Текст книги "Москва никогда"

И оно ответило.

Спустя пятнадцать минут после начала штурма Москвы угроза прорыва кадавров в восточном секторе вынудила командование снять заграждение, бросив все имеющиеся в распоряжении силы на опасный участок. Попытка Серова убедить начальство в том, что Карпин слишком много знает, чтобы так просто позволить ему уйти, не увенчалась успехом. Сначала тушат пожар, затем разбираются в возникновении причин. При условии, что останется, кому разбираться.

Убедившись, что противник снялся с позиций, террористы отпустили ненужных больше заложников и, покинув здание, проследовали в заранее подготовленное убежище.

Так закончилась эта игра. Великий игрок вновь победил. Даже несмотря на то, что изначально находился в крайне невыгодном положении.

Но пока этого не произошло, Карпин отправил сутулого Палыча обменять пятерых заложников на английского шпиона Таргина. Безликую пешку, помимо своей воли оказавшуюся вовлеченной в смертельно опасные игры сильных мира сего…

Глава 37
Палыч

Кавказ! далекая страна!

Жилище вольности простой!

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной.

М.Ю. Лермонтов

Бывают потомственные врачи, учителя, шахтеры и даже металлурги. Потомственных военно-полевых хирургов, на протяжении нескольких поколений спасающих жизни солдат на войне, не так уж и много. Если быть до конца точными, такие династии можно пересчитать по пальцам.

Семейное предание рода Маратовых гласило, что летом 1831 года, во время усмирения горных племен Отдельным Кавказским корпусом под руководством генерала Г.В. Розена, прапорщик Павлов закрыл своей грудью их предка. К несчастью, отважный герой скончался от полученных ран, не приходя в сознание, так и не услышав слов благодарности из уст спасенного доктора. С тех пор из поколения в поколение старшего сына Маратовых всегда называли Павлом, и он становился военным врачом, в меру сил и возможностей облегчая страдания людей, проливающих кровь за Отчизну.

На протяжении почти двух столетий традиция неукоснительно соблюдалась. Крымская компания 1853–1856 годов. Русско-турецкая война 1877–1878. Героическая оборона Порт-Артура в 1905-м. Затем – Первая мировая и последующая за ней – Вторая. Помощь Вьетнамским товарищам. Локальные конфликты на территории бывшего СССР.

В той или иной степени Маратовы отметились везде. Казалось, ничто не в силах прервать благородное начинание, зародившееся в семье два века назад. Однако традиция оборвалась самым неожиданным образом, причем там же, где зародилась, – на Кавказе. И произошло это во время очередной войны в мятежной республике. Той самой, что в учебниках истории принято называть последней, а в кругу честных военных – позорной.

По сравнению с тем бардаком, что творился тогда, первая, вторая и третья кампании выглядели чуть ли не образцовыми. Иногда вообще создавалось впечатление, что вышестоящее командование было заинтересовано в потерях. Чем больше погибнет своих солдат, тем больше разворованных средств можно будет списать на боевые потери и, соответственно, получить новые.

Например, согласно документам, взвод разведки за день до того, как попал в засаду и был полностью уничтожен, получил дорогостоящее спутниковое оборудование. Которое на самом деле никто (кроме руководителей) в глаза не видел. Оно изначально было продано противнику вместе с предстоящим маршрутом движения разведчиков.

Самое же печальное, что столь вопиющий случай предательства не был единственным. Если копнуть глубже, попытавшись разобраться в мутном водовороте лихого военного времени, таких примеров набралось бы с избытком. Одни умирали, другие наживались. По большому счету это была не война, а чистый бизнес: кто-то зарабатывал политический капитал, высший военный состав сколачивал состояния на торговле оружием и Родиной, а солдаты, безропотное пушечное мясо, – шли на убой.

К счастью, молодой двадцатипятилетний военный врач Павел Павлович Маратов не догадывался о закулисных манипуляциях сильных мира сего. Когда работаешь по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, все, на что хватает сил, – дотащиться до койки и мгновенно уснуть. Чтобы на следующий день встать, продолжив работу.

За четыре месяца работы в военно-полевом госпитале он освоил на практике больше, чем за шесть лет учебы в институте, превратившись из неопытного новичка в уверенного хирурга, на практике доказавшего, что преемственность поколений – не пустой звук и он достоин славного имени своих предков.

Работа, сон, снова работа. Так – день за днем. Все шло своим чередом лишь до тех пор, пока прикомандированная к госпиталю рота охраны не получила приказ выдвинуться на помощь соседям, блокировавшим обнаруженный с воздуха лагерь противника. После чего жизнь потомственного врача заложила настолько крутой вираж, что привычный порядок вещей полетел в тартарары…

* * *

Вряд ли кто-то мог предположить, что на госпиталь нападут в тот самый момент, когда он останется без охраны. Нет, теоретически такая возможность не исключалась, тогда как на практике выглядела столь маловероятной, что ее не принимали в расчет.

Оказалось – зря. Через полтора часа после того, как рота ушла, пост наблюдения сообщил о колонне противника, движущейся в сторону госпиталя. Расчетное время прибытия составляло от шести до восьми минут. То, что происходило в дальнейшем, нельзя было назвать эвакуацией. Скорее – паническим бегством. Две легковые машины, военный рафик и грузовик забили под завязку. Будь в запасе у персонала хотя бы четверть часа, обязательно забрали бы всех. Но времени не оставалось: счет шел уже не на минуты – на секунды.

На тот момент у Маратова в лазарете находилось восемь тяжелораненых. Двое из которых – девятнадцатилетние пацаны. Два месяца после учебки. Если повезет, вся жизнь впереди. Нет – цинковый гроб и убитые горем родители, так и не сумевшие понять, во имя чего погибли их сыновья.

Инстинкт самосохранения и здравый смысл подсказывали – надо уходить вместе со всеми. Спасаться, пока есть шанс. Скольких людей сможет спасти опытный врач, если сегодня выживет? Десятки? Сотни? Может быть, тысячи? Не исключено, что все именно так и будет. С его-то навыками и работоспособностью он может горы свернуть. Но…

Несмотря на все доводы разума, он не мог бросить раненых. Точнее, не смог бы дальше жить с осознанием того, что бросил. У каждого человека есть внутренний барьер, который невозможно преодолеть, не пойдя против своего естества. В тот теплый августовский вечер потомственный военный хирург Павел Павлович Маратов уперся в этот барьер. И не ушел вместе со всеми. Помог тем раненым, кто мог ходить, погрузиться в грузовик, и вернулся в госпиталь. Ему кричали вслед, звали, махали руками, призывали одуматься – тщетно. Долг оказался превыше инстинкта самосохранения, помноженного на бесчестие.

Для подавляющего большинства людей эти слова – пустой звук. Красивый лозунг для поднятия боевого духа новобранцев. Пропагандистская муть, не имеющая ничего общего с реальной жизнью. Тем не менее попадаются чудаки, уверенные, в том, что в этом есть некий высший смысл, недоступный простым смертным. Маратов был из этой редкой породы…

Вернувшись в палату, доктор успел вколоть всем восьмерым морфий, прежде чем в помещение ворвалась группа вооруженных людей. Мародеры уже поняли, что госпиталь успели предупредить, поэтому не надеялись никого увидеть. Тем неожиданнее оказалась встреча с врачом.

– Вы только посмотрите, кто у нас тут! – улыбающийся бородач с автоматом явно был главным. – Доктор! Ты почему не сбежал с остальными? Не слышал, что мы делаем с пленными?

– Слышал, – страшно бывает, когда остаешься один на один со своим страхом. А за спиной Маратова лежало восемь человек. Он за них отвечал. И должен был защитить. – У меня раненые.

– Думаешь, это меня остановит? – бородач повернулся к своим людям. – Нет, вы видели это чудо в халате?

– Вряд ли, – как он ни старался, голос все же едва заметно дрогнул, выдав волнение.

– Тогда почему не ушел? – горец впервые в жизни встречал такого странного русского.

– Раненые… Им моя помощь нужна, – пожал плечами Маратов, взяв себя в руки.

– Чем ты можешь помочь?

– Тем, что не оставил умирать в одиночестве.

– Вы слышали? – вновь усмехнулся бородатый мужчина с автоматом, обращаясь к своим людям. – Помог, называется!

Кто-то в задних рядах расхохотался, но старший поднял вверх руку, призывая к вниманию, и смех оборвался.

– Пойдем со мной. – Теперь на Павла смотрел не бородатый весельчак – деловой человек. – Будешь лечить настоящих мужчин, не свиней. Думаешь, мы просто так здесь оказались? В самый удачный момент, когда поблизости не было никого, кто смог бы защитить госпиталь? Вас продало с потрохами свое же начальство. За наличные. Мне были нужны медикаменты, я их купил. Теперь все довольны. Никто ничего не докажет.

– Не пойду, – даже если полевой командир не лгал, а, скорее всего, так и было, это ничего не меняло.

– Тогда разрежу тебя на куски. Медленно, со знанием дела, – боевик так часто улыбался, что было непонятно, когда шутит, а когда говорит серьезно.

Павел мог объяснить – не для того несколько поколений его предков спасали русских солдат, чтобы он здесь и сейчас предал их память. Мог, но не стал, просто покачав головой:

– Все равно, нет.

– Нет так нет, – лезвие ножа прочертило глубокую кровавую борозду от виска до подбородка. «Твердая рука, – автоматически отметил про себя пленник, чье побелевшее от боли и напряжения лицо напоминало застывшую маску. – Шрам останется на всю жизнь…»

– Это только начало. Дальше будет больнее. Последний раз предлагаю – пойдем со мной. Не пожалеешь.

– Нам не по пути, – промокнув рукавом халата, кровь с лица, устало ответил врач, глядя в глаза человеку, собиравшемуся его убить.

Осознав, что угроза не возымела действия, командир повернулся к своим людям, прокричав на родном языке:

– Хорошо, что среди русских мало таких мужчин! – Немного подумав, добавил: – Иначе все было бы по-другому. – А затем вновь перешел на русский: – У меня сегодня хорошее настроение, жена брата родила сына. Так что твоя война закончилась, доктор. Отправляйся домой. Льву не место в стае шакалов.

«Почему?» – хотел спросить Павел, но не успел: толчок в спину сбил его с ног, а безжалостный удар прикладом автомата превратил на правой руке пальцы хирурга в бесформенное месиво. После второго, в голову, сознание померкло…

Когда он пришел в себя, мир изменился. Чтобы уже никогда не стать прежним.

Обезглавленные раненые.

Разграбленный госпиталь.

И, самое страшное, – подозрение в измене.

Контрразведку больше интересовало, почему боевики сохранили жизнь пленнику, чем то, как вообще возможно, чтобы находящийся в тылу госпиталь атаковали в тот самый момент, когда он остался без охраны.

Полтора года под следствием в роли предателя кого хочешь могут сломать. В конечном итоге обвинения все-таки сняли. Он выстоял, выгорев изнутри и навсегда лишившись веры в людей. Той самой, что придавала смысл его жизни. И теперь вместо честного доктора Павла Павловича Маратова по земле ходил сутулый человек с негнущимися пальцами на правой руке, пустыми глазами убийцы и шрамом на поллица. Которого звали, соответственно облику, – Палыч…

* * *

Незадолго до окончания той войны умные полевые командиры, воспользовавшись объявленной амнистией, сложили оружие, перейдя на сторону победителей. Глупые свой шанс не использовали и погибли. После чего умные зажили – лучше не придумаешь. Центр исправно платил им оброк – «Средства на восстановление», – в обмен на поддержание спокойствия в регионе, и все были довольны существующим порядком вещей. Победители свое получили, в очередной раз продемонстрировав своему народу умение добиваться поставленных целей. Проигравшие извлекли из поражения столько выгоды, сколько никогда бы не получили от победы.

Человек, в свое время ограбивший госпиталь, был умным. Поэтому в новообразованном правительстве он занял высокий пост. Как и положено в таких случаях, история с убитыми ранеными была позабыта: «Война есть война, ничего не поделать!»

Так думали все, кроме несостоявшегося «предателя» со шрамом на пол-лица. Для него война не окончилась, и он ничего не забыл…

Через четыре года, во время торжеств в соседней республике, посвященных Дню независимости, в гостиничном номере встретились два человека. Точнее, один пришел ночью к другому, обезвредив охрану и «отключив» проститутку – ни к чему посторонним женщинам в мужские дела вмешиваться.

– Помнишь меня? – сидевшего в кресле мужчину трудно было не узнать, особенно со столь характерной меткой на половину лица.

– Доктор! Вернулся! – Конечно, заметно погрузневший член правительства уже не был тем поджарым отчаянным командиром, лично водившим своих людей в атаку, но и в неповоротливого трусливого борова он не превратился. – Какая встреча!

Он уже два с лишним года не клал пистолет под подушку. Оказалось – зря. Настоящий воин не должен расслабляться. Нигде и никогда.

– Я на тебя зла не держу, – Палыч говорил спокойно, без выражения, словно читал сводку погоды. – Ты не тронул меня, я не трону тебя. Долги надо возвращать. А насчет всего остального… На войне мужчины убивают друг друга. Это не хорошо и не плохо. Так было всегда…

– Да, было, – жутко неприятно сидеть голым, укрывшись одеялом, когда разговариваешь с одетым врагом. И все же, по старой привычке, горец насмешливо улыбался.

– Мне нужно имя главного. Того, кто организовал продажу медикаментов и «слив» госпиталя. Макарова, Белова и Васильева я уже нашел. Они сказали, что не знают твоих контактов в верхах.

– И уже никогда не узнают?

– Да. Их время прошло.

Когда выясняешь отношения с хладнокровным убийцей, нуждающимся в информации, в голове вертится один-единственный вопрос: «Выстрелит или нет? После того как узнает правду?» Основная же проблема заключается в том, что узнать ответ на жизненно важный вопрос можно лишь после того, как выложишь карты на стол, назвав правильное имя.

– Смирнов.

– Спасибо, – поблагодарил, вставая с кресла, Палыч. – Я так и думал.

– Пожалуйста, – облегченно вздохнул бывший «борец за свободу», только что выигравший в непредсказуемую «русскую рулетку».

Пока бегаешь по лесам и полям с автоматом в руках, не осознаешь, что истинная власть и величие живут в тиши просторных кабинетов, где творится история. А узнав, отчаянно не хочешь потерять это знание.

Вместе с жизнью…

Двое обезглавленных девятнадцатилетних пацанов плюс шестеро взрослых мужчин. И убитые горем матери, не сумевшие оправиться от потерь. О них вспомнил Палыч, после того как с порога выстрелил в голову обманутого врага.

А еще через два месяца он навсегда распрощался с призраками прошлого, уходя ночью с подмосковной дачи генерала Смирнова. Отныне у бывшего врача не осталось долгов. И по большому счету – цели в жизни.

Спустя три недели убийцу взяли. Прямых улик у следствия не было, но косвенные явно указывали на то, что это он. Если бы не своевременное вмешательство Карпина, Палыч стопроцентно схлопотал бы «вышку». Обвинение без особого труда нашло сговорчивых свидетелей. И, как говорится, «в конечном итоге справедливость восторжествовала»…

Глава 38
Своевременное вмешательство

01.29 по восточноевропейскому времени

Заглушив двигатель, мы остановились под высокой аркой, соединяющей две панельные многоэтажки. Скоротечный бой закончился. Ни о каком преследовании речи не шло. Потеряв четыре машины в чистом поле, последний джип «Пятерки» не рискнул продолжить погоню на застроенной территории. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы прийти к очевидному выводу: в лабиринтах безлюдного микрорайона не составит труда устроить засаду.

Окажись я на их месте, скорее всего, поступил бы так же. Если не можешь использовать численное преимущество в бою на встречных курсах, то нечего думать о том, чтобы атаковать противника, находящегося в заведомо более выгодном положении. Это даже не рискованная операция с непредсказуемым финалом, а верное самоубийство.

Почти такое же, как совершил Валет…

– Черт! Хренов торчок! – несмотря на то что все кончилось, я никак не мог успокоиться. – Валет! Ты долбаный идиот! – можно до бесконечности злиться на мертвого, это все равно его не вернет. – Какого черта сожрал свою дрянь? И почему сдался? Ведь Герцогиня вытащила тебя с того света! Нужно было просто остаться…

Люди умирают на войне, это неизбежно. Но откинуться от передозировки на руках доктора – такой махровый идиотизм не укладывался в голове!

– Флинт, его ведь могла убить пуля. У вас почти не было шансов, – легкая женская ладонь легла на плечо.

– Могла, да не убила! А насчет шансов… у нас и сейчас их почти нет. Что с того? Взять, всем вместе обожраться наркоты и подохнуть?

– Кстати, в свете последних событий – не самый плохой вариант.

– Что?!

Меньше всего я ожидал услышать такое безумное предложение из уст Герцогини.

– Командир, кстати, она права, – согласился Якудза. – Мы на конечной станции. Дальше поезда не идут. Если Карп не соврал, до рассвета анклав сожрут кадавры. Или утром по наши души явятся каратели из «Пятерки». Учитывая бойню на шоссе, живыми им в руки лучше не попадать. Особенно доку.

– Да вы что, сговорились?! – я с трудом удержался, чтобы не сорваться на крик.

Нервы последнее время были ни к черту. Потеря Магадана, предательство Карпина, смерть Роя и Семерки. Теперь еще и Валет. Все навалилось так неожиданно, что выбило из колеи.

– Нет. Просто реально смотрим на вещи. У нас вообще есть план? Кажется, ты упоминал о западе и девчонке, на которую имеет виды твой ненаглядный Карп?

Пять часов назад за такие слова я бы послал его в нокаут. Без предупреждений и ненужных уточняющих вопросов насчет того, правильно ли я истолковал его мысль. Для обычного человека Якудза был чертовски быстр, однако не настолько, чтобы противостоять нойму. Но это было целых пять часов назад. А сейчас я предпочел промолчать. Человек, подставивший мою команду ради своих сиюминутных интересов, не заслуживал добрых слов. Даже несмотря на все то, что когда-то сделал для умирающего калеки.

– Флинт, так что насчет плана? – две пары глаз внимательно смотрели на командира, ожидая, что он скажет.

Сегодня команда уже один раз доверилась мне. Ничего хорошего из этого не вышло. Тем не менее с упорством, достойным лучшего применения, оставшиеся в живых продолжали верить в искалеченного капитана, пытающегося спасти обреченный корабль.

– Вообще-то есть одна мысль…

– Аудитория у твоих ног, – несмотря на более чем дерьмовую ситуацию, Герцогиня сумела сохранить присутствие духа и здоровое чувство юмора.

По большому счету трудно было назвать это полноценным планом. Хотя в свете последних событий даже самый безумный вариант выглядел намного предпочтительней, чем коллективный суицид.

Видя мою нерешительность, она попросила:

– Пока не начал, ответь, пожалуйста, на вопрос: в твоей «домашней заготовке» есть место для покойника?

– В каком смысле? – я не сразу понял, что она имела в виду.

– При всем уважении к памяти усопшего, его тело будет лучше оставить здесь.

– Да, Валет бы определенно не обрадовался тому, что мы потащили его труп с собой, – кивнул головой Якудза.

– Предлагаете его вот так просто взять и выкинуть здесь? Как пустую консервную банку?

– Оставить, – уточнила Герцогиня. – Там, куда мы собираемся пойти, он вряд ли сможет помочь.

Что верно, то верно. Там, куда мы пойдем, мертвые не нужны. Тем не менее это было неправильно. Хотя сейчас я не смог бы внятно объяснить, почему именно. Знал лишь одно – по-хорошему, нужно похоронить Семерку и Вальта, после чего вернуться к Магадану, чтобы посмотреть, как у него дела. А затем попытаться найти Карпина.

Будь я один, наверное, так бы и поступил. Но под моим началом до сих пор оставались двое людей. Точнее – трое. Не стоило сбрасывать со счетов бесчувственную девчонку.

Ответственность за команду…

Как там нас учили в далеком правильном детстве? Не нужно ставить личные интересы выше общественных? Что-то в этом роде…

– Ладно, – минутная слабость прошла, я вновь занял место на капитанском мостике потрепанной штормом посудины. – Якудза, помоги мне вытащить тело. Герцогиня, ты пока поищи в багажнике что-нибудь наподобие куска брезента или… В общем, какой-нибудь материал.

– Хорошо.

Довольно быстро она обнаружила плащ-палатку.

– Это подойдет?

– За неимением лучшего – да.

– За неимением лучшего? Флинт, ты точно в порядке?

– В каком смысле?

– В смысле – нормально себя чувствуешь? – как ни старался, Якудза не смог скрыть удивления.

– Вполне. А в чем дело?

– Плащ-палатка – то, что надо для нашего случая. Вряд ли «Пятерка» возила с собой знамя полка или обитый бархатом гроб…

– Он прав, Флинт, – подтвердила Герцогиня, – мы не в той ситуации, чтобы…

– Я понял, можешь не продолжать.

– Как скажешь…

Со стороны намного легче заметить неадекватную реакцию или странное поведение.

Соприкосновение с сознанием кадавров, резня в здании, спирт, самогон, затем энергетик, выброс адреналина во время неравного боя и, наконец, опустошенность после неожиданной смерти Валета. Все, вместе взятое, выбило меня из колеи. Надо взглянуть правде в глаза – я «поплыл». И если не соберусь, это может плохо кончиться для всех.

– Ладно…

Когда не помогают «морально-волевые» качества, не остается ничего иного, как обратиться к врачу за допингом.

– Герцогиня, у тебя есть что-то вроде «Расферта-5» или другого транквилизатора, способного прочистить мозги на пару часов?

– Да.

В качестве наглядного подтверждения слов, она вытащила из своего саквояжа небольшой шприц.

– Что это?

– Для собственного спокойствия тебе лучше не знать. – Откровенно говоря, это был не тот ответ, который мне хотелось услышать.

– Точно! Меньше знаешь – крепче спишь, – криво усмехнулся Якудза. – Мы как-то по молодости с пьяных глаз «догонялись» с приятелем китайской водкой. Его отцу по случаю юбилея коллеги преподнесли, а мы, молодые придурки, выпили. Потом выяснилось, что в расписном фарфоровом графине была не водка, а бальзам на спирту и каких-то мощных восточных настойках. Его по чайной ложке в день пить надо, а мы сразу все приняли. Хорошо, что «скорая» успела…

Если он хотел подбодрить, то явно не преуспел в благом начинании.

– Как долго он действует?

Что-то глубоко изнутри подсказывало мне, что после внутривенной инъекции неизвестного транквилизатора спать не придется вообще.

– Активная фаза – два-три часа, в зависимости от твоей восприимчивости. Затем – постепенное угасание в течение суток и…

– Понял. Спасибо за объяснения. Можешь колоть.

– Подставляй шею, – на секунду мне показалось, что я услышал в ее голосе облегчение.

Так бывает, когда долго ждешь чего-либо, терзаясь сомнениями, получится или нет. Когда наконец все складывается как нельзя лучше, не можешь сдержать радости. Хотя, скорее всего, это была всего лишь игра воображения…

– Куда хочешь… Нет – стоп!

– Что?

– Морж. Мы с ним в связке. Если эта дрянь окажется слишком сильной и я не справлюсь…

– Я увижу, – успокоила Герцогиня, – и сделаю инъекцию булу, прежде чем он взбесится, решив оторвать нам головы. Еще что-нибудь?

– Нет. Теперь уже точно коли.

– Готов?

– Да…

И она уколола. Беспощадно жестоко. Как может лишь женщина, одержимая навязчивой идеей. Или сворой безумных демонов.

Правда, по большому счету это почти одно и то же.

* * *

«Погребение» Валета, если так можно было называть происшедшее, не отняло много времени. Через пару минут все было кончено: накрытое тело осталось лежать на асфальте под сводами арки, соединяющей два многоэтажных дома. Даже с очень большой натяжкой это нельзя было назвать захоронением. Тем более место последнего упокоения члена нашей команды не походило на триумфальную арку прославленного Тита[25]25
  Арка, расположенная на древней Священной дороге. Построена вскоре после смерти императора Рима Тита Флавия Веспасиана (39–81 г. н. э.) в память о взятии Иерусалима. В дальнейшем послужила моделью для многих триумфальных арок современности.


[Закрыть] с посвятительной надписью:

SENATVS

POPVLVSQVE·ROMANVS

DIVO·TITO·DIVI·VESPASIANI·F(ILIO)

VESPASIANO·AVGVSTO[26]26
  Сенат и люди Рима воздвигли эту арку в честь божественного Тита Веспасиана Августа, сына божественного Веспасиана (лат.).


[Закрыть]

Несмотря на то что Карпин так и не сумел привить мне любовь к латыни, все же кое-чему он научил.

– Прощай, Валет! Ты был хорошим солдатом, – вот и все, что я смог выдавить из себя напоследок.

– Увидимся в следующей жизни, – пообещал Якудза бывшему напарнику, прежде чем сесть в машину.

«Надеюсь, – подумала Герцогиня, – это случится ОЧЕНЬ нескоро…»

Ее желание не было вызвано страхом, связанным с приближающимся штурмом столицы. Она свое отбоялась в тот памятный вечер, когда потеряла родителей. Причина крылась в другом: в чувстве ответственности за жизнь девочки, лежащей на заднем сиденье джипа. Том самом, где несколько минут назад азартный Валет проиграл главную игру в своей жизни.

Мужчины могут убивать друг друга, сколько им заблагорассудится. Это их право. Но дети не должны страдать из-за того, что кто-то принял неверное, жестокое или заведомо ошибочное решение.

Нападут кадавры или нет, доподлинно неизвестно. Зато относительно дальнейших намерений «Пятерки» сомнений быть не может. Они не успокоятся, пока не отомстят за уничтоженный конвой и группу преследования. Исходя из этих соображений, город нужно покинуть при первой возможности. Чтобы до рассвета уйти как можно дальше.

Якудза – отличный боец. Жаль, что он одиночка. Не лидер и никогда им не станет. Для того чтобы вести за собой людей, нужен особый склад ума и характера.

У Флинта всех этих качеств с избытком. И он – единственный, кто сумеет вытащить остатки команды из анклава. При условии, что будет находиться в приемлемой форме, а не в таком «разобранном» состоянии, как сейчас…

Герцогиня сознательно обманула командира насчет продолжительности действия препарата, уклонившись от прямого ответа, когда он спросил о названии. Ни ему, ни тем более Якудзе ни к чему знать о «Элифентазиле-С» – запрещенном транквилизаторе, оставшемся у нее с давних времен. Приобрела как-то по случаю на «черном» рынке. Откровенно говоря, не думала, что когда-нибудь решится его применить. Хотя, с другой стороны, по неписаным законам жанра висящее на стене ружье рано или поздно должно выстрелить.

Бах-бах!

В отличие от брызгов шампанского, россыпь картечи бьет наповал.

– Кто здесь кандидат на место очередного покойника?

– Тот, кто закинулся «Элифентазилом-С»!

Наркотик действовал в течение часа. В этот промежуток времени внутренние ресурсы организма делали из него некое подобие сверхчеловека. Затем наступала расплата: в четырех случаях из шести разогнанное сердце не выдерживало перегрузки. Стабилизатор «ДРоФа-12» выравнивал шансы до пятидесяти процентов. При условии, если его вколоть при первых симптомах надвигающегося кризиса. Так как в ее походной аптечке «ДроФа» не было, возможности Флинта выиграть в рулетку Смерти ограничивались ставкой на одну дюжину, или, другими словами, скромными тридцатью тремя процентами.

Жестоко? Да. Никто и не спорит. Однако необходимо. Девочка, которую собирался убить Карпин, должна выжить. Не потому, что она важное звено какого-то дурацкого заговора. Это здесь совсем ни при чем. Просто женщина, чье детство и жизнь вообще были пущены под откос бездушными скотами, чувствовала себя в ответе за жизнь ребенка. И теперь, если понадобится отправить на тот свет сотню мужчин, Герцогиня, не задумываясь, сделает это.

Говорят, цель оправдывает средства. В преддверии штурма Москвы довольно трудно не согласиться с таким утверждением. Особенно когда пытаешься выжить сама и кого-то спасти. Флинт должен справиться с возложенной на его плечи миссией. Других вариантов нет. «Разогнанного» транквилизатором нойма способен остановить только

боевой андроид. А там, куда направляются остатки команды, их быть не должно.

По крайней мере, она до последнего верила в это. И лишь когда лицом к лицу столкнулась с равнодушным убийцей, смогла осознать всю глубину своего заблуждения. Но, как и бывает в таких случаях, оказалось уже слишком поздно.

И, что хуже всего, – нельзя ничего изменить…