Текст книги "Зоосказки"

– Это тоже невозможно, – возразил Барсуков. – Пока никак не удается создать настолько гибкий, эластичный материал, из которого можно сшить такой костюм. Но, думаю, когда-нибудь мы его обязательно сошьем. Ну как, согласны совершить со мной подводную экспедицию в микромир?

– Согласен! – решительно сказал Костя.

– Я тоже согласна, – произнесла Валя. – Только нас из дома отпустили всего на два часа. Если мы к обеду опоздаем, то родители ругаться будут.

– А мы за два часа успеем обернуться, – заверил Барсуков. – Сейчас я запрограммирую генератор, и он уменьшит судно на этот срок.

Профессор подошел к серому ящику, стоящему у основания столба, на котором был прикреплен странный «прожектор», открыл дверцу и начал щелкать тумбле рами.

– Ой, – заволновалась Валя, – ваша подводная лодка сейчас уменьшится, и мы в нее не сможем залезть.

– Не волнуйся, – успокоил ее Барсуков, – это произойдет ровно через десять минут. Так что у нас будет время, чтобы в ней расположиться.

Барсуков повесил на борту бассейна табличку «Не подходить! Идет научный эксперимент!», затем прислонил к бассейну короткую лестницу, забрался на нее, оттуда шагнул на палубу своей синей субмарины, развернул красную бейсболку козырьком назад, и открыл люк.

Потом обернулся к Косте и Вале:

– Ну как? Не раздумали? Тогда полезайте!

Костя, а за ним и Валя, оставив свои сачки у края бассейна, взобрались на палубу.

– Осторожно, не свалитесь в воду, – предупредил Барсуков и скрылся в недрах субмарины. Вскоре оттуда донесся его приглушенный голос, – спускайтесь! Только осторожно! Люк узкий, а лестница крутая.

Изнутри лодка напоминала салон легкового автомобиля. В нем, точнее в каюте, стояли три кресла – два впереди, а третье, на возвышении – сзади. Перед третьим располагался пульт управления, с обилием кнопок, рычажков, тумблеров, циферблатов и датчиков. Был и маленький штурвал. Сверху каюту закрывал прозрачный купол.

– Пристегивайтесь ремнями, – приказал Барсуков, и ребята защелкали пряжками.

Профессор задраил люк, сел за пульт и заработал переключателями. В корме лодки загудело, потом ее мягко качнуло. Валя тревожно завертела головой и вцепилась в подлокотники. Гул нарастал.

– Погружаемся, – раздался торжественный голос Барсукова.

За бортом плеснула волна, и лодка мягко пошла вниз.

– Здорово! – восхитилась Валя, – но пока ничего не видно.

– Скоро, скоро, – успокоил профессор. – Сейчас на дно спустимся, и животные появятся.

По крику Вали Барсуков и Костя поняли, что они появились.

– Осьминог! – завизжала Валя от ужаса и от восторга.

На дне среди огромных камней действительно сидело полупрозрачное существо, отдаленно напоминающее очень упитанного осьминога. По крайней мере, на его округлом теле были многочисленные длинные толстые выросты. Эти выросты шевелились, вытягивались и сокращались. Ими «осьминог» цеплялся за камни, и, переваливаясь, медленно двигался вперед.

– А почему он слепой? – спросила Валя, – и какой-то бесцветный? Осьминоги ведь очень красивые бывают. Я по телевизору видела.

– Потому что это не осьминог, – ответил профессор. – Мы ведь уже уменьшились. Если бы мы оказались рядом с настоящим осьминогом, то просто не смогли бы его окинуть взором. Большое видится на расстоянье.

– Так кто же это?

– Амеба. Амеба-протей. Это животное назвали протеем в честь древнегреческого морского божества, которое могло принимать различные облики, – профессиональным лекторским тоном начал вещать Барсуков.

– Ой, наш осьминог кого-то поймал! – прервала его Валя.

– Амеба, – мягко поправил ее Барсуков. – Кстати, у настоящего осьминога вопреки названию не восемь ног, а восемь рук. Так вот, амеба захватила свою жертву не ногой и не рукой, а псевдоподией.

– Чем-чем?

– У амебы не ни рук не ног. А эти выросты ее тела называются «псевдоподиями». «Пседво» – «ложный», «подус» – нога. Получается «ложная нога». А так как амеба очень маленькая, то эти выросты протистологи называют «ложноножками». Понятно?

– Понятно!

Было хорошо видно, как амеба медленно захватила двумя псевдоподиями-ложноножками какое-то сначала дрыгающееся, но вскоре затихшее существо.

– Жгутиконосца поймала, – прокомментировал подводную микродраму Барсуков.

– Кого-кого? – наконец начал интересоваться протистологией и Костя.

– Жгутиконосца. Мы его рассмотрим попозже. Я надеюсь, нам повстречается боле солидный экземпляр, а не такая мелюзга.

– А теперь она его, несчастного, глотать будет? – допытывалась Валя.

– С ее точки зрения – да, с точки зрения человека – нет.

– Как это?

– У нее глотки нет, – значит, и глотать не может.

– А тогда как же?

– А вы смотрите, смотрите.

Амеба тем временем стала медленно наползать на несчастного жгутиконосца. Вскоре тот, очутившись в теле протея, оказался полностью запакованным в небольшой пузырек, который медленно поплыл внутри тела амебы.

– В чем этот жгутиконосец сейчас находится? – спросила девочка.

– В пустоте, – ответил Барсуков.

– Как это?

– Шучу, конечно. Этот пузырек – пищеварительная вакуоль. От слова «вакуус» – «пустой». На самом деле он заполнен пищеварительным соком.

Подводная лодка медленно развернулась и поплыла над самым дном. Оно казалось пустынным, изредка лишь попадались медленно ползущие на своих псевдоподиях амебы. В щелях межу камнями клубились беловатые комочки.

– Бактерии, – указал на них профессор. – Кстати, обратили внимание на камни?

– Обратили, – откликнулась Валя.

– Так это песок, обычный мелкий речной песок. Я его сюда, в бассейн, из ручья принес. Ага, вот и родственнички. Одна, а вот и вторая.

– Где? – спросила Валя.

– И чьи родственники? – уточнил Костя.

– Вон там, под камнями, то есть под песчинками, сидят. Одна под красной, другая под прозрачной. Это родственники нашей знакомой – амебы. Амеба голая, а эти похитрее будут. Видите – обе в домиках. Та, которая спряталась в коричневом домике, похожем на шляпку белого гриба, зовется арцеллой.

А вторая называется диффлюгией. И вообще привыкайте, что названия в микромире сплошь латинские. Нет у этих животных русских названий. Как, кстати и у динозавров.

– Почему? – удивился Костя.

– Потому, что живых динозавров никто не наблюдал, а имена им давали палеонтологи, для которых латинские названия самые главные. И амеб никто из простых людей не видел, а рассматривали их только ученые в микроскоп и называли опять же по-латыни. Так что привыкайте, что тут, в микромире все по латыни называются.

– Понятно. Так где же ваша диф-…дифф-…, – попыталась произнести название Валя.

– Диффлюгия, – пришел на выручку Барсуков. – Вон она, под красным камнем, то есть, конечно, песчинкой. У нее тоже домик, только не такой, как у ар-целлы. У арцеллы сплошной, а у диффлюгии – в виде колпачка, набранного из мелких песчинок.

– А зачем им домики? – спросила Валя.

– От врагов спасаться. Как рак-отшельник.

– Рака-отшельника я видела, – вспомнила Валя. – Он меня даже цапнул! А наша голая амеба, протей то есть, она, значит, совсем беззащитная?

– Хотя и беззащитная, но можно сказать бессмертная.

– Как это?

– Она периодически размножается – делится надвое, на две совершенно одинаковых половинки. И поэтому если одну из них какой-нибудь хищник съест, но вторая-то останется, и дальше будет делиться. И так далее.

– А если обеих сразу съедят? Или водоем пересох нет?

– Ну, если обеих съедят, то здесь уже, конечно не до бессмертия. А если водоем пересохнет, то они ужмутся, плотной оболочкой покроются, и будут ждать, пока водоем снова наполнится. Или ветер перенесет их куда-нибудь в лужу, пруд или реку.

«Архей» приблизился к диффлюгии. Оказалось, что ее «колпачок» умело инкрустирован не только разнообразными песчинками, но и прозрачными, словно отлитыми из стекла, изящными предметами. Они были похожи на мыльницы, покрытые вычурными замысловатыми узорами, словно неведомые стеклодувы и гранильщики соревновались друг с другом в изощренности и фантазии. Иногда попадались целые «мыльницы», у которых крышка плотно прилегала ко дну, но чаще эти «мыльницы» состояли из одной части, вторая же была безнадежно утеряна.

– Перед вами водоросли, – пояснил Барсуков.

– Где? – воскликнули юннаты, ожидавшие увидеть обильное переплетение подводных зеленых растений.

– Да вот же они, прямо перед вами. Все эти коробочки и есть водоросли. Одноклеточные диатомовые водоросли. Вернее, их скелеты.

– Скелеты? Прозрачные, словно из стекла? – удивилась Валя.

– Они и есть из стекла. Точнее, из двуокиси кремния.

– А почему они не зеленые?

– Потому что они все мертвые. Хотя нет, одна вот живая. Ее диффлюгия наверное недавно поймала и вставила в качестве кирпичика в стенку своего домика.

– Вот это да! – восхитилась Валя, – сверкают, словно самоцветы.

– Их действительно называют опалами, – согласился Барсуков.

– Конечно, ведь они такие красивые.

– Да нет, не из-за красоты, а из-за того, что их створки состоят из тех же веществ, что и этот драгоценный камень.

– А эта приклеенная водоросль, теперь что, погибнет? – поинтересовался Костя.

– Да нет, почему же. Будет жить. Самое главное свет есть, ведь только на свету идет процесс фотосинтеза. Правда, двигаться не сможет.

– Так это же растение, как оно может двигаться?

– Диатомовые водоросли как раз могут двигаться – медленно скользить по дну. Правда, ученым пока не известно, как это у них получается.

– Иван Герасимович, а давайте дадим ей побольше света. Для этого, как его…, фотосинтеза.

– Барсуков крякнул, но все-таки включил прожекторы. Водоросль отозвалась целым каскадом разноцветных лучей.

– А вот этой гостьи нам сейчас не надо, – произнес Барсуков, вглядываясь в водную толщу, – летит как бабочка на свет.

– Кто летит? – не поняла Валя.

– Вон она!

– Где? – продолжала вопрошать Валя, и хотела было спросить еще что-то, но осеклась, заметив, как к подводной лодке стремительно приближается длинная полупрозрачная «торпеда». Все тело существа было заполнено зелеными «мячами», а на его переднем конце расположен длинный жгут. Этот жгут быстро, словно пропеллер, вращался и тащил «торпеду» прямо к субмарине.

– Кстати, вы пристегнуты? – спросил Барсуков.

– Пристегнуты, – ответили Валя и Костя, загипнотизировано следя за вращающимся жгутом. – А что?

– А то, что нас сейчас крутить будет.

– А как эта зеленая штуковина нас нашла? Она что, видит нас что ли? – спросил Костя.

– Эта «зеленая штуковина» называется эвглена зеленая. Она нас, конечно, не видит, а видит свет нашего прожектора.

– А чем видит?

– Вон то красное пятнышко – это и есть ее глаз.

– На конце морды, что ли?

– Нет у нее морды, нет, – терпеливо поправил мальчика Барсуков. – Это называется «передний конец тела». Она всегда на свет плывет. Эвглена – это вроде как полу-растение полу-животное. На свету – растение, в темноте – животное.

– Странные у вас здесь в микромире существа: вроде как растения, а по дну ползают, или как моторки плавают, – удивился Костя.

Эвглена достигла подводной лодки, жгутик обвился вокруг корпуса субмарины и судно закрутило.

– Вот это аттракцион! – восторженно воскликнул мальчик.

— Ой, – застонала Валя. – Меня сейчас тошнить начнет!

– Держи, – сказал Барсуков, – и протянул девочке упаковку «Драмина» – таблеток от укачивания.

Барсуков нажал на кнопку и свет прожекторов погас. Обескураженная эвглена, на прощанье помахав жгутиком, уплыла.

– Отстала, – облегченно вздохнула Валя.

– Теперь давайте посмотрим на тех животных, которые держатся у поверхности, – и с этими словами Барсуков устремил лодку вверх.

Вскоре они встретили странное существо. У существа было вытянутое тело с заостренным передним концом и закругленным задним, а все его тело покрывала редкая щетина. По щетине словно пробегами волны: каждый волос то распрямлялся, то сгибался, действуя как весло. От толчков сотен тысяч «весел» животное плавно двигалось вперед.

В боку существа зияла огромная воронка, обрамленная длинными прутьями. Прутья гнулись, словно на ветру, и загоняли беловатые «мячи», «дыни» и толстые спирали в воронку.

– Иван Герасимович, кто это? – шепотом спросила Валя.

– Парамециум каудатум, – ответил Барсуков. – Кормится. Бактерий ловит.

– Эта пара…, пара…ну, как ее, оказывается очень полезная животина. Вон как бактерий трескает!

– Зови ее инфузория-туфелька, – пришел на помощь девочке Барсуков.

– Совсем на туфлю не похожа. Она сейчас и нас засосет, – вжалась в кресло Валя.

– Ну, положим, мы для нее слишком велики, – успокоил ее Барсуков, внимательно всматриваясь в приближающуюся инфузорию, – она может нас расценивать лишь как…

Он не успел докончить фразы, так как из того бока инфузории, который был ближе к лодке словно выстрелили тысячи орудий. Каждое из них извергло не ядро и не снаряд, а длинный упругий заостренный стержень – словно на теле туфельки мгновенно вырос частокол.

Заостренные концы «частокола» забарабанили по корпусу «Архея». К счастью, они не причинили судну никакого вреда.

– …лишь как врага, – наконец докончил фразу Барсуков.

– Что это было? – спросил Костя.

– Бортовой залп.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Инфузория приняла нас за врага. И атаковала. Выбросила множество мгновенно застывающих в воде упругих нитей-трихоцист. Мелкого неприятеля они пробивают насквозь, а тех, кто с прочным корпусом – как наша лодка – просто отталкивают.

– А «Архей» они точно не пробьют? – заволновалась Валя.

– Корпус нашего судна сделан из новейших сверхпрочных материалов. Давайте поищем еще одну туфельку. Не такую агрессивную. И попытаемся рассмотреть ее получше.

Другая нашлась быстро. Она мирно, не торопясь плыла чуть в стороне от подлодки, поглощая своей огромной глоткой-воронкой облака бактерий. Неожиданно за прозрачным стеклом кабины разыгралась подводная драма. К инфузории-туфельке быстро приблизилась другая инфузория, размером поменьше, и по форм напоминающая половину разрезанного пополам огурца. Незнакомая инфузория не снижая скорости, врезалась туфельке в бок.

– Дуэль субмарин, – прокомментировал ситуацию Костя. – Одна таранила другую.

– Почти так, – отозвался Барсуков. – Только не таранила, а присосалась и теперь будет ее поедать. Это хищная инфузория.

– А как же трихо… – трихо…. Ну, в общем, эти колья, которыми инфузория-туфелька нас отпихивала? – спросила Валя.

– Трихоцисты, – подсказал Барсуков и добавил, – в животном мире нет абсолютного, идеального оружия. Нет ее и у инфузории-туфельки.

Профессор хотел еще что-то сообщить, но не успел. Свет померк, лодка закрутилась в гигантском водовороте.

* * *

Как только вода в бассейне, после погружения субмарины успокоилась, с яблони на середину искусственного водоема упала, сорвавшись с листика, маленькая зеленая древесная лягушка – квакша. Она, приходя в себя, полежала некоторое время на поверхности, а потом, неуклюже гребя худосочными лапками, медленно поплыла к берегу, то есть к бортику бассейна.

В это время дверь домика открылась и оттуда вышла внучка профессора – пятилетняя Лена. Она уже позавтракала и отправилась гулять по саду. Сначала она понаблюдала за ящеркой, которая вновь вылезла погреться на крыльце. Затем Лена собрала в маленькое ведерко упавшие на землю спелые абрикосы и отнесла их бабушке на кухню, чтобы бабушка их помыла (Лена была послушной девочкой и никогда не ела немытые абрикосы!). Потом Лена прошлась по клубничным грядкам в надежде найти хоть одну запоздалую ягоду. Но она обнаружила там только дрозда, который эту ягоду увидел первым, и, мгновенно проглотив ее, с верещаньем улетел.

Так гуляя по саду, нюхая цветки, любуясь разноцветными бабочками и обходя жужжащих пчел и шмелей, Лена очутилась у бассейна, к которому ей, Лене, категорически запрещалось подходить.

На краю бассейна висел лист бумаги, на котором виднелась надпись «Не подходить! Идет научный эксперимент!» Однако Лена нарушила запрет. Оглянувшись по сторонам, она осторожно подошла к огромной круглой пластмассовой ванне, и, привстав на цыпочки, заглянула за ее край.

Бассейн был пуст. Только одинокий зеленый лягушонок плавал на его поверхности.

– Бедненький, – обратилась Лена к лягушонку. – Как же ты сюда попал? Ты же в речке жить должен (Лена помнила, что когда они с дедушкой ходили на речку, то там по берегам сидело множество зеленых лягушек, которые громко шлепались в воду).

– Я сейчас тебя спасу, – пообещала Лена квакше. Она оглянулась и увидела лежащие в траве два сачка.

– Интересно, чьи они? – подумала Лена, но потом, прервав свои размышления, взяла один сачок и с нескольких попыток подхватила им лягушку.

Потом Лена зачерпнула ведерком воды, посадила туда квакшу и заспешила через сад к ближайшему оврагу. Там она вылила воду вместе с лягушкой в ручей. Затем довольная Лена вернулась в сад, и пошла к бабушке – рассказывать, как она спасала лягушку.

Квакша за ближайшим поворотом выбралась на берег и стала карабкаться на ивовый куст.

А подводная лодка, случайно оказавшаяся в Ленином ведре, поплыла вниз по течению.

* * *

– Все пристегнуты? – спросил взволнованный неожиданным поворотом событий профессор Барсуков.

– Пристегнуты, – ответили юннаты – А где мы? И почему нашу лодку так сильно крутит?

– Нештатная ситуация, – пояснил Барсуков. – Кто-то перенес нас, то есть «Архей», в другой водоем.

– В какой другой водоем? – насторожился Костя.

– А мы к обеду успеем? – заволновалась Валя.

– Судя по тому, что нас несет течение – мы, скорее всего, в ручье. А к обеду мы обязательно успеем, через…, – профессор взглянул на часы, – ровно через час сорок три минуты «Архей» примет свои первоначальные размеры. Хорошо было бы нам за это время добраться до реки – оттуда лодку легче перевезти домой.

– Ну, до реки-то мы быстро доберемся, – уверенно произнес Костя, – ведь ручей-то коротенький.

– Да, короткий. Но здесь встречаются совсем другие существа, чем в нашем спокойном бассейне с амебами, эвгленами и инфузориями-туфельками. Животные, обитающие в ручье, гораздо страшнее всяких разных динозавров.

– Ну, это вы, Иван Герасимович, преувеличили. Страшнее динозавров никто не может быть, – вступила в разговор Валя.

– Не может быть? Смотри, – и Барсуков указал вперед.

Юннаты взглянули и замерли. За прозрачным куполом каюты показался густой лес, и этот лес внушал юным подводникам ужас. Со дна вверх тянулись тысячи длиннющих мясо-красных стволов. На этих стволах не было ни ветвей, ни листьев. И все стволы шевелились – по каждому из них от основания к вершине словно пробегали волны, и казалось весь лес, извивался в каком-то бесшумном танце, словно щупальца тысячи осьминогов пытались кого-то схватить.

– Ну как, впечатляет? – спросил профессор, не меняя курса лодки.

– А мы, что, обходить их не будем? – прошептала Валя.

– А чего нам бояться?

– Ну, схватить могут.

– Эти не схватят. Их самих хватают.

– Кто?

– Рыбы. Ведь это лишь черви-трубочники. Отдаленные родственники обычных дождевых червей.

– Червяки размером с небоскреб?

– Да они меньше сантиметра. Просто сейчас наша лодка размером с инфузорию.

– А чего они так качаются?

– Дышат.

– Дышат?

– Ну да. Такие колебания воду перемешивают. Если бы они так не делали, то задохнулись бы.

– А едят они что?

– Ил через себя пропускают как дождевые черви – грунт. Всякую органику оттуда добывают и переваривают.

– Может, все-таки их обойдем?

– Нет, пойдем прямо. Лодку покачает немного, зато здесь более безопасно, да и в реке побыстрее окажемся.

Неожиданно весь лес исчез, скрылся под дном.

– Куда они делись? Как сквозь землю провалились! – воскликнул Костя.

– Так оно и есть. В грунт спрятались.

– Почему? Нас испугались?

– Нет. Нас они и не почувствовали. Рыба, наверное, кого-то из них схватила, а остальные спрятались. Так что путь свободен.

Лодка продолжала двигаться вперед.

– А вот это для нас может представлять опасность, – насторожился Барсуков.

– Что? – спросил Костя.

– Где? – завертела головой Валя.

– Вон впереди сеть видите? Нас прямо в нее и несет.

– Наша лодка в ней запутается, и мы до реки не доберемся?

– Хорошо если бы только запутались. Ведь у этой сети есть хозяин, и он ее проверяет: попался кто-нибудь или нет.

– Вот потеха! – засмеялась Валя, – рыбак вытащит сеть, а там мы, то есть наша лодка.

– Ты постоянно забываешь, что и мы, да и наша лодка очень, очень маленькие и рыбак нас просто не заметит, – вздохнул Барсуков. – И к тому же эту сеть сплел и поставил в ручей вовсе не человек.

– А кто?

– Ручейник. Вернее, личинка ручейника.

– Я помню! – воскликнула Валя, – в этой книге, – и она вытащила из сумки заветную книжку, – рассказывается, как профессор Енотов выгнал ручейника из его домика и потом все трое путешественников в этом домике переночевали.

– А я на ручейников рыбу ловил, – добавил Костя.

– Это когда ты был большим, – возразил Барсуков. – А сейчас ты такой маленький, что этот ручейник не только тебя, но и всю нашу лодку слопает. Ведь это настоящий хищник. И свои подводные тенета он строит для того же, для чего их строит паук, – то есть для ловли добычи. В данном случае он ловит нас.

– И если запутаемся в его сети…, – начал было Костя.

– Он раздавит нашу субмарину своими челюстями, – подтвердил его опасения профессор.

– Что же делать? – захныкала Валя.

– Кажется, есть выход, – произнес Барсуков, пристально вглядываясь вперед. – В прямом смысле этого слова.

– Где? – хором спросили ребята.

– Вон там, впереди. Видите? Дыра в сетях. Попробуем в нее проскочить, – произнес Барсуков и крутанул штурвал.

– Ура! – через секунду закричала Валя, когда субмарина, управляемая профессором точно прошла сквозь брешь. – Иван Герасимович, вы настоящий слаломист!

– Здорово! – не сдержался Костя.

– Рад стараться, – скромно сказал Барсуков. – Кстати, этот ручейник называется гидропсихе, что означает «водяная душа» или «душа воды». «Гидро» – значит вода, а «психэ» – душа.

– Почему? – заинтересовалась Валя.

– Ну, наверное, потому, что личинка ручейника живет в воде, а взрослое насекомое напоминает бабочку. В античные времена душу человека изображали в виде красивой девушки с крыльями бабочки.

Избежавшая опасности субмарина скользила над самым дном ручья.

– Медвежонок! – воскликнула Валя. – Вот там! По дну ползет! Какой миленький! Давайте остановимся и на него посмотрим!

– Ты что! – засмеялся Костя, – какой медвежонок на дне ручья? И потом, сколько раз профессор тебе говорил, что мы такие маленькие, что настоящего медведя мы просто не заметили бы!

– А ты знаешь, на это раз, твоя сестра, отчасти права, – поддержал Валю Барсуков, плавно разворачивая «Архей», чтобы ребята получше рассмотрели находку.

– Как так? – удивился Костя.

– Ученому, который впервые увидел это животное под микроскопом, тоже, как и Вале, показалось, что оно похоже на крошечного Топтыгина. Поэтому зоолог назвал его «маленький водяной медведь».

– Вот! – с торжеством повернулась Валя к Косте.

– Но это, конечно, не медведи, а особый тип животных. Они называются тихоходками.

– Потому что медленно ходят?

– Да, их нельзя назвать спринтерами, так как скорость их движения – всего два миллиметра в минуту, – подтвердил профессор.

– А чем они питаются?

– Соками растений. Самое интересное, пожалуй, в том, – продолжил профессор, что это одни из самых выносливых организмов. Они в высушенном виде выдерживают огромные дозы радиации, чудовищное давление, очень низкие температуры и даже пребывание в открытом космосе, а потом, в благоприятных условиях, оживают.

Барсуков, неожиданно прервав свой рассказ о тихоходках, резко увеличил скорость и круто развернул судно.

– Что случилось? – пискнула Валя, – опять сеть ручейника?

– Нет, – произнес профессор, оглядываясь назад, – не ручейник. За нами гонится еще один рекордсмен по выживанию. И не такой мирный как этот медлительный «медвежонок». Нас преследует коловратка.

– Около… чего? – не поняла Валя, и тоже оглянулась.

Сквозь прозрачную крышу «Архея» она увидела странное полупрозрачное существо. У него было продолговатое, удлиненное, сужающее к заднему концу тело и голова, увенчанная короной из многочисленных зубцов. Кроме того, на голове светилось два красных глаза.

– Ко-ло-врат-ка, – по слогам произнес Барсуков, закладывая такой крутой вираж, что и Валю и Костю вдавило в кресла. – От старого русского слова «коловорот», что значит – непрерывное вращение.

– Она, эта ваша коловратка, что, непрерывно вращается?

– Она сама не вращается, – продолжил объяснения профессор, направляя лодку к самому дну. – У нее на голове такое устройство из ресничек, которое так и называется – коловращательный аппарат.

– И для чего он нужен?

– Она с его помощью плавает. Причем очень быстро, – произнес профессор, тревожно оглядываясь. – А еще, – добавил он, повернув штурвал так, что лодка чуть не врезалась в дно, – а еще при помощи него она пытается схватить добычу. В данном случае – нас с вами. Но это ей пока не удается.

– А если удастся? – спросил Костя.

– Если удастся, – ответил профессор, отчаянно крутя штурвал, – то перетрет нашу лодку своими зубами.

– А у нее и зубы есть?

– Еще какие! Настоящие молоты и наковальни! Но мы постараемся не доставить ей такого удовольствия – расплющить наш «Архей». Попытаемся найти защитников.

– Каких защитников?

– А вот как раз и они, сбоку. Влево смотрите.

Костя и Валя посмотрели влево, но никаких защитников они не увидели. На дне лежали только какие-то полупрозрачные петли толстых канатов.

Профессор направил лодку в самое густое их переплетение. Коловратка не отставала. Она была уже совсем близко, но, в погоне за «Археем» угодила в один силок и застряла в нем.

Профессор сбавил скорость.

– Как после мотокросса, – вздохнул он, устало вытирая пот со лба.

Барсуков развернул лодку и направил ее к пленённой коловратке.

– Куда вы? – тревожно спросил Костя, – она же сейчас вырвется и снова на нас нападет.

– От защитников не вырвется, – уверенно произнес профессор.

– Так все таки, кто же эти защитники?

– Грибы.

– Грибы? – Костя и Валя вглядывались, ожидая увидеть шляпки подосиновиков или сыроежек. – Где же здесь грибы?

– Вот эти жгуты и канаты – это и есть грибы, но не простые, а хищные. Видите извивы канатов? Это ловчий аппарат грибов. Если какое либо животное попадает в такую петлю, она сжимается и жертва оказывается в плену. Вот как наша с вами коловратка.

– А потом? – спросил Костя.

– А потом гриб ее переварит.

– Если бы мы в такую петлю угодили, нас бы тоже переварили? – насторожилась Валя.

– Ну, во-первых, я очень старался, чтобы мы в такую петлю не попали. А во-вторых, нас бы не переварили – корпус лодки не переваривается. Мы бы просто сидели в грибной петле, – Барсуков взглянул на часы, – еще час двадцать. Пока лодка не стала бы нормальных размеров.

– Иван Герасимович, а куда сейчас?

– В речку. Впрочем, мы уже в ней.

– Почему вы так думаете? – спросил Костя.

– Течение стало медленней. Да и животные другие.

– И растения! – добавила Валя, – вон пальмовая роща листьями колышет. Только почему-то все листья прозрачные.

– Это не пальмы, – возразил профессор. – Это мшанки.

– Ой, правильно! Это же мох! Я все время забываю, что мы теперь сами крошечные, и мох нам кажется размером с пальму! Только почему у этого мха листья прозрачные?

– Это не мох, – терпеливо продолжал объяснять профессор, – это мшанка. Животное. Оно действительно напоминает мох. Особенно когда мшанки поселяются колониями. И это, конечно, не листья, это – ловчие щупальца.

– И кого они ловят?

– Разных мелких животных, плавающих в толще воды.

– То есть и нас поймать могут, – наконец догадалась Валя, и, вспомнив недавнюю атаку коловратки, добавила, – давайте от этих ваших мшанок держаться подальше.

– Согласен, – произнес профессор. – Но мы все-таки рассмотрим этих удивительных животных. Хотя бы издалека.

– А что в них удивительного? – буркнул Костя. – Сидят себе на одном месте и ждут, когда мимо проплывет что-нибудь съедобное. Скукотища!

– А ты присмотрись. Не все мшанки в колонии одинаковые. Одни ловят добычу и кормят всех остальных. Это именно они похожи на пальмы. У других выросты, словно острые птичьи клювы. Это настоящие солдаты, стражи-охранители. Если враг приблизится к такому поселению мшанок, они пустят в ход свое грозное оружие. А вот другие члены этой колонии. Видите, каждый из них вооружен длинным подвижным «бичом».

– Это, наверное, надсмотрщики, – предположила Валя.

– Нет, у них вполне безобидная профессия. Это чистильщики, санитары. При помощи своих «бичей» они удаляют из колонии различный мусор. И, наконец, есть мшанки, которые являются укрепляющими колоннами, балками и стенами всего поселения.

– Как интересно! Оказывается колония мшанок – это целый город! И у каждого жителя своя профессия! – восхитилось Валя, и, повернувшись, воскликнула. – Ой, вон там, колокольчики на стебельках!

– Ну, какие могут быть колокольчики под водой, – возразил Костя. – Но взглянув туда, куда смотрела сестра, неохотно согласился, – хотя, действительно, похожи.

– А это родственники нашей инфузории-туфельки. Называются оно сувойками. Только они не плавают, а все время сидят на одном месте, прикрепившись к чему-нибудь своими стебельками, – пояснил профессор. – Давайте и их рассмотрим поближе.

– И они нас обстреляют этими…, трихо-… трихо-…, – попыталась вспомнить слово Валя.

– Трихоцистами, – подсказал ей Костя.

– Молодец, запомнил! – похвалил мальчика Барсуков. – Не обстреляют. У сувоек трихоцист нет.

– А как же они защищаются?

– Сейчас сам увидишь, – и профессор направил субмарину прямо в заросли «колокольчиков».

Но как только судно приблизилось к сувойкам, их стебельки мгновенно скрутились спиралями, утянув «колокольчики» на дно, где они свернулись в маленькие шарики.

– Как быстро они спрятались! – восхитился Костя.

– От того, что их стебелек так сворачивается, эти животные и получили свое название – «сувойки». Ведь старое русское слово «сувой» – означает что-нибудь свитое, навитое, – сказал профессор.

– Понятно, – отозвалась Валя. – А вот там не цветки, а какие-то синие трубы. Огромные.

– Это тоже инфузории. Они так и называются – инфузории-трубачи. Кстати, некоторые виды трубачей бывают окрашены не только в синий, но и в фиолетовый, красный, и даже черный цвета. А есть среди них и бесцветные.

– Ой, смотрите, один поплыл! – воскликнула Валя.

– Да, в отличие от сувоек, трубачи плавают, и лишь временно прикрепляются к различным подводным предметам: камням, листьям растений, корягам.

– Сувойки так называются, потому что могут свиваться. А эти ваши трубачи, почему они так называются? Они, что громко трубят? – спросила Валя.

– Трубить они конечно, не могут. Они вообще звуков не издают. Просто они внешне похожи на духовой инструмент – на трубу.