.

Когда я вышла на улицу, эти двое уже ждали меня у подъезда под деревом. Я подошла ближе.

– Ну, и что мы будем делать? – спросила я.

– В смысле?

– Если ты говоришь, что это произошло в парке, то до парка пешком полчаса идти.

– Позвони своему водителю! – сказал Сайрам.

Рэкки замялась и начала теребить руки.

– Только… я ему сказала, что буду заниматься у Леоне еще часа два. Скорей всего, если я позвоню, он сразу отвезет меня домой. Да и пусть хоть в чьих-то глазах я усердно занимаюсь…

Мы все молчали.

– Тогда пусть будет электробус, – спокойно произнесла я.

Благо остановка была не так далеко от моего дома. Мы пришли на остановку, заполненную наполовину бабушками лет под семьдесят, наполовину женщинами с детьми. Сайрам был единственным парнем. Оставалось только дождаться подходящего электробуса. Нам нужен был двадцать третий и семнадцатый. Но, как назло, приходили всякие тридцать третьи и пятнадцатые. Рэкки тяжело вздохнула.

– Как же долго.

– Не волнуйся. Твои кости от тебя не убегут.

От нечего делать она смотрела в пол, пиная камушки. Разглядывать асфальт было сейчас куда интересней, чем просто стоять и ждать. Она вздохнула опять.

– Блин. Черт, вот же глупость, – пробубнила она.

– Что такое? – поинтересовались мы.

– Посмотрите на мои ноги. Белые кроссовки… Почему я надела белые кроссовки именно сегодня? В таком грязном людном месте, как электробус, они точно станут цвета, близкого к отходам.

Мы с Сайрамом переглянулись. Хохот одолел нас, Рэкки капризничала как маленькая. Она явно не планировала сегодня разъезжать по электробусам и пачкать свои драгоценные кроссовки.

– Ой, мне б твои проблемы.

– Не волнуйся. Мы тебя прикроем, – сказал Сайрам, смахивая слезы с уголков глаз и прекращая смеяться.

Подъехал двадцать третий электробус. Сначала мы дали зайти внутрь всем тем, кто также ждал этот электробус кроме нас. А после в него зашли Сайрам, Рэкки и я. В таком порядке. Сайрам зашел первым, он подал руку Рэкки, которая старалась сделать каждое свое движение ногой самым аккуратным, и она осторожно вошла внутрь. За ними поспела я. Электробус не был сильно заполнен, но свободных мест для пассажиров больше не осталось. Пришлось стоять. Сайрам выбил нам место в углу для того, чтобы было легче следить за Рэкки и ее дурацкой обувью. Рэкки встала вплотную к стене и старалась не шевелиться. Мы с Сайрамом словно прижали ее руками к стенке, зажав в маленькой подворотне. Но, таким образом «запечатав» ее со всех сторон в углу своими телами, мы ограждали ее от других пассажиров, что могли ненароком плеснуть грязью на ее обувь или даже наступить на ногу. Со стороны это, скорей всего, выглядело нелепо, однако я и Сайрам чувствовали себя словно элитные охранники маленькой девочки. Нам недоставало лишь красивых костюмов для пущей картины, которую вообразил себе наш мозг.

Открылась задняя дверь электробуса. Я провела нашими картами по терминалу, прикрепленному сбоку у перил, и мы так же аккуратно вышли через вторую дверь, как и вошли. Рэкки ступила на свободную, незаполненную людьми местность.

– Это самая захватывающая поездка на транспорте в моей жизни, – произнесла она, улыбаясь.

От остановки мы побежали в парк. Точных координат нахождения Кая мы не знали, поэтому направились к реке. Пройдя сосновый лесок, пару аллейных дорожек и памятников славы, мы оказались на большой возвышенности, откуда была видна бликующая река и другой берег, усыпанный мелкими деревянными домиками-огородами.

– Пойдемте вниз, – сказал Сайрам.

Он первый ринулся вниз. А я и Рэкки только и поспевали за ним. Он все шел и шел вниз твердой походкой по траве, смешанной с опадающей листвой. Склон был крутой и неровный, идти книзу было тяжело. Когда земля на нашем пути всем своим видом начала напоминать грязь, Рэкки сказала:

– А-а, не буду я здесь идти! Мои кроссовки точно пострадают и испортятся. Я поищу лестницу, идите без меня.

– Н-но…

– Все, я ушла.

Она развернулась направо и пошла вдоль склона.

– Я догоню, встретимся внизу! – крикнула она.

Мы с Сайрамом не стали останавливаться, мы лишь удивились, с какой легкостью от нас отсеялась Рэкки. Не маленькая, найдет нас. Спустившись, я огляделась. У реки было мало людей. Какие-то парни на уличных тренажерах, маленькая семья. Слева вдалеке стояли две фигуры: парень и девушка.