Текст книги "Зоосказки"

– Понятно…

– Но у трубачей есть еще одно название – стентор.

– Опять греческое? – догадался Костя.

– Именно. Согласно мифологии Стентор – это греческий воин, глашатай, участник Троянской войны. Он обладал мощным, трубным голосом, поэтому мог кричать так громко, как кричат одновременно 50 человек.

– Значит наша Валька, тоже Стентор, – сделал неожиданный вывод Костя.

– Почему? – удивился Барсуков.

– Потому, что она может визжать как 50 человек. Когда мышь увидит.

Валя ничего не ответила, только надулась, и, прижимая к себе любимую книжку, отвернулась.

Но через минуту она, забыв про обиду, воскликнула:

– Иван Герасимович! Там наверху над нами кто-то проскакал! Огромный! Вот с такими лапами, как ветви деревьев. Он ими дрыгал. Страшный!

– Сейчас посмотрим, – сказал профессор и направил лодку вверх. – Судя по твоему описанию, это может быть водяная блоха или дафния.

– Блоха ростом со слона?

– Ты опять забываешь, что мы очень м-а-л-е-н-ь-к-и-е! – наставительно произнес Костя. – Для нас любая блоха будет казаться размером со слона. Соображать надо!

Валя, хотела снова обидеться, но тут профессор воскликнул:

– Это действительно дафния! Маленький рачок из отряда ветвистоусых.

– А где же у него усы? Разве это у нее такие усы, а не ноги?

– Именно усы, – ответил профессор. И из-за таких ветвистых усов она и названа дафнией.

– Опять древнегреческая мифология? – предположил Костя.

– Верно, – подтвердил Барсуков, – Дафна – это прекрасная девушка, нимфа…

– Это чудовище? – и Костя кивнул на скачущего за стеклом рачка, – прекрасная нимфа?

– Не перебивай Ивана Герасимовича! – одернула брата Валя, и повернувшись к Барсукову, произнесла, – продолжайте, профессор.

– …прекрасная девушка превратилась в дерево с раскидистыми ветвями. А у этого маленького рачка как раз имеются длинные ветвистые усики.

– Поэтому зоологи его и назвали Дафнией, – подхватила Валя.

– Именно так!

– Странные какие-то зоологи, – проворчал Костя, – с чересчур богатой фантазией.

– Ну, допустим, и твой вымерший птерозавр кетцалькоатль не очень-то похож на легендарного летающего змея ацтеков Кетцалькоатля, а динозавр бронтозавр вообще не похож на мифического великана-кузнеца Бронта, ковавшего для Зевса молнии, – с улыбкой возразил Барсуков.

Костя смущенно замолчал.

– У этой дафнии, что – только усики? А ножек нет совсем? – заинтересовалась Валя.

– Ножки есть, но они очень маленькие и скрыты под полупрозрачным панцирем, их, кстати, можно разглядеть – видите – они очень быстро шевелятся.

– И с их помощью они плавают?

– Нет, они прогоняют воду сквозь тело рачка. При помощи этих ножек дафния и дышит и питается.

– А что она ест? Нас не слопает?

– Для нас она безвредна, ведь основной ее корм – бактерии и мельчайшие водоросли. Но кажется, нашей дафнии самой угрожает опасность. Видите те длинные прозрачные «канаты»? Нашему рачку не следовало бы к ним приближаться!

– Тогда давайте дафнию отгоним, – предложил Костя.

– Можно попробовать, – согласился профессор. – Хотя, нет, уже поздно.

Водяная блоха коснулась одну из прозрачных толстых «веревок», свешивающихся откуда-то сверху и словно прилипла к ней. «Веревка» мгновенно сократилась и потянула дрыгающегося рачка верх. Дафния задела еще одну «веревку», потом еще одну, и дернувшись несколько раз, замерла.

– Хищное дерево! – прошептала потрясенная Валя. – Вот ужас-то!

– Как фильм про инопланетных монстров, – поддакнул Костя.

Существо действительно напоминало огромное полупрозрачное зеленоватое дерево. Вершина «ствола» была увенчана длинными, раскинутыми в разные стороны щупальцами. Этих щупалец и коснулся несчастный рачок.

– Теперь дафнию никто не спасет. Она стала жертвой гидры, – констатировал Барсуков.

– И это тоже что-то мифологическое? – догадалась Валя.

– Я знаю, – важно произнес Костя. – Гидра это такая древнегреческая змея. С ней еще Геракл боролся.

– Совершенно верно, – подтвердил профессор. – Второй подвиг Геракла.

– И у нее было много голов.

– Девять, – уточнил Барсуков.

– А на месте отрубленной, вырастали три новые, – продолжил Костя.

– Вот поэтому это животное – и названо гидрой. Оно ядовитое – вы только что сами видели, как своим ядом гидра убила дафнию. А кроме того у нее развита способность к регенерации.

– К чему? – не поняла Валя.

– К регенерации, то есть к восстановлению утраченных органов. Если у гидры оборвать щупальце, то вырастет новое.

– Одно, или как в мифе – сразу три? – спросил Костя.

– Одно. Мы же про настоящую гидру говорим, а не про сказочную. Более того если ее разрезать на множество кусочков из каждого образуется маленькая гидра, которая потом вырастет. А слово «гидра» означает «водяная». Потому что наша гидра – типично водное животное.

– А на кого еще она охотится?

– На различных мелких водных животных – чаще всего на рачков, – иногда в их щупальца попадают даже мальки рыб и тоже гибнут, парализованные ядом особых стрекательных клеток, похожих на отравленные гарпуны.

– И нас она тоже может парализовать?

– Стрекательные клетки корпус «Архея» пробить не смогут.

– Как трихоцисты инфузории? Так значит, нам нечего бояться? Тогда давайте подплывем поближе.

– Я думаю, этого не стоит делать.

– Почему?

– Потому что у гидры, помимо стрекательных клеток, есть еще и клейкие. Наша лодка будет болтаться на таком клейком щупальце еще целый час. И мы больше ничего в реке не увидим. Тебе этого хочется?

– Не хочется, – честно признался Костя.

– Тогда будем держаться от гидры подальше, – с этими словами профессор развернул судно.

– Иван Герасимович! С моей стороны видна маленькая зеленая Луна, – через некоторое время произнесла Валя. – И она медленно плывет.

– Если с твоей стороны зеленая Луна, то тогда, с моей – красный Марс, – отозвался Костя, – и очень шустрый.

Профессор посмотрел сначала налево, потом направо, откашлялся, словно хотел прочитать целую лекцию и начал:

– Зеленая «Луна» Вали называется вольвоксом. Это микроскопическая водоросль. Но это не единый живой организм, а колония, как колония мшанки. Вольвокс состоит из сотен клеток и каждая обладает парой жгутиков. С их помощью вольвокс плавает. А твой «Марс», – Барсуков повернулся к Косте, – это водяной клещ.

– Разве клещи в воде живут?

– Они везде живут – и в воде, и в толще почвы и на ее поверхности, и в растениях и в животных. Везде. Кстати, твой «Марс» – это хищник. Но это экземпляр мелкий и поэтому для нас неопасный.

– Еще одна дафния! – воскликнула Валя. – Прямо к нам несется!

– Профессор посмотрел на «дафнию», и ничего не сказав, круто развернул лодку и резко увеличил скорость.

– Что случилось? – спросил Костя.

– Это не дафния, – мрачно произнес профессор, – это циклоп.

– Циклоп? Я знаю – одноглазый великан. Тоже из древней Греции, – сказала Валя.

– А еще он людей ел, – добавил Костя.

– Описание полностью соответствует нашему преследователю, – подытожил Барсуков, бросая лодку из стороны в сторону и постоянно оглядываясь. – Для нас он действительно и великан, и одноглазый, и если он нас догонит, то непременно проглотит. Кстати, дословный перевод слова «циклоп» – означает не «одноглазый», а «круглоглазый».

Валя и Костя, не отрываясь, смотрели назад, с тревогой наблюдая, как за лодкой огромными скачками мчится существо с вытянутым овальным телом.

– Какие у него усы длиннющие! – восхитилась Валя. – Он, что, так же как дафния ими машет и плывет?

– Это действительно усы, вернее антенны, – ответил профессор. – А вот плывет он иначе. Взмахивая короткими грудными ножками, циклоп делает резкий прыжок. А усы помогают ему некоторое время парить в воде. Эх, далеко мы с вами от гидры далеко отошли.

– Зачем нам гидра? – не поняли юннаты.

– Гидра для нас в данный момент такой же спаситель, как и хищный гриб. Помните, как мы удирали от коловратки?

– Помним, – подтвердила Валя, – как такие виражи забыть. Аааа! – закричала она, когда лодка, уходя от циклопа, сделала мертвую петлю.

– Держитесь, ребята! – приободрил юннатов профессор, – кажется, я знаю, кто нас выручит на этот раз! Я нашел выход!

С этими словами он направил лодку в самую чащу подводных растений.

– Какой же здесь выход, – возразил Костя, – здесь самый настоящий лабиринт.

Мальчик оглянулся и добавил, – а, кстати, этот ваш круглоглазый тоже неплохо маневрирует в зарослях. Он от нас так и не отстает.

– Это не обыкновенное растение…, – начал было Барсуков.

– А волшебное! – подхватила Валя.

– Ну, не волшебное, а для нас спасительное. Называется оно пузырчатка.

– Вижу! – воскликнула Валя. – У него на корнях огромные пузыри.

– У него нет корней. Это, во-первых. Поэтому пузыри не на корнях, а на стеблях. Это, во-вторых. А в-третьих, эти пузыри совсем маленькие. Да и растение, в общем-то, совсем небольшое потому….

– Потому что мы сами очень маленькие, – заученно произнесла Валя.

– Вот именно, – подтвердил профессор, заставляя лодку делать немыслимые повороты. Неожиданно он сбросил скорость.

– Что вы делаете? – заволновался Костя, – один прыжок, и круглоглазый нас настигнет!

Барсуков ничего не ответил, а медленно направил субмарину прямо к одному из пузырей растения. Вел он судно очень осторожно.

– Самое главное, – прошептал профессор, – не задеть вот эти щетинки-сторожки! Ага! Кажется, удалось!

Костя оглянулся.

– Вот это да! – воскликнул он, – наш циклоп забрался в пузырь! Да быстро как! Я и глазом не успел моргнуть, а он уже там!

– И не может оттуда выбраться! – добавила Валя.

– Вот на это я и рассчитывал, – пояснил Барсуков.

– На то, что он туда ни с того ни с сего заберется? – недоверчиво спросила Валя.

– На то, что его пузырчатка поймает. Это ведь хищное растение. Оно питается мелкими рачками – циклопами, дафниями и другой водной мелочью. А для того, чтобы их поймать, у него на стеблях имеются вот такие полые пузырьки. Каждый из них снабжен чувствительными волосками – теми самыми кольями, о которых я говорил. Если их задеть, то пузырек мгновенно, а точнее за тысячную долю секунды, засасывает проплывающего рядом рачка. Вот поэтому вы и не заметили, как наш циклоп там очутился – настолько быстро это произошло. А после этого клапан, находящийся при входе в пузырек захлопывается, и добыча оказывается в ловушке. Мы, то есть наша лодка, эти чувствительные щетинки не задели, а гнавшийся за нами циклоп – задел.

– И что же с ним будет?

– Переварит его пузырчатка, вот что будет.

– А если бы мы, то есть вы, то есть наша лодка зацепила эти самые волоски?

– И нас пузырчатка засосала бы.

– И переварила?

– Переварить не переварила, просто мы бы сидели в нем еще целый час – до того момента, когда…

– Когда колдовство закончится, – подхватила Валя.

– Какое такое волшебство-колдовство? – возмутился Костя. – Ты не в сказке, а в процессе научного эксперимента. Тут сплошная наука. Надо говорить «Закончится влияние электромагнитного излучения». Так, Иван Герасимович?

– Можно сказать и так, – кивнул Барсуков, аккуратно выводя синюю субмарину из зарослей пузырчатки.

– А теперь куда? – спросил Костя.

– Найдем где-нибудь спокойное место, где нет ни коловраток, ни гидр, ни циклопов, ни других хищников и скоротаем время там. Вот, пожалуй, здесь, у этого камня, – и Барсуков направил лодку ко дну.

Но спокойно скоротать время подводникам не удалось. Неожиданно лодку закрутило и потянуло вниз, к камню.

– Мы сейчас разобьемся! – взвизгнула Валя.

Дно стремительно приближалось. А потом стало темно.

* * *

– Где мы? – испуганно прошептала Валя. – Мне страшно. Хочу домой.

– Мы словно сквозь землю провалились! – послышался встревоженный голос Кости.

– Сейчас свет включу, – произнес Барсуков.

Вспыхнули наружные прожектора субмарины, и путешественникам открылась величественная картина.

Они были в огромной подводной пещере. Потолок и дно скрывались во мгле. Сероватые стены слева и справа зияли многочисленными черными отверстиями.

– Куда мы попали? – тихо спросил Костя, – и как?

– Ой, они живые, – пискнула Валя.

– Кто?

– Стены. Вот одна чуть шевельнулась.

– Да, – прошептал мальчик. – Я тоже заметил.

– А на стенах щетинки есть. И все они колеблются.

– Точно. Где же мы, профессор?

– В раковине моллюска. Скорее всего – в перловице. Тот камень, у которого мы хотели остановиться, оказался глубоко зарывшимся в грунт моллюском.

– Так как же мы в перловицу попали?

– Она нас, то есть нашу лодку, себе в раковину затянула. Через особый орган, сифон. Стены с отверстиями – это жабры перловицы, усеянные особыми клетками с отростками-ресничками. Эти отростки все время колеблются, и создают ток воды, в который мы и попали.

– Зачем она это делает?

– Она воду засасывает для того чтобы дышать, а так же для того, чтобы из этой воды извлекать различные мелкие питательные частицы.

– «Мелкие питательные частицы» – это мы, то есть наша лодка? – уточнила Валя. И что, нас теперь переварят?

– Не переварят, – успокоил ее Барсуков. – Корпус нашей субмарины очень прочный. Мы тут поплаваем, постараемся, чтобы судно не затянуло в ротовое отверстие перловицы, подождем еще, – профессор взглянул на часы, – еще сорок минут, а затем через сифон покинем гостеприимную ракушку. Мне здесь, кстати, нравится – красиво и безопасно – по крайней мере, никакой циклоп или коловратка нам здесь не страшны.

– Смотрите, смотрите! – воскликнула Валя, – на жабрах перловицы висит множество большущих ракушек.

– Ты все время забываешь, что мы очень сильно уменьшились. На самом деле это крохотные личинки беззубки, – пояснил профессор. – Дожидаются своего часа.

– Может, пока мы здесь, мы жемчуг поищем? В раковинах моллюсков должен быть жемчуг! – предложил Костя.

– В пресноводных моллюсках жемчуг, конечно же, встречается, но в перловицах этого вида – крайне редко. А, кроме того, если мы и найдем жемчужину, то она нам покажется величиной с гору.

– Жемчужина величиной с гору! – воскликнула Валя, – посмотреть хотя бы одним глазком! Иван Герасимович, давайте поищем, может нам повезет!

– Ну, что ж, давайте искать, – согласился профессор. – Даже если не обнаружим, то хотя бы время скоротаем.

И лодка запетляла по ходам подводного лабиринта.

– Вы знаете, нам повезло, – с удивлением произнес через некоторое время профессор. – Жемчужина.

– Где? – хором воскликнули ребята, всматриваясь в темноту.

– Там, дальше, сейчас подойдем поближе, и вы ее рассмотрите.

Впереди, освещенный прожекторами «Архея», засверкал гигантский голубой шар.

– Какая огромная! – заворожено прошептала Валя, – и какая красивая!

– На самом деле она не больше спичечной головки. Сейчас мы попытаемся облететь эту «жемчужную планету».

– «Жемчужная планета»! – восторженно прошептала Валя.

Неожиданно суденышко было подхвачено мощной струей воды. Лодку закрутило, завертело, ударил яркий солнечный свет – субмарина снова оказалась в реке.

– Это что? Она нас выплюнула? – спросила Валя. – Наверное, не хочет, чтобы мы рассматривали ее драгоценности.

Профессор не ответил: лодка почему-то потеряла управление и неестественно дергалась. Барсуков посмотрел вверх и помрачнел.

– Что случилось? – насторожился Костя.

– Мы в капкане, в живом капкане, – досадливо вздохнул профессор. – Который, к тому же двигается. Чувствуете, как лодку трясет?

– Так что же случилось, профессор? Объясните, пожалуйста! – взмолилась Валя.

– Хорошо, объясню. Мимо нашей перловицы проплывала рыба. Моллюск это почувствовал и с силой вытолкнул в ее сторону струю воды.

– Он хотел ее отпугнуть?

– Нет, он хотел, чтобы его маленькие личинки-глохидии, те самые ракушки, которых ты заметила на жабрах перловицы, попали на рыбу. Вот он и вытолкнул их, да и нашу лодку заодно.

– А зачем им рыба?

– Они к ней прикрепляются, развиваются, а затем, превратившись в крошечных перловиц, падают на дно. И пока личинки живут на рыбе, они могут покрыть на ней такие большие расстояния, которые никогда сами не смогли бы самостоятельно проползти. Так перловицы расселяются.

– А как же они на рыбе удерживаются? Ведь чешуя-то скользкая.

– Створки личинок имеют шипы. Из-за них личинки и называются глохидиями: от греческого «глохис» – наконечник стрелы. Они ими и держатся.

– И это блохидий своими шипами нас цапнул? – догадалась Валя.

– Не «блохидий», а «глохидий», – поправил ее профессор. – У личинок кроме того есть еще одно средство прикрепления – длинная клейкая нить. Вот она-то, похоже, и обмотала нашу субмарину.

– Что же теперь будет?

– Если личинка перловицы не успела прикрепиться к рыбе, то мы осядем вместе с нашим глохидием на дно…

В это время лодку резко дернуло, а потом путешественники, почувствовали что личинка, с которой они были намертво связаны, стремительно поплыла вперед.

Профессор посмотрел наверх и произнес:

– Наша личинка все-таки сумела зацепиться своими шипами за рыбку, а мы так и остались болтаться на клейкой нити. Поэтому нас так и трясет.

– К рыбке? – по-моему, это огромный кит! – возразила Валя.

– Это маленькая рыбка, – настаивал профессор, – скорее всего гамбузия. Надеюсь, что ей удастся избавиться от глохидия, а заодно освободить и нас.

– Как? – закрывая глаза от подступившего приступа тошноты, простонала Валя.

– Гамбузия может жить и в пресной, и в соленой воде, а личинки перловицы в морской воде погибают. Потерпи. А вообще-то эта североамериканская рыбка очень полезное существо – профессор старался отвлечь Валю от качки. – Ее завезли на юг России специально для борьбы с малярийным комаром. Самих комаров гамбузия, конечно, не ела, а вот личинок этих самых комаров ела с удовольствием. Через некоторое время малярийных комаров стало меньше, и болезнь отступила. Люди в благодарность рыбке-спасительнице поставили в одном из южных городов нашей страны памятник. Вот такая история.

* * *

Через десять минут тряска прекратилась – очевидно, сообразительная рыбка достигла устья речки и оказалась в море. Хватка глохидия ослабла, его крючки отцепись от гамбузии, и он стал медленно опускаться на дно, утягивая за собой на буксире и субмарину.

– Что же теперь? Где мы? – слабым голосом произнесла Валя, оглядываясь.

– В море. Видите, какая вода чистая. И обитатели здесь совсем другие. Но некоторые из них мне очень не нравятся.

– Какой красивый огромный красный цветок, – не обращая внимания на слова профессора, заметила Валя. – Вон там, справа.

– Нет под водой цветков, – напомнил ей Костя.

– Именно этот, так сказать, «цветок», а точнее актиния – мне и не нравится – откликнулся профессор.

– Почему?

– Потому, что если мы, то есть наш «Архей», попадет на щупальце, то вскоре окажемся в ее желудке. Хотя, к счастью, кажется, течение проносит нас мимо.

– А вон там, в стороне, справа, подводный вулкан, – оживилась Валя, – видите – гора белым дымом пыхтит.

– Этого нам только не хватало, – проворчал Барсуков, – нас прямо к нему тащит. И винты, как назло не работают из-за клейкой нити проклятого глохидия.

– Иван Герасимович, не ругайтесь, – голос Вали стал строгим.

– Виноват, вырвалось, больше не буду, – извинился Барсуков. – Это не вулкан – это рачок-балянус.

– Рачок?

– Да, рачок. Он свое тело спрятал в известковом домике, вернее в настоящей крепости.

– Как улитка?

– Скорее как ракушка. А взлетающие клубы дыма над его раковиной, – это его ножки.

– Ножки?!

– Они самые. Они ими дрыгает и ловит разную живую мелочь.

– И нас поймать может?

– Вот этого я больше всего и опасаюсь. Лодку несет прямо к нему.

– И если он нас поймает…, – начал было Костя.

– То мы окажемся в плену. В каменном замке, – подтвердил догадку Кости Барсуков. – С плотно запирающимися воротами.

Казалось, худшие опасения Барсукова вот-вот сбудутся. Обездвиженная глохидием лодка была совсем близко от балянуса. Ворота «замка» раскрылись, оттуда стремительно высунулся целый веер беловатых суставчатых покрытых длинными щетинками конечностей и попытался схватить субмарину. Но балянус сумел зацепить лишь глоходия. Рачок дернул ножками, и, оборвав клейкую нить, утащил добычу внутрь. А освободившийся от «якоря» «Архей» начал медленно всплывать.

Барсуков включил двигатель и посмотрел на перепуганных юннатов.

– Всё, свободны, – он посмотрел на часы, – еще двадцать минут, и наше путешествие закончится.

– Раз мы в море, то и дельфинчиков увидим! Так, Иван Герасимович? – обрадовалась Валя.

– Наверняка увидим, – подтвердил Барсуков, но позже.

– Почему позже?

– Потому, – не вытерпел Костя, – что наша лодка станет, наконец, большая. Может, мы уже сейчас рядом с ними плаваем, но разглядеть их не в состоянии.

– А вон там облако, большое и красивое, – заметила Валя, взглянув наверх и уже забыв о дельфинах.

– И от этого облака нам надо подальше держаться, – сказал профессор, разворачивая лодку.

– Почему?

– Потому что это не облако, а медуза. И она так же хорошо вооружена, как и ее родственники – уже знакомые нам гидра и актиния. Ты же не хочешь болтаться в ее щупальцах? И я не хочу. Лучше оставшееся время поплаваем, попробуем найти, что-нибудь интересное.

– А я уже нашел интересное, – откликнулся Костя. – Вон рыбы прямо у щупалец медузы плавают и ничего, она их не думает ловить. Интересно, почему?

– На этих мальков…, – начал профессор.

– Мальков! – воскликнула Валя, – да они размером с акулу!

– Не перебивай старших, – цыкнул на сестру Костя.

– На мальков этих видов рыб яд медузы не действует. Вот они и прячутся от врагов под ее куполом, как тропические рыбки-клоуны среди щупалец актиний. Кстати, эти мальки медузе пользу приносят.

– Какую?

– Объедают различных с купола-зонтика медузы досаждающих ей паразитов.

– Ой, воздушный шарик! Белый! И с ниточкой! Вон, там, справа, – махнула рукой Валя.

– На этот шарик хорошо бы ночью посмотреть – заметил Барсуков.

– Но ведь ночью ничего не видно!

– А этот шарик как раз ночью очень хорошо заметен.

– Почему?

– Потому что он светится! И поэтому это существо называется ночесветкой.

– Так это из-за них море горит? Я видела!

– И я тоже, – добавил Костя.

– Именно из-за ночесветок. Светится не только море, но и сети, которые рыбаки выбирают из воды, и прибрежные камни, и корпуса кораблей.

– А у меня рука светилась, – вспомнила Валя, – мокрая. Я ее в воду окунула, а она потом светилась! Может, поплаваем здесь до ночи, посмотрим, как море изнутри светится!

– Нас дома на обед ждут, а ты до ночи хочешь в море плавать! – напомнил Костя.

– Я совсем забыла! – вплеснула руками Валя.

– Осталось совсем немного, всего десять минут, и действие излучения закончится, – успокоил ребят Барсуков. – Лодка примет свои обычные размеры, мы подойдем к берегу, я вас высажу, и через четверть часа вы будете дома.

– А вы, Иван Герасимович?

– Обо мне не беспокойтесь. Я пойду грузовик искать, чтобы «Архей» в бассейн доставить.

– За десять минут может много чего случится, – проворчал Костя, вглядываясь куда-то в сторону. – Вон там, рядом с ночесветкой целый выводок каких-то странных созданий.

– Это все личинки, – произнес Барсуков.

– Личинки?

– Ну да, личинки различных морских обитателей. Вот тот шарик с ресничками…

– Похожий на волосатый колобок! – не выдержала Валя.

– Пусть будет волосатый колобок. Хотя мне он больше напоминает волосатый мяч для регби, – согласился Барсуков. – Так вот, это личинка губки.

– А эта, похожая на маленький прозрачный огурчик, тоже чья-то личинка?

– Это личинка морского червя-нереиса. Обратите внимание, у этого, как ты сказала «огурчика», реснички покрывают поверхность тела не сплошь, как у личинки губки, а двумя рядами – спереди и сзади.

– А зачем им эти реснички?

– Для того чтобы плавать, двигаться. У инфузории ведь тоже были реснички. И у коловратки. Помнишь?

– Как коловратку забыть! До смерти напугала.

– А вот еще один, вернее одна, – подал голос Костя. – Она с парусом!

– Эта личинка какого-то морского моллюска. Она из-за своего выроста похожего на парус, так и называется – велигер, что в дословном переводе с латыни – означает «несущий парус», а точнее – «парусеносец».

– Вот там какой-то глазастый и шипастый уродец плавает. Тоже чья-нибудь личинка?

– Тоже. Краба.

– Совсем на краба не похожа.

– А ведь и губки, и черви, и моллюски, и крабы – все они на дне сидят, – немного подумав, сказал Костя, – а их личинки плавают. Почему?

– Так они расселяются. Беззубки – с помощью рыбы. А эти – с помощью морских течений. Ведь губка, устрица или мидия всю жизнь проводят, сидя на одном и том же месте. А их крохотные личинки морскими течениями разносятся на огромные расстояния. И крабы, и морские черви тоже так расселяются. Все эти мельчайшие организмы, которые парят в толще воды, называются планктоном.

– Ой, я такое слово слышала, – встрепенулась Валя.

– Планктон – в переводе с греческого значит «блуждающие». Хотя они могут передвигаться, но с течениями бороться не могут, поэтому действительно скорее блуждают, подчиняясь водной стихии.

– Эти крошки, наверное, совсем беззащитные.

– Да, планктоном кормятся очень многие морские животные. И рачки-балянусы, и актинии, и кораллы, и губки, и черви.

– Черви?

– Именно. В тропических морях обитают черви, которые всю жизнь проводят на одном месте, пряча свое тело в высокой, длинной известковой трубочке. Они так и называются – сидячие черви. У них передняя часть тела напоминает венчик цветка, кстати, такой же красивый. Этим-то «цветком» животные и ловят планктон. А есть еще и крабы, у которых клешни превратились в огромные веера, которыми крабы словно обмахиваются, а на самом деле отцеживают из воды различную мелкую живность.

– А вот этим личинкам, которые плавают рядом с нами, нечего бояться – ведь они плавают не у дна, а у самой поверхности воды, – предположил Костя.

– Охотники поживиться планктоном есть везде. Это и киты, и огромные китовые акулы. К тому же мальки почти всех рыб свой жизненный путь начинают именно с питания планктоном. Кстати и нашу субмарину можно отнести к этой группе – к планктону. Правда, нам осталось пребывать в планктонном состоянии совсем немного. Надеюсь, ничего не случится. Скоро мы увеличимся и на дельфинов посмотрим.

Но надежды Барсукова на спокойное плавание не оправдались.

– Акула! – воскликнула Валя, – и преогромная! Наверное, та самая, китовая!

– В этом море нет китовых акул, – наставительно сказал Костя.

– Это, конечно же, не акула, – согласился Барсуков, увеличивая скорость и крутя штурвал. – Но в данный момент встреча с мальком хамсы для нас нежелательна.

– Эта громадина – малек хамсы? – удивилась Валя.

– Так точно. И этот малек питается исключительно планктоном.

Словно в подтверждение этих слов малек поочередно проглотил ночесветку и всех личинок: губки, моллюска, морского червя и краба. Но он явно не насытился и стал приближаться к субмарине. И хотя лодка выписывала невероятные петли, силы были слишком неравны. Через миг свет померк: подводная лодка оказалась в желудке малька.

– И что теперь? – сказала Валя. Барсуков хотел было ответить, но Костя в свою очередь спросил:

– А почему все-таки в лодке не темно, а пробивается слабый свет. Откуда он?

Барсуков, забыв про вопрос Вали, повернулся к Косте:

– Потому что наша лодка находится внутри малька. Эта рыбка такая крошечная, что ее тельце пропускает солнечные лучи.

– Так, все таки, что теперь? – повторила Валя. Профессор снова хотел было ответить, но не успел. Лодку сильно встряхнуло и стало совсем темно.

Барсуков включил освещение салона. Лица ребят были бледные и испуганные.

– Что это, профессор?

– Могу только предположить. Нашего малька проглотила другая рыба. Большая. И свет сквозь ее тело уже не проникает. Поэтому там, – и Барсуков кивнул на прозрачный купол «Архея» – такая темень.

– И что теперь?

Барсуков не успел ответить, потому, что лодку снова качнуло, а затем путешественники почувствовали, что субмарина стремительно поднимается вверх.

– «Архей», оказывается, и летать умеет? Иван Герасимович, это тоже ваше изобретение? – спросила Валя и, не дождавшись ответа, закричала, – Ой, меня тошнит!

И не удивительно, потому что субмарина с путешественниками внутри начала падать вниз.

– Сейчас мы точно разобьемся! – завопила Валя. Профессор хотел было приободрить ребят, но тут лодка прекратила падение и снова начала взлетать.

– Это почище американских горок будет! – простонал Костя.

Валя ничего не сказала потому, что говорить уже могла.

Но профессор, не дожидаясь ее вопроса, сам попытался объяснить, что же с ними случилось.

– Наше судно сначала проглотил малек хамсы, затем малька схватила крупная рыба, наверное, сельдь. Потом эту сельдь поймала в воде чайка, и поднялась с нею в воздух, но не удержала добычу и уронила ее, но все-таки через несколько секунд сумела снова подхватить рыбу.

– И что же теперь? – в очередной раз спросила Валя.

Профессор взглянул на часы и нахмурился.

– Теперь, – произнес он мрачно, – нам остается только ждать. И надеяться, что чайка сядет на воду до того, как наша лодка начнет увеличиваться. Иначе «Архей» упадет с высоты и разобьется. Счет идет на минуты, если не на секунды.

Профессор был прав во всем. Кроме одного. Падавшую селедку подхватила не чайка, а ловкая и наглая ворона.

* * *

Тем временем вороне с селедкой в клюве удалось оторваться от преследующей ее чайки. Ворона удалялась все дальше от моря, пролетая над теми местами, по которым час назад двигалась субмарина – над устьем реки, над речными заводями, над быстрым ручьем.

Ворона стала искать тихое и удобное место, где, наконец, можно было бы спокойно, в безопасности заняться своей добычей – то есть селедкой.

Внизу лежал дачный поселок, и на всех его участках кипела жизнь: на одних обрабатывали грядки, на других собирали урожай груш и абрикосов, на третьих играли дети, на четвертом семья готовилась обедать за стоящим под шелковицей столом.

Ворона, наконец, нашла такой участок, где никого не было. Птица сначала примостилась на крыше белого домика, потом перелетела на седло ярко-красного мотоцикла, а затем, не выпуская из клюва добычи, перепорхнула на борт большого каркасного бассейна.

Здесь она огляделась, зажала селедку лапой и изо всей силы ударила клювом по рыбьей голове.

Именно в это время внутри «Архея» показатель таймера остановился на цифре «0» и субмарина стала стремительно увеличиваться. Ворона испуганно каркнула, выпустила раздувающуюся селедку и та упала в воду. Ворона еще раз каркнула, взлетела, села на «прожектор» и оттуда, с безопасного расстояния, стала наблюдать.

Из лопнувшего рыбьего брюха показался «Архей». Субмарина стремительно увеличивалась в размерах и уже через минуту стала точно такой же, как и два часа назад.

– Где мы? – спросила Валя, оглядываясь.

– Мне кажется мы…, – начал было Костя осматриваясь, – мы в нашем, то есть в вашем бассейне!

– Этого не может быть! – воскликнул Барсуков. – Мы должны находиться у берега моря!