Текст книги "Зоосказки"

Былая слава

На берегу реки у самой кромки воды лежала запечатанная, омываемая волнами бутылка. На ее этикетке был изображен бородатый стражник в красном камзоле и с алебардой на плече.

Вот именно около этой самой обычной бутылки произошла удивительная и совершено необыкновенная история.

Как-то раз здесь встретились четыре приятельницы: ящерица, трясогузка, землеройка и уклейка. Встретились просто так – поболтать. Сначала они разговаривали о том о сём, о своих лесных, полевых, воздушных и водных знакомых. Потом начали хвастать, кто ловчее, храбрее и добычливее всех, кто больше всего поймал мошек, жуков и комаров. Затем принялись вспоминать свою родню, и кичиться своими предками. И каждая утверждала, что ее родственники были самыми большими, самыми сильными, самыми непобедимыми и самыми страшными.

Скорее всего, этот спор закончился бы ничем, если бы из ближайшего леса не прилетела бы маленькая бабочка и не села бы на берег. К ней тотчас устремились наперегонки землеройка и ящерица. Только ящерица прицелилась схватить бабочку, как та взлетела. Тогда за ней понеслась трясогузка. Бабочка снизилась к самой воде, и тут, пытаясь ее поймать, из глубины выпрыгнула уклейка. Но рыба промахнулась, и, обдав бабочку водой, отбросила ее на назад, на берег, прямо к бутылке.

Первой к мокрой бабочке снова подоспела юркая ящерица. Но ее оттолкнула землеройка, на которую в свою очередь спикировала трясогузка. Через секунду ящерица, зверек и птичка отчаянно тузили друг друга, а уклейка из реки сердито брызгала на них водой. В это время бабочка с намокшими крыльями забралась на цветок одуванчика и оттуда наблюдала за потасовкой.

Наконец драчуньи устали, разошлись и отдышались. Трясогузка поправила перышки, землеройка почистила шерстку, ящерица стряхнула со своей шкурки песчинки; успокоилась и уклейка.

Потом все расположились вокруг той самой бутылки, на которой, как вы помните, был изображен бородатый стражник в красном камзоле и с алебардой на плече, и стали держать совет, кому все-таки должна достаться бабочка.

– Давайте сделаем так, – предложила трясогузка. – Силы у нас всех примерно равные и мы можем драться хоть до вечера, но так ничего и не добьемся. Но та, кто докажет, что ее родственники самые сильные и могучие, та и получит эту бабочку.

Они вновь начали спорить, но так ни до чего и не договорились.

– Этак у нас ничего не выйдет. Надо бы нам найти того, кто бы нас рассудил по справедливости, – сказала трясогузка.

– Я могу это сделать, – послышался приглушенный голос.

– Кто это сказал? – спросила птичка.

– Не я, – пропищала землеройка. – Это, наверное, ящерица.

– Не я, – запротестовала ящерица, – Это, наверное, уклейка.

– Не я, – сказала рыба.

– Так все же, кто это? – настаивала трясогузка.

– Это я, – послышался все тот же голос.

– Кто ты? – спросила трясогузка.

– Где ты? – поинтересовалась землеройка.

– Мы тебя не видим! – хором произнесли ящерица и уклейка.

– Я Джинн, – отвечал им загадочный собеседник. – А не видите вы меня, потому, что я в бутылке. Отвинтите пробку, я выйду и исполню желание каждой из вас.

Ящерица, землеройка и трясогузка, поднатужившись, открутили своими лапками пробку. Только они это сделали, как из бутылки повалил густой белый дым и перед ними предстал огромный Джинн – точь-в-точь каким он был изображен на этикетке – бородатый стражник в красном камзоле и с алебардой на плече.

– Слушаю и повинуюсь, – прогремел его голос, похожий на раскаты грома. – Я выполню по одному желанию каждой. Приказывайте!

– Сначала мое, мое желание, – торопливо прощебетала трясогузка. – Пусть перед нами предстанет моя родственница – самая большая, самая могучая птица, которая когда-либо существовала на Земле.

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! Сейчас здесь появится птица и такая огромная, что ее прозвали Ужасной Птицей или Динорнисом. Она жила 200 лет тому назад, – проревел Джинн, взмахнул своей алебардой и произнес заклинание:

 
Ордовик, карбон, триас!
Пролетай эон за час!
Время быстро вспять лети,
Нам Динорниса найди!
 

И тут же на берегу реки возникла гигантская птица Динорнис. Ноги ее были как колонны, голова на длиннющей шее достигала вершин деревьев. А вот крыльев у Динорниса не было совсем. Птица медленно приближалась к собравшимся на берегу, и земля содрогалась от каждого ее шага.

Трясогузка, землеройка и ящерица затрепетали от страха, а уклейка нырнула в глубину.

Первой опомнилась землеройка.

– А теперь, пусть появится мой родственник – самый ужасный зверь. Посмотрим, кто сильнее! – пискнула она.

– Будь по-твоему! Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! Ужасный Зверь, Динотерий, тот, который жил десять миллионов лет назад, покажись! – воскликнул Джин, взмахнул своей алебардой и произнес заклинание:

 
Ордовик, карбон, триас!
Пролетай эон за час!
Время быстро вспять лети,
Динотерия найди!
 

Только Джинн это произнес, как из-за поворота реки на мелководье вышел огромный слон. Вернее этот зверь был очень похож на слона, но в два раза больше, а кроме того, его огромные бивни были направлены не вверх, как у настоящего слона, а вниз.

Ужасный Зверь Динотерий растопырил уши и, поднимая тучи брызг, бросился на Динорниса.

Ужасная Птица Динорнис с испуганным кудахтаньем, пустилась наутек и скрылась в ближайшем лесу.

А Динотерий остановился у самого берега, поднял вверх хобот и победоносно затрубил.

Когда смолк его рев, все услышали тихий голос уклейки.

– А теперь, о великий Джинн, сделай так, чтобы в этой реке появилась моя родственница – самая большая, самая страшная рыба, – произнесла уклейка.

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! Твоя самая страшная родственница – это Ужасная Рыба Динихтес. Она жила сотни миллионов лет назад. Смотрите и трепещите! – воскликнул Джинн, и, взмахнув алебардой, произнес заклинание:

 
Ордовик, карбон, триас!
Пролетай эон за час!
Время быстро вспять лети,
Нам Динихтеса найди!
 

И в тот же миг из речной глубины всплыла десятиметровая рыба. Громко щелкая огромными острыми зубами Ужасная Рыба Динихтес бросилась к Ужасному Зверю Динотерию. Тот, прижав от страха уши и опустив хобот, выбежал на берег и скрылся в том же самом лесу, где уже пряталась Ужасная Птица Динорнис. А раздосадованная Ужасная Рыба Динихтес выпрыгнула из воды и своими смертоносными челюстями в ярости перекусила напополам ствол нависающей над рекой столетней ивы.

– Ну, а теперь твое желание, – обратился Джинн к ящерице.

– Покажи нам мою родственницу по имени Ужасная Ящерица.

– Давным-давно на Земле царил многочисленный и могущественный клан, все соплеменники которого назывались Ужасными Ящерицами. Кого тебе из них показать?

– Покажи их всех! Пусть они все перед нами появятся!

– Но это будет очень страшно!

– Очень хорошо! Это мое желание! Я настаиваю!

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! Ужасные Ящеры, Динозавры, явитесь! – произнес Джинн, снова взмахнул своей алебардой и произнес заклинание:

 
Ордовик, карбон, триас!
Пролетай эон за час!
Время быстро вспять лети,
Динозавров нам найди!
 

И Динозавры явились. И с каждым мигом их становилось все больше и больше.

По реке побрели Бронтозавры такие огромные, что Ужасная Рыба Динихес, казавшаяся рядом с ними мальком, от испуга выпрыгнула на берег. Из леса с кудахтаньем выбежала испуганная Ужасная птица Динорнис, следом за ней – отчаянно трубивший Ужасный Зверь Динотерий. За ними с диким ревом гнался громадный хищный динозавр Тираннозавр.

И всюду, всюду все появлялись и появлялись новые и новые Динозавры.

Их было так много и все они были настолько страшные, что испуганные ящерица и землеройка скрылись в норках, трясогузка забилась в траву, а уклейка спряталась под корягой на дне реки.

Даже огромный Джинн от страха уменьшился в размерах, превратился в белое облачко, которое с шипеньем втянулось внутрь бутылки.

Неожиданно послышался тихий голосок:

– Эй, Джинн! Ты же обещал исполнить желания всех, кто собрался около твоей бутылки!

– Это так! И я их все исполнил!

– Осталось одно желание. Мое!

– А кто же ты?

– Я та самая бабочка, из-за которой и возникла ссора. И я была вместе со всеми. Так что вылезай и исполняй свое обещание!

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, – смиренно произнес Джинн, и, покинув свою бутылку, стал испуганно озираться на приближающихся со всех сторон чудовищ.

– Слушаю и повинуюсь, – торопливо повторил Джинн. – Приказывай. Ты, наверное, тоже хочешь, чтобы здесь появилась твоя родственница – Ужасная Бабочка?

– Ужасных бабочек не бывает. Это всем известно. А ты, Джинн, сделай так, чтобы все стало как раньше. Пусть исчезнут все эти ужасные Динозавры с ужасной Динихтес, и ужасный Динорнис с ужасным Динотерием.

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! – радостно воскликнул Джинн и взмахнул алебардой.

И все стало так, как и было раньше. А бабочка, расправив высохшие крылышки, полетела к лесу.

Туда и обратно

Письмо

В речной заводи жил старый Рак. У него были многочисленные родственники, он их всех помнил, поздравлял с праздниками и с днями рождения. Бокоплавы и водяные ослики, щитни и жаброноги, и даже все-все крохотные циклопы и дафнии, все-все они хоть раз в год, да получали от Рака весточку.

И вот однажды Рак узнал от Сороки (а она, как известно, приносит на хвосте все новости), что, оказывается, у него есть еще одна родственница – Мокрица, внучка четвероюродная.

А живет эта Мокрица не в озере и не в реке, не в пруду и не в луже, и вообще не в воде, как все остальные нормальные раки, а на суше. И на суше она живет не просто так, а в человеческом жилье, в глубоком подвале четырехэтажного дома.

Узнав об этом, Рак написал письмо мокрице о себе, о своем житье-бытье, о жизни всех многочисленных родственников, поздравил со всеми прошедшими праздниками и стал думать, как бы это письмо Мокрице переправить.

Думал он, думал и решил передать это письмо кому-нибудь из жильцов человеческого дома. Не одна же Мокрица в нем живет! А уж кто-нибудь из них Мокрице его письмо обязательно доставит.

Расспросил Рак об этом Сороку. Она, балаболка любопытная, все знает, все ведает.

И рассказала ему Сорока, что жильцов в доме действительно, много, но знакома она лишь с обитателями чердака – с Летучей Мышью, Стрижем, Голубем, и с Воробьем. Но по слухам, живут внутри дома и Тараканы, и Пауки и Мыши, и даже какие-то Фараонов Муравей и Серебряная Рыбка.

Разузнал Рак от Сороки про обитателей дома и стал еще сильнее думать, с кем письмо передать. Воробей и Голубь, хоть и вылетают из дома, но только весь день далеко на полях кормятся, Стриж – он всегда высоко в небе носится, и никогда на землю не садится. Как Раку с ними всеми встретиться?

– А отдам-ка я это письмо Летучей Мыши. Животное оно скромное, но, ответственное, к тому же, над самой рекой по ночам летает. Попрошу ее.

Вечером вылез Рак на берег с письмом и стал ждать Летучую Мышь.

И как только стемнело, она действительно появилась над рекой и начала гоняться за мошками.

– Эй! Мышь! Летучая! – крикнул Рак и помахал клешней.

Но Мышь была занята охотой и не слышала его. Тогда Рак свистнул. Свист Мышь услышала и подлетела.

– Звал? – спросила она, повиснув в воздухе и разглядывая Рака крошечными глазками.

– Пожалуйста, отнеси это письмо в дом. И попроси тамошних жителей передать его Мокрице, моей родственнице, внучке четвероюродной.

– Хорошо, – согласилась Летучая Мышь. – Но сама-то я на чердаке живу, а твоя Мокрица – в подвале. Придется письмо доставлять с оказией, с помощью нескольких почтальонов. Так что быстро оно не дойдет, и не надейся.

– А мне и не к спеху. Мы раки – народ неторопливый. Лишь бы она его получила.

– И еще, – сказала Летучая Мышь. – Я всю ночь охотиться-кормиться буду. Так что ты мне письмо на утренней заре передай, когда я в дом возвращаться стану.

Рак дождался утренней зари, снова вылез на берег, вытянул вверх клешню с письмом, Летучая Мышь на лету подхватила конверт и понеслась к дому.

Там она забилась в щель под крышей и задремала, дожидаясь, когда проснуться другие обитатели чердака.

Лишь только солнце встало, и его лучи через слуховое оконце разогнали царящий на чердаке мрак, как тут же зачирикал Воробей, заворковал Сизый Голубь, со свистом вылетел из-под крыши стремительный Стриж.

– Кажется, Паук путешествует с чердака вниз. Но кто из птиц письмо ему передаст? Кому из них довериться можно? – размышляла Летучая Мышь. – Стриж уже улетел. Воробей, конечно, может письмо передать, но вдруг забудется, да и склюёт Паука. Отдам-ка я письмо Сизому Голубю. Он хоть и туповат, но есть у него и положительные черты: он пауков не ест, а кроме того, он ответственный и исполнительный.

– Слушай Голубь, – сказала, зевая, Летучая Мышь. – Вот письмо. Для Мокрицы, от Рака. Пожалуйста, передай его Пауку и попроси, пусть он либо сам спустится вниз, на четвертый этаж, либо переправит туда письмо с кем-нибудь. Я бы и сама Пауку конверт отнесла, но, во-первых, я сейчас засну, а во-вторых он меня побаивается – ведь я на членистоногих охочусь.

– Исполню, – сказал Сизый Голубь, гордый тем, что ему поручили такое важное дело.

Летучая Мышь тут же уснула, потому, что, как всем известно, днем все летучие мыши спят. Письмо выпало из ее лапок, но Голубь вовремя подхватил его клювом и понес в самый дальний оплетенный паутиной угол чердака, туда, где жил Паук. А так как он давно жил в доме, то это был настоящий Домовой Паук.

Стараясь не задеть паутину, важный Голубь сказал:

– Здравствуй Паук! Вот какое дело. Рак написал Мокрице письмо. Не смог бы ты его переправить с чердака ниже – то есть на четвертый этаж?

– Не с руки мне чердак покидать, – проворчал Домовой Паук. – Я уйду, а вы всю мою паутину порвете. Ты, Голубь, – неуклюжий, Воробей – неугомонный, Стриж шебутной. Как начнете по чердаку без присмотра летать – и прощай моя паутина. – И увидев, что голубь от этих слов погрустнел, добавил, – Я знаю, кого мы с письмом пошлем. Муху! Домовую Муху! У меня тут одна живая еще в запасе осталась. Ее можно было бы и сразу в подвал к Мокрице снарядить, да боюсь, не дотянет. Я ее помял маленько, когда ловил, – добавил Домовой Паук виновато. – Но до четвертого этажа долетит. Гарантирую. Стой здесь – приказал он Голубю – Я сейчас ее принесу. – И Паук полез в самый дальний угол своего паутинного дома и вскоре вернулся со связанной Мухой.

– Слушай внимательно, – сказал он перепуганной Мухе, освобождая ее от пут. – Это – письмо.

Его надо отнести на четвертый этаж, отдать Фараонову Муравью и попросить его, чтобы он переправил письмо еще ниже, на третий этаж. Не выполнишь…, – и Домовой Паук так свирепо заскрежетал зубами, что Муха упала в обморок.

– Ну-ну, ты чего…, – произнес он и похлопал Муху лапками по щекам. – Все нервные какие-то стали! – добавил Паук, обернувшись к Голубю.

– Дело очень важное, – продолжал напутствовать Паук Муху, которая открыла глаза – Поняла? Или мне еще раз повторить?

– Поняла, – пролепетала Муха. – Письмо от Рака. Мокрице. Фараонову Муравью. Передать.

– Правильно, молодец, – похвалил Муху Паук. – А это тебе пропуск – на тот случай, если мою длинноногую приятельницу встретишь раньше, чем Фараонова Муравья. Сразу же вручи ей эту упаковку, тогда и сама жива останешься, – и Паук сунул в лапки Мухе сверток. – Аккуратней неси. Внутри – деликатес. Консервы из Моли. Так сказать «Моль в собственном соку». Сам делал! – добавил Паук с гордостью. – И из тебя тоже бы сделал, если бы не письмо, – добавил он. – Эй, эй! – закричал он, видя, что Муха вновь готова упасть в обморок. – Но ведь не сделал же! А теперь лети, милая! – и он подтолкнул Муху к входу в вентиляционную шахту.

И Муха с письмом в одной лапке и со свертком в другой полетела вниз и оказалась в просторной комнате четвертого этажа. Только она примостилась на потолке, размышляя, где бы ей здесь найти Фараонова Муравья, как на нее стремительно набросилось какое-то длинноногое существо. Муха словно оказалось в клетке – со всех сторон ее окружали членистые конечности.

– Что это у тебя? – раздался хриплый голос.

– Это письмо, – пролепетала Муха и показала конверт. – А это пропуск от Паука, чтобы меня не съели.

– Так это же для меня! – обрадовалось существо. – Это чтобы именно я тебя и не съела! Я ведь Многоножка-Мухоловка, в основном вами, мухами и питаюсь. А что в пакете? Паук не сказал?

– Моль в собственном соку, – пролепетала Муха.

– Настоящий деликатес! – обрадовалась Мухоловка. – Давай его скорее. А сама брысь отсюда!

Многоножка приподняла свои конечности, освободила Муху и схватила паучий подарок.

– Простите, пожалуйста…, – произнесла Муха.

– Как, ты еще здесь? – удивилась Мухоловка – Я ведь после Моли за тебя примусь.

– Мне к Фараонову Муравью надо, – пролепетала попятившаяся Муха. – Вы не знаете, где он живет?

– Вот в том углу щель, – сказала Мухоловка, распаковывая посылку. – Он иногда оттуда выглядывает. А теперь скройся с моих глаз! Видишь – мы кушаем!

Не помня себя от страха, Муха добралась до угла комнаты. Там действительно была щель. Муха хотела просто опустить в нее конверт как в почтовый ящик, но, вспомнив слова Домового Паука, что письмо непременно надо передать лично Фараонову Муравью, принялась вежливо постукивать лапками по стене, раздумывая при этом, почему этот муравей – Фараонов. Ее мысли были прерваны неожиданным появлением из щели маленького рыжего муравьишки.

– Чего надо? – тихим дребезжащим голосом спросил муравей.

Муха, забыв про письмо, неожиданно для самой себя спросила:

– Скажите, а почему вы именно Фараонов Муравей, а не, допустим, Императорский или Царский? Может быть, вы фараон всех муравьев?

– Нет, – спокойно ответил, видимо привыкший к таким вопросам Муравей. – Мы просто с настоящими фараонами родственники, вернее, свойственники. Мы оба ведем свою родословную из Египта. Только настоящие фараоны жили во дворцах, а потом перебирались в пирамиды, а мы, муравьи, всегда жили в этих пирамидах, вернее в саркофагах фараонов. Потому-то мы – настоящие Фараоновы Муравьи. Я ответил на твой вопрос?

– Да, – сказала Муха.

– Тогда – до свидания! – произнес муравей и скрылся в своей щели.

– Эй, постойте! – закричала вслед ему Муха. – Я вам про письмо забыла сказать!

– Письмо? Мне? – спросил муравей, вновь высунувшись из щели.

– Нет, не вам. Это письмо от Рака для Мокрицы. Его летучая Мышь принесла и отдала Голубю. Голубь отнес его Домовому Пауку. Паук, – тут Муха вздрогнула, – отдал мне и велел передать его вам, чтобы вы передали его еще кому-нибудь тоже. Но чтобы письмо непременно к Мокрице дошло!

– Раз оно проделало такой путь, то уже многое повидало, – сказал Фараонов Муравей, а Муха еще раз вздрогнула, вспомнив на этот раз Многоножку-Мухоловку. – Я его отнесу на третий этаж, а уж на второй его переправит Серебряная Рыбка.

– Рыбка? – удивилась Муха – она, что между этажами плавает?

– Не плавает, а живет в ванной комнате, – ответил Муравей. – Она очень влажность любит, – сообщил он. – А к рыбам, кстати, никакого отношения не имеет, – добавил Фараонов Муравей и исчез.

А Муха полетела залечивать свои душевные раны.

Долго ли, коротко ли брел Фараонов Муравей тайными тропами за обоями, под плинтусами и под кафельными плитками на третий этаж пока, наконец, не добрался до ванной комнаты. Там, где подтекал кран, и поэтому было сыро, Муравей и нашел Серебряную Рыбку.

Она, хотя и относилась к насекомым, действительно была очень похожа на рыбку, потому что ее вытянутое тело покрывала мельчайшая серебристая чешуя. При этом Серебряная Рыбка любила сахар и постоянно улыбалась приторно-слащавой улыбкой. Поэтому ее еще звали Сахарной Чешуйницей.

– Здравствуй, Серебряная Рыбка, – сказал Фараонов Муравей.

– Здравствуй, – ответила Чешуйница и ее улыбка стала еще приторней. – Что это у тебя в лапке?

– Конверт. А в нем письмо – пояснил Фараонов Муравей. – Его Мокрице надо доставить. Отнесешь на второй этаж?

– А сколько мне за это заплатят? – и улыбка Серебряной Рыбки стала еще слаще.

– Ни сколько, – буркнул Фараонов Муравей. Мы все бесплатно почтальонами работаем. А Муха, говорят, еще и жизнью рисковала.

– Раз не заплатят, то я никуда ничего не понесу.

– Бесстыжая! Даже Домовой Паук и тот Муху отпустил ради такого благородного дела! Гонцы и вестники всегда в почете!

– Почет мне не нужен. Мне денежки нужны.

— Если письмо не отнесешь, – произнес Фараонов Муравей с угрозой, – я водопроводчика вызову. Он кран в ванной починит, станет сухо и тебе придется другое место искать. В туалет переселишься.

– Фи, – скривилась Чешуйница, – в туалете жить не хочу. Давай письмо.

Она взяла у муравья конверт и вместе с капелькой воды (она была хоть и не настоящей, но все-таки рыбкой), просочилась в ванную комнату на втором этаже.

Тем временем слух о письме, написанным Раком для Мокрицы, быстро разнесся по всему дому, потому что на втором этаже Сахарную Чешуйницу уже ждал следующий гонец – верткий, суетливый Прусак.

Прусак на своих шести ногах шустро подскочил к капельке, на которой прибыла лучезарно улыбающаяся Сахарная Чешуйница, ловко выхватил у нее слегка намокший конверт, и, не говоря ни слова, засеменил прочь.

– Ты куда? – крикнула ему в след Серебряная Рыбка, – письмо ведь не тебе!

– Знаю, знаю, – обернувшись, писклявым голосом произнес Прусак – Это письмо Мокрице от Рака!

– Ты его сам ей отнесешь?

– Нет. Только до первого этажа. А дальше, то есть ниже, его мой кузен переправит.

– Кузен?

– Кузен. Тоже таракан. Только не как я – блондин, – кокетливо добавил ярко-рыжий Прусак, – а жгучий брюнет.

По извилистым ходам между стен Прусак быстро добрался до первого этажа и очутился в логове Черного Таракана.

Логово было очень комфортным. Оно располагалось за холодильником. Но холодно там не было, наоборот, от холодильника шло ласковое тепло.

Сам же хозяин этого уютного уголка – Черный Таракан – сидел в углу и лакомился изюмом: вчера хозяйка квартиры пекла пирог и одна изюмина закатилась под холодильник.

– С чем пожаловал? – солидно спросил Черный Таракан.

Он мог себе позволить быть таким важным – ведь именно про него была написана знаменитая поэма «Тараканище».

– Вот бессовестный! – подумал Прусак, – ни присесть не предложил, ни угостил. А еще кузен! Я у себя на втором этаже с голодухи корешки книг обгладываю, а у него здесь деликатесы не переводятся. Жадина! – но вслух произнес – Вот, письмо-с!

– Мне, что ли? – и Черный Таракан не торопясь разгладил свои роскошные усы. – Давай!

– Не вам, а Мокрице-с. Просили передать.

– Ну и неси его Мокрице сам.

– Никак невозможно-с! Мне нижние этажи неведомы. Мы, Прусаки, существа маленькие, все в эмпиреях витаем, а вы Черные Тараканы – господа солидные, приземленные, поэтому вам все земные дела ведомы. Так что будьте любезны, отнесите его вниз – Домовой Мыши. А она уж его Мокрице и отдаст.

– Вот еще, – проворчал Черный Таракан – что ж я, братец, по-твоему, письмоносец какой – с конвертами туда-сюда бегать?

– Что же делать, – с отчаянием подумал Прусак, – не дойдет письмо-то! – И вдруг его осенило:

– Наверху говорят, – и он многозначительно поднял лапку, – что тараканов морить скоро будут. Может статься, что нам с вами переселяться придется. Временно-с. В подвал. К той же самой Мокрице. Если она, конечно, всех нас согласится приютить.

Черный таракан перестал жевать изюмину.

– А ведь и правда, – подумал он. – Если травить начнут, то единственный приют – это подвал, – и уже вслух сказал. – Ладно, отнесу. Давай письмо. – И когда конверт оказался у него в лапках буркнул Прусаку: – Ну, чего стоишь! Ступай!

Когда Прусак скрылся, Черный Таракан встал. Посмотрел на себя в осколок зеркала, еще раз расправил усы. Взял в одну лапу трость, в другую – конверт и не торопясь, по ступеням черного хода, стал медленно спускаться в подвал. Ему оставалось преодолеть последние полметра до щели под дверью, как на него набросилась Кошка, как раз в это время караулившая Домовую Мышь. Мышь никак не ловилась и Кошка решила, что такой толстый таракан тоже может стать неплохим трофеем.

Таракан, забыв всю свою солидность, стремглав юркнул под дверь, выронив и свою трость, и конверт.

За дверью таракан как раз и встретил ту самую Домовую Мышь, ловимую кошкой.

– Успел? – спросила она с сочувствием.

– Успел, – ответил Черный Таракан, вытирая пот со лба. – Только вот письмо уронил. И трость. – И он заглянул под дверь. – Вон они лежат. Совсем близко, у самой двери. Только я не пойду – поймает проклятая Кошка. И не знаю теперь что делать.

– Неужели то самое письмо Мокрице от Рака? – поинтересовалась Мышь.

– То самое. Тебе нес. Чтобы ты ей передала. Ты ведь в подвал вхожа?

– Конечно, доставлю. Только его сначала из-под лап Кошки добыть надо. Давай сделаем так, – продолжала Мышь, – я поскребусь в дальнем углу. Кошка туда бросится, а ты не зевай, выскакивай и хватай конверт. Идет?

– Идет, – сказал Черный Таракан, у которого от страха опустились усы.

Так и сделали. Мышь пискнула и поскреблась в углу, Кошка метнулась туда, Черный Таракан выскочил из-под двери, схватил конверт и свою тросточку и юркнул обратно.

– Молодец, – похвалила его Мышь. – А как ты назад пойдешь?

– Дождусь, когда Кошка уйдет.

– Это не скоро будет. Пойдем лучше ко мне. Посидим, музыку послушаем.

– Музыку?

– Да. У меня сосед – музыкант. Скрипач. Какие вариации выводит!

Черный Таракан согласился и пошел вслед за Мышью.

Оказавшись под полом, в мышином жилище, Черный Таракан про себя отметил, что у нее тепло и уютно.

Неожиданно за стеной послышалась музыка.

– Я же говорила, музыкант! – с гордостью произнесла Мышь. – И громко постучав в стену, крикнула: – Эй, сосед! Заходи к нам!

И вскоре появился сосед – Домовый Сверчок.

Черный Таракан сразу же почувствовал в нем артиста: строгий, но элегантный сюртук бледно кофейного цвета, изящные усы, томный взгляд. В лапках Сверчок держал скрипку, выводя на ней бесконечные мелодии.

– Обожаю Вивальди, – призналась Мышь, подперев одной лапкой голову, а другой, взяв свой хвостик, стала помахивать им в такт музыке.

– Однако, господа, мы забыли про письмо, – вспомнила Мышь. – Ведь его надо отнести Мокрице. Не хотите ли прогуляться со мною в подвал?

Черный Таракан был домоседом и не любил путешествия. Но больше всего сейчас ему не хотелось возвращаться к себе наверх мимо Кошки. И он согласился. Сверчок также выразил желание присоединиться к компании.

И они – впереди Мышь с письмом, за ней играющий на скрипке Сверчок, за которым следовал Черный Таракан со своей тросточкой – двинулись вниз.

В подвале было прохладно, и царил полумрак. Из крошечного конца под самым потолком едва пробивался свет.

Весь подвал был заставлен бочками, банками, бутылками и ящиками. Вот здесь-то и жила Мокрица.

Она сидела в углу и, щурясь, читала книгу «Дети подземелья».

– Привет, соседка, – сказала Домовая Мышь, принюхиваясь к одной из коробок, – я тебе письмо принесла от родственника.

– От родственника? – печально спросила Мокрица. – Разве у меня есть родственники?

– У всех они есть, – уверенно сказала Мышь. Например, у меня – Крыса, у Черного Таракана – Прусак, у нашего Сверчка – Полевой Сверчок. И у тебя они тоже есть. Правда, все они в воде живут – кто в реке, кто в пруду, кто в луже. Одна ты сухопутная. Поэтому ты о них не знала. А это вот как раз тебе письмо от речного Рака. Кстати, а что в этой коробке лежит?

– Кажется, сыр, – рассеянно отвечала Мокрица, распечатывая конверт.

– Сыр! – радостно пискнула Мышь.

– Настоящий сыр! – воскликнул Черный Таракан.

– Много сыра! – подхватил Домовый сверчок.

И все они кинулись к коробке и набросились на лакомство.

А Мокрица тем временем дочитала письмо до конца, достала бумагу, чернильницу, гусиное перо и принялась писать ответ.

И когда вся компания гостей насытилась, она передала Мыши запечатанный сургучом конверт, на котором была написано: «Раку от Мокрицы».

– Переправьте, пожалуйста, это письмо Раку, – попросила Мокрица.

– Передадим, так же, по эстафете, – ответила Мышь, взяв конверт в лапки. – Только надо проложить новый маршрут – черный ход, пожалуй, слишком опасный – и Мышь взглянула на Таракана. – Да и Муху следует кем-нибудь заменить. Она уж точно к Пауку не полетит.